Текст книги "Русская книга о Марке Шагале. Том 1"

В этом цвете я различаю все те качества, которые дают нам силы совершить что-либо в любой из областей.

Я часто спрашиваю себя, откуда иногда в человеке, частице такой грандиозной природы, столько жестокости. Я спрашиваю себя, как это может быть, когда рядом есть Моцарт, Бетховен, Шекспир, Джотто, Рембрандт и столько других, начиная со скромных и честных тружеников, которые воздвигли соборы, монументальные здания, создали множество произведений искусства и заканчивая теми, кто изобрел все, что облегчает и улучшает нашу жизнь. Возможно ли, чтобы человек, обладая всеми новыми средствами, наделяющими властью над вещами, оказался неспособен властвовать над самим собой? Моему пониманию это недоступно. Зачем искать где-либо вне природы? Ключи от гармонии и счастья нужно искать в самих себе. Мы держим их в собственных руках. Все, что я пытался сделать, слабая попытка бросить вызов жестокости. Искусство, которым я занимался с детства, научило меня тому, что Человек способен Любить, тому, что Любовь может его спасти. Для меня ее цвет – цвет истины, истинный материал Искусства. Такой же естественный, как дерево или камень.

Марк Шагал: «Все это есть в моих картинах» / пер. с фр. Игоря Якименко // Литературная газета (М.). 1985. № 42. 16 октября. С. 15.

Часть III
Переписка

1. Шагал – Н.К. Рериху

[10 июня 1908 г. Санкт-Петербург]

Высокочтимый Н.К. Рерих¹.

Скрепя сердцем, извиняюсь за нарушение Вашего спокойствия. Убитый роком моей судьбы, я принужден ненормально просить Вас о нижеследующем. Как я Вам однажды сказал, я призываюсь в этом году² и сим лишенный спокойствия работы в прошлом полугодии у Бобровского, лишаюсь образования по пути искусства еще на три года. Положение мое отчаянное, и время приближается.

Решил подать прошение на Высочайшее имя, и, быть может, одно важное лицо приложило бы свою просьбу за меня³, но необходим художественный авторитет Ваш, что занимаюсь в школе и успешно и т. д. Обращался в канцелярию нашей школы, там ответили, что не могут без Вас и не знают меня и дали мне Ваш адрес. Вы, быть может, меня не знаете, я Ваш стипендиат⁴, измученный (призывом) безвыходным положением, принужденный вследствие этого оставаться в душном гранитном Питере, когда солнце манит, зовет к внегородной природе, к этюдам зовет. Я думаю, что не откажете в скорейшей присылке необходимой заметки к прошению и быть может посоветуете что-нибудь в этом моем [лич]ном деле⁵. Слишком люблю искусство, слишком много потерял и потеряю, чтобы согласиться с мыслью бросить военной службой 3 года. Отсрочка по ней очень необходима, пока не найду учебы прочную почву, не получу серьезной подготовки в школе.

Вам преданный

Ваш ученик V к[ласса] Шагал

Адрес мой: СПб. Захарьевская, д. 25 к. 13 Шагал⁶.

ЦГИА СПб. Ф. 448. Оп. 1. Ед. хр. 879. Л. 180–180 об. Автограф. Датируется по канцелярскому штампу с проставленной датой: выдано за 380 10 Июня 908.

Опубл.: Chagall Paris 1995. Р. 238 (пер. на фр.); Harshav 2004. Р. 179–180 (пер. на англ.).

Санкт-Петербург. Здание Императорского общества поощрения художеств (Большая Морская улица, 38). Начало 1910-х

Н.К. Рерих. Санкт-Петербург, 1910

Санкт-Петербург. Большая Морская улица. Открытка начала ХХ в.

2. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Июнь 1908 г. Санкт-Петербург]

Дорогой Барон Давид Горациевич!

Насилу притащил свои ноги с Выборгской стороны. И решил из-за предчувствия не быть допущенным к Вам написать записку… Отчего, зачем пишу, не знаю… Пишу оттого, что солнце блещет, целует моих сухих щек и отравляет мне этим мозги, зовя, маня куда-то в даль, к обновленным гладким, атласным полям, к небу и душистым облакам. Душа, иссохшая за долгую зиму в каменных киптях[25]25
  Кипоть – коготь (белор.).


[Закрыть] Петербурга, ноет по влажной красоте: мне реально невидимой, тонкой, пахучей зелени, губы, иссохшие различными материальными невзгодами, только и жаждут поцелуем отравить и отравиться хотя б одним лучем неизменимо вечной красоты!.. Как мне быть?! Где ж могу я вцепиться за ключ этой двери, источника света? – Я думаю, Вы, дорогой Барон! Вы одни [?] остались в моих исплаканных глазах ночи. Илья Яковлевич⁷ уехал, моя опора. Некому теперь напомнить о моих нуждах и проч. И только Вы!..

