Текст книги "Люди крыш. Дети пустоты"

– Но он не исчез. Ты знаешь, почему?

– Не сложно догадаться. Дневной свет для нагаров и вардаков не вреднее, чем для нас с тобой.

– Но мне говорили…

– Подумай, кому выгодно обманывать целый народ и держать его под землей? Кто растолстел настолько, что не способен сам о себе позаботиться?

– Эрколь?!!

– Конечно. Бывший герой Эллады и дня без прислуги не проживет. Вот и пугает своих подданных небылицами.

– Но это же подло! – Женька вдруг подумала, что зеленокожая туша очень смахивает на Альку Стекольникову. Только та помыкает своей свитой, а этот – целым народом. – Исси должны обо всем узнать.

– Думаешь, это сделает их счастливее? Очень сомневаюсь. Понимаешь, Жень, нет такого секрета, который можно хранить столько времени. Если бы жители Тимуса мечтали подняться на поверхность, они раскрыли бы обман еще пару тысяч лет назад. Но Исси этого не сделали. Знаешь, почему? Потому, что им не нужна свобода. И мы не вправе ее навязывать. Наше представление о справедливости и счастье может не совпадать с представлениями этих людей. Не забывай, они со времен расцвета Римской империи живут под землей в симбиозе с нагарами. Нам их сложно понять.

Женька с минуту обдумывала услышанное. Все это было неправильно. Кто-то должен объяснить Исси, что Наместник врет. Когда заварушка закончится, нужно вернуться и… Нет, потом. Сейчас есть вещи поважнее.

– Так почему тебя называют Морокам? – спросила она.

– Ну наконец-то, – усмехнулся отец. – Вот теперь мы перешли к главному.

Дочь начальника СКК могла поклясться, что ни на миллисекунду не отводила глаз от отца. И все-таки ей не удалось отследить момент, когда он изменился. Только что перед ней, положив руку на спинку вардака, сидел Морок, и вдруг – бац – отец пропал. На его месте появилась щуплая девчонка в кошачьей униформе. Короткие волосы взлохмачены, глаза в сумерках блестят, на щеке серебристая вязь татуировки. Только спустя секунд двадцать Женька сообразила, что смотрит на свою точную копию.

– Похож? – поинтересовалась копия голосом тринадцатилетней девчонки.

– Э-э-э… наверное. Может быть… – Женька почувствовала острое желание припустить наутек от своего ожившего отражение. Его присутствие, да еще и в темном лесу, нагоняло жути.

Вардака же превращение Морока ни капли не взволновало. Песик приподнял морду, оглядел преобразившегося начальника СКК, повел носом и снова уснул. Наверное, щенок считал, что чем больше вокруг одинаковых хозяек, тем лучше.

– Прости, я погорячился, – усмехнулся Морок, правильно истолковав Женькину растерянность. Спустя пару мгновений, на дереве сидел Кудай. – Так лучше?

– Вроде того. Это всё нагар? Из-за него ты можешь превращаться?

– Да, это всё нагар. И нет, я ни в кого не превращаюсь, – Морок снова стал Мороком. Женька заметила, что на лбу у него выступил пот, а лицо заметно покраснело. – Татуировки Исси способны создавать в головах окружающих ложные образы. Я оставался самим собой, а ты видела сначала себя, а потом Кудая.

– И слышала. Твой голос менялся.

– Менялся, но не так сильно, как тебе показалось. Наше сознание само достраивает знакомые образы. Ты видела Кудая и слышала Кудая. Может быть, даже чувствовала запах его ядреного одеколона.

– Хорошо. С этим разобрались. А что еще он умеет? В смысле, нагар?

– Достаточно. Во-первых, помогает понимать любые языки.

– Это я уже знаю.

– Сохраняет тепло, защищает от жары.

– Об этом тоже догадалась. Иначе бы Исси не выжили под землей.

– Служит чем-то вроде навигатора. С ним можно найти все, что угодно. Даже если это «что угодно» надежно спрятано. И еще… позволяет ходить сквозь стены.

– Ого! Вроде привидения, что ли? Теперь понятно, как Митика, ну, одна из Исси, попала в пещеру синегрибов!

