Текст книги "Такая, блин, вечная молодость"

Глава 31

Успокоившисьь, Руслан сказал:

– Ну, спасибо! Давно я так не веселился, майор Лютикова. Кстати, насчет майора – это тоже было забавно.

Ага, значит, «домашняя» женщина сообщила ему о моем звонке.

Я напустила на себя равнодушный вид и поинтересовалась:

– А кто это у тебя дома подходил к телефону?

– Это мама, приехала погостить из Курска.

– Мама?!

Я так обрадовалась, что готова была простить ему и этот смех, и многое другое. Но тут вспомнила, что еще остается третья девушка. Вот ее я прощать не собираюсь!

– Что еще за зеленая шкатулка? Говори толком! – потребовала я.

– Когда я учился в университете, – начал Супроткин, – на лекции по психологии с нашим курсом провели такой эксперимент. Сначала нам показали небольшой фильм.

Представь себе: обычная комната в квартире, письменный стол, на нем лежат какие-то бумаги, стоит свадебная фотография. За столом сидит женщина. Она выдвигает ящик стола, достает оттуда маленькую зеленую шкатулку, открывает ее, вынимает из шкатулки какой-то предмет (не видно, какой именно), долго на него смотрит, вздыхает, роняет слезу, берет свадебную фотографию, кладет ее на стол изображением вниз… В этот момент за дверью слышатся приближающиеся шаги, и мужской голос зовет: «Дорогая! Ты там?» Женщина быстро кладет предмет обратно в шкатулку, засовывает ее глубоко в ящик стола, запирает ящик на ключ, ставит на место фотографию. В комнату входит мужчина. Затемнение. Конец фильма.

Потом нас попросили письменно ответить на вопросы по фильму. Среди прочих был такой: «Что прячет героиня фильма от мужа?» Вот ты, Люся, как бы на него ответила?

– Вопрос поставлен некорректно, – бойко начала я, – она может прятать что угодно. Кольцо с бриллиантом, которое надевала на свадьбу, а теперь дама растолстела и оно ей не налезает. Фотографию старшей сестры, которая умерла в Африке от малярии.

Капитан вытаращил глаза:

– А при чем тут сестра?

– Очень даже при чем. Дело в том, что эта сестра сначала была невестой ее мужа, ну то есть тогда он еще не был ее мужем. Потом сестра умерла в Африке, и жених женился на младшей сестрице. И вот теперь женщина думает: а не совершила ли она ошибку? Видит ли муж в ней личность? Или он ценит ее лишь за то, что у нее губы такой же формы, как были у покойной сестры?

– Да-а-а… – протянул Руслан. – В общем, твой ответ очень ярко характеризует различия между…

– Нет, – перебила я, – постой! Сестра и правда ни при чем. Я знаю, что женщина прячет, – локон младенца! Рожденного втайне от мужа! От другого мужчины! И отданного на воспитание в семью священника!!!

Во взгляде капитана читался ужас.

– Как я уже сказал, твой ответ ярко характеризует различия между женским и мужским типами мышления. Женская часть нашего курса дала в общей сложности двести восемь различных вариантов ответов. И лишь один процент девушек ответили правильно. Зато среди мужчин правильный ответ дало подавляющее большинство – девяносто процентов.

– Ну и какой же здесь правильный ответ? – ехидно поинтересовалась я.

– Правильный ответ – «зеленая шкатулка». Женщина прячет от мужа зеленую шкатулку! Вот что фактически было показано на экране. А кольцо, фотография или локон младенца – это уже фантазии. Заметь, эксперимент проходил среди студентов юридического факультета. То есть даже будущие судьи, прокуроры и следователи дали такую дезинформацию! Чего же тогда ожидать от обычных свидетелей слабого пола?

– Ты намекаешь на то, что женщины всегда врут?

– Они делают это неумышленно. К свидетельским показаниям женщин следует относиться с осторожностью, потому что они домысливают ситуацию. Дамы хотят видеть законченную историю. Причем именно ту, какая им нравится. Если какая-то информация противоречит их истории, они ее игнорируют. Если не хватает какого-то звена – они его придумывают. Ты понимаешь, к чему я клоню?

– К тому, что все, что я тебе рассказала, – это бред сивой кобылы? – хмуро уточнила я.