В школе нас распустили, ученики все разъехались на этюды. Остался я один… жаждущий здесь выхлопотать себе отсрочку по военной службе, а лишь потом уехать, утонуть в море трав и счастья неба!.. Я должен дождаться что-нибудь определенное для моей этой вышесказанной… и пусть я стаю как воск и сгорю от потока солнечных свечей, я должен дождаться что-нибудь определенное в хлопотах. Вы только один, Барон, мое преддверие к жизни, но не к смерти… из-за солнца жажды!..

Глубоко преданный Вам

М. Шагал

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 11–11 об., 12 (конверт). Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 7 (не датировано). С. 108.

Печатается по автографу.

3. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Июнь – июль 1908 г. Санкт-Петербург]

Дорогой Барон

Простите, что беспокаиваю Вас, быть может, в неудобном месте, но дело ведь неотложное и, главное, Вы, как это мне ни больно, уезжаете. Вот прошение⁸, написанное Г.А. Гольдбергом⁹. Надо, чтоб оно не лежало под сукном… и получило б положительный и скорый результат. Меня уже требуют из Орши повесткой в этом году к призыву¹⁰…

Ваш Шагал

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 14. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 9 (не датировано). С. 108.

Печатается по автографу.

4. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

29 июля 1908 г. Санкт-Петербург

Высокочтимый Барон Давид Горациевич!

Наконец после томительного выжидания, я дождался Вашего приезда¹¹, когда, как я думаю, Вы уже теперь меня поддержите Вашим авторитетом в моем важном деле, ибо уж мало времени осталось и весь я исполнен жажды уехать на каникулы домой для этюдов. Письмо, которое Вы любезно перед отъездом Вашим вручили мне для М.Я. Вилие, я передал, но, к несчастию моему, последний в тот же день должен был ехать заграницу, да и своим косным языком навряд сумел бы я что-нибудь выговорить с ним… Но прошение я подал¹², извещение приложенное¹³ говорит ясно, где оно, в чьих руках я, моя судьба, все будущее… и кто знает, быть может, увы, мне готов уж отказ. Все это, дорогой Барон, заставляет меня страстно умолять Вас, не стесняя, не отказать помочь в возможном обращении к тем лицам, от которых моя судьба зависит – у меня ведь просьба самая правая и никакой фальши ведь нет. Между прочим, если Вас не затрудню, могу привести Вам, так сказать, фактор моего последнего настроения… недавний набросок моей души

 
«Не думать я хотел
И думать не желаю
О мелких бед и низком ярлык[е]…
О том, что покоя я не знаю
Что нету влаги в моем цветке…
Но сокрушен в слезах я
И обречен глумить и быть глумленным
И вот в черных дум котле душа моя
Мнит, увы! лишь света быть лишенным!»
 

В надеждах на Вас – Ваш преданны[й] Шагал

1908 29 июл[я]

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 10. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 6. С. 107–108.

Печатается по автографу.

5. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Июль? 1908 г. Санкт-Петербург]

Дорогой Барон

Сижу и плачу в темноте, совершаю тихую молитву Богу, молю Его пусть спасет и вынесет меня из пучины моря к дальнему желанному берегу… Ах, Барон, что наша жизнь? и чудится мне, что в слезах я все-таки я вижу утешения…

Ваш Шагал

Принес свидетельство, а теперь, быть может, скорее покончим с отсрочкой и поеду писать этюды, успокоюсь немножечко, быть может, я так устал.

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 13–13 об. Автограф.

6. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Август 1908 г. Витебск]

Мой адрес: Витебск.

III часть.

Покровская ул.

Моисею Шагалу.

Дорогой Барон Давид Горациевич.

Когда я был еще в Петербурге и у Вас, мы условились, чтоб я Вам написал в деревню о том, в чьих руках находится мое прошение, и потом Вы уже сами любезно что-нибудь сделаете, но я, простите, будучи сам в деревенской тиши теперь, сознавая, как неприятны другие мелкие дела… не пожелал нарушить Ваш покой, и как ни важно мое дело, до 25 июля, т. е. дня приезда Вашего в Петерб[ург]. Теперь я в Витебске, т. е. на родине. По вечерам иду один: по набережной реки, полям, деревням, и ночью замираю вместе с луной у мелкого кустарника с своеобразной, мной давно составленной молитвой на губах. Я стараюсь осторожно совлекать с себя мантию моих петербургских неудач и погружаться в поэзию деревенской тиши. О! Я не забываю, Русская земля! Я, хотя бывший сын другой земли, мне понятна душа твоя… моя душа – твоя…