– И, наконец, главное – татуировки Исси делают своих хозяев не восприимчивыми к воздействию представителей инорас. То есть депфер тебя не осушит, боевая фибра не причинит вреда. Именно это свойство нагаров Север положил в основу блокиратора.

– Круто! Значит, теперь меня ничем не возьмешь?

– Не совсем.

– То есть?

– Ты еще не вошла в контакт со своим нагаром, поэтому он не станет тебя защищать.

– Значит, нужно войти. Как это сделать?

– Погоди, Жень. – Морок достал из внутреннего кармана пиджака упаковку влажных салфеток. Вытащил одну и тщательно протер раскрасневшееся лицо. – Сначала тебе нужно кое в чем разобраться. Магия Исси – это совсем не то же самое, что способности инорас. Нагар, как ты, наверное, уже поняла, живое существо внутри тебя. Существо со своей системой ценностей, желаниями и планами. Каждое обращение к нему он будет использовать, чтобы еще немного усилить контроль над твоим телом и разумом.

– Как чужой, что ли? – Женьку затошнило. – Через пару месяцев в моем теле будет жить ящерица из Клоаки?

– Нет. Нагары не заинтересованы в полном уничтожении личности хозяина. Им нужен сговорчивый квартировладелец, а не бездушная кукла из плоти и крови. Нагар будет стремиться изменить тебя ровно на столько, чтобы сделать его жизнь как можно комфортнее.

– То есть?

– Исси не показались тебе странными? – Морок поднялся с дерева и размял затекшие ноги. – Слишком равнодушными, апатичными…

– Жестокими… – кивнула Женька, глядя на спящего щенка и думая о его братьях и сестрах, оставшихся к клетке. Наверное, их уже нет в живых. – То есть такими Исси делают нагары? Значит, и меня ждет то же самое? А ты? Ты ведь живешь со своим нагаром целых тринадцать лет! Ты уже… гммм… изменился?

– Не упрощай. Меняться или нет – твой собственный выбор. Я лишь хочу сказать, что помощью нагара нельзя злоупотреблять. Сейчас тебе нужно обратиться к нему только с одной просьбой. Понимаешь? С одной!

– Какой? – от разговора с отцом голова шла кругом.

Вместо ответа Морок отвернулся и отошел к ручью. Сел на корточки, опустил руки в воду, казавшуюся в сумерках совершенно черной, немного зачерпнул ее в ладони и умылся. Женька села рядом.

– Знаешь, если бы я только мог избавить тебя от этой ящерицы, – устало сказал он, не отрывая взгляда от воды. – Оказаться в нужный момент в аметистовой пещере и остановить Эрколя… Но теперь уже поздно. Нет смысла сожалеть о сделанном, нужно извлекать из случившегося пользу.

– Какой просьбой, пап? – повторила Женька вопрос. – Я готова сделать всё, чтобы спасти ребят в лагере.

Морок снова сунул руку в карман пиджака, но на этот раз вместо салфеток достал телефон и протянул дочери. На дисплее светилась фотография дородного мужчины с наметившимися залысинами.

– Это же твой аналитик, – узнала его Женька. – Озеров, да?

– Да, только он больше не мой аналитик. Сейчас этот человек руководит спецназовцами, захватившими «Синие камни». Часа через три туда прибудет команда ремонтников, чтобы заменить испорченный Кудаем генератор. Это хороший момент для подмены.

– Для подмены?!! – Женька наконец поняла, куда клонит отец. – Ты хочешь, чтобы я стала этим… этим… толстопузом и отправилась в лагерь?

– Не одна. С тобой пойдут два преданных оруженосца, – улыбнулся Морок.

– Но…

– Ты можешь отказаться. У меня есть пара запасных вариантов…

– Нет. Я пойду.

Около часа они обсуждали детали плана. Морок настаивал, чтобы Женька вступила в контакт с нагаром как можно позже – когда все будет решено, рассчитано и согласовано. Поэтому Тим с Бруно, которых начальник СКК вызвал в низину у ручья, никак не могли взять в толк, что помешает спецназу пристрелить их на подходах к лагерю. Только Кудай, пришедший вместе с парнями, понимающе погладывал на Женьку с Мороком и тяжело вздыхал. Безопасник был посвящен во все тайны шефа.

