Текст книги "Любовь"

– Славный малый, – улыбнувшись, сказал Сильвестор и потрепал Хрюшика за уши, на что тот отозвался задиристым хрюканьем. – Иди сюда, балбес, – обратившись к карлику, проговорил маг и направился к нему с мирно поднятыми руками. Тот попыталось убежать, но Сильвестор спокойно приковал его к земле простым заклятьем..

Подойдя к туземцу, чародей легко коснулся рукой большого мясистого носа и резко выдернул иглу. Никакой боли карлик не ощутил. Однако его и без того большие глаза расширились до невероятных размеров.

– Ну вот и всё. А ты боялся. Не помоги я тебе, яд из иглы постепенно превратил бы твоё тело в кисель, годный для неспешной трапезы.

Ромунд подозрительно покосился на Хрюшика. Тот по-человечески развёл передними лапами, мол, никто и не говорил, что он травоядный.

– Хватит таращиться на меня, – сказал Сильвестор, внимательно изучая карлика. Тот был сплошь покрыт чёрными волосами, а единственной одеждой служила набедренная повязка. – Вроде разумный. Непонятно. В общем, я тебя сейчас отпущу, а ты без глупостей, хорошо?

Маг провёл над карликом рукой, и сковывающее заклинание исчезло.

Однако туземец не побежал. Он несколько секунд продолжал удивлённо смотреть на Сильвестора, потом перевёл взгляд на Ромунд и схватился за рот, словно испугался какой-то мысли.

– Может, у него шок, – задумчиво проговорил Сильвестор. – Ведь дрянь, которую содержат иглы твоего поросёнка, Ромунд, чудовищное едкая.

– Сотворяющие, – пролепетал карлик.

– Что? – нахмурился Сильвестор и резко наклонился над волосатым коротышкой.

Несчастный от испуга вжался затылком в траву.

– Да не бойся ты. Никто тебя не тронет, – успокоил Сильвестор.

– Сотворяющие, – повторил туземец.

– И чего это значит?

– Не знать. Но нечто важный… – ответил туземец и снова схватился за рот.

– Понятно, – Сильвестор выпрямился во весь рост и задумчиво посмотрел на хмурое небо.

– Посмотреть! Посмотреть! – воскликнул вдруг карлик, подпрыгивая на ноги. – Посмотреть! – он замахал руками, призывая последовать за ним в лес.

– Он куда-то зовёт нас, – сказал Ромунд. – Но мне что-то не хочется идти.

– Ты боишься? – усмехнулся Сильвестор.

– Скорее проявляю осторожность, – на последнем слово Ромунд сделал особый акцент.

– Согласен. Но, думается, у нас есть возможности обезопасить себя. К тому же я начинаю подозревать, что в этом мире не всё хорошо с магией.

– В каком смысле? – удивился юноша.

– Идём. Сейчас поймёшь.

Поняв, что большие люди решили последовать за ним, коротышка вприпрыжку ринулся сквозь густой лес – Ромунд с Сильвестором с трудом успевали за ним. Однако бежать пришлось недолго: в какой-то момент зелень расступилась, и на овальной поляне вырос прямоугольный обелиск, обросший мхом и покосившийся от времени. Сделан он был из простого гранита.

Рядом с камнем на коленях сидел коротышка и со священным трепетом смотрел на изображение, высеченное на обелиске. Подойдя поближе, Ромунд внимательно изучил запечатлённую сцену.

– Какой-то библейский сюжет, по-моему, – сказал Сильвестор.

– Что? – не понял Ромунд. По его мнению, неизвестный художник увековечил какое-то местное собрание карликов, на котором в качестве почётных участников присутствовало три человека с нимбами, манипулировавшие чем-то в руках. Наверное, заклинаниями.

– Да ничего. Афоризм, – махнул рукой Сильвестор. – Скажи мне, наш коротконогий друг, и что Сотворяющие делали в этом мире?

– Уууу! Много всякий. Страшный. Жуткий. Красивый. Игнок не знать всё. Игнок маленький и глупый. Игнок быстро изгнать племя, не успеть научить, – выпалил карлик.

– Игнок, значит. Говоришь, маленький и глупый? – поинтересовался Сильвестор.

– Так есть. Три сунма и пять тратов, – ответил карлик, показал сначала семь пальцев, а затем два.

