Текст книги "Игра на выживание"

Глава 7

Это был самый настоящий тропический ливень.

Налетел невесть откуда, исхлестав реку крупными каплями, и кончился столь же внезапно, как и возник.

Ветер еще гнал на юг громадные, иссиня-черные тучи, а небо над рекой уже блистало чистотой и глубокой синевой. В темную воду вливались многочисленные грязевые ручейки. Там, где ливень размыл глинистые пласты, они превращались в целые водопады грязи. Берегов все так же, как и утром, не было видно из-за густых мангровых зарослей. Сочно-зеленые, красные, бледно-синие стебли росли с самого речного дна. В полуметре от воды они начинали куститься, а выше был сплошной хаос из лиан, листьев, цветов и сухих бутонов.

Володя, сидевший в носовой части плота, зорко глядел вперед, боясь пропустить песчаную мель или крупного водоплавающего. Раннее утро едва не ознаменовалось для него крушением и неизбежной смертью.

Проведя беспокойную ночь «на якоре», а попросту говоря, привязав плотик к коряге посреди потока, он от усталости поздно обратил внимание на десяток темных расплывчатых пятен у восточного берега. Вернее, глянул туда и, не видя явной опасности, принялся возиться с рыболовной снастью, установленной на «корме», и за весла взялся тогда лишь, когда над быстро приближающимися пятнами водяные круги превратились в буруны, несущиеся к его утлому суденышку.

Выстрелы их не остановили, а лишь раззадорили.

Показав над водой здоровенный дельфиний хвост, один из нападающих исчез с поверхности: и тут же по дну плота что-то проскрежетало. Остальные подплыли ближе и показались. Это были отвратительные бульдожьи морды с маленькими красными глазками.

Каждая величиной с рюкзак.

Они принялись кружить вокруг плота, словно забавляясь. Они, поднятые резвящимися гигантами волнами, могли послужить трагическим финалом плавания. То и дело мелькали над вспененной водой ласты, блестящие черные спины, в морщинах и каких-то лишайных пятнах.

Володя, отложив бесполезную тевтонскую снайперскую винтовку, балансировал на коленях рядом с рюкзаком, стараясь впопыхах вспомнить, где же гранаты. Содержимое рюкзака, однако, последним поиском в нем любимой сгущенки было приведено в состояние первозданного гностического хаоса… Тем временем один из игривых водяных слонов водрузил свою морду на бок плота, опасно его накренив. Володя покатился по бревнам и очутился на карачках прямо напротив мокрой образины. Усы твари, жесткие, как колючая проволока, хлестнули по лицу. Некоторое время две формы жизни сверлили друг друга глазами, однако водоплавающий бульдог-левиафан не выдержал первым и отвел взгляд.

Плот тряхнуло, и Володя вновь покатился, на этот раз в обратном направлении, успев обнять летящий за борт рюкзак.

Огласив окрестности ревом, долженствующим, вероятно, продемонстрировать всем, кто самый крутой на реке, гиганты отчалили.

Володя встал, потирая ушибленное во многие местах тело, и, сквернословя, тут же замолк, похолодев.

Бундесверовский бердан исчез.

Свалился за борт, наверное, во время крена.

Тут человек полностью дал волю своим чувствам. Сжав зубы так, что с них едва не скрошилась эмаль, он дрожащей рукой расстегнул кобуру, выхватил пистолет и принялся палить по темневшим вдали тушам. В себя он пришел только тогда, когда раз десять услышал сухие щелчки ударного механизма. Эффект от стрельбы, понятное дело, был нулевым, лишь слегка встревоженный крайний водоплавающий бульдог взревел и начал выбираться на берег, колотя ластами по мокрой траве и сворачивая необъятным дрожащим брюхом кусты и папоротники.

«Кольт», автоматический пистолет, стоящий на вооружении полиции США, остался единственным стрелковым оружием колониста.

Самым обидным было теперь осознавать, как много места занимают патроны утраченной снайперской винтовки.