Наконец настало время и для нагара.

– Ты знаешь его имя? – спросил Морок, отведя дочь подальше от озадаченных мальчишек.

– Да.

– Тогда зови его. Мысленно. Просто закрой глаза и зови. А потом так же мысленно объясни, чего ты от него хочешь. Готова?

– Да.

Женька совершенно не была готова. К чему угодно, только не к этому. Наверное, похожим образом должен был бы чувствовать себя какой-нибудь бедолага, решивший от отчаяния продать душу дьяволу. Сейчас его насущные проблемы будут решены, но потом….

– Я готова, – уверенно повторила Женька, зажмурилась и мысленно позвала: «ЕРКУТ! Е-Е-ЕРКУТ!»

* * *

Тиаго и в страшном сне не могло присниться, что придется просидеть в тесной нише долгие часы до утра, потом целый день и еще кусок ночи. Тело ныло, как после хорошей драки. Живот возмущенно урчал. Цветастая изнанка ковра то и дело расплывалась перед глазами – бороться со сном не осталось сил. Хорошо хоть с водой и туалетом проблем не было. В кабинете Тимура Сергеевича располагался персональный санузел, а Озеров, к счастью, пару раз выходил проветриться.

– Мамочки! – испуганно пробормотала Анита, прижав пальцы к пухлым губам. – Это не люди! Это скоты какие-то!

– О чем они говорят? – забеспокоился Тиаго.

Командир отряда явился по вызову Озерова и теперь что-то возмущенно выкрикивал в лицо своему шефу. Спецназовец был в полтора раза выше толстяка и, пожалуй, немного шире в плечах. В своей черной амуниции и увесистом бронежилете он походил на орга – полуразумное существо, жившее под землей. Еще совсем недавно из оргов комплектовалась личная охрана Глухого, бывшего главы российской фратрии крысюков.

– Этот жирный червь требует вывести заложников в лес и там расстрелять. У него приказ истребить всех нелюдей, – выдавила Анита.

Она, не отрываясь, смотрела сквозь прорезь в ковре. Когда девушка моргала, ее длинные темные ресницы касались его поверхности. Тиаго заметил, что последние минуты это происходит все чаще и чаще. Глаза подруги наливались слезами.

– А что громила? Он же не соглашается. Так?

– Так. Он говорит, что не подписывался убивать детей. Пусть даже это дети нелюдей, – Анита шмыгнула носом. – Озеров угрожает его уничтожить. Спецназовец орет, чтобы он катился в… ну, в смысле, куда подальше.

Девушка снова прислушалась к ругани за ковром.

– Толстяк дал обратный ход. Он требует просто вывести детей за пределы лагеря. К реке. Говорит, разберется с заложниками без помощи этого остолопа. Найдет, кому поручить расстрел.

– И как на это реагирует спецназовец?

– Соглашается. Его подчиненные отведут заложников на берег. Пусть Озеров что хочет, то с ними и делает.

Дверь кабинета резко распахнулась, и на сцене появились еще два бойца. Оба в зеленом камуфляже и черных масках. Один высокий, другой почти на голову ниже. Они решительно протопали мимо удивленного спецназовца и встали по обе стороны от Озерова. Тот победно ухмыльнулся, поправил бордовый галстук-шнурок. Было ясно как день: эти парни пойдут со своим потным начальником до конца. И расстрел детей для них не проблема.

– Всё, конец, – всхлипнула Анита. На этот раз гораздо громче прежнего.

– Тихо! – заволновался Тиаго, но было поздно.

Один из новеньких вскинул голову и посмотрел в сторону скрытой морским закатом коморки. То ли слух гвардейца оказался гораздо острее, чем у остальных, то ли за прошедшие сутки депферы успели растерять осторожность, но через пару секунд ковер был сорван со своих гвоздей.

В тесную нишу хлынул дневной свет. Тиаго на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, увидел алое солнце, придавленное тяжелым армейским ботинком.

