Текст книги "Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020"
Автор книги: Людмила Зубова
Жанр: Языкознание, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
Аномальная сочетаемость глагола молчать
Н. Д. Арутюнова пишет:
Глагол молчать имеет субъектную валентность, но лишен объекта <…> Однако по мере того, как глагол молчать включается в коммуникацию, он открывает валентность на тему сообщения: О своих намерениях (о своем прошлом, о своих родителях) он молчал. <…> При этом глагол молчать не может управлять придаточным непосредственно: *Он молчал, что устал. <…> содержание молчания не подлежит верификации (Арутюнова 2000: 420).
Поэты явно не мирятся с тем, что глагол молчать лишен объекта – примеров употребления этого глагола как переходного у разных современных авторов много, что свидетельствует о том, что он осуществляет свое стремление приобрести объектную валентность. Следующие примеры показывают синонимические замены не произносить → молчать, не петь → молчать:
Поцелуй, не зная, о чем я сказал бы слов невпопад,
обречен наш день, обречен, да и вечер, полон цикад,
он молчит, он песню молчит, он не пустит музыку вне,
знала бы, как страшно горчит то, что ты ответила мне.
На аномальную транзитивацию глагола влияют и однокоренные слова, в норме управляющие винительным падежом, например замалчивать, умалчивать:
Рассмотрим подробнее такой контекст:
Но я не умею – неопределенно,
я даже молчу и краснею конкретно,
молчу, например: «Поцелуй меня крепко»
(заклинило мой светофор на зеленом…),
молчу поцелуй, рот раскрыть не решаюсь,
глаза опускаю, бесстыдно молчу
такую уже несусветную чушь,
что буду смеяться, как стану большая.
Сначала о содержании не сказанных адресату слов сообщается прямой речью с императивной формой поцелуй. Затем слово поцелуй употребляется как существительное, но в нем сохраняется память о только что названном императиве. В результате слово поцелуй при втором вхождении в контекст приобретает диффузные (совмещенные) признаки и глагола (они представлены эллипсисом повелительного предложения), и существительного. Решающую роль для выбора глагольного или субстантивного прочтения слова поцелуй здесь играет пунктуация, а в произношении – интонация. Слова молчу / такую уже несусветную чушь закрепляют субстантивное восприятие слова поцелуй из конструкции молчу поцелуй.
Обратим внимание на то, что в конструкции молчу / такую уже несусветную чушь глагол находится в позиции анжамбемана. А это значит, что в ритмическом единстве строки этот глагол еще не становится переходным, его транзитивация осуществляется только после паузы переноса, в синтаксическом единстве предложения. При этом сама пауза может восприниматься как иконический знак молчания. Такая стиховая структура вполне подтверждает наблюдение Н. Д. Арутюновой о неустойчивом статусе глагола молчать по отношению к его коммуникативным возможностям.
В стихотворении Германа Лукомникова глагол молчать может быть истолкован двояко – и как переходный, и как непереходный:
Вероятнее всего, в этом коротком диалоге вопрос подразумевает стандартное употребление местоимения что как вопросительного со значением ‘почему’, а ответ перетолковывает это местоимение, придавая ему значение винительного падежа, указывающее на объект молчания (ср.: делаю что хочу). Но и это толкование не исчерпывающе. В реплике молчу / что хочу слово что может восприниматься не как местоимение, а как союзное слово, в таком случае реплика приобретает значение ‘не говорю о том, чего именно я хочу’. А можно понимать и так: ‘если бы я не молчал, то сказал бы, что да, хочу’ (без называния объекта желания или с намеком на объект – известный или не известный автору вопроса)13591359
Есть такой анекдот: «Идут парень с девушкой – Что молчишь? – Хочу и молчу. – ХОЧЕШЬ и МОЛЧИШЬ???!!! (https://anekdotov.me/raznye/88115-idut-paren-s-devushkoj-chto-molchish–Xochu-i.html).
[Закрыть].
Если в предыдущих примерах объектом молчания являются слова и чувства, то в следующем представлена креативная семантическая валентность. В частности, сообщается о том, что молчанием создается тишина:
В уже цитированной статье Н. Д. Арутюновой говорится о том, что значение глагола молчать «стало отражать некоторые черты коммуникативной ситуации. Но тут „молчание“ столкнулось с непреодолимым препятствием: ни глагол молчать, ни его приставочные производные не открыли валентности на адресата» (Арутюнова 2000: 420).