– Ну возможно, не все. Возможно, не такой уж и сивой. – Руслан явно подыскивал слова, чтобы смягчить удар. – Ты ведь беседовала главным образом с дамами, так? Сколько их было? Человек пять, не меньше? И речь шла о событиях как минимум двухгодичной давности? И у тебя самой живое воображение, ведь верно?

Я обреченно кивала.

– Понимаешь, – продолжил Руслан, – так свидетелей не допрашивают. Существует специальная методика, помогающая вспомнить детали и придерживаться исключительно фактов. В следственном деле ты дилетант, Люся, смирись с этим.

– Поэтому я и обращаюсь к тебе за помощью, – жалобно пропищала я.

Капитан засмеялся:

– Чем я могу тебе помочь? По факту смерти было возбуждено уголовное дело, следствие должно было сделать свои выводы. При чем тут я?

– Ну ты бы тоже мог как-то поучаствовать. Обратиться с рапортом к начальству, не знаю, как это у вас делается…

Он секунду помолчал, потом сказал:

– Я вот иногда думаю: ты действительно такая… наивная или только прикидываешься?

– А что, нельзя, если у тебя есть полезная для следствия информация?

– Нельзя! – отрезал Руслан. – Тем более что такой информации у меня нет.

Разговор пошел не в ту сторону. Я-то надеялась, что Супроткин с радостью ухватится за мою историю, что она поможет ему продвинуться по службе! А оказывается, правда никому не нужна.

– Что же мне делать? – спросила я.

Вместо ответа Руслан неопределенно махнул рукой.

– Ты советуешь мне бросить расследование?

– Ага, бросай к чертовой матери!

– И что же мне делать? – тупо повторила я.

– Не знаю. Сходи куда-нибудь, развейся, поезжай на природу. Весна, птички поют…

– Какая весна? На дворе сентябрь!

– Да? Странно. А по моим ощущениям – весна, – сказал Супроткин с идиотской улыбкой.

Матерь Божья, да ведь он влюблен! Я только сейчас это заметила. И явно не в меня.

На прощание Руслан произнес словно заклинание:

– Зеленая шкатулка, Люся! Помни про зеленую шкатулку!

И ушел в сияющую даль, навстречу любви и счастью.

А я принялась обдумывать его слова. Не про зеленую шкатулку, а про то, что мне надо бросить расследование. Я бы, может, и рада, но перед глазами стояло светлое лицо Алабамы. Конечно, бедную девочку не вернуть, но убийцы должны понести наказание. И в моих силах приблизить этот миг!

Был еще один момент: мне не нравилась Белла Попова. И это вовсе не зависть к более успешной подруге по несчастью, которая смогла обуздать дядю Жору и стать стройной – мне, увы, этого пока не удалось. Просто я не люблю эгоистов, которые решают свои проблемы за чужой счет.

Взять, к примеру, самоубийц. Если уж твоя жизнь так невыносима – ладно, кончай с ней. Но сделай это в одиночестве, не вовлекая в спектакль ни в чем не повинных людей. А то бросается такая дамочка под поезд в метро, и плевать ей, что машинисту потом кошмары будут сниться, что его затаскают по прокуратурам, что движение остановится на час, кто-то не успеет на самолет, кто-то опоздает на свидание и в результате разминется со своей судьбой. В общем, эгоистка чистой воды. Хоть напоследок, а нагадить человечеству.

То же самое касается Беллы. Если муж кобель, так и разбирайся исключительно с мужем. Ну или сама с собой. Можно ведь изменить свое отношение к его кобелиной природе, даже гордиться этим! Но зачем гробить молоденьких девчонок? Не понимаю я этого.

В общем, я решила стать карающим мечом правосудия. Правда, абсолютно не представляю, что я могу сделать в данной ситуации. Ладно, пойду спать, утро вечера мудренее, авось завтра само что-нибудь придумается.

Глава 32

Все-таки народная мудрость не врет. Утро действительно принесло с собой прозрение. Я нутром чувствую, что Белла Попова убила и молоденьких певичек, и свою домработницу, но где факты? Фактов нет, одни бабские сплетни. Неудивительно, что Руслан отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Вот если бы я нашла настоящих свидетелей, которые своими глазами что-нибудь видели, – тогда честь мне и хвала.

