Текст книги "Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры"

Послевоенный художественный черно-белый биографический фильм Л. Арнштама о жизни и творчестве М.И. Глинки был приурочен к 140-летию композитора²⁶. Странно было бы не увидеть в картине о Глинке, авторе опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила», Пушкина, чья судьба была тесно связана с композитором. Пушкин (П. Алейников) появляется рядом с Михаилом Ивановичем (Б. Чирков) в почти двухчасовой картине не часто, однако его присутствием пронизана вся картина. Замысел «Ивана Сусанина», подсказанный Глинке Жуковским, встретил горячее сочувствие Пушкина, и в картине это сочувствие обозначено молчаливым поцелуем в голову музыканта, исполняющего фортепианную импровизацию на русскую тему. Пушкин присутствует на премьере оперы в ноябре 1836 года, и Глинка неотрывно смотрит в сторону ложи, где в одиночестве находится поэт, – в то время, как вельможная публика зорко следит за царской ложей и Николаем I (Б. Ливанов). Удивительно, как все три персонажа оказались едины в оценке оперы – и ее автор, создавший произведение на национальный сюжет, и царь, аплодировавший «своей» опере (она шла под названием «Жизнь за царя»), и публике, считавшей русскую музыку Глинки «кучерской», но воспринявшей благожелательную реакцию царя как команду. «Глинке удался народ», – произносит Пушкин, и Глинка едва ли не по губам поэта читает этот отклик.

А дальше была опера «Руслан и Людмила», где Пушкиным была вдохновлена каждая нота, не говоря уже о знакомстве композитора с Анной Керн, подарившей ему листок с пушкинским автографом, который, благодаря Глинке, стал романсом «Я помню чудное мгновенье».

Картина сделана почтительно, тактично, без эпатажа и надуманных сюжетных поворотов, и, кроме скандальной жены Глинки (В. Серова), открыто изменяющей ему с гусарским офицером, в ней нет больше никаких резкостей. Сюжеты судьбы всех персонажей выдержаны в классических интонациях, вне революционной патетики и назидательных антимонархических тирад.

Художественный фильм Г. Александрова «Композитор Глинка», цветной, полнометражный (1 час 45 мин)²⁷, богато декорированный и костюмированный, вполне можно назвать противоположностью «просто“ Глинке”». Он не был связан юбилейными условностями и, кажется, поставил задачу «исправить» мягкость и лиричность «Глинки» шестилетней давности. Было известно, что исполнитель главной роли Сталину не понравился: «Ну, что нам показали Глинку? Какой это Глинка? Это же – Максим (имелся в виду фильм “Юность Максима” и “Возвращение Максима”. – Л.С.), а не Глинка. Артист Чирков не может перевоплощаться, а для актера самое главное качество – уметь перевоплощаться. (Обращаясь к Черкасову.) Вот вы перевоплощаться умеете»²⁸.

На излете сталинской эпохи знаменитый режиссер (здесь он и сценарист), лауреат двух Сталинских премий первой степени, решил, быть может, угодить вождю, поставив помпезную картину про «правильных» Глинку, Пушкина, Николая I, придворных и прочих героев.

Петербург, 1828 год, наводнение. Николай I (М. Названов), которому докладывают о бедствии, остается к нему вполне безразличен: «С Господнею стихией царям не совладать». Меж тем Глинка (Б. Смирнов) и Пушкин (Л. Дурасов) вместе приходят к набережной, с волнением наблюдают, как простой люд борется со стихией. Пушкин изрекает: «Прекрасен народ наш, особливо в беде». Вообще все персонажи картины волею ее авторов разговаривают идейно выдержанными афоризмами, пригодными для цитирования. Глинка, приверженец русской линии в искусстве, спорит с западником: «У искусства нет родины» – «В том случае, если родины нет у музыканта». Пушкин, глядя на поющих крестьян, впечатлился – и с ним солидарен Грибоедов (И. Литовкин): «У этих мужиков больше вкуса, чем у их господ». Пушкин, советуя Глинке сочинить русскую оперу, рекомендует слушать Жуковского, но не забывать Рылеева: «Надо, чтобы на нашу сцену пришел простой человек».

