Текст книги "Геката – богиня ночи. Мифы и сказания"

Глава 15 Пан и Сатиры

 
Когда веселятся сатиры во мраке,
Он смотрит на пляски и оргии яро,
Какая же боль и какая же драма
В душе его снова оставит пожара
Остатки, и будут они веселиться,
И будут кидаться куда-то зловеще.
И видит их бог только темные лица
И снова напрасно мечтает о встрече.
 
 
Ну что ж, веселитесь во мраке, сатиры,
Вы где-то в тумане растете снова,
И вам не подвластны лишь сильные мира,
А мир то печален, то дико взволнован.
И снова в пылу этой спеси и боли
Его вы увидите где-то во мраке.
И музы в его безрассудстве и воле
Напишут прекрасные новые драм.
 

Богиня тьмы не хотелось больше оставаться в Афинах, где все было не то и все не так, она позвала своих псов и отправилась в леса. Все-таки там, не то, что в городах, все было совсем по-другому – вольно и просторно. Недаром те леса часто называли дремучими, они сохранили свою первозданную прелесть, а если забраться поглубже в эти леса, то там даже солнца не было видно – та самая тьма, в которой родилась и привыкла жить Геката была теперь только там. Но нельзя назвать те дремучие леса совсем уж необитаемыми, и если ты захотел укрыться от шумного мира, то обязательно на какого-нибудь сатира, а то и не одного наткнешься. Геката наткнулась на дюжину сатиров да еще развлекавшихся вместе с Паном, у них была какая-то пирушка, и они все тут в одном месте и оказались.

От неожиданности богиня тьмы замерла на месте, и если бы она не наступила на лапу одной из собак, которая взвыла тут же, то они еще долго бы ее не заметили, потому что оживленно спорили о чем-то, и как полагается в разборке, говорили все вместе и разом.

Дальше прятаться Гекате не было никакой причины, и она спокойно вышла сюда к ним. Они не растерялись, не испугались, сатиры, кажется, вообще ничего и никого не боялись. Посмотрели, узнали богиню и пригласили ее в свой круг. Привязав псов к дереву, Геката уселась сбоку, чтобы особо не выделяться, ей хотелось просто быть с кем-то и послушать то, о чем они говорили, раз уж сюда ее занесла какая-то странная сила. И разговор, так внезапно прерванный, был продолжен, и заговорили они о прекрасном и несчастном боге. Хотя Геката плохо разбиралась в новых богах, почти ничего не ведала, но Феба узнала сразу.

– Ну что вы все на Аполлона ополчились, – возмутился Пан, – нет злых людей, а богов тем более нет злых, просто он несчастный, и несчастия его таким сделали. Думаете так просто прожить в мире без любви, а он никогда не был любимым. Если любил одних, то его любили совсем другие, вот в чем его беда главная.

Кто-то из сатиров свистнул от неожиданности, кто-то подпрыгнул на месте от возмущения:

– И это говоришь ты, с которым он так скверно поступил, как ты можешь его защищать, Пан, я тебя не понимаю и никогда не пойму.

– А кто же его еще защитит, от вас же не дождешься, хотя он к вам и не цеплялся никогда. Но вы у нас такие правильные, пожалеть никого не можете и не хотите…

– Но что он сотворил с тобой, – решила поддержать сатиров Геката, она тоже была на их стороне, и никак не понимала, откуда эта доброта и всепрощение в Пане.

– Кто много страдал, тот понимает такого же страдальца, – просто отвечал тот.

Геката хотела сказать о том, что она тоже много страдала, но добрее не стала, и боялась даже себе признаться, что не понимала и не любила этого странного мира. Пан понял, о чем она думала, ему даже говорить о том не надо было, ведь он умел читать чужие мысли и понимал чувства других.

– Да успокойтесь вы, в этом времени не будет Троянской войны, и может быть он сможет добиться расположения Кассандры.

Говорили они о дочери царя Приама, в которого был влюблен Феб, но и простая смертная его отвергала спокойно, вот в чем парадокс и беда того, что творилось вокруг.

– Войны не будет, но Афродита останется прежней, разве она ему позволит быть счастливым в любви? – спросил один из сатиров.

Ну что же, судя по всему сатиры проницательны и умны, – размышлял Пан, -они только скрывают свое истинное лицо под странными масками.

Геката тайком радовалась, что Афродита над ней не имеет власти, и ее любовь и нелюбовь не могут так уродовать ее жизнь и душу, а вот за этого прекрасного бога ей было немного обидно, ему не посчастливилось родиться в такие вот времена. И где бы она ни была, везде пыталась найти для себя хоть что-то хорошее, в данном случае ей с этим повезло все-таки, именно сатиры немного подняли ее в собственных глазах.

