Текст книги "Феномен режиссера Филина"

Глава 3

Удивительный мир перевоплощения – жить чужой жизнью, казаться себе кем-то другим и с позиций его характера оценивать окружающее. В человеке издревле, почти с первобытных времён живёт актёр, желание перевоплощаться в кого-то другого. Раньше актёрство представляло собой способ познания жизни, изучение и передачу чужого опыта. Позднее стало развлечением с одной стороны и высоким искусством с другой.

Я смотрел на Феликса – лицо его приобрело живой оттенок, глаза заблестели.

– Пожалуй, тебе стоит перебраться ко мне, – предложил я. – Ты живёшь далеко, моя квартира в центре и не такая огромная, как у тебя. Знаешь, в пустой квартире, когда слоняешься из комнаты в комнату, начинаешь бояться самого себя. А в маленькой уютно и не страшно.

– Ты собираешься «бояться»? – Феликс усмехнулся, бодро и упрямо встряхнул головой. – Хорошо, для удобства я переберусь к тебе, но будем жить как обычно, полной здоровой жизнью.

С этого дня в моей квартире стало веселее. Благодаря тому, что я по профессии журналист и свободен в своих действиях в том смысле, что не прикован на все восемь часов к стулу и столу, я мог постоянно находиться рядом с Феликсом и стал временно писать только об артистах, режиссёрах, операторах, сценаристах и прочих работниках кино.

Первые две недели пролетели бесцветно, то есть обыденно; днём мы работали вместе, вечером проводили время у телевизора или за беседой.

В субботу, однако, в квартире появился странный гость, точнее, на первый взгляд самый обыкновенный – это был сантехник, пришедший проверить краны на кухне и в ванной, но мне он показался почему-то подозрительным. Сантехник выглядел слишком интеллигентным, несмотря на то, что был одет в обычную рабочую одежду, потёртую и не особо чистую, неопрятные мятые брюки, кепку, надвинутую на глаза. Но руки у него и лицо явно не соответствовали одежде, и взгляд был каким-то цепким, в мгновенье фотографирующим окружающее.

Он покрутил краны в ванной и сказал, что нужно менять прокладки, затем прошёл в кухню и мимоходом бросил взгляд в гостиную. Этот взгляд мне тоже не понравился. В кухне сантехник также старательно повертел оба крана и сказал, что хорошо бы их заменить. Потом, подумав, добавил:

– Прокладки я, пожалуй, достану дня через два. Когда к вам лучше зайти на неделе?

– На неделе меня не будет. Если сможете, приходите в следующую субботу.

При этих словах мне показалось, что в его глазах промелькнуло удовлетворение.

– Ждите часов в десять утра.

Он ушёл.

После визита сантехника у нас начались неприятности. Вечером в воскресенье заболел Феликс, у него поднялась температура, морозило. Я решил, что это связано с нервами, но пришедший на следующий день врач обнаружил грипп. По этой причине Феликс остался дома, а я при нём вместо няньки.

Ровно в одиннадцать часов утра в дверь позвонили. Я не открыл: мало ли кто шляется. Минут через десять позвонили опять.

Я хотел было открыть, но вдруг решил, что это неспроста и поэтому лучше не открывать. Сняв домашние тапочки, в носках я подошёл к двери и прислушался – за дверью было тихо.

«Если это воры, – решил я, – то после того, как на звонок никто не откликнется, они начнут открывать дверь, возможно, взломают». Я прислушивался, но на лестничной клетке стояла тишина.

– Кто там? – спросил Феликс из спальни. Он лежал в постели и читал газету.

– Мальчишки, наверно, балуются, – вернувшись к нему, ответил я.

– Забавное мероприятие. Я в детстве тоже развлекался подобным образом, – сказал он и продолжил чтение.

«Надо бы за лекарствами сбегать, – подумал я, бросив взгляд на рецепты, оставленные врачом ещё вчера на столе. – В домашней аптечке осталась только одна таблетка. Но как оставить его одного? Придётся попросить соседского мальчишку».

Я набрал номер и услышал, как за стеной у соседей зазвонил телефон. Звонок прослушивался хорошо, а вот переговариваться через перегородку из-за неясности речи было невозможно, поэтому лучше было воспользоваться средствами связи.

Как я и ожидал, трубку взял соседский сын.

– Эдик, это я. Ты не сбегаешь сейчас в аптеку?… Конечно, за вознаграждение.

Мальчик согласился и вскоре позвонил ко мне в дверь. Я передал ему рецепты и рубль на мороженое.

– Вернёшься, звони тремя короткими звонками, на прочие я не отвечаю.

Мальчик ушёл. А в моей душе зародилась какая-то неясная тревога, какое-то непонятное беспокойство неизвестно от чего.

Через полчаса раздался звонок. Позвонили один раз, я не открыл. Но звонок только усилил моё беспокойство.

«Грабители, ясное дело. Хотят узнать, дома ли хозяева или нет, чтобы проникнуть в квартиру, – размышлял я, – Ну ничего, пусть проверяют. Я их встречу».

Минут пятнадцать я простоял у двери неподвижно, пока не раздался условленный сигнал – пришёл Эдик, принёс лекарства. После этого надолго всё стихло. Но часа в три дня позвонили опять. На этот раз я не выдержал и неожиданно резко, с остервенелым лицом распахнул дверь.

На лестничной площадке стояла пожилая невзрачная женщина, рядом возле ног – объемистая чёрная сумка. Мой разъярённый вид, очевидно, напугал её, так как лицо женщины сделалось испуганным и растерянным. Но её растерянность я объяснил по-своему – не ожидала, что дома кто-то есть.

– Молоко нужно? – неуверенно спросила она.

– Молоко с утра нужно носить, а не после обеда, когда оно прокиснет, – сердито гаркнул я.

Женщина тотчас же подхватила сумку и исчезла.

«Зря я не проверил у неё сумку, – спохватился я, – может, и молока-то никакого нет. Сразу бы стало ясно, кто она… Хотя нет, для того, чтобы не вызвать подозрения, она могла захватить банку молока. Да, трудно распознать грабителей среди честных людей, действуешь только по интуиции», – пришёл я к заключению.

В оставшийся промежуток дня нас больше никто не беспокоил. Но на следующий день ровно в одиннадцать опять раздался звонок.

– Кто это нас так упорно добивается? – поинтересовался Феликс.

– Т-с-с, – приложил я палец к губам и, сбросив тапочки, быстро проскочил в ванную, схватил молоток, стоявший в углу, и осторожно подкрался к двери.

За ней было тихо. Через минуту раздался повторный звонок. «Проверяют», – решил я, и рука крепко сжала холодную рукоятку. Через несколько секунд звонок повторился в третий раз, более длительный и настойчивый. Затем звонивший выждал несколько секунд, и вслед за этим в замочной скважине раздался лёгкий шорох.

Я похолодел. «Точно, грабители, чутьё меня не обмануло», – мелькнуло в голове. Стало как-то скверно на душе, подумалось: «Вдруг их несколько человек… Ничего, нас двое, и телефон рядом».

Замок щёлкнул один раз, затем второй. Мышцы мои напряглись, я сосредоточился, готовясь к атаке, точнее к обороне. На короткое время на лестничной площадке воцарилась тишина, затем легко и решительно дверь распахнулась настежь.

За порогом стоял сантехник. На этот раз он был одет в более подходящую для своих рук и лица одежду: нейлоновую блестящую курточку, наглаженные брюки, тёмные очки, шляпу с широкими полями, надвинутую на лоб. Но я всё-таки узнал его холёную физиономию.

Какое-то мгновенье мы молча созерцали друг друга. Он бросил взгляд на крепко зажатый в моём кулаке молоток, я – на чемоданчик в его руке.

– Петров здесь живёт? – спросил он скрипучим голосом, в котором чувствовались злость и раздражение.

Я не успел ответить, он сделал прыжок в сторону и, прыгая через пять ступеней, помчался вниз. Я бросился за ним, но ввиду того, что был не особенно спортивен, оступился и растянулся на лестнице, больно ударив ногу. После падения охота догонять «сантехника» у меня пропала. Я вернулся в квартиру.

– Что случилось? – у раскрытой двери в халате стоял Феликс.

– Нас хотели ограбить, – сообщил я.

Феликс многозначительно повёл бровями.

На следующий день мы вместе с ним отправились на приём к врачу.

В поликлинике шёл ремонт. Маляр в синем халате на подмостях красил над регистрационным окошком стену.

Не успел я сообразить, к какому же окошку из четырёх нам подойти, как Феликс устремился именно к тому, которое располагалось под маляром, и, конечно, задел ножку подмостей. Они пошатнулись, маляр вместе с ними, и в тот момент, когда Феликс наклонился к окошку, сверху ему на голову свалилась увесистая кисть.

Маляр сердито закричал:

– Кто там лазит?! Вы что, слепой, не видите – это окно не работает?

Феликс, держась за голову, вылез из-под подмостей и подал маляру кисть.

– Извините, я не заметил.

– Не заметил. Сами лезут на рожон, потом отвечай за них. Феликс отделался лёгким ушибом и изменением цвета волос, окрасившихся в месте соприкосновения с кистью в зелёный цвет.

– Теперь я, как крашеный петух, – усмехнулся он, подойдя ко мне. Я попробовал носовым платком оттереть краску, но из этого ничего не вышло.

– Дома бензином ототрём. И чего тебя потянуло под эти подмости? – удивился я. – Ведь три окна свободные.

– Мой участок пятый, а пятый раньше обслуживали в первом окошке. Как-то не подумал, машинально получилось, – оправдывался Феликс.

– Машинально, – проворчал я, – так и убить могут ни за что. Теперь тебе нельзя действовать машинально – максимум осторожности.

Визит сантехника и падение кисти на голову показались мне уже не случайностью, а началом цепи вполне закономерных событий. Мне стало не по себе. «Нет, ухо надо востро держать, – решил я. – Всё в мире взаимосвязано. Кругом идёт тайная, невидимая борьба. За что? За всё».

Глава 4

Когда мы вернулись домой, нас ждала новая неожиданность. На лестничной площадке с большим чемоданом стоял молодой человек и, перегнувшись через перила, наблюдал за поднимающимися. Он был высок, узкоплеч, черты лица изобличали в нём хлюпика-эгоиста.

«Вот и ещё один с чемоданом, – подумал я. – У этого побольше, чем у сантехника. Ишь, обнаглели. Каждый день повадились с чемоданами. Ну, ничего, я их на чистую воду выведу».

– Далеко ли собрались, молодой человек? – мы с Феликсом остановились рядом с ним.

Я на всякий случай загородил собой лестничный марш, отрезав путь к бегству. «Кто знает, – предположил я, – может их двое. Один чемодан набрали полный, теперь второй добирают, а этот сторожит».

Я невольно потянулся к чемодану и приподнял его.

– Ого! Чемоданчик полный, – сказал я убийственно-обличающим тоном и крепко сжал ручку в кулаке. «Интересно, каким же вещам посчастливилось попасть сюда, – мелькнуло в голове любопытство, – чем именно заинтересовались грабители в квартире холостяка?»

На мой вопрос – куда он собрался, парень улыбнулся:

– В пятьдесят девятую квартиру.

– Какое совпадение, и мы туда же. Пойдёмте посмотрим, кто там. Прошу вас, – я пропустил его вперёд.

Феликс понял, что я подозреваю в чём-то незнакомца, и тоже шёл так, чтобы парень не мог выскочить. Мы загоняли его, как зверя, в угол лестничной клетки. Вообще-то парень не сопротивлялся. Он подошёл к двери и сообщил:

– Закрыто.

– Это мы сейчас проверим, – я легонько нажал на полотно, дверь действительно оказалась запертой.

Тогда я достал ключ и, открыв замок, вместе с чемоданом быстро проследовал сначала в одну комнату, затем в другую. Феликс остался у выхода, загородив парню дорогу к отступлению.

Предполагаемого напарника в квартире не оказалось.

– Пусто, – вернувшись в прихожую, несколько разочарованно сообщил я Феликсу.

– А вы случайно не Серов Виктор Сергеевич? – спросил хлюпик.

– Да, он самый, – ответил я, не выпуская из руки чемодана.

Хлюпик расплылся в радостной улыбке.

– Я так и думал – раз у вас ключ от этой квартиры, значит вы Серов. А я ваш племянник, Вадик Мальцев.

Молодой человек оказался моим двоюродным племянником, приехавшим погостить. Я родных племянников не терплю, а двоюродных и подавно, поэтому сразу же дал ему понять, что он нежеланный гость.

– Что же ты в гостинице не остановился? Меня могло не оказаться дома, я часто бываю в длительных командировках.

– В гостинице дорого. Да и зачем гостиница, когда в городе есть родственники? – беспечно ответил он.

«Вот так всегда, – подумал я недовольно, – экономят на родственниках».

– Ты же знаешь, что у меня нет жены, кормить тебя я не собираюсь, – холодно объявил я вслух.

– Ничего, была бы крыша над головой, – бодро ответил он.

– Честно скажу – ты, Вадик, некстати, – признался я. – Мы с моим другом проводим сейчас довольно сложный эксперимент, ты нам помешаешь.

– У вас же две комнаты, – не сдавался дорогой родственничек. – Вы в одной, я в другой, мешать друг другу не будем. Встречаемся на кухне.

Только эгоизм способен оставаться глухим к просьбам и нуждам близких.

– Пусть остаётся, – ввязался в разговор Феликс.

Я махнул рукой.

– Ладно, будешь спать на раскладушке, перины я для тебя не припас. Обедать придётся в столовой.

– В ресторане, – поправил племянник.

– Мне безразлично. В наши дела не вмешиваться, – продолжал я ставить условия, – гостей не водить и по вечерам не шуметь.

– Хорошо, лады.

Убедившись таким образом, что племянник твёрдо решил остановиться у меня, я провёл его в гостиную, достал из кладовой раскладушку и, указав на свободный угол, сказал:

– Спать будешь здесь.

После этого, пройдя в спальню и порывшись в книжном шкафу, я достал альбом с фотографиями, в котором у меня были собраны все родственники. Феликс остановился напротив и тоже стал внимательно просматривать мелькающие на страницах лица.

– Не этот? – он указал пальцем на одну из фотографий.

Феликс понял меня без всяких пояснений: по снимкам я хотел убедиться, действительно ли это мой двоюродный племянник или подсадная утка. С карточки смотрел молодой худощавый человек с наглыми глазами. Режиссёрский глаз оказался зорок: это был Вадик.

– Походит, – вздохнул я.

Лучше было бы, если бы не походил, тогда можно было бы выдворить его в шею. Но фотография подтверждала, что он находится в когорте моих родственников, и с его присутствием придётся мириться.

– Ты бы мне волосы очистил, – напомнил Феликс.

Я вспомнил, что голова у него зелёная, и согласился. Мы пошли в ванную, я смочил белую тряпку бензином и стал старательно оттирать краску. В это время из комнаты донеслось:

– Дядюшка, а ужинать мы будем? Про ужин вы ничего не говорили.

– Будем, – недовольно буркнул я.

Прошло минут десять. Волосы Феликса приобретали естественный оттенок.

– Пора бы уже накрывать, – снова донёсся из комнаты нескромный голос племянника.

– Подожди, я занят.

Когда, наконец, голова Феликса была приведена в порядок, и мы появились в гостиной, то увидели, что племянник вполне освоился с новой обстановкой. Он полулежал в кресле в халате Феликса, ноги его, закинутые одна на другую, покоились на стуле.

– Ого! – воскликнул я, красноречиво взглянув на Феликса. Тот пожал плечами – мол, ничего не поделаешь.

– Есть хочется. С утра голоден, – увидев нас, пожаловался племянник.

Пришлось идти на кухню и готовить ужин.

– Неплохо бы обмыть встречу, – по-родственному бесцеремонно намекнул мне из комнаты Вадик.

– Вот и сбегай в магазин, ноги молодые, – прокричал я из кухни.

– Неужели у тебя не найдётся горючего? Ты же холостяк. У тебя в каждом углу по бутылке должно стоять, – разглагольствовал племянник. – Запасец-то, наверно, есть. Потряси.

«Успел без нас проверить бар», – решил я с недовольством, но, будучи более порядочным, чем приехавший родственник, был вынужден извлечь бутылку вина из собственных запасов.

Втроём мы расположились за столиком в гостиной. Вадик, не стесняясь, первым отложил себе из общей тарелки половину макарон с мясом, затем также уполовинил тарелку с салатом.

Вышли по рюмке за приезд. Вадик чувствовал себя непринуждённо, как и полагается у дорогого и любимого дяди. Протянув руку к вину, он, как радушный хозяин, предложил:

– Ну что, старики, по второй?

– Нет, нет, – отказался Феликс, – с меня хватит.

– С меня тоже.

– Слабаки, – насмешливо воскликнул Вадик и налил себе. – Ну, бывайте здоровы. – И, чокнувшись с бутылкой, залпом выпил.

– Ты кем работаешь, племянничек? – поинтересовался я.

– Работаю на Севере… – он сделал паузу для разительного контраста, затем добавил, – парикмахером.

Однако мы не удивились, как он ожидал.

– Хорошо, – заметил Феликс. – У артистов парикмахер – главный человек.

– А вы, кстати, кто? – задал вопрос рикошетом Вадик.

– Режиссёр.

– Ух ты! – племянник округлил от изумления глаза. – Так я попал в знатную компанию. Что же вы меня так скромно угощаете – каким-то слабеньким винцом? Давайте что-нибудь покрепче, достойное людей высокого искусства.

Я скривился, но пришлось достать из бара бутылку пшеничной. За следующей он пошёл сам.

– С тебя хватит, – попробовал я остановить его и преградил дорогу.

– Как это – хватит! Да ты знаешь, сколько я могу выпить, не закусывая? – он оттолкнул меня и неровной походкой направился к бару.

– Пойдём, Феликс, спать, – предложил я.

– Вы что, меня игнорируете? – завопил тонким голосом Вадик.

– Мы хотим спать, – спокойно ответил Феликс.

– Нет уж, сидите. Я не могу пить один, что я, псих? Первый раз увиделись и уже уходят, – заплетающимся языком проговорил Вадик. – Сидите для компании или для мебели, мне всё равно. – Он ударил Феликса по плечу.

– Но, но! – угрожающе повысил я голос.

– Сидите, сидите, – повторил он уже более спокойно и миролюбиво.

– Тебе хватит, – я вскочил и ухватился за бутылку. Но он крепко сжал её в руках, я боялся, что племянник напьётся и устроит драку. Встреча дорогого родственника приобретала скандальный оттенок. Необходимо было устранить возможные осложнения.

– Ты чего? Чего? – заплетающимся языком завопил Вадик. – Для родственника жалеешь? Я не знал, что ты такой жмот.

Он не выпускал бутылку. Между нами завязалась борьба. Я повалил Вадика в кресло.

– Не дам! – вопил дорогой родственник. Кажется, он перестал понимать, что делает, и тем более в связи с этим к нему необходимо было применить решительные меры.

В следующий момент он навалился грудью на стол, прикрыв бутылку своим телом. На пол полетели рюмки, вилки. Перед подобным животным пристрастием к спиртному я почувствовал такое отвращение и ярость, что поддал племяннику коленом под зад, благо поза была удобная, и, рванув за плечи, вырвал бутылку и понёс её назад в бар.

Племянник, покачиваясь и пожирая меня разъярённым взглядом, схватил со стола пустую бутылку и бросился ко мне. Феликс, до этого наблюдавший молча за чисто семейной сценой, рванулся из кресла, и не успел я опомниться, как раздался глухой удар.

Лицо Феликса залила кровь. Он схватился рукой за голову и, прислонившись к стене, стал медленно оседать на пол.

– Феликс! – я бросился к нему.

Всё внутри меня помертвело, руки дрожали. Я сам был готов упасть в обморок. Опустившись на колени, я обхватил его за плечи.

– Феликс, дорогой! Ты что? Тебе больно?

Выхватив платок из кармана, я стал стирать с его липа кровь, твердя как одуревший: – Ты жив? Феликс! Феликс!

Я твердил это до тех пор, пока веки его не дрогнули и не приоткрылись.

– Жив! – возликовал я. – Ты подожди, сейчас «скорую» вызову.

Я рванулся к телефону и увидел испуганное лицо племянника.

Пошатываясь, он стоял, держа бутылку за горлышко, и видимо, осознавал происшедшее. Я вырвал опасный предмет из его рук и повелительно усадил в кресло.

– Сиди.

Он повиновался.

Бросившись затем к телефону, вызвал сначала «скорую», потом милицию.

Рана на голове Феликса оказалась не особо опасной. Удар пришёлся вскользь, поэтому черепная коробка не пострадала, была рассечена только кожа. Рану обработали и перевязали, посоветовав пострадавшему отлежаться.

Племянника увезли в милицию, и больше я его не видел.

Однако с этого момента я не на шутку стал опасаться за жизнь друга. Теперь мне казалось, что его преследует смерть, как охотник зверя. Удар бутылкой предназначался мне, но как, почему он достался Феликсу? Понять было трудно. Или, быть может, в последний момент я сыграл у смерти роль приманки для Феликса? Правда, смерть немного промахнулась. Но в том, что она гоняется за другом, сомневаться уже не приходилось. Именно она толкнула его под подмости маляра. В один день Феликс получил сразу два удара по голове и оба неудачных, не достигших цели.

Друг о случившемся ничего не говорил. Он сидел молча в кресле и о чём-то думал, по всей вероятности, тоже анализировал последние события. Но пока мы избегали говорить об этом вслух, я только посетовал:

– Вот так-то принимать родственников. Устроют весёлую жизнь. Всё, если ещё кто приедет – отошлю в гостиницу, в крайнем случае, сам закажу номер за свой счёт. Лучше потерять деньги, чем иметь столько хлопот.