Картина наполнена лозунгами из серии борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Царь боится и ненавидит Пушкина, а вместе с ним и русский народ, если только этот народ упоминается вне его беззаветной любви к царю. «Так ты, Василий Андреевич, и Марсельезу на мою сцену пропустишь», – строго корит Николай I Жуковского (К. Нассонов), услышав, что хор в «Иване Сусанине» поет «Славься, великий наш русский народ», и так же строго осведомляется: «Пушкин к этому отношения не имеет?»

«Ивану Сусанину» повезло попасть на сцену императорского театра, поскольку Николай I дал опере название «Жизнь за царя» – ведь человек, отдавший жизнь за царя, не умирает. Только это и спасает оперу, да еще либретто, написанное плохо говорящим по-русски немцем бароном Розеном; знатная публика русскую музыку слушать не хочет, чурается всего «мужицкого» и «кучерского»: оно онучами пахнет (некая дама, увидев на сцене поющего мужика, немедленно принялась нюхать ароматический пузырек из сумочки).

Тем временем Пушкин восторженно поздравляет Глинку с премьерой: «Великий день культуры России», «Россия вошла в Европу» – и предлагает переименовать оперу в «Жизнь без царя». «Не те слова написал барон Розен», – комментирует Глинка. Пушкин снова гоним – опера «Руслан и Людмила», над созданием которой Глинка работал много лет, воспринята как крамола: «Панихида по Пушкину в моем театре?» – гневается царь и уходит в начале спектакля. За ним – большая часть публики. Провал.

И только в Европе ждет композитора триумф.

Итак, «правильный» Глинка – это тот, кто страдает за угнетенный народ, а ему душевно сочувствует родная сестра, оказавшаяся здесь, в отсутствии нехорошей, жадной жены, главным женским персонажем (Л. Орлова). «Правильный» Пушкин – это тот, кто хочет видеть Россию без царя. «Правильный» царь – тот, кто отовсюду гонит Пушкина и жаждет личного прославления: стеклянные глаза, монструозное лицо. Есть даже «правильный» Ференц Лист (С. Рихтер), провозгласивший Глинку гением, вопреки надутой придворной знати (в лице «правильного» Булгарина).

Биографии – что Глинки, что Пушкина, что остальных «передовых» людей – получились ходульными, плакатными, удручающе однозначными. Не спасло картину созвездие лучших актеров своего времени, вынужденных потакать угодливому замыслу режиссера.

130-летие со дня смерти Пушкина страна отметила первым черно-белым полнометражным (53 мин) широкоформатным документальным научно-популярным фильмом режиссера Ф. Тяпкина и сценариста Г. Фрадкина «Гибель Пушкина»²⁹, созданным на студии «Центрнаучфильм». В игровых фрагментах были заняты О. Басилашвили, И. Губанова и В. Стржельчик.

Михайловское, осень 1835 года. Пушкин пишет письмо жене, а на экране воссоздается то настроение, с которым поэт жил и продолжал творить. Электронной версии картины не существует, она недоступна к просмотру, но стоит заметить, что спустя полвека после первого пятиминутного немого фильма российский кинематограф попытался стать вровень с научной литературой о Пушкине, благо уже существовала академическая пушкиниана, работали музеи, издавались материалы к биографии, публиковались письма и воспоминания современников, велись разыскания о предках и потомках поэта.

У кинематографической пушкинианы появилась возможность согласовывать свои сюжеты с достоверными фактами и точными данными.

Спустя почти семь десятилетий после первой картины пушкинского цикла к образу великого национального поэта обратилось содружество мастеров искусств – режиссеров, актеров, художников, певцов, композиторов и деятелей литературной науки. Как ни неожиданно это может звучать, феноменом такого содружества стал не игровой, не документальный, а мультипликационный короткометражный (29 мин) фильм режиссера и сценариста А. Хржановского по рисункам и рукописям А.С. Пушкина – первой мультипликацией в отечественной пушкиниане.

В течение шести лет создавалась трилогия Хржановского, получившая общее название «Любимое мое время» – полнометражный (80 мин) мультипликационный фильм, куда вошли картины пушкинской трилогии: «Я к вам лечу воспоминаньем» (1977)³⁰, «И с вами снова я…» (1980)³¹ и «Осень» (1982)³². В 1986 году за эту трилогию режиссер был награжден Государственной премией РСФСР. Мультфильмы были сделаны средствами рисованной и перекладочной анимации: художник-аниматор оживляет персонаж, перемещая и вращая во всевозможных ракурсах и относительно друг друга отдельные части его тела, голову, шею, кисти рук. Одним из аниматоров был Ю. Норштейн.