* * *

Стая сизых голубей сбилась в кучу, забурлила, словно наваристый суп в кастрюле, оторвалась от серых плит площади Сан-Марко в Венеции и исчезла. Слово «исчезла» вовсе не было фигурой речи. Голуби пропали в самом прямом смысле. Оказавшись на высоте двух, может, трех метров птицы поблекли, как переводная картинка на футболке после двадцатой по счету стирки, и растворились в воздухе. Фррррр! Только маленькое серебристое перышко красиво спланировало на раскрытую ладонь Ники Потаповой.

– Ой, – воскликнула она и удивленно дернула себя за прядь угольных волос. – Это фокус?

– Это карман, – непонятно объяснил Кирилл Михайлович. – Иногда еще говорят – пазуха. Но мне больше нравится выражение дубль-пространство.

– Пространственная аномалия, возникающая в местах высокой концентрации энергии, – еще более непонятно пояснил Север. Он появился ниоткуда. Примерно так же, как минуту назад исчезли голуби, только в обратном порядке. Сначала возник призрачный силуэт, который тут же набрал объем и стал полноценным изобретателем СКК.

Сегодня он был возбужден, как никогда. Такое с ним не случалось даже после трех чашек крепкого кофе и редкой победы над шефом в шахматы. Север без остановки почесывал светлую макушку, кусал тонкие губы, оттягивал ворот оранжевого свитера и морщил длинный нос. Человек, не знакомый с изобретателем, вполне мог подумать, что того одолевает армия насекомых.

– Давно мечтал попасть сюда, – тараторил он. – Подобные штуки есть во многих городах с долгой историей. Древние площади, старинные мосты, тысячелетние храмы – все они могут порождать свои двойники в дубль-пространстве. Кстати, этот самый большой. Отличное место для вечеринок с музыкой – никаких проблем с властями. Снаружи-то шума не слышно. Нужно только знать, как сюда попасть.

– А мы знаем? – спросила Ника.

– Мы – нет. Привратник – да, – вместо Севера ответил Морок. – Он открывает вход в дубль-пространство участникам Конклава. Потом запирает двери и держит их под замком, пока все расы не придут к соглашению. Никто не может войти, никто не может выйти. Даже крыланы и синегрибы не в силах проложить сюда свои порталы.

– А сотовый здесь работает? – Ника вытащила из заднего кармана широких штанов телефон. Посмотрела на экран. – Мой, вроде, что-то ловит.

– Плохо, но работает, – кивнул Морок. – И то до тех пор, пока это устраивает Привратника. Кстати, а вот и он.

Через пустынную площадь Сан-Марко не спеша шагал низенький старичок. Его деревянная палка с медным набалдашником гулко постукивала по каменным плитам. Темно-синяя вельветовая шляпа с узкими полями, мятый льняной пиджак, свободные брюки, голубая сорочка с расстегнутым воротом, очки в титановой оправе – типичный европейский пенсионер, который имеет достаточно денег, чтобы не зависеть от детей.

– Ну, здравствуй, Кирилл! – сказал старичок, подойдя ближе. – Прости мне мою зависть, но ты все тот же. Не изменился.

– Ну, здравствуй, Герберт! – ответил Морок ему в тон. – Не завидуй. В долгой жизни достаточно минусов.

Два человека обнялись.

– Как ты без Франчески? – Кирилл Михайлович заглянул в голубые глаза Привратника.

– Как во сне. Три года пустого сна под названием «одиночество». Я не думал, что переживу ее.

– Прости.

– Да ничего.

– Спасибо, что впустил нас первыми. Есть время оглядеться, пока не нагрянула свора.

– Как всегда, Кирилл, как всегда.

Морок взял Привратника под руку, и они, точно два близких друга или отец с сыном, направились к воде. Море плескалось в нескольких десятков метров от того места, куда выпустила Кирилла с парой его подчиненных невидимая дверь, открытая Гербертом.

Отчего-то люди, никогда не бывавшие в Венеции, думают, что вода в ее каналах грязная и затхлая. Это не так. На самом деле она светлая, чуть белесая, с запахом соли, ветра и влажного дерева. Ее аромат проникает в легкие, едва нога путешественника касается земли самого удивительного города на свете. Наполняет грудь радостью и делает мысли легкими, точно парашютики одуванчиков.

