Текст книги "Невестка Петра Великого (сборник)"

Но влюбленный Добрынский не отставал от него и так любезно настаивал на дальнейшем их пребывании в его замке, что Конрад начал колебаться. Добрынский так красноречиво представлял своим посетителям все опасности путешествия в такое суровое время, что они просили дать им время подумать о его предложении.

На совещании, когда гости остались одни, Шарлотта и Конрад посчитали, что в такую суровую погоду лучше остаться еще несколько дней в доме Добрынского. Когда Шарлотта спросила у Эмилии ее мнение, то та задумалась и молчала.

Итак, Конрад со своими двумя дочерьми опять остались у Добрынского. И вместо условленных двух дней беглецы прожили в замке шесть.

Добрынский был счастливейшим из смертных. Эмилия охотно разговаривала с ним, когда он молчал о своей страсти. Она играла на фортепиано лучше и с большим увлечением. Все ее существо, казалось, было воодушевлено высшим чувством. Она сделалась еще милее, чем прежде. Голос ее звучал нежнее и трогательнее. Взоры ее стали мечтательными, словом, всякое ее движение невольно заставляло любить ее.

Одна только Шарлотта была грустна и беспокойна, каждое чужое лицо наполняло ее душу ужасом, каждый проезжий внушал ей страх. Кроме того, у нее из ума не выходило воспоминание о ее детях, об оставленных ею маленьких сиротах. Как она жаждала их видеть! Она отдала бы свою жизнь за один поцелуй их детских губ. Она теперь согласилась бы терпеть от своего мужа всякие терзания, лишь бы хотя раз в день прижать их к своему сердцу. Она чуть ли не раскаивалась в своем бегстве и начала считать его опрометчивым необдуманным поступком.

– Прошедшего не вернешь! – утешала себя несчастная мать. – Царь их не оставит, он добр и справедлив. Он был привязан ко мне и уважал меня. Пусть совершится воля Божья!

Такие утешительные мысли сопровождались горячими молитвами, которые всегда служат укрепляющим лекарством для набожных душ. Уединение и преданность спутников возвращали ей спокойствие.

Вечером шестого дня Эмилия пришла к Шарлотте с заплаканными глазами, но улыбающаяся.

– Я говорила с отцом Конрадом, – сказала она, – он желает завтра рано утром пуститься опять в путь, если вы согласны.

– Во всякое время, хоть сейчас, я готова, – отвечала Шарлотта.

– Но Добрынский не должен этого знать до самого нашего отъезда. Он опять назвал бы нам сотни препятствий, чтобы удержать нас, – сказала Эмилия и, краснея, отвернулась.

Поведение молодой девушки казалось Шарлотте странным. Она обняла ее и стала допытываться о причине ее смущения и слез, хотя уже и догадывалась о ней.

– Ты, голубушка, кажется, одержала победу в этой дикой стране, – сказала ей Шарлотта, улыбаясь.

– Добрынский просил у Конрада моей руки, – отвечала Эмилия, – в уверенности, что он действительно мой отец. Конрад напрасно его уверял, что не может расстаться со своей дочерью и что она не может жить в этой глуши. Добрынский ничего не хочет слышать; он говорит, что продаст все свое имущество, оставит Польшу и последует за нами во Францию и поселится около нас.

– А ты, Эмилия?

– Мне его жаль! Он такой добрый человек, но мечтатель, поэтому мы должны спешить и оставить здешние места.

Конрад подтвердил рассказ Эмилии. Чтобы окончательно отклонить предложение Добрынского, он ему объявил, что распорядится судьбой Эмилии не иначе как во Франции.

На следующее утро, когда все было готово к отъезду, гости заявили несчастному влюбленному хозяину о своем решении проститься с ним. Сани уже стояли у крыльца.