Состав участников проекта впечатляет и сегодня – лучшие из лучших в своем жанре: художники-постановщики – Ю. Батанин и В. Янкилевский, композитор – А. Шнитке, операторы – С. Кощеева и И. Скидан-Босин, стихи и прозу Пушкина читают И. Смоктуновский и С. Юрский.

Уже в первой картине трилогии режиссер обратился к пушкинистам – они и консультировали работу содружества. «Студия “Союзмультфильм” благодарит сотрудников Государственного музея А.С. Пушкина и Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР за помощь в работе», – значилось в начальных титрах картины. Консультировали картину В. Непомнящий, В. Марков, У. Гуральник.

Впечатление о жизни поэта, его поэзии, писательском труде и эпистолярном наследии складывалось в мультфильме из самых чистых, самых достоверных материалов-первоисточников – только строчки стихов поэта, только фрагменты его писем, только единственные в своем роде исчерканные рукописи, на полях которых – профили загадочных персонажей, головки любезных сердцу героинь, автопортреты в профиль, витиеватые росчерки, замысловатые завитки. В эту композицию не могли, даже если бы захотели, проползти ложь, недостойная сплетня, уличная легенда, идеологический штамп – для них все лазейки были наглухо закрыты. Горькая правда биографии Пушкина – в его кромешном рисунке: виселица с пятью повешенными декабристами, буквенными обозначениями имен и подписью: «И я бы мог…»

Что мог? Так же, как они, висеть с петлей на шее? Сожаление, что избежал этой участи? Или чувство облегчения? Огромная тема для версий самого разного рода. Здесь – все отдано на волю читателя, зрителя.

Ожившие рисунки – человечки, птицы, цветы – летают, порхают, вальсируют; саранча, которая свирепствует на юге России (а поэту приказано было изучить ее умонастроение), пускается в пляс под аккомпанемент строк из письма Пушкина к графу Воронцову: «Будучи совершенно чужд ходу деловых бумаг…»; черновики писем и стихов разлетаются как листья, образуя узоры на льду и фигурки людей, создавая драгоценное пушкинское настроение, давая редкую возможность почувствовать аромат пушкинского слова, пушкинской рифмы, пушкинской красоты. Голоса Смоктуновского и Юрского в соединении со стихами, которые артисты читают так проникновенно, так созвучно смыслу, дополняют картину прекрасного.

Разумеется, нельзя недооценить и роль режиссера – именно он отбирал материал, чередуя стихи лирические со стихами шутливыми, эпиграммами и цитатами из писем, компонуя рисунки поэта с пейзажами и скульптурами царскосельского парка.

В картине – и это главное ее достижение – нет ни одной фальшивой ноты. Кажется, что мультфильм, снятый в найденном (изобретенном) формате, только и способен оградить экранную судьбу Пушкина от вульгаризмов, штампов, вымысла и напраслины.

Вторая картина «И с вами снова я…» (29 мин) снята в том же ключе, с теми же актерами, под ту же музыку, кроме того, здесь режиссер включил, помимо музыки Шнитке, народную музыку и пение в исполнении ансамбля под управлением Д. Покровского. Звучат «Сцены из Фауста» с обязательным «Всё утопить» – и всё это на фоне чертушек, бесов, свиных рыл и страшных морд. Но опять же – никуда не деться от красоток и их альбомов, куда поэт, не всегда охотно, но записывал стихи, пожелания, меткие и острые фразы, слова и словечки.

Еще одна тема второй картины цикла – важнейшие для пушкинианы диалоги с царем, о которых нет связных, подробных рассказов от первых лиц этой встречи: они дошли до нас в передаче третьих лиц. В 1848 году Николай I рассказывал об этом графу А.Ф. Орлову и барону М.А. Корфу: «Что сделали бы вы, если бы 14-го декабря были в Петербурге?» – «Стал бы в ряды мятежников», – отвечал поэт. Со слов Пушкина, записанных его друзьями, это выглядело так: «Принял ли бы ты участие в 14-ом декабре, если бы был в Петербурге?» – «Непременно, Государь, все друзья мои были в заговоре, я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие меня спасло, за что я благодарю Бога».

Это и был ключ к подписи «И я бы мог…» под рисунком виселицы.