Только потом, спустя несколько часов, путешественник замечает неладное. В окнах домов не трепещут занавески, не мелькают силуэты жильцов, не зажигается свет. Если посмотреть под правильным углом, то обнаруживаешь, что в зданиях нет потолочных перекрытий. Это пустые коробки. Фасады. Декорации.

Венеция – город-мертвец. Кладбище, по которому бродят толпы туристов. Шумных, веселых, пьяных, ничего не знающих ни о великих доджах, ни о тех славных временах, когда сама Византия склоняла голову перед Королевой Адриатики.

Так называли Венецию.

Это было очень давно.

И все же в момент знакомства город кажется хрустальным шаром. Блестящей елочной игрушкой. Вечным праздником под безмятежно-голубым небом.

Возле причала покачивались черные гондолы. Волны били их в просмоленные бока, заставляли толкаться, словно покупательниц на рождественской распродаже. Вокруг не было ни души. Набережная, обычно полная людей, сейчас лежала совершенно пустой. В дубль-пространстве не встречалось созданий из плоти и крови. Только фантомы. Вроде стаи голубей, растаявшей над площадью.

– Я знаю, что должно сегодня произойти, – сказал Герберт, шагая рядом с Кириллом. Старик говорил без акцента, хотя русский не был ему родным. Привратник выучил его уже после того, как получил ключи от дубль-пространства. – Край снова на пороге войны? Кто же метит на твое место?

– Его зовут Марат. Он возглавляет фратрию Людей ветра.

– Крылан. Это значит, одна из инорас получит преимущество перед остальными. Конец равновесию. Ты ведь не допустишь этого?

– Только если моя дочь…

– У тебя есть дочь?

– Да, Герберт, представь себе.

– И что она должна сделать?

– Спасти заложников в Чехии. Я жду от нее сообщения. Как только оно придет, мои руки будут развязаны. И я…

– И ты не позволишь крылану заодно заменить и Привратника. То есть меня.

– Да, думаю, Марат планирует вручить ключи своему человеку – Лиону.

– Художнику?

– Да. Но я не дам тебя в обиду.

Старик засмеялся. Сухо, отрывисто. Звук вышел похожим на кашель выхлопной трубы старого автомобиля.

– В обиду? Не дашь в обиду? Да я каждое утро молю бога, чтобы отправиться к любимой Франческе. Избавиться от этих чертовых ключей и стать свободным. Ты представляешь, что значит жить на кладбище? Ночью я слышу звуки похорон – это дома провожают в последний путь кого-то из своих. Кирилл, ты знаешь, что они умирают? Стены все еще стоят, крыша держится, ставни скрипят, а здания нет. Оно погибло! И душа его отлетела!

– Знаю. Мне рассказывал прежний Привратник, – Кирилл покосился на Герберта. На морщинистых щеках старика проступил румянец – паутинка из красных ниточек лопнувших сосудов. – Дело в ключах, Герберт. С ними начинаешь видеть и слышать странное.

– Это точно, – улыбнулся Привратник. – Больше всего меня забавляют тени. Здесь, в Венеции, они ведут особую жизнь. Однажды я смотрел на карнавальное шествие. Маски, костюмы, музыка, спиртное – как обычно. А потом перевел взгляд на тени, которые отбрасывала толпа. Они сражались на мечах. Рубили головы, сбивали друг друга с ног, вспарывали животы. Жуткая картина! Или вот вчера у меня под окнами целовалась влюбленная парочка. Прямо на улице. Им было плевать на древнюю развалину, следившую за ними с балкона. Хотя сама парочка меня не интересовала. Я разглядывал ее тени. Ты только представь, они ссорились. Тень девицы залепила тени парня добрую оплеуху, а потом двинула коленом в пах. Чудеса!

– Почему ты не говорил об этом раньше?

– Пока была жива Франческа, я чаще смотрел на жену, а не по сторонам.

Начальник СКК и Привратник Края остановились. Пора было возвращаться. Пять куполов Собора Святого Марка вспыхнули в лучах утреннего солнца. Крылатый лев, наблюдавший с трофейной колонны за двумя крошечными человечками, едва заметно шевельнул каменным хвостом.

