Текст книги "Большой погром"

– Конечно.

– В таком случае открой свою торговую лавку. Сможешь?

– Да.

– Хорошо, если так. – Достав из-под плаща два тяжёлых кошеля, один с серебром, другой с золотом, я передал их варогу: – Держи. Это тебе. Когда корабль из Херсонеса придёт, ещё получишь. А потом я тебя снова навещу. Наверное, в начале весны.

– Мы будем тебя ждать, вождь. Опять же книги к этому времени добуду.

– Давай. – Я потрепал парня по плечу и поднялся.

Варог понял, что я собрался уходить, и спросил:

– Тебя проводить, вождь?

– Не надо. Скоро рассвет, я прогуляюсь.

– В городе может быть опасно.

– Ты забыл, кто я?

– Я всё помню, вождь. Ты воин Яровита.

– До встречи, Дичко.

– До встречи, – склонил он голову.

Спустя два часа, когда рассвело и открылись городские ворота, кутаясь в тёплый плащ, я стоял на берегу моря и смотрел, как опускается цепь, закрывающая проход в бухту Золотой Рог, а потом обернулся в сторону Константинополя. Хорошо всё ромеи придумали. Цепь у них, какой ни у кого нет. Башни мощные и высоки стены столицы. Много воинов в городских казармах-схолах, и это лучшие бойцы, которых можно купить за деньги. Однако империя, несмотря на свой блеск, слаба, и когда-нибудь я вернусь в столицу ромеев не один, а с верными половцами, варягами и войском русского царя. А иначе никак. Либо император, который встал на сторону наших врагов, пригнёт к земле славян, либо мы ему и его государству хребет сломаем.

Глава 9

Вормс. Зима 1151 от Р. X.

В тесной холодной каморке на неудобной табуретке сидел средних лет широкоплечий брюнет. Из его рта вырывался пар, ему было холодно, потому что плащ, который ему оставили, совсем не грел, а сквозь щели в полу и потолке в помещение проникал мороз. За дверью, которая снаружи была заперта на засов, находился стражник. Однако мужчина не пытался привлечь его внимание и был терпелив.

Звали его Вольфганг фон Изенберг. Человек благородного происхождения из боковой ветки графского рода, барон, рыцарь и владетель замка. Ничем не примечательный человек – так могли сказать о нём соседи и дальние родственники. Тихий и спокойный. Не амбициозный и совершенно не воинственный. Хороший семьянин и рачительный хозяин. Но на деле Вольфганг был иным и всегда жил двойной жизнью.

Двадцать пять лет назад, покинув замок отца, Вольфганг не отправился в Святую землю, как это сделали многие его ровесники. Он решил искать счастье поближе, сколотил шайку разбойников и начал скитаться по Европе. Он всегда прятал свое лицо, никому не доверял, кроме нескольких человек, которые были повязаны с ним кровью, постоянно передвигался, бил наверняка и не разменивался по мелочам. Поэтому его не поймали, и, перевалив рубеж в двадцать лет, он стал богатым человеком. После чего вернулся на родину, купил себе замок и несколько деревень, женился, и у него появились наследники.

Кто-то другой на месте Вольфганга, наверное, успокоился бы. Но Крестовый поход против славян, который всколыхнул половину Европы, заставил рыцаря вновь вспомнить старое ремесло. Он не мог спокойно смотреть, как мимо проходят богатые обозы, и Вольфганг созвал старых товарищей-подельников, привлёк к делу старших сыновей и опять вышел на большую дорогу.

Немало злодеяний совершил рыцарь, и за минувший год в подвалах его замка скопилось много богатств. Столько, что всем детям Вольфганга хватит и ещё и внукам останется. Но самое главное, он смог вовремя остановиться. Как только молодой Фридрих Барбаросса стал императором и женился на Алиеноре Аквитанской, барон вернулся в свою вотчину, распустил банду и затаился. Он правильно поступил и вовремя надел маску честного дворянина, ибо император начал отлавливать разбойников и воров. Однако он где-то просчитался. Неделю назад его замок был окружён отрядом воинов из ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого дома, которые выдвинули ему ультиматум: либо он добровольно едет с ними в цитадель ордена для встречи с гохмейстером Иоганном фон Сванденом, либо они начнут штурм замка, и тогда пощады ждать не стоит.

Воины ордена, который возник недавно, но уже находился в милости у императора и папы римского, были настроены серьёзно. Просить помощи было не у кого, и Вольфганг впустил их в замок, а затем вместе с ними отправился в Вормс.

Барон не знал, зачем он понадобился Иоганну фон Свандену, храброму воину, который долгое время воевал в Святой земле, находился в плену у мусульман и, вернувшись в пределы Священной Римской империи, неожиданно для многих стал главой ордена. Однако грехов за ним было много, и ничего хорошего фон Изенберг от этой встречи не ожидал. Ну и, понятное дело, когда отряд прибыл в цитадель ордена и его посадили в темницу, Вольфганг этому не удивился. И всё, что оставалось барону-разбойнику, – ждать вызова к гохмейстеру и молиться…

Лязгнул засов, и Вольфганг посмотрел на дверь. Она распахнулась, и он увидел двух рыцарей ордена в белых плащах с чёрным крестом на левом плече. Фон Изенберг встал, и один из рыцарей сказал:

– Выходи и следуй за нами.

Вольфганг двинулся за рыцарями, которые держались расслабленно, словно не охраняли его, а всего лишь указывали путь.

«Может, напасть на них со спины, – на ходу подумал Вольфганг. – Ударю одного по голове. Потом завладею оружием и убью второго».

– Даже не думай, – не оборачиваясь, бросил барону один из рыцарей.

– О чём вы? – подпустив в голос усмешку, спросил Вольфганг.

– Не думай о том, чтобы напасть со спины, – последовал ответ.

– Я и не собирался…

– Заткнись.

Вольфганг решил, что рыцари слишком умелые воины, даже для него, и прогнал мысли о побеге. А вскоре он и сопровождающие его орденцы вышли во двор замка, в котором было много рыцарей, и остановились. Один воин вошёл в главный донжон, где, судя по всему, находились покои гохмейстера, а второй прислонился к стене и флегматично сказал:

– Ждём.

Барон замер и прислушался к разговору рыцарей ордена, которые слушали наставления бывалого крестоносца, грузного мужчины с красным лицом, и порой отвечали на его вопросы.

– Братья, – говорил краснолицый крестоносец, – блаженный Жерар де Мартиг, основатель первых госпиталей для паломников в Иерусалиме, сказал: «Братство наше пребудет вечно, ибо почвой, на которой оно произрастает, являются страдания мира сего, и, если будет на то воля Божия, всегда найдутся люди, работающие над тем, чтобы уменьшить эти страдания и облегчить их бремя своим ближним». Что это значит, по вашему мнению?

Отозвался молодой рыцарь, почти мальчишка, который, несмотря на юные годы, смог правильно сформулировать мысль:

– Это значит, что каждый добропорядочный христианин своими делами и поступками обязан приблизить царство Божие.

– Верно. Но мы – рыцари, люди войны, проливающие кровь, и не нарушаем ли своими поступками замысел Божий?

– Нет.

– Почему?

– Как известно всякому христианину, необходимым условием для прихода Царства Божия является всеобщая евангелизация всех стран и народов. А мусульмане, иудеи и язычники отказываются от этого. Вот поэтому ради спасения закосневших во грехе детей Адамовых от вечного адского пламени мы обязаны крестить наших врагов мечом, освобождать и защищать христианские святыни, а помимо того защищать священнослужителей и слабых, женщин, детей, стариков и убогих…

Барону речи орденцев понравились, больно складно они говорили, но его отвлёк рыцарь из сопровождения.

– Пойдём, – услышал Вольфганг.

Поднявшись по лестнице в донжоне, рыцарь указал барону на дверь, которая была приоткрыта, и барон вошёл в просторное, но аскетичное помещение, где из мебели были только стол и стул. За столом восседал пожилой долговязый блондин, гохмейстер ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого дома, он же supremus magister и magister generalis, по прозвищу Сова. Почему рыцари, общаясь между собой, называли его так, Вольфганг понял сразу. Под глазами у Иоганна фон Свандена были большие чёрные круги.

В помещении кроме фон Изенберга и гохмейстера никого не было. Присесть Вольфгангу не предлагали, и он остановился напротив главы ордена, который смерил его долгим оценивающим взглядом и сказал:

– Молчи и слушай.

Вольфганг, изображая полное смирение, опустил голову, а гохмейстер, не покидая своего места, начал:

– Так было угодно Господу, что я несколько лет провёл в плену у мусульман, выучил их языки, нравы и обычаи, а потом смог сбежать. В моей голове много знаний, и я окажу тебе честь, поведав историю одного восточного ордена. Сто лет назад халиф аль-Мустансир-Биллаги назначил себе наследника. Им стал старший сын Низар. Однако позже он переменил решение и выбрал второго сына, Мустали, который смог отстранить старшего от трона и убить. После чего в государстве началась война, и возникли два движения – мусталиты и низариты. Первые, понятно, стояли за Мустали, который стал халифом. Вторые – за потомка Низара, который стал имамом. Кто это, объяснять не стану. Скажу только, что это человек, обладающий большой духовной властью. Так вот, началась междоусобица. Мусталиты победили в Сирии и Египте, а низариты в Иране. Но мусталиты нашли не всех своих противников. В Каире смог уцелеть и затаиться один из влиятельных низаритов, которого звали Хасан-ас-Саббах. Он бежал. В Иране собирал сторонников и проповедовал, а потом сколотил отряд из верных фанатичных последователей и захватил неприступную крепость Аламут. А дальше – больше. Воины Хасана завладели другими крепостями, придумали новую тактику или вспомнили хорошо забытую старую. Не суть важно. Хасан-ас-Саббах создал движение Дават-и-джадит, что значит призыв к новой вере. Он проповедовал приход мессии, который установит среди людей равенство. И на основе этого движения Хасан-ас-Саббах сформировал орден убийц. Простые люди поверили ему – они всегда мечтают о справедливости. Идея нашла живой отклик в их сердцах, и, воспользовавшись этим, Хасан начал войну за расширение своего влияния. Его фанатики-фидаи, наслушавшись речей миссионеров-даи, под видом паломников, бродяг, купцов и беженцев, расходились по землям мусульман и убивали врагов своего вождя. Спастись от них было трудно, ведь они сами погибали и верили, что после смерти попадут в рай. Многие знатные аристократы Востока погибли от кинжалов фидаев: визири, вельможи, землевладельцы, военачальники и даже правители, которые имели охрану и войско. Сеть школ для воспитания убийц раскинулась по Сирии и другим землям. Замков, в которых находились гарнизоны Хасана, стало больше, и его могущество росло. А потом появились крестоносцы, и нам тоже досталось. Фидаи убили немало храбрых рыцарей, и среди них – Конрада Монферратского. Страшные люди – фанатики. И даже после смерти Хасана его орден не распался. Его сменил верный последователь Бузург-Умид, а того в свой черёд – сын Мохаммед. Именно у него я был в плену и благодаря этому человеку познал всю власть ордена убийц, силу идеи и неотразимость фидаев. – Гохмейстер замолчал, и в помещении воцарилась тишина. Иоганн фон Сванден погрузился в себя, а барон не торопился напоминать о своём присутствии. Наконец гохмейстер взмахнул рукой и произнёс: – Можешь говорить.

Барон набрал в грудь воздух и выдохнул:

– Зачем я здесь?

Иоганн фон Сванден усмехнулся:

– Ты мерзавец, подлец и негодяй. Но ты нужен мне, нашему ордену и матери-церкви.

– Что же я могу сделать для вас?

– Нам известно о твоих тёмных делишках, барон, и не надо это отрицать. Поверь на слово, каждое твоё преступление уже описано в допросных листах. Грабежи, разбои, похищение людей, изнасилования, поджоги и многие другие мерзости, за которые ты угодишь в ад. Но можешь и не угодить, ибо у тебя талант преступника. Не имея никакой подготовки, ты создал тайную организацию, о которой до недавнего времени никто не знал, а каждый твой налёт был превосходно продуман. Это даже вызывает уважение, и ты неповторим. По крайней мере, я второго такого человека в Европе не знаю.

Снова гохмейстер замолчал, и барон, поняв, что оспаривать своё разбойное прошлое не стоит, сказал:

– И всё же я не понимаю, к чему вы меня склоняете.

– Всё просто, барон. Ты создашь для меня тайный орден убийц и грабителей и тем самым искупишь свои многочисленные грехи перед Господом. Проповедников и помощников тебе дам. Деньги выделю. Замок для школы получишь. Людей, которые станут проводниками нашей воли, пришлю. Наша цель – уничтожение врагов истинной веры. Не только силами дружин и боевых отрядов, которые пойдут под знамёнами с крестом, но и клинками убийц. До сих пор если и были в стане врага наши шпионы, которым поручали убийство венедских вождей, они действовали словно любители. А нам нужны профессионалы, которые не боятся умереть и будут выполнять приказ до смерти. Не один такой боец необходим и не десяток. Нужны сотни клинков, которыми будут руководить из одного места. Ты меня понял?

– Да. – Вольфганг ещё ниже опустил голову. – Однако имеете ли вы такую власть, чтобы создавать подобный орден?

Сванден протянул барону руку, и на пальце главы ордена тот увидел массивное литое кольцо из червонного золота, которое было украшено кроваво-красным рубином неправильной формы с обрамлением из двух крупных алмазов.

– Это кольцо, – усмехнулся гохмейстер, – подарено папой римским и является знаком моей власти. Оно позволяет мне делать всё, что необходимо для торжества истинной веры.

– Я всё понял и подчиняюсь вашей воле, мейстер. – Вольфганг фон Изенберг подошёл к Свандену, нагнулся и поцеловал кольцо.

Земли племени шпреван. Зима 6659 от С. М. З. X.

Князь Якса из Копаницы сдвинул набок меховую шапку, привстал на стременах и посмотрел в сторону дремучей чащобы.

Вдалеке послышался шум, который приближался. Сначала это были удары палками по деревьям и звук примитивных трещоток. Потом стали слышны крики загонщиков, которые гнали по зимнему лесу зверьё. А затем Якса ясно различил треск сучьев, и на опушке мелькнула серая шкура взрослого лося.

Опустившись в седло, князь обернулся и окинул взглядом свою свиту. Верные дружинники, предвкушая хорошую охоту на крупного зверя, приготовили копья, которыми они станут бить животных. А некоторые проверяли луки и плети – это для волков, лис и зайцев.

– Надо было собак взять, – подъехав к князю, сказал его верный боярин Ольх Березан.

– Нет, – покачал головой Якса. – Мы здесь ненадолго. Поохотимся – и обратно в Бранибор. А собаки нас притормозили бы.

– Как скажешь, княже. Вот только кабана без собак взять не получится. Секачи злые, могут лошадь поранить и человека наземь сбить.

– Знаю, и кабанов пропустим. В следующий раз возьмём.

Боярин кивнул, а Якса вжал голову в плечи и нахмурился.

Настроение у него было не самое лучшее, и на это имелись причины. В противостоянии венедов и католиков он встал на сторону братьев по крови. Варяги и лютичи помогли ему захватить Бранибор и прогнать германского герцога. Но всё равно они ему не доверяли. Отправлять в земли, которые теперь принадлежали Яксе, подкрепления никто не торопился. Денег из общей казны, как Никлоту, ему не выделяли. Занять княжеский стол племенного союза лютичей не дали. А теперь венеды собираются в большой морской поход, готовят корабли, зовут на помощь союзников и собирают воинов. Однако Якса, хоть и князь, не знал, куда они отправятся, и это говорило о том, что его голос на сходах Венедского союза звучит слабо и основные вопросы обсуждаются без него. Только шпреване и часть стодорян подчинялись ему, и это не самые сильные племена.

«Наверняка против меня кто-то всех подговаривает, – подумал Якса. – Но кто? Скорее всего, Вадим из Рарога и жрецы. Больше некому. Хотя я им дорогу не переходил. Отдали бы мне власть над лютичами, и я смог бы встать вровень со всеми. Однако нет – им не понравилось, что я старые грешки Прибыслава вспомнил…»

– Княже! – окликнул Яксу боярин Березан. – Зверь пошёл!

Якса отвлёкся от тяжёлых дум и опять обратил внимание на чащобу, откуда группами, спасаясь от загонщиков, выбегали лесные звери. Сначала появились кабаны. За ними – олени и лоси. А далее – дичь поменьше.

Молча Якса протянул в сторону руку, и молодой оруженосец Гремислав вложил в неё копьё. Можно начинать охоту, и князь, приподняв оружие, выкрикнул:

– Вперёд!

Не успел звук рассеяться, как Якса послал своего мощного жеребца в поле, наперерез животным. Свита последовала за ним. С посвистом и гиканьем, погоняя откормленных овсом лошадей, три десятка всадников разделились на два крыла и стали охватывать самую главную добычу – лосей и оленей. Кабаны ушли в сторону, а волками, лисами и зайцами охотники собирались заняться немного позже. Всё равно они не скроются. В поле от лошади и стрелы уйти сложно, а в лесу, который мог бы укрыть зверей, ещё один отряд загонщиков, который пуганёт их обратно.

– Хей-й! – ударяя коня стременами, закричал князь и на ходу прокрутил в ладони копейное древко.

Он хотел развеяться, и, судя по всему, охота будет удачной. Невдалеке от Яксы, не успевая удрать, оказался мощный сохатый, который прикрывал стадо, и князь решил, что вожак – достойная для него цель. Направив к нему жеребца, Якса слегка подправил его движение, замахнулся и ударил. А поскольку воином и охотником князь был опытным, то не промазал. Копьё вошло под лопатку лося, и Якса отпустил древко.

– Хей-й! – радуясь удачному удару, князь взмахнул рукой, подзывая оруженосца.

Юноша, дальний родственник князя, немедленно передал ему второе копьё, и Якса опять погнался за сохатым. Лось уже хромал, на белоснежный снег лилась его кровь. Животное было обречено, и князь не торопился. Второй удар должен был стать добивающим, и лучше всего нанести его в шею. Однако лишь только Якса замахнулся, как услышал вопль Березана:

– Княже! Беда!

«Неужели кто-то под рога сохатого попал или решил встать на пути кабанов?» – промелькнула у князя мысль, и он, поморщившись, посмотрел на воеводу.

Березан указывал на дорогу, которая выходила в поле и петляла между лесами от стодорянского городка Берлин до шпреванской Копаницы[2]2
  Кёпенике.


[Закрыть]. Вроде бы ничего необычного. В поле выезжал отряд вооружённых всадников, примерно два десятка воинов. Но… На всадниках были белые плащи с чёрными крестами…

Князь резко потянул на себя поводья жеребца, заставил его остановиться и обратился к боярину:

– Созывай воинов! Это враги!

Князь рассудил просто. Врагов немного. Пусть они даже рыцари и в броне, против тридцати воинов его свиты и сотни загонщиков, которые стали выходить из леса, они не выстоят. Поэтому он решил не торопиться. И во всём этом была его ошибка.

Католиков оказалось гораздо больше. Вслед за первым отрядом крестоносцев показался второй, на этот раз полная сотня воинов, а в лесу начался бой. Загонщиков княжеской охоты кто-то убивал. Кто именно, неизвестно, но понятно, что это враги, которые находятся на стороне католиков. Чаша весов качнулась на сторону противника, и Якса повернул коня в сторону Берлина.

– Отступаем! – подал команду князь.

Охотники стянулись поближе к своему вождю и, не обращая внимания на загонщиков, которым предстояло спасаться самостоятельно, стали уходить от погони.

Разумеется, крестоносцы погнались за князем. Лошади у них были хорошие, и они стали нагонять беглецов. Ещё немного, и вражеский авангард сцепится с арьергардом шпреванского князя. А потом завяжется бой, и шансы на спасение уменьшатся. Князь это понимал и бросил Березану:

– Хвост оставь!

Боярин понял вождя правильно и приказал остаться замыкающей десятке дружинников, которые повиновались и развернулись на преследователей.

Позади крики, ржание лошадей и звон оружия. Дружинники погибали, но прикрывали князя, и Якса, до скрежета сцепив зубы, подумал: «Простите, братцы. Мне нужно спастись, и я за вас отомщу. В Берлине две сотни воинов, и мы поквитаемся с католиками. Только бы оторваться… Только бы оторваться…»

В этот момент сугробы на обочине взметнулись ввысь, и перед княжеской лошадью появилась натянутая верёвка.

«Ловушка!» Якса потянул на себя поводья, но было поздно.

Жеребец князя, запнувшись, упал на колени, а князь вылетел из седла. Его левая нога зацепилась за стремя, и он спиной упал на утоптанный снег. После чего конь протянул его немного по дороге, замер и попытался подняться. Но ничего не вышло. Передние ноги племенного жеребца, который раньше ходил под седлом герцога Альбрехта Медведя, были сломаны, и он жалобно заржал. Впрочем, князь этого не слышал. В его голове всё помутилось, а из груди вылетел воздух. Дышать было нечем, и Якса, словно выброшенная на берег рыба, открывал рот и пытался вздохнуть.

А вокруг него шёл бой. Из сугробов вылезали германские наёмники из славянского племени моричан и сразу бросались в атаку. С кинжалами в руках, презирая смерть, они нападали на воинов шпреванского князя, окружали, вытаскивали их из сёдел и убивали. Пленных не было, и повезло троим – оруженосцу, князю и боярину Березану. Хотя это трудно назвать везением, поскольку германцам, которые устроили на Яксу ловушку, нужен был только он…

Когда Якса пришёл в себя и смог соображать, бой уже закончился. Его и других пленников отволокли в рощу, которая находилась невдалеке от дороги, и князя ударили сапогом в бок.

– Вставай! – услышал он речь германского рыцаря.

Язык врагов, с которыми Якса долгое время дружил, был ему знаком. Поэтому князь медленно встал и осмотрелся. Березан и оруженосец, избитые и связанные, лежали прямо на снегу. Германские воины накрывали попонами своих лошадей, которым требовался отдых. Моричане грабили убитых дружинников. А перед Яксой стоял низкорослый, слегка полноватый рыцарь с чёрным крестом на белом плаще.

– Пойдём! – Рыцарь схватил князя за руку и потащил за собой.

В стороне от германцев возле небольшого костерка находился старый знакомый князя, рослый шатен в белом полушубке, вассал дома Асканиев рыцарь Хайнрих фон Хавельберг. В прошлом он неоднократно гостил у Яксы, они выпивали и считались добрыми приятелями. Но теперь всё иначе. Они стали врагами, и Якса находился в плену.

– Приветствую тебя, Хайнрих, – сказал Якса и скривил рот в усмешке. – Как поживает твой младший брат Карл?

Князь знал, что Карл фон Хавельберг был убит во время штурма Бранденбурга, когда в него проникли воины Яксы. Он хотел разозлить германца, чтобы тот убил его сразу и не мучил. Однако Хайнрих смог себя сдержать и ответил спокойно:

– Мой брат в раю, подле Господа нашего. А к тебе, Якса, есть разговор. Мы – воины. Потому говорить станем прямо. Ты хочешь жить?

– Конечно. – Якса согласно мотнул головой. – Только не желаю быть рабом.

– Ты им не будешь.

– И чего же ты хочешь, Хайнрих?

– Я намерен отпустить тебя.

– Не верю.

– А ты поверь.

– Возможно, ты говоришь правду. Но что взамен?

– Взамен ты поможешь нам одолеть венедов. Всё равно они погибнут, слишком грозные силы готовятся к наступлению на север. Они не смогут устоять и сгинут. Но ты можешь уцелеть и сохранишь власть над племенем шпреван. Разумеется, если заслужишь это и после победы крестоносцев покаешься в своих грехах, а затем повторно примешь крещение.

– Ты говоришь от своего имени?

– Нет, конечно, – усмехнулся рыцарь. – Кто я такой, чтобы гарантировать тебе жизнь?

– Тогда кто за тобой стоит?

– Император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса. Это его слово.

– А твой герцог?

– Он подчиняется воле императора и готов тебя простить. Конечно, ты станешь его вассалом. Но жизнь и власть, как я уже сказал, тебе оставят.

Якса задумался. Умирать не хотелось, и он подумал, что сможет перехитрить германцев, как это уже случалось раньше. Главное, пусть они его отпустят.

– Я согласен, – сказал князь.

– Очень хорошо. – Хайнрих кивнул крестоносцу. – Альберт, проводи нашего «гостя». Пусть он скрепит клятву кровью.

– Какой кровью? – не понял Якса.

– Своей рукой убьёшь того, кто тебе верно служил. Одного. А второго мы заберём с собой. Ты ведь не думаешь, что мы оставим свидетелей?

Князь редко терялся. Он умел быть решительным и жёстким, а в битве часто шёл впереди дружины. Но сейчас Якса впал в ступор. Убить боярина Березана, которого он знал много лет, или оруженосца, сына двоюродной сестры? Это было немыслимо и против всех законов.

– Не-е-ет!!! – закричал Якса и попытался наброситься на крестоносца.

Германский воин был к этому готов и ловкой подножкой сбил князя на снег. Затем он подтащил его к пленникам и стал избивать. Град ударов обрушился на Яксу, и крестоносцы, сбившиеся вокруг него, стали выкрикивать в такт:

– У-бей! У-бей! У-бей! У-бей!

Князь что-то кричал, сам не понимая что, пытался защититься от ударов или увернуться. Однако всё было бесполезно. Германцы смогли подвести его к краю и сломать духовный стержень. После чего рядом с ним упал нож, крестоносцы замолчали, и он услышал спокойный голос Хайнриха:

– Решай, Якса. Что ты выберешь: собственную жизнь или чужую?

Грязный, окровавленный, избитый и сломленный, Якса медленно поднялся. Рукавом кафтана он стёр с лица кровь, посмотрел на нож и поднял его. А затем, сопровождаемый германцами, направился к связанным пленникам.

«В конце концов, жизнь одна, и о моём бесчестье никто не узнает», – подумал он, пробивая горло боярина Березана клинком.