Третья картина цикла, полнометражная «Осень» (42 мин), с аниматором Ю. Норштейном, композитором А. Шнитке и С. Юрским, блистательно читающим классику, созвучна финальным аккордам биографии Пушкина. Приготовления к свадьбе, хлопоты о счастье, которого теперь было нужно на двоих, эпидемия холеры, цепь карантинов, письма к невесте: «Целую кончики Ваших крыльев…» И конечно, «Бесы» – с хороводом темных, мутных персонажей, населяющих осенний пейзаж.

Осень – это не столько время года, сколько – Болдинская осень, невиданный урожай поэзии и прозы, эпиграмм и сатир. И все больше видим рукописных листов с цифрами в столбик: расчеты, подсчеты, долги, деньги, «жизни мышья беготня». События сгущаются, в строчках стихов – мысли о старости и смерти, в письмах – отправленных и неотправленных – попытка подвести итог. Из царской цензуры вернули «Медного всадника»: много стихов вымарано, слово «кумир» попало под запрет. Дуэль не показана – но как страшен лихорадочно летающий в темной мгле черный револьвер…

Трилогия А. Хржановского – это биография Пушкина в его стихах, письмах и рисунках, а также в картинках мультипликаторов, голосах артистов и музыке композитора, который чувствует поэзию в ее звучании. «Любимое мое время» – истинный шедевр кинопушкинистики, в котором его создатели позволили максимально выразиться поэту, а не только самим себе.

Чтобы закончить тему мультипликации, связанной с советским пушкинским циклом, стоит упомянуть о короткометражном (17 мин) цветном рисованном мультфильме режиссера С. Серёгина «Лукоморье. Няня»³³, который выпустила компания «Мастер-фильм» в честь 200-летия со дня рождения поэта.

Няня Арина Родионовна (голос Н. Крачковской) рассказывает мальчику Саше сказки про Лукоморье, про ученого кота, который читает по тетради стихи поэта, про тридцать трех богатырей, что выходят из моря, и про их дядьку Черномора, про русалку и заколдованную красавицу в гробу и Саша, повзрослев, приезжает к няне в деревню и начинает учить ее грамоте: к концу обучения общими усилиями они напишут в тетради слово «НЯНЯ».

Картина получилась смешная, трогательная, без претензий на большое биографическое полотно, но с мягкой доброй иронией, и Пушкин здесь – просто добрый малый, который, разгуливая по деревне, как от назойливых мух, отмахивается от навязших в зубах строк: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя»; поэт гонит «Бурю» в дверь, а она лезет в окно, а тридцать три богатыря распевают «Бурю» как свой походный марш.

Одновременно, если не сказать параллельно, и под тем же названием, что и второй фильм трилогии Хржановского, творческое объединение «Экран» выпустило картину «Ис вами снова я»³⁴ – художественную полнометражную (73 мин) биографическую телевизионную драму режиссера Бориса Галантера о Пушкине. Подзаголовок картины – «Эпизоды из жизни А.С. Пушкина в письмах и свидетельствах современников», и поэтому странно было бы упрекать создателей ленты в том, что биография поэта показана пунктирно или поверхностно. После мультипликации Хржановского и возникшего ощущения, что фигуры живых, узнаваемых артистов, которые говорят, двигаются, плачут и смеются, могут погасить пушкинское настроение, смотреть картину с поименно известными артистами было даже страшновато. Но первая же сцена, где каждый держит исписанные листки и шепчет свою роль, стала камертоном картины. Здесь, как и в мультфильме, показано много рисунков, портретов, пейзажей пушкинских мест, но главное в ней – это пушкинское окружение и сам Пушкин (А. Пономарев). Двадцатилетний артист хорош настолько – и когда он ясен и весел, и когда он печален или удручен, что хочется думать: да, настоящий Пушкин был именно таким в минуты озарения и вдохновения, олицетворяя вечную молодость.