– Не слушай мою болтовню. Это все от одиночества, – вздохнул старик. Он посмотрел на площадь Сан-Марко, где один за другим появлялись участники Конклава, и добавил куда тверже: – Крыланам не видать ключей. Они должны остаться в руках человеческой расы. Я буду держать для тебя канал связи. Если твоя дочь отправит сообщение, ты его получишь.

Глава 18

Тиаго никогда не думал о смерти.

Какой смысл размышлять о том, что произойдет через двести или даже триста лет? Сначала нужно состариться, а это случится еще ой как не скоро. Конечно, всегда имелся шанс скончаться от болезни или травмы, но такой мизерный, что и говорить не приходилось. С гриппом, раком и воспалением легких обитатели Края были знакомы только по книгам и фильмам обычных людей. А ускоренная регенерация позволяла не беспокоиться по поводу переломов и порезов. Иными словами, в распоряжении Тиаго была целая вечность.

Вернее, так ему казалось.

Он шел по скользкой от росы дорожке следом за восьмилетним мальчишкой. Тем самым, из-за которого погиб директор лагеря. Ворота «Синих камней» остались далеко позади. По обеим сторонам тропинки стоял хвойный лес, простеганный, словно золотой ниткой, лучами утреннего солнца. Чтобы отвлечься от тупой боли в связанных руках, депфер изучал русую макушку пацана.

Было в ней что-то неправильное. Только пройдя половину пути, Тиаго сообразил, что именно. Короткие темные волосы закручивались улиткой вокруг не одной, а сразу двух точек. «Две макушки, значит везунчик, – всплыли в памяти слова наставницы младшей группы. – Из любой беды целым выйдет».

«Ага, как же! – внезапно разозлился депфер. – Выйдешь тут целым!» Когда ковыляешь связанный одной веревкой с полусотней таких же «везунчиков». По бокам конвой из автоматчиков. Впереди шумит река. И ты отлично знаешь, что тебя ждет на ее берегу.

Еще несколько часов назад они с Анитой верили в возможность побега. Как только за ними захлопнулись двери актового зала, депферы рассказали остальным пленникам о предстоящем расстреле. Казалось, нужно только придумать стоящий план, и всё само получится. Не тут-то было! Девчонки подняли вой. Парни начали беспорядочно метаться по залу, пытаясь отыскать лазейку. Взрослые впали в прострацию.

А закончилось всё надрывными разговорами о том, как правильно встретить смерть. Из них Тиаго уяснил для себя одно – главное, чтобы сразу попали в голову или сердце. Тогда не придется долго мучиться. Люди Края слишком живучи, поэтому вероятность мгновенного перехода в мир иной ничтожно мала.

– Топай быстрее! – что-то твердое ткнуло Тиаго между лопаток.

Он обернулся и встретился взглядом с одним из спецназовцев. Круглая конопатая физиономия. Совсем не злая, скорее, несчастная. Боец тут же отвернулся. Коротко выругался.

У Тиаго внезапно появилась надежда, что в последний момент спецназ взбунтуется. Откажется помогать Озерову. И тому придется вернуть всех в «Синие камни». Надежда умерла, когда цепочку заложников вывели к реке. Точнее, к краю ущелья, на дне которого змеилась белая лента.

У этой реки было имя. Непроизносимое, как все чешские названия. Поэтому воспитанники лагеря окрестили ее Синькой. Она бежала по серо-голубым, почти синим камням, вытекая из-под снежных шапок Крконоша. Не широкая, зато быстрая и бурная.

– В сторону! В сторону! – скомандовали бойцы, прижимая понурых заложников к ущелью. Скудных познаний в русском языке хватило Тиаго, чтобы понять короткие команды конвоиров.

В этом месте лес сторонился пропасти. Деревья, словно в страхе, отступали от каменистого края, образуя площадку с вытоптанной травой. Пара кострищ, несколько старых бревен, шум далекой воды – идеальное место для посиделок под звездами.

Пленников поставили спиной к обрыву. Тиаго почувствовал затылком его сосущую глубину. Метров двадцать свободного падения, не меньше. Стоит кому-то одному из связанных друг с другом пленников сделать шаг назад, и все остальные полетят следом.