Далее Н. Д. Арутюнова приводит примеры из произведений Ф. М. Достоевского молчал со всем светом и умолчать перед ними-с, комментируя: «Молчание как бы ищет путь к адресату, но не находит подходящего предлога».
Современные поэты преодолевают это препятствие с большой легкостью. Адресная валентность глаголов молчать и промолчать представлена у них многими контекстами, в которых воспроизводится управление глаголов говорить, (про)кричать, (про)шептать, сообщать (сообщить).
Б. Ю. Норман пишет:
Форма датива известна своей способностью к абсолютивному употреблению (ср.: Городу и миру; Товарищу Нетте, пароходу и человеку; Матери и т. п.), и это не может не провоцировать употребление той же единицы в позициях, не вызываемых непосредственно семантикой глагола (Норман 2011-а: 252).
У Марии Ватутиной слова она молчит ему включены в контекст с другими аномалиями глагольного управления (Этим треском / Глохнут уши мертвому малышу; вдоволь под сердцем сына):
Тысяча алых гвоздик засыпана в печь.
Огонь расплавляет живое
Не хуже, чем мертвое – книгу там или речь.
Лепестки лопаются.
Наши дни. Двое
Сидят в Савойе. Он говорит: – Война
Сожрала пархатых, но можно было бы и побольше.
Они снова во всех щелях.
Она
Молчит. У нее прабабка из Польши.
Страшно его, но она молчит ему13611361
Ср.: Береза, что ему сказала / Своею чистою корой, / И пропасть что ему молчала / Пред очарованной горой? (Велимир Хлебников. «Саян»).
[Закрыть].
Потому что вдоволь под сердцем сына.
– Мало их отправляли на Колыму.
И страдали они не сильно.
На уши вешают вам лапшу.
Гвоздики трещат по швам. Этим треском
Глохнут уши мертвому малышу
В бараке детском.
Красные лепестки: ушные раковины, ноготочки,
Веки тонкие, как паутина, пальцы, мошонка.
Она встает и уходит в матери-одиночки.
Уносит с собой ребенка.
Строка Страшно его, но она молчит ему исполнена драматизма, который максимально сконцентрирован в союзе но и в дательном падеже местоимения. Казалось бы, более уместен был союз и в значении ‘поэтому’. Грамматика строки сообщает о том, что это угрожающее молчание несогласия, причем угроза, направленная на «него», оказывается еще более опасной для «нее».
В следующем тексте слово себе можно понимать и как местоимение дательного падежа, и как частицу, указывающую на отъединенность субъекта:
И я спешу, спешу, спешу к тебе
в пальто застегнутом не на те пуговицы,
в берете скошенном, совсем растрепанная,
постой, любимый мой… Стою, как вкопанная,
стою, соленая, столбом аидовым,
хоть не оглядывался – на невидимый
порыв. Стою себе, считаю терции —
стой! – я себе молчу. Как мне не терпится
взлететь над городом, распасться звездами
и гаснуть медленно в скользящем воздухе.
Управление глагола молчать дательным падежом с предлогом к имеет в следующем тексте очевидную интертекстуальную основу – слова Я к вам пишу из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Отсылка к письму Татьяны поддерживается глаголом выкать:
Кажется, умру при виде:
Свет, как в аварийный выход.
Никого, куда ни выйди.
Не к кому молчать ли, выкать.
Край, изогнутый подковой.
Ни ответа. Где ни «где ты» —
Росписи подпотолковой
Пух и перья и рассветы,
Вдоль которых кочевати,
Там и сям вертя глазами,
Бедной барышней на вате.
Вся-одна в пустом сезаме.
Глагол молчать управляет также существительными и местоимениями с предлогом на.
Сочетание молчит на нее в стихотворении М. Ватутиной прямо производно от таких выражений с предлогом на, как ругается на кого-л., кричит на кого-л., сердится на кого-л., и все эти производящие входят в смысл слова молчит:
Она – девушка за сорок, беззубая и псивая.
Господи, думает, ну, чего же я такая некрасивая!