Но худа без добра не бывает, как вскоре убедился путешественник. Вопреки самым мрачным его ожиданиям, река оказалась местом довольно-таки мирным. То и дело мимо плота меланхолично проплывали местные кайманы, больше похожие на гигантских игуан. Пару раз он даже видел в разрывах мангровых зарослей целые отмели, кишащие этими тварями, однако плот их почему-то совершенно не волновал. Несколько раз он видел невесть чьи плавники и хвосты, внушающие невольное уважение своими размерами, в полдень в выступающее бревно вцепилась клыкастая змеиная пасть, но тут же без единого всплеска погрузилась в пучину, оставив задумчивому человеку развлечение – созерцать желтоватый кривой зуб, вонзившийся в мокрую древесину. Охотничий кинжал был раза в полтора больше него, однако это не утешало.

Форсировали реку кабаны – весьма похожие на земных собратьев, какие-то парнокопытные, участь которых была печальна – игуаны специализировались как раз на такой дичи. Из доброй сотни жалобно блеющих скакунов западный берег увидели едва шесть десятков, а воды кипели и бурлили, окрашенные галлонами крови, среди которой безумствовали пресмыкающиеся. Володя даже попытался на некоторое время переквалифицироваться в стервятника – зацепить одного из плывущих мимо обреченных, но не преуспел.

Однажды он едва спас судно от крушения.

Его несло на торчащий из воды грандиозный скелет, густо облепленный разными птахами. Череп невесть кем загубленного колосса покоился на дне, так что удовлетворить свой естествоиспытательский голод он не сумел. Лишь мельком отметил, проносясь в опасной близости мимо костяка, что ребра у неведомого чудища были едва ли не толще, чем бревна неведомого дерева, пошедшие на его плот.

Не раз человек возносил хвалу своей смекалке и терпению, видя, что за звери выходят из джунглей напиться. Основная опасность на реке грозила ему со стороны летающих тварей.

Его атаковали все кому не лень.

И стрекозы, величиной с детскую модель вертолета, и птицы различной окраски и размеров, а самыми зловредными были «летучие обезьяны», как он их окрестил. Эти кидались из ветвей нависающих над водой деревьев, причем целыми стаями, по пять – десять особей. Они действительно смахивали на бандерлогов, вдруг овладевших секретами воздухоплавания, совместив это дело с генной инженерией – тела их были вживлены в громадные кожаные дельтапланы, а на хвостах, тонких и облезлых, колыхались рули в форме русалочьих хвостов. Промахнувшись с лету, они на втором вираже высаживали десант прямо на борт.

Человек выдержал два форменных сражения и несколько раз был легко ранен – подбитая тварь, волоча собственные кишки по палубе, подкралась и прокусила ему икру, другая располосовала когтями физиономию.

«Афганка» была превращена ими в сплошные лохмотья, и Володя успел уже пожалеть, что поленился напялить на себя бронежилет.

Спас его кинжал.

«Кольт» в обоих случаях успевал расстрелять свою обойму еще по летящим «обезьянам» и служил в рукопашной чем-то средним между кастетом и дубинкой. И хотя твари на «земле» были не так проворны, как на лету, ростом доходили человеку едва до груди, а сложением напоминали студентов гуманитарных вузов, к концу баталии Володя привязал плот к торчащей из ила коряге и лег без сил, тихо матерясь.

Несколько раз реку посещали летуны покрупнее и пострашнее – словно смерчи, они рушились из-под облаков прямо в воду, через миг взметаясь ввысь в ореоле брызг, неся в когтях то подвернувшуюся игуану, то здоровенную рыбину, то змею толщиной с ногу Тайсона.

Человек едва не поседел, ожидая столь же сокрушительную и молниеносную атаку на свою персону, которой ему нечего было противопоставить, но вскоре решил, что эти птички – узкие специалисты, и их глаза устроены с поправкой на рефракцию воды. Дичь, находящаяся не под водой, их не волнует.

Однажды Володя стал свидетелем события, наглядно подтвердившего, что внешняя схожесть некоторых представителей флоры и фауны с земными аналогами лишь подчеркивает инаковость всего здешнего мира.

