Текст книги "Цветок счастья"

Только осознание того, что Закари пытается довести ее до истерики, не позволило Джанетте впасть в эту самую истерику. Когда она заговорила, голос ее слегка дрожал, но тон был ледяным, с нотками презрения:

– Я слышала о мужчинах, которые чересчур высокого мнения о себе, мистер Картрайт, но никогда не слышала ни об одном и уж тем более не встречала такого, чье самомнение настолько высоко, что ему требуются смирительная рубашка и психиатрическая больница.

Убрав руки с бедер, Закари скрестил их на груди и свирепо посмотрел на Джанетту. Пламя костра, пляшущее в темноте на заднем плане, только усиливало его сатанинский облик.

– Брак ни с вами, ни с лордом Рендлшемом никогда не входил в мои планы, – продолжила Джанетта.

– Так что же вам тогда нужно? – рявкнул Закари. – Ведь вы потеряете все шансы на замужество, когда весть о вашем бегстве распространится. А это скоро произойдет. Подобные побеги не остаются незамеченными.

Прежде чем ответить на вопрос и последовавшие замечания, Джанетта задумалась, чего Закари явно не ожидал.

– Думаю, вы ошибаетесь, – наконец медленно заговорила девушка. – Тетя и дядя наверняка не станут распространяться по поводу моего бегства. А если кто-нибудь в Чунцине и заметит мое отсутствие, то просто сочтет, что я неожиданно вернулась в Англию.

Закари иронически хмыкнул, а Джанетта невозмутимо продолжала:

– Но если даже ваши предположения и верны, мистер Картрайт, меня это совершенно не волнует.

– Будет волновать, когда вернетесь в Англию и станете для общества персоной нон грата.

– А я никогда и не стремилась попасть в высшее общество, мистер Картрайт, – с легкой усмешкой парировала Джанетта. – Я могла попасть на светский сезон в Лондон только в том случае, если бы этого захотелось Серене. А Серена не изъявляла подобных желаний.

Один из китайцев осторожно подошел к ним, держа в каждой руке по чашке с чаем. Пока Джанетта брала чашку и благодарила его, Закари Картрайт хранил молчание. Она сделала глоток и тихо произнесла:

– Вы считаете, что мое бегство из Чунцина вслед за вами и лордом Рендлшемом – бездумный, дурацкий поступок. Возможно, так оно и есть. Но я ни о чем не жалею.

Спокойная реакция на его гневные слова, похоже, несколько умерила возмущение Закари Картрайта. Он тоже взял у китайца чашку с чаем.

– Мне кажется, что вы уходите от главного вопроса – о своей репутации.

– Я не ухожу от него, мистер Картрайт. Я немало думала об этом. И решила, что если мне предстоит выбирать между полноценной, интересной жизнью – пусть даже это грозит мне потерей репутации – и скучной, бессмысленной, то я предпочту полноценную и интересную.

– Все не так просто, – возразил Закари, уже совладавший со своим гневом. Теперь его голос звучал почти сочувственно. – Через восемь месяцев моя экспедиция в Ганьсу закончится. Предположим, я тоже совершу необдуманный поступок и позволю вам сопровождать меня. Но что тогда будет с вами? Тетя и дядя скорее всего отрекутся от вас. А муж вашей кузины, возможно, запретит своей жене общаться с вами. У вас не будет ни дома, ни средств к существованию, ваша жизнь будет совершенно разбита…

Джанетта улыбнулась, слегка изогнув губы.

– Мое будущее не так уж безотрадно, как вы себе представляете, мистер Картрайт. Я отнюдь не глупа и намерена использовать свой ум с наибольшей пользой.

Брови Закари удивленно взлетели вверх, а улыбка Джанетты стала шире.

– Сегодня я долго размышляла о своем будущем и решила, что попрошу дядю отправить меня в Оксфорд, в женский колледж. Не думаю, что он откажет. Образование позволит мне вести тот образ жизни, который мне нравится. А мне нравится интересная жизнь, полная приключений, как у вас. Жизнь, в которой есть не только замужество.

