Текст книги "Под южным солнцем"

– Я больше никогда не совершу подобной глупости, – искренне пообещала Наталья, в то время как Белла удобно устроилась у ее ног, – никогда.

Джулиан по-прежнему молчал и не двигался.

– Я очень сожалею, – сказала она. – Я действительно очень сожалею о ребенке. Я понимаю, как это усложняет дело…

Наконец Джулиан обрел дар речи.

– Боже милостивый! – произнес он каким-то чужим голосом. – Ты три с лишним года крутила роман, а теперь сожалеешь!

– Да. Я хотела бы, чтобы этого никогда не было. Чтобы я никогда его не встречала. Я хотела бы…

– Ты полагаешь, ребенок всего лишь создаст некоторые трудности?

Когда их глаза встретились, Наталья вдруг почувствовала неуверенность. Так же как ее сообщение Ники о ребенке вызвало у того непредвиденную реакцию, так и этот разговор развивался непредсказуемым образом.

– Мы не можем больше жить вместе, – резко сказал Джулиан. – Надеюсь, ты это понимаешь?

По выражению ее лица было ясно, что она не понимает.

– Будет лучше, принимая во внимание случившееся, если я найду себе какое-нибудь временное жилье и перееду туда, – продолжал он с напряженным выражением лица и с побелевшими губами. – При этом и Стефан будет меньше страдать…

– Я не могу жить здесь с твоими родителями! Тем более когда они узнают, что ты меня бросил! – Наталья ощутила слабость при одной только мысли об этом. – Твоя мать меня ненавидит! Она по-прежнему считает, что я тебе не пара… – Ее голос затих.

Джулиан не стал констатировать очевидное: его мать была абсолютно права.

– Скандал, связанный с официальным разводом, еще больше расстроит мою мать, и поэтому ради нее я не собираюсь возбуждать дело. Я буду проводить со Стефаном столько времени, сколько позволит моя служба, и приму любое назначение за границу, как только мне его предложат. Надеюсь, Стефан в сопровождении няни сможет навещать меня два или три раза в год.

Он говорил холодным, бесстрастным тоном, внезапно сильно изменившись, как это было с Катериной.

– Я не хочу жить порознь, – неуверенно сказала Наталья. – Я хочу, чтобы мы снова были друзьями…

– Друзьями! – Лицо Джулиана исказилось от боли. – Я ведь твой муж, черт побери! Я знал, что ты не была в меня влюблена, выходя замуж, но потом наши отношения были такими… такими… – Он замолчал, вспомнив об их любовных ласках, затем продолжил:

– Не могу представить, как мы могли быть такими счастливыми и так понимать друг друга, если ты меня не любила.

В его голосе послышалась боль, и он, с явным усилием овладев собой, отчего Наталья совсем лишилась присутствия духа, жестко произнес:

– В конце концов я, конечно, подыщу для тебя подходящее жилье, и ты отсюда переедешь. Кроме того, когда Стефан подрастет и поступит в частную школу, надеюсь, он будет проводить каникулы со мной.

Наталья почувствовала, что на лбу у нее выступили капли пота. Сколько ей пришлось вынести за последнее время: сообщение о том, что ей навсегда заказан путь в Сербию; потеря дружбы и любви Катерины; разрыв с Ники. Но самое худшее происходило сейчас.

Рядом с Джулианом она могла бы пережить любые невзгоды, а без него… едва ли. Впервые, хотя и слишком поздно, она поняла, как он был ей нужен. Неожиданно в голове у нее возникли строки из Библии, в которых говорилось о том, как Исайя продал свое право первородства за чечевичную похлебку. Так и она лишилась самого дорогого, что у нее было – любви и уважения Джулиана, – ради пошлого любовного приключения.

Неожиданно, когда они продолжали стоять, глядя друг на друга, она вдруг словно прозрела. Джулиан был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела. Намного красивее Ники с его чисто цыганской внешностью. Он был также самым добрым и великодушным. Даже сейчас он проявлял благородство, не настаивая на, разводе, хотя она вполне его заслужила.