Марк Шагал. Санкт-Петербург, около 1908

Но, дорогой Барон, простите за такое наивное распространение, но я не могу быть сухим к тем, котор[ые] меня понимают… Не могу не предаваться печальным раздумьям моего будущего в минуты, когда мое «я» не хочет, или, вернее, не может радоваться небу… Тогда вспоминаю Вас и умоляю в последнее время, когда к моему несчастному призыву остался месяц, приложив все возможные старанья в достижении мной прошением (по № 47.337) желаемую отсрочку по воинской повинности, иначе я простой рядовой и через месяц я под ружьем, а не в искусстве на 4 года.

Быть иль не быть, погасив свое светило, или раздуть все шире и шире… в Ваших руках, люди! И вот, дорогой Барон, я думаю, добродетелью Вашей Вы жизнь мою обновите… Не могу больше писать… просить… только не забудьте, как не забывали до сих пор… и осчастливите меня, если чиркнете мне несколько слов в ответ, что не оставлен без внимания Вами или… Жду томительно.

Ваш Моисей Шагал.

Перед отъездом был в министерстве в отделе по воинской повинности, но прошение в тот день перевелось лишь к ним из Высочайшей канцелярии, и на вопрос, в чьих руках оно будет? мне, конечно, не ответили.

Всего хорошего! Не забудьте.

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 18–19. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 11 (не датировано). С. 109–110.

Печатается по автографу.

7. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Август 1908 г. Витебск]

Дорогой Барон

Спешу известить, что письмо Ваше, дорогое для меня, получил. Меня в высшей степени тронуло то, что, несмотря на все Ваши дела, захватывающие Вас со всех сторон, Вы уделили мне – такому маленькому ужасно мизерному человечку, Ваше бесценное внимание и согласие сделать что-либо с моим прошением. Теперь прошение было, пишу Вам, у Могилевского губернатора (в его губернии призываюсь)¹⁴ с запросом о моем семейном положении. Ответ послан уже обратно за № 3516. Теперь, я думаю, решается самое главное в министерстве: «да или нет», и вот я очень рад, что Вы уже, верно, в Питере и, быть может, если Вас это не затруднит, обратитесь куда следует, как Вы писали, и этим, быть может, осчастливите меня. Молю лишь моего Бога, дабы они сами не решили кое-как… пока Вы за меня, зная всего меня и положение мое, не забросите несколько слов… У нас начинаются в училище¹⁵ занятия 1 сентября, и кто знает, сумею ли приехать к этому числу… Но пока удивительно забываюсь и много пишу этюдов, и, право, Божьи вечера со смутными очертаниями всех предметов, здешняя луна, ее металлический блик создают во мне песнь смутного понимания святой Высоты!..

При всех невзгодах (и, быть может, это эгоизм) стараюсь забываться, надеясь на моих лучших знакомых доброде[те]лей…

Будьте здоровы и вечно живы, не забывайте

Ваш искрен[не] пред[анный] Шагалов

Не приехал ли милый Илья Яковлевич Гинцбург, кланяйтесь, пожалуйста, им.

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 15–16, 17 (конверт). Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 10 (не датировано). С. 108.

Печатается по автографу.

8. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Конец 1908 г. Санкт-Петербург]

Высокочтимый барон

Давид Горациевич!

Наконец пришел я к Вам. Мне физически легче Вам написать, что жду здесь Вашего ответа в хлопотах относительно матер[иального] известного моего положения. Но О! Что-то инстинктивно предчувствую Ваш отказ, отрицательный ответ, и этим Вы мне будто говорите, что я недостоин Ваших дорогих хлопот в моей судьбе, и к вечно сомневающейся моей натуре прикладывается еще одно большое сомнение: в ненужности моего существования в Искусстве и вообще.

Вам пред[анный] Шагал

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 7, 8 (конверт). Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 4 (не датировано). С. 107.

Печатается по автографу.

9. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[13 декабря 1908 г. Санк-Петербург]

Четверг 1908. Захарьевская, д. 25, кв. 13¹⁶

Высокочтимый Барон Давид Горациевич!