Глядя на Закари, Джанетта не могла понять: либо он сейчас иронически рассмеется, либо взорвется в новом приступе ярости. Однако он не сделал ни того ни другого, а просто сказал:

– Сегодня был трудный день, мисс Холлис. Мы оба устали. Предлагаю поесть и отдохнуть, а наш странный разговор продолжим утром.

Джанетта согласно кивнула, стараясь не выказать переполнявшую ее радость. Она победила. В этом нет никакого сомнения. Закари не станет менять свои планы и отвозить ее в Чунцин. И уж тем более не предложит возвращаться одной. А если даже и предложит, она откажется. Она отправится в Ганьсу на поиски голубого луноцвета, и если Закари Картрайт не согласится взять ее с собой, то одна.

На ужин подали тушеное мясо, которое проголодавшаяся девушка ела с большим удовольствием. Время от времени она замечала, что Закари Картрайт украдкой поглядывает на нее. Когда трапеза была закончена, он с любопытством спросил:

– Как вам удалось так безошибочно следовать за мной?

– Вы говорили, что намерены остановиться в ближайшем городе, чтобы нанять людей и купить мула. Я предположила, что город должен стоять на берегу Цзялин, поэтому и держалась как можно ближе к реке.

– А когда приехали в город?

– Отправилась на постоялый двор. Пожилой китаец кое-как объяснил мне, что вы уже проехали через город и направились на север.

– На каком языке вы с ним разговаривали? На китайском или на английском?

Джанетта подавила улыбку.

– На смеси обоих. Кстати, что означает «ян гуйцзэ»?

Теперь пришла очередь Закари подавить улыбку.

– Заморский черт.

Джанетта еще больше повеселела. Удивительно, как легко она чувствовала себя в обществе Закари! У нее даже появилась уверенность, что если бы сейчас рядом с ней у костра находился Чарльз, то, несмотря на установившиеся между ними дружеские отношения, она не чувствовала бы себя так безмятежно.

Сидевший в шезлонге Закари положил на колени блокнот и занялся своими делами. Теперь уже Джанетта украдкой поглядывала на него. И пришла к выводу, что он необычайно красив: иссиня-черные волосы, классический прямой нос, резко очерченный подбородок.

Подождав немного, девушка нарушила молчание:

– Я нашла ту лапчатку. Чарльз объяснил мне, как правильно срезать отросток, и взял с собой в Чунцин его и образец почвы.

– Отлично, – похвалил Закари, не поднимая головы и не отрываясь от своих записей.

Джанетта вытянула ноги к костру. Бена она уже обтерла попоной, и теперь он пасся рядышком с пони Закари. Темнота была не такой гнетущей, как в прошлую ночь, и хотя луны не было, небо усыпали сверкающие звезды. Пахло шалфеем и вербеной, слышался убаюкивающий шум реки.

Ее дремоту нарушил голос Закари:

– Вы, наверное, хотите искупаться и переодеться. Ярдах в пятнадцати отсюда, недалеко от того места, где пасутся пони, много удобных спусков к реке. В случае чего кричите.

Джанетта почувствовала благодарность к Закари за то, как он тактично предложил решить проблему, которая все больше и больше не давала ей покоя.

– Благодарю вас. – Девушка поднялась с шезлонга, чувствуя, что у нее чешется все тело от одежды, которую она не снимала после отъезда из консульства.

– Мыло в правом кармане моей седельной сумки, – добавил Закари. – Насчет китайцев не волнуйтесь, они не нарушат вашего одиночества.

«И он тоже не нарушит», – подумала Джанетта. В этом она была совершенно уверена. Закари сказал, что он не благородный человек, но это неправда. У нее не было никаких сомнений в том, что он чужд условностей, и в обществе на него частенько поглядывают с неодобрением, однако он знает гораздо лучше Чарльза, что такое честь и благородство.