– Здорово они придумали, как избавиться от тел, – услышал Тиаго голос Аниты. Депфер и не заметил, что подруга всю дорогу шла позади него. – У русских есть такое выражение: «концы в воду». Теперь я знаю, что оно значит.

По шеренге воспитанников и наставников «Синих камней» пробежал обреченный шепот. Справа захныкала девочка. Мальчишка с двумя макушками пару раз шмыгнул носом.

– Не бойся, это быстро, – Тиаго посмотрел на Аниту.

Девушка таращилась в пустоту смородиновыми глазами. Ее белая футболка была перемазана грязью, в каштановых кудряшках застряли клочья пыли из коморки в кабинете директора.

– Я знаю, – ответила Анита. – И совсем не боюсь.

Наконец-то спецназ расставил всех пленников по местам. Командир отряда подошел к скучавшему на краю леса Озерову.

– Его люди сейчас уйдут, – тихо сказала Анита. – Они не хотят смотреть на расстрел. Нас буду убивать те двое, в зеленом камуфляже.

После слов подруги Тиаго в стотысячный раз прощупал свои способности. Ничего. Как будто сидишь в невидимом мешке с меховыми стенками. Сила Людей глубины, словно река, была совсем рядом, но оставалась недосягаемой.

В душе Тиаго до последнего жила надежда, что вот-вот появится Марат со своими сторонниками. Появится и прекратит этот кошмар. Не зря же Тиаго помог крылану перетянуть на сторону мятежников Пилар – главу бразильских депферов… Но нет, прошло столько времени, а от крылана не было ни слуху, ни духу.

Четыре бойца один за другим побросали к ногам Озерова браслеты и потянулись прочь от обрыва. Толстяк, беспокойно глянув им вслед, что-то тихо скомандовал оставшейся паре гвардейцев. Те подняли автоматы. Дуло одного уставилось прямо в лоб Тиаго.

– Закрой глаза, слышишь, закрой глаза, – лихорадочно зашептала Анита. – Так гораздо легче.

– Кому? Им? – Тиаго презрительно мотнул головой в сторону целившего в него бойца. – Обойдутся. Пусть смотрят, – и, не выдержав, сорвался на крик: – Стреляй, гад! Давай!

Но выстрела депфер не дождался. Едва за деревьями скрылся последний спецназовец, Озеров с неожиданным для его веса проворством опустился на корточки и подобрал брошенные блокираторы. Начал торопливо вертеть их в руках, щелкая переключателями. В следующую секунду Тиаго почувствовал себя железным бочонком, в который хлынул поток дождевой воды. Пара мгновений – и он наполнился до самого края.

Силы вернулись.

Рядом потрясенно загомонили пленники. Два бойца в зеленом камуфляже, отшвырнув в сторону автоматы, бросились развязывать веревку. В это время Озеров пару раз дернулся, словно картинка на экране сломанного телевизора, съежился и превратился в девчонку. Худощавую, глазастую, в черной униформе Людей крыш.

Правую щеку незнакомки почти полностью скрывала серебристая татуировка. То ли от усталости, то ли из-за пережитого стресса депферу показалось, что выколотая на коже голова ящерицы шевелится: высовывает язык и подмигивает раскосым глазом.

* * *

– Я все равно не понял, к чему весь этот спектакль? Став Озеровым, Женя может просто потребовать сдать блокираторы. И всё. – Север сидел на деревянной скамье. Она была частью зрительской трибуны, сколоченной на скорую руку из сосновых досок. Массивное сооружение доставили в дубль-пространство крыланы. Как инициаторы Конклава, они занимались его технической поддержкой. Теперь на площади Сан-Марко стояло что-то вроде цирковой арены или уменьшенной копии Колизея. Второе сравнение показалось Мороку символичным – предстоящий бой с главами фратрий обещал ничем не уступать сражению гладиаторов.

– Нет, не может, – покачал головой начальник СКК. – Слишком подозрительно. Ей не поверят – станут звонить руководству, уточнять.

– А расстрел детей – это не подозрительно?

– Надо учитывать настроения, которые царят сейчас в нашей системе, – философски заметил Кирилл. – Приказ избавиться от нелюдей выглядит вполне логично.