Добрынский побледнел и не мог выговорить ни слова. Глаза его блуждали от одного к другому и, казалось, спрашивали: «Неужели вы действительно уезжаете? Может ли это быть? Желаете ли вы смерти Добрынскому?» Он подошел к окну и увидел сани своих гостей у крыльца, потом вернулся, пожал руку Конраду, затем Шарлотте, потом опустился на одно колено перед Эмилией, схватил ее руку, прижал ее с жаром к своему сердцу, вздохнул глубоко и глухим голосом произнес слово «вечно» и исчез.

Все были тронуты этой грустной сценой, но думали, что Добрынский скоро вернется. Однако вскоре узнали от лакея, что хозяин бросился на лошадь и ускакал неизвестно куда.

Конрад и Шарлотта стояли уже у саней. Эмилия была еще в комнате, где произошло трогательное прощание. Шарлотта пошла за ней. Она сидела в кресле с закрытым лицом и рыдала. На маленьком столе, стоявшем возле нее, было мелом написано ее рукой: «Вечно, Добрынский!»

Шарлотта подошла к ней и взяла ее за руку.

Эмилия испугалась и постаралась скрыть свое горе. Но Шарлотта уже поняла, какие чувства владеют ее сердцем.

– Хочешь ли ты здесь остаться, милая сестрица? – нежно спросила ее Шарлотта.

Эмилия вскочила и, не произнеся ни слова, увлекла свою сестру к саням.

Гости сели и уехали.

Погода была пасмурная, шел мокрый снег. Среди снегом покрытых полей подымались темные рощи в виде черных островов. Изредка слышен был издали звон деревенских колоколов. Леса, облака и хижины мчались перед глазами путешественников, как образы однообразного сна.

Эмилия крепко прижалась к плечу своей спутницы. Шарлотта не решалась мешать ее размышлениям и мечтаниям. Бедная девушка унесла из Польши глубоко раненное сердце. Великодушная Эмилия из-за привязанности к Шарлотте пожертвовала своей горячей любовью.

XIII

По истечении двух дней путешественники приехали в ближайший город, где их ожидала карета со всеми необходимыми удобствами. Этим они обязаны были заботливости Конрада, который старался, чтобы его спутницы не сильно задерживались в дороге. Он послал нарочного в ближайший почтовый город с поручением заказать удобный экипаж для своих дочерей. Так он поступал везде до отъезда в Америку на корабле. Таким образом, путники беспрепятственно проехали всю Польшу и переехали границу Германии, рассчитывая пробраться и через эту страну без неприятных приключений.

Доехав до окрестностей Данцига, они увидели почтовую карету, ехавшую по большой дороге; в ней сидели офицер, штатский и женщина. Они громко пели, без умолку хохотали и махали руками. По всему заметно было, что это веселое общество наугощалось в избытке крепкими напитками. Когда карета поравнялась с экипажем Конрада и его спутниц, Шарлотта побледнела, все тело ее задрожало, и она спрятала свое лицо за спиной Эмилии. Последняя заботливо взглянула на нее и с участием спросила, что случилось. Шарлотта не могла ей отвечать и только с большим усилием показала рукой на проезжающую почтовую карету, произнеся едва слышно одно слово: «Царевич». Она его узнала в полупьяном офицере. Конрад и Эмилия взглянули в ту сторону и также узнали Алексея. Это действительно был царевич, который, как знает читатель, бежал вместе с Афросиною и ее братом в Вену.

Конрад со своими спутницами ездил всегда из предосторожности по проселочным дорогам, а потому и на этот раз его экипаж находился на некотором расстоянии от большой дороги и не был замечен быстро проезжавшим царевичем, все внимание которого было обращено на его ненаглядную Афросину. Конрад остановился, дал царевичу со своей свитой проехать мимо, потом повернул свой экипаж и поехал обратно до тех пор, пока не достиг другой дороги направо и поехал по ней, оставляя Данциг в стороне.

Боясь новой встречи с царевичем, они ехали на Кенигсберг день и ночь, очень мало отдыхая.