Ага, теперь я знаю, в каком направлении действовать! Мне надо побывать на местах преступления и попытаться там что-нибудь выведать.

Где убили Рзаеву, я не представляю. А вот что касается девушек, то здесь у меня имеется зацепка. Среди фотографий Алабамы, размещенных в Интернете, есть снимок дома, где она арендовала квартиру на десятом этаже. И четко видно вывеску – кафе «Три поросенка». Это кафе я ни с чем не перепутаю. В «Трех поросятах» моя двоюродная сестрица Диана праздновала свою свадьбу.

Я-то думала, что кузина пригласила меня на торжество, движимая чувством благодарности. Когда-то я приютила ее в Москве, дала пищу и кров, помогала искать работу. Учитывая, что провинциалка хотела получить все и сразу и при этом не желала впрягаться в ярмо восьмичасового рабочего дня, трудоустроить ее оказалось проблематично. Однако коварный замысел Дианки раскрылся, едва я переступила порог «Трех поросят».

Кузина в роскошном атласном платье кинулась ко мне и возбужденно зашептала, кивая на жениха:

– Знаешь, что у него есть?

Я посмотрела на молодого, который был не очень-то молод и походил на кабачок – такой же толстенький и лысый.

– Неужели черный пояс по карате?

– Очень смешно. У него трехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте!

– Поздравляю.

По лицу Дианы пробежала тень.

– Правда, в квартире еще проживают его полоумная мамаша и незамужняя сестра, но я с ними как-нибудь разберусь. Вот только войду в права законной жены!

– Не сомневаюсь, – усмехнулась я. – А работу ты нашла?

– Люська, ты отстала от жизни, в Москве давно уже никто не работает, – заявила сестрица. – Вот, например, моя свекровь и золовка только и делают, что тусуются по магазинам, кабакам и курортам. И все их знакомые точно так же.

– А на какие деньги они тусуются?

– Понятия не имею. Но, знаешь, никто не бедствует. Только ты одна живешь, как церковная мышь. И еще другим советы раздаешь, – захихикала она.

Я молча проглотила обиду.

– Может, тебе удастся хотя бы поймать букет невесты? – с притворным участием поинтересовалась эта змеюка. – Тебе уже давно пора замуж.

Вечер прошел ужасно. Игры у тамады были дурацкие: обнять своего соседа, потереться с ним носами и тому подобное. Поскольку нормальные девушки приходят на свадьбу с кавалерами, то эти забавы были встречены с восторгом. А меня посадили рядом с такой же одинокой горемыкой, и во время всеобщего веселья мы злобно таращились друг на друга.

Букет невесты поймала сестра жениха, которая в момент броска сидела за столом и безмятежно ела салат из кальмаров. Я подозреваю, что Дианка целенаправленно метила в старую деву.

После этого случая я дала себе слово никогда не ходить на свадьбы. По крайней мере до тех пор, пока сама не выйду замуж.

Так что кафе «Три поросенка» я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Поэтому я спешно собралась, доехала на метро до станции «Студенческая», прошла пять минут и вышла к нужному дому.

Во дворе практически никого не было. Возможно, для бабушек на скамейках еще слишком рано. Жаль, они просто идеальные информаторы. Конечно, к ним нужен свой подход. Пенсионерки ни за что не будут откровенничать с размалеванной красоткой в мини-юбке. Но у меня-то вид добропорядочной матери семейства, я всегда внушаю бабулькам доверие.

В песочнице копошился малыш, девушка в кожаной куртке нависала над ним, словно орлица. Я подошла ближе.

– Простите, пожалуйста, вы из этого дома? – указала я на сталинскую десятиэтажку.

– Да.

– Два года назад здесь девушка выбросилась из окна. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?

Мамаша странно на меня посмотрела:

– Нет, мы недавно сюда переехали. А на каком этаже она жила?

– В газетах писали, что на десятом.

Собеседница обмерла.

– А мы как раз на десятом и купили квартиру! Значит, это она к нам приходит!

– Кто?