Прозрение легло непосильным грузом на ее плечи, и она едва дышала под его тяжестью. Она всегда считала Джулиана самым лучшим и дорогим другом, но сейчас поняла, что он представлял для нее нечто большее. Он был человеком, которого она любила. И любила уже многие годы.

Казалось, весь ее мир изменился, сорвавшись со своей оси.

Как же могла она быть так слепа? Так ужасно глупа? Она вспомнила страстный, необузданный отклик, который он вызвал в ней в их первую брачную ночь; тот пыл, с которым она встречала его на вокзале, когда он вернулся после офицерских курсов; муки неизвестности, которые она испытывала, не зная, жив ли он или погиб во Фландрии. Конечно же, она его любила. Он красивый, добрый и честный, и ни одна женщина на ее месте не могла бы его не любить. Он мог ее рассмешить, доставлял необычайную радость в постели и всегда был готов утешить в трудную минуту. А она в ответ предала его самым ужасным образом.

Всем сердцем Наталье хотелось сейчас сказать Джулиану о своей любви, но она знала, что теперь он ей не поверит. Слишком поздно. Признание в любви сейчас покажется ему просто грубой попыткой избежать той участи, которую он так решительно ей уготовил.

Она думала о том, как сузить разделяющую их пропасть, когда Джулиан холодно произнес:

– Кажется, нам больше нечего сказать друг другу, не так ли? – И, не дожидаясь ответа, с болью в глазах повернулся и вышел из комнаты, так же как Катерина в Ницце.

Когда дверь за ним закрылась, Наталья медленно опустилась на край кровати. Джулиан ушел, и она знала – он никогда уже не будет делить с ней эту комнату. Белла начала скулить, и Наталья взяла ее на руки, крепко прижав к себе.

Ранний вечер уже перешел в ночь, а она все еще сидела на постели, погрузившись в тяжелые мысли о прошлых ошибках, переживая нынешнее горе и не представляя, что делать в будущем.

* * *

Три дня спустя, когда Наталья вернулась со Стефаном после прогулки, к ней в холле подошла служанка.

– Мистер Филдинг в гостиной и хотел бы, чтобы вы прошли к нему, мадам, – сказала она.

Попросив служанку проводить Стефана в детскую и передать няне, Наталья со страхом вошла в гостиную. К ее огромному облегчению, там никого не было, кроме Джулиана.

Он стоял к ней спиной и смотрел в окно на парк. Джулиан повернулся, и она заметила, как напряглись его плечи, а на скулах заходили желваки.

Наталья хотела спросить, где он провел последние три ночи и как объяснит родителям свое отсутствие, но очень волновалась и решила: пусть он заговорит первым.

– Я получил назначение и уезжаю в конце недели, – сказал он.

Наталья была потрясена. Разумеется, она ни на минуту не сомневалась в том, что Джулиан говорил серьезно о своем намерении принять первое же предложение, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Теперь, когда их глаза встретились, она потеряла всякую надежду на примирение до того, как он покинет страну.

– Куда ты едешь? – спросила она, вспомнив, как страстно утверждала, что никуда не поедет, кроме Белграда, и с иронией подумала, что, предложи он ей сейчас сопровождать его, она с радостью последовала бы за ним хоть в Тимбукту, хоть в таинственный Китай.

Джулиан немного помолчал. Его волосы цвета спелой пшеницы блестели в лучах весеннего солнца, проникающих через окно позади него. Затем он медленно произнес:

– В Белград.

Глава 19

Покинув комнату Натальи в отеле «Негреско», Катерина почувствовала себя обездоленной, как никогда в жизни. Ведь Наталья была не только ее сестрой, но и лучшей подругой, а теперь их дружбе пришел конец.

Придя к себе в номер, Катерина закрыла за собой дверь и присела на край кровати. Дружба с сестрой не просто кончилась – она сама порвала их отношения. На глаза у нее навернулись слезы. Но она не могла простить Наталье ее измену Джулиану. И хуже всего – сестра совершенно не понимала чудовищной эгоистичности и глупости своих поступков.