Геката собралась уходить, и направилась к своим псам, когда раздался крик, переходящий в плач, все сатиры тоже услышали его и самые нетерпеливые сорвались со своих мест, к ним бежала какая —то дриада и радовалась, что она их смогла отыскать. Она прямо упала в объятия Пана и долго не могла прийти в себя. Геката остановилась, уходить уже не хотелось, здесь точно будет что-то интересное, а уйти всегда можно успеть

Глава 16 Убегающая от бога

Пан, это жуткое чудовище, казался таким милым и трогательным, что Геката даже усмехнулась.

– Она бежать не к нему от него, – говорил кто-то из сатиров рядом с ней и она с ним была согласна. Нет, общество это, в лесу собравшееся, ей было определенно мило, и не случайно она тут задерживалась и пыталась оставаться как можно дольше.

Дриада немного успокоилась, смогла говорить, потому что все это время она задыхалась, и в мохнатых руках Пана готова была лишиться чувств.

– Ты скажешь нам, что случилось? – он слегка погладил ее по нежному плечу и попытался заглянуть в глаза.

– Артемида, не отдавай меня богине охоты, – стала просить та.

– Артемида? В чем она виновата, и что она хочет с тобой сделать?

Пан слышал о том, что богиня была не менее, а может быть и более жестока чем ее братец-красавец. Она безжалостно расправлялась с женихами или просто случайными встречными, который стояли у нее на пути, задерживались, заигрывали, мечтали покорить непреклонную девственницу, надеясь, что у них-то все получится, это другие не смогли. Но Дриада, в чем провинилась она такая тихая и спокойная? Гекате тоже хотелось это узнать, по тому, как взвыли ее псы, она поняла, что богиня приближается

– Нет, нет, сама она ничего не хочет, – залепетала девица, – она просто хочет отдать меня своему брату в жены и требует, чтобы я любила его и служила ему, что бы он не натворил.

Ну вот уж точно, стоит только вспомнить про Аполлона, и появится кто-то, кто о нем напомнит тут же, это может быть и не он сам, но от этого никому легче не станет.

– Глупенькая, – усмехнулся Пан, – что же ты его так боишься-то?

Ему и самому было забавно говорить с ней об Аполлоне, о том, прекрасном, восхитительном боге, которого ему всегда в пример ставили. Сатиры переглянулись, им хотелось услышать, что же скажет девица

– Говорят, он страшен. И все мои подружки боятся его как огня, они так радовались, когда выбор пал на меня, это надо было видеть, – выдохнула Дриада

И она снова разрыдалась, уткнувшись в грудь Пану

– Ну и дела в вашем мире творятся, – обратилась Геката к одному из сатиров, – это надо ж такому быть, чтобы девица бежала от красавца к чудовищу и просила у него защиты.

– Да и то верно, всякое случается, такое тоже, – согласился сатир, оглядел свои волосатые руки и ноги, – красота бывает страшнее безобразия, если в ней нет доброты и одна тьма сплошная.

Геката вздрогнула, тут же завыли псы, почувствовав настояние своей богини. Сатир понял, что он сказал что-то не то, и ему надо было как-то загладить вину перед грозной богиней.

– Ты это, прости, я ничего такого не хотел, – он стал таким косноязычным в одно мгновение.

– Да не тушуйся, ты же сказал правду, тьма она и есть тьма, и если в нее поместить любовь или ненависть, то они становятся еще страшнее.

Но в это время заговорил Пан и богиня замолчала.

– Не слушай своих подружек, ты будешь еще радоваться, что Артемида выбрала тебя, на самом деле ничего в нем страшного нет, он просто одинокий и несчастный, а не страшный, и может быть, ты сделаешь его счастливым. А твои подружки просто завидуют тебе, потому что их не отдали ему в жены. Но дриада оказалась на диво упрямым созданием, она замотала головой, повторяя, что он странен, и Пан должен спрятать ее и не отдавать богине. Уговорить ее так просто не получится

 
Дриада
Когда костры погасли в час рассвета,
И юноши отправились домой.
Дриада, как веселая комета,
Кружилась над уснувшею землей.
Она еще побеги чаровала
И помогала бабочкам порхать.
Она еще, забывшись, колдовала.
И так хотелось ей самой понять.
Откуда эта страсть и эта нега
Рождается, и хочется взлететь
И странный мир, где пух-подобье снега,
Ей помогал и колдовать и петь.
Какие-то незримые создания
За ней стремились в этот дивный час,
И где-то там прощенье и прощанье
Вдруг окрылено проступали в нас.
 