Картину отличает замечательная деликатность и сдержанность, тем более что речь здесь идет о трагедии поэта: судьба в последние годы словно охотилась за ним, жаждала его уничтожения и небытия, и он стал ее кровавой добычей. Всматриваясь в лица его близких друзей – Жуковского (А. Калягин), Чаадаева (М. Козаков), Вяземского (А. Филозов), в прекрасное лицо его Натальи (И. Калиновская) – и вслушиваясь в их голоса, понимаешь, что никакой оригинальный сценарий, писанный современными словами, не может стоять рядом с подлинными строками писем, стихов, воспоминаний той поры. И даже Николай I (Ю. Богатырев) и главный «злодей» пушкинской эпохи граф Бенкендорф (В. Еремичев) показаны на уровне писем Пушкина, обращенных к ним, то есть без перекосов и нарочитого очернения.

Режиссерские решения в каждом отдельном эпизоде оказывались созвучны прекрасному облику поэта, его стихам и прозе. Опять же: ссылка в титрах на авторитетных научных консультантов – И. Андроникова и Н. Эйдельмана – говорила об уважении к научному знанию. Романсы на слова Пушкина в исполнении высокого тенорового голоса А. Пружанского (так что кажется, будто поет талантливая певица-сопрано) много добавили этой картине по части очарования и глубины.

Картины о Пушкине, или картины, связанные с Пушкиным, или только касающиеся Пушкина, стали частой темой кинематографа 1980 – х. В мелодраме С. Соловьева «Наследница по прямой» (89 мин), снятой на киностудии «Мосфильм»³⁵, героями стали современные подростки. Девочка 13 лет (Т. Ковшова), влюбленная в поэзию Пушкина, придумала себе родословную: якобы ее прапрапрабабушка была возлюбленной поэта, и случилось это в Одессе, где сейчас живет девочка. Эту свою тайну она доверяет юноше 18 лет (И. Нефёдов), которому, однако, нравится взрослая женщина, местная певица (Т. Друбич), любовница бизнесмена (А. Збруев). Идеал девочки – поэт; он присутствует в образе Пушкина несколько секунд, в гриме, на берегу моря (С. Шакуров) и в слоге его письма прекрасной незнакомке: «Я люблю Вас – с таким порывом нежности, с такой скромностью, что даже Ваша гордость не может быть затронута…»

Но юноша выражается иначе, совсем не по-пушкински – «без булды», «ёкалэмэнэ», «биологическая основа отношений» – и высокие порывы девочки, гадания на «Евгении Онегине» и прочая романтика ему совершенно чужды. «Взрослей!!!» – кричит он девочке, которая ходит за ним и его дамой по пятам, срывает их свидания, дерзит и грубит обоим.

Итак, Пушкин здесь – фигура условная, материал для современного сюжета, для того, чтобы сопоставить эпохи, характеры, стиль отношений. Эпоха Пушкина представляется девочке (неуклюжей, картавой, влюбленной в прагматичного юношу, для которого она еще совсем ребенок) возвышенно прекрасной, а реальная жизнь разбивает детскую мечту вдребезги. «Мираж, фантазии, собачья чушь…» – это диагноз юноши: к тому же он потрудился раздобыть справку, что мифической пра-пра-пра… было всего три года, когда в Одессе появился Пушкин. Девочке придется смириться с лопнувшим пузырем, повзрослеть, выправить свою картавость – или придумать себе что-нибудь другое.

Драму режиссера Р. Балаяна «Храни меня, мой талисман» (сценарий Р Ибрагимбекова), цветную, полнометражную (68 мин)³⁶, точнее всего можно было бы определить строчками из песни Б. Окуджавы «На фоне Пушкина снимается семейство…». Тем более что Булат Шалвович предстает в фильме под своим именем как один из участников событий. Место действия – заповедное Болдино, с музеем, памятниками поэту, культурной жизнью, которая вся связана с именем Пушкина. Здесь снимается кино по Пушкину, ставится спектакль по Пушкину, по аллеям парка ходят пушкинские герои в костюмах пушкинской поры, мелькают курчавые юноши в бакенбардах, загримированные под Пушкина, разговоры посетителей кружатся вокруг Пушкина. Герой картины – приезжий журналист Дмитриев (О. Янковский), его жена (Т. Друбич) и некто Климов (А. Абдулов), соблазнитель, разыгрывающий роль ценителя и знатока поэзии. Он вотрется в доверие к супругам, задав журналисту каверзный вопрос: а не вел ли себя Пушкин как Дантес в ситуации с Воронцовыми, когда соблазнил и сделал своей любовницей супругу графа, красавицу Елизавету Ксаверьевну? Журналист отвечает ему: Пушкин, хотя у него было много дуэлей, никогда никого не убил и даже не ранил.