– Да самоубийца эта. Лёша говорит, что видит ее. – Она схватила ребенка и прижала его к себе. – Я и муж не видим, а он видит. Она приходит к нему ночью, садится на кровать и гладит по голове. Я думала, он выдумывает, а это правда! Господи, да я с ума сойду!

Брр, если бы ко мне ночью пришел призрак и погладил меня по голове, я бы умерла на месте. Ужас какой!

Я наклонилась к мальчику:

– Ты правда видишь тетю?

– Плавда, – ответил малыш, смущаясь.

– А какая она?

– Класивая.

– Ты боишься тетю?

Мальчик покачал головой.

– Почему?

– Она добрая.

– Может, вам священника позвать? – посоветовала я девушке. – Пусть освятит квартиру.

– После ваших слов обязательно позову. Спасибо, что рассказали!

Мальчик опять принялся лепить куличики из песка.

– Странно, – удивилась я, – а почему соседи вам ничего не сообщили? Вы ведь здесь уже давно живете.

Девушка махнула рукой.

– Да они нас ненавидят. Одна старуха прямо в лицо мне бросила: сейчас квартиры в Москве покупают только чиновники, которые воруют государственные деньги! Ваш муж, – спросила, – что ворует – мою пенсию или мои лекарства? Представляете?

Я, кстати, придерживаюсь аналогичного мнения. Честный человек не может позволить себе купить жилье, когда один квадратный метр стоит как половина иномарки. И таких метров надо минимум сорок. То есть двадцать «фордов» вынь да положь! Вот уж поистине – «дорогая моя столица, золотая моя Москва!».

– Соседи мешали нам делать ремонт, – продолжила девушка. – Только строители приступят к работе, как они вызывают милицию для проверки документов. Ну а кого мы нанимали? Естественно, гастарбайтеров без регистрации, так дешевле. Рабочих – в кутузку, а с нас – штраф. И так каждый раз. В общем, надоела нам эта бодяга, мы обратились в фирму, у которой есть лицензия на проведение ремонтных работ. Конечно, ремонт обошелся в два раза дороже, зато соседи заткнулись.

Я сочувственно кивала. А собеседница, ободренная поддержкой, спешила выговориться:

– К нам относятся даже хуже, чем к алкоголикам. Вот взять, к примеру, нашу соседку по этажу – натуральная алкоголичка. Дверь в квартиру не закрывается в принципе, это приют всех окрестных «синяков». Вы представляете, какой запах стоит в подъезде? Они же, извините, писают в лифте! Но ничего, никто ей и слова не говорит. Зато когда я предложила скинуться всем жильцам и нанять охрану, которая бы не пропускала маргиналов, поднялся вой: зачем? Вам, буржуям, деньги девать некуда, а мы живем на зарплату! В общем, охраны в подъезде нет, и кодовый замок выдран с корнем.

– Зачем же вы купили эту квартиру? Ведь вы видели, что рядом живут алкоголики?

Девушка вздохнула:

– Польстились на дешевизну. Квартира стоила чуть меньше, чем аналогичное жилье. К тому же продавцы, видимо, сговорились с алкоголичкой и она на время показа квартиры затаилась. Лично меня такое соседство ничуть не насторожило. Ну подумаешь, дверь немного ободранная. Продавец квартиры сказал, что на этаже живут тихие пенсионеры, и мы ему поверили. Да, в подъезде плохо пахло, но я подумала, что если внизу посадить консьержку, общественный туалет закроется. В общем, мы крупно просчитались. А если еще учесть, что в квартире было совершено самоубийство…

– Да уж, не повезло вам.

Но девушка неожиданно воскликнула:

– Наоборот! Наконец-то я смогу убедить мужа, что нам надо уезжать из России! А то его тут все время что-то держит – то мать, то друзья, то родные березки. Уедем туда, где соблюдается закон, где не страшно выпустить ребенка во двор, где нас будут окружать спокойные, цивилизованные люди. Например, в Чехию. Хватит уже, нахлебалась я дерьма в этой стране!

Я сама не очень люблю Москву, не в восторге от жизни в России, но когда мою Родину называют «эта страна», во мне поднимает голову патриот. Хочется заявить недоброжелателям: «А зато у нас…» Но тут я понимаю, что закончить фразу нечем. Ничего у нас нет хорошего, чем можно гордиться, ну просто ничегошеньки.