Джанетта нашла мыло, взяла из своего саквояжа полотенце и чистое белье. Теперь уже было не нужно носить ради безопасности китайскую одежду, поэтому она сняла куртку и вместе с круглой шапочкой сунула на дно саквояжа. А вот брюки, к сожалению, пришлось оставить, потому что без них она не могла ехать верхом на Бене. Если только не раздобудет где-нибудь дамское седло. Однако их следовало постирать. И хотя ночь была теплой, Джанетта не знала, высохнут ли они к утру. Приходилось идти на риск. Достав из саквояжа блузку и юбку, девушка отправилась в указанном Закари направлении. Через несколько минут она уже с удовольствием купалась обнаженной в прохладных водах Цзялин.

Джанетта чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она поклялась себе, что никогда больше не будет торчать в гостиных, занимаясь бессмысленным вышиванием и рисованием, чтобы только убить долгие скучные часы. Она станет ботаником, натуралистом, путешественницей. Первой европейской женщиной, которая увидит растущий среди дикой природы голубой луноцвет.

Возвратясь в яркий круг света от костра одетой в блузку и юбку, с распущенными волосами, Джанетта застала Закари Картрайта врасплох. На его лице появилось такое же изумление, как у китайцев на постоялом дворе. Он смотрел на нее с таким видом, словно не мог поверить своим глазам. Затем изумление сменилось привычной угрюмостью и озабоченностью.

– Хорошо, что Чарльз догадался отдать вам свой спальный мешок, – отрывисто произнес Закари. – Я расстелил его рядом с костром. А сам буду спать поближе к пони. Они предупредят, если пожалуют какие-нибудь четвероногие ночные гости.

– У меня есть револьвер, – похвасталась Джанетта.

Брови Закари взлетели чуть ли не к волосам.

– В самом деле?

Джанетта едва не расхохоталась. Забавно было видеть удивленного и ошарашенного Закари Картрайта.

– Спокойной ночи, – сказала она, внезапно осознав, что уже много лет не была такой беззаботной и счастливой. Пожалуй, с того времени, когда жила вместе с родителями на берегу озера Гарда.

– Спокойной ночи, – угрюмо ответил Закари и ушел.

Джанетта заметила, что его широкие плечи явно поникли.

Утром Джанетта проснулась с первыми лучами солнца. Закари Картрайта нигде не было видно. Выбравшись из спального мешка, она с удовольствием потянулась. Далеко на севере виднелись рыжевато-коричневые горы. Наверное, это был тот самый горный хребет, который им предстояло пересечь, прежде чем попасть в Ганьсу. К тому времени, когда они достигнут его, ей понадобится гораздо более теплая одежда, чем та, которую она взяла с собой. Возможно, в следующем городе она сумеет купить теплую стеганую китайскую куртку.

Расчесав волосы, Джанетта подошла к кусту, на котором развесила свои брюки. Они оказались еще довольно влажными.

– Какие-то затруднения? – раздался позади знакомый голос Закари Картрайта.

Девушка быстро обернулась.

– Да. Вчера вечером постирала брюки, а они не высохли.

Закари нахмурился.

– А разве в юбке вы не можете ехать верхом?

– В мужском седле нет.

Закари еще больше нахмурился. Сейчас он выглядел таким же суровым, как в тот вечер, когда она нагнала экспедицию. И наверное, ей просто показалось, что вчера вечером легкая улыбка тронула его губы.

– Тогда придется надеть мои, – сказал он так, словно это решение было наиболее очевидным.

Девушка удивленно уставилась на него.

– Простите? Я, наверное, ослышалась.

– Вам придется надеть мои брюки, – повторил Закари, даже не пытаясь скрыть раздражения. – Я попрошу Дэн Тана найти в сумке мои брюки и принести вам.

Джанетта впервые услышала, как кого-то из китайцев назвали по имени, и постаралась запомнить это имя, прежде чем вежливо, но твердо возразить:

– Не думаю, что это разумное решение, мистер Картрайт.

– А другого нет, – отрезал Закари. – Завтрак нас уже ждет, и через полчаса я намерен отправиться в путь.

Закари снова был одет в белую льняную рубашку, расстегнутую до самой талии. В своих серых бриджах, обтягивавших узкие бедра, в высоких сапогах, отороченных бархатом, он походил на пирата, вот только в ухе не хватало золотой серьги.

