Текст книги "На васильковой стороне"

Часть 4. Хогвардс

4.1. Распределяющая шляпа (Или просто шляпа)

Работа в ФСБ предполагает значительное количество различных нюансов, связанных с тем, что это не просто правоохранительный орган, но одновременно и спецслужба. Если в МВД, прокуратуру и суд можно попасть, закончив обычный юридический факультет, ну или заборостроительный техникум, служить в ФСБ на оперативных должностях можно только при наличии специального образования.

На сегодняшний день я знаю три ведомственных учебных заведения, где такое образование можно получить. Это академия в Москве, институты в Новосибирске и Нижнем Новгороде.

Для обычных землепашцев академия отпадает сразу, поскольку там дается высшее образование, которое уже и так есть у поступивших на службу на оперативные должности. Его наличие является основополагающим для зачисления в штат. Подать туда документы после школы, просто проходя мимо, нереально. По крайней мере, на оперативный факультет. Даже если у вас 700 баллов по ЕГЭ и бронзовая сова из передачи «Что? Где? Когда?». Необходимо направление от территориального органа безопасности, прохождение ВВК, полиграфа и прочих проверочных мероприятий. Ну и еще, разумеется, приветствуется наличие влиятельных родственников. Без них вообще никак.

Уровень обучения, как и контингент, там совершенно различный. Наверняка, среди выпускников академии попадаются и гениальные люди, но их число входит в небольшой процент статистической погрешности. В основном, там получают базовый набор знаний. И, лично по моей скромной оценке, уровень толковости среднего выпускника любого государственного ВУЗа будет заметно выше уровня среднестатистического выпускника академии. Вызвано это тем, что находясь в отрыве от внешнего мира, преподаватели ведомственных институтов очень быстро теряют квалификацию. Они не обладают достаточными сведениями об изменениях в жизни, законодательстве и судебной практике. Все обучение идет по материалам пяти, десяти или двадцатисемилетней давности.

То же самое касается и языковых факультетов. Согласитесь, было бы странно, если бы после пятилетнего изучения любого языка выпускник академии не мог бы на нем говорить. Так что мне всегда казалось дикостью, когда кто-нибудь удивлялся – Ух ты! Этот опер разговаривает с китайцами по-китайски! Во-первых, он и должен свободно владеть языком, иначе он зря проедал на учебе пять лет деньги налогоплательщиков. Во-вторых, практически никто из окружающих не способен понять, какая на самом деле происходит беседа между условными китайцами и условным чекистом. Вполне возможно, что в таких разговорах мелькают фразы примерно как на Али-экспресс. Например, «Белый раковина ручкой перерезать горло» или «выдолбить трусы вне женщина». При этом слушающие подобный бред китайцы просто стараются сохранить лицо беседующего с ними сотрудника, а за углом ржут над ним, разбрызгивая слюни.

Резюмируя написанное – среди выпускников академии встречаются достойные люди и хорошие оперативники. Также встречаются и конченные мракобесы, и тупари.

В качестве примера, один из знакомых мне выпускников этого учебного заведения все 20 лет на службе жевал сопли. У него не было ни одной реализации, ни одного мало-мальски стоящего материала. Тем не менее, он прошел все ступени карьерной лестницы от оперативника вплоть до начальника отделения, а уволился подполковником с должности старшего аналитика информационно-аналитического отдела целого управления.

На этом моменте мне хочется воскликнуть «Да никакие не враги спалили родную хату! Вы сами ее и спалили! Придурки!».

Пока этот случайный пассажир был на службе, народ над ним просто стебался. Каждые выходные он выходил на центральный колхозный рынок моего хутора, где торговал сначала мясом, а потом более ликвидными аквариумными рыбками. Когда каменный век закончился, и он достаточно прокачал свой скилл в торговле, то начал впаривать косметику Орифлейм женщинам прямо на службе. Вот такой торговый представитель под прикрытием!

Уже после выхода на пенсию он сидел в бытовке в просаленной робе, чумазый как черт, и принимал ворованные металлические провода у бомжей. И я не шучу, это истинная правда! Лично видел.