– Наше гипотетическое начальство – настоящие отморозки, – бросила Ника в сердцах.

– Согласен, – кивнул Морок.

И словно чтобы придать весу последнему слову, площадь заполнил низкий рев. Его издавала белоснежная раковина гигантского рапана. В нее, как в охотничий рог, дул пожилой крылан, при этом смешно выкатывал глаза и топорщил солдатские усы. Это был сигнал о начале Конклава. Руководители фратрий задвигались и стали устраиваться на своих трибунах.

По традиции все участники главного совещания Края пришли в церемониальных накидках. Кошки, как водится, в черных, искристых, похожих на сложенные крылья летучих мышей. Крысюки – в коротких, рубиновых, точно глаза крыс-альбиносов. Депферы щеголяли в шелковых плащах цвета океанской синевы, крыланы – в нежно-оливковых мантиях, которые как будто излучали мягкий свет вечернего солнца.

– Смотрите, шеф, у кошек раскол, – Ника беспокойно подергала Морока за рукав пиджака. – Они сидят двумя группами. Одна вокруг Марты, другая – рядом с Эддой.

– Вот ведь дрянь, – Север звонко шлепнул себя по худому колену.

Начальник СКК только пожал плечами:

– Это не новость.

Площадь снова завибрировала от низкого голоса морской раковины. Кирилл почувствовал, как у него что-то задрожало внутри, отреагировав на неуловимые для человеческого уха частоты. Разговоры стихли, все расселись по местам. Теперь трибуны, заполненные участниками Конклава в разноцветных одеждах, напоминали лепестки гигантского цветка: черный, рубиновый, синий, оливковый – следом дыра. Пятая трибуна, замыкавшая круг, была свободной.

– А это для кого приготовили? – Север недовольно уставился на пустые скамейки. – Надеюсь, не для… Ох, елки!

Ника ткнула изобретателя острым локтем в бок.

– Сергей Васильевич! – зашипела она и угрожающе задергала наполовину выбритой бровью.

– Что? – растерялся тот, но, глянув на шефа, смутился, покраснел и отвел глаза. – Извини, Кирилл. Не подумал.

– Да, Бог с тобой, Сереж, – начальник СКК похлопал изобретателя по плечу. – Дело прошлое.

Третья песня раковины возвестила о появлении Привратника. Последние пятнадцать минут Герберт отсутствовал – готовил свой торжественный выход. Мятый пиджак и синяя сорочка скрылись под белым балахоном, обшитым по подолу и манжетам широкой золотой тесьмой. На голове появилось странное сооружение. Оно напоминало ирокез поклонников панк-рока, отлитый в золоте. Гладкий блестящий шлем с гребнем острых шипов. Каждый сантиметров тридцать в длину.

На шее Привратника висела пара ржавых ключей. Совсем простых, как от старого шифоньера. Если, конечно, представить шифоньер размером с двухэтажный дом – ключи были большими и тяжелыми. В предназначенные для них замочные скважины наверняка мог запросто войти указательный палец Мамаши Мурр.

– Я Герберт, Привратник Края, приветствую скользящих в темноте! – заговорил старик. Он встал точно в центре импровизированной арены, лицом к Людям крыш. Золотые иглы его головного убора пылали в лучах венецианского солнца. Привратник сильно сутулился – ржавые ключи неумолимо тянули к земле.

– И мы приветствуем тебя, хранитель! – ответила Марта.

Старик едва заметно кивнул ей и повернулся к Людям нор.

– Я Герберт, Привратник Края, приветствую обитающих в недрах мегаполисов! – он не повышал голоса, но каждое сказанное им слово звучало на удивление отчетливо. Так, словно Герберт стоял не на городской площади, а в аудитории с хорошей акустикой.

– И мы приветствуем тебя, страж мира! – сказал, привстав, глава Большого Совета крысюков – хитроглазый коротыш по имени Ус. Рядом с ним сидел бледный Чухонь. Это был первый Конклав в жизни самого юного главы фратрии в истории Края. Парень нервничал: тер слезившиеся от непривычно яркого света глаза и косился на своего наставника – ждал не то одобрения, не то сердитого окрика.