– Это, к сожалению, нам ничего не говорит.

– Интересный способ летоисчисления, – усмехнулся Ромунд. – Но насчёт магии мне ничего не понятно.

– А ты разве не видел, как Игнок удивился простому заклинанию? А этот сюжет не навёл тебя ни на какие мысли?

– Если честно, то нет, – пожал плечами Ромунд. – Возможно, у меня голова занята другим.

Хрюшик согласно хрюкнул и погладил лапкой круглый животик.

– Нет, не этим, – рассмеялся Ромунд. – Впрочем, я не отказался бы чего-нибудь поесть.

Сильвестор цокнул языком и согласно кивнул.

– Игнок, а нет ли у тебя каких-нибудь запасов? Мы голодны.

Игнок недоверчиво посмотрел на Сотворяющих и грустно вздохнул.

– Есть. Шалаш. Идти за мной, – отчеканил он и поплёлся от камня.

Радости Хрюшика не было предела. В составленном из елового лапника жилище Игнока оказался солидный набор вяленого мяса и даже сушёных плодов. Малыш так обрадовался, что за несколько минут умял солидный шматок .

Увидев, с каким аппетитом питомец Ромунда уплетает кровно собранные харчи, Игнок покраснел и чуть не заревел. Однако Сильвестор вовремя успокоил низкорослого туземца, пообещав помочь с провизией.

– А что, мой друг, можешь ли ты нас провести к своим? – спросил Сильвестор, с удовольствием похрустывая красным овальным овощем, по вкусу напоминающим огурец с чесноком. Компания расположилась в тесном, но сухом шатре. Начавшийся дождь загнал путников в жилище Игнока.

Затравленно наблюдающий за трапезой Сотворяющих карлик нахмурился.

– Не знать. Игнок изгой. Игноку запрещено ходить деревня. Родной. Игнок несчастный. – туземец отчаянно взмахнул руками и уткнулся лбом в ладони. Заплакал.

Хрюшик отреагировал: подскочив к Игноку, забрался к нему на плечо, принявшись тереться пятаком об мясистое ухо карлика. Тот сначала недоверчиво дёрнулся, но потом благодарно улыбнулся. От малыша исходила невероятная аура спокойствия и теплоты.

Ромунд удивился быстрой перемене отношения Хрюшика к новому компаньону.

– А за что тебя изгнали? – поинтересовался юноша.

Игнок тяжело вздохнул.

– Ноги. Кривые. Мой род – род стройных ног. А моя. – карлик махнул рукой. – Мать не признать Игнока. Не мой, сказать сын. Игнока выбросить к свиньям. Но они не жрать меня. Игнок питаться дрянью из корыта. На второй сунм тётка взять меня и вышвырнуть. Уходи, сказать. Не приходи больше. Иначе тарантуга.

– Тарантуга? – нахмурился Ромунд.

– Масло. Пыш, пыш. Купаться! – Игнок закатил глаза.

– Суровые у вас законы, – покачал головой Сильвестор, разрезая сотворённым ножом мясо.

– Законы, нет. Законы дать Сотворяющие. Но тётка забыть. Она сказать, она главный. А законы – пуф! Сказка.

– Ты из правящей семьи, я так понял? – ухмыльнулся Сильвестор.

– Правящей? Игнок не знать. Тётка – вождь. Злой. Плохой. Остальные не любить тётка. Но у неё много хакарси. Они большие, с железякой.

– Хакарси? – поинтересовался Ромунд..

– Злые. Война! – попытался изобразить кулачный бой Игнок.

– Ясно. А что насчёт Сотворяющих? Ты ничего не слышал про их отношение к нарушению законов? – поинтересовался очкарик.

– Не слышать, – отрицательно мотнул головой Игнок.

– Не договариваешь ты чего-то, дорогой Игнок, – прищурился Сильвестор. – Откуда ты разговаривать научился. Хотя бы так?

Игнок замялся.

– Тедо научил, – ответил карлик после недолго молчания.

– Кто это?

– Изгой. Тоже. Старый, мудрый. Он подобрать меня в лес. Кормить и учить.

– И легенды он, наверняка, тебе тоже рассказывал, – перешёл в наступление маг и навис над Игноком.

– Пощадить! – взмолился карлик, бухнувшись лбом на землю.

Хрюшик спрыгнул с туземца и в недоумении уставился на него.

– Игнок. я жду, – требовательно сказал Сильвестор.

Игнок с трудом оторвался, осмотрелся по сторонам, и, поняв, что деваться некуда, принялся рассказывать:

– Тедо сказать, чтобы я молчать. Он сказать, что за это его изгнать тётка. Много лет назад.

– За это что? – направил в нужное русло маг.

– Пророчество, – запинаясь, выговорил Игнок. – Там сказать, что Сотворяющие прийти в мир и устроить большой Джад. Суд богов. И мир сгореть в огонь. Бух! И всем тикмук прийти конец!

– Кто такие тикмук? – спросил Ромунд.

– Такие, как я. Тикмук, – ответил Игнок, ударив себя рукой в грудь.

– И много тикмук живёт в этих краях?

– По всей тарелка. Одни тикмук. И жигсы – большие и тупые обезьяна.

Ромунд едва заметно улыбнулся. Маленький карлик сам смахивал на макаку-переростка.

– А тарелка – это мир?

– Тедо говорить, такой мир Тунгана – большой тарелка. Тётка жрать из такой, пока Игнок хлебать говно из корыто!

Ромунд едва не расхохотался карлику в лицо, но, заметив печальное выражение на лице туземца, сдержался. А вот Хрюшик громко захрюкал, уткнувшись пятаком в полено Игнока. Ромунд чувствовал, что малыша переполняет веселье. Неужели он настолько легко воспринимает слова окружающих?

– Тедо, говоришь. – задумчиво проговорил Сильвестор, грустным взором посмотрев в проход шалаша. За порогом бушевал ливень. Вода чудом не затекала внутрь.

– Не залить. Игнок думать. Игнок сделать шалаш на горка! – похвалился туземец, разгадав мысли очкарика.

– Молодец, – поддержал его Сильвестор. – Ну что, Ромунд, как насчёт лёгкого отдыха?

Ромунд подёргал плечами. За последнее время ему пришлось многое пережить.

– Думаю, пару часов.

– Пару? – с трудом повторил Игнок.

– Это значит два, – пояснил Ромунд, показав два пальца.

– Не понимать, – покачал головой туземец и вернулся к куску мяса.

– Да ничего… – вздохнул Ромунд и завалился на бок. – Поместиться бы тут.

– Игнок, ты сводишь нас к Тедо? – вдруг спросил Сильвестор.

Карлик тревожно посмотрел на человека и задумался. Однако затем неуверенно кивнул.

– Игнок сводить Сотворяющие. Тедо убить Игнок потом, – жалобно пробурчал он.

– Никто никого не убьёт. Пока ты с нами, тебе нечего бояться, – уверенно сказал Сильвестор и улёгся рядом с Ромундом. Через некоторое время он забылся глубоким сном.

А Игнок вместе с сидящим рядом с ним Хрюшиком продолжали слушать шум дождя.

***

– Живее! Что вы еле ноги передвигаете?! – орал во всю глотку десятник Ольден. – Проклятье! Куда ты несёшь это? Зачем тебе сундук? Уходим налегке!

– Ну как же, там мои платья! – возмутилась девушка.

– Какие к чёрту платья, дура? – глаза старого вояки налились кровью. – Не ровен час, тебя на мелкие кусочки порежут, а ты платья! Бросай к чёртовой матери! А ты куда преешь эти коробки, едрит твою? Тебе, тебе, пацан, говорю. А ну выкинь сейчас же! А то по шее дам. И родителям твоим!

Понять ветерана было несложно: несколько дней подряд под чётким руководством Яра из селений Великой Центральной равнины уводились люди. Господин главнокомандующий – Владимир Строгонов – пожелал назвать это действие «эвакуацией». на деле же остатки войск Альянса врывались в деревни и требовали срочно покинуть жилища и отправиться следом за воинами. Точкой сбора был назначен Лагерь близ города Бангвиля. Первоначальный опорный пункт Альянса на западе – замок Льеж – погиб ещё до битвы за Эйкум-кас. Гарнизон сошёл с ума и в пылу бешенства разрушил старинный замок.

«Эвакуация» проходила из рук вон плохо. Обескураженные новым поворотом судьбы люди зачастую запирались в домах и отказывались выходить. Метавшихся от поселения к поселению воинов это злило, они с руганью выламывали двери, выбивали окна и с тумаками выкидывали хозяев на улицу. Приказ ведь был чёткий и недвусмысленный: собрать всех, никого не оставлять.

– Ольден! Арбалетчиков ко мне, – крикнул Яр с наблюдательной вышки. Пока солдаты занимались «организацией» и «мотивацией» жителей деревни Матвеева, асассин предпочёл наблюдать за окрестностями. Доверять кому-либо важное дело он опасался: несколько раз из-за халатности часовых спасательные отряды несли невосполнимые потери.

После памятного сражения за Эйкум-кас, около тысячи солдат под командованием Яра спаслось из страшной мясорубки. Прорубившись сквозь казавшиеся бесконечными толпы тварей и свихнувшихся людей, наёмник вывел бойцов к руинам Бангвиля, где и приказал закрепиться. Спустя некоторое время туда же подошли все, кому удалось вырваться из объятий смерти. Всего около двух тысяч человек. Среди выживших был и Строгонов – единственный командир Альянса, которому посчастливилось не сложить голову на окровавленную землю Эйкум-каса. Ришам и Андриан не сумели продраться сквозь волну обезумевших тварей и сгинули.

Энергичный главнокомандующий без промедлений перенял учтиво предложенные Яром бразды управления Лагерем, и занялся нормализацией обстановки. За несколько суток был возведён защитный вал вокруг Лагеря и создан склад амуниции и продовольствия. Сформированы новые подразделения, набраны добровольцы из беженцев, кого нелёгкая погнала прочь с обжитых земель. Следующим шагом Строгонов организовал отряды спасателей и собирателей. Первым был дан приказ «эвакуировать» тех, кто безмятежно поглядывал на медленно надвигавшуюся тень ужаса и разорения, а вторым поручено набить склады продовольствием, поскольку с ним возникла проблема.

– Шевелись, едрёна вошь! – орал Ольден. – Ламинский! Выброси яблоко, твою мать!

– Но я есть хочу! – попытался оправдаться солдат, пряча руку с яблоком за спину. Несколько дней бойцы не держали во рту и капли росы.

– Я тебе его сейчас в задницу вкручу! – весомо пообещал Ольден и молодой воин выбросил фрукт. – Марш к командиру!

Ян стоял на земле и внимательно разглядывал толпу тропосов, вынырнувшую из чащи леса и несущуюся в сторону деревни.

– Так, сколько вас? – обратился к ближайшему стрелку асассин.

– Тридцать четыре, – ответил тот, поправляя шлем.

– Хорошо, в три шеренги становись, – скомандовал Яр, прикидывая в уме расстояние до врага. Местность была хорошей, гладкой – самой лучшей для стрельбы.

– Все три линии разбиваю на три номера. Стреляем, сменяемся, перезаряжаем.

– М-может, мечников позвать? – раздался тревожный голос из строя.

Яр смерил молодого бойца строгим взглядом. Зелёный парнишка. Из новобранцев. Дай бог пару раз видел стычки. Издалека.

– Сегодня ночью в дозоре будешь, – сухо сказал ему Яр. – Слушай мою команду! Приготовься! Целься! Пли!

Положение было крайне тяжёлым. Север, юг и восток Гипериона пылали огнём. Тысячи несчастных, покидая разорённые жилища, бежали прочь от обезумевших людей. Торвиль, по свидетельствам очевидцев, превратился в кладбище почище Бангвиля. Все более-менее серьёзные поселения были сровнены с землёй. От Остермана несколько недель не поступало никаких сообщений. То же самое было с Элитой и Нейтралз. Каналы трансферанса молчали.

Сюреал и Хранители – последние срезные кланы на Гиперионе – в срочном порядке реорганизовывали свои подразделения, чтобы влить в общие силы Альянса. Для всех медленно, но верно стало доходить, что привычный мир рухнул в Бездну. Три из четырёх главных центра Гипериона уничтожены. Торговля разрушена. Политика растоптана в грязи. Налаженные связи, с трудом установленные правила и условия совместного быта, канули в Лету. Когда осознание этого ужаса дошло до жителей Лагеря, многих охватило отчаяние.

Град болтов накрыл наступавших в открытую тропосов, собрав кровавый урожай. Стреляющие посменно арбалетчики в считанные минуты перебили всех диких, не оставив им ни одного шанса. Самого юркого, единственного добравшегося к арбалетчикам тропоса, добил сам Яр.

.– Соберите болты, которые сможете. У вас пять минут. Времени на болтовню не терять. Выступаем немедленно, – приказал Яр и направился на вышку. Нападения можно ждать в любой момент.

Самым страшным было то, что даже за обнесённым частоколом и хорошо охраняющемся валом Лагеря никто не мог чувствовать себя в безопасности. Ежедневно происходили вспышки болезни: люди на ровном месте сходили с ума. Патрулировавшая Лагерь милиция порой сама обретала светящиеся глаза и принимаясь резать окружающих без разбора. Никто не мог полностью доверять друг другу. Близкие люди с опаской оборачивались на родных, с замиранием сердца ожидая увидеть светящиеся глаза. Неизвестный вирус был беспощаден. Маги и учёные, лишившиеся лабораторий, разводили руками: мало того, что они и в теории с трудом представляли, как подступиться к проблеме, так у них и не было нужных средств для изучения.

Собрав беженцев в нестройную колонну, назначив разведчиков и головной дозор, Яр повёл испуганных и сбитых с толку жителей Матвеева к их новому месту обитания. Признаться, он не был согласен с политикой Строгонова, разбросавшего силы для поиска и спасения мирных жителей. По сугубо меркантильному мнению наёмника, не было смысла играть в добрых рыцарей. Негласные правила некогда вынуждали защищать селян, в обмен на ресурсы. Теперь же толпы лишённых земли крестьян и бывших горожан были явной обузой, но Владимир был непреклонен, а спорить с ним никому не хотелось. В условиях разрухи и паники нужен был человек, который сможет своей волей объединить людей, дать им новый смысл и назначить цели. В противном случае разношёрстая масса сожрёт друг друга.

Пока отряд продирался сквозь густые чащи, поросшие густыми елями и папоротником, несколько раз из ниоткуда нападали толпы диких. Благодаря разведке, удары удалось несколько раз упредить. Но однажды меры предосторожности дали осечку.

Белая стрела свистнула в сантиметре от правого уха Яра. Повинуясь рефлексу, наёмник перекатился через плечо и спрятался за дерево.

Стреляли с верхушек деревьев. Причём без разбора. Стрелы разили как солдат, так и мирных людей. Не меньше десятка погибли под обстрелом.

Однако нападение тварей наткнулось на опытность старого вояки Ольдена. Несмотря на пробитое стрелой плечо, ветеран быстро сориентировал растерявшихся поначалу арбалетчиков, и вскоре на землю посыпали тела подстреленных врагов. Ими оказались лесные менады.

Перестрелка длилась недолго. Обнаруженные менады, потеряв маскировку, попытались спастись бегством, но мечники не предоставили им такой возможности. Все нападавшие были изрублены в лохмотья.

Ярость уставших воинов едва не перекинулась на перепуганных до смерти мирных жителей. Те, кто не убежал без оглядки в лес, принялись роптать на окружающих дружинников, и Яру пришлось пустить в дело кулаки, успокаивая наиболее зарвавшихся крестьян и воинов.

Приведя потрёпанные порядки в норму, наёмник отдал приказ о выступлении. За собой они оставили лежать тридцать три неподвижных человеческих тела. Семеро успели оставить след на сердце Яна.

– Каждый раз, когда ты уходишь, я жду твоего возвращения с замиранием сердца, – еле слышно пролепетала Оля, прижавшись к груди Яра.

Усталый наёмник нежно обнял девушку и замер, вкушая запах её волос.

– Ты же знаешь, нет смысла в страхе. Особенно когда не можешь повлиять на события, – сказал он. – Есть что-нибудь поесть?

Девушка кивнула и откинула полог маленькой потрёпанной палатки:

– Заходи. Из съестного в Лагере немного, но кое-что есть.

– А я принёс немного яблок, – улыбнулся Яр и показал увесистый мешок.

За время организации Лагеря в него набилось около тридцати тысяч человек. Из них семь тысяч мужчин, годных к ратному делу, в добровольно-принудительном порядке записали в ополчение и вооружили в основном копьями да рогатинами. Женщин же и детей направили на подсобное хозяйство – следить за скотом и вспахивать землю. Строгонов был намерен закрепиться в центре Гипериона на серьёзный срок. Бежать-то было некуда.

– А Санпул? Почему бы не перенаправить силы туда? – вдруг спросила Оля обедающего Яра.

Наёмник, пережёвывая постную кашу, неодобрительно промычал в ответ.

– А на кой мы им сдались? У них пока всё тихо-спокойно. Много своих дел. Да и земли давно распределены по наделам. Зачем им наши проблемы?

– Но кошмар рано или поздно докатиться и до них! – всплеснула руками девушка.

– Может быть. По югу уж точно. Но там заставы Хранителей ,да и дружина у сплочённого Санпула куда серьёзнее, чем в Торвиле. В последнем вообще была только милиция.

– Защита была возложена на Элиту и Нейтралз?

– Чёрт его знает. Интриги, Оля. Интриги. Впрочем, к чёрту всё, – Яр отложил миску в сторону. – Иди ко мне.

– Это ещё зачем? – игриво улыбаясь, спросила девушка.

– Иди сюда, тебе понравится, – Яр скинул тунику, обнажив мускулистый торс.

– А если нет? – хохотнула Оля, выставляя перед собой руки, будто собираясь защищаться.

– Такого не может быть, – девушка не успела уследить, как оказалась во власти крепких мужских рук и на удивление нежных чувственных губ.

Обычно так и бывает: люди находят свою судьбу незаметно, неуловимо и непонятно. Нет единожды заданных канонов, правил или точек отсчёта. Это происходит. Только затем пытливый ум пытается найти причины, следствия, результат.

Однако Яр привык кушать жизнь с того бока, который повернулся к нему, а не пытался схватиться за другой. За многие годы его одинокой жизни он снова нашёл человека, к которому проникся. чувством. Он не мог объяснить, почему, и не пытался это делать. Ему было хорошо. Даже среди огня и смертей. И у него был смысл жить.

Странное чувство заставило проснуться Яра среди ночи – словно нечто вырвало его из глубокого и сладкого сна. Открыв глаза, наёмник озадаченно уставился в темноту палатки, слушая тишину и мерное дыхание лежащей рядом Оли. Что-то было не так. Привыкший доверять предчувствиям, Яр осторожно выбрался из тёплой перины, бесшумно накинул кожаные доспехи, не разбудив спящую девушку, и откинул полог шатра.

И в этот момент темноту ночи разорвала вспышка взрыва. Затем ещё одна, и ещё.

На Лагерь напали.

Вернувшись в палатку, Яр подхватил сбитую с толку Олю на руки и ринулся прочь из палатки. И не зря. В следующий миг мощный взрыв оставил от его скромного жилища пылающие ошмётки.

Скрипнув зубами, наёмник помчался в противную от обстреливаемой зоны сторону. Лагерь пришёл в движение. Поднятые по тревоге бойцы спешили к своими местам. Даже бестолковые ополченцы успели похватать оружие и теперь в напряжении ждали приказов.

– Сиди здесь! И никуда, – потребовал Яр. Он принёс девушку к погребам, где хранились скудные запасы провианта Лагеря. – Вот самострел. Если что…

– Я разберусь, – спокойным голосом сказала Оля. – Беги к ребятам. Сейчас ты им нужнее, чем мне.

Строгонова Яр встретил в центре лагеря. Его окружали недавно назначенные командиры и поручики.

– Что стряслось? – с ходу спросил Яр. Сейчас их отношения с Владимиром строились на равноправной основе. Многие из дружинников помнили, кто изначально основал Лагерь.

– Дикие, – бросил Строгонов, о чём-то напряжённо думая.

– А кто стреляет по валу? – прищурился наёмник.

– Они же. Судя по всему, из катапульт Ришама.

– Сообразительные твари, – присвистнул Яр.

– Где твои сотни?

– На левом фланге. Вроде его пока не тронуло.

– Бери ребят и веди в обход. Нужно задушить этих. артиллеристов.

– А ты чем займёшься?

– Будем отбиваться, – кратко сказал Владимир, обратившись к одному из поручиков.

Пока бесчисленные толпы накатывали на основательно порушенный вал, Яр обошёл разношёрстое воинство с фланга и вышел к месту, откуда по Лагерю прямой наводкой били катапульты. Защитникам повезло, что убийственные снаряды Ришама закончились ещё под Эйкум-кас. Тварям достались только «хлопушки», однако и их хватало, чтобы сеять в Лагере смерть и разрушение.

Увлечённо орудовавших с катапультами диких Яр сначала накрыл дождём болтов. Когда большое число ублюдков улеглось ежами на землю, за дело взялись мечники. Яр не отказал себе в удовольствие прирезать пару особо рьяных эльфов (почему-то за катапультами стояли преимущественно они). Проклятые уроды сожгли его маленькое скромное жилище!

Когда дело казалось выигранным, Яр непозволительно для себя расслабился и пропустил увесистый удар в спину. Били чем-то тупым и тяжёлым.

Не удержавшись на ногах, наёмник покатился по земле. Остановившись, он с ужасом понял, что не может подняться. Ноги отказали.

С трудом повернув голову в сторону нападавшего, Яр от удивления раскрыл рот.

Перед ним стоял Ришам! В горящих синим пламенем глазах читалась ярость и жажда убийства. Он подошёл к Яру и занёс огромную дубинку.

– Тебе не скрыться от Мстителя. Сопротивление бесполезно! – заорал он, намереваясь одним ударом прикончить беспомощного наёмника, но в тот же миг стальной болт пробил ему голову навылет, и бездыханное тело великого вождя варваров отлетело в сторону.

Тьма накрыла Яра тугой и непроглядной пеленой.

Оля…

Яр пришёл в себя на третьи сутки. Рядом с ним постоянно находилась Оля, Она изредка прерывалась на краткий сон, оставляя дежурство на попечение Ольдена. Солдаты из сотен наёмника не отходили от палатки командира и с волнением ожидали новостей. Штатные лекари сделали для наёмника всё возможное – выздоровление же было делом рук его самого. Магия лечила только материю. Дух должен был сам принять восстановление.

Когда наёмник открыл глаза, Оля не сдержала эмоций и расплакалась. Сидевший рядом Ольден поспешил известить солдат, и те радостно загудели у палатки. Вскоре Ольден принёс Яру целую миску фруктов – трофеи воинов, специально припасённые для болеющего командира.

Несколько дней спустя в палату Яра вошёл Строгонов. Наёмнику хватило одного взгляда на Владимира, чтобы попросить Олю выйти. Девушка недоверчиво посмотрела на возлюбленного, но перечить не стала.

– Как самочувствие? – холодно поинтересовался Строгонов.

– Ты сюда не за этим пришёл, – осадил Владимира Яр.

Тот кивнул и уселся сбоку.

– Ты мне нужен. А точнее, твои навыки.

– Хочешь, чтобы я прикончил пару важных диких? – едко ухмыльнулся Яр.

– Не совсем, – покачал головой Владимир. – Видишь ли, пока ты изволил отдыхать, мы успели выдержать ещё три нападения. Послабее, конечно, но… В общем, наши потери с момента организации Лагеря достигли тысячи человек. А количество диких не иссякает. Наоборот, их становится больше.. Но самое ужасное, действия их становятся всё более продуманными. Чёткими. Слаженными. Это меня пугает.

– Я видел это.

– Тем более. Разведка докладывает, что разрозненные группы диких начинают стекаться к северу. Если они начинают концентрироваться, значит, у них появилось командование.

– Моя задача – вычислить и уничтожить возможных лидеров?

– Верно.

– Хорошо. Ещё два дня, и я приду в норму.

– Договорились.

– Кто руководит моими отрядами?

– Ольден. У него неплохо получается. Но, думаю, тебя никто не заменит. Поправляйся. Ты нам нужен.

***

Торвиль, родина искусных кузнецов и оружейников, центр торговли и ремесла с красивой и безмятежной историей: благодаря усердию жителей и неисчерпаемым ресурсам окружных гор, это поселение в рекордные сроки без конфликтов выросло из маленькой деревушки в обнесённой крепостной стеной город с множеством разномастных кварталов, каменных домов и дворцов. Бесконечные войны кланов, обходившие Торвиль стороной, снабжали дорогими заказами купеческие цеха и ремесленные мастерские. Золото рекой текло в банки, вселяя в жителей надежду на светлое и безбедное будущее.