Так что академия – это далеко не показатель успеха. Она подходит для обучения только выпускникам школ и по совместительству детям высокопоставленных боссов, у которых на руках задолго до выбора учебного заведения имеется купон на гарантированное поступление своих отпрысков. Всех остальных кандидатов ждет более извилистая дорога. Для таких бедолаг, уже имеющих высшее образование, остаются только институт в Нижнем Новгороде со специализацией по борьбе с терроризмом и институт в Новосибирске с уклоном на контрразведывательную деятельность.

Безусловно, у службы есть и другие институты, но их не так много, поэтому описывать их специализацию я не буду. Она и так понятна, достаточно взглянуть в Википедии на структуру самой ФСБ.

В моем конкретном случае получалось, что потоки направляемых слушателей перемежались между этими двумя институтами совершенно произвольно. Поэтому еще за неделю до отправки было трудно предугадать, в каком месте нашей Родины мне будут вдалбливать в голову хоть какие-то знания по специальности.

Наконец, эта великая тайна была раскрыта. Распределяющая шляпа Хогвардса сказала помятым за годы службы ртом свое нечленораздельное, но веское слово. Где-то далеко среди холмов и рек замер в ожидании своего агента национальной безопасности город Нижний Новгород. К тому же, агент должен был прибыть на учебу не один, а в компании еще и других, заводных как группа Beasty Boys, молодых чекистов.

Этап на отправку слушателей из управления был сформирован из трех человек – Скала, в качестве старшего, я, в качестве среднего, и еще один парень, вообще непонятно в каком качестве. До отправки он успел прослужить дней десять и постоянно о чем-то спрашивал.

Вообще, стоит описать этого паренька отдельно, так как это одна из типичных историй по устройству на службу. Звали его Сын майора, и он был выпускником философско-социологического факультета местного университета. Вот примерно и весь образ среднего сотрудника величайшей по версии журнала «Огонек» специальной службы в мире. Больше ничего и уточнять не нужно. Уголовный кодекс, ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», ФЗ «О ФСБ» и УПК были для него просто красивыми названиями памятников письменности древнего мира.

Его отец служил на военной базе летчиков «Сокол» в наземной службе и был майором. За это, а также за свой философски-отстраненный вид, он сразу и получил свое прозвище «Сын майора». Прозвище было гласным и, на мой взгляд, довольно обидным.

Изначально никто не планировал брать его на службу. Сына майора рассматривали в качестве обычного местного стукача. Но тут военному контрразведчику, обслуживающему летную базу, подоспел более важный план по укомплектованию личного состава. Поэтому, уже проверенного в бою в качестве секретного сотрудника (сексота), Сына майора просто оформили на службу. Эта ситуация образцово-показательная и вполне типичная для конторы.

Перед отъездом каждому из нас выдали список вещей, которые было необходимо взять с собой. Итак:

– Полный комплект выданного форменного обмундирования,

– Спортивный костюм, деловой костюм и пара спортивной обуви,

– Трусы, носки, мыльно-рыльные принадлежности,

– Мотки белых, зеленых и черных ниток с иголками (в простонародье БЗЧН),

– Кружка, ложка, вилка, нож,

– Купальные плавки (для снятия стресса, плавания в приграничных водах и потения в древнеримской сауне).

Ноутбуки, планшеты и другие ЭВМ к провозу были запрещены для того, чтобы никто не смог сфотографировать что-либо секретное. Например, кровать. Или табурет особой важности. Спиртное перевозить тоже было нельзя, но это было формальностью. Несмотря на запрет, в купе мы набрали пива и употребляли его вместе с Сыном майора. Скала не пил вообще, так как имел две контузии, но был не против нашего веселья.

Всю дорогу мы обменивались имеющейся информацией об обучении, и пришли к следующему выводу. Условия содержания слушателей в Новосибирском институте были заметно комфортнее, чем в НН, и предполагали некоторые зачатки парламентаризма. Обучающиеся там слушатели точно знали про понятия свободы передвижения, неприкосновенности частной жизни и права на мирные собрания без оружия. Кто-то говорил, что там даже была свобода слова, но это не точно.

В НН все было иначе. Только седые старики передавали из поколения в поколение сказы про отсутствие в стародавние времена трехметрового забора по периметру учебного заведения. Кто-то даже вспомнил дореформенное название института – «Пьяная башня чекистов». В остальном это заведение представляло собой полнейшую уставщину и маразм.

Поскольку заранее расстраиваться было бессмысленно, общим собранием мы решили произвести самостоятельную разведку на местности. Высадившись с огромными баулами вещей из поезда на Московском вокзале в НН, наш усеченный взвод двинулся искать такси.

– Казанское шоссе 2…

– 800 рублей – без всяких эмоций сказал таксист, который явно был выходцем из солнечных республик Советского Союза.

– Мы цены знаем…

– Тогда 400…

– Погнали…

Погода была просто замечательная – жара под 30 градусов. Скала сидел впереди, а мы с Сыном майора сзади. Сумки в багажник не вошли, поэтому пришлось часть из них везти на коленях.

Город с первого взгляда показался мне куда более цивилизованным и красивым, чем то место, в котором я вырос. Подстриженная трава, относительно ровный асфальт, ухоженные дома. Дорога петляла по холмам, которые неизвестно откуда взялись на среднерусской возвышенности. Как обитатель Уральских гор я был немало удивлен. Самая большая высота, которую я до этого видел, представляла собой небольшой бугор, с которого зимой дети катались на автомобильных покрышках.

– Надолго на учебу? – спросил таксист.

– А вы откуда знаете, что мы на учебу?

– Вы же, судя по адресу, в институт ФСБ едете, правильно? Значит на учебу.

– Надолго – резко оборвал его Скала, выбрасывая могучей рукой бычок в окно.

Со стороны шоссе институт имел вид 12—13 этажного здания за тем самым легендарным трехметровым забором. Внутри периметра просматривался симпатичный учебный корпус и ухоженные зеленые лужайки. Самое место для выгула радужных пони! На КПП сидел прапорщик, который индивидуально проверил у всех командировочные удостоверения и документы.

После того, как проверка на вшивость была закончена, мы, протиснувшись с сумками через узкий турникет, попали во внутренний периметр. Завернув за угол здания, я увидел кучу людей в камуфляжной форме с офицерскими звездочками на плечах. Человек 30, не меньше. Они были вооружены лопатами, граблями, метлами и носилками, которые им выдавали здесь же в полуподвале. Видимо, шел какой-то субботник. Поймав на себе пару недобрых взглядов, я поспешил поскорее пересечь этот опасный участок местности. Учитывая объем багажа, это было не так-то просто. Один из чемоданов волочился за мной как попало просто по асфальту вприпрыжку, точно в такт моим движениям.

Высокий и худой комендант в форме подполковника и с пистолетом, прямо на входе в институт еще раз просмотрел наши документы и выдал ключи от одного из кубриков на одиннадцатом этаже. Мы прибыли в субботу, или воскресенье, поэтому лифт по установленному порядку не работал.

Никогда до этого я не был в казарме или офицерском общежитии, но примерно так я себе это хозяйство и представлял. Чисто и стены аккуратно покрашены. Кругом плакаты с мужественными закамуфлированными автоматчиками и стенды с различной милитаристской информацией и патриотическими лозунгами. На входе не хватало только красного транспаранта «Железной рукой загоним человечество к счастью!».

Лестница на одиннадцатом этаже выходила в фойе, из которого один коридор шел прямо, а один налево к лифтам и другому блоку. По обеим сторонам коридоров располагались шпоновые двери, обклеенные немного пошарпанной пленкой для мебели а-ля «Канадская сосна!». В коридорах было пусто.

Мы открыли хлипкий китайский дверной замок, и перед нами предстало наше будущее жилище – небольшое помещение с маленькой прихожей без коридора, по правой стороне от входа находилась дверь в туалет, сразу за ней – небольшой шкаф и комната размером 3 на 2,5 метра. В комнате стояли три кровати и три тумбочки. Для того, чтобы дойти до первой кровати, требовалось не больше четырех шагов. Окно выходило на шоссе, так что можно было вместо телевизора круглосуточно смотреть передачу «Битва на дорогах» вживую. Скромно, дешево и со вкусом!

При разборе чемоданов стало ясно, что наше тряпичное барахло размещать физически негде. Учитывая, что у каждого из нас было по две полушерстяных куртки, китель, две пары брюк, две рубашки, комплект парадной формы, комплект летней полевой формы и комплект зимней полевой формы вместе с ватными штанами и бушлатом, то неизбежно получались торговые ряды китайского военного рынка! С обувью было примерно то же самое.

Сын майора умудрился притащить с собой еще и шинель, за что был подвержен всеобщему порицанию. К слову, он ежедневно получал от Скалы замечания за: где попало развешанные после стирки трусы, разбросанные носки, незаправленную кровать и т. д.

– Ты зачем ее сюда притащил? – спросил у него Скала

– Я думал надо.

– Идиот! Ты знаешь для чего у шинели сзади разрез?

– Нет – Сын майора в любой непонятной ситуации сохранял видимость хорошего настроения, улыбался и подхихикивал. А это ужасно раздражало и без того воспаленное сознание окружающих.

– Чтобы на лошади было удобно ездить. Убирай ее отсюда куда хочешь или выкидывай на помойку. Не уберешь – я тебя выкину вместе с ней в окно.

К сожалению, такой радикальный метод не понадобился. Оказалось, что весь скарб, который не нужен прямо сейчас, можно упаковать в сумку, сделать на ней опись и сдать каптеру. Сын майора бережно засунул шинель в сумку типа «цыганский дом» и передал ее на хранение ответственному лицу. Так что не исключено, что прямо сейчас он отрабатывает в этой красивой тужурке кавалерийские приемы с шашкой (или другим продолговатым предметом) в руке.

Тот же каптер выдал нам постельное белье. Я заправил кровать, накрыл ее пледом и провалился в забытье. Сын майора пришивал погоны, а Скала играл в ноутбук, который привез с собой, не смотря на все запреты. Подремать мне удалось от силы минут тридцать.

– Хватит дрыхнуть, пошли к курсовому – я продрал глаза и увидел, что Скала стоит в форме – Пошли, говорю, а то он сейчас опять уйдет куда-нибудь.

Так, я первый раз одел мужественную сбрую, которая после сумки была мятой, но все же с погонами. Кабинет курсового начальника располагался здесь же на этаже. Через стену от него находился кабинет политинформации с телевизором, который не включался ни разу за все время учебы. В коридоре уже бродило незаконное невооруженное формирование в количестве до 10 человек в форменных рубашках, трико и тапочках. Скала сразу окрестил их «военизированным чмом», после чего первый зашел в кабинет к курсовому. За дверью о чем-то бубнили, разобрать что-либо конкретное было сложно. Наконец он вышел, и наступил мой черед участвовать в этом безумии.

– Разрешите? – я зашел в кабинет

– Не разрешите, а «разрешите, товарищ подполковник». Выйдите и снова зайдите, как положено. И не забудьте постучаться.

Сказать, что я был удивлен такой встрече на Эльбе – это ничего не сказать. За столь короткое время общения я не успел его даже рассмотреть. Делать было нечего, так что пришлось повторить.

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Разрешаю – подполковник был невысокого роста с круглым лицом и узкими глазами. Такой маленький и злобный толстячок, похожий на Германа Геринга в молодости или на Колобка в старости. Кроме него в кабинете находился какой-то майор, похожий лицом на обычного игривого дельфина-афалина. Кабинет был маленький и захламленный всяким скарбом. У слесарей в любом ЖЭКе есть похожая каморка, так что советую не полениться и посмотреть на примерное обиталище надсмотрщиков в институтах ФСБ.

– Лейтенант Штирлиц для прохождения обучения прибыл.

– Я начальник вашего курса подполковник Поросёнок (ну и фамилия, подумал я). Это мой заместитель майор Дельфин. Давно служите?

– С апреля 2008 года!

– Образование какое?

– Юридическое!

– Реализации материалов были?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Что вы мне дуру гоните?! Вас не могли допустить до самостоятельной работы без нашего диплома. Что за реализации?

– 228.4 УК РФ, изъятие 60 граммов героина – сказал я так, чтобы показать обыденность таких изъятий в своей практике. Если честно, я думал, что это произведет некоторое впечатление, но, увы, все это имело прямо противоположный эффект.

– Товарищ Дельфин – Поросёнок раздраженно обратился, разумеется, к Дельфину – запишите ему в личную карточку, что навыки самостоятельной работы отсутствуют. А вам, лейтенант Штирлиц, скажу следующее. Здесь у нас дисциплина и порядок, так что требую исполнять все требования уставов (масло масляное). Как у вас, кстати, с алкоголем? Курите, наркотики употребляете?