Катерина снова вспомнила о наивной вере сестры в то, что, заговор Гаврило и его друзей против Габсбургов обойдется без человеческих жертв. Ее слепота была просто невероятной, и даже после трагических событий, которые явились следствием ее дружбы с Гаврило, Наталья оставалась все такой же наивной.

Вспоминая об их детстве, Катерина подумала, что, возможно, она и ее родители отчасти виноваты в неспособности Натальи правильно оценивать события. Возможно, надо было обходиться с ней построже, не позволяя наивному оптимизму заслонять суровую правду жизни. Она вспомнила, какой энергичной и веселой была Наталья, и поняла: ничто не смогло бы ее изменить. Любая попытка подавить жизнерадостность сестры была бы воспринята ею как совершенно ненужная жестокость.

Во время долгого возвращения в Белград горечь от разрыва с Натальей не покидала Катерину. Ее мать, не зная об истинных причинах подавленного настроения дочери, полагала, что Катерина, как и она сама, тяжело переживает изгнание Натальи, и потому ни о чем ее не спрашивала. Катерина была ей благодарна.

Когда поезд пересек границу Сербии и двинулся по ее территории, вид из окна вызывал невыносимую боль: невозделанные поля, сожженные мосты, разрушенные города… Сердце Катерины разрывалось от боли. Потребуется несколько лет, а может, десятилетий, прежде чем пострадавшая от войны страна сможет подняться.

Подъехав к Белграду, они с трудом его узнали. Почти все дома были или полностью разрушены, или сильно повреждены.

– Все это будет восстановлено, – сказала Зита, угадав мысли дочери. – И тогда Белград станет таким же прекрасным городом, как Женева или Париж.

Катерина не сомневалась в этом, но когда поезд замедлил ход, она подумала о другом.

– Папа будет встречать нас на вокзале? – спросила она с нетерпением, застегивая пальтишко Петра и приглаживая его волосы. – Надеюсь, он получил твою телеграмму с сообщением о нашем отъезде из Ниццы?

– Бог знает, – сказала Зита, пытаясь открыть вагонное окно. – Мне кажется, что телеграф во время войны тоже пострадал, и я сомневаюсь, что моя телеграмма дошла до адресата. Однако если папа все-таки ее получил, он обязательно нас встретит.

Окно наконец опустилось, и Зита высунулась наружу, придерживая шляпу рукой в сиреневой перчатке.

– Ты видишь его, мама? – спросила Катерина, пристраиваясь рядом с ней.

– Нет… пока… – Поезд начал тормозить, и Зита вдруг закричала:

– Да! Он здесь, Катерина! Он здесь!

Это был волнующий момент. Как только поезд остановился, они вместе с возбужденным Петром устремились на переполненный людьми перрон, где их ждал Алексий.

Они уже недавно виделись на острове Корфу, но эта встреча была особой, потому что теперь они находились на родной земле.

– Как Наталья? – спросил Алексий после того, как они обнялись и расцеловались.

– У нее все хорошо, – сказала Зита дрожащим от волнения голосом. – Но Джулиан не стал ей говорить в Ницце об ее изгнании. Он не хотел омрачать нашу встречу и собирался все рассказать по возвращении в Лондон…

– Значит, теперь она уже все знает? – беспокойно прервал ее Алексий. – Джулиан ей сообщил?

– Первой это сделала Катерина. – Зита продолжала крепко сжимать руку мужа. – Джулиан пытался утешить Наталью, говоря, что не важно, где они будут жить, и что наша семья будет встречаться каждый год.

– Но только не в Белграде, – мрачно сказал Алексий.

– Да, дорогой, – мягко согласилась Зита, – не в Белграде.

Катерина с болью наблюдала за родителями. Они надеялись на встречи, которые теперь вряд ли состоятся. Война не прошла для них бесследно. Тяжелейший переход зимой через горы преждевременно состарил мать, а отец, раньше державшийся прямо, теперь ссутулился от ревматизма, заработанного за несколько лет войны в сырых окопах. Оба много пережили и не заслуживали того, чтобы и дальше страдать.

С тяжелым сердцем Катерина думала о том, что будет с ними, когда Наталья сообщит о своей размолвке с Джулианом и о будущем ребенке, которого ждет от другого мужