Текст книги "Высоко над страхом"

Глава седьмая
Как на пожар

Не трать время зря. Это материал, из которого сделана жизнь.

Вивьен Ли

Вернувшись домой, Иван прошлепал к дивану, устроился поудобнее, подсунув под спину подушки, и погрузился в недра интернета. Ему нужно было получить недостающую информацию и подумать. Найденную капсулу с таллием он предусмотрительно отнес в багажник своей машины. Рите он решил не сообщать об опасной находке, чтобы не вызывать лишних вопросов. Очередной скандал ему был тоже не нужен, но без него обойтись как раз не удалось.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – осведомилась Рита, встав в дверном проеме в классической позе жены – «руки в боки».

– Нет, – честно признался Иван. – Ты и так все знаешь. У моей соседки неприятности. Я вызвался ей помочь. Сегодня я больше никуда не уйду, но мне нужно кое-что прояснить, поэтому не мешай мне, пожалуйста. Все? Других вопросов нет?

– Есть. – Рита говорила на повышенных оборотах. – Я действительно должна кормить это страшилище?

– Ты про Лиду? Она не страшилище. Она одна из самых симпатичных молодых женщин, которых я встречал в своей жизни, – спокойно ответил он. – Конечно, ей не сравниться с твоей красотой, душа моя, но ей-богу, ее это не портит. А что касается твоего вопроса, то нет, ужинать она к нам не придет. Если ты пожарила картошку, то мы съедим ее вдвоем. Только я буду есть и читать.

– Ужин на столе, – сухо сообщила Рита и демонстративно хлопнула дверью ванной комнаты. Корсаков решил, что его желание жениться неумолимо иссякает. Если бы он был дома один, то мог заняться тем, что ему сейчас было интереснее всего, не оглядываясь на чужие желания и настроение. Нет, что ни говори, а в холостяцкой жизни были свои прелести.

«Надо будет обсудить с Валеркой, насколько легко он смог приспособиться к наличию в своей жизни и квартире чужого человека», – подумал Корсаков, наскоро проглотил действительно мастерски поджаренную картошку и вернулся на свой диван.

Читать про таллий было захватывающе интересно. Практически как детектив. Мировая паутина сообщала, что этот металл в качестве яда французское правительство использовало для того, чтобы ликвидировать лидера камерунских партизан, который благополучно отошел в мир иной в 1960 году. США неоднократно подозревались в покушениях на жизнь кубинского лидера Фиделя Кастро, которого пытались извести тоже с помощью таллия. Правда, планы подсыпать таллий в ботинки Кастро для того, чтобы у него выпала его знаменитая на весь мир борода, вызвали у Корсакова слабую улыбку. Для ЦРУ это был «третий класс, вторая четверть», как любила говаривать корсаковская сестра Машка.

Перейдя на другой сайт, он прочел, что таллий был излюбленным способом мести Саддама Хусейна. Иракский правитель освобождал из тюрьмы диссидентов, но на свободу они выходили уже отравленными. Медленный механизм отравления, вызывающий симптомы, сходные с тяжелым гриппом, давал время для создания алиби. Противники Хусейна успевали эмигрировать из страны, не зная, что во время «примирительной» выпивки со своими охранниками получили смертельную дозу яда, и умирали на чужбине.

Корсаков освежил в памяти историю с отравлением в Лондоне известного российского оппозиционера Литвиненко, по версии журналистов, отравленного то ли полонием, то ли сульфатом таллия – любимым оружием КГБ, а затем ФСБ, а также ознакомился с преступлениями лондонского серийного убийцы Грэма Янга, но вся эта информация ни на шаг не приблизила его к пониманию того, что произошло в квартире Лиды.

Ненадолго отвлекшись от своего занятия, он задумчиво выпил чаю, чмокнул в затылок демонстративно сидящую на кухне Риту (даже ее затылок выражал бурное недовольство им, Корсаковым), посмотрел через окно во двор, где одиноко коротала вечер его машина со смертоносной начинкой внутри.

– Ну что, ты закончил? – спросила его Рита неприятным голосом, и он решил, что нет, пожалуй, точно не женится.

– Нет, – ответил он скорее из чувства протеста, а не из желания продолжить интернет-поиски. Ничего интересного там все равно уже не было.

Снова вернувшись на диван, он опять ввел запрос, немного изменив его, и практически сразу наткнулся на ссылку, привлекшую его внимание. Это была статья из областной газеты, в которой шла речь о том самом городке, в который его занесла судьба. «Городская прокуратура возбудила уголовное дело по статье 234 УК РФ «Незаконная перевозка, хранение и сбыт сильнодействующих ядовитых веществ» против двух жителей райцентра и трех жителей Северодвинска. Они занимались сбытом украденного на военном заводе «Звездочка» металлического таллия», – прочитал Иван.

Это было уже, как говорили в детской игре, «горячо». Корсаков с нетерпением развернул ссылку и погрузился в чтение самого текста статьи, которая, как он успел отметить, оказалась трехлетней давности. В ней говорилось о том, что сотрудники полиции и ФСБ задержали трех торговцев таллием, приехавших из Северодвинска, прямо на вокзале. Вместе с ними были задержаны и двое жителей того замечательного города, в который выходили окна корсаковской квартиры. Они выступили посредниками в реализации ядовитого металла. Всем задержанным «коммерсантам» на момент совершения преступления было от тридцати до тридцати пяти лет.

Приобрести таллий намеревался некий человек, которого никто из задержанных никогда не видел. Общались они через интернет, а патроны с таллием должны были заложить в камеру хранения на вокзале и забрать из нее же причитающиеся им деньги. Задержанные пояснили, что месяцем ранее привезли пробную партию, в которой был всего один «патрон» с ядовитым металлом. После того как покупатель убедился в его качестве, он заказал доставку в город остатка товара. У задержанных северодвинцев изъяли сумку, в которой находилось десять запаянных металлических колб с заводской маркировкой, произведенных в Тбилиси в 1976 году. Экспертиза подтвердила, что в колбах действительно таллий. В каждой – по 250 граммов химического вещества. По данным полиции, на черном рынке такое количества таллия стоило бы около тридцати семи тысяч долларов.

Как удалость узнать правоохранительным органам, таллий был украден на военном заводе «Звездочка», на котором ремонтировались и утилизировались подлодки. Дело в том, что именно там в приборах под названием «кислородомер» и использовался редкий металл.

Больше всего Ивана привлекла та часть статьи, в которой говорилось о том, что десять привезенных колб, конечно же, изъяты и больше не представляют опасности для населения, однако судьба первой, пробной посылки с таллием на данный момент неизвестна. Руководитель районной полиции через газету даже обращался к жителям своего городка с призывом добровольно сдать опасное вещество.

Судя по пакету, лежащему сейчас в багажнике корсаковской машины, призыв этот остался без внимания. Ситуация начинала понемногу проясняться. Кто-то решил нажиться, продавая украденный в Архангельской области таллий. Получив пробный патрон с ядом, он убедился, что его не обманывают, и заказал остальную партию. Однако на каком-то этапе (в статье не говорилось, на каком именно) случилась утечка информации, и курьеры были задержаны, а таллий изъят. Заказчика, судя по всему, полиции выявить так и не удалось. Если бы его задержали, то и таллий бы обязательно изъяли, а он все это время спокойно пролежал за тюками со старым тряпьем.

Один патрон вместо десяти преступник продать не смог, а может, и побоялся, решив подождать, пока шумиха, поднятая задержанием и газетной статьей, утихнет. До поры до времени смертоносная колба была надежно спрятана на антресолях в квартире старого доктора.

Корсаков сомневался, что организатором преступления был сам доктор. Лида говорила, что это был уважаемый человек, много лет руководивший отделением, да еще и одинокий. Вряд ли на старости лет он бы вдруг позарился на возможность срубить лихие деньги. Скорее всего, кто-то из знакомых, зная о том, что к доктору никто не ходит, решил оборудовать схрон в его квартире. Доктор умер, и за прошедшие три года преступник почему-то то ли не захотел, то ли не успел, то ли просто не смог опустошить свой тайник. И это наводило на определенные мысли. С точки зрения безопасности Лиды довольно тревожные.

Немного подумав, Иван снова взял отложенный было телефон и решительно набрал номер. Ответили ему сразу.

– Привет эмигрантам, – весело сказал низкий голос в трубке. – Как там дела на чужбине? Неужто такие проблемы, что я понадобился?

– Проблемы, – признался Иван, – но не мои. Ты же знаешь, Витька, со своими я сам разбираюсь.

– Вот я и удивился. Чего случилось-то, Ванька? – И Иван коротко, но четко рассказал историю про таллий.

– Помню я этот случай, – немного помолчав, сказал голос в трубке. – История-то громкая была. Если не на всю страну, то уж на северо-запад и центр точно.

– А чем все закончилось, помнишь? – спросил Иван. Его одноклассник Витька, с которым он когда-то втихомолку курил за гаражами во дворе школы, после окончания исторического факультета ЛГУ оказался в ФСБ, где уже на данный момент дослужился до звания полковника. К его помощи Иван прибегал редко. Крайне редко. Точнее, всего один раз, когда только занялся грузоперевозками и попал в весьма неприятную историю с дележом сфер влияния. Тогда Витька ему крепко помог, а все остальное время они просто общались, трепетно сохраняя память о школьной дружбе.

В отличие от Корсакова, Виктор Полетаев был человеком степенным, то есть семейным, поэтому посиделки в бане зимой или двое суток рыбалки летом случались строго по одному разу в год.

– Да ничем не кончилось, Вань, – с досадой сказал школьный друг. – Не могло это ничем кончиться. Понятно, что тех, кто этот таллий на заводе спер, за кражу посадили, а вот остальных отпустили с миром и уголовное дело против них закрыли.

– Как? – опешил Иван.

– Да так. Этот твой таллий не входит в официальный список веществ, распространение которых преследуется по закону. Я слышал, что следователи, которые вели это дело, даже в загранкомандировку ездили, чтобы чужой опыт использовать, но и в Европе за распространение таллия не преследуют по закону. Это не наркотическое, не сильнодействующее, не ядовитое вещество оказалось. У них же нет списанных подводных лодок, с которых предприимчивые сограждане могут стащить отраву, способную убить несколько сот тысяч человек. А у нас лодки есть, предприимчивые граждане есть, а вот закона, способного их наказать, нет.

– То есть заказчика потому и не нашли, что особо не искали? – уточнил Иван.

– Получается, что так. Предъявить-то ему все равно было бы нечего.

– Не ту страну назвали Гондурасом, – задумчиво сказал Корсаков. – Но это-то бог с ним. Ты мне лучше скажи, что мне с моей находкой делать? И как девушку обезопасить? Ведь не ровен час владелец явится, чтобы забрать свой клад. Он же знать не знает, что тот парит вовсю и чуть человека на тот свет не отправил.

– Это как раз просто. Завтра позвоню я с утра кому следует, в вашу область позвоню, – уточнил Витька. – Дам твой телефон. В общем, жди, дорогой товарищ. Выйдут на тебя наши люди и скажут, что делать.

– Угу. Пароль: «У вас продается славянский шкаф?» Ответ: «Шкаф уже продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой», – бодро отрапортовал Корсаков. В детстве они с Полетаевым засматривались фильмом «Подвиг разведчика», который до сих пор оба цитировали почти наизусть.

– Ладно, шпион. – Витька довольно засмеялся. – Девушка-то хоть симпатичная?

– Да не в этом дело. – Иван покраснел и втихаря посмотрел на Риту. Разговора она, к счастью, не слышала, но и без того сидела надувшись.

– Рассказывай.

Витька раскатисто засмеялся. Низкие переливы в трубке проникли сквозь мембрану и разлились по комнате. Рита мельком посмотрела в сторону Корсакова и снова отвернулась. Он запоздало подумал, что она теперь полностью в курсе ситуации с Лидой, хотя первоначально он не планировал ее в эту ситуацию посвящать. Но не в машину же ему было идти разговаривать, в самом-то деле. Внезапно в нем вспыхнуло раздражение, вызванное самим фактом приезда любовницы. Это было некстати. Рита ему мешала, и он ничего не мог с собой поделать.

– Я что-то не помню, чтобы ты раньше кидался спасать дам, – заявил Витька, отсмеявшись. – После того как в шестом классе ты нашел дневник у Светки Огурцовой, которая показательно убивалась из-за его потери, а потом выяснилось, что она сама закинула его на шкаф в кабинете биологии, потому что не хотела показывать родителям записанное там замечание, тебя больше никогда не тянуло на подобные подвиги. Сколько Светка тогда с тобой не разговаривала?

– Да ладно не разговаривала, она меня шваброй по спине огрела, – тоже засмеялся Иван. – Ладно, Вить, детские воспоминания оставим на потом, звонка от твоих соколов я завтра жду. Спасибо, помог действительно.

– Ладно, держись там, а с девушкой потом познакомь. Так и запомни, я первый на очереди. Понял?

– На какой еще там очереди? – пробормотал Иван, отчего-то покраснел и отключился.

Ночь он провел не без приятности. Таки подслушивающая его разговор с Витькой Рита прониклась его крутизной, заявила, что он – настоящий мачо и что она в общем-то вовсе не против, что в ее мужчине проснулось человеколюбие и он помогает сирым и убогим. То, что соседка именно сирая и убогая, Рита нарочито подчеркнула дважды, но Иван спорить не стал. В конце концов, оливковая ветвь была протянута, а затягивать ссору и множить конфликт было совсем не в его характере.

По сути же он был с Ритой не согласен совершенно. Да, соседка выглядела даже не бледненькой, а с отливом в синеву. Выпадающие волосы, трещины в углах рта и темные круги под глазами не добавляли ей шарма. Но при всем этом бедная, брошенная мужем докторша из районной больницы почему-то вызывала в нем давно забытые эротические фантазии. От ее худощавой фигурки, рыжих волос, похожих на пух одуванчика, бездонных разноцветных глаз и фарфоровой, будто просвечивающей кожи, из-под которой лился мягкий свет, шел такой мощный сексуальный импульс, что Корсакову все время хотелось потрогать ее, помять в руках, узнать, какова она на ощупь.

Рита с ее умопомрачительной красотой, яркой сексапильностью и постоянной готовностью к сексу вызывала в нем примитивные плотские желания, которые удовлетворялись так же просто, как и возникали. Цепочка «увидел – захотел – получил разрядку» не оставляла места воображению. Иван сам себе не признавался, что в постели с Ритой чувствует себя «собакой Павлова», рефлекторно выделяющей слюну при виде миски и специальном звуковом сигнале.

Лида была окутана тайной, флером неизведанного. Она представлялась Корсакову чем-то вроде волшебной шкатулки с секретом, и для того, чтобы его разгадать и узнать, что спрятано внутри, нужно было постараться, проявить смекалку, терпение и фантазию. Это заводило почище любого «Плейбоя». В конце концов, Корсаков уже давно вышел из юношеского возраста с его бушующими гормонами. Женщин в его жизни и постели перебывало в избытке, поэтому хотелось даже не новых ощущений, а новизны восприятия. Все эти высокие чувства не помешали ему еще раз насладиться роскошным Риткиным телом, так что заснули они вполне довольными друг другом.

Утром он не стал будить сладко спящую Риту, наскоро позавтракал вчерашней холодной картошкой и поехал в порт, чтобы разгрести оставшиеся с вчера завалы. Рите он оставил записку, строго наказав не скучать, пообещал вернуться не поздно. Перед тем как вырулить со двора, Иван проверил багажник машины – пакет с таллием был на месте. Иначе, конечно, и быть не могло, но перестраховаться все-таки стоило.

В порту все шло своим чередом. Двое рабочих пришли с тяжелого похмелья. Иван привычно поорал, пригрозил «уволить всех на хрен», выгнал пьянчуг домой, поставив им прогул, затем отошел, покручинился о несовершенстве кадровой политики государства, перекинулся парой слов со встреченным во дворе Гришкой Маргулисом, без восторгов, но дружелюбно кивнул Ромке Новикову, провел совещание с главным инженером и обсудил финансовую ситуацию с главным бухгалтером.

«Надо бы Риту попросить посмотреть, – неожиданно подумал он. – Две недели ей тут все равно без дела слоняться. Она же в четырех стенах взвоет с тоски, с ее-то кипучей натурой. А так и ей развлечение, и мне польза. У нее на бухгалтерию особый нюх, быстро все узкие места найдет и рекомендации, что исправить, оставит».

Телефонный звонок раздался, когда Иван раздумывал, не съездить ли ему домой на обед. Обычно он ел в портовой столовой – недорогой, но чистой. Готовили здесь вкусно, почти по-домашнему, и, хотя вопрос цены для Корсакова не был определяющим, все местные рестораны по качеству блюд не годились его столовой даже в подметки. Но дома была Рита и совсем не было продуктов. Одолженную у Лиды картошку они уже съели, и обрекать Риту на голодную смерть было как-то неправильно. Мысль, что она в его отсутствие сама найдет магазин и что-нибудь купит, он отверг как неконструктивную.

Иван решил, что сейчас наберет в столовой котлет, по дороге заедет в магазин за овощами и привезет домой все необходимое не только для того, чтобы пообедать, но и для того, чтобы за время его отсутствия во второй половине дня Рита успела приготовить еще и ужин.

– Алло, – машинально ответил Иван, прикидывая список покупок.

– Корсаков Иван Михайлович?

– Да.

– Ваш телефон мне дал Виктор Полетаев. Если мы через час приедем, вам будет удобно с нами встретиться?

– Вы хотите забрать…

Голос в трубке не дал ему договорить:

– И забрать, и поговорить, и познакомиться с вашей соседкой. Только давайте договоримся, что все детали будем обсуждать на месте, а не по телефону. Хорошо? И не говорите никому о нашем визите.

– Не маленький, – усмехнулся Иван. – Я тогда съезжу сейчас за соседкой на работу, и мы будем вас ждать в моей квартире. У нее, сами понимаете, опасно для здоровья.

Серьезные мужчины со слишком искренней и открытой улыбкой появились не через час, а через два, но это не меняло дела. Правда, за это время Лида успела известись в его квартире, где она чувствовала себя лишней. Рита всячески ей это демонстрировала, и Лида даже пыталась уйти к себе, настолько измучила ее явная враждебность корсаковской любовницы. Ему самому хотелось Риту то ли прибить, то ли выпороть, но выяснять отношения при Лиде было нельзя. Она и так не знала, куда деваться от смущения.

Приехавшие «вежливые люди» выслушали Лидин сбивчивый и Иванов обстоятельный рассказ, забрали патрон с таллием из багажника «Тойоты», провели быстрый профессиональный обыск в квартире Лиды, куда они все, за исключением Риты, перебрались, и пообещали завтра провести там необходимую дезактивацию, не привлекая местные правоохранительные органы.

– С чего такая таинственность? – поинтересовался Корсаков.

– Да видите ли, Иван Михайлович, три года назад местные не проявили настойчивости при разработке этой темы. Заказчика так и не нашли. Посредников отпустили. Нам нужно время подумать, что делать дальше. Поэтому чем меньше народу будет знать о том, что происходит, тем лучше. Тому, кто заложил этот патрон, не надо знать, что его там больше нет. Пока это все. Дальше я вам позвоню. Лидия, а вы не собираетесь куда-нибудь на новогодние праздники?

– Даже не знаю, – растерялась Лида. – Вообще-то у меня дежурства стоят. Но я в область поеду, мне нужно ребенка перевезти, если вы, конечно, квартиру мне обезопасите.

– Квартира будет в порядке, – пообещал тот самый человек, который звонил Корсакову и, видимо, был за старшего. – Но было бы неплохо, если бы вы уехали на пару дней и при этом оповестили об этом как можно большее число ваших знакомых.

– Вы думаете, что тот, кто оставил таллий на антресолях, придет за ним? – догадалась Лида. – Но почему же он раньше этого не сделал?

– Сие неизвестно, – их собеседник пожал плечами. – Скорее всего, когда умер предыдущий владелец квартиры, этого человека по какой-то причине не было в городе. Потом в квартире поселились вы, и он затаился. Выжидая, найдете вы его тайник или нет. Судя по тому, что вы не поднимали шума, таллий вы не нашли, и он немного успокоился. Лезть к вам в квартиру, когда вы в городе, довольно рискованно.

– Да меня по несколько суток дома не бывает, – сказала Лида. – Если бы он хотел забрать свою колбу, так давно бы это сделал. Я бы даже и не заметила.

– Мы не исключаем, что этот человек и не собирается ее забирать, – признался оперативник. – Но может статься, что ему просто больше негде ее хранить, поэтому он просто ждет удобного случая. И известие о том, что вы уезжаете на несколько дней, а потом привезете дочку, может его подтолкнуть к активным действиям. Одно дело – знать, что таллий можно забрать в любой момент, подгадав время, когда вы на работе. И совсем другое – когда в квартире будет жить еще один человек, причем ребенок, проводящий дома довольно много времени.

Корсаков не мог не признать, что в этих словах есть логика. Работники ФСБ уехали так же незаметно, как и появились.

– Ну что, обратно в больницу? – спросил Иван.

– Я доберусь, не волнуйтесь. Вы и так на меня целую кучу времени потратили. Я начала курс лечения, ставлю себе капельницы, никого особо не оповещая об этом. В нашем кадровом голоде в медицине, оказалось, есть и положительные моменты. Я могу спокойно назначать себе любые процедуры и оставаться дежурить. На это просто некому обращать внимание.

Никакого повода дольше оставаться рядом с Лидой у Ивана не было, но уходить ему отчаянно не хотелось. Не зная, что предпринять, он неловко топтался в маленькой прихожей, понимая, что выглядит если не неприлично, то уж точно странно.

У Лиды зазвонил телефон.

– Привет, Васька! – закричала она громко и с такой радостью в голосе, что у Ивана засосало под ложечкой. В ее жизни помимо подлеца-мужа был еще какой-то неведомый Васька, звонку которого она радовалась так явно, что это мог быть только кто-то очень близкий. Корсакову как-то разом стало скучно.

Он уже совсем было собрался уходить, не дожидаясь конца разговора и просто прикрыв за собой дверь, но увидел, как лицо соседки изменилось. Из радостного оно стало тревожным и печальным одновременно.

– Васенька, ну как же так, – сказала она теперь уже упавшим голосом. – Васька, ты только не плачь. Все обязательно хорошо будет. Вот увидишь. Ну, положили тебя на сохранение. Так это ж не конец света. То, что Вальтер в командировке, это плохо. И мама у тебя в Германии, и бабушка в деревне. Ты ж там одна совсем в этом Питере. А хочешь, я к тебе приеду. Вот возьму и приеду, Васька. И пока Вальтер не вернется, буду тебе передачи носить, апельсины там, морс, бульон из двух куриц. Хочешь?

Корсаков не верил собственным ушам. По всему выходило, что его соседка была знакома, да что там, близко дружила с женой его самого лучшего друга Валерки Битнера. Васькой Лида звала ту самую Василису, с которой Валерка познакомился в своей деревенской глуши, где у него был загородный дом, этим летом. Познакомился, привез в Питер и женился.

Скоропостижность этого поступка тогда удивила Корсакова от всей души, хотя он признавал, что Василиса – баба дельная. И красивая, и веселая, и порядочная, и врач, и что там еще. Она очень понравилась корсаковской маме, которая всех посторонних женщин воспринимала с инстинктивным подозрением. А Василису мама одобрила, как и факт женитьбы Вальтера на ней. Теперь, судя по всему, Василиса ждала ребенка, но что-то там пошло не так гладко, как хотелось бы. И вот Вальтер в командировке, Василиса, похоже, в больнице и плачет в трубку, а его соседка, даром что в самой еле душа держится, утешает подругу из последних сил и даже готова помчаться к ней по первому зову.

Вынырнув из своих мыслей, он увидел, что Лида уже отключила телефон и забегала по комнате.

– Так, надо на работу, отпроситься на пару дней. И на вокзал, за билетом. Господи, есть сейчас билеты-то хоть? И вообще, из нашего захолустья в Питер же не уедешь, надо в область ехать. Господи, я ж не успею сегодня.

Лицо ее выражало такое отчаяние, что решение пришло к Ивану само собой. Даже напрягаться не пришлось.

– Вот что, Лида, – твердо сказал он. – Сегодня вы действительно в Питер уже не уедете. Если отложить отъезд на завтра на вечер, то это получится очень долго. Поэтому я вас отвезу на машине. Завтра рано поутру выедем и часов за десять будем на месте. Если назначить отъезд на восемь утра, то в шесть вечера увидите свою подругу.

– Как отвезете? – Лида ошарашенно смотрела на него. – Зачем? Я не могу вас так нагружать своими проблемами. Всему есть предел. В том числе и вашему благородству.

– Да мое благородство тут совсем ни при чем. – Иван кисло поморщился, как будто у него разом заныли все зубы. – Дело в том, что ваша подруга Василиса – жена моего лучшего друга, так что я хочу им помочь не меньше, чем вы.

– Вы знаете Вальтера? – На лице у Лиды отразилось такое изумление, что Иван даже улыбнулся, хотя ситуация к веселью располагала мало. – И Васю?

– Ну да. С Вальтером мы в одном дворе выросли, так что с детства дружим, – улыбнулся он. – Правда, для меня он всегда был Валеркой Битнером. А с Василисой я тоже знаком, но только с тех пор, как они поженились. Я, кстати, у них на свадьбе свидетелем был. Со стороны жениха. Странно, что мы с вами там не встретились.

– Да я как раз была в самом разгаре своего развода, – махнула рукой Лида, – поэтому на свадьбу и не попала. Ваня, – она впервые назвала его именно так, и Корсакову даже стало горячо где-то в животе, – а вы правда можете увезти меня в Питер? Вас это не затруднит?

– Ни капельки, – заверил ее Иван. – Я туда все равно собирался съездить, пока Маргарита не приехала. Так что съездим с ней на несколько дней. Я заодно маму повидаю, на работу зайду, а потом уже махнем Новый год отмечать, в деревянной избушке, как Рита спланировала.

Мысль о красотке была Лиде неприятна, но личная жизнь соседа не имела к ней никакого отношения. От смерти спас, таллий сдал, в Питер отвезет – и спасибо.

– А мы можем по дороге Лизу забрать, мою дочку? – уточнила она. – Пусть тоже в путешествие съездит. Может, мы там у Васьки и Новый год отметим. Она звала. А нашим знакомым из ФСБ скажем, что я как раз уезжаю.

– Конечно, отличный план, – с воодушевлением заверил Иван, которому вдруг показалась невыносимой перспектива в Новый год ехать на какую-то закопанную в снегах базу с деревянной избой и баней. Он представил, как было бы здорово отметить Новый год с Валеркой, Василисой и Лидой, и даже зажмурился, такая яркая, полная счастья картинка у него получилась. – В общем, вы отпрашивайтесь на работе, предупреждайте дочку и собирайте вещи, – сказал он, расставаясь с мечтой. – Я сейчас предупрежу Риту, в порту закруглюсь, чтобы без меня тут все работало как часы, и завтра в восемь утра встречаемся внизу у подъезда. Хорошо?

– Просто отлично, – заверила его Лида и так радостно улыбнулась, что в комнате будто светлее стало.

Впрочем, уже спустя десять минут он на своей шкуре испытал, что за светлой полосой в жизни всегда следует темная. Услышав о поездке в Питер вместе с Лидой и ее дочерью, Рита устроила такой скандал, что чертям тошно стало.

– Ты ополоумел! – даже не кричала, а визжала она. – Мы же с тобой все решили, обо всем договорились. Я только вчера проделала такую дорогу вовсе не для того, чтобы завтра тащиться обратно. Если этой твоей убогой сиротке так надо в Питер, пусть купит билет и едет поездом.

– Она не может поездом! – тоже заорал Корсаков. – Ей надо завтра уже попасть в больницу к подруге. Это жена моего самого лучшего друга, и я им помогу вне зависимости от того, что ты про это думаешь. Не хочешь ехать – сиди тут, жди, пока я вернусь. Хочу напомнить, что я тебя сюда не звал, сама приперлась. Так что или делай, что я сказал, или выметайся, поняла?

– Поняла. – Рита вдруг в одночасье успокоилась. Он даже удивился произошедшей в ней перемене. – Завтра мы едем в Питер на моей машине. Потому что я останусь там, а ты потом можешь катиться на все четыре стороны. Понял?

– То есть Новый год в волжских снегах отменяется? – уточнил Корсаков, не веря собственному счастью.

– Да. Если уж я вернусь в Питер, то больше по кишкотрясу в мороз мотаться не желаю. Так что, Корсаков, у тебя еще есть время подумать и решить, какой вариант для тебя предпочтительнее.

– Я подумал, – ответил он, понимая, что теряет Риту, и, по всей видимости, безвозвратно. Почему-то эта мысль не огорчила его, а вызвала острое облегчение. – Собирайся. Мы выезжаем в полвосьмого. Еще на заправку надо заехать. Я пока на работу, подбить все дела. И не дуйся ты, ради бога.

До вечера он успел подписать все документы и оставить все необходимые распоряжения. Затем, вспомнив, что так и не купил продукты, а это значит, что Рита весь день просидела голодной, он, терзаемый угрызениями совести (все-таки она была хорошая баба, да и любила его, наверное), заехал в свой недосупермаркет, закупился с учетом поездки и вернулся в свою квартиру, где его встретила молчаливая, но вовсе не сердитая Рита.

Не говоря ни слова и приготовив ужин, она налила Корсакову чаю и, сославшись на головную боль, легла на диван, отвернувшись к стене. В прихожей стояли ее собранные чемоданы. Покосившись на Риту, Иван тоже улегся спать пораньше. Перед дальней дорогой следовало выспаться.

Телефонный звонок раздался так внезапно, что Корсаков даже не понял, наяву или во сне это происходит. Схватив с тумбочки телефон, он первым делом посмотрел, сколько времени. На экране высвечивалось начало четвертого – самый темный, мистический, ужасный час, полный страха. Час луны. Звонок в такое время не мог предвещать ничего хорошего.

Завозилась, заворочалась у стены Рита. Приподнялась на локте, посмотрела на Ивана, в глазах, затуманенных сном, немой вопрос. Даже не поняв, кто звонит, он вообще всегда плохо соображал спросонья, Иван нажал кнопку и хрипло сказал:

– Да. Корсаков. Слушаю. Говорите.

– Михалыч, – в трубке бился голос главного инженера, но какой-то не такой, как всегда. Тонкий, словно осипший. – Приезжай в порт, Михалыч. Беда у нас.

– Николай Петрович, что случилось-то? – спросил Иван и, не дожидаясь ответа, вскочил с дивана и начал натягивать джинсы, путаясь в штанинах.

– Пожар в порту. Большой. Мы уже пожарных вызвали, ты не думай. – Он немного помолчал и добавил, словно нехотя: – И полицию.

– Полицию? – Иван перестал одеваться и замер, предчувствуя ужасное. – Николай Петрович, ты уж говори все до конца. Что, пожар-то с жертвами?

– Да.

– Кто? – Сердце билось в груди неровными толчками, разгоняя ставшую чужой кровь.