Текст книги "Февральская сирень"

«По словам очевидцев, разыскиваемого Максима Цветкова в последний раз видели у здания школы № 15, где он учился, – прочитала она дальше. – Количество людей, ведущих поиски 17-летнего подростка, увеличено и составляет около 150 человек. Местные жители активно помогают в розыске. Сейчас представители силовых структур и волонтеры осматривают жилые дома, чердаки и подвалы микрорайона, а также заброшенные строения в других частях города.

Создан штаб розыска, в него вошли представители УМВД, МЧС, органов местного самоуправления. Не исключено, что Цветков на попутной машине двигается за пределы области. На постах ГИБДД идет осмотр автомобилей».

– Пусть его найдут, – попросила она у клоуна, вытащив его из огромного кармана. – Пожалуйста, пусть его найдут целым и невредимым! И пусть обязательно найдут и покарают того, кто делает такое. Этот пятилетний ужас должен, наконец, кончиться!

Глава 8
Судьба китайского мандарина

Только те, кто предпринимает абсурдные попытки, смогут достичь невозможного.

Альберт Эйнштейн

«Если дела идут хорошо, значит, вы чего-то не заметили», – мрачно думала Любовь Молодцова, глядя на заваленный бумагами рабочий стол. До открытия косметологического и спа-подразделения ее нового салона оставалось меньше месяца. А с учетом предстоящих новогодних праздников еще меньше. Ремонт, слава богу, был закончен, новая мебель завезена, хотя пока и не собрана. Зато поставщики люстр тянули кота за хвост, не давая никаких гарантий, что успеют к обещанному сроку.

Аппаратура тоже пока еще пришла не вся. Да что там пришла! Лелька проклинала себя, что летом, посчитав деньги, решила оставить покупку ряда аппаратов на конец года. Скачущий курс доллара и евро, в которых исчислялась стоимость техники, лишал последних иллюзий. Лелька отчетливо понимала, что японской бани и аппарата для фотоомоложения у нее в салоне пока не будет. Препараты для пилингов, инъекционной косметологии, маски и прочая дребедень теперь тоже стоили каких-то сумасшедших денег. Поговаривали об увеличении процентных ставок по ипотеке, и Лелька, купившая новое помещение в кредит, понимала, что в таком случае неизбежно обанкротится.

Впрочем, унывать и опускать руки она не то чтобы не любила, а в принципе не умела, поэтому целыми днями строила планы по выживанию, разрабатывала антикризисные программы, продумывала ценовую политику, а попутно стригла и красила своих клиенток, которых традиционно в декабре становилось вдвое больше обычного.

Уставала она просто зверски. К концу дня не чувствовала ни ног, ни рук, ни, пожалуй, головы. Максим ел одни пельмени, потому что на готовку не оставалось ни сил, ни времени. Спасало то, что привередой сын не был.

Неожиданной отдушиной во всей этой безумной бизнес-круговерти стали… вечерние прогулки с собакой. Тренировки, по настоянию Максима, проходили три раза в неделю. И Лелька, как бы ни была занята, старалась выкраивать на них время. Ей нравилось наблюдать за процессом воспитания пса. Нравилось видеть, как радуется раскрасневшийся на морозе Максим. Нравилось из-под слегка опущенных ресниц наблюдать за действиями Дмитрия Воронова. Нравилось ловить на себе его как будто случайный и безразличный, но на самом деле вполне заинтересованный взгляд.

На этих прогулках она отдыхала душой, немного возвращаясь в детство. У нее, конечно, не было своей собаки, но она вполне довольствовалась дворовым псом Шариком, который жил в будке возле их барака. Кормили его «всем миром». В деревне у бабушки тоже жила здоровая дворняга, с которой местная пацанва играла летом, бегая на речку купаться. Так что в игре в догонялки по зимнему парку было что-то давно забытое и очень веселое.

Выяснилось, что Цезарю нравится играть в снежки. Подкинутый Максимом комок снега он ловко ловил зубами, подпрыгивая не меньше чем на метр, переворачивался в воздухе, падал спиной в снег, не выпуская добычи. Как-то незаметно они с Дмитрием тоже втянулись в эту игру, и теперь после отработки обязательных команд, каждый раз новых, играли в снежки вчетвером: Лелька, Дмитрий, Максим и Цезарь. Дружный хохот и веселое собачье повизгивание разносились по заснеженному парку, заставляя улыбаться случайных прохожих. Было видно, как дружной компании хорошо и радостно вместе.

В один из вечером удалось встретиться и с подругами. У них была такая привычка – собираться в маленьком ресторанчике, чтобы обменяться последними новостями, всласть посплетничать и просто увидеться. Вот только Лелька, работающая допоздна, крайне редко успевала на такие встречи, о чем очень сожалела. А вот тут получилось.

– Девчонки, как же я рада вас видеть! – искренне сказала она, целуясь со всеми по очереди – с огненной Инной, спокойной и основательной Настей, элегантной Натальей и немного грустной Алисой, которая тяжело переживала вынужденную разлуку с любимым человеком. Обстоятельства вынудили его уехать в Америку, и, несмотря на регулярные романтические встречи в Париже, Лондоне или Риме, Алиса очень скучала и пребывала в «мерихлюндии», как называла это ее мама Александра Андреевна.

– Мы тоже рады тебя видеть, – ответила за всех Наталья. – Говорят, ты крутой косметологический центр открываешь. Чур, мы первые на очереди попробовать!

– Хорошо. – Лелька засмеялась. – Кризис, правда, будь он неладен, все планы рушит. Но я же упертая, вы знаете, так что будем нести красоту в массы, несмотря ни на что.

– А крестничек мой как поживает? – спросила Алиса. – Сто лет его не видела. Все так же влюблен в биологию?

– К счастью, помимо флоры, он начал замечать и фауну. – Лелька загадочно улыбнулась. – Если раньше его не интересовало ничего, кроме физиологии растений, то теперь он еще осваивает физиологию собак.

– Ну, собакой, положим, интересуется не только Макс, – невинно заметила Инна, – но и ты. Я бы даже сказала, что ты интересуешься собачьими тренерами.

– Ого, что-то новенькое! – оживилась Настя. – Лелька, у тебя что, новый роман? Неужто решила снять схиму?

– Да слушайте вы ее больше, балаболку эту! – рассердилась Лелька. – Нет у меня никакого романа. Конечно, я довольна, что в жизни Макса появился мужчина, который оказывает на него положительное влияние. Парню в семнадцать лет негоже мамошником быть. А Макс без отца рос со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что занятия эти, конечно, не только Цезарю, но и ему полезны. А я уж так, рядом стою.

– Угу. – Инна хмыкнула в свой кофе, коричневые брызги полетели на кружевную салфетку, подложенную под стильную чашечку. Кафе они всегда выбирали дорогие и манерные. – Жизнь покажет, конечно. Но у меня глаз, как известно, алмаз. И я тебе скажу, что вы с этим кинологом точно друг на друга запали.

– Инка, отстань! – уже не на шутку рассердилась Лелька. – Ты же знаешь, я не люблю этих разговоров. Давайте я вам лучше расскажу, какой у меня Макс молодец. В конце января едет в Казань на всероссийскую олимпиаду по биологии. Убежден, что привезет оттуда золотую медаль. А значит, МГУ у нас в кармане.

– А что, может, и привезет, – согласилась Алиса. – Он у тебя парень башковитый. Так что будем за него болеть и палец в чернилах держать. Волнуется?

– Да ни фига он не волнуется! Уверен, что обязательно выиграет, хотя вы же знаете, что для него победа – не главное. Хотя для поступления заманчиво. Он же у меня не амбициозный.

– В отличие от мамани, – съязвила Инна.

– С ним Гоголин дополнительно занимается перед олимпиадой. – На Инкины шпильки Лелька никогда внимания не обращала. – Натаскивает его. Сам предложил, между прочим. Он же никогда не берется, когда его об этом родители просят. Только сам, когда считает кого-то одаренным.

– Ты бы, подруга, с Гоголиным поосторожнее, – предостерегла Инна. – Он же педофил.

Настала очередь Лельки поперхнуться кофе.

– Ты что, серьезно? – спросила она, отставляя чашку. – Ты ж понимаешь, что такими обвинениями не бросаются.

– Абсолютно серьезно. Ну, то есть он невинных мальчиков направо-налево не насилует, естественно. Никакой уголовщины. Упаси бог. Но он гомосексуалист, это всем известно. И предпочитает именно юношей. На грани совершеннолетия. На очень тонкой грани. Он даже мальчишку усыновил лет четырнадцати. Все еще диву давались, что одинокому мужику дали это сделать. Воспитывает его. Говорят, живут душа в душу. Ты что, не знала? Про это все знают.

Лельку передернуло.

– Нет, ну что у нас за страна такая! – возмутилась она. – Вот скажи ты мне, как можно давать работать с детьми человеку с такими наклонностями? А детей усыновлять? Ведь это же преступление! То-то я еще удивлялась, что в лицей только мальчиков берут. Как будто талантливых девочек в городе нет или развивать их не нужно. Ну ладно бы еще это военная школа была или кадетский корпус, тогда понятно. А тут лицей. В нем так-то все равны. И мальчики, и девочки.

– Так-то он на людей не бросается, – сказала Наталья. – Тем более на детей. Я тоже про его, м-м-м, увлечения слышала. Но он себя в руках держит. Учеников не щиплет и в отдельный кабинет не водит. А что он там в свободное от работы время делает, никого не касается. А педагог он хороший и организатор сильный. Что ж, охоту на ведьм устраивать из-за того, что у него ориентация нетрадиционная?

– Как говорила Раневская, своей задницей каждый вправе распоряжаться по собственному усмотрению, – сердито сказала Лелька. – Но разрешать ему делать учебное заведение для мальчиков было нельзя. Смешанную школу нужно было делать. Чтобы формировать у детей правильные модели сексуального поведения. Вот знаете, пусть я ханжа с устаревшими взглядами, но мысль, что мой сын учится в школе, где директор – педофил, мне не нравится. Ну тебя, Инка, зачем ты мне рассказала! Теперь буду думать, чем он там с Максом на дополнительных уроках занимается.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Инна. – Предупрежден, значит, вооружен. А с чего эти занятия вдруг всплыли? Никогда ведь ты не говорила ни о каких дополнительных занятиях.

– Макс пришел и сказал, что Гоголин предложил заниматься после уроков. По его словам, такое частенько бывает. Он даже со старшеклассниками из других школ занимается, не только с лицеистами, если считает, что у них есть способности, которые можно развить. Занятия с ним – гарантия поступления в любой вуз.

– А вот это интересно, – пробормотала Инна. Так тихо, что ее никто не услышал. – Гоголин занимается с юношами из других школ. Очень интересно. – Лицо у нее стало задумчивым, но спустя минут десять она тряхнула головой и снова включилась в общий женский треп.

Домой Лелька вернулась в приподнятом настроении. Встречи с подругами всегда заряжали ее позитивом, которого хватало на много дней вперед. Она очень их любила, своих подруг. Таких разных и в то же время схожих своим вкусом к жизни. В их компании она чувствовала себя собой. Ей не нужно было выпендриваться, держать спину, а вместе с этим марку и фасон, не нужно было убеждать, что она чего-то стоит и с ней можно иметь дело. Здесь ее принимали любой, потому что помнили кто-то с детства, кто-то с юности, знали как облупленную и любили.

Макса и Цезаря дома не было.

Не вернулись с прогулки, поняла Лелька. Насыпав корма в собачью миску, чтобы сократить минуты ожидания ужина, она поднялась наверх переодеться. Внизу хлопнула входная дверь, зацокали лапы по кафельной плитке пола, звякнул карабин на снимаемом поводке. Тридцатикилограммовая туша ринулась к вожделенной миске. Шагов Максима почему-то было не слышно.

Убрав одежду в шкаф и распустив узел на затылке, чтобы дать волосам отдохнуть, Лелька спустилась на первый этаж и обнаружила сына сидящим на корточках в прихожей. Он плакал.

– Что случилось? – встревожилась она. – Тебя кто-то обидел? – Сын замотал головой.

– Цезаря? – Он снова сделал отрицательный жест и расплакался теперь уже в голос, как маленький. Лелька села рядом с ним, прямо на пол, притянула к груди его голову и ласково погладила по хохолку на затылке. – Сыночек, расскажи мне, что произошло? Из-за чего ты так расстроен?

– Бред. – Сын задыхался от слез, поэтому слова у него выходили неразборчиво. – Бред – это собака моего нового друга Сереги. Лендзир, помнишь, я тебе говорил?

– Помню. Я всегда очень внимательно тебя слушаю. Что с ним случилось?

– Он умер. Погиб. Его отравили эти проклятые догхантеры. Серега сегодня утром вывел его погулять, и он съел сосиску на улице. Представляешь, обычную сосиску. Она на земле валялась. Серега не успел ее отобрать. А потом они пришли домой, и Бреду стало плохо. Он умирал у Сереги на глазах, понимаешь, мама! Родители уже на работу ушли. И Серега был дома один. И не знал, что делать. Он звонил в ветеринарку, но там сказали, что они на дом не выезжают. И он лежал и умирал. А Серега ничем-ничем не мог ему помочь! Только смотрел, как Бред мучается. У него судороги были. А потом он умер. Час всего прошел, представляешь! Это такая была собака, такая собака! Красавец, умница… Он к Сереге никого не подпускал, не то что Цезарь, который вообще все человечество любить готов. А теперь его нет. Они его с папой похоронили. Специально на дачу ездили. И Серега пришел в парк сказать мне, что они с Бредом больше не будут с нами гулять. – Максим снова горько расплакался.

– Жизнь – жестокая штука, сынок, – задумчиво сказала Лелька. – И так случается, что в ней бывают потери. Горькие и страшные, но их надо пережить и идти дальше. Жизнь продолжается. Понимаешь, о чем я?

– Я понимаю, мам. Но только эти сволочи, которые отраву разбрасывают, они же тоже живут дальше. И их никто не ловит, никто не наказывает. Серега сказал, что Бред на него смотрел такими глазами… А они этих глаз не видят. Они кидают яд и трусливо убегают. У них перед глазами их жертвы не стоят.

– Можешь ли ты убить китайского мандарина… – тихо произнесла Лелька.

– Что?

– Есть такая категория – «нравственные дилеммы», это когда ты должен сделать непростой для себя выбор, – объяснила Лелька. – Представляешь, когда у людей спрашивают, нажмут ли они кнопку, если им заплатят миллион долларов, но при этом в Китае умрет один китайский мандарин, большинство отвечают утвердительно. А когда у них спрашивают, нажмут ли они на кнопку, если в результате умрет какой-то близкий им человек, родственник, друг или просто знакомый, то все отвечают отрицательно.

Нажать на кнопку и тем самым убить человека, которого ты никогда не то что не видел, а который вообще какой-то непонятный китайский мандарин, и он погибнет где-то там, в далекой стране, а ты про это даже не узнаешь, очень легко. Убить кого-то и видеть последствия его смерти, горе родных очень трудно. Эти догхантеры убивают собак как китайских мандаринов, понимаешь?

– Понимаю. – Максим шмыгнул носом и согласно кивнул. – Мама, я не знаю, я бы, наверное, тоже согласился убить китайского мандарина. Я бы не увидел, как он умирает, и вполне мог бы себе представить, что на самом деле этого нет. А миллион долларов – это круто. Ты бы могла не работать так много. Это очень плохо, что я так говорю? Я такой же, как догхантеры?

– Нет, сыночек. Это все-таки не совсем прямая аналогия. Дилемма как раз в том, чтобы сделать нравственный выбор между своей выгодой и сохранением чьей-то совершенно гипотетической жизни. Большинство людей приговаривают китайского мандарина, так что не кори себя. С догхантерами все проще и страшнее. Жизнь полна несправедливости. Поэтому они будут ходить на свободе, но… только до тех пор, пока кто-то не поступит с ними так же жестоко, как они. Рано или поздно зло всегда бывает наказано. Поверь мне.

– Разве? – Максим недоверчиво посмотрел на нее.

– Да. Возмездие неотвратимо. Даже если его приходится ждать всю жизнь. – Она поднялась и потянула сына за руку: – Вставай. Бреда очень жалко, но его не вернешь. Так что кончай сидеть на полу и рыдать. Иди налей Цезарю водички.

– Мама. – Сын уже стоял рядом и смотрел на нее блестящими от слез глазами. – Я очень за Цезаря боюсь. А вдруг его тоже отравят?

– Сынок, все может быть. Ты уже достаточно взрослый, чтобы не жить в плену самообмана. Вспомни, что говорил Дима. Надо не позволять ему подбирать ничего с земли. А еще завтра будет тренировка, давай спросим у Димы, существует ли у этого яда какое-нибудь противоядие. Если оно есть, мы его купим и тем самым подготовимся к возможным неприятностям.

– А если оно дорогое?

– Ну, если его можно будет купить, не убивая для этого китайского мандарина, то мы обязательно купим. А с Сергеем ты продолжай общаться. Ему нужна поддержка сейчас. Он друга потерял.

– Спасибо тебе, мама, – неожиданно сказал Максим и поцеловал Лельку в щеку, чего не делал уже несколько лет. Стеснялся. – Ты у меня самая хорошая. И вообще. Ты мой самый лучший друг. Я тебя люблю.

– Спасибо, сыночек. – Голос Лельки дрогнул. – Я тебя тоже люблю.

Подошедший Цезарь засунул морду между их прижатыми друг к другу телами.

«Меня, меня гладьте! – говорил он всем своим видом и отчаянно виляющим хвостом. – Вот он я. Я такой прекрасный, великолепный, замечательный пес! Я ваш пес! Ну обратите же на меня внимание, наконец!»

Все это настолько явственно читалось на его умильной морде, что Лелька с Максимом не сговариваясь засмеялись, погладили собаку и пошли пить чай. Ежевечерний совместный чай, который когда-то был традицией у Нади и Лели Сибирцевых и стал такой же семейной традицией у Любы и Максима Молодцовых.

Зло всегда бывает наказано. Поверьте, это происходит не только в сказках. Это объективная жизненная закономерность, в соответствии с которой рано или поздно каждому воздается по заслугам.

Говорят, что большинство людей, которые нарушают закон, делают это потому, что не верят в неотвратимость наказания. Можно ли стащить чужой кошелек, если тебя никто не видит? Можно ли обмануть слабого, обидеть того, кто не в состоянии тебе ответить, пнуть собаку, убить беззащитную кошку? А если возмездие все-таки неотвратимо?

Плюс сто пятьсот к карме, модно говорить сейчас, когда речь идет о совершении какого-то хорошего поступка. Вольно или невольно, мы всегда думаем об этом, когда делаем что-то достойное. Но вот не забываем ли мы вычитать свои «стопятьсот» каждый раз, когда говорим неправду, строим козни, шлепаем ребенка, в общем, «не переводим старушку через дорогу»?

Кто-то грозный и невидимый ведет строгий учет наших действий. И бездействий тоже. Поэтому, собираясь сделать подлость или сказать гадость, вспомните о том, что зло всегда бывает наказано.

Глава 9
Встреча с дьяволом

Не шутите с дьяволом, с ним шутки плохи. Никогда не знаешь, слушает ли он.

Фиона Хиггинс

Он жил в постоянном ужасе, физически чувствуя, как вокруг него сжимается какое-то невидимое, но полное злой силы кольцо. От этого не было спасения. Лежа по ночам без сна, прислушиваясь к тихому дыханию спящего рядом Сашеньки, он представлял себе стальной круг с острыми зубьями, который крутился, подключенный к невидимой дьявольской машине, на глазах уменьшаясь в диаметре и пытаясь впиться острыми зубьями в беззащитное горло.

Он боялся подходить к зеркалу, потому что оттуда, усмехаясь, смотрело не тонкое интеллигентное худое лицо с чуть удлиненным носом, а оскаленная волчья пасть. С острых клыков капала кровь. В зеркальном круге он видел не себя, а дьявола.

Он знал, что это кровь юношей. Сначала одного, потом еще одного, а теперь уже троих. Точнее, всего их было четверо, но пятого дьявол забрал у кого-то другого. Не у него. Он любил их. Это были хорошие юноши, находящиеся в том самом сладком возрасте, когда это уже не ребенок, но еще не мужчина. У них могло быть большое будущее. Могло. Но теперь они были лишены будущего, безжалостно отобранного у них. А значит, и у него.