– Курю, наркотики не употребляю, выпиваю по праздникам.

– Значит, отвечать нужно либо «никак нет», либо «так точно». Раз вас с уставами не знакомили, мы вас этому обучим. Если не поможет, и вы будете нарушать режим, то мы вас отправим домой. Хотите домой?

– Никак нет.

– Смотрите у меня – он погрозил в воздухе пальцем – Удостоверение у вас на руках, Штирлиц?

– Никак нет – соврал я, так как оно лежало прямо сейчас в моем кармане – В управлении забрали.

– Странно, к личному делу оно у вас не приложено. Опять нам лжете? – Поросёнок еще раз прямо при мне обшарил все личное дело, но ничего естественно не обнаружил и изобразил на лице кислую мину – Ладно, свободны, потом разберемся. Без вас сегодня много работы.

Я вышел из кабинета на немного ватных ногах, вообще не понимая, чем же был вызван такой недоброжелательный прием. Возможно, подумал я, Поросёнок юродствовал в тот день над всеми свежеприбывшими салагами. Но, по рассказам других ребят, с которыми удалось познакомиться в коридоре, у них беседа проходила в гораздо более мягких формах.

– Скала, ты ему свое удостоверение отдал? – спросил я деловито у своего более удачливого коллеги сразу же, как только вернулся в кубрик.

– Нет, конечно! У меня и ГРУшное удостоверение с собой. Правда, немного просроченное, но это ерунда. Я такие вещи предпочитаю никому не отдавать, тем более без расписки, чего и вам советую.

– А я свое удостоверение сдал на всякий случай – тихо отозвался с кровати Сын майора, погрязший в обмотках ниток, иголок и погон. Он старался не смотреть в нашу сторону, что не могло не вызвать определенных подозрений.

– Друг мой любезный, а ты когда успел у курсового побывать и нас при этом опередить? И не ты ли, мон шер, ему инициативно про наши удостоверения и былые заслуги напел? – ласково спросил Скала у философа-забулдыги, используя при этом множество непереводимых идиоматических выражений. Сын майора что-то начал лепетать, но был резко нами оборван. Единогласным решением двойки НКВД, в составе председательствующего Скалы и секретаря Штирлица, было решено поставить его на колени в угол на горох за слишком откровенные разговоры с посторонними об обстоятельствах, которые его явно не касаются. Приговор был приведен в немедленное исполнение, после чего я снова упал на кровать. Только я собрался снова отправиться в чудесные объятия Морфея, как поступила радостная новость. Сегодня намечалась подготовка к сдаче нормативов по ФИЗО!

К назначенному времени мы прибыли на место сбора – тротуар у одного из учебных корпусов – в спортивной форме и крайне бодром расположении духа. Народу было уже заметно больше – человек 50. Распределившись по группам, мы бегали 100 метров, 1000 метров и подтягивались. Результаты у всех были более чем неудовлетворительные, поэтому прямо здесь же Поросёнок объявил, что все не сдавшие нормативы к 1 сентября будут с позором направлены домой. Ну, или на выбор – расстреляны в ближайшем овраге.

Народ был страшно напуган. Это сейчас мне кажется, ну что за бред? Кто бы отправил нас домой? А тогда даже взрослые мужики, которым было далеко за 30, крепко призадумались. Большая часть ребят была младше меня на несколько лет, так что общая картина ясна. Обман – враг чекиста.

Спортивные мероприятия происходили по три раза в день, примерно с одинаковым результатом. Народ горевал и лил крокодильи слезы, так как профессиональных бегунов и гимнастов среди слушателей было крайне мало. В основном, спортивное ядро курса было представлено бадминтонистами, кёрлингистами, бобслеистами, шахматистами и авиамоделистами. К глубокому сожалению, мельдоний в те времена тоже не выдавали.

Через несколько безуспешных попыток заставить людей умереть, но показать проклятым врагам беговые рекорды, подкрепленных воодушевляющими пламенными речами Поросёнка, особо психически некрепкие ребята начали паковали сумки в обратную дорогу. Делали они это на полном серьезе, так что приемы подавления воли в институте были отточены на высшем уровне.