С тяжелым чувством и болью в душе берусь за перо, не смея нарушить Ваш покой, написать Вам о том, о чем, быть может, стремящемуся к Искусству и не подобает заботиться, хлопотать, что ли. В сущности, я-та-ки и не думаю или думаю мало. В последнее время по приезде моем из дома с радостною вестью об отсрочке и почти полном освобождении от воинской повинности, радость, которую, между прочим, я потерял в вихре своих личных неудовлетворений, я был у Вас, явившись как всегда по натуре нерадостной душой и ушел от Вас с такой думой: Я признаюсь перед Вами, дорогой Барон, (ведь Вы всегда внушаете «чем-то» простоту – эту святую искренность), когда выхожу из Вашего дома иногда не озаренный Вашими Солнце-поглощающими глазами, их чутким, как бы благословляющим приветом, взором, хот[ь] случайно брошенным по мне, я обволакиваюсь точно тучей, с небес спускающейся, тяжелой и сердитой до самых моих ног… и я кажусь себе немым и единным, ненужным и трагическим лицом во всей этой мировой затее. И когда приближаюсь к водам Невы, без конца волочась по ее гранитным набережным, мне становятся любовно манящими ее мелкие волны – их обитель!.. и прозрачный снег, падая хлопьями на мое бледнеющее лицо, растворяясь, ниспадает вместе с моими накатившимися слезами… Но я отвлекся, и Вы простите мне мою, б[ыть] м[ожет], растянутую, ненужную наивность, но такова моя натура. Меня упрекают в отсутствии «быстроты и натиска», в малоэнергичности моей в мелко практических интересах, и это видно даже и сейчас из того, как я не решаюсь вспомнить Вам о Вас, к моему несчастию, обременяющей, моей заострившейся в данное время нужде, о когда-то получаемой мною из Ваших рук стипендии… Мне трудно физически даже об этом говорить (ведь мне лучше, легче голодать, как теперь живу, но не говорить ничего – потому и пишу отчасти…). Но вспомню лишь завтрашний день, и следующий – и следующий… когда придется итти работать (в мастерской Зейденберга¹⁷ и в школе П[оощрения] Х[удожеств] с маленьким запасом красочных материалов, когда нужно будет вдохновляться и вдохновлять, зрить натуру, изображая, а сам я буду бледен и, быть может, не сумею удержать палитру… как другие со мной рядом стоящие, я уже энергичнее бросаю свой застывший и, о ужас! молящий взор на Вашу отзывчивую и для меня единственную добродетель – душу…

Больно и не в состоянии излагать эти свои «настроения», Вас непростительно затрагивающие и меня низводящие до последней степени изнеможения. Я только молчанием, хоть и не приятно отражающемся на меня, напомню Вам то, что Вам известно… о моем положении.

Вам предан[ный] и искренний Моисей Шагал

В свободный, близкий от занятий день – зайду, и Вы, б[ыть] м[ожет], возрадуете?!

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 1–1 об. Автограф. На конверте (Л. 2) рукой Шагала адрес: нужное / Здесь / В. Остр. 1-ая линия д. 3 / ЕВ Барону Давиду / Горациевичу / Гинцбургу. Датируется по почтовому штемпелю: С.-Петербург. 13–12 – 08.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 1 (датировано: 3 декабря 1908). С. 105–106.

Печатается по автографу.

10. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Конец декабря 1908 г. Санкт-Петербург]

Высокочтимый барон Давид Горациевич!

Теперь нас распустили на несколько дней¹⁸, и я имею возможность зайти к Вам, к Вашему дому, как средь моря для меня единственному маяку…

Я думаю, что если не совсем забыли меня, то, во всяком случае, ничего еще не успели сделать для моего известного Вам положения или сделать ничего нельзя (леденящая меня мысль) – живу пока живется.

Жду, хоть посредством швейцара Вашего, и вдруг, дай Бог, положительного ответа.

Ваш преданный М. Шагал

С Нов[ым] Г[одом]!!

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. Хр. 1251. Л. 8. Автограф. На конверте (Л. 9) надписи – рукой Шагала: Е Вб / Барону Д.Г. Гинцбургу. карандашом рукой Д.Г. Гинцбурга (?): К письмам Шагала (юдаика или евр. художники и т. д.).

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 5 (не датировано). С. 107.

Печатается по автографу.

Марк Шагал. Санкт-Петербург, 17 июня 1910

11. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[27–28 декабря 1908 г. Санкт-Петербург]

28 дек[абря] воскр[есенье]

Дорогой Барон Дав[ид] Гор[ациевич]!

Вчера, будучи у Вас совершенно здоровым, но не принятым, сегодня же утром отчего-то занемог: что-то давит горло и пусто в сердце… Оттого и пишу Вам, чтобы сим спросить: могу ли надеяться к наступающему Н[овому] Году радостнее зажить в хлопотах Ваших относ[ительно] стипенд[ии], хотя до нового года целых мучительных 4–5 дней и положение мое в материальном заострилось до высшего своего апогея.

