Текст книги "Подземка"

Мыслей про учебу в тот день у меня не было, я все думал – что делать дальше. До аванса оставалась еще неделя, но, когда я снова представлял себя спускающимся в пустые тоннели метро, мне становилось жутко. О том, чтобы еще, хотя бы, одну ночь переночевать в квартире, которая, к слову, была оплачена на две недели вперед, я не мог, даже, думать. Сейчас, сидя на лекции, среди двух десятков лоботрясов, мое ночное поведение казалось смешным, но вот ночью я был уверен, что несколько раз слышал щелканье замка в комнате Славика, а после этого шаги под своей дверью. И готов был поклясться, как кто-то толкает мою дверь снаружи. Еще одну такую ночь я мог не выдержать. В общем, как я ни ломал голову, но так и не смог решить, как поступить дальше. Решение пришло неожиданно. Сидя на лекции, я подумывал о том, чтобы вернуться домой вместе с каким-нибудь одногруппником, чтобы по-быстрому перекинуть свои вещи в сумки. Но повода для подобного рода просьбы я так и не придумал. Конечно, было бы лучше прийти домой с одногруппницей, тогда можно было и переночевать в квартире, а возможно и жить там вместе как ни в чем не бывало. На нашем мужском факультете училось всего четыре девушки, две из которых были уже заняты, а бегать после уроков по институту в поисках пары мне показалось смешным.

Возвращался домой я в одиночестве и чем ближе подходил к дому, тем все неохотнее шли мои ноги. Я решил не закрывать входную дверь, а подперев ее табуреткой быстро собрать сумки и… куда идти потом, я пока не решил. Я уже зашел во двор и смотрел на окна нашего дома. Из всех окон мне всегда нравилось одно на втором этаже. То, в котором была видна старая, пожелтевшая от времени газовая плита, а рядом такие же пожелтевшие, стояли шкаф и маленький холодильник. Вся видимая поверхность шкафа и холодильника была изрисована и заклеена переводными картинками, которые я так любил клеить в детстве. Я тогда жил в похожем доме, только то была однокомнатная хрущевка и на нашей кухни стояли такие же: шкаф, плита и холодильник, заклеенные похожими переводными наклейками. Возвращаясь домой после ночной смены в метро, я всегда любил смотреть в это маленькое кухонное оконце, если там горел свет. Я вспоминал детство и на душе сразу становилось тепло и уютно. Вот и сейчас, зацепившись взглядом за это окно, решение о том, что мне делать дальше пришло внезапно, само собой.

Я ломал голову вопросом «как мне справиться со сложившейся ситуацией»? – когда жить в привычной квартире больше не мог, только сейчас я признался себе, что спускаться на работу в тоннели метро мне было до ужаса страшно, учеба в институте не давала, совершенно, никакого смысла. И что со всем этим делать, я понял только сейчас, – ни чего!

Я отчетливо понял, что в Москве меня более ничего не удерживает. Институт был для галочки, оплаченная квартира на две недели вперед? – да не обеднею, неделя до аванса, – это целых две смены, а нервы мне гораздо дороже. Легко поднявшись по ступенькам до пятого этажа, я позвонил в боковую квартиру, там жила Валентина Федоровна, – подруга нашей хозяйки, с которой она меня сразу же познакомила и велела обращаться в экстренных ситуациях, та знает, как ее найти. Я два раза позвонил в дверь и немного подождал. За дверью раздались шаркающие шаги, после чего входная дверь приоткрылась, на сколько хватало длины цепочки, в приоткрытый проем выглянуло озабоченное лицо пожилой дамы, которое с минуту разглядывало меня не узнавая. Я сообразил снять шапку и поздороваться, после чего Валентина Федоровна тут же признала во мне квартиранта своей подруги.

– А, это ты, Максим? – сказала женщина, улыбаясь.

Свою речь я отрепетировал, когда поднимался по лестнице прыгая со ступеньки на ступеньку. На всякий случай, я напомнил, что снимаю квартиру этажом ниже у Маргариты Андреевны, а та просила в случае чего обращаться к вам. Вот я и обратился.

– Мы сейчас снимаем квартиру вдвоем с Вячеславом. Он в командировке и вернется не раньше, чем через неделю, а мне нужно срочно уехать по делам, некоторое время я буду не в Москве. Я бы хотел сдать вам ключ ну и показать квартиру, что там все в порядке. Вы не могли бы со мной спуститься и посмотреть, пока я буду собирать вещи?

Валентина Федоровна немного смутилась и сказала, что и она и Маргарита Андреевна полностью доверяют молодым людям, снимающим квартиру и платящим за нее вовремя. Значит про Славика хозяйка ей сообщила, мысленно отметил я. Мы спустились вниз и, пока Валентина Федоровна осматривала наш привычный беспорядок, я быстро упаковал свои вещи, которых оказалось до удивления мало, в две дорожные сумки, при этом чуть не забыл забрать с кухни ноутбук. И уже осматривал свою комнату напоследок, – не хотелось мне чего-то тут забыть, как из коридора раздался голос пожилой женщины:

– Максим, а вы же мне сказали, что Слава в командировке? – в ее вопросе было удивление, упрек и испуг. Упрек человека, очутившегося в неловкой ситуации, краем глаза я заметил, что она крестится.

– Ну да, уехал, до следующей недели его не будет, – подтвердил я и с сумками на плечах направился к выходу.

Только стоя на остановке под порывами холодного ноябрьского ветра, я задумался над вопросом Валентины Федоровны. Она стояла в коридоре, между нашими со Славкой комнатами, при чем дверь в последнюю оказалась открыта.

А я ехал на вокзал, где уже сегодня ночью планировал сесть в поезд до Санкт-Петербурга и уверенность в том, что я все делаю правильно, крепла во мне с каждой минутой. Как мне сказал бригадир, – это Москва, люди тут исчезают и появляются! Славка пропал, теперь я это окончательно понял, а что появилось в его комнате я знать не хотел.

Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый

Ветер принес запах дыма и кукурузы, над растрескавшимся асфальтом расплывалось полупрозрачное дымное марево. Дождя не было вот уже несколько дней, но июльское солнце растекалось по дороге мутноватыми темными лужами. В лужах отражались неровные силуэты облаков и деревьев, но мальчишки знали, что это мираж. Немытые, нечёсаные, в синяках и царапинах, они теперь многое знали, эти повзрослевшие двенадцатилетние мальчуганы, старые подростки нового мира.

Жара – это плохо, но и дождь был не лучше. Вместе с черными, маслянистыми каплями, на улицах появлялись серые тени, похожие на нелепо-вытянутые человеческие фигуры. Тени движутся рывками и медленно, но погибают от них уж очень мучительно, да и поди ж их разгляди, среди каплей дождя. На сколько в происходящем успели разобраться мальчишки, тени держатся в стороне от домов и асфальта, но опять-таки, кому захочется проверять такое на себе?

Подростки расположились на крыше четырехэтажного гаражного кооператива, гордо возвышавшегося среди заброшенных гаражей и сараев, приготовленных под снос. Вокруг гаражей простирался пустырь, заросший невысоким кустарником и бурьяном. Изредка, среди сорняков и мусора попадались невысокие кривые деревья с чахлой, пожелтевшей листвой.

Метрах в ста от гаражного кооператива, украшенная пошлыми рисунками и непристойными надписями, надежная и недоступная, располагалась одинокая трансформаторная подстанция. От крыши круглого гаражного кооператива к трансформаторной будке тянулся толстый моток кабелей, и Вадик знал, что рано или поздно кому-то из них придётся рискнуть.

С едой у них все было в порядке. Молодые, растущие организмы могли запросто питаться консервами, но с водой было плохо. Большинство одинаковых металлических ворот были заперты массивными навесными замками, надежными только с виду и Пузырь с Пушкарем их сбили запросто, но некоторые гаражи запирались на хитрые врезные засовы, открыть последние у ребят не получалось. Да и навряд ли кто-нибудь из хозяев гаражей хранил внутри ящики с минералкой, а всевозможными консервами, соленьями и самогоном подростки уже успели разжиться, среди прочего, попались даже несколько бутылок дорогого марочного коньяка. Воду они тоже обнаружили – в пыльных банках и бутылках, сомнительного запаха и содержания, наверняка техническая, используемая только для мытья рук. Если ее напополам разбавить коньяком, то в горло она кое-как пролезала, но на третий день употребления детские организмы уже начинали грозить последствиями.

Изнывающие от жажды подростки, лежа на крыше рассматривали невысокую трансформаторную будку, с которой уже можно было рискнуть быстро добежать до ближайшего киоска. Денег у ребят с собой не было, да и кому теперь нужны деньги, когда, возможно, ни продавцов, ни хозяев уже и в живых нет? Да чего там продавцы-то, у них, возможно, уже и родители погибли, – подумал Вадик, косясь в сторону своих товарищей.

Пушкарь с Пузырем истолковали его взгляд по-своему, отчасти потому, что консистенция воды в самогоне сегодня была незначительной, а возможно, ребятам просто наскучило долго сидеть на одном месте.

– Как думаешь, Вадюх, выдержит? – в который раз спросил Сережа-Пузырь, кивая в сторону толстого провода, перекинутого с крыши на крышу.

От ответа Вадика избавил писклявый голос Вовки-Пушкаря:

– Пацаны, пацаны! Глядите, вон там, за трансформаторной будкой бежит кто-то… кажется?!

Ребята всматривались в то место, на которое им пальцем указал товарищ, но кроме высоких кустов репейника и бурьяна, ухватиться глазам было не за что. Пузырь уже собирался сказать другу, что тому показалось, как на тропинку, ведущую к гаражному кооперативу, выбежал невысокий коренастый мужчина в синей рубашке и брюках.

Человек, выскочивший из кустов, пробежал еще несколько метров, после чего замер, опустившись на корточки и стал внимательно оглядываться по сторонам.

– Да это же Ленин! – выдохнул Серега, – глядите, у него же и ствол в руках.

Действительно, присмотревшись внимательней, Вадик различил в появившемся мужчине характерные черты местного участкового, за которые вся окрестная шпана прозвала его Лениным, и в руке участковый держал что-то очень похожее на пистолет. Не увидев ничего подозрительного участковый встал, убирая пистолет в кобуру и тут позади него в воздух взмыла стая ворон. Ух ты, а я-то думал, что они передохли, – пронеслось в голове у Вадима, а полицейский, резко обернувшись назад, снова потянулся к своему пистолету.

То, что за своей спиной увидел участковый от ребят скрывал высокий бурьян и серая трансформаторная будка, но Ленин вскрикнул, два раза выстрелил, а затем сильно изменившись в лице что есть мочи помчался в сторону четырехэтажного монолита гаражей.

– Хрипуны?! – пропищал Пушкарь, – но что же он в стороне от асфальта, там же могут быть осы, неужели не знает?!

– Знает, – с уважением протянул Пузырь, гляди на то дерево, видишь? Оно тени не отбрасывает, он молодец, он его по дуге огибает!

Кусты на том месте, где только что находился участковый, зашевелились, но преследователи на дорогу не вышли, видимо потеряв всякий интерес к своей несостоявшейся жертве.

– К нам бежит! – радостно сообщил Пузырь.

Ленин находился уже метрах в десяти от входа в круглую башню с гаражами, он почти перешел на шаг, но все равно двигался слишком быстро чтобы вовремя разглядеть опасность, притаившуюся между двумя кустами репейника.

– Паутина, – еле слышно прошептал Вадик, но пока он собирался с духом, чтобы предупредить участкового, уже было поздно.

Не сбавляя шага Ленин двигался к темному зеву ворот, щуря глаза после яркого солнца, чтобы разглядеть что скрывает полумрак, и он не смотрел под ноги. Правая штанина форменных брюк в районе бедра легко коснулась тонкой паутины, выдававшей свое присутствие ярким блеском на утреннем солнце. Нога участкового прошла сквозь паутину, вернее Вадику так показалось. В то время, как верхняя часть бедра продолжила свое движение вперед, нижний кусок ноги, отделившись от туловища, упал к единственной оставшейся ноге полицейского. Последний не сразу понял, что вызвало причину его падения, а затем к человеку пришла боль.

Душераздирающий, нечеловеческий вопль поднял в воздух с раскаленного асфальта целые клубы пыли. Смешно, как раненый таракан, участковый, блестя отполированной лысиной поскакал в сторону распахнутых ворот, но не пройдя и половину пути закрутился волчком и упал, звонко стукнувшись затылком о дорогу. Ребятам показалось, что мужчина умер, но тут пистолет в руке участкового пришел в движение, рука поднялась и потянулась в сторону виска, грозя недвусмысленным жестом отдать последний раз честь сему бренному миру, но замерла, не сделав выстрела.

– Помер, кажись, – борясь с подкатившим комом выдавил Пузырь.

– Ага. Помер. А пистолет остался! – Пушкарь больше не пищал, в его голосе слышалось возбуждение.

– Ты чего, Вовка? Не нужно! – видя шальную улыбку на лице Пушкаря, попытался остановить товарища Вадик.

– Да не боитесь, пацаны, я туда – и обратно! Зато представьте, куда мы сможем со стволом дойти! – Пушкарь больше не слушал наставления друзей, он выпрямился и кинулся бегом в сторону лестницы.

– Зря он туда! – растерянно посмотрев на Вадима прошептал Пузырь, но остановить друга они больше не пытались.

Через несколько минут двое мальчишек со своей прогретой солнцем крыши наблюдали как их друг на карачках, как краб, подбирается неподвижному телу участкового. Вовка завладел пистолетом, задрав голову вверх скорчил рожу своим товарищам, и в этот миг рука участкового стальной хваткой схватила его за запястье. На какое-то мгновение их глаза встретились, затем Ленин передвинул ствол к своей груди и что-то хрипло приказал подростку. Вовка заплакал и замотал головой, мокрое пятно расползлось под его штанами.

– Ну же, жми, ссыкло! – донесся вверх резкий мужской голос, а за ним грянул выстрел.

Тело Ленина дернулось и обмякло, ребята на крыше облегченно выдохнули, представляя, что утешительного скажут товарищу, но, когда Пушкарь поднял вверх свое мучительно-заплаканное лицо и встретился глазами с друзьями, они уже все поняли без слов.

– Не надо! – сказал Вадик, но опять только шепотом.

– Не нужно! – повторил Пузырь уже несколько громче.

Но Пушкарь, судорожно вдыхая, побежал в сторону трансформаторной будки, откуда несколькими минутами ранее появился участковый в помятой рубашке.

– Если добежит, то, наверное, позовет нам на помощь, – тихо проговорил Сережа, но тут раздался выстрел и по ушам ударил дикий мальчишеский вопль, оборвавшийся резко и внезапно.

Читать или слушать в профессиональном исполнении