 
О, дивная, о, чудная природа,
Своих богинь ласкает и живит
Души уснувшие радость, до восхода
Дриада над землей моей кружит.
И рыжая пленительная дева
То с Паном разговаривает вновь.
То юношу, идущего несмело, обнимет
И пленит его любовь.
И он уже не ведает какая
Иная сила может нам помочь.
Но Гелиос спокойно выступает,
И раздраженно отступает ночь.
И только там, где облако и сила
Неведомая снова нас чарует.
Дриада, так пленительно красива,
И в час рассвета, как она ликует!
И этот мир прекрасный – совершенство,
Подаренное нам когда-то вновь,
И вот теперь и радость и блаженство
В душе, очнувшись, породит любовь.
 

Такую песенку сочинил один из сатиров в то самое время, когда Пан пытался успокоить Дриаду, и теперь сочинитель пытался ее пропеть.

– Они тут времени даром не теряют, – говорила Геката, потрепав его по затылку, и ничего больше не сказала, потому что раздался хруст веток, и сама Артемида вышла из своего укрытия

Глава 17 Подслушавшая

Артемида вышла из своего укрытия и остановилась на той самой поляне, не выпуская лук из рук. Казалось. Что она сейчас натянет тетиву и выстрелит в кого-то из них. Дриада спряталась за широкую спину Пана и дрожала от страха, потому что если в кого-то и должна была стрелять богиня, так в нее, конечно. Но Пан и тут не струсил и не растерялся. Наверное и сам Зевс спасовал бы перед своей грозной дочерью, но только не Пан.

– Приветствую тебя, моя богиня, – услышали они его голос вполне спокойный и уверенный.

Они часто встречались с богиней, все-таки жили в одних лесах, и навещала она его нередко, когда была какая-то просьба или его совет требовался. И почему только его чудовищем считали, вот и пойми-разбери.

Дриада вместе с кем-то из сатиров незаметно ускользнула, ей не хотелось тут больше оставаться, а богиня наоборот решила поговорить с Паном, хотя он вроде ни в чем не был виноват, но случайно ли к нему прибежала дриада.

Только после того как она заговорила, она и увидела Гекату и странно смутилась, соседство богини тьмы ей было неприятно, она в какой-то мере была ее старшей сестрой и вечной соперницей. Но если Артемиду боялись только те, кто совершил как-то отвратительный поступок, то Гекату все без исключения, раз в душах оставался страх перед тьмой, то и перед той кто ее хранил тоже. Артемида подумала о том, что лучше бы встретиться с ее матушкой Никтой, та не была такой злой на этот мир и сама часто останавливала свою строптивую дочь. Но, кажется, Геката была одна, Никты поблизости не было. Но молодая и строптивая богиня отступать не собралась, а страх наоборот толкал ее к пропасти, и если суждено ей было туда заглянуть, то она и собиралась эта сделать. Хотя любое разумное создание отошло бы от нее, и забыло о том ужасе, которое переживаешь в таких случаях.

– Я считала тебя другом и помощником, но как смеешь ты моих дриад покрывать, – охотница даже не скрывала гнева.

– Она сама ко мне прибежала, – спокойно отвечал Пан

– Завтра они все к тебе прибегут, – вспыхнула Артемида, забыв о том, что богиня тьмы рядом.

– А если и прибегут, мне их гнать прикажешь, бросить на произвол судьбы?

– Нет, отправить назад и объяснить, что мой брат не чудовище, а лучший из сыновей Зевса.

Геката усмехнулась, но ничего не сказала.

– Может и лучший, – отвечал Пан, – только Афродита никогда ему не позволит быть с той, кого он полюбит, и тебе это ведомо, так зачем девице или богине маяться без любви? Ни одно живое существо не должно оставаться без света и тепла

Пан почувствовал, что он ступил на скользкую дорожку, потому что не только Феб, но и сама Артемида должны были оставаться без любви, они же близнецы все-таки. А если все. Кого не любят, на него ополчатся, что ему тогда делать?