Над джунглями на западном берегу послышалось хлопанье крыльев, сравнимое лишь со звуками, услышанными Синдбадом-мореходом при подлете птицы Рух.

Верхушки пальм накренились, примолк птичий гомон и перекликивание какой-то древесной мелочи, и на воду выплыл по воздуху самый натуральный воздушный змей. Три пары кожаных крыльев, растущих из одного корня – сине-зеленого горба у основания шеи, позволили твари зависнуть над заросшим заливом. Внизу, в воде, свешивались толстые у основания и по-крысиному мелкие у когтистых кистей лапы. Чешуйчатая шея раздваивалась, и оба конца реки обозревали две крупные змеиные головы, видимо, создававшие противовес для баланса в полете. Хвостов было аж три, тонких и очень хватких. Зверь, чьи размеры трудно было оценить на таком расстоянии, обвил ближайшие кусты этими хвостами, сложил крылья и обрушился в тину.

Секунда, и появились головы.

Левая шла порожняком, в правой трепыхалась рыбина с изумрудно искрящейся чешуей.

В залив с тела летучего змея бежало множество маленьких водопадиков, создавших на миг плотную дождевую завесу, сквозь которую человек не сразу разглядел еще одного участника игры. Дракон вдруг рванулся с места, да так резво, что выронил добычу, а один из хвостов вырвал с корнем куст. Из воды к всполошившемуся летуну устремились щупальца.

Целый каскад…

Они притянули к телу змея крылья, ловко свернули одну из голов. На мгновение бинокль Володи запечатлел серо-синее студенистое тело и щелкающий попугайский клюв, перекусивший добычу пополам, затем оба неземных создания взбесившейся природы погрузились в топкий омут залива.

Володя был так поражен игрой титанических сил, что едва не прозевал атаку боевой тройки «летучих обезьян». Те вынырнули безмолвно из мангрового ада, развернулись над рекой и уже пикировали на застывшую в тупом созерцании добычу. К счастью, летуны понятия не имели, что такое головной убор. Удар швырнул человека на колени, на голове от мелких острых зубов остались кровоточащие царапины, а великолепная панама с архаической красной звездочкой понеслась по реке в пасти «командира звена». Две других «обезьяны» проскочили мимо, хлопая крыльями и визжа, зависли над водой, словно вертолеты огневой поддержки, и тут Володя начал стрелять. Стрелок он был неважный. Лишь разрядив обойму, он оборвал грозное пике последнего летуна, выплюнувшего шляпу и кинувшегося мстить за товарищей. Как и раньше, к месту падения устремились какие-то инопланетные родственники амазонских пираний и пара невесть откуда взявшихся игуано-крокодилов.

Володя печально зарядил последнюю обойму калибра 45, ругая себя последними словами.

Судя по маячку, плыть ему было еще далеко; кроме того, река через семь-восемь дней должна была его вынести или в океан, что значительно хуже, или в залив, который предстояло пересечь на пути к полуострову, на котором находилась опорная база и те счастливчики, которые оказались в нескольких днях пути от места «Икс».

Он с сожалением выкинул за борт всю выловленную рыбу и поплелся к рюкзаку за консервами. С таким жалким боезапасом, как «кольт» да три гранаты, нечего было думать о том, чтобы приставать к берегу и разводить костер. Наблюдения показали, что именно прибрежная тина таила самые страшные сюрпризы для путешественника или глупых животных, пришедших похлебать водицы.

В прошлой жизни колонист был купцом.

Самым обычным русским купцом – как много их природа наплодила!

Он был еще из тех, кто грудью попер на рэкетирские пистолеты и ментовский беспредел, тупо сколачивая начальный капитал. Вскоре он убедился в правоте марксистской максимы, что все современные крупные состояния нажиты нечестным трудом. Не имея опыта и соответствующих родственников и связей, он только и делал, что барахтался на поверхности.

Тонуть не тонул, но сил хватало лишь на поддержание на плаву.

Идею колонизации чего-то далекого и опасного воспринял сразу, но, обладая специфической хваткой, создал следующую философию:

«Выживут немногие. И выживут благодаря созданию некоего подобия общества. Общество это через год-два потратит все, что было прихвачено с собой из нашего мира, включая сокровища опорной базы. Прошедшие первичную адаптацию, в шкурах и с копьями, выше всего будут ценить «земные цацки». Мой талант – торговля. А в безденежном обществе предметом торговли может быть опыт – знания, которых у меня нет, труд – штука везде малооплачиваемая и малопочетная, воинская или, вернее, охотничья доблесть. Тут мне никак не стать достойным конкурентом бывшим таежникам, ветеранам всамделишных войн и служившим в разных хитрых войсках и конторах. В этом мире мое место было где-то в паре шагов возле параши. В новом уж я возьму свое…»

Из такой вот нехитрой философии и, в общем-то, верных футурологических построений он вывел тот странный список вещей и предметов, которые взял с собой.

Тут было не оружие.

Он прекрасно понимал, что мало что в нем смыслит, кроме того, найдутся энтузиасты, которые понесут на себе в дивный новый мир целые арсеналы машин смерти; не медикаменты – все же на базе, судя по слухам, имелся запасец. Это были, так сказать, «предметы роскоши». Каждый вид продукции он обдумывал часами. «Общество – это женщины. А женщины…»

Короче говоря, он навьючил на себя свой груз, который должен был стать поистине бесценным лет эдак через пяток, и пошел по звездным тропам, шатаясь и еле ворочая ногами. В первые же минуты, оглядевшись и застрелив какую-то яркую ящерку, истекающую при виде человека слюной, он тщательно зарыл хитрый контейнер в весьма живописном месте и направился дальше налегке, радуясь от перспективы стать местным Ротшильдом. На себе он имел самый минимум, положившись на милость Гермеса – покровителя торговцев.

«Пусть Рэмбо и психопаты прут напрямик. Торопиться мне не имеет никакого смысла. Главное – выжить. А основы общества пусть закладывает кто угодно. Представляю, какие будут драчки и перестрелка над треклятой базой. Благодарю покорно. Я свое уже отвоевал».

Не обращая внимания на сигналы маячка, он спокойно лопал принесенный НЗ. Не отвлекаясь на рискованную охоту, короткими перебежками от дерева с дуплом, отбитого у мелкого ублюдочного медведя, до сухой пещеры, от пещеры, откуда его выгнала нахальная птица-землеройка величиной с волкодава, – к хвосту процессии, состоящей из местных динозавристых носорогов. Так он скитался туда-сюда шесть суток, хладнокровно изводя запасы и читая на привалах книгу Поля Брегга «Лечебное голодание» в качестве успокоительного, пока не наткнулся на реку. Пробродив целый день, отстреливаясь от тех, кого брала немецкая винтовка, и удирая от тех, кто крупнее или проворнее, он набрел на кучу поваленных каким-то неведомым гигантом деревьев, и тут уже взялся за дело. Не особенно перетрудившись, он с помощью топорика и мотка веревки создал плавучий дом, загрузился и, примерно сориентировавшись, предал себя воле течения. Река могла течь только к океану.

Потеря винтовки и бешеные атаки обезьяноподобных летяг лишили его до некоторой степени веры в завтрашний день.

«Черт, стоило все же побольше думать об оружии, а не только о будущем припеваючем бытии в первобытном мире юного государства. Хотя бы к «кольту» взять, что ли, побольше патронов. И «броник» бы с касочкой не помешали – вода и не такое унесет. А у базы можно было бы презентовать какому-нибудь «нужному» человеку…»

Эти упаднические мысли были прерваны звуками выстрелов. На восточном берегу явно шел нешуточный бой. Очереди сменились двумя разрывами и страшенным ревом раненого чудища. Целые тучи встревоженных птиц метались над джунглями и рекой. Над плотом пронеслась даже стайка ретирующихся «крылатых обезьян» – сейчас им не было дела до Володи.

– Разумный риск – удел мудрых, – изрек негоциант, дождался, когда возникнет легкая пауза, и произвел один выстрел из пистолета.

Затем он, пользуясь самодельным веслом, принялся править к берегу, посматривая на прибрежные камыши. Кажется, ничего опаснее двух встревоженных беспокойных игуан там не было. Да и те при виде плота скользнули в воду и погребли по течению, оборачиваясь и смешно выгибая шеи. Вскоре раздался выстрел и окрик.

– Эй, там, на плоту, сможешь ближе подойти? У меня раненый.

– Можно попробовать.

Вскоре, когда плот скрежетал по затопленным ветвям кустарника и камням, из зарослей показался человек, волокущий другого. Вдвоем с Володей они втащили находящегося без сознания на бревна. Видимых повреждений на нем не обнаружилось.

– Это его хвостом долбануло и об дерево жахнуло. Ну и вниз он летел с хорошей высоты. Кости, наверное, долго будут заживать. Погоди, я сейчас, за снаряжением, негоже тут бросать…

«Хороший был хвост, наверное. Не маленький, это точно. Нет, молодец я все-таки. Не царское это дело по суше чапать. Кроме того, все разумные люди будут выходить к воде. И по берегам, и на воде я еще много кого встречу, чем ближе к базе, тем гуще пойдет гомо сапиенс. Это тебе не степь и не лес. Да и в устье, наверное, скопилось народу, если мыслить логически».

Вскоре вернулся, волоча два ранца и оружие, человек. У Володи отлегло от сердца, когда он разглядел рядом со стандартной охотничьей двустволкой забавный и странный автомат новейшей российской разработки «Кедр». С такой штукой по лесам мог ходить только профессионал по свержению реакционных режимов где-нибудь в странах Юго-Восточной Азии. Или законченный пижон… Новый спутник, однако, на пижона похож не был совершенно. Как-то походя, словно отмахиваясь от назойливой мухи, он подстрелил ринувшуюся к ним из тростников гигантскую водомерку, из рукотворного «лифчика» извлек инопланетного вида магазин и, только положив «Кедр» рядом, склонился над раненым, кинув небрежно:

– Ну, трогай, что ли.

Некоторое время, пока плот выбирался из густой прибрежной грязи и тины в спокойные и безопасные воды середины реки, они молчали. Володя наблюдал, как попутчик сноровисто заголяет раненому руку и вкалывает ему в вену шприц, не забывая коситься на открытые небеса. Потом тот разговорился.

– Я выстрел услыхал, когда сквозь кусты в полукилометре отсюда продирался. Выстрел и собачий лай. Там у него еще пес был. Схавала его эта зверюга. Выбежал на поляну – а этого аккурат хвостом по грудине, словно хлыстом. Ну, тут я устроил тому музыку… Положил конечно, только гранат жалко, последние.

– Гранаты у меня есть. У меня пол-обоймы только к этой пукалке, остальное бегемот утопил.

Спутник взял охотничье ружье, переломил его, покачал головой, аккуратно, стараясь не разбудить тяжело дышащего раненого, отстегнул его патронташ. Потом зарядил и протянул Володе со словами:

– Владей, ему еще долго не понадобится. Добрая машина, главное – калибр подходящий. Для ближнего боя моя трещотка сгодится. Кончатся патроны – вон его рюкзак. Потроши, потом сочтетесь.

Ночью было не в пример спокойнее. Днем еще, по настоянию спутника, они пристали в тихом местечке к берегу и соорудили деревянные лубки для многочисленных переломов забывшегося после укола раненого. «Учили нас. Хорошо учили», – буркнул спутник, возясь с перевязкой, в ответ на невысказанный вопрос Володи. Потом негоциант сидел один, благоговейно поглаживая винтовку, слушая дружный храп случайных попутчиков. А уж как пала ночь, он, наконец, выспался. Сквозь сон он видел фигуру назвавшегося Робертом парня. В темноте тот мог вполне сойти за марсианина – с очками ночного ви́дения, в плащ-палатке и аккуратненьком шлеме, на который были прицеплены матерчатые разноцветные лоскутья. «Кедр» время от времени стрелял во тьму густо-красным лучом лазерного прицела. Время от времени вслед за «лучом бластера», стегающим то водную гладь, то небеса, звучали глухие хлопки – из гуманизма, что ли, Роберт надел «глушак».

«Звездные войны», прямо. Однако приходится признать, что спутник мне попался подходящий. Глядишь, и выберемся к морю».

Утро подарило им еще спутника, вернее – очаровательную рыжую спутницу. Ее тоже обнаружили по густой пальбе. На этот раз, правда, Володя видел, что за противник у невидимого за мангровой изгородью человека: над джунглями парили ослепительно белые птицы, в которых, казалось, не было ничего угрожающего, кроме размеров. То и дело твари ныряли вниз с резким клекотом навстречу автоматным очередям… Они подплыли ближе и поддержали огнем невидимого бойца-одиночку. Вскоре из лесу выбежала девушка – огненные волосы развеваются на бегу, спортивного покроя костюм весь изорван и кое-где заляпан кровью, в одной руке – рюкзачок, не очень большой, с оторванной лямкой, в другой – небольшой изящный автомат без приклада. Не раздумывая, она бухнулась в воду и побрела, с трудом ворочая ногами в тине, к плоту. Следом за ней устремилась по земле, неуклюже переваливаясь и неприятно крича, птица, запросто могущая потопить утлое суденышко одним взмахом крыла. В распахнутый клюв ударил тонкий, как игла, алый луч, и стрекотнула очередь. Птица подавилась и затрясла головой. Девушка, развернувшись, что-то отчаянно-весело заорала и принялась палить в свою преследовательницу, мстительно, прицельно, в крыло. Ворох белоснежных перьев усеял кусты, а Володя уже стоял по пояс в зеленой тухлой жиже и тянул девицу к плоту.

– Чем ты им не угодила, ласточка? – спокойно спросил Роберт, ведя стволом вслед вьющейся над плотом паре птиц. Остальные, не довольные ретирадой противника, опустились где-то за зеленой стеной.

– Да жрать захотелось, просто страсть. Набрела на гнездо. Только примерилась к яйцу – на тебе, вся стая. Уж не знаю, телепаты они, что ли.

Девушку трясло, она нелепо хихикала – видно было, недалеко до истерики. Володя не нашел ничего лучшего, как залепить ей хорошую пощечину. Девица сморгнула и с развороту заехала негоцианту в челюсть. Володины ноги оторвались от досок, и он пребольно жахнулся загривком о бревна. Девица словно и не заметила его полета – помотала головой и сказала лежащему и вращающему глазами Володе:

– Спасибо. Я уже в норме.

Роберт невозмутимо отвернулся от берега, куда все же убрались мстительные птахи, оглядел представшую картину и скупо улыбнулся:

– Знакомство состоялось? Есть у меня фляжка с чем надо. Я себе пообещал – на людей набреду, с ними и разопью. Вы как?

– Я не пью, но все равно «за». Надо же когда-то начинать. – Девица наконец поняла, что послала спасителя в нокдаун, и склонилась над ним, гладя по голове.

– За что? Впрочем, ладно, с перепугу и не такие феномены бывают.

Володя уже поднимался, осторожно щупая быстро вспухающую челюсть. Роберт откровенно улыбался, разглядывая маленькую бойкую рыжую девицу. Та заметила внимание и покраснела, хихикнула, но уже совсем не так, как похохатывала минуту назад. Повернувшись к Володе, бросила притворно-обиженно:

– Никаких феноменов. Могло и хуже быть, да у вас тут бревна неудобные, недолго и в воду полететь. У меня медаль по кикбоксингу. Чемпион, между прочим, Тюмени. В наилегчайшем.

– Пригодится, когда патроны кончатся, – проворчал Володя.

– А у меня уже кончились. Я этот вот вместе с мешком вчера в степи нашла. Там… от хозяина, в общем, мало что осталось.

– А свой мешок где? – спросил Володя, берясь за весло – впереди больным зубом торчал камень.

– Еду съела, а все остальное пришлось бросить. Там, на равнине, есть такие ящерки… Сами небольшие, с меня, только стайные. Огня, как я убедилась, совершенно не боятся. Пришлось ретироваться по какой-то трясине. Туда они не сунулись.

– Тогда ясно, а то я смотрю – не коллега ли, – пробормотал Роберт, укладывая маленькую машинку девушки на ее мешок. – Тогда ясно. Коллега, конечно, был, ну – может не коллега, а собрат по разуму. Автомат «Клин», прошу любить и жаловать. Недавняя разработка, в продажу и в войска еще не поступала, разве что на черный рынок. Родной брат моего «Кедра». Ну ладно, давайте из фляжки глотнем…

Фляжка оказалась что надо. Полуторалитровый сосуд из каких-то странных полимеров, пластичный, носимый на брюхе. Внутри, понятное дело, тоже что-то особенное.

– «Огненная вода». Пятидесятиградусная самогонная водка с перчиком и всякими травами, ядом горных пчел и еще с чем-то, уж не помню, – пояснил Роберт, разливая напиток в пластмассовые стаканчики. – Латиноамериканские товарищи приучили в походы брать.

Пьянка и впрямь получилась латиноамериканская, в духе Панчо Вилья. Время от времени закусывая консервами, они выпивали «огненную воду», сбивая очередями и одиночными выстрелами атакующих летунов. Каждое падение супостата в воду мгновенно захмелевшая валькирия сопровождала диким вагнеровским хохотом. Однако, дабы не жечь попусту боезапас, Роберт вскоре запретил Володе и девушке прикасаться к оружию, взяв функции охраны полностью на себя.

Ночью Володя мучительно думал, не полезет ли доморощенный Рэмбо к девице, и что ему, простому российскому «купи-продай», в таком случае делать. Латиноамериканские товарищи его ничему полезному не учили, кикбоксингом он тоже не занимался. Однако обошлось. Роберт оказался аскетом, что даже оскорбило рыжую. Она пыталась хихикать и подсаживаться к нему, но мрачный после выпитого боец невидимого фронта надел очки, каску и плащ-палатку, став недоступным, как космонавт Леонов, первым из людей вышедший в открытый космос. Повесив нос, девица ушла спать, шатаясь и поминутно рискуя свалиться за борт.

Ночь прошла спокойно. «Кедр» тарахтел всего-то пару раз да орала где-то в зарослях на берегу какая-то нечисть. На следующий день девушка давала торжественные пионерские клятвы никогда больше не пытаться научиться пить, кормила Ихтиандра, норовя выпасть за борт. Хмурый Роберт возился со сборкой арбалета из углепласта и умолял всех стрелять только при прямой угрозе для жизни, а Володя мечтал о том, как будет припеваючи жить в этом прекрасном диком мире лет через пяток. Один раз они слышали далекие глухие выстрелы, но на высоком берегу нагло спал, свесив когтистые лапы и тупую щучью морду, какой-то желтый, в дымчатых полосах «тигрокрыс», как окрестила его девица, размерами самую малость уступавший электровозу, так что они проплыли мимо. Под вечер разглядели впереди лодку. Шла она на пределе видимости бинокля, то и дело прячась за песчаными косами, островками и зарослями, потом пропала за поворотом реки.

– Уж будьте покойны, не одни мы такие умные. Только это совсем не лодка, а что-то навроде нашего плота, только половчее сколочено, – сказала рыжая. Володя за свое детище обиделся и молчал до самых сумерек.

Ночью Роберт лишился своей каски – психованный «летучий обезьян», игравший, наверное, в камикадзе, подлетел в стоявшем над рекой густомолочном тумане и ударил ножными когтями, сорвав шлем в воду. Роберт вскочил, ругаясь какими-то непонятными словами, наверное, как учили латиноамериканские товарищи, пробежал прямо по Володе до конца плота, но все же схватил «обезьяна» за хвост и размозжил его о плот. В остальном все было тихо, наверное, из-за тумана. Только девушка вздрагивала и охала, когда в воде начинало что-то пузыриться, плескаться и утробно вздыхать.

Наутро они опять мельком видели плывущих впереди. На этот раз удалось разглядеть, что в лодке двое. Их как раз атаковали какие-то неясные летучие твари, но те, отстреливаясь, пристали к берегу. Однако догнать их не удалось.

Днем умер раненый. Умер тихо, без единого слова, так и не придя в себя. После короткой и яростной дискуссии все же пристали к берегу и предали тело земле, завалив его камнями. Роберт подстрелил и сноровисто приготовил какую-то ящерицу. К удивлению Володи, девушка уписывала пресмыкающееся за обе щеки.

– Книжка у меня была. Про бразильских коммандос, которые в сельве воюют уж не помню с кем. Так там была выдержка из устава по выживанию. В вольном пересказе: если не знаешь, что есть в джунглях, смотри, что ест обезьяна: все то же самое может есть и человек. Но лучше – поймай и съешь обезьяну.

– Правильно, – одобрил Роберт, – только они не коммандос назывались. А вот у кубинцев, которые воевали в Анголе, к нашим штык-ножам от «калаша» были приделаны раскладные рогатки. Для кузнечиков. Кузнечик – чистый белок. Так вот, они считают, что есть можно вообще все. Только грамотно – у змей, скажем, головы отрезать.

Утром впереди они увидели густой столб дыма.

Рыжая, вмиг проснувшись, прыгала и визжала от восторга:

– Я же говорила! Говорила! Значит, река впадает в тот самый залив, а там – база, люди.

– Я бы не стал раньше времени радоваться, – проговорил угрюмо Роберт, вертя в руках собранный многозарядный арбалет из какой-то ультрасовременной пластмассы, снабженный разными приборчиками – не хватало только держателя для бутерброда, как выразился Володя.

– Не порти девушке настроение раньше времени, Рэмбо. Это – сигнал. Значит…

– Ничего это не значит.

Роберт был совершенно не расположен шутить. Он даже отвернулся от сигнального дыма, следя за джунглями, даром что всю ночь напролет дежурил. Вскоре действительно показалась пара пернатых, решивших погоняться за плотом, и арбалет сухо захлопал. Птицам выстрелы пришлись не по вкусу. Обронив в воду кучу перьев, они умчались назад и скрылись над лесом с возмущенным клекотом. Одно из перьев девица вытащила из воды и воткнула в волосы. Перо было здоровенное, серое, с каким-то металлическим отливом, словно выпало из оперения стимфалийской птицы.

Меж тем они увидели полоску морской воды – впереди действительно река впадала в залив. Берега были пустынными, плот как раз миновал последние островки джунглей. Слева и справа расстилалась саванна. На восточном берегу, на пределе видимости двигалось стадо антилоп, над которым вились разного рода летающие и парящие хищники и падальщики. Прямо по курсу было человеческое жилье, вернее – целое укрепление, над которым стоял черный дымный столб. Плывущая впереди них лодка, наверное, уже доставила счастливцев к себе подобным. По берегам реки росли высокие тростники, но вокруг маленького поселения они были выжжены. Река разбивалась на несколько десятков языков, меж которых белели песчаные островки и темнели заболоченные клочки земли. Поселение располагалось на центральном острове, овальном, по площади – полкилометра, наверное. Там зеленели несколько палаток. Было какое-то подобие изгороди из колючего сухого кустарника, который колонисты, вероятнее всего, не поленились натаскать из саванны. Была рукотворная вышка, с которой как раз пялились на них в бинокль. То же делал и Роберт, беззвучно шевеля губами. Володя и девица подошли к нему поближе, прислушиваясь.

– Кустарник оплели спиралью бруно… грамотно, на безрыбье, как говорится. На вышке турельный пулемет, значит – кто-то уже принялся базу раскурочивать. Следовало ожидать. Кто не успел, тот опоздал. Палаточки – тоже с базы, многоместные, хорошие палаточки. Так-с, вот и спасательный плотик, один из десяти… а вон и посудинка, что впереди нас шла… ну что же, если по ним не стреляли, значит, и по нам не будут.