Поскольку домофон был выдран, я беспрепятственно проникла в подъезд. В лифте действительно попахивало, и весьма ощутимо. На площадку десятого этажа выходили четыре двери. Одна из них, самая обшарпанная, была приоткрыта. Я хотела позвонить, но вместо звонка торчали провода. Я осторожно вошла в квартиру, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

В нос тут же ударила вонь. По моим представлениям, так могло пахнуть какое-то мелкое дохлое животное вроде крысы или тушканчика.

Зажимая нос, я пошла вглубь. Я молчала, опасаясь, что если открою рот, то меня сразу же стошнит. Я зашла на кухню, где не было никакой мебели, только газовая плита и мойка, обе в ужасающем состоянии. На полу лежал ковер из пыли и окурков. Мерзкий запах усилился.

Я не имела ни малейшего желания оставаться в этой клоаке и направилась к выходу. И тут сзади раздался хриплый голос:

– Тебе чего надо?

Глава 33

Я вздрогнула и обернулась. В дверном проеме, где когда-то висела дверь, а теперь из стены торчали голые кирпичи, стояло существо. Скорее всего оно было женского пола, но я бы не поручилась. Существо было худое, маленького роста, одето в грязные тряпки, когда-то считавшиеся спортивным костюмом, стрижено «под горшок». Лицо испитое, цвета печеного яблока.

– Господи, как вы меня напугали! – выдохнула я.

– Везет тебе, а вот меня уже ничем не напугаешь, – прохрипело в ответ существо. – Ты кто?

– Я Люся Лютикова. А вы, наверное, хозяйка квартиры?

Существо проигнорировало мой вопрос.

– Нет, я спрашиваю – ты кто? Из какой конторы? Из ЖЭКа, что ли?

Наверное, из-за ужасной вони я никак не могла сосредоточиться. Что бы такое половчее соврать?

Когда пауза неприлично затянулась, я ответила:

– Нет, я не из конторы. Я сама по себе. Я в гости.

– Ишь ты! – удивилось существо. – Давненько у меня гостей не было.

– Да? А ваша соседка говорит, что у вас от гостей дверь не закрывается.

Я тут же пожалела о сказанном. Ну, сейчас начнутся соседские разборки. Однако реакция оказалась спокойной:

– Она у меня вообще никогда не закрывается. Замок сломался.

– А вас как зовут? – осмелела я.

– Тетя Маша.

Ага, значит, все-таки тетя.

Я уже как-то даже начала привыкать к запаху. Может, не спешить уходить?

– Теть Маш, а можно с вами поговорить?

– Говори, коль не шутишь, – ответила хозяйка и прошла в комнату.

Я двинулась за ней. Женщина явно не страдала накопительством и вещизмом. В комнате было два спальных места – матрасы с подушками и одеялами, брошенные прямо на пол. На этом обстановка заканчивалась. На одном матрасе сладко спал мужик, по виду – типичный бомж. Тетя Маша плюхнулась на второй матрас.

– А мы не разбудим гражданина? – спросила я.

– Нет, его из пушки не добудишься.

Я подошла к окну.

– Можно я окошко открою? – спросила я и, не дожидаясь ответа, дернула за ручку. Несколько секунд я жадно дышала в приоткрытую створку, потом повернулась к хозяйке: – Я хочу поговорить об Алабаме. Ну, о девушке, которая снимала квартиру напротив вас и которая покончила с собой.

– Ее убили, – так же спокойно отозвалась тетя Маша.

Я подскочила на месте:

– Откуда вам это известно?

– Я так думаю.

– Вы видели, как это произошло?

Она покачала головой:

– Нет. Просто Алла ни за что не оставила бы своего ребенка.

– Алла?

– Ее заставили взять этот идиотский псевдоним. Потому что одна Алла на нашей эстраде уже есть. И больше не надо.

Наш разговор напоминал игру в пинг-понг. Я задавала вопрос, а тетя Маша отвечала. И достаточно резво для того состояния, в котором сейчас находилась. У меня мелькнула мысль, что когда-то эта женщина была рассудительным, приличным человеком. Может быть, даже не так давно.

– Значит, у Аллы был ребенок?

Тетя Маша кивнула:

– Сын.

– Сколько же ей было лет? На фотографиях она очень молодо выглядит.

– Она рано родила, в шестнадцать. А умерла в двадцать. Вот и считай.

– А сын остался в Магнитогорске?

Женщина опять кивнула:

– Да, с матерью Аллы.

Что-то меня тут настораживает. Амбициозная провинциалка и опустившаяся алкоголичка – совсем неподходящая компания.

– Вы часто общались с Аллой? – спросила я.

– Нет. Разговаривали пару раз.

– Отчего же вы уверены, что ее убили?

Тетя Маша помолчала, потом сказала:

– Я знаю таких людей. Алла была цельной личностью. Поэтому родила, а не сделала аборт. Она хотела выбиться в люди. Мечтала забрать сына к себе. Она очень по нему скучала. Она никогда не принимала наркотики. И никогда бы не покончила с собой. Она очень любила жизнь.

После этой тирады я опять подумала, что алкоголичка недавно вела совсем другое существование. Возможно, у нее было высшее образование, работа, уважение коллег. Куда все это ушло?

– А с вами-то что случилось? – вырвалось у меня.

Женщина опустила голову и ничего не ответила. И пока я лихорадочно соображала, как же теперь сгладить неловкость, она тихо произнесла:

– Моя жизнь закончилась.

– Не понимаю, как это «закончилась»! – воскликнула я. – Ведь вы живете!

– Я не живу. Я делаю все, чтобы сдохнуть.

– Но почему?!

Хозяйка поднялась с матраса и сказала:

– Пойдем.

Ну вот, я перегнула палку, и меня выпроваживают. Я понуро поплелась следом. Однако тетя Маша направилась не к выходу, а повернула в другую сторону. Я увидела, что в туалете и в ванной двери тоже отсутствуют, сняты вместе с коробками. Единственная дверь, сохранившаяся в квартире, вела во вторую комнату. Женщина остановилась перед ней, вытащила из кармана ключ, открыла замок.

– Заходи.

Я словно попала в другой мир, в нормальную московскую квартиру. Это была детская. Если точнее, комната двух подростков. Двухъярусная кровать, два стола, шведская стенка. На столе стоит компьютер, разложены тетради и учебники. Создавалось впечатление, что дети вышли погулять, а через час вернутся домой и засядут за уроки.

– У вас есть дети?! – изумилась я.

– Были, – отозвалась тетя Маша. – Они погибли пять лет назад. Пять лет, один месяц и четырнадцать дней.

Она взяла со стола фотографию: двое мальчишек улыбаются в объектив. Одному лет двенадцать, второму не больше семи. У младшего нет переднего зуба, и поэтому он смахивает на чертенка.

– Мой муж управлял автомобилем. Пошел на обгон. Лобовое столкновение. Дети умерли на месте.

Женщина говорила ровным, размеренным тоном. Казалось, для нее это привычное дело – показывать комнату мертвых сыновей. Она как будто экскурсию проводила.

– А муж тоже умер?

– Лучше бы он умер. Сейчас сидит в тюрьме, через год выйдет на свободу. Он не был их родным отцом, – добавила она, как будто это что-то объясняло.

Тетя Маша в упор смотрела на меня и молчала. До меня неожиданно дошло: она ждет, что я буду ее жалеть. Жалеть и оправдывать ее нынешний образ жизни. У русских ведь вообще принято жалеть пьяных. Ну а если у человека случилось горе, так только последняя сволочь не даст ему благословение на попойку.

Теперь ясно, почему жильцы подъезда так терпимо относятся к выходкам алкоголички. Еще бы, у женщины такое несчастье! Как-то даже бесчеловечно лезть к ней с претензиями по поводу зассанного лифта.

Я тоже человек жалостливый. Но проблема в том, что алкоголиков не переношу на дух. В этом смысле я похожа на российские законы: преступление, совершенное в состоянии алкогольного опьянения, расценивается как более тяжкое.

– Вы знаете, – начала я, – Мария… а отчество ваше как?

– Алексеевна, – после небольшой заминки ответила хозяйка.

– Так вот, Мария Алексеевна, безобразие вы творите! Сущее безобразие!