Джанетта открыла было рот, чтобы снова возразить, но передумала. Сейчас ей меньше всего хотелось создавать трудности. По сути, Закари Картрайт еще не дал своего согласия на ее участие в экспедиции и не даст, если из-за нее будут возникать осложнения.

Сочтя разговор законченным, Закари повернулся и подошел к костру. Джанетта увидела, как он поговорил с одним из китайцев, и через минуту тот принес ей широкий кожаный ремень и пахнущие свежестью вельветовые бриджи.

Джанетта снова потрогала свои брюки, висевшие на кусте. Они были еще слишком влажные. Признав свое поражение и понимая, что другого выхода у нее нет, девушка торопливо спустилась к реке, к тому месту, где купалась вечером. Здесь она умылась, сняла юбку и облачилась в бриджи Закари Картрайта.

Столь неудобной одежды девушка еще не надевала. Китайские брюки были легкими, можно сказать, почти женскими. А в этих бриджах ничего женского не было. Грубость их ощущалась кожей, притом они были слишком длинными. И хотя у Закари была довольно тонкая талия, все же не такая тонкая, как у нее. Издав раздраженное восклицание, Джанетта закатала штанины, а в талии стянула бриджи ремнем. Однако дырочек на ремне в этом месте уже не было. Девушка вернулась в лагерь и, придерживая ремень рукой, стала искать в своем саквояже маникюрные ножницы.

– Что вы делаете, черт побери? – прогремел гневный голос, когда она принялась проделывать дырку в толстой коже ремня.

Джанетта не прекратила своего занятия.

– Даже вам, мистер Картрайт, должно быть ясно, что я не могу носить вашу одежду, хоть как-то не подогнав ее по своей фигуре. – И со злобным удовлетворением проткнула кожу ножницами.

Закари издал что-то похожее на стон.

– Вот так будет лучше. – Злорадствуя в душе, Джанетта улыбнулась и застегнула ремень.

Судя по виду Закари, он отнюдь не считал, что так лучше.

Прошло почти два часа, прежде чем Закари сумел заставить себя вновь заговорить с Джанеттой. Слова его прозвучали жестко.

– При первой же возможности, как только найдутся сопровождающие, я отправлю вас обратно в Чунцин.

Девушка даже не потрудилась ответить. Было очень сомнительно, чтобы такая возможность представилась. Они углублялись в самые отдаленные районы, вряд ли им здесь могли встретиться европейцы, тем более следующие в Чунцин. Так что по этому поводу можно было не волноваться.

Некоторое время спустя Джанетта попросила:

– Расскажите мне о голубом луноцвете. Откуда у него такое романтичное название? И что в нем такого особенного?

Цзялин вошла в очередное узкое ущелье, однако на сей раз можно было двигаться вдоль ее берега. Потревоженные присутствием людей, с деревьев слетали удоды, на их светло-розовых перьях сверкали солнечные блики.

– Свое название он получил потому, что цветет ночью, при свете полной луны, – ответил Закари. – Притом всего одну ночь в году. Перед восходом солнца его тонкие лепестки вянут, и вновь луноцвет расцветает уже в следующем году, в другую ночь полнолуния.

Джанетта благоговейно вздохнула.

– А откуда вы это знаете? Кто первый обнаружил луноцвет?

– В Китае его еще никто не находил. Некоторые виды были обнаружены в бассейне Амазонки. Из отчетов, поступивших в Королевский ботанический сад, следует, что амазонский луноцвет принадлежит к семейству кактусовых и лепестки у него молочно-белые.

– А я думала, что голубые, – удивилась Джанетта.

– У того, который я надеюсь найти в Ганьсу, голубые. Изображение его есть в китайской книге, изданной в восемнадцатом веке. Условия его цветения точно такие же, как у цветка, обнаруженного в Бразилии. Несмотря на различия климатических зон, я уверен, что китайский вид луноцвета существует. Китайские художники не рисуют воображаемых цветов, не делали они этого и два века назад. В книге написано, что он встречается в районе Миньшань провинции Ганьсу, там я и надеюсь найти его.

– Наверное, там много и других прекрасных растений, неизвестных европейцам, – мечтательно промолвила Джанетта. – А сколько их еще в неизведанных районах Амазонки, среди дикой природы Бирмы, в далеком Тибете…

– В начале будущего года я намерен организовать экспедицию в Тибет, – сказал Закари в столь неожиданном порыве откровенности, что Джанетта чуть не свалилась с Бена от удивления. – Королевское ботаническое общество считает, что многие тибетские растения могут с успехом произрастать в Англии.

И снова случилось почти невозможное. Несмотря на несносный характер и грубость Закари, между ними установились дружеские отношения, как и вчера вечером.

Натянув поводья, Закари огляделся. Ущелье расширялось и заканчивалось, а впереди расстилался луг, поросший цветами.

– Так, пора приступать к работе, – решил Закари и легко спешился. – Вы знаете, как собирать образцы?

Джанетта кивнула, мысленно поблагодарив Чарльза за тот краткий курс, который он прочитал ей.

Закари вручил ей садовый совок, перочинный нож и небольшой лакированный ящик с защелкивающейся крышкой для сбора образцов.

– Если найдете что-нибудь интересное, то я должен иметь возможность вновь отыскать это растение. Поэтому тщательно описывайте его местонахождение, эти записи могут оказаться бесценными, – предупредил он, протягивая Джанетте блокнот и карандаш.

Спешившись, девушка рассовала блокнот, карандаш и перочинный нож по карманам бриджей, впервые оценив их удобство. Закари стал давать указания китайцам, а Джанетта, уверенная, что он не захочет, чтобы она следовала за ним, пошла по густой траве, останавливаясь через каждые несколько ярдов и собирая образцы цветов, которые для ее неопытного глаза выглядели редкими и бесценными.

Солнце приятно согревало спину. Бабочки с лазурными крыльями порхали среди пурпурных дельфиниумов, лиловых и кремовых цветков аквилегии. Матово-белые орхидеи росли здесь так же густо, как маргаритки на полях Англии. Время от времени Джанетта отрывалась от своего занятия и бросала взгляд на север, в сторону гор, вершины которых были затянуты туманом. При этом она удивлялась, как могла столько лет жить взаперти то в Линкольншире, то за стенами консульства.

Когда ее ящик был уже полон, Джанетта не спеша вернулась к тому месту, где паслись пони и мулы. Поклажа была разгружена, стол и шезлонги расставлены. Она подумала, что Закари Картрайт решил разбить здесь лагерь. Хорошо было бы не ехать дальше, отдохнуть от утомительного трехдневного путешествия.

Возвратясь в сопровождении одного из китайцев к месту стоянки, Закари с удовлетворением отметил:

– В этом районе много образцов. Вечером придется потрудиться, описывая их и укладывая в пресс.

Лоб его покрывали капельки пота, щека была измазана грязью. Джанетта усмехнулась, подумав: а вдруг и она выглядит так же неприглядно?

– Я тоже собрала большую коллекцию, – сказала она, – но не знаю, насколько ценны мои образцы.

– Давайте посмотрим. – Закари присел на корточки возле шезлонга, в котором расположилась девушка, и утер пот со лба тыльной стороной ладони.

Джанетта открыла свой ящик и протянула ему сначала один образец, затем другой.

– Китайская маргаритка, – пренебрежительным тоном бросил Закари, – и барбарис. Оба практически сорняки. А это остролодка и фиалка. Ничего особенного, хотя они и красивые.

– Значит, я не нашла ничего стоящего? – спросила глубоко разочарованная девушка. – Неужели среди моей коллекции нет ни одного редкого растения?

Закари бегло осмотрел всю коллекцию.

– Боюсь, что нет, – сказал он и одарил ее такой же улыбкой, как Чарльза на прощание.

Джанетте показалось, что земля разверзлась под ней. Ей стало больно дышать, а сердце заколотилось так резко и учащенно, что казалось, его биение отдается в кончиках пальцев.

Не подозревая, как сильно смутил ее, Закари встал и направился к тому месту, где китайцы собирали один из сушильных прессов.

Джанетта сидела не шевелясь. Что с ней произошло? Закари Картрайт – угрюмый, недружелюбный человек, и неужели же одна только его улыбка могла так смутить ее? Однако похоже, что именно так оно и есть. И девушка решила, что больше не станет так бурно реагировать на его любезности.

Когда китайцы развели костер и стали готовить еду, Джанетта подошла к Закари и робко спросила:

– Может, мне зарисовать отобранные сегодня образцы?

Закари кивнул.

– Начинайте прямо сейчас. А я, пока не стемнело, прогуляюсь к ущелью. Не думаю, что я мог пропустить что-нибудь интересное, однако никогда нельзя быть уверенным.

Было настоящим блаженством сидеть под лучами вечернего солнца и рисовать не только ради удовольствия, но и ради полезного дела. Почти у ног Джанетты плескались воды Цзялин, вдали возвышались горы провинции Ганьсу. Рисуя, девушка напевала мелодию Шуберта.

Закари вернулся еще засветло, но посмотрел на работу Джанетты только после ужина.

Он внимательно разглядывал рисунки. Каждый штрих был четким и определенным. Джанетте удалось передать не только форму, но и объем и текстуру цветков.

– Отличная работа, – похвалил Закари. – Но вы и сами это знаете, не так ли?

Джанетта кивнула. Закари оценил отсутствие у нее ложной скромности, и на его губах мелькнула веселая усмешка.

И вновь девушка почувствовала, как у нее сдавило грудь, а сердце заколотилось отрывистыми, резкими ударами.

На сей раз Джанетте было ясно, чем это вызвано. Ее охватил страх.

Она влюбилась в Закари Картрайта. Влюбилась в человека, который обвинил ее в том, что она пытается скомпрометировать его с целью женить на себе. В человека, который и не скрывал, что не испытывает к ней ни малейших нежных чувств.

Чудовищность этого открытия ошеломила Джанетту. Она не могла понять, как и когда это произошло. И поскольку все же произошло, что ей теперь делать?

Совершенно напрасно было надеяться на ответные чувства. В первый вечер их знакомства Закари ясно продемонстрировал, что его привлекает Серена, а не она. И Чарльз подтвердил, что это так. А мужчине, которого привлекли светлая кожа, белокурые волосы и спокойный нрав Серены, вряд ли могла понравиться такая девушка, как она, – смуглая, с авантюрным складом характера.

Джанетту пронзила боль. Она гораздо больше подошла бы Закари, чем Серена. Вспомнив Генри Плэкстола, Джанетта испытала злобное удовлетворение. Закари не видать Серены как своих ушей. К тому времени как он вернется в Чунцин, Серена уже выйдет замуж и будет жить в Англии.

– Думаю, пора спать, – сказал Закари. – Хочу завтра с утра выехать пораньше.

Джанетта кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом. Если ей хочется избавиться от сердечной боли, то следует при первой же возможности вернуться в Чунцин. Но что тогда будет с ней?

Девушка поднялась с шезлонга и пошла по траве к тому месту, где был расстелен ее спальный мешок. Тетя и дядя немедленно отправят ее в Англию. В лучшем случае согласятся, чтобы она училась в Оксфорде, но у нее не будет воспоминаний о суровом величии Ганьсу, о поисках голубого луноцвета.

Джанетта разулась и посмотрела в ту сторону, где Закари Картрайт регулировал сушильный пресс. Он стоял к ней спиной, и она расстегнула ремень, быстро стянула бриджи, затем блузку.

Когда девушка уже забралась в спальный мешок, Закари вернулся к своему шезлонгу. Ей хотелось не сводить с него глаз, но воспоминание о том, как он расценил ее взгляд, брошенный на него в консульстве, было еще слишком свежо. Джанетта закрыла глаза и уже не видела, как Закари взял свой блокнот и долго внимательно рассматривал ее рисунки.