Торвиль сегодня – это мёртвые руины, заполненные трупами и непереносимым зловонием. Богатство и роскошь не смогли спасти жителей от хаоса. Не имевшие нужды содержать серьёзную стражу торвильцы ничего не смогли противопоставить всесокрушающей лавине диких. Она пронеслась сквозь освещённые магическими фонарями кварталы, разрушая всё на пути. Некогда великий город был стёрт с лица Гипериона, превратившись в часть истории смутных времён. Кому посчастливилось выжить – бежали прочь, не останавливаясь ни на минуту: им оставалось только надеяться, что где-то там, за горизонтом их ждёт мир и спокойствие.

Лёгкая тень промелькнула мимо развалин некогда богатого дома. В тусклом свете полумесяца её можно было принять за наваждение, неожиданно посетившее воображение среди темной ночи. Но в Торвиле не было никого, кто хотя бы немного обладал сознанием: бушевавшие дикие давно покинули уничтоженный город и окрестности. Поэтому неизвестный мог не опасаться обнаружения. Но многолетний опыт не позволял ему расслабиться ни на секунду. Действительно, кто знает. Быть может, среди умерщвлённого города бродят пускай и безмозглые, но не менее опасные существа.

Проскочив несколько кварталов, закутанная в черные одежды фигура проникла на задний двор высокой белокаменной усадьбы, изрезанной трещинами и выбоинами. Вместо двери зияла огромная дыра в два человеческих роста – камень по краям прохода был обожжён и частично оплавлен.

Действуя быстро и бесшумно, неизвестный взлетел на второй этаж дома по едва сохранившейся лестнице и принялся внимательно изучать содержимое шкафов, ящиков, сундуков. Его не интересовали ценности. Объект его интереса представлял собой нечто другое.

Изучив имеющиеся на втором этаже комнаты и внимательно простукав стены, непрошенный гость пустой усадьбы вышел на веранду с резной оградой и с чудом сохранившимся чайным столиком. Здесь он нашёл несколько шкафов и стеллажей. Несколько секунд он созерцал россыпь блёклых звёзд на чёрном небе, а затем взялся за изучение оставшейся мебели.

Когда неожиданный мощный порыв ветра снёс незнакомца с ног, он успел в полёте активировать заклинание магического щита, но времени укрепить его не осталось. Чужие чары вмиг разбили хилую защиту и сковали по рукам и ногам: обездвиженное тело грузно упало на мраморный пол.

Лишённый возможности двигаться, человек смиренно лежал и ждал своей участи. Единственное, что он отлично понимал – рядом с ним царапало пол нечто огромное. Он чувствовал, как дрожал дом от каждого движения этого существа, а воздух хрипел от натужного и громогласного дыхания.

– Никогда бы не подумал, – вдруг прозвучал спокойный голос, – что какому-то мародёру хватило ума забраться сюда.

Человека резко оторвало от земли и развернуло в сторону говорившего. Оппонент явно неплохо разбирался в магии.

Первое, что увидел закутанный в тёмные одежды незнакомец, это огромную голову чёрного дракона, а также страшные зубы с локоть величиной. Затем ошарашенный пленник перевёл взгляд на говорившего – это был седоволосый человек с гладким молодым лицом в темной мантии. В руках он держал длинный чёрный посох с пылающим чистым светом набалдашником. Стоявший за его спиной дракон ничуть не смущал его.

– Ну что, дружок? Будем говорить, или сразу отдать тебя на корм моей подружке? – ровным голосом поинтересовался седовласый.

Магическая хватка немного ослабла.

.– Будем говорить, – последовал хриплый ответ.

– Хорошо. Для начала познакомимся: меня зовут Даратас. А тебя?

– Затейник.

– Какое интересное имя. Кому служишь?

– Никому! – резко ответил Бладмур.

– Враньё! – усмехнулся Даратас и тело Затейника пронзила страшная боль. Он не смог сдержаться и завыл.

– Повторяю вопрос, – угрожающим голосом спросил маг.

– Никому, правду говорю!

– Какой настырный, – на этот раз боль была такой страшной, что Затейника вывернуло наизнанку.

– Я начинаю терять терпение. Напоминаю, моя любимица сегодня ещё не завтракала!

– В этом нет нужды, – зазвучал новый спокойный голос. На веранду вышел человек, с горящими, словно угли, глазами.