В один из дней привычный распорядок каждодневного непрекращающегося бега был нарушен. Так, в конце августа нас отвезли в Нижегородское управление ФСБ на прохождение ВВК. У меня все было нормально, но у врачей возникли вопросы к работе сердца. Что-то на кардиограмме им не нравилось. Ну и давление 140/110 вызывало вопросы. В то время я курил как паровоз.

– У вас были инфаркты?

– Нет, что вы?

– Очень странно… Мммм…. – врач уставилась на распечатку кардиограммы – у вас есть отклонения в работе сердца, и давление не в порядке. Сколько вам лет? 25? Мммм… Странно.

После снятия повторной ЭКГ результат стал немного лучше, и меня отпустили с нормальной категорией годности. Видимо, решили, что если я до сих пор не умер на спортивных социалистических соревнованиях, значит, я легко протяну в таком же режиме сколько угодно долго. В принципе, они были правы.

Еще в один из дней нас вывезли на экскурсию в управление и сам город, и он мне понравился еще больше. Я его просто полюбил. По сравнению с привычной для меня окружающей серостью – это был Лос-Анджелес. С другой стороны, экскурсия по музею местного управления была полнейшим отстоем, так как было слишком нудно. Кругом были фотографии атомных бомб, которые давным-давно изготавливали в Арзамасе-16, и несколько изъятых кустарных пистолетов. Наркотиков на витринах не было, так что взор не мог уцепиться за интересующие меня детали.

Наконец, наступил первый день обучения. Несмотря на то, что зачеты по ФИЗО сдали менее половины слушателей, были зачислены абсолютно все прибывшие, кроме нескольких человек, не прошедших ВВК. Я их встретил в следующих потоках, так что для ребят все закончилось нормально.

Помощник начальника курса и командиры групп назначались из числа сборной солянки. Скала как раз стал командиром одной из групп. Всех слушателей с юридическим образованием определили на 5,5 месячный курс обучения, чему я был несказанно рад. Всем остальным пришлось тянуть лямку 11 месяцев, чему они были крайне не рады. Нас, юристов, они просто ненавидели. Ну а что можно взять с геологов, филологов, биологов и всех, кто потерял свою молодость, получая никчемный диплом?

Выход за пределы института был запрещен слушателям ориентировочно на два месяца. Несмотря на полный запрет спиртного, существовало негласное правило. В первый из выходных дней учебы народ в группах знакомился. А какое нормальное знакомство в России происходит без чашки крепкого… водки? Так что людям дали немного прийти в себя, закрыв единожды глаза на эти культурные и вежливые беседы. Тем более, все употребляли спиртное без переборов, боясь загреметь «домой».

Группы заново расселили по этажам, так что я съехал от земляков в другой кубрик. Соседи мне попались колоритные. Святогрешник из Владимира и Пацифист из Карелии. Святогрешник был моим ровесником, успел отслужить срочную службу в армии и уже год барахтался в конторе. Он все время грешил, потом каялся. Снова грешил, и снова каялся. Ну, обычный такой Святогрешник.

Пацифист же был птицей самого высокого полета. Он успел получить в школе золотую медаль, в институте красный диплом юрфака и умел играть на фортепиано. Кроме этого, он свободно владел немецким и английским языком. Зачем он при своих данных в контору, оставалось загадкой. Скорее всего, он был из той породы людей, которая считает, что хороший пацифист должен быть с кулаками. Вот такой разнополярный мир.

Разложив свои манатки в шкафу, я занял одну из кроватей. По заведенной традиции командир группы назначил старшего по комнате, которым стал Пацифист. Через некоторое время в результате вероломного дворцового переворота Пацифист был свергнут с трона за свои сказочные представления о геоцентрической системе вселенной. Его место занял Святогрешник, который на тот момент был гораздо более точно осведомлен о существующем положении дел.

Призрак Михаила Ломоносова, приходивший первое время в кубрик по ночам, взывал к сознательности и требовал большего усердия в учебе. Буквально через неделю он, поняв всю тщетность своих попыток, перестал приходить. Да и в разновидностях бега он был не силен, так что помочь толком ничем не мог.

Так с сентября 2008 года началась с фатальной неизбежностью учеба, и теперь она подчинялась тотальному распорядку дня, заведенному в этом монастыре. Опишу его отдельно.