Текст книги "Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры"

45 Там же.

46 Набоков В.В. Дар // https://news.rambler.rU/community/36062481/http://www. litra.ru/fullwork/get/woid/OO 184871211548155284/page/l8/ (дата обращения: 25.05.2018).

47 Губер П.К. Дон-Жуанский список А.С. Пушкина. Предисловие. Харьков: Дельта, 1993. С. 5–7, 9. Курсив мой. – Л.С.

48 [Редакционная статья] // Правда. 1937. 10 февраля.

49 Можегов В. Пушкин и 37-й // https://news.rambler.ru/community/36062481/http:// ruskline.ru/opp/2017/fevral/ll/pushkin_i_37j/ (дата обращения: 27.05.2018).

50 см.: Пушкинский юбилей 1937 года // https://news.rambler.ru/community/ 36062481/https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%Dl%83%Dl%88%D0%BA%D 0%B8%D0%BD%Dl%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%Dl%8E%D0%Bl%D0%B 8%D0%BB%D0%B5%D0%B9_1937_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0 (дата обращения: 27.05.2018).

51 См.: Толстой И. Ненужный Пушкин. История одного письма Владислава Ходасевича // https: //news.rambler.ru/community/36062481/http: //хп – ww-mnc. hodasevich.su/about/nenuzhnyi-pushkin.html (дата обращения: 28.05.2018).

52 Парфенов Л. 200 лет Пушкину // https://news.rambler.ru/community/36062481/; https://namednibook.ru/200-let-pushkinu.html (дата обращения: 29.05.2018).

53 Солженицын АН.…Колеблет твой треножник // А.И. Солженицын. Публицистика. В 3 т. Ярославль: Верхняя Волга, 1995–1997. Т. 3. 1997. С. 226.

54 Синявский АД. Прогулки с Пушкиным // https://news.rambler.ru/community/ 36062481/https://libking.ru/books/sci-/sci-philology/469451-andrey-sinyavskiy-progulki-s-pushkinym.html (дата обращения: 29.05.2018). Далее цитаты приводятся по этому источнику.

55 Пушкин А.С. История русского народа, сочинение Николая Полевого // А.С. Пушкин. Собрание сочинений: в 10 т. М.: ГИХЛ, 1959–1962. Т. 6. 1962. С. 35–36.

56 Бочаров С.Г. «Заклинатель и властелин многообразных стихий» // Новый мир. 1999. № 6. С. 111.

57 См.: Шеметова Т.Г. Биографический миф о Пушкине в русской литературе советского и постсоветского периодов. Автореферат диссертации // https://news. rambler.ru/community/36062481/; http://dissers.ru/avtoreferati-disser-tatsii-filolo-giya/a83.php (дата обращения: 24.10.2018).

Глава 3
Отечественный кинематограф в поисках живого Пушкина

Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем.

Ф.М. Достоевский. Пушкин. Очерк

А.С. Пушкин стал первым биографическим героем дореволюционного российского кино – этот неоспоримый, но такой волнующий факт нуждается в комментариях и осмыслении.

В 1925 году во время очередного дискуссионного бума об экранизациях журнал «Советское кино» опубликовал статью, где говорилось: «Пушкин и кинолента так же несовместимы, как проселок и железная дорога, как деревенская тишь и грохот большого фабричного города. Несовместимы прежде всего потому, что кинематограф подчеркивает там, где поэт только намекает^.

Столетний опыт экранизаций доказал несостоятельность и нежизненность столь категоричного суждения. Об истории кинематографа вообще трудно говорить, не упоминая имени А.С. Пушкина: с 1907 по 1917 год были экранизированы (и по нескольку раз) почти все его прозаические произведения, за исключением «Гробовщика», «Истории села Горюхина», «Кирджали» и «Египетских ночей». Вряд ли это обстоятельство может удивлять: история великого немого доказала, что пионеры российского кинематографа в поисках подходящего литературного материала неизбежно должны были прийти к творчеству Пушкина.

