Текст книги "Красный Петушок"

Глава XIV
Капитан Джон Хокинс

Некоторое время я стоял как вкопанный; какой-то твердый комок подкатил к моему горлу и душил меня; глаза наполнились слезами. Я бросился в листву упавшего дерева и как сумасшедший стал раздвигать ветви, пока не увидел неподвижную фигуру Мартина, лежавшую среди листьев лицом вниз. Из глубокого разреза на голове медленно текла кровь и сбегала тонкой струей по побледневшей щеке. Я дрожал от страха; с большим трудом мне удалось взвалить его себе на плечи и, шатаясь, направиться к открытому месту близ реки. Осмотрев его рану на голове, я поторопился к реке за водой, чтобы привести его в чувство. Ветер в лесу завывал еще громче; река неистово бурлила и пенилась; черные тучи застилали небо.

Когда я бежал обратно от реки, первые тяжелые капли дождя ударили мне в лицо, а ветер еще яростнее завыл между деревьями высокой певучей нотой. Не успел я добежать, как начался потоп. В мгновение ока я был сбит с ног и промок до костей. Мне пришлось двигаться к Мартину ползком, задыхаясь от сильных порывов ветра. Земля дрожала от падения громадных деревьев, треск от которых раздавался со всех сторон.

Я застал Мартина сидящим, хотя по лицу видно было, что он очень слаб.

– Черт возьми! Я уже собирался идти разыскивать вас, – сказал он. Голос его был слаб, но спокоен. – Я думал, что вы убиты или придавлены деревом.

– Слава богу, вы живы! – закричал я, чрезвычайно обрадованный. – Я боялся, что вы погибли. Я побежал за водой, и дождь настиг меня дорогой.

– Моя голова дьявольски разбита, – ответил он, – и все тело сильно ушиблено, но думаю, что кости целы. Черт побери! Я все-таки счастливый человек: еще один шаг, и я был бы готов. В целом повреждения небольшие.

Еще долго бушевала буря, и только к ночи утих ветер и прекратился дождь. По сваленным и разбитым деревьям мы направились к нашей лодке. Уже был близок рассвет, когда мы добрались до форта и, ответив на вопросы сонного часового, пошли к себе домой. Стаскивая с себя промокшую одежду, я заметил Мартину, что эта страна – Новый Свет – совсем уж не такая скучная, как мы считали. Мартин засмеялся и пощупал осторожно свою разбитую голову.

– Конечно, нет, не такая скучная, хотя мало удовольствия сражаться со стихиями. Кто спасается в борьбе с ними, то только благодаря счастью, а не зоркому глазу или изворотливому уму. Но когда вступает в бой человек с человеком, когда кисть руки противопоставляется кисти, ловкость – ловкости, тогда победит тот, кто с большей пользой употребит свои таланты. Такое приключение, как наше, показывает, что многое зависит и от случая.

Следующий день был великим днем для форта, хотя мы еще ничего не знали, когда встали и ушли из дому.

Около полудня, проходя южные ворота форта, мы услышали громкий, возбужденный разговор. Вся колония пришла в движение; вчерашние мрачные лица были сегодня веселы и счастливы; на них появились улыбки, и громкая болтовня сменила угрюмое молчание. Мы поторопились узнать причину такой перемены, и оказалось то, что я и предполагал.

Суда виднеются! Пять парусных судов! Если только ветер удержится, после полудня они прибудут в гавань. Черт возьми, славные известия! Мое настроение поднялось, и даже на сдержанном лице Мартина выразилось воодушевление.

– Постараемся быть одними из первых, чтобы приветствовать их, Блез, – сказал Мартин со своей обворожительной улыбкой. – Вот так оказия! Без сомнения, это наконец Жан Рибо.

Мы быстро направились к нашему домику. Когда мы приближались к нему, мне показалось, что кто-то шмыгнул за угол, но я не придал этому значения и только впоследствии убедился, что в наше отсутствие у нас были какие-то посетители.

– Было бы хорошо переменить нашу кожаную одежду, – намекнул я. – Уже давно у меня не было удобного случая надеть свой новый красный костюм.

Мартин согласился, и мы тщательно вымылись, привели в порядок свои волосы и надели свое лучшее платье, что придало нам довольно приличный вид. И только тогда я убедился, что мои вещи не в таком порядке, как были раньше, очевидно, кто-то рылся в них; не тот ли, кого я заметил, подходя к дому? Я старался представить его себе, но мог только припомнить стройную фигуру в черном. Затем я еще вспомнил, что на нем были ножны из зеленой кожи с металлической отделкой, блестевшей на солнце. Мне казалось, что я мог бы узнать его при встрече. Мартину я об этом ничего не сказал, так как, по-видимому, он ничего не заметил и мне не хотелось, чтобы он считал меня глупым мальчиком, пугающимся всякой тени.

Уже после полудня мы подошли к устью реки и вместе с другими наблюдали за медленным приближением судов. Был легкий ветерок, и они шли довольно хорошо, по при нашем нетерпении скорее увидеть новые лица и узнать о Франции казалось, что они двигаются очень медленно.

Но скоро мы могли уже различить на мачте передового судна флаг.

– Английский! – закричал Мартин.

Я молчал, разочарованный.

– Странный народ! – сказал Мартин после паузы. – Я жил долго среди них. Они храбры, но сражаются без интереса и умирают равнодушно. Что можно от них ожидать? – Он выразительно пожал плечами. – Они день и ночь дышат туманом и для облегчения пьют эль.

– Действительно, веселый народ! – заметил я.

– Знаменитый народ! – добавил Мартин. – Они покрыли моря всего мира своими судами и беспощадно нападают на галеоны испанского короля – груз их, без сомнения, очень ценный.

Солнце уже спустилось довольно низко, когда первое судно вошло в гавань и бросило якорь, и много маленьких лодок, между которыми находилась и наша, отправились навстречу и окружили его. Когда мы подошли близко, безбородый и загорелый молодой человек большого роста показался наверху и приветствовал нас на плохом французском языке, приглашая на борт. Была спущена веревочная лестница, по которой мы поднялись. Нас сразу повели в большую, комфортабельно обставленною каюту, где нас представили адмиралу флота – капитану Джону Хокинсу, известному английскому моряку.

Это был полный, небольшого роста, но, по-видимому, большой силы человек, одетый в платье цвета сливы, немного запятнанное от морской воды. Волнистая темная бородка, коротко остриженная голова и длинный прямой нос придавали его лицу проницательный вид, в то время как его жесткие ярко-голубые глаза выражали непоколебимую отвагу. Словом, это был человек, постоянно имеющий дело с человеческим мясом и сильными ударами, торговец невольниками, пират – истый моряк.

– Господа, – сказал он, встречая нас с улыбкой, – я прошел много лье не по тому курсу, куда мне надо было, чтобы предостеречь вас. В то время как я производил торговлю с испанцами в Гаване, я там слышал о предполагавшейся большой экспедиции под начальством Педро Менендеса, испанского адмирала, состоящей из пятнадцати судов и направляющейся сюда к вам, чтобы преследовать новую религию. Так как я сам принадлежу к этой религии, я решил прийти к вам и предложить свои услуги вашему коменданту.

– Хорошо, по крайней мере начнутся действия, – сказал Мартин.

Он рассказал капитану Хокинсу, как обстоят дела с нами, на что тот недоверчиво покачал головой и обещал завтра утром посетить де Лодоньера.

– Жан Рибо? – ответил он на мой вопрос. – Нет, я ничего о нем не слышал. Но он, быть может, отплыл после того, как я оставил Англию. Я уже год оттуда. Длинное путешествие, господа, но успешное, так как я получил много денег за негров, вывезенных мною из Африки для испанских плантаций, находящихся вокруг Гаваны. Вероломные собаки эти испанцы – говорят со мною как будто дружески, но охотно перерезали бы мне горло, если бы смели.

Он засмеялся, и его живые глаза яростно заблестели.

– Но они до сих пор чувствовали тяжесть английского оружия и почувствуют его снова. Не сомневайтесь в этом, они теперь осторожны по отношению к нам. Однако я был близок к смерти во время этого путешествия – в смрадной дыре порта вблизи Касабланки на берегу Африки. Лихорадка одолевала меня, и наш судовой врач в течение нескольких дней не надеялся, что я выживу. Он пускал мне кровь самым жестоким образом, я еле держался на ногах и, как видите, выжил. Бог не допустил моей смерти среди язычников.

Слушая этот рассказ, Мартин с веселым блеском в глазах поздравил англичанина с его счастливой судьбой и, как он любил выражаться, с его «хорошими отношениями с Богом». Я решил, что англичанин не особенно умен, так как он засиял после замечания Мартина, совершенно не заметив в нем иронии. Вскоре мы с ним простились. Несколько лодок все еще находились около судна, а по реке тем временем приближались остальные суда. Уже стало смеркаться, когда зашумели канаты, и слова команды на чуждом для нас языке донеслись к нам через воду.

Мы поторопились изложить Рене де Лодоньеру сущность нашей беседы с английским капитаном. Наш рассказ сделал его серьезным и задумчивым…

– Мы в очень плохих условиях, чтобы сражаться с испанцами или с кем бы то ни было. У нас много больных лихорадкой и слабых от недостатка пищи. Но если возможно купить провиант у этого англичанина, а, может быть, даже и судно, тогда мы отправим обратно больных и недовольных. Стоит попробовать.

На следующее утро капитан Хокинс появился в форте в красивой, из ярко-желтого атласа, одежде и нанес визит де Лодоньеру. Он повторил нашему коменданту то же самое, что сообщил нам, и де Лодоньер со страхом расспрашивал у него о силах испанцев, но англичанин больше ничего не мог прибавить. Затем де Лодоньер заговорил с ним о продаже нам одного судна, на что тот очень любезно согласился.

– Что касается припасов, то я могу уступить большое количество, – прибавил он, теребя свою бородку. – Команда у меня небольшая – я потерял многих из-за болезни, – и потребности у меня малые.

Он назначил низкую цену. Лодоньер сразу согласился.

– Это большая услуга, капитан, за которую я не могу в достаточной степени поблагодарить вас!

Хокинс поклонился и заметил, что одно из его судов так пострадало от бури несколько дней тому назад, что вынуждено было возвратиться обратно в Гавану для исправления и прибудет попозже.

Я в то время мало думал об этом обстоятельстве, но впоследствии имел основание быть благодарным судьбе за это.

Отправляясь на следующий день засвидетельствовать Марии де ла Коста свое почтение, я нашел ее окруженной молодыми офицерами английского флота, между которыми находился тот высокий молодой человек, который вчера первый приветствовал Мартина и меня. Он единственный знал немного по-французски, так что мне стоило большого труда удержаться от смеха при виде их неловких попыток быть любезными. Высокий молодой человек играл главную роль в этом обществе благодаря некоторому знанию французского языка. При других обстоятельствах я восхищался бы его прекрасной фигурой и красивым, веселым лицом, но его настойчивые попытки заслужить благосклонность Марии доставляли мне мало удовольствия.

– Не находите ли вы, что высокий молодой человек очень красив и храбр? – спросила меня Мария после того, как англичане после многочисленных улыбок и поклонов наконец удалились.

– Нет, – ответил я отрывисто, – ничего особенного! Храбрость в сердце, а не в руках. Что касается его наружности, то, может быть, в глазах молодой девушки он кажется красивым, а я нахожу, что он очень неуклюж.

Почему я сделал столь злобное замечание, и сказать не могу: может быть, потому, что Мария оказала мне мало внимания. Я не смотрел на нее, когда говорил, она, недовольная, отошла в сторону.

– По крайней мере, он вел себя, как подобает мужчине, а не как надутый мальчишка, – сказала она и быстро удалилась.

Гнев мой смягчился, я готов был броситься за нею и молить простить мою грубость, но гордость удержала меня.

«Она не должна была обидеться», – думал я, забывая в своей молодой спеси, что я сам виноват. Дьявольски упрямый характер де Брео мешал мне сознаться в своей вине.

Я шел домой сердитым; проходя узкую улицу перед нашим домиком, я увидел на небольшом расстоянии впереди себя де Меррилака. При нем была шпага в зеленых кожаных ножнах, оправленных блестящим желтым металлом.

Это навело мена на размышления.

Английские суда пробыли недолго. Уходя, они оставили нам одно небольшое судно и припасы, обещанные капитаном. Мартин был счастлив и весел в ожидании действий. Мы часто по желанию де Лодоньера посещали морской берег и во все глаза высматривали неприятельский флот. Но дни проходили за днями; уже август был на исходе, а обширное морское пространство было спокойно, и спокойствие это не нарушалось ни единым судном.

Глава XV
Возвращение Жана Рибо

Наступили мрачные дни для форта Каролина. Тень тяжелой испанской руки тяготела над ним, и лица колонистов стали угрюмы от недобрых предчувствий. Де Лодоньер работал день и ночь, чтобы укрепить наши позиции; он прибегал ко всяким средствам, чтобы заставить людей работать, – то к ласке, то к угрозам, но все это мало помогало.

Каждый вечер наиболее благочестивыми колонистами устраивались богослужения; раздавалось громкое пение гимнов, которое с удовольствием слушали посещавшие нас краснокожие. Де Лодоньера упрекали в индифферентности к вере, о чем многие уже давно твердили. Это же и послужило поводом к сопротивлению его приказаниям и к недовольству ведения им дел.

– Нет надобности в такой спешке, – заметил Мартину один из колонистов по имени Бело. Это был маленький человек с крысиным лицом, изрытым оспой, в грубой черной одежде. Он иногда произносил проповеди и руководил пением. – Нужны большие силы, чтобы взять наши позиции даже в таком виде, в каком они находятся теперь.

Мартин посмотрел на него с сожалением.

– С двумя сотнями обученных людей я могу обещать взять их в течение двух часов, – сказал он. – Вы не военный человек, месье, это ясно. Вы бы лучше слушались тех, кто больше вас понимает в военных делах, – прибавил Мартин сурово. – Предоставьте дело защиты форта де Лодоньеру, как он предоставляет вам укрепление веры.

– Что касается последней, – ответил Бело, – то мы будем на него жаловаться в надлежащее время и надлежащей власти за его небрежное отношение. Мы увидим…

Мартин засмеялся:

– Итак, ветер дует с этой стороны, а? Но будьте осторожны, месье, это игра, в которой участвуют две стороны.

Бело сразу оставил нас, испугавшись злобного выражения лица Мартина.

Время шло, враг все еще не показывался; первый страх стал проходить; большинство из нас стали жить прежней ленивой жизнью. Де Лодоньер был занят приведением в надлежащий вид двух судов и укреплением форта. Но вот однажды утром, когда Мартин и я дежурили на берегу и наблюдали за полетом голубых и розовых цапель с длинными клювами и тонкими ногами и забавных белоснежных пеликанов, мы вдруг заметили что-то белое на горизонте. Судно, без всякого сомнения, судно!

За первым следовало еще одно и еще одно. В итоге мы насчитали семь судов, быстро идущих по свежему ветру.

Все утро, пока они приближались, Мартин старался угадать, какие это суда, и только около полудня мне показалось в передовом судне что-то знакомое. Я почувствовал к нему какое-то странное, непонятное для меня дружелюбное чувство. Мы со страхом смотрели на развевавшийся на топ-мачте флаг, но не могли еще различить его.

Вскоре судно слегка изменило направление, и я увидел его в другом положении.

Я узнал его – «Тринити»!

– Французское судно, Мартин! – закричал я. – «Тринити»! «Тринити»! Я сразу узнал!

– Да, вы правы, – сказал Мартин, не сводя глаз с судна. – Конечно, это «Тринити», без сомнения, это он. Наконец-то Жан Рибо! Теперь…

– Теперь мы опять увидим Францию, – прервал я его, счастливый только от одной этой возможности.

– А я думал, что вы здесь кем-то очень интересуетесь, – сказал Мартин, подчеркивая свои слова.

В моем воображении сразу появилось лицо, которого я уже много дней не видел, и я печально подумал о том, что никогда не оставлю эту дикую страну один. Это место не для женщин. Только такой сумасшедший, как де ла Коста, мог подвергнуть себя и свою дочь таким ужасным опасностям, какие угрожают нам.

– Наконец это подкрепление даст нам возможность встретиться с испанцами в одинаковых условиях, – сказал через некоторое время Мартин. – Конечно, – прибавил он с сожалением, – это уменьшит опасность. Признаюсь, Блез, я жажду битвы.

– Не беспокойтесь об опасности, Мартин, – ответил я ему. – Если испанцы прибудут, как говорили англичане, с пятнадцатью судами, то будет достаточно возможности прославиться.

– Да, я надеюсь, – сказал Мартин с сияющим лицом, – что мы сумеем совершить подвиги, так как испанцы превосходные бойцы, они хорошо наносят и хорошо принимают удары.

На реке показались лодки, и другие колонисты присоединились к нам.

Наконец после полудня «Тринити» под громкие, радостные приветствия бросил якорь на реке.

Мы поднялись на борт, и первый человек, которого мы увидели, был Жан Рибо. Его открытое лицо сияло радостью, когда он, пересекая палубу, направился к нам навстречу.

– Как я рад вас видеть! – закричал он. – Мы считали, что вы погибли и горячо оплакивали вас. Вы, должно быть, пережили интересные приключения, Мартин?

– Очень интересные, – ответил Мартин, улыбаясь его энтузиазму. – Но о наших приключениях потом, я думаю, что вас ждут другие посетители.

В это время раздался голос с реки, прося разрешения подняться на судно, и в одно мгновение на палубе оказались грубый маленький Бело с неприятной улыбкой на жестком лице, Лашерр, высокий человек с потупленными, смотрящими украдкой глазами, и, к моему удивлению, Роже де Меррилак.

Что он имел общего с этими людьми, я не мог себе представить, а он никакого объяснения не дал.

Он приветствовал Жана Рибо как старого приятеля и отошел в сторону. Мы последовали его примеру. Бело немедленно начал излагать Жану Рибо длинную петицию, требуя удаления де Лодоньера, обвиняя его во многом, а главным образом осуждая его пренебрежение к вере.

– Я внимательно обдумаю все то, о чем вы мне сообщили, господа, – сказал Рибо осторожно, после того как Бело закончил свои длинные и бессвязные обвинения, – но мне очень трудно допустить, чтобы мой старый друг сознательно пренебрегал интересами колонии. А что касается ваших духовных потребностей, то я привез сюда месье Роберта.

Он указал на стоявшего возле него седовласого, почтенного вида человека лет пятидесяти в скромной черной одежде.

Пока все это происходило, де Меррилак бросал на меня мрачные взгляды, но я не обращал на них внимания, так как искренне жалел его за те страдания, которые он переживал из-за ревности.

Не успел еще Жан Рибо закончить свои замечания, как послышался еще один громкий зов с реки, и вскоре де Лодоньер показался на палубе. Его лицо, когда-то румяное и красивое, теперь было бледно и измучено, глаза утратили обычный блеск, но он довольно быстро двигался навстречу Жану Рибо, и через минуту они заключили друг друга в объятия. Некоторое время они ходили по палубе бок о бок и тихо беседовали: де Лодоньер нетерпеливо и быстро, а Рибо спокойно и медленно. Вскоре беспокойное выражение стало исчезать с лица де Лодоньера, и на нем появилась обычная улыбка.

Затем Жан Рибо повернулся ко всей компании:

– Я нахожу обвинения, выдвигаемые против де Лодоньера, маловажными. Это пустяки, и против них я привез лекарство в лице месье Роберта. Об этом я с вами потолкую попозже. Я привез новые семена для посева, много припасов и солдат для защиты против испанцев. Мне говорили, что мы должны их ждать, и довольно скоро. Но я надеюсь, господа, что в конце концов мы здесь создадим Новую Францию, которая изумит наших друзей на родине.

При дальнейшей беседе он сообщил, что ничего не слышал об испанском флоте, что не встретил ни одного судна; наоборот, путешествие было спокойно и обошлось без всяких приключений.

Бело и Лашерр были немного смущены, когда дело приняло другой оборот, и без дальнейших разговоров ушли.

Де Меррилак после некоторого колебания последовал за ними и, проходя мимо, удостоил меня наглым взглядом, в ответ на который я расхохотался. В общем, я был доволен таким положением вещей, так как у меня не было основания бояться, что между нами может произойти столкновение.

– Но эти испанские интриганы используют все против нас, – говорил Жан Рибо, когда я опять стал прислушиваться к разговору. – Я не боюсь столкновения. С таким судном, как «Тринити», с таким прекрасным запасом оружия и амуниции, какой имеется у нас, мы в состоянии будем совершить такие подвиги, которые принесут нам много славы.

– А не лучше ли сражаться на суше? – вставил Мартин. – Мы могли бы изнурить их в здешних болотах и имели бы преимущество черед ними, хорошо зная эти места.

– Нет, дорогой Мартин, море имеет свои преимущества для моряков, – ответил Рибо, – а я моряк. Я погиб бы на суше.

– А я на воде, – сказал Мартин с улыбкой. – Но не будем переходить мосты, пока мы еще не достигли их.

– Мне кажется, – сказал де Лодоньер, – что с нашими новыми силами форт может быть поставлен в такие условия, что сумеет выдержать при надобности длинную осаду и мы могли бы вести наши операции с большей уверенностью на суше.

– Быть может, вы правы, но не будем в первый же день нашего прибытии обсуждать этот вопрос, – ответил Жан Рибо. – Нам нужно прежде всего отдохнуть, а затем мы совместно решим все вопросы.