Иногда он думал, что дьявол отбирает жизнь у этих юношей, чтобы наказать его. Только его. Когда это случилось впервые, он искренне горевал, но не сделал никаких выводов. После следующих двух случаев он сказал себе, что больше никогда не приблизится ни к кому настолько, чтобы привлечь внимание дьявола. Он знал, что тот мстит, отбирая избранных им. Они, избранные, были нужны богу, и дьявол никак не мог этого допустить.

Но прошло время, и он снова решился рискнуть. Опять нашелся тот, в ком можно было разжечь божью искру, заложенную природой. Для этого и нужно-то было совсем немного. Подтолкнуть, научить выразить то, что бушевало внутри. Он так хотел поделиться тем, что знал и умел! Он мечтал подарить себя. Но у него снова не получилось.

Три попытки. Это четвертая. Видит бог, сейчас он предпринимает ее в последний раз. Если снова не получится, если дьявол вновь одержит победу, то он сдастся. Опустит руки.

Этот молодой человек особенно хорош. Лучшее, что ему довелось видеть в своей жизни. В нем даже не божья искра зажжена, а горит ровный неукротимый огонь, который всего-то и надо, что не потушить, дать разгореться до ровного жаркого пламени. Максим. У него такая длинная шея, с нежно двигающимся кадыком на горле. Но про это нельзя думать. Такие мысли ускоряют приход дьявола, наводят его на след, приближают беду. Как же хочется, чтобы на этот раз все получилось, чтобы дьявол не забрал его очередной, такой близкий, такой желанный трофей, с которым он может одержать победу, заставить всех говорить о себе!

Его полугорячечные думы прервал телефонный звонок. Вынырнув из странного состояния, которое в последнее время накрывало его все чаще, он схватил маленький аппаратик, словно в нем таилось спасение.

– Да, Паша. Конечно, приезжай, я буду рад тебя видеть. Неужели надумал? Вот уж обрадовал так обрадовал! Ты не думай, тебе у нас хорошо будет. Что? Конечно, получится. Такого отличного словесника, как ты, еще поискать. Что? С Феденькой придешь? Он тебя привезет? Радикулит? – Голос его потеплел. – Это хорошо. То есть плохо, что ты болен, но Феденьке я рад. Я так давно не видел твоего мальчика. Заодно спрошу, что он так редко к нам приходит. Сашенька ему тоже всегда рад. Давай, жду.

Положив телефонную трубку, он вытер влажную от пота руку о штанину. Если Пашка о чем-то догадается, прибьет. Хотя нет, он всегда был слизняком. Преподаватель от бога. Литературу знает, как никто. А Мандельштама как читает! Заслушаешься. Но вот характер слабоват. Ни воли, ни решительности. Так, серединка на половинку. Про таких говорят «ни рыба ни мясо».

Зато Феденька у него… Феденька, Сашенька… Его мальчики. Представив, как четыре молодые горячие руки ласкают его стареющее тело, он судорожно дернулся. Кровь прилила к животу. Аа-ах, как сладко. Опустив руку в карман длинного сюртука, он начал поглаживать свою томящуюся от предвкушения плоть. Когда Феденька приезжал? Позавчера? Просто Пашке совсем не обязательно знать, как часто он у них бывает и чем именно они занимаются втроем.

Воспоминания накатывали жаркими волнами, одна за другой. Что ж поделать, если только в эти минуты он может не думать о дьяволе? Тот исчезает, растворяется в мягкой зыби удовольствия, сладким маревом заливающего мозг. Пусть так. И неважно, что бы про это подумали окружающие. Если узнают, не поймут. Шепчутся, конечно, но не пойман – не вор. А доказать ничего невозможно. Со свечкой никто не стоял. И все эти годы он был осторожен, убийственно осторожен. Он убежден, что не делает ничего плохого. Он даже не нарушает Уголовный кодекс. Его мальчики уже совершеннолетние. Человек имеет право быть счастливым. Да, с Феденькой и Сашенькой он счастлив. Пусть бог даровал ему трудное счастье. Тем ценнее оно, тем дороже. Тем сладостнее.