Идет к матери, окуджавскую строчку во рту катая,
Говорит: – Мама, что же я некрасивая-то такая?
Господи, говорит, мама, ну, чего ж ты его так не любила?!
У меня, говорит, на пальцах чернила,
У меня, говорит, жизнь из‐за этого поковеркана.
Мать смотрит на нее, как в зеркало.
Мать молчит на нее, к стене приперта.
Мы, говорит, просто такого сорта.
Очевидна непосредственная связь сочетания молчит от боли с выражениями, включающими слова кричать, плакать, выть:
И такое скажешь себе из собственной немоты,
что душа как выскочит, как пошатнётся в вере, —
словно рядом визжат: «Изыди!» – а ты
мечешься, не находишь двери.
И от ужаса всё встаёт в положенные пазы,
но молчит от боли.
Так ребёнок падает под образа,
потому что толкнули.
Инструментальная валентность глагола молчать проявляется часто и многообразно.
Полина Андрукович передает творительным падежом общее содержание молчания – мысли:
вот
тебе, Бодлер,
почти мёртвые в ответ в
качестве почти живых
неинтенсивно обучаясь
они
наследуют себе
свои оконечности
вот тебе живые в ответ в качест
ве беспорядочных мыслей
не Бог ли ими говорит?
я ими молчу изредка
я ими плачу Богу за них
а Бог собирает гроши
и шевелится
в описаниях, в животе у солнышка, шевелится
невольно, от желания
У Марии Степановой инструментом молчания оказываются слова на древнерусском языке – с отсылкой к «Слову о полку Игореве» (вероятно, актуализируется признак неполного понимания):
Виталий Пуханов употребляет глагол молчать как безличный, а творительным падежом он обозначает слабый звук – шелест:
В метафоре Молчало шелестом травы можно видеть этимологическую основу:
…есть некоторые детали, которые говорят о том, что *mьlčati значило не только ‘не говорить’, но и ‘говорить тихо, вполголоса, слабым, хриплым, сиплым голосом’ <…> наиболее убедительной представляется мысль об исходном прилаг. *mьlkъ ‘слабый’, производном, как и *malъ, *moldъ от *mel– ‘молоть’, ср. греч. μαλακòς ‘слабый’. арм, melk ‘слабый. сонный’, чеш. mlklý ‘слабый (о зерне)’ и др. (Меркулова 1994: 103).
Евгений Рейн противопоставляет молчание реки мелкою волной той стихии, которая изображена Пушкиным в поэме «Медный всадник»:
И медный царь, и Летний сад,
и Моховая
теперь в лицо тебе глядят,
не узнавая.
Смеркается среди глухих,
пустых окраин,
теперь наш детский край затих,
умолк, охаян.
И Невка мелкою волной
молчит под утро
о том, что знали мы с тобой,
но помним смутно.
Михаил Лаптев изображает, как город молчит звездами:
В языке русской поэзии звездам часто приписывается способность не просто сообщать о чем-то, как в астрологии, но и звучать. Н. В. Павлович показывает, что они звенят, звякают, издают гул, дребезжат, свистят, говорят, шепчутся, орут, верещат, визжат, шипят, стонут, поют (Павлович 2007: 133–135).
Творительный падеж в этом случае не только грамматически преобразует банальную метафору звезды молчат, но и создает совершенно оригинальный образ: звезды в тексте Лаптева изображены как принадлежность города.
Если у В. Пуханова и М. Лаптева инструментальная валентность заполнена существительными в составе олицетворяющих метафор, и собственно метафоричен именно глагол молчать, то в стихотворении М. Ватутиной метафорично существительное в творительном падеже, а не глагол:
Вот сидит наша девочка под сушилкой, смотрит, как брызгаясь
и блажа,
Эти грации с голубыми жилками достают средства девичьего
визажá,
Говорят слова прекрасные: Буржуа, Сен-Лоран, Клима…
…Она уходит сразу в свою комнату. Мать приходит сама.
Что, поплавала? что угрюмая? что назавтра задали? что молчишь?
А она, наша девочка, сидит, как мышь.
Смотрит точками, плачет строчками, запятыми молчит.
А потом говорит.