Не убьет соперника и журналист: на дуэль вызовет, ружье попросит у своего друга, директора музея (А. Збруев), секундантов не будет, выстрелов тоже. Климов стрелять на захочет, журналист грохнется в обморок.

Перед дуэлью на квартире, где остановились супруги, соберется избранное общество: Б. Окуджава, М. Козаков (в роли театрального режиссера), директор музея, супруги Дмитриевы, французский славист (А. Адабашьян) и Климов. Спонтанно возникает вопрос: можно ли снять фильм о Пушкине, вообще о гении.

М. Козаков: Гоголя сыграть нельзя. Пушкина сыграть нельзя, Тургенева нельзя… Как мы можем, простые люди, играть гения?

А. Збруев: Гения играть не надо. Надо играть человека, который стал гением.

М. Козаков: Ты хочешь это играть, играй. Я играть это никогда не буду. И ставить не буду. Есть разница между человеком и гением? Вот и все.

Климов: А Дантеса, убившего Пушкина, можно играть?

Б. Окуджава: Дантес – явление случайное, пришлый элемент. А вот можно ли снять фильм о событиях последних дней Пушкина из квартиры Дантеса, убийцы, который понял, хоть и не сразу, что убил кого-то значимого для России?

Может, и можно, рассуждают гости. Твердого ответа нет. Окуджава рассказывает, как зарубили один его сценарий о Пушкине, где поэт совсем не бронзовый, а обычный, простой человек, сморкается, ходит в трусах, пугает девку в кустах. А теперь он, Окуджава, радуется, что зарубили: избежал позора на свою седую голову.

Пушкин и в этой картине – некая данность, на фоне которой люди, в том числе и любители поэзии, самоопределяются, самовыражаются, совершают поступки «наподобие». «Тоже мне, Пушкин!» – насмешливо бросает журналисту соблазнитель Климов, отождествивший себя с Дантесом (призрак Дантеса тоже домогался чужой жены, признавался ей в любви, пускал в ход руки). Жена вынужденно чувствует себя Натальей Гончаровой, а все остальные – играют роль членов культурного круга, с Жуковским, Вяземским, Чаадаевым…

М. Козаков, в кинообразе театрального режиссера, уверял, что не стал бы снимать фильм о Пушкине (с Пушкиным или без Пушкина, как в пьесе Булгакова), но трудно предположить, что этот полузапрет, полусовет мог бы кого-то убедить.

И не убедил (правда, на первый только взгляд). В том же 1986 году «Ленфильм» выпустил полнометражную (95 мин) художественную картину в жанре «историко-биографической драмы» режиссера Л. Менакера «Последняя дорога»³⁷ – о последних часах жизни Пушкина, с реконструкцией событий до и после дуэли, с вопросами, кто виноват в случившемся, за что дрался Пушкин, кто и как в его окружении к нему относился. Картина была приурочена к 150-летию гибели Пушкина – премьера ее состоялась 7 февраля 1987 года.

Картина о роковом дне в жизни Пушкина получилась без Пушкина. Зритель его ни разу не услышит и почти ни разу не увидит: секундное появление при подаче карет ко дворцу, где проходил бал («Какому Пушкину? Графу? – Нет. Сочинителю»), – поэт и его жена показаны со спины, намеком, в пол-оборота; в сцене дуэли лица дуэлянтов неразличимы; раненого поэта выносит из кареты на руках его крепостной Никита Козлов (В. Шульгин) – и всё. Ни к умирающему, ни к мертвому поэту зритель допущен не будет – с ним прощаются его экранные близкие за закрытой дверью, и в кадре появится только его закрытый гроб, который умчит тройка из Петербурга в Святогорский монастырь: «из близких – Александр Тургенев, да крепостной дядька». Имя артиста, номинально сыгравшего роль Пушкина (Ю. Хомутянский), будет упомянуто лишь «в эпизодах».

Так, значит, прав был экранный М. Козаков, утверждавший, что нельзя сыграть гения?

Окружение Пушкина пестро и неоднородно. Мнения «света» радикально разнятся. «Пишет скучно, живет глупо». «Коли прославился грозой мужей, своей юбки не заводи». «Ниже ее на голову, ревнует к каждому кавалергардскому корнету, просто беда». «Дантес – валет. Пушкин в тузы вышел, мадам с государем вальсирует, сам большие тыщи из казны получает». «Жалованье берет, а мундира стыдится».

Последняя реплика принадлежит генералу Дубельту (А. Мягков), рассвирепевшему оттого, что Пушкина положили в гроб не в мундире камер-юнкера, а во фраке. «Кто позволил???» А «позволил» друг поэта, князь Петр Вяземский (В. Медведев), знавший, как ненавидел поэт свою унизительную придворную должность, приличную юношам, но не мужам. Из заступников и сочувственников есть еще только княгиня Вяземская (И. Купченко) да Жуковский (А. Калягин), понимавший, как тяжел удел поэта – надзор, цензура, безденежье. «Каждое письмо графа Бенкендорфа – упрек, назидание, унижение… Умнейший муж России, а его за буйного мальчика держали…»

Друзья скорбят и винят себя: не уберегли. Могли ли? Вера Вяземская уверена: не могли. Никто уже не мог.

Распоряжения с самого верха самые строгие. «На месте никаких церемоний: хоронят дворянина Опочецкого уезда». «Умен все же был Пушкин – экую смерть себе сочинил…» – это тоже из стана врагов. Министр народного просвещения Уваров (А. Филозов) взбешен словами некролога: «Ушел посредине великого поприща». «Кто он был? Военачальник? Министр? – Титулярный советник, камер-юнкер… Стихи писать – не значит проходить великое поприще… Запомните, хоронят не Пушкина, хоронят надежду на торжество умственного разврата».

В день похорон – во дворце придворный бал. В доме убийцы – самодовольство и фиглярство: в полку сочувствуют Дантесу (Г. Сторпирштис): этот белокурый красавец – кумир петербургских дам большого света, страдалец и мученик, сразивший «бешеного быка». «Я ни о чем не жалею, мне было весело подле нее. Едет с детьми в деревню? Пустое. Никого, кроме себя, она любить не может» – таков отзыв кумира о вдове Пушкина (Е. Караджова), отзыв циничный, беспощадный. «Как там у рифмоплета? “На ловлю счастья и чинов…”? Всё будет, всё, и счастье, и чины».

Самый страшный персонаж из стана врагов – барон Геккерен, интриган и негодяй (И. Смоктуновский). «Демагогическая партия, главой которой был Пушкин, направляет на меня и на моего сына чернь. Пресечь, решительно пресечь», – требует он от Жуковского, шантажируя его возможным судебным процессом, к которому могут привлечь их всех за посредничество в деле женитьбы Дантеса на Екатерине Гончаровой.

«Каналья. Пушкин разгадал. Талант есть власть. Там не чернь, там над талантом Россия склонилась». Только Жуковский и смог бросить в лицо нечестивцу-барону оскорбительное «каналья».

Итак, фильм «о Пушкине без Пушкина» выразительно показал ситуацию вокруг Пушкина, людей, которые были с ним рядом, и тех, кто только с его смертью мог понять, кем он был и что для них значил. Опять получилось по песне Б. Окуджавы: «На фоне Пушкина и птичка вылетает…» Здесь птичка вылетела вполне живая: тот, кто злословил при жизни поэта, под влиянием трагедии оказался способен на благородные поступки и на сердечное сочувствие: корнет Чичерин (С. Жигунов), ростовщик подполковник Шишкин (М. Глузский).

Пушкин не умер, он пошел по России – таков вердикт Жуковского, и в этом единственная оптимистическая нота трагических дней и часов зимы 1837 года. Каковы были эти последние часы, зритель видит в отражении разных зеркал, в том числе и кривых, и разбитых, и мутных. Реплики персонажей сочинены в соответствии с устоявшейся трактовкой, притом что споры пушкинистов относительно любых подробностей биографии Пушкина не утихли до сих пор и вряд ли когда-нибудь утихнут. Никто из самых именитых специалистов не может документально подтвердить, что Дантес говорил сослуживцу то, что он говорит в фильме. То есть монологи и диалоги персонажей – суть приблизительная, типологическая правда. Иной она и не может быть – достоверны лишь стихи Пушкина и его письма, которые цитируются в картине фрагментарно, по случаю. Зрителю приходится принимать на веру сочинение сценариста, увидевшего знатных людей пушкинской эпохи таким, а не каким-нибудь иным образом. Неизбежность, с которой зрителю приходится мириться.