– Скажи, почему они так боятся его. Ведь не только в Афродите дело, – размышляла вслух богиня охоты, решив сменить гнев на милость. Ей действительно хотелось понять во всем и разобраться,

– Это проклятье Геры, она допустила, чтобы вы жили, иначе бы навсегда потеряла своего любимого Зевса, но не допустит, чтобы были любимыми. Ты же прекрасно все понимаешь. А тут твой отец не властен над ней, да и не станет он ничего делать, – махнул мохнатой рукой Пан

Артемида понимала, просто не думала, что всем, а не только им самим это так хорошо известно. Она кивнула в ответ, прощаясь с Паном, ссориться с ним из-за какой-то Дриады богине вовсе не хотелось, не так много у нее было друзей, тех, кто не боялся ее совсем, мог спокойно говорить, даже о Гере так просто напомнил. И ничего. Гром не загремел, молнии не засверкали. Пану все сходило с рук. А Геката задумчиво заговорила:

– Эка невидаль без любви оставаться, веками без нее жили и ничего.

– Да нет, без нее скучно и уныло, только с ней часто бывает еще хуже, – отвечал Пан. О себе ли он говорил или какую-то историю вспомнил, кто ж его знает. Но он не лгал, не лукавил, с ним было интересно.

В тот вечер они еще долго говорили о том, как странно устроен этот мир и сколько в нем всего страшного происходит. Давно ни с кем по душам не говорила Геката, а вот пришлось ведь. Кажется, она подобрела немного. Нет, если Пан и считался чудовищем, то это было какое-то странное чудовище. И в этом убеждались все, кто с Паном сталкивался.

Глава 18 Трудный выбор

Обо всем, что творилось с близнецами на земле, узнал от Гермеса Зевс, даже о последнем происшествии в лесу, и о том, что от него сбежала Дриада, и Пан вмешался, чтобы защитить ее от Аполлона.

– Снова Пан, – проворчал Громовержец, а не много ли он себе позволяет?

– А с него как с гуся вода, что хочет, то и творит, на то он и чудовище, которому можно все.

– Ну, не знаю, если он еще будет моих близнецов доставать, то сам туда отправлюсь. Вот тогда и поглядим, кому и что позволено.

Гермесу вовсе не хотелось вместе с Громовержцем снова на земле оказаться, да еще под тяжелую руку Пана попасть, потому он и заговорил торопливо.

– Да что ты к нему привязался, ты бы лучше об Аполлоне подумал, не Пан виноват, что у него все так складывается, и бороться надо с тем, кто сделал твоего красавца таким несчастным. Вот случись такая беда со мной, я бы нашел, что делать, и девиц бы себе наворовал, подержал бы их в высокой башне, пока бы они на все не согласились. А он и на это не способен, только ныть да жаловаться, а от жизни просто надо все брать, что она дает, а особенно то, что не дает, тогда и ныть некогда будет, и Пан без дела останется.

– Так надо ему помочь, раз такой умный да шустрый, – говорил Зевс.

– Хочешь, чтобы я девиц ему наворовал? – поинтересовался Вестник, он явно издевался над Зевсом, но тот в свои думы был погружен и не заметил даже этого.

– Это мало поможет, Афродита все это поймет и быстро все переменит, а раз он так музыку любит, давай ему муз подарим, пусть они его все время окружают. Поют, играю, сочиняют стишки, вот и ладно будет.

– Так какой от них толк, они же бесплотные, как они могут живых девиц заменить?

– Ну и ладно, а кто там и что знает, все лучше, чем в одиночестве томиться, а там глядишь, и девицы появятся, а если и не появятся, все равно один не останется.

Гермес возражать не стал, потому что в этом был весь Зевс – ему нужна была только видимость отношений, людей, да всего на свете, а серьезно он ничем заниматься не собирался. И главное, подарив своему сыну этих бестелесных муз, он был уверен, что со всеми бедами справился и сделал доброе дело для сыночка Герой обиженного. А ведь надо просить, чтобы Афродита сменила гнев на милость, подарила ему любовь. Хотя как просить о том, о чем ты сам ничего не ведаешь, возможно ли такое? Конечно, музы лучше, чем ничего, но разве не в его власти сделать сына счастливым? Зачем тогда было столько биться и завоевывать Олимп?

Гера узнала о том, что у Аполлона будут музы и расхохоталась.

– Ну, молодец, успокоиться никак не можешь. А то разрыдается твой ребенок и жить он спокойно не сможет, если в одиночестве останется, а творчество, между прочим, уединения требует.

– Это лучше, чем Афродите с Аресом быть, вот где парочка так парочка подобралась, что сыночек твой безголовый, что любовница его странная.

– Конечно лучше, от муз дети не родятся. А их и так больше чем надо развелось.

– Но я тебя предупреждаю, что если ты их хоть пальцем тронешь.

– Вот об этом не переживай, что их трогать, если они пустота и так, пусть порхают себе, и напоминают, что есть в мире и женщины, но они страшно далеки и недоступны блистательному красавцу.