От изумления у тети Маши вытянулось лицо. А меня несло дальше:

– Мало того что привечаете деклассированные элементы со всей округи! Загадили подъезд! В лифт невозможно войти! Но какой пример вы подаете окружающим детям? Они смотрят на вас и делают вывод: ага, значит, в тяжелой жизненной ситуации можно опуститься, потерять человеческий облик. А опускаться нельзя!

У меня мелькнула мысль: и чего я привязалась к человеку? Какое мое собачье дело? Но остановиться я не могла.

– Вы знаете, сколько таких мальчишек, – я кивнула на фотографию, – гниют сейчас по детским домам? Вы хоть представляете, в каких условиях они живут? Что там с ними творят воспитатели и старшие дети? А ведь вы могли бы им помочь – одному ребенку или двум. Оформить над ними опеку или патронат. Дать им шанс! Не сейчас, конечно, а когда вернетесь к нормальной жизни. Вот вы кто по профессии?

– Кондитер.

– Вот видите – кондитер! А развели в квартире антисанитарию! Совести у вас нет, вот что я вам скажу! Пропили вы свою совесть!

Вся эта ситуация меня безумно расстроила. Тетю Машу было жаль до слез, что бы я сейчас ни кричала ей в лицо. У меня в душе вообще все смешалось в одну кучу: и Алабама, и ее сын, который остался сиротой, и тетя Маша, и ее погибшие дети, и детдомовские ребята. Всех было жалко, всем хотелось помочь, и никому помочь я не могла. Из глаз потоком хлынули слезы. Я смотрела на детские рисунки на стенах и рыдала. А тетя Маша рыдала рядом со мной.

Я полезла в сумку за носовыми платками. Платки никак не находились, слезы застилали глаза. В расстроенных чувствах я просто вывалила содержимое сумки на пол. Пачка бумажных платков обнаружилась на самом дне кучи. Безостановочно всхлипывая, я принялась вытирать слезы и сморкаться.

– Эту девушку я видела, – неожиданно заявила тетя Маша.

В руке она держала фотографию, на которой были запечатлены школьные подружки Милена Немудряк и Света Рзаева. Я до сих пор носила ее в сумке.

– Она приходила к Алле в день убийства, – продолжила женщина. – Причем дважды: сначала искала ее вечером, потом ближе к полуночи.

Я боялась спугнуть удачу.

– Вы имеете в виду эту симпатичную стройную девушку? – Я ткнула пальцем в Милену.

– Нет, вот эту, толстую.

– Неужели вы ее так хорошо запомнили?

– Запомнишь тут, – усмехнулась тетя Маша, – когда она оскорбила меня последними словами. Мы с ней на первом этаже столкнулись. Это вечером было. А ночью я Виталика ждала, – она дернула головой в сторону комнаты, где спал мужчина, – на каждый шорох выглядывала. Ну и увидела, как она в квартиру к Алле звонит. Когда Алла ей открыла, она что-то про собаку завела, я не очень расслышала. Ну и Алла ее впустила. А через час ее убили.

– А что про собаку?

– Да говорила вроде «Бобик, Бобик».

– А может, Бобрик?

– Да ведь собак Бобриками не кличут.

Это точно. Собак Бобриками не кличут. Зато Бобрик – это фамилия продюсера Алабамы. Естественно, когда Рзаева сказала, что ее прислал Игорь Бобрик, девушка впустила ее без вопросов.

– А милиции вы об этом рассказали?

– Какой милиции? – напряглась тетя Маша.

– Ну, следователь, который вел дело по факту смерти Аллы, с вами разговаривал?

– Никто со мной не разговаривал. Да и я ни с кем не буду разговаривать. С тобой вот только.

Алкоголик Виталик выполз в коридор, очевидно, его разбудили мои вопли.

– Ты, девушка, не сердись, – миролюбиво сказал он. – Нервные клетки не восстанавливаются. И язва может открыться.

Могу поспорить, что он из бывших медбратьев.

Я собрала свои вещи с пола и направилась к выходу. Перед дверью я обернулась к хозяйке и пробормотала:

– Вы меня простите, я тут несла невесть что.

– Я не обижаюсь, – отозвалась Мария Алексеевна. – Ты еще молодая и глупая.

Увы, не такая уж молодая, думала я, спускаясь в вонючем лифте. Но ума действительно не набралась.