В Кенигсберге путешественники остановились в отдаленной улице в невзрачной гостинице, которую содержал один ганноверец. Был уже поздний вечер, когда они приехали, и так как очень устали, то сразу же легли спать. Утром хозяин гостиницы с салфеткой на руке пришел спросить гостей, что они прикажут к завтраку. Но едва он взглянул на Шарлотту, как упал перед ней на колени и воскликнул:

– Ваше высочество! Как вы попали в эту убогую гостиницу? Отчего вы меня не предупредили вчера? Я приготовил бы для вас лучшую комнату. Вы, вероятно, едете к родителям?

– Тише, Франц! – испуганно отвечала Шарлотта. – Ты меня всегда любил и всегда готов был идти для меня в огонь и воду. Ради бога, не называй меня «высочество». Я теперь несчастная беглянка. Ради бога, молчи, не говори обо мне никому ни слова. От твоего молчания зависит моя жизнь.

– Беглянка! Да, я слышал о ваших несчастиях и не раз я проливал горькие слезы по поводу вашего горя. О, не могу ли я быть вам полезным? Я и теперь готов умереть для вас.

– Благодарю тебя, добрый Франц. Тебе Конрад все расскажет, и я буду рада, если ты присоединишься к нам.

Франц Таубеннест служил вместе с Конрадом при вольфенбютельском дворе гувернером в то время, когда Шарлотта была еще в отцовском доме ребенком. Оба они были образованные люди, обедневшие дворяне. Оба самозабвенно любили Шарлотту, носили ее на руках, когда она была девочкой, играли с ней и учили ее, когда она подросла. После ее замужества Конрад последовал за принцессой в Россию, а Франца, человека молодого, призвали на военную службу. Он некоторое время был в походе, участвовал в одном сражении, был ранен в ногу и выпущен в отставку. Человек небогатый, не имевший родных, у которых мог бы найти приют, он снял в аренду гостиницу, и благодаря его оборотливости ему везло, но в душе он не был доволен своим делом. Поэтому он был несказанно рад, когда узнал от Конрада, полностью доверявшего старому товарищу, что он отправляется с бывшей их воспитанницей в Америку и что они не прочь взять его с собой.

Франц тем охотнее согласился ехать в Америку, что надеялся найти там девушку по имени Доротея, которую он очень любил и которая вместе со стариком отцом отправилась в Луизиану со многими другими переселенцами.

Конрад и Франц пошли к Шарлотте, и оба повторили свою клятву быть ей преданными до гроба. Затем решили, чтобы Конрад оставался при Шарлотте и Эмилии, а Франц отправился в Берлин готовить все необходимое для переезда в Америку. Франц знал в лицо Альбрехта, а из рассказа Конрада ему стала известна неприятная история его ссоры с молодым офицером из-за царевны. Увидев его в берлинской гостинице и услышав от одного знакомого о затруднительном положении Альбрехта, Франц (красный жилет) подумал: «Не будет ли кстати посвятить графа в тайну царевны и уговорить его принять участие в ее предприятии? Такой верный человек, который за царевну проливал свою кровь, может быть ей полезен в дороге». Желая предварительно испытать степень преданности Альбрехта, Франц захотел понаблюдать, какое впечатление произведет на него известие о смерти царевны. Это и было причиной того, что Франц так внезапно напугал Альбрехта в берлинской гостинице. Но, желая избежать вопросов, он тотчас удалился из гостиницы, а на другой день узнал об отчаянии графа и его расспросах в русском посольстве. Поэтому Франц решился поговорить о нем с Шарлоттой, когда та приехала в Берлин. Но последняя, боясь, чтобы Альбрехт вследствие его сильной привязанности к ней не попытался бы, напротив, воспрепятствовать ее бегству из Европы, предпочла избежать встречи с Альбрехтом и тотчас же оставить Берлин, хотя до открытия навигации было еще далеко.

До отъезда из Берлина Шарлотта испытала новый испуг и чуть сама не выдала себя. Она вошла с Эмилией в магазин дамских нарядов купить себе какую-то вещь. Вскоре в тот же магазин пришла ее подруга молодости, та самая, с которой она заблудилась в лесу Бланкенбурга и с которой она вела переписку во все время ее пребывания в Петербурге; она чуть не вскрикнула от радости и готова была броситься в ее объятия, но вовремя опомнилась, обернулась к ней спиной и быстро вышла.

Ввиду того что до открытия навигации оставалось много времени, беглецы отправились в Париж и рассчитывали там оставаться до мая, до отправки кораблей в Америку. Шарлотта полагала, что в Париже при большом передвижении людей, при громадном приезде и отъезде путешественников из разных стран света она останется совершенно незамеченной. На самом же деле вышло наоборот. Именно этот громадный наплыв народа со всех стран света бывает причиной частой встречи с земляками, в особенности почти неизбежна была встреча с русскими, часто посещавшими столицу Франции.

В Париже Франц нанял квартиру для Шарлотты и Эмилии на окраине города около Булонского леса, чтобы они имели возможность гулять близко от дома. В одно утро, пройдясь по лесу, они увидели там русского генерала, который стал пристально на них смотреть. Шарлотта быстро повернула в другую аллею. Но незнакомый ей генерал поспешно последовал за ней. Она в сильной тревоге думала, что, вероятно, этот генерал видел ее при дворе в Петербурге и теперь узнал в Париже. Он, верно, сейчас донесет о ней в русское посольство, ее задержат и возвратят в Россию. Эмилия посоветовала взять фиакр, поспешить домой и тотчас оставить Париж. Но генерал взял другой фиакр и поехал вслед за ними. Шарлотта и Эмилия быстро вошли в свою квартиру и заперли за собой дверь. Первая дрожала, как древесный лист, колеблемый ветром. Она попросила Конрада тотчас собраться в путь, но успокоилась, когда пришедший к ним швейцар дома с любопытством расспрашивал, как зовут младшую из дам. Ему сказали, что ее зовут Эмилией и что она приехала из Берлина. Швейцар сообщил, что русский генерал скоро приедет с полицейскими чиновниками для допроса, потому что генерал указывает на Эмилию как на девушку из полусвета, укравшую у него сто тысяч франков. До производства следствия, прибавил швейцар, он не может выпустить из дома обеих дам.

Действительно, через час приехал генерал с полицейским комиссаром. Но при первом взгляде на Эмилию он начал извиняться, уверяя, что ошибся, что вышло недоразумение, что обманутый поразительным сходством Эмили принял ее за свою знакомую. Шарлотта и Эмилия были рады, что отделались одним испугом, и, желая, чтобы русский поскорее удалился из их квартиры, охотно простили ему его ошибку и немедленно после этого, вместе с Конрадом и Францем, оставили Париж, где почти на каждом шагу должны были опасаться неприятных встреч, вследствие которых они могли быть раскрыты.

Наши беглецы скитались из одного города в другой и нигде не оставались долго. Наконец они дождались месяца мая и тогда сели на корабль, отходивший в Америку из одного французского портового города. Конрад принял имя Вебера и считался отцом Шарлотты и Эмилии, а Франц выдавал себя за его камердинера. Франц закупил все, что нужно было для долгого плавания, и привез на корабль.

Пушки гремели на прощание, ветер вздувал паруса, матросы ликовали и пели. Корабль летел как на крыльях над темными волнами океана. Берега Европы постепенно удалялись назад.

Эмилия стояла на палубе в грустном и глубоком размышлении. Губы ее дрожали, глаза были полны слез.

Бедная Эмилия! Мысли ее блуждали в пустынях Польши, в грустном замке Добрынского.

Конрад прислонился к одной из корабельных мачт, скрестил руки на груди и также погрузился в грустную задумчивость. Ради Шарлотты он оставил родную землю и отправился начинать новую жизнь в степях незнакомой ему страны. Время от времени он испускал глубокий вздох.

Вдруг в шумной толпе возникло торжественное церковное пение. Мужчины, женщины и дети, которые отправлялись искать счастья в Луизиане, запели хором. Они тесно прижались друг к другу и громким голосом возносили к Всевышнему свои молитвы. Все смотрели на оставляемый берег и плакали. Грусть овладела и Шарлоттой. Она тихо примешивала свою молитву к религиозному пению толпы мореплавателей. Она молилась за оставленных ею малолетних детей. Море, казалось, сделалось ее гробом, отрывающим ее навек от нежно любимых детей. «О моя Наталья, прощай навек, прости твоей жестокой матери, у которой не хватило столько любви, чтобы пожертвовать своим спокойствием ради тебя».

Шарлотта сидела на палубе, погруженная в свои чувства. Луна уже взошла. На всем корабле царила глубокая тишина, не видно было ничего, кроме неба и морских волн. Это удивительное зрелище было ново для Шарлотты и отвлекало ее от грустных мыслей.

В это время к ней подошла Эмилия и застенчиво сказала:

– Милая Шарлотта! Тебе грустно? Неужели так скоро ты раскаялась в том, что оставила Европу?

– Нет, я уезжаю с радостью, потому что меня в Европе никто не любит и никто не бережет, а кто любит и бережет меня, все со мной. Мне теперь нечего бояться, а тому, кому нечего бояться, остается только надеяться.

Эмилия прижалась груди Шарлотты и зарыдала.

– Ты тоскуешь по родине? – спросила Шарлотта.

После долгого молчания Эмилия только шепнула:

– Добрынский… – И голос ее снова прервался рыданиями.

Глаза Шарлотты наполнились слезами. Она поцеловала горячий лоб девушки и ничего не отвечала. Что могла она ей ответить на такое много говорившее слово? В нем заключалась вся история грусти Эмилии: она любила. Добрынский был ее первой страстью. Она осталась верной своей нареченной сестре и принесла ей в жертву самые лучшие свои чувства, и призналась в этом только тогда, когда безнадежно отчаялась в возможности своего счастья. Она жертвовала Шарлотте свое бессмертие: без любви вечность становится пустым словом и теряет свою ценность.

Мореплаватели плыли от одного острова к другому. Они привыкли к неудобствам морского плавания. Море представляло величественную картину, оно было то тихо, то сильно волновалось и поднимало свои волны до темных облаков.

Так они достигли Канарских островов, где на несколько дней остановились на острове Тенериф у подошвы Пика. Здесь они уже увидели другой мир, людей другого цвета кожи. Эмилия стала спокойнее и начала улыбаться по-прежнему. Шарлотта почти забыла о России и Германии. Она смотрела на свое прошлое как на длинный мрачный сон, или как дух умершего смотрит на свое земное поприще.

Шарлотта не воображала, что в этой отдаленной стране она еще увидит знакомое европейское лицо.

Когда капитан решил продолжать плавание, наши путешественники поспешили на берег и взяли лодку для переезда от пристани на корабль и ждали только прихода Франца, который отлучился за какими-то покупками. После прибытия он сел к ним и лодка тотчас же отчалила. Читатель помнит, как Альбрехт увидел их и в отчаянии бегал по берегу, отыскивая лодку, чтобы догнать их. Шарлотта также узнала его издали и удивилась, почему он так странно бегает по берегу.

Франц рассказал Шарлотте, что это действительно граф Моргеншейн и что он с ним перекинулся несколькими словами.

– Какими судьбами он попал сюда? – спросила Шарлотта.

– Он отправляется в Америку и намерен поселиться в Луизиане.

– В Луизиане! Так и он один из несчастных!

Недалеко от Сан-Доминго мореплаватели увидели большой корабль, на котором видно было много черных людей в цепях. Капитан начал беспокоиться, велел своей команде вооружиться, затем обратился к пассажирам и сказал:

– Господа, вы видите недалеко от нас корабль, принадлежащий торговцу рабами. Он идет прямо на нас. Если он завладеет нашим кораблем, то мы все пропали. Нас возьмут в плен и продадут в рабство. Вооружайтесь все чем можете и помогите по мере возможности моим матросам дать отпор нашему врагу.

Пассажиры встрепенулись. Почти у всех нашлось какое-нибудь оружие: топор, сабля, кинжал, большой охотничий нож и пр. Из страха попасть в рабство у каждого явились храбрость и мужество. Все собрались на палубе и ждали роковой минуты; они готовы были скорее умереть, чем отдаться в варварские руки торговца живым товаром. Женщины рыдали и ломали руки; но их заперли в каютах и велели им приготовлять горшки с кипятком. Им обещали во время схватки с неприятелем выпустить их на палубу, чтобы они обливали кипятком головы врагов. Наконец неприятельский корабль подошел к кораблю европейских переселенцев. Началась отчаянная пальба. Оба корабля сцепились, и начался рукопашный бой. Европейцы выпустили женщин из кают, и они бойко ошпаривали кипятком головы неприятельских матросов. Некоторые храбрецы из европейцев, особенно кузнецы, увидев белых пленников на купеческом корабле, вскочили к ним на палубу и в миг разбили их цепи, а пленные, в благодарность за их освобождение, присоединились к европейцам. Они в разных местах неприятельского корабля пробили отверстия, так что корабль начал наполняться водой и тонуть. Затем они перешли на палубу европейского корабля и помогали им отбивать врагов. Общими силами неприятелей выбрасывали через борт: иных прямо в море, других на тонувший корабль. Через несколько часов европейцы ликовали. Они одержали полную победу. Отдохнув некоторое время, капитан направил корабль к острову Сан-Доминго, чтобы позаботиться там о раненых, которых у него оказалось немалое число.

В числе раненых был и храбрый Конрад, который в пылу сражения получил серьезную рану в ногу.

Рана Конрада требовала долговременного лечения. Шарлотта вынуждена была оставаться с Францом и Эмилией на острове до выздоровления преданного ей Конрада. Она наняла квартиру в приличном домике селянина на берегу моря. Старик хозяин был веселый честный плантатор. Его замужняя дочь исполняла у него обязанности хозяйки. Она была мать двух милых мальчиков, составлявших радость дедушки.

На этом острове в жизни наших героев случилось невероятное. Любовь снова показала свое могущество!

На Сан-Доминго неожиданно явился Добрынский. Он продал все свое имущество и ему каким-то чудом удалось напасть на след любимой. Он оставил родину и последовал за ней.

Однажды после обеда Конрад лежал больным на диване, а недалеко от него сидели Шарлотта и Эмилия. Вдруг из города принесли письмо, адресованное на имя Конрада. Последний был слишком слаб, чтобы читать его. Письмо было от Добрынского, который объявлял о своем приезде на Сан-Доминго. Эмилия упала в обморок. Когда она пришла в себя, то, не сказав ни слова, взяла письмо, села к окну бледная как полотно, держала письмо в руках, не читая его, и только пристально смотрела на него, а слезы текли ручьем из ее глаз. Шарлотта хотела успокоить ее, но она ничего не слышала, только время от времени глубоко вздыхала. Шарлотта начала писать Добрынскому от имени Конрада, намереваясь просить его отложить свое посещение на несколько дней, пока не утихнет волнение Эмилии, но она еще не успела написать несколько строк, как дверь отворилась и вошел сам Добрынский. Шарлотта испугалась, Эмилия вскрикнула, вскочила, бросилась вперед и в объятиях Добрынского потеряла сознание. С трудом ее привели в чувство, и только на другой день она смогла спокойно видеть своего друга и говорить с ним.

Конрад начал было упрекать Добрынского за внезапное появление, но тот остановил его и сказал:

– Нет, это я вас должен упрекать. Отчего вы явились в мою пустыню с вашей милой дочерью и лишили меня радости и спокойствия. Мне удалось вас отыскать. Я теперь здесь. Неужели вы опять хотите поступить со мной жестоко? Вы не хотите сделаться моим отцом? Хорошо, оттолкните меня от себя. Но я буду следовать за вами, как ваша тень, по всему свету, пока вы не будете тронуты моей преданностью и постоянством. Если вы пренебрегаете мной как сыном, то я хочу сделаться вашим рабом. Вы от меня не отделаетесь никаким образом.

Добрынский говорил с жаром. Все черты его лица были оживлены. Вся любящая душа его выражалась в его страстных словах и горящих глазах.

Конрад был очень тронут. Он молча вопросительно взглянул на Шарлотту и любезно подал руку Добрынскому.

– Такая верность заслуживает вознаграждения, – сказала Шарлотта.

Услышав эти слова, Добрынский упал перед ней на колени, поцеловал ей руки и воскликнул:

– Не оставьте меня! Не отвергайте меня!

Затем Конрад прибавил:

– Хорошо, Добрынский! Я вам отдаю свою дочь, если она согласна сделаться вашей женой.

Добрынский от восторга не знал что делать. Он был как помешанный: то плакал, то смеялся и осыпал Конрада и Шарлотту благодарностями и благословениями.

Нельзя было и думать отослать восторженного счастливца назад в город. Его оставили ночевать в одной комнате с Конрадом.

На другой день Эмилия дала Добрынскому обещание вечной любви и, краснея, вознаградила его поцелуем за такую беспредельную верность.

Добрынский решил поселиться в Луизиане вместе с его бывшими гостями, но болезнь Конрада задержала их на целых пять месяцев на Сан-Доминго. Они решили тотчас по выздоровлении Конрада отпраздновать бракосочетание влюбленных молодых людей.

Но нет полного счастья на земле. Мы не принадлежим здешнему миру. Он нам дает только кратковременный приют и выгоняет нас, когда мы к нему желаем привязаться. «Наша родина над звездами, а не под ними», – сказал какой-то философ.

Добрынский, Шарлотта, Эмилия и молодая хозяйка со своими двумя мальчиками, Карлом и Фриде, пошли однажды после обеда гулять по душистым полям, где работали рабы.

Усталые от долгой прогулки, они сели отдохнуть на мягкой траве. Солнце уже закатилось за горы. Его последние лучи еще отражались красноватым цветом в рощах и на утесах. Душистый запах распространялся от тысячи разнообразных трав.

– Эмилия, – сказал Добрынский, прижимая ее руку к своему сердцу, – я довольно жил, большего счастья мне нечего ждать, потому что ты меня любишь.

Эмилия только прижалась к его груди и обняла его. Луна взошла тускло, темнота увеличивалась и гуляющие решили возвратиться домой. Они отправились по берегу моря, и мальчики весело бежали вперед и вскоре потерялись из виду.

Вдруг поднялась буря. Кустарники и деревья производили страшный шум. Большие облака песка кружились в вихре, морские волны разбивались с шумом о скалы. Вся природа пришла в ужасное волнение. Гуляющие ускорили свои шаги, но детей не увидели.

– Дети мои, дети мои! – вопила госпожа Джальма (так звали молодую дочь хозяина).

Наконец они дошли до узкого прохода, через который переливалось бушующее море. Шарлотта дрожала всем телом, Эмилия плакала от страха. Добрынский утешал их.

Когда они подошли к самому опасному месту, госпожа Джальма вскрикнула:

– Тише! Мне кажется, что я слышу стоны ребенка.

Все задрожали и прислушались; неопределенные стоны донеслись до них, но в утешение испуганной матери, гуляющие уверяли ее, что ничего не слыхать. Ветер свистал и едва слышно было, что говорят.

– Но я должна перейти через проход и узнать, где мои дети! – вскрикнула несчастная мать в отчаянии.

Добрынский схватил ее за талию и пользуясь временем, когда волна стекала обратно с прохода, быстро перенес ее на ту сторону; то же самое он сделал с Эмилией и Шарлоттой.

В доме маленький Карл уже сидел у окна и плакал, а мать лежала на коленях у него и кричала:

– Скажи, где твой брат Фриде?

Мальчик рыдал и показывал ручкой на пенистые волны.

– Милостивый Боже! – вскрикнула в ужасе несчастная мать.

В это время луна выступила из облаков, и все увидели бедного Фриде в воде, недалеко от берега; он держался за ствол дерева, плывшего в океане. Время от времени через него перекатывалась волна.

Когда мать увидела свое любимое дитя, она, не сознавая, что делает, побежала к океану и бросилась в волны, чтобы спасти ребенка. Бушевавшие волны разбивались над ней и втянули ее в океанскую пучину. Слабая женщина начала тонуть. Но храбрый Добрынский, увидев ее платье на поверхности океана, тотчас спрыгнул в воду. Эмилия вскрикнула, бросилась Шарлотте на шею и упала в обморок на сырую землю. Между тем Добрынский схватил платье утопающей и благополучно вытащил ее на берег. Тотчас после этого пришли ее муж и отец, которые во время бури ушли искать гулявших. Они немедленно занялись приведением в чувство обеих лежавших в обмороке женщин: Эмилии и Джальмы. Добрынский возвратился в океан. Мальчик еще держался за ствол, и каждую секунду волны грозили поглотить его. Его спаситель снял его со ствола, но не смог с ним добраться до самого берега. Собрав свои последние силы, он выбросил мальчика на берег, где его принял на руки его отец.

Но в эту минуту подоспела громадная волна и утащила за собой благородного Добрынского. Он раз высунул из воды руку, и больше его уже не видели.

Плантатор выслал на поиски Добрынского многих рабов, но все было напрасно. Добрынский погиб вследствие своей благородной храбрости. На пятый день тело его было найдено на утесе, куда его занесли морские волны.

Смерть в соленой воде была наградой за его геройство. Этот благородный молодой человек оставил свою родину, скитался по разным странам и морям, нашел свою любимую девушку, чтобы у нее на глазах геройски кончить со своим земным существованием.

XIV

В это время в России также совершались чрезвычайные события. Алексей возвратился из Москвы в Петербург ни свободным, ни арестованным. Он еще не понимал шаткости своего положения, думая, что приобрел покой, выдав своих друзей; он заботился только о своем брачном союзе с Афросиной. Его любовница приехала в Петербург из Германии в конце апреля. В день Пасхи, на приеме у императрицы, Алексей бросился к ногам ее и со слезами умолял ее выпросить для него у царя позволение жениться на Афросине. Этот детский поступок был очень некстати.

Петр ответил заключением Афросины в крепость, чтобы подвергнуть ее допросу.

Афросина, видя, что все ее надежды на свадьбу с царевичем потеряны, думала только о своем спасении и бессердечно выдала своего горячего поклонника.

Тридцатого апреля Афросину в закрытой лодке привезли в Петергоф. Царь хотел лично допросить ее. Она сообщила царю тайные надежды Алексея, о которых он говорил ей несколько раз. Он ожидал, донесла она, и желал бунта русских войск, чтобы встать во главе их и низвергнуть с престола своего отца. Однажды он сказал, что, «судя по известиям из России, восстание скоро вспыхнет в окрестностях Москвы. Я удалю всех государственных слуг и выберу себе новых из молодых. Я оставлю Петербург и буду жить в Москве. Разрушу флот. Отец думает, что жена его будет царствовать после его смерти во время малолетства моего младшего брата. Но будет восстание, и многие будут на моей стороне, и я знаю кто».

Показания были даны сначала устно, а затем написаны и подписаны Афросиной в присутствии царя дрожащей рукой. Затем она старалась припомнить имена тех, на кого Алексей прежде всего рассчитывал. Свои показания Афросина закончила уверениями, что только она убедила Алексея возвратиться в Россию.

По окончании допроса царевич тотчас был призван на очную ставку с Афросиной.

Алексей, услышав предательские показания той, которую он любил всей душой, счастье которой было главным стремлением его жизни, сначала грустно молчал, потом, вероятно с отчаяния, признался во всем, в чем его обвиняла любовница! Саксонский посланник Лоос писал тогда своему двору: «Любовница царевича открыла царю тайну заговора».

Афросина получила награду за измену своему поклоннику. Из всех привлеченных по делу царевича она одна была отпущена без всяких неприятностей. Царь обращался с ней милостиво и сделал ей несколько подарков. Говорят, что она впоследствии вышла замуж за гвардейского офицера и жила с ним мирно.