Это стихотворение о становлении поэта, в нем написано, что стихи появляются от горя: глаза и слезы обиженной девочки (Смотрит точками, плачет строчками) становятся знаками письменности. Но почему запятыми молчит? Вероятно, потому, что запятые обозначают интонационную паузу, за которой следует продолжение высказывания.
Прямое значение глагола молчать, управляющего творительным падежом, представлено и в стихотворении Германа Лукомникова, однако совсем в другой тональности и стилистике:
Говорили о том,
О сём,
А потом
Он
Понимающе помычал
Закрытым ртом,
А я
Понимающе помолчал
Открытым ртом.
Тогда он шумно вздохнул
Открытым ртом,
А я опять-таки понимающе помолчал,
Но теперь уже закрытым ртом…
А он
Своим открытым ртом
Вдруг как замолчит,
Причём как-то непонимающе!
Он молчал,
Молчал,
Молчал,
Рот у него закрылся…
А я решил не связываться
И в ответ промолчал.
Автор изображает любопытную сцену: вся коммуникация осуществляется открыванием и закрыванием рта, с молчанием в ответ на молчание. Молчание названо то понимающим, то непонимающим. Всё это, а также экспрессивность конструкции вдруг как замолчит приводит к выводу, что инструментальная валентность глагола молчать, на первый взгляд, в этом тексте вызывающе избыточная и парадоксальная, на самом деле является сильным средством художественной выразительности, тем более что «По широкораспространенному у различных народов поверью, открытый рот означает уязвимость перед нечистой силой» (Богданов 1997: 202).
У Рафаэля Левчина обстоятельства образа действия выражены именами фантастической и исторической ситуации:
а ведь мог бы послушать что там шепчет
другой поэт одному поэту
каждое слово в жизнь воплощалось
немедленно так или иначе иначе больше
думал бы раньше молчал бы
левиафаном на сковородке
лениным в польше
одного поэта уж нет и другой не близко
и третий вот он
наливает четвёртому в чашу
полноценной цикуты
помоев
квасу
драконьей крови
царёвой водки
В современной поэзии представлена и векторная валентность глагола молчать, например:
Здесь можно видеть грамматическое влияние глагола речи обращаться.
Встречается немало таких контекстов, в которых направленность молчания выражена предложно-падежными сочетаниями – с предлогами на, в, из, за:
Возможно, управление молчать в… косвенно связано с разговорными выражениями молчать в тряпочку, молчать в трубку (телефона):
Читают погибающие поэты,
слушал бы, среди них окажись.
Их голубые лучистые пистолеты
освещают нелепую удержизнь.
Урчи, волчишка, смотри наружу,
там пламенные моторы делают из волчат.
Молчи в книжку, она принимает душу.
Только сухие стихи звучат.
В следующем тексте сочетание помолчать за душою, вероятно, фразеологически производное от выражения задушевный разговор, осуществляет свои полисемантические потенции, что стимулируется полисемией предлога за:
Так я думал, и мыслей не было. Лишь вор-Енисей
уносил мою душу-фонарик, где ничего не осталось,
ибо пуст я теперь как скрипка.
Так я сидел на берегу Енисея, и лагерь
затуманился дымом – там разводили
костёр, чтобы выпить и помолчать за душою
и песни попеть – любят людьё эти песни.
Задушевность молчания в этом контексте вполне ясно мотивируется сценой у костра, но в начале фрагмента говорится: Лишь вор-Енисей / уносил мою душу-фонарик13811381
«О том, что душа живого или умершего человека может принимать формы светящегося объекта, свидетельствуют широко известные в мифологиях разных народов поверья» (Виноградова 2013: 249).
[Закрыть]. Следовательно, предлог за в сочетании помолчать за душою приобретает значение направленности, а действие оказывается связанным с ритуальной функцией – поминальной минутой молчания.
Сочетания глагола молчать с зависимым инфинитивом другого глагола и такие сочетания, в которых глагол молчать сам является зависимым инфинитивом, весьма загадочны и допускают разную интерпретацию:
А вон например
Высший приметами старец
Требует словно позволил
Или же
Требует словно позволил руками
Требует словно себе
Взял и просто позволил себе и
Тогда звонко взвыли
Сирены, морские гиены саванны
В сером небе
Степь лес луг болото
И птица молчать отпевала
Малахитовым мылом запенилась полость экологической ниши:
Гнупись
нильгаупись
псопись
Лисопсис и страусепсис
В первом из этих примеров местоимение себя можно отнести или к сочетанию говорить себя, или к сочетанию себя молчу. Тогда фрагмент я говорить себя молчу можно понимать как ‘заставляю себя не говорить’ или ‘я молчу, чтобы не говорить о себе’.