Гораздо более удивительным стал факт обращения к судьбе самого А.С. Пушкина в целях создания биографической киноленты. Биографический жанр в немом кино был к моменту создания картины еще совершенно не развит, прецедентов было крайне мало (если они вообще были), да и те, если и были, не сохранились. Таким образом, «Жизнь и смерть Пушкина», немой черно-белый художественный короткометражный фильм, снятый на студии «Гомон» режиссером В.М. Гончаровым (1861–1915) в 1910 году и тогда же вышедший на экраны России, был обречен – пусть не на успех, но на пристальное внимание публики, прессы, коллег по цеху В любом случае – это единственная ранняя картина из пушкинской серии, сохранившаяся с подлинными надписями и доступная для просмотра – вступительные титры восстановлены в Гос-фильмофонде, где она и хранится².

Сегодняшнему зрителю может показаться смешной и даже нелепой «длительность» этой короткометражки, названной столь объемно и пространно: жизнь Пушкина, пусть короткая, много короче, чем у многих других классиков жанра, уместилась, вместе со смертью, в экранные 5 минут и 3 секунды.

Сложно теперь сказать, что подвигло режиссера Гончарова на такой эксперимент: особый ли интерес к судьбе поэта, стремление ли стать первооткрывателем жанра кинобиографии, проверка ли своего технического мастерства, требуемого для создания сюжетной костюмной молчащей картины, при том, что поэт в ней должен читать свои стихи. Став сотрудничать поочередно с А. Дранковым, П. Тиманом, А Ханжонковым, Гончаров снял историческую былину о Степане Разине «Понизовая вольница» (1908), немые художественные короткометражные фильмы «Смерть Иоанна Грозного» по пьесе А.К. Толстого (1909), «Песнь про купца Калашникова» по мотивам поэмы М.Ю. Лермонтова (1909), «Ванька-ключник», «Мазепа», «Чародейка» и др.

По поводу «Смерти Ивана Грозного» критика писала (пытаясь, быть может, разгадать секрет интереса режиссера к личности этого царя): «Кому же, как не русским, понять всю сложную натуру Грозного царя! Кому, как не русским, потомкам данников татарских ханов, прививших им их жестокость, задержавших их на долгое время в темноте и невежестве, кому, как не им, скорее всего доступно понимание этого темного и мрачного времени, именуемого царствованием Иоанна Грозного»³.

Быть может, та же логика действовала и в отношении биографической картины о Пушкине – кому, как не русским кинематографистам, замахнуться на жизнеописание поэта, опередив всех возможных конкурентов. Лояльная критика писала: «Гончарову пришла богатая мысль воспроизвести для синематографа биографию великого русского поэта, и картина “Жизнь и смерть Пушкина” знакомит нас с интересными моментами из жизни поэта. Нам показали дом, где родился Пушкин; сцену, когда Саша слушает сказки своей няни, годы его в лицее, чтение стихов в кругу писателей, среди которых узнаем Гоголя, Жуковского, Карамзина и др. Далее видим Пушкина у императора Николая I, вечер у Пушкина в доме, когда завязывается роковая для него сцена с Дантесом, его дуэль с Дантесом, и последовавшая вследствие полученной раны смерть поэта»⁴.

Замах, однако, получился более скромным, чем журнальный отклик. Немая игровая пятиминутка представляла собой девять последовательных киноиллюстраций к основным событиям жизни поэта.

Одну секунду – настолько быстро, что с трудом удается сделать стоп-кадр, – длится эпизод с маленьким Пушкиным и его няней: небольшая комната с узким окошком, письменный стол, стул, кресло, еще один стул, на котором сидит няня, худощавая моложавая женщина, одетая в белое, руки на коленях, книгу в руках не разглядеть; к ней устремляется темноволосый кудрявый мальчик лет пяти в белой подпоясанной рубахе, лицо видно в профиль.

«Пушкин среди товарищей в лицее» – этим титром открывается второй эпизод; в роли лицеиста Пушкина – В. Марков. Сцена длится 25 секунд: лицеисты в темных форменных костюмчиках и широкополых шляпах играют в снежки. Вдоволь наигравшись и набегавшись, один из них (предположительно, Пушкин) присаживается на деревянную скамью (узкая доска на козлах), достает листки, разворачивает их и, прыгнув на скамью, что-то декламирует: в левой руке листок, правая лихо взлетела вверх, шляпа съехала на затылок. Заметно общее воодушевление; чтение длится две секунды. Затем поэта стаскивают со скамьи; потолкав и попинав друг друга, вся компания возвращается в учебный корпус. Перемена закончилась.

