Текст книги "Русская книга о Марке Шагале. Том 2"

Париж. Середина 1920-х – 1930-е

[Май – июнь 1924 г.]

Проживающий в настоящее время в Париже Шагал впервые приступает к иллюстрированию крупного произведения русской литературы, а именно «Мертвых душ» Гоголя, которые в новом французском переводе выйдут в свет в издании известного парижского торговца картинами Амбруаза Волляр. По его заказу Шагал готовит для этого исключительно роскошного издания серию 75 офортов большого формата. Кроме того, Шагалом исполнен офорт крупного размера для выпускаемого Волляром «Альбома 30-ти художников», в котором будут помещены, аналогично отмеченные в предыдущем номере «Mappe der Gegenwart» берлинского Марэ-Гезельшафт, отдельные графические работы Пикассо, Матисса, Мориса Дени, Боннара, Руо, Утрилло и др.¹⁷²

Надо заметить, что там, где в международном масштабе теперь затеваются сборные альбомы передовых современных художников, Шагал почти повсюду вводится в качестве представителя новейшего русского искусства. К приведенным уже прежде примерам в этом направлении добавлю еще альбом «Leving art», составленный из 30 факсимильных репродукций с картин, рисунков и скульптуры новейших мастеров. Здесь Шагал фигурирует рядом с Пикассо, Сегонзаком, Маршаном, Фриезом, Лембруком и др.

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 5–6. С. 45.

[Ноябрь – декабрь 1924 г.]

В «Осеннем Салоне» в Париже, по примеру последних лет, участвовала почти вся русская художественная колония, сосредоточенная во французской столице, отсутствовали лишь М. Шагал, Александр Яковлев и Ларионов.

Среди коллекционеров (М.). 1924. № 11–12. С. 54.

[Декабрь 1924 г.]

17 декабря открывается в Галерее Барбазанж (109, фоб. Сент-Онорэ) выставка картин и рисунков известного художника Марка Шагала.

Выставка охватывает период времени 1908–1924 гг.¹⁷³

Последние новости (Париж). 1924. № 1424. 14 декабря. С. 3.

[Декабрь 1924 г.]

В канун Нового года на парижском кладбище Батиньоль состоялось погребение праха Л.С. Бакста.

К выносу тела в студию покойного собрались многочисленные представители французского и русского театрального и художественного мира.

Среди присутствовавших были: директор Парижской оперы Руше, академик Ал. Н. Бенуа, Пикассо, балетмейстер Оперы Л. Стэатс, Ида Рубинштейн, А.А. Экстер, Кокто, Марк Шагал, С. Прокофьев, Аргутинский, А.Я. Левинсон, А.Э. Коган и др. На кладбище у открытой могилы раввин произнес прочувствованное слово.

Семья покойного получает много сочувственных телеграмм и писем¹⁷⁴.

Последние новости (Париж). 1925. № 1438. 1 января. С. 4.

Надгробие Л.С. Бакста. Париж, кладбище Батиньоль. Современное фото

[Февраль 1925 г.]

<…> Бывшая в галерее Анри выставка «Первой группы молодой русской живописи»¹⁷⁵ отмечена поистине «легкостью в мыслях необыкновенной». Пустозвоны эти решились занять помещение и потревожить публику ради сущих пустяков. <…>

Один лишь Шагал, бытописатель и духовидец, которого среди убожества местечковых будней посещают крылатые видения, подлинно коренится в этом быту. Его стоящие на молитве или странствующие по воздуху над заборами и куполами Лиозны хасиды и Агасферы – эманация его мечты, сопричастники его душевной жизни, вечные спутники. Но слишком часто то чистое золото, которое художник находит, как забытый клад, где-то на дне своей встрепенувшейся души, дельцы разменивают на ходячую монету. <…>

Последние новости (Париж). 1925. № 1482. 22 февраля. С. 3.

[Апрель – май 1925 г.]

Марк Шагал заканчивает в настоящее время восемьдесят иллюстраций к «Мертвым душам» Гоголя, которые выходят в роскошном французском издании. После этого он намеревается приступить к иллюстрации народных сказок Толстого. Возможно, что он будет писать декорации к «Голему» Лейвика для еврейского художественного театра Шварца в Нью-Йорке¹⁷⁶.

Искусство трудящимся: Театр. Кино. Музыка. Живопись. Скульптура. Архитектура. / Еженедельник при Научно-Художественной Секции Гос. Ученого Совета (М.). 1925. № 22. 26 апреля – 3 мая. С. 22–23.

[Май 1925 г.]

Можно было полагать, – в течение первых двух сезонов его существования, – что «Салону Тюльери» дано восстановить самый принцип салонов, массовых «митингов» искусства. <…> Первая выставка новой организации состоялась в бараках, разбитых на террасе вдоль по Сене; для второй был построен в Порт Майо «деревянный дворец» братьев Перрэ¹⁷⁷. <…>

В прошлом году двойной портрет Марка Шагала¹⁷⁸ имел соперницей лишь вещь Матисса. В этом Салоне замечательный художник отдыхает от томления и взлетов духа в двух идиллических этюдах; «иногда, – писал Гораций, – и доброму Гомеру случается задремать». Достоинства этих вещей слишком робки, чтобы по ним судить о чудодее «Именин». <…>

Последние новости (Париж). 1925. № 1559. 24 мая. С. 3.

[Октябрь 1925 г.]

Сегодня в выставочном помещении издательства «Катр Шмэн» открывается выставка графических работ Шагала¹⁷⁹. Будет показано свыше ста акварелей, рисунков, офортов, литографий, между прочим, также и иллюстрации к «Книге Пророков» и «Мертвым душам».

В настоящее время подготовляется большая выставка картин Шагала, которая будет показана в Америке¹⁸⁰. Большая выставка картин того же художника, недавно состоявшаяся в Кельне, а затем в Дрездене¹⁸¹, имела выдающийся успех. Ряд вещей был приобретен германскими музеями: напр[имер], картина «Именины» музеем в Висбадене, «Прогулка» (1917 г.) – дрезденской городской галереей; кельнский и эссенский музеи также сделали приобретения на этой выставке.

Последние новости (Париж). 1925. № 1690. 27 октября. С. 3.

[Апрель 1926 г.]

К еврейским писателям, устраивающим 2 мая в отеле Клеридж палестинский вечер¹⁸², присоединилась группа видных художников Парижа во главе с М. Шагалом, Федером, М. Балдом, Рубиным и Готлибом. Все они выразили согласие украсить зал Клеридж, где будет происходить торжество, лучшими экземплярами своего творчества.

Предварительная запись в бюро Евр[ейского] нац[ионального] фонда, 5, рю Нувелль, телефон: Сентраль 96–70.

Последние новости (Париж). 1926. № 1864. 30 апреля. С. 3.

[Июнь – июль 1926 г.]

В галерее Гранов (166, бульв. Осман) открылась выставка картин Марка Шагала¹⁸³.

Последние новости (Париж). 1926. № 1926. 1 июля. С. 4.

[Ноябрь 1926 г.]

Сегодня в 9 час[ов] вечера в большом зале Сосьете Савант 8, рю Дантон (28, рю Серпант) состоится собрание, посвященное памяти М.М. Винавера.

Выступят: М.Г. Айзенштадт, И.Р. Ефройкин, М.Л. Гольдштейн, С.В. Познер, Г.Б. Слиозберг и Марк Шагал¹⁸⁴. Вход бесплатный.

Последние новости (Париж). 1926. № 2050. 2 ноября. С. 2.

[Ноябрь – декабрь 1926 г.]

Шестнадцать гуашей Шагала, выставленные в галерее Гранофф¹⁸⁵, являются летними работами художника за истекший год. Нужно признать, что это «лето» было очень плодотворным и удачным. Почти каждая гуашь представляет собой выдающийся интерес, а некоторые из них настолько замечательны, что, несомненно, займут почетное место в творчестве этого художника.

Галерея Кати Гранофф в Париже. Рисунок Рене Демериса

Катя Гранофф

Шагал завоевал настолько прочное положение в современной живописи, что ни о его значении, ни о художественных заслугах распространяться не приходится. Зато отрадно отметить, что успех и слава нисколько не отразились на способности художника к непосредственному и свежему восприятию натуры.

В работах этого лета чувствуется больше инутреннего равоновесия, чем раньше. Конечно, Шагал не отрешился от свойственного его искусству гротеска, но все «экстравагантности», которыми он иногда любил и щеголять, и пугать, приобрели сейчас менее нарочитый характер. Нужно было немного времени, чтобы «акклиматизировать» очень специфическую фантастику художника в условиях другого быта, среди очертаний другого пейзажа и в атмосфере совершенно новых душевных настроений. Сообразно с общим характером изображенных сцен и пейзажей, все гротескно-фантастические элементы приобрели какой-то оттенок остроумной и милой шутки, очень далекой от той нарочитой агрессивности, которая нередко встречалась у Шагала. <…>

Последние новости (Париж). 1926. № 2083. 5 декабря. С. 4.

[Декабрь 1926 г.]

В отделение иностранной живописи Люксембургского музея поступил ряд новых приобретений: 2 картины Зулоаги, завещанные г. Коссон – «Анахорет» и «Дом епископа Таразоны», несколько картин аргентинских художников, работы польских, португальских, уругвайских, швейцарских и австрийских художников.

Кроме того поступил целый ряд произведений русских художников: декорация к «Мнимому больному» Александра Бенуа, произведения Малявина, два рисунка А. Яковлева и Шухаева, «Голова старушки» Анненкова и «Материнство» М. Шагала.

Последние новости (Париж). 1926. № 2109. 31 декабря. С. 4.

Париж. Люксембургский музей. Открытка начала ХХ в.

25 апреля 1928 г.

Поскольку многие художники, коллекционеры и торговцы картинами не ответили на наши предложения до 10 апреля – последнего срока представления ответов, мсье Ларионову и мне пришлось лично обращаться к опоздавшим, и, надо сказать, мы не всегда встречали благожелательный прием.

Мы очень хотим, чтобы эта выставка¹⁸⁶ имела высокий художественный уровень, поэтому мы обращались ко всем, кто был в списке. К сожалению, во многих случаях мы получили отказы, причиной которых были то опасения политического характера, то нежелание некоторых владельцев картин послать их в СССР в такое время, когда богатые иностранные коллекционеры могут приехать купить их в Париж. <…>

Шагал уверяет, что у него нет ничего достаточно хорошего для выставки. <…>

РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 15. Ед. хр. 102. Л. 12–14.

Опубл.: Из истории художественной жизни СССР. Интернациональные связи в области изобразительного искусства. 1917–19140. Материалы и документы /Авторы составители Л.С. Алешина, Н.В. Яворская. М., 1987. С. 133–135.

[Май – июнь 1928 г.]

<…> Русский отдел имелся и на выставке под названием «Современное искусство Европы», устроенной в Гамбурге местным художественным обществом «Kunstferein» по случаю столетия его существования¹⁸⁷ и долженствовавшей дать обзор творчества руководящих мастеров новейшего искусства в разных странах Европы. Представителями русского искусства далеко не удачно были выбраны В. Кандинский, А. Явленский, М. Шагал, В.Г. Бехтеев, Л. Лисицкий и совершенно у нас неизвестный скульптор Моисей Коган. В каталоге гамбургской выставки воспроизведены картины Шагала и Бехтеева. <…>

Пауль Вестхайм

В июльском выпуске берлинского ежемесячника «Das Kunstblatt», редактируемого Паулем Вестхайм, помещены две статьи, крайне любопытно сопоставляющие двух иллюстраторов «Мертвых душ» на протяжении почти столетия – А.А. Агина и Марка Шагала¹⁸⁸. Художественное значение первого освещает некто С. Рацкий, деятельность же Шагала в качестве иллюстратора начертил небезызвестный парижский художественный критик Вальдемар Жорж, подробно останавливаясь на серии офортов к «Мертвым душам», исполненных Шагалом по заказу парижского антиквара, издателя и писателя Амбруаза Волляр. <…>

Печать и революция (М.). 1928. Кн. 4. Май – июнь. С. 123–124, 128–129.

[Июль 1928 г.]

В Париже вышла монография о художнике Марке Шагалл, написанная известным критиком Андре Сальмоном¹⁸⁹.

Читатель и писатель (М.). 1928. № 28. 14 июля. С. 5.

Обложка книги Андре Сальмона «Шагал» (Париж, 1928)

Анре Сальмон

[Февраль 1930 г.]

10-го февраля с[его] г[ода] у Бернгейма младшего (83, Fg St-Honore) открылась выставка иллюстраций Марка Шагала к басням Лафонтена¹⁹⁰. В каталоге выставки Амбруаз Воллар поместил статью, кончающуюся словами: «Шагал кажется мне очень близким и, в известном смысле, родственным эстетике Лафонтена, одновременно вдохновенной и тонкой, реалистичной и фантастической».

Числа (Париж). Кн. 1¹⁹¹. 1930. С. 257.

[Февраль 1930 г.]

<…> Русские живописцы в Париже принадлежат решительно ко всем художественным течениям. Они не составляют никакой русской школы, кроме художиков «Мира Искусства», имевших, скорее, большой материальный, чем артистический успех и не вошедших в «парижскую школу», а до сих пор как-то держащихся особняком.

Русские художники в Париже делятся, скорее, на поколения, или на «полупоколения», по времени их приезжа в Париж.

<…> По существу, наиболее русским из них остался Шагал. И его высокое признание во Франции является шедевром тонкости понимания французской критики и ее умения отвлекаться от привычного и знакомого. <…>

Числа (Париж). Кн. 1. 1930. С. 192–193.

[Июнь 1930 г.]

В парижских художественных кругах идет сейчас спор:

– Существует ли еврейская живопись или нет?

Спор возник вот по какому поводу. Известный журналист Марсель Соваж организовал специальную выставку еврейских художников. Их в Париже, вероятно, имеются сотни, а то и тысячи. Но на выставке представлены лишь наиболее известные: Шагал, Мане-Кац, Кислинг, Модиглиани, Альтман, Зак и др. Всего человек шестьдесят. <…>

Картины, выставленные еврейскими мастерами, далеко неравноценны. Но их можно разделить на две основные категории: типично еврейская живопись и, я бы сказал, живопись общечеловеческая, в данном случае, мало интересная. Такие «натюрморты», пейзажи и цветы, с некоторыми оговорками, о которых речь ниже, мог бы нарисовать любой талантливый художник – совершенно вне зависимости от его расовой принадлежности и национальности. <…> Эта группа – лишь формально еврейская, но работы ее носят отпечаток обще-парижской школы. Какой резкий контраст с типично еврейскими художниками – Шагалом, Мане-Кацем, Кремнем!

Об этой второй категории можно безошибочно сказать: такие вещи мог создать только художник-еврей; это не просто портреты или характерные типы, это – душа целого народа, его характеристика, его духовное смятение, которое в полной мере может быть доступно лишь художнику-еврею.

Один из самых знаменитых парижских художников – Шагал упорно остается верен своей манере: его летающие по воздуху евреи кажутся нам чудовищными, фантастическими, но в этом чувствуется такая духовная правда, такая победа духа над слабым, жалким и немощным телом, что с Шагалом миришься, его начинаешь любить. <…>

Сегодня (Рига). 1930. № 167. 18 июня. С. 8.

[Август 1930 г.]

Издательство «Le Triangle», опубликовавшее целый ряд художественных монографий, выпустило недавно книги, посвященные работам Лучанского, Инденбаума, Федера, Натана Альтмана и др. с вступительными статьями Андрея Левинсона, Абеля Базелера, Гюстава Кана, Эренбурга, Вольдемара Жоржа и др.

В том же издательстве готовятся монографии о Хане Орловой, Кремне, Шагале с руководящими статьями Соважа, В. Жоржа, Р. Швоба¹⁹².

Числа (Париж). Кн. 2–3. 1930¹⁹³. С. 285.

[Апрель 1931 г.]

<…> Художественные круги в Палестине чествуют известного художника-ультрамодерниста Марка Шагала, живущего в Париже. Шагал принял поручение крупного французского художественного издательства снабдить иллюстрациями новое издание Ветхого Завета и также отправился в Палестину искать вдохновения на месте событий, описанных в Библии. Городской голова Тель-Авива Дизенгоф поручил Шагалу организацию недавно основанного художественного музея¹⁹⁴. <…>

Сегодня (Рига). 1931. № 97. 8 апреля. С. 3.

Обложка и титульный разворот книги Рене Швоба «Шагал и еврейская душа» (Париж, 1931)

[Июнь 1931 г.]

Возникшая не так давно художественная группа «Чисел» учреждена по инициативе нескольких лиц, близких к журналу¹⁹⁵. Группа назвалась именем «Чисел», но является самостоятельной организацией и занята устройством показательных выставок.

Первая была посвящена ряду художников русского происхождения, работающих в Париже. Свои вещи выставили Андрусов, Арапов, Блюм, Воловик, Гончарова, Готье, Карский, Кремень, Ларионов, Лучанский, Мещанинов, Минчин, Пикельный, Пуни, Сутин, Терешкович, Цадкин, Шагал и Шаршун. <…>

Выставки устраиваются в помещении галереи «Эпоха» (22, rue La Boёtie).

Числа (Париж). Кн. 5. 1931¹⁹⁶. С. 281–282.

Обложка журнала «Числа». Книга 2–3 (Париж, 1930)

Сотрудники журнала «Числа». Париж, 1934. Во втором ряду сидят (слева направо): Ирина Одоевцева, Дмитрий Мережковский, Георгий Адамович, Зинаида Гиппиус, Георгий Иванов

[Июнь 1931 г.]

<…> Выставку, организованную «Числами» в художественной галерее «Эпоха», можно было бы так и назвать: «В поисках или на пути к преодолению принципа декорации»¹⁹⁷.

Но следует здесь сделать важное замечание и различение, а именно, что лишь только «молодым» художникам, сформировавшимся после войны, «декорация» – во вред, и что несомненно, что Сутин, Кремень, Ларионов и Шагал не страдают от нее нисколько, ибо творчество их законно декоративно в совершенно ином, высшем аспекте, уже недоступном после пришедшим, и некий таинственный синтез декоративности и «лирического реализма» составляет их особую правду, нежно оживляющую их творчество, тогда как молодые, пытающиеся ей внимать, лишь огрубляют и упрощают, может быть потому, что все моменты диалектического развития пластической идеи неповторимы и всякий такт историко-художественной мелодии тотчас же становится антимузыкальным, едва пытается звучать долее краткого срока известной «атмосферы» иногда нескольких только выставок. <…>

Числа (Париж). Кн. 5. 1931. С. 198–201.

Николай Оцуп

Борис Поплавский

Раймон Конья

Пауль Фиренс

[Июнь 1932 г.]

<…> Есть в Париже, в этой стране живописи, один эстетический комплекс – целый водоворот разнородных и противоречивых талантов, который никому не удалось объединить каким-нибудь основным принципом или свести к единому мировоззрению. Ему дали название «парижской школы» – название, которое определяет явление, но не заключает в себе никакой доктрины и удерживается лишь благодаря своему «удобству».

Возьмем «случай Шагала», один из наиболее значительных, так как дело идет одновременно о самом оригинальном, с нашей точки зрения, художнике молодой России, и о том, кого приняла Франция с наибольшим энтузиазмом. Нам кажется, что следует различать в его творчестве отчасти влияние России и отчасти – гетто. Россия: воспоминание о поразительных «экспрессионистических» иконах, где чудо рассматривается как явление естественное. Еврейство: вдохновение, сюжет и его поэзия.

Хорошо. Но это не объясняет еще Шагала, т. к., в конце концов, надо объяснять художника только им самим. <…>

Я верю в личность, я верю в гений. Я верю, что Шагал есть Шагал, потому что он – Шагал. Гипнотизируя нас формулами, критики часто теряют из виду художника и его творение. <…>

Догматизм, который довольно часто встречается в критике, отсутствует в искусстве. Меньше всего его в произведениях Пикассо, Матисса, Пьера Боннара. Я намеренно привожу имена этих трех художников, влияние которых (вместе с Утрилло, Руо, Дереном, Браком, Модиглиани и Вламинком) мне кажется решающим для «парижской школы». Даже Шагал, который со своей стороны оказывает влияние не меньшее, чем эти художники, воспринял все же уроки Франции, поддался ее очарованию, и не без пользы для себя. <…>

Числа (Париж). Кн. 6. 1932. С. 199–204.

[Май 1933 г.]

Книга Шагала замечательна в трояком смысле. Во-первых, она дает незабываемо яркий национальный образ, во-вторых – образ человека творческого склада, и в-третьих – ключ к постижению творческого процесса.

Как всякая большая книга – книга Шагала символична. Шагал писал о себе, а вышло, что он писал о трагической выносливости своего народа, о практической беспомощности человека, обреченного искусству, и о той неодолимой силе, которая заставляет такого человека, наперекор всему, идти своим путем. <…>

Интересно в книге описание внутреннего состояния художника, его горения, самозабвения и забвенья всего окружающего. В России революция, власть Ленина и Троцкого – Шагал ни о чем не слышит: он целыми днями смотрит на облака и мельничные крылья. Позднее, голодный, голый (буквально – Шагал не любит одежды, когда работает), запершись у себя, он месяцами лихорадочно пишет бесчисленные эскизы, похожие на моментальные снимки сновидений. Искусство подлинная его жизнь, и потому внешние препятствия для него только вехи, не позволяющие ему заблудиться на творческом пути. Бывает и невыносимо тяжело. Тогда Шагалу хочется припасть к земле. «У нас мертвого кладут наземь. Близкие, тоже сидя на земле, рыдают у его изголовья».

«И я люблю, припав к земле, шепнуть ей свои печали и молитвы».

Как истинный художник, Шагал видит и заставляет видеть других то, о чем пишет, также, как он передает красками то, что видит сквозь себя. И о своей книге он говорит: «Эти страницы имеют тот же смысл, как полотна в красках».

Но современный человек не замечает большую часть того, что попадает в поле его зрения. Не все слышит. Его ощущения притуплены. Слишком много звуков и цветов, и необходимо быть отчасти слепым и глухим из самозащиты.

Так и с книгами. Большинство ускользает от внимания. Но есть такие, которые его приковывают, которые ощущаешь и которыми живешь. Такова книга Шагала. Она лишний раз убеждает в том, что правда побеждает выдумку. Нет ничего занимательней жизни.

Числа (Париж). Кн. 9. 1933¹⁹⁸. С. 221–222.

Обложка и титульный лист книги Шагала «Моя жизнь» с дарственной надписью: Тургеневской / библиотеке / от автора / Paris 1933 / Марк Шагал

Кунстхалле. Базель. Современное фото