И в этом не ошиблась Гера, музам не было дела до Аполлона, они так были увлечены своими искусствами, поэтами, и всем, что с творчеством связано, что не смотрели даже на печального бога. На этот раз даже Зевс почувствовал, что он сделал что-то не так, хотя Аполлон его благодарил за все, и, кажется, немного повеселел. Только долго ли это будет происходить?

Афродита о появлении муз узнала последней. Она понимала, почему они появились. И напрасно ждала, когда появится перед ней Зевс и попросит за сына. И если он попросит убедительно, то она исполнит все, что он хочет. Он же решил поступить иначе, ну что же, видимость никогда не становится реальностью, никого еще не сделала счастливым, самое большое – он только отвлечется от главного и самого больного в своей жизни, не более того. Для начала не так плохо, а потом что-то он сам придумает

Глава 19 Сон о плывущем острове

Так судьба Аполлона была решена в третий раз, и получил он утешительный приз из рук вероломного отца, который и вспоминал о нем по праздникам, – гору Парнас, получил, где музы обитали, и самих муз в придачу. А что, скажете вы, на безрыбье, и муза за рыбу сойдет, а вот и не так совсем. Со временем Феб будет все яснее чувствовать, что ему не хватает живого и настоящего человеческого общения, хотя долго еще будет всех уверять, что искусство первично, а жизнь вторична, и можно посвятить ее всю своим творениям.

Но разве это так, человеческий короткий век можно подарить Музам, искусствам, а вот в бессмертие с этим не так просто придется. Когда поблизости окажется какая-то царевна, то разве не захочется ему сбежать от муз и в ее объятьях заснуть. Только не бывать этому, ему тут же заявят о том, что хватит с него и муз, что нельзя получить все, чего хочется, что-то надо и другим оставить обязательно. И для такого ответственного создания все так и будет – долг превыше личного счастья и отношений, потому что ему и без того много дано, сначала ослепительная красота, потом музы и Парнас, И можно пережить без личного. Вот и будет переживать, а что еще остается?

В тот день проснулся Феб в лесном замке и видел он сон о таинственном острове, который оказался совсем рядом, до него рукой подать. Но откуда мог тот остров взяться, вот что было интересно.

Потом кто-то стал говорить о том, что это из его прошлого, что был этот остров на самом деле, а он ничего такого не помнил, вот и осталось ему только послать за Артемидой одного из сатиров, того, который под руку в нужное время подвернулся,

Сатир помнил, как он вывернул шкуру на одном из сатиров, и раздумывать да медлить не стал.

Что он сказал богине, кто его знает, но и она поспешила сюда, сломя голову.

– Мне снится остров, – услышала она от брата своего и поняла, что он ничего не знает, ничего не помнит. Она ждала этого часа, и понимала. Что рано или поздно с ним придется поговорить о том самом, но в этот час была расстроена и как-то не настроена на такой разговор, только если пришла, не уходить же просто так, и он брат ее, а не какой-нибудь любопытный мужик.

– Тогда мы только должны были появиться на свет, но по воле Геры кусок земли оторвался и поплыл в океане. Вот и попробуй переживи такое в утробе матушки, и потом, когда только появился на свет. Зевсу все-таки удалось остановить этот остров плывущий, не знаю, что он Посейдону за это пообещал, но остановил. Но я уже была в этом мире, а ты только должен был родиться.

– И сколько мы пробыли там?

– Вот этого я точно не помню, но сам понимаешь, что оказаться под открытым небом, под палящим солнцем, – смерти подобно, да мы бы и погибли, если бы были смертными, а так только на муки были обречены, что Гере очень нравилось, как я понимаю. Ждать пришлось долго, брошенная матушка так страдала от бессилия и горя, что и смотреть на нее было страшно, вот тут он все-таки послал Гермеса, тот всегда все мог, и на этот раз основ прибился к берегу и мы смогли шагнуть в лес, это был самый прекрасный лес в моей жизни.

Артемида закрыла глаза и замолчала. Она так увлеклась своим рассказом, что даже не заметила, что Геката все время оставалась рядом с ней, только в тени стояла, ей очень хотелось услышать эту историю, чтобы еще раз убедиться в том, что жизнь без любви, это лучшее, что у них есть. Привязанность к богам, к детям, делает слабой и несчастной, заставляет совершать то, что никогда бы не совершил если нет той самой любви. И никто не убедит ее в том, что свет и любовь что-то значат в этом мире, да не бывать этому.

Понимая, что она услышала все, она отошла от дерева и незаметно растаяла в том самом лесу, о котором только что говорила Артемида