Я был бы счастлив, если б мог достать за небольшое хоть вознаграждение работу, выбором которой я бы не постеснялся, даже самую «черную».

Жду с нетерпением Вашего дорогого для меня, любезного ответа, при всем моем полном сознании причиняемых Вам, быть может, мною неприятностей.

Ваш предан[ный] слуга во всем М. Шагал

Захарьевская, д. 25, к. 13

Я решаюсь, дорогой Давид Горациевич, привести Вам мной вчера изложенную мысль в ограниченном и наивном стихе – люблю страшно поэзию, но, не зная приемов ее, люблю и писать.

БЕДНОСТЬ И ВОЗВЫШЕННОСТЬ

 
Завтра думы. Думы, думы…
Думы бедняка…
 
 
Веселите меня шумы
Не тоскуй тоска…
 
 
Вознеси моя мольба
Полушепот грез…
 
 
Голос Божьего раба
Небу моих слез…
 
 
Не зову и не кляню…
Не кляню и не горю…
 
 
Доразсветную зарю
Призову к Огню…
 

12 ч. ночи 27 дек[абря]

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 3–4. Автограф. На конверте (Л. 5) рукой Шагала адрес: нужное /СПб / Барону Давиду Горациевичу Гинцбургу./ здесь / Вас. Остр. 1-ая лин. д.[3]. Датируется по почтовому штемпелю: С.-Петербург 28–12–08.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 2. С. 106.

Печатается по автографу.

12. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Начало 1909 г. Санкт-Петербург]

Высокочтимый Барон

Давид Горациевич!

Простите мне – ничтожному… что так долго Вас беспокаивал просьбою о стипендии. Но как я принужден просить!? Я думаю что Вы меня не забыли… и поспешите похлопотать…

Ваш безгранично уважающий Шагалов

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 20. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 12 (не датировано). С. 110.

Печатается по автографу.

13. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Начало 1909 г. Санкт-Петербург]

Дорогой Давид Горациевич

Хотя хорошо понимаю, что Вам все это теперь не в голове и Вы опечалены болезнию Вашего высокочтимого отца¹⁹, прошу извинения. С небывалым раньше у меня положением я пришел к Вам уже позже, как мне тогда велели к концу недели. Совсем как-то плохо мне стало, – как взгляд безнадежного больного на самого себя… Со всех сторон требуют с меня: плату (9 руб.) в школу просят²⁰, адресный сбор за паспорт просят, грозя арестовать, желудок уже давно просит, художество мое требует красок. Ничего этого нет. Сидишь себе по вечерам дома, и крайне печально на душе… Жалко то, главное еще, что, имея много маленьких рисунков, эскизов, хочется сделать побольше вещи, и нет ни пастели, ни акварели, ни масляных красок, ни холста, а тут еще моя малая сестрица²¹ (ученица ремеслен[ной] евр[ейской] школы) приходит ко мне и тоже просит…

Ах, Давид Горациевич!

Жизнь!!..

Ваш пред[анный] М. Шагал

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед. хр. 1251. Л. 20. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 13 (не датировано). С. 110.

Печатается по автографу.

14. Шагал – барону Д.Г. Гинцбургу

[Начало 1909 г. Санкт-Петербург]

Дорогой Давид Горациевич!

Простите, что опять нарушаю Ваш покой… Я так и чувствовал, что если Он увидит это синее лицо… и проч[ее] на рисунке, так он меня уже и забракует²², а к тому и работ всего только 3. Недаром я расплакался там навзрыд, заглушая в себе и рабство и боль за нежелание приблизиться, хоть мысленно к наболевшей душе, [в] работах. Меня может понять страдалец-художник, пусть я страдаю рисунком, направлением ложным (время впереди!), но душу мою ведь можно понять, ее качества… Я чувствую, Он пишет верно Вам, что не способен и не может ничего сделать – конечно! Пусть же Рерих-директор им скажет! Он знает меня… Теперь я вижу, что я несчастный во всех отношениях. Пусть Бог, если только таковой имеется, пришлет мне сил пережить это время. Итак, все кончено… Что же, смерть мне – виселица, яд что ли?

Ах, скажите, Барон, дорогой, неужели все кончено?!²³

Ваш Шагал

ОР РНБ. Ф. 183 а. Ед хр. 1251. Л. 6. Автограф.

Опубл.: Письма Гинцбургу 1990. № 3 (не датировано). С. 107.

Печатается по автографу.

Г.А. Гольдберг

Барон Д.Г. Гинцбург

Санкт-Петербург. Банкирский дом Гинцбургов (Конногвардейский бульвар, 17). Фото Ф. Буффе