«Экзамен в Лицее» – название третьего эпизода длиной 35 секунд. Нарядный зал: богато убранные окна, лепнина, стол, покрытый белым атласным полотном, за столом – четверо экзаменаторов во главе с Г.Р. Державиным: в руках у них гусиные перья, формуляры, куда должны быть записаны результаты испытаний. Один за другим выпускники подходят к столу и быстро что-то рассказывают; рассказав, кланяются и отходят. Кудрявого, с густыми черными бакенбардами Пушкина вызывают четвертым. У него наготове листки со стихами. Развернув листок и держа его в левой руке, он вдохновенно (правая рука привычно взмыла вверх) декламирует, вызывая всеобщий бурный восторг. Растроганный Гаврила Романович резко вскакивает, выбегает из-за стола и бросается обнимать талантливого лицеиста; за ним вскакивают и остальные экзаменаторы. Общие объятия, поздравления, триумф молодого поэта. Он сконфуженно выбегает из зала. Экзаменаторы поздравляют друг друга с юным дарованием.

«Пушкин читает свои произведения в присутствии гостей: Жуковского, Карамзина, Гоголя, Грибоедова, Кольцова, Крылова и князя Вяземского». Четвертый эпизод, длиной в одну минуту 20 секунд, тоже посвящен чтению стихов. Писатели собрались в нарядной комнате, похожей по убранству на лицейскую залу, удобно рассаживаются на стульях вокруг круглого стола с настольной лампой. В сопровождении (предположительно) Гоголя в комнату входит Пушкин (В. Кривцов), с кипой листков в руке, перебирает их, находит нужный и начинает читать. Видимо, читает что-то в том числе и смешное: смеется по ходу чтения сам, заражая смехом и остальных. Сразу после – рукопожатия, поздравления, похвалы, аплодисменты. Крылов берет пушкинские листки и просматривает, передает другим гостям, затем листки возвращаются к поэту. После чтения все быстро расходятся.

«Пушкин у Государя Императора» – так называется пятый эпизод, который длится 40 секунд. Император сидит за письменным столом в своем крошечном кабинете с одним окном и что-то пишет. Адъютант сообщает о визите поэта. Входит Пушкин, как всегда с листками, но на этот раз они в портфеле. Кладет его на стул, вынимает листки, начинает читать, то и дело кланяясь. Царь одобрительно-наставительно хлопает поэта по плечу, тот, раскланявшись и приложив руку к сердцу в знак благодарности, уходит, оставив Николаю I свои листки. Царь, слегка подумав, что-то пишет на них.

«Вечер у Пушкина» – гласит следующий титр; эпизод длятся 10 секунд. Нарядная комната (похоже, та же самая, в которой писатели слушали Пушкина), вдоль стен сидят гости, мужчины и дамы, всего человек десять. Входит Пушкин и здоровается с гостями. На переднем плане – жена Пушкина и рядом с ней красавец-офицер в гвардейском мундире: видно, что между ними происходит приватный разговор.

«Пушкин, жена его и Дантес». Это самый длинный эпизод картины – две с половиной минуты. В гостиную входит Пушкин. Жена его пересаживается от Дантеса к некой даме и сдержанно беседует. Тут же, в шаге от нее, Пушкин что-то выговаривает Дантесу, разводит руками, тот пытается оправдаться, Пушкин резко отворачивается и уходит. Что это – вызов на дуэль в присутствии приглашенных гостей из-за того, что жена сидит рядом со статным офицером? В своем доме, на званом вечере? Гости, образуя пары, пританцовывая, выходят из гостиной. Всем весело и спокойно. Жена Пушкина, улыбчивая, оживленная, после танцев возвращается в гостиную, но к Дантесу не подходит, с ним вообще больше никто не разговаривает. Видно, что он взволнован и огорчен.

«Дуэль Пушкина с Дантесом 27 января 1837 г.». Заснеженная площадка между кустов и деревьев. Минутная сцена, в течение которой Дантес метко стреляет и тяжело ранит Пушкина; Пушкин, лежа на снегу, прицеливается, стреляет и как будто попадает в цель. Дантес падает, но тут же поднимается – видимо, рана не серьезная. Секунданты осторожно поднимают поэта, укладывают раненого на повозку, запряженную парой лошадей, укрывают и отправляют домой.

«Смерть Пушкина 29 января 1837 г.». Финальный сорокасекундный эпизод. Смертельно раненный Пушкин в своем доме, в постели. Рядом шестеро близких людей, среди них жена. Входит офицер с письмом от государя императора; Жуковский читает письмо вслух. «Если Бог не велит нам увидеться, посылаю тебе мое прощение и вместе мой совет – исполнить долг христианский. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свое попечение». Пушкин выхватывает письмо и целует его. Последний вздох, пульс пропадает, доктор слушает грудь. Конец.

Первая в истории российского немого кинематографа (а значит, первая и вообще в большой истории российского кино), не говоря уже о том, что это первая попытка воплощения жизни Пушкина на экране, не могла не привлечь внимания зрителей и критики. Крошечный хронометраж давал возможность покадрово рассмотреть секунды и минуты пушкинской судьбы и обнаружить нестыковки, анахронизмы, неточности.

Итак, первый блин выпекся комковатый. И привременная, и поздняя критика писала о возмущении этим фильмом большей части просвещенной России. «Юного Сашу играл толстый актер с приклеенным носом и бакенбардами “под Пушкина”. Появляясь при дворе, поэт угодливо кланялся вельможам без разбора чинов и возраста. В гостях у Пушкина 1830 года можно видеть рядом с ним уже убитого Александра Грибоедова и Николая Гоголя, с которым поэт еще не был знаком. Посещение Пушкиным, с портфелем под мышкой, государя Николая I заканчивалось поцелуями рук монарха. Убогость технических средств, декларативное невежество, историческая ложь – все это создало фильму самую дурную репутацию на десятки лет. “На редкость пошлое и лживое действо, марающее грязью нашего великого соотечественника”. Так писали об этой ленте и до, и после 1917 года»⁵.

Направление главного удара критики – историческая недостоверность, неправда характера и поведения Пушкина. Зрители и критики не хотели принимать образ угодливого поэта, поминутно кланявшегося царю на аудиенции, целовавшего бумагу с царским прощением и царскими милостями. Спустя полвека после выхода картины историк кино С.С. Гинзбург писал о пушкинской пятиминутке как о реакционном и вредном кинематографическом лубке, вызвавшем к себе резко отрицательное отношение русской общественности. «Порок этого фильма состоял даже не в том, что он поставлен крайне убого, что актеры были плохи, а обстановка действия собрана “с бору по сосенке”. Нет, фильм этот опошлял образ Пушкина, сознательно извращал его биографию. Пушкин был изображен вертлявым и суетливым человечком с манерами коммивояжера. Травля Пушкина придворной камарильей в фильме была начисто обойдена, а причины его дуэли с Дантесом оставлены без объяснения. Но все-таки самое отвратительное в фильме составляла сцена в придворном обществе, в которой артист В. Кривцов изображал Пушкина с лакейской угодливостью изгибающимся перед вельможами»⁶.

Ключевая фраза этой рецензии – Гончаров (который считается, наряду с Ханжонковым, первым русским кинорежиссером-профессионалом, одним из пионеров русского кинопроизводства) «сознательно извращал биографию поэта», разрушая образ свободолюбивого человека и создавая миф, в котором Пушкин – покорный и верный слуга режиму Николая I. Такая мифология никак не вписывалась в советские установки относительно Пушкина. Их необходимо было поколебать – ведь картина, несмотря на примитивность постановки и негативные отзывы в печати, долго не сходила с экрана.

Процитирую еще одну рецензию о фильме «Жизнь и смерть Пушкина» того же времени. «Не станем упрекать ее в техническом несовершенстве. Ведь это был начальный этап кинематографа вообще. На фоне пустых декораций двигались снятые на общем плане небольшие фигуры актеров, лица которых за дальностью расстояния были просто неразличимы. Не могло быть и речи об историческом реквизите. Постановка была бедная – два-три стула, стол. Актер, изображавший Пушкина, и другой, игравший роль Николая I, по своим внешним данным ничем не напоминали своих героев. Не было титров, но по жестам актеров, по их телодвижениям можно было догадаться, о чем они говорят. Николай I, видимо, читал Пушкину нравоучения, а верноподданный Пушкин подобострастно стоял перед ним навытяжку. Потом Пушкин резвился и вел себя как “озорничающий русский барин” (вспомним, что именно так писали о Пушкине его идейные противники, реакционеры!). Мы не думаем, что режиссер Гончаров и актер Кравцов сознательно делали пасквиль на великого русского поэта. Их лента свидетельствовала скорее, что в 1910 году еще имела хождение ложная версия о том, что в гибели поэта виноват он сам. Дореволюционный русский кинематограф усиленно поддерживал эту версию»⁷.

Миф (легенда, версия) о том, что Пушкин пал жертвой собственной глупой ревности, что дуэль была неизбежна, что роковой исход поединка – игра случая (так утверждал и сам Дантес, а позже и его потомки), должен был быть развеян. За это и взялся кинематограф раннего советского времени.

Громкая неудача первого фильма из пушкинского биографического цикла, осознанная современниками и целое столетие обсуждаемая критиками, надолго, кажется, отбила охоту браться за новые эксперименты на этом поле. Вместе с тем задача создания художественных картин о жизни Пушкина, посвященных разным периодам его жизни, по мере развития пушкинистики – и научной, академической, и вольной, писательской – осознавалась как актуальнейшая и важнейшая. Причин тому было несколько.

Первая из них – просвещенческая. Биографические картины о судьбе Пушкина, о людях из его окружения, о пушкинской эпохе должны были создать богатейший познавательный и учебный киноматериал для миллионов зрителей.

На примере трагической кончины Пушкина, погибшего от рук иноземца, можно было показать национальную трагедию страны, допустившей возможность такой развязки. Важно было разыграть политическую карту – вина царского режима, не только не уберегшего одного из своих лучших сынов, но имевшего прямое отношение к его гибели.

Следовало доказать: Пушкин – борец с самодержавием, а не верноподданный царя, как в картине Гончарова. Планировалось использовать биографию Пушкина как показательный пример борьбы с тиранией: поэт – друг и защитник декабристов, в сущности, и сам декабрист. Факты, которые противоречили бы этой трактовке, должны были уйти в тень.

Кинематограф избегал «портить репутацию» Пушкина: изображать его сторонником чистого искусства, или ревнивцем, доведшим свою необузданную ревность до дуэли, или космополитом, стремившимся уехать на Запад, чтобы путешествовать, познавать мир, жить вне Родины. Важен был только Пушкин – гражданин, патриот, борец с самовластием. Пушкинский кинематографический цикл должен был работать именно в этом направлении.

Следующая за пятиминуткой Гончарова, и пока еще тоже немая черно-белая полнометражная (137 мин) картина о Пушкине «Поэт и царь» была создана уже в СССР в 1927 году, на студии «Совкино» в Ленинграде, спустя 17 лет после «Жизни и смерти Пушкина»⁸. Авторы сценария, они же и режиссеры, – В. Гардин и Е. Червяков – обозначили жанр историко-биографической драмы «Трагедией в 8-ми частях». Фильм рассказывал о последних годах и днях жизни Пушкина, о его дуэли и смерти.

Эпиграфом к картине могли бы послужить строки из письма поэта к жене. «Не кокетничай с царем», – просил, предупреждал он 11 мая 1833 года Наталью Николаевну, которая не могла скрыть своей радости от сознания, что стала объектом настойчивого ухаживания самого императора. Фильм взял за основу именно эту линию, которая широко обсуждалась современниками поэта: Пушкин был вынужден делить свою Мадонну, «чистейшей прелести чистейший образец», не только с кем-нибудь из красавцев-офицеров, ее многочисленных поклонников, а с самим царем, о ком уверенно толковали, будто все красавицы светского Петербурга составляют его гарем.

Николай I (К. Каренин) показан в картине настойчивым, властным воздыхателем, который вот-вот добьется интимного расположения первой красавицы (И. Володко). На глазах у придворного Петергофа он целый день гуляет под руку с мадам Пушкиной по аллеям парка, уединяется на скамейках в укромных уголках, поминутно целует ей ручки, смотрит на нее с хозяйским вожделением. Заметив, что к поясу ее роскошного платья прикреплен крохотный бальный блокнотик, он фамильярным жестом снимает его и видит на странице одно лишь имя – Dantes. Царь спрашивает (титры): «Почему же только Дантес? А где же я?» На что Наталья Николаевна с лукавой и вполне двусмысленной улыбкой отвечает: «Рядом со мной, Ваше Величество». Эти слова, как их понимает царь, означают: «Да».

Блокнотик остается у торжествующего императора; разглядывая запись, он проговаривает ключевую для картины мысль: «Пожалуй, это имя может пригодиться…» Сказано неспроста и не в воздух, а в присутствии А.Х. Бенкендорфа (И. Худолеев): для него эти слова – служебное поручение.

Итак, интрига фильма сочинена не как банальный любовный треугольник, а как хитрый многоугольник, многоходовая комбинация. Однако добившись благосклонности Натальи Николаевны, Николай I вынужден соблюдать приличия и скрывать свой роман с ней. Пригождается в этом случае барон Эдмон Шарль Дантес – царь покровительствует его ухаживаниям за мадам Пушкиной, направляя слухи и сплетни двора в ложную сторону. Хорош и Дантес (Б. Тамарин): точно разгадав замысел императора, он по обязанности волочится за Пушкиной, имея в постоянных любовницах ее подругу Идалию Полетику (3. Валевская). Одновременно: чтобы отвлечь гневное внимание Пушкина и иметь право бывать в его доме на правах родственника, делает предложение, получает согласие и женится на сестре Натальи Николаевны Екатерине (О. Спирина), становясь свояком поэта. Роль несчастного влюбленного, которую следует разыграть в служебных целях, нисколько не тяготит Дантеса, но и он, как и его названный отец барон де Геккерен (В. Плотников), до конца не понимают, что стали пешками в руках всемогущего государя: именно он, Николай Павлович, – хозяин положения, верховный кукловод, вершитель судеб.

Пушкин в картине «Поэт и царь» – сакральная жертва. На него направлена интрига императора, к которой в разной степени активности причастны барон Дантес, барон Геккерен, царский двор, а также семья поэта: его жена, ее сестра Екатерина. Анна Ахматова считала Наталью Николаевну и ее сестру Екатерину если не сознательными, то невольными пособницами Геккерена-старшего и его сына Эдмона Дантеса. Император не слишком бы церемонился с Пушкиным, стоящим на пути к полному и безраздельному обладанию Натальей Николаевной, тем более что о крамольных стихах поэта ему то и дело доносит Бенкендорф, однако… «К сожалению, он столь известен, поступить с ним, как с простым подданным, я не могу…»

Пушкин же как фигура страдающая изображен в самых теплых, задушевных тонах: ему хорошо только среди своих, где его любят и понимают, где Гоголь (Ф. Лопухов) говорит Жуковскому (А. Феона): «Я записываю каждое слово Пушкина. Беседа с ним – урок литературного искусства». Пушкину хорошо и дома, с детьми, которых он сердечно любит; ему претит светская чернь и такие подлые сплетники и шпионы, как Булгарин (И. Лерский). Когда же он появляется среди ненавистных ему чванливых вельмож, то гордо отказывается читать им новые стихи: «Я не пишу для барских гостиных». Ничего хорошего этот тон поэту не сулит. Он везде видит презрительные, высокомерные взгляды, обращенные на него, и должен выслушивать выговоры Бенкендорфа: «Достойно ли камер-юнкера, появляясь при дворе, предпочитать партикулярное платье установленному законом мундиру?»