Во втором примере, в строке И птица молчать отпевала глагол молчать может быть прочитан как непереходный: ‘птица прекращала петь и замолкала’ (глагол отпевать в этом случае обозначает финитивный способ действия типа отцветать) или как переходный: ‘птица отпевала старца и весь его мир – как в похоронном ритуале; а за отпеванием следует молчание (и в прямом смысле – запрета на речь, и в тропеическом – о прекращении жизни)’. При толковании глагола молчать как переходного возможна и такая интерпретация: ‘птица отпевала старца, обреченного на молчание’.
В современной поэзии встречается немало текстов, в которых актантом глагола молчать является какой-нибудь конкретный язык или его разновидность:
Господи, мне надобно столько,
что не выполнить и сказочной рыбке:
и чтоб ты от меня не уходила,
и чтоб девочка моя была со мною,
а главное – чтоб молодость вернулась.
Долго-долго смотрела рыбка,
долго молчала по-французски,
то ли о любви своей подводной,
то ли обо мне, бестолковом.
Давай хоть с тобою, рыбка,
не будем мучительно прощаться:
плыви себе, куда пожелаешь,
плыви себе, куда пожелаешь.
Какое вдохновение – молчать,
особенно – на русском, на жаргоне.
А за окном, как роза в самогоне,
плывет луны прохладная печать.
Нет больше смысла – гнать понты, калякать,
по фене ботать, стричься в паханы.
Родная осень, импортная слякоть,
весь мир – сплошное ухо тишины.
В исследуемом материале встретилось также аномальное примыкание наречий образа действия к глаголу молчать. Большинство примеров – оксюмороны с наречиями громко и вслух:
В информации чётко зиял пробел,
но, бывало, вопрос возникал так просто:
где он жил, например, до вчера, что ел,
как возник этот чёрный сосед-подросток.
<…>
И когда он стучал в эту дверь тук-тук,
чтобы с уроками муж подсобил соседски,
я смотрела в глазок и молчала вслух.
Истрепалось прощенье моё в советских
канцеляриях, воля моя ушла
в никуда, как стальная игла сквозь пяльцы.
Потому отвечала: прости, дела.
На своих-то тепла не хватает в сердце.
…Ума не приложу,
За что мне бог послал. Должно быть, внял,
А может, просто перепутал с мышью.
Короче, пролетаю по нужде,
Смотрю, – лежит. Попробовала, – он.
На дерево буквально взгромоздясь,
Я мысленно обкаркалась от счастья,
А вслух молчу. Откуда ни возьмись,
Канает мимо дедушка Крылов,
Известный аматёр насчёт пожрать
И поиграть на скрипке в голом виде.
Оксюмороны с глаголом молчать и существительным молчание встречаются довольно часто и за пределами поэзии. Результат поиска в Яндексе по запросу громко молчать (на 19.06.2019) – 1 миллион употреблений, по запросу оглушительно молчать – 452 тысячи, по запросу вслух молчать —540 тысяч. При том, что многие контексты повторяются, результаты поиска со всей очевидностью свидетельствуют о том, что молчать громко, оглушительно, вслух – это оксюмороны-клише. Подобные примеры приводит и Н. Д. Арутюнова13941394
Арутюнова 2000: 429. Ср. латинское крылатое выражение из речи Цицерона Cum tacent clamant – ‘тем, что они молчат, они кричат’ (Бабичев, Боровский 1988: 158).
[Закрыть].
Интенсивность молчания представлена и в таких контекстах:
«Он думает, что он здесь всех умнее» —
Сказала женщина с недоразвитым лбом, помешивая.
Он подумал, но промолчал.
<…>
«Думает, что если ему всё можно
То именно здесь. Тем более – вдруг».
Тогда он промолчал так мощно,
Что она подошла и уставилась ему в переносицу.
И опять говорю: это снег,
будто нет ничего другого —
ни проклятья, ни крови, ни крова,
все, что есть у меня – это снег.
<…>
Подошел. И висит надо мной,
будто нет никого другого,
и молчит горячо, бестолково,
как залетный, как неродной.
В следующих строчках представлены сразу три разные валентности глагола молчать – не только сирконстантная (обстоятельственная) с образом интенсивности, как в предыдущих примерах, но и адресная, и векторная:
Как я молчу тебе – навзрыд!
В тебя. Не чувствуешь. Ну что же…
Губами голову раскрыв,
Молчание вдыхаю. Кожей
Предчувствуя, что не поймешь —
– Ежу понятно! – слов молчанья,
А ты, наверное, … чем еж.
(Прости меня, что я – нечайно.)
Встречаются также примеры плеоназма и тавтологии:
В таких случаях очевидна пресуппозиция: авторы полагают нормальным интенсивно звучащее молчание.
Пример молчания как ослабленной речи (с той же пресуппозицией):
Молчание в поэтических сравнениях представлено, например, так:
В первом из этих контекстов сравнение вопросы / Молчат, как пальцы ног в ботинках, указывающее на семантическую близость слов молчать и неметь (о ногах, руках), имеет этимологическую основу. В. А. Меркулова, автор статьи о слове молчать в Этимологическом словаре славянских языков, пишет:
Интересны примеры, где глагол *mьlčati выступает в значении ‘неметь (об органах тела)’. Этот устойчивый ряд немой ‘не говорящий’ – неметь ‘терять способность движения’ усиливает понимание того, что речь воспринималась как движение (Меркулова 1994: 103).
Второй контекст со сравнением самолетик <…> замолчит, как стрелка на весах еще более наглядно изображает прекращение движения. Заметим, что о шуме самолета при этом ничего не говорится – это образ зрительный.
Сравнение молчишь, как зима в третьем контексте, которое можно интерпретировать как ‘холодно молчишь’, связано также с изображением зимнего замирания природы.
Очевидно фразеологическое происхождение перифрастических номинаций субъекта и объекта молчания в сочетаниях золота молчат (см. стр. 173 этой книги) и серебро молчим – от пословицы слово серебро, а молчанье – золото:
У современных поэтов встречаются примеры синестезии, связывающие молчание и со светом, и с тьмой:
В стихотворении Нади Делаланд молчание связывается с запахом того, что если и пахнет, то только свежестью:
Итак, примеры синтагматических аномалий в контекстах с глаголом молчать и его производными показывают, что современные поэты находят самые разнообразные грамматические способы отразить множество функций молчания. Именно полифункциональность молчания в коммуникации способствует максимальному проявлению потенциальных возможностей русской грамматики.
Глагол молчать в современной поэзии очень часто приобретает объектную, адресную, инструментальную, векторную валентности, встречается в конструкциях с зависимым инфинитивом и сам может быть зависимым инфинитивом другого глагола. Многие контексты сообщают о молчании на каком-либо языке.
Глагол молчать часто становится переходным или проявляет признаки синкретизма переходности и непереходности.
Активизируются многие предлоги (для глагола – скорее послелоги): на, из, в, от, за.
В художественных тропах и фигурах, в частности в сравнениях, генитивных метафорах, перифразах, оксюморонах, плеоназмах и тавтологических сочетаниях, тоже встречаются синтагматические аномалии.
В некоторых случаях обнаруживается этимологическая регенерация глагола молчать и его производных.
Н. Д. Арутюнова пишет, что в художественной литературе и публицистике на молчание переносятся признаки говорения, при этом она приводит примеры семантических признаков (Арутюнова 2000: 429). Современная поэзия показывает, что на молчание переносятся и многочисленные грамматические связи глаголов речи и эмоций (говорить, кричать, ругаться, плакать и мн. др.), а также валентности однокоренных слов. В таких случаях можно было бы говорить о грамматической аттракции.
Семантика сообщения и несообщения позволяет видеть потенциальную энантиосемию слова молчать.
Стихи современных поэтов очень убедительно показывают, что «в понимании молчания произошел сдвиг со звуковой стороны речи на содержательную» (Арутюнова 2000: 429)14111411
Делаланд 2005: 430.
[Закрыть].
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