В свете же, олицетворением которого в картине стали парки Петергофа, его грандиозные фонтаны, роскошные дворцы, необузданное веселье нарядной толпы придворных, петля затягивается все туже. «Говорят, ваш сын без ума от Натальи Николаевны», – спрашивает-утверждает Бенкендорф, обращаясь к Геккерену-отцу. И продолжает: «Но разве вы не знаете, что она располагает большим влиянием?» (титр).

Более чем двусмысленным видится и диалог поэта и царя в Петергофе, куда камер-юнкер Пушкин обязан являться как на службу: «Ты собираешься писать историю великого Петра?» – строго спрашивает царь, и поэт, кажется, отвечает утвердительно. «А что, разве наше время не создало наряду с ним достойного человека, чтобы твое перо воспело его?» – продолжает царь, прозрачно намекая на себя. Пушкин, глядя на памятник Петру, отвечает: «В Вашем величестве есть что-то от Вашего предка».

Это был сценарий, достойный и трагика, и сатирика: царь не только отнимает у поэта любовь и верность жены, но намерен отнять у поэта и его перо, взять это перо себе на службу, вынудить это перо петь хвалу царю-сопернику, царю-разлучнику

Пока Наталья Николаевна амурничает с царем, Пушкин мечется по аллеям Петергофа, тревожно спрашивает у знакомых, где его Наташа, и таки находит ее в беседке наедине с Дантесом, в опасной близости: тот увлечен красавицей, соединяя приятное с полезным. Барон Геккерен наставляет своего сына: «Мой мальчик, блистательнейшая карьера дается через женщину. Удачный роман в свете ценится больше, чем дипломатические победы или выигранные сражения».

Мимо окон квартиры Пушкиных фланирует конная кавалькада во главе с Дантесом. Наталья Николаевна счастливо улыбается, глядя в окно. Пушкину мерещится пара: царь, тесно прижимающий к себе его Наташу. Она попрекает мужа глупой ревностью. Пушкин не хочет продавать Булгарину свой «Современник» и отказывается сотрудничать в его «Северной Пчеле»: «Я не служу в жандармерии». Тот шантажирует поэта просроченными векселями, скупленными «на всякий случай». Долги душат, петля на шее. А император тем временем весь свой досуг посвящает мадам Пушкиной, не уставая твердить: «Ваш супруг недостоин Вас!» Лицо ее делается грустным и печальным, мол, что же ей, бедной, делать…

Тем временем ее супруг получает анонимный диплом – его посвящают в рыцари светлейшего Ордена рогоносцев. Пушкин разгневан: теперь только дуэль. Жизнь катится под уклон. Ничто не сможет остановить поединок – ни срочная женитьба Дантеса на Екатерине, ни просьбы Геккерена-отца, ни увещевания жены. «Черт меня угораздил родиться в России с душой и талантом! Проклятое время, проклятые люди!» – эта мысль (титр) звенит в мозгу во время ужина с женой и ее сестрами. Пушкин понимает: жизнь загнала его в ловушку – Дантес хитростью проник в его дом, в его семью, делая невозможной дуэль.

Последней каплей, переполнившей чашу семейной трагедии Пушкина, стал дворцовый маскарад – многолюдная пышная сцена в духе драмы Лермонтова; звучат (титры) финальные аккорды интриги.

Дантес – барону Геккерену: «Я хочу непременно видеть ее сегодня».

Император – Бенкедорфу: «Она здесь?» – «Через пять минут всё будет известно…»

Бенкендорф – барону Геккерену. «Где она?»

Барон Геккерен – мадам Пушкиной: «Мой сын умирает от любви к вам. Не будьте к нему столь строги».

Пушкину – он тоже здесь, на маскараде – всюду мерещится жена, улыбающаяся завораживающей, победной улыбкой поочередно и Дантесу, и императору Поэт спрашивает свояченицу Екатерину, где ее муж, Дантес, и уверяет, что тот изменяет ей прямо здесь и сейчас. Найдя некие маски, они видят их жаркий поцелуй, и Пушкин угадывает, кто прячется под личиной: Дантес и, о ужас! Наталья Николаевна.

Пушкин – Дантесу: «Подлец!»

Пушкин – барону Геккерену: «Вы, представитель коронованной особы, как грязная старуха, сводничаете вашему сыну».

Пушкин – Николаю I: «Я весьма признателен Вам, Ваше Величество, за отеческое попечение о моей жене!»

Царю нечего ответить, и он отводит глаза. Маскарад гремит и грохочет.

Сестры Гончаровы на гуляниях; сани, офицеры, музыка. Пушкин мчится к месту дуэли. Супруги разминулись.

Барон Геккерен – Бенкендорфу: «Пушкин с моим сыном на поединке. Примите меры, чтобы отвратить от меня несчастье…»

Николай I – Бенкендорфу: «Что ж, пошлите жандармов, но…»

Это было роковое «НО»: дескать, пошлите жандармов, но не торопитесь, не спешите; пусть себе стреляются. Дуэль выгодна только ему, вершителю судеб: чем бы ни кончился поединок, он избавит его сразу от обоих соперников – один будет убит (или тяжело ранен), другой – показательно наказан (дуэли запрещены). Оба так или иначе потерпят поражение в любовной игре.

Все движется по царскому сценарию и повелению. Он громко веселится, наблюдая за катающимися. Пушкин получает пулю в живот и из последних сил целится в противника сам. В его воображении Дантес внезапно исчезает: раненый Пушкин видит лицо императора, который целился ему в сердце. Когда узнает, что противник только ранен, произносит: «Впрочем, если мы оба поправимся, придется начинать сначала…»

Кого он имеет в виду? Дантеса или царя? Или обоих?

То есть дуэлянт будет стреляться не до первой крови, а до первой смерти.

Жандармы к дуэли так и не успели.

Только у постели умирающего мужа до его плачущей, мгновенно постаревшей жены дошло наконец, что она наделала своим легкомыслием, что с ними обоими сделали те, кому она так нравилась и кто ее так добивался.

Царь молча передает Бенкендорфу письмо для Пушкина. Лейб-медик царя привозит письмо по назначению – это то самое письмо, которое уже было показано в картине «Жизнь и смерть Пушкина»: «Если Бог не велит нам увидеться, посылаю тебе мое прощение и вместе мой совет исполнить долг христианский. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свое попечение».

Но за строками царского послания Пушкину в картине «Поэт и царь» мерещатся хищные лица его врагов-погубителей – императора и Дантеса. Веры письму нет: в нем коварство и обман, целовать письмо он не станет ни за что. Мысль, что после его смерти царь завладеет Наташей безраздельно, подрывает последние силы. Еще один вздох – и Даль (Е. Воронихин), ближайший друг, закрывает почившему поэту глаза.

Финальный титр: «Опасаясь волнений, Николай I приказал тайно увезти тело Пушкина в село Михайловское».

Зимняя дорога, ночь, мороз, жандармы, мертвое тело на тряской телеге.

Итак, первый советский фильм, снятый на закате эпохи немого кино, стал самой звучащей картиной – столь важную роль играют в ней титры, слова, реплики: именно они мотор действия. Картина стремится к звуку: поэт должен читать свои стихи вслух, в полный голос; поэт не может быть немым, без голоса и слова; так что строки стихов, изображенные в титрах как иллюстрация то задумчивого, то восторженного, то вдохновенного выражения лица поэта, выглядят все же фальшиво и натужно.

Это несоответствие темы картины и ее немого формата критика заметила при первых же просмотрах. Известен отзыв В. Маяковского – его выступление на диспуте «Пути и политика Совкино»: «Возьмем картину “Поэт и царь”… Нравится картина… Но если вдуматься, какая дичь… Для того чтобы показать на экране плохинькую любовную драму и подозрительный блеск императорских балов, затрачены громадные средства, шумит неумеренная реклама и толпы зрителей идут в кинотеатры с тем, чтобы унести оттуда впечатление о Пушкине, как о добром мещанине и неудачном муже… Стихи пишут по-различному. Но во всяком случае, дурацки взъерошив волосы, отведя левую ножку в сторону, сесть к столику и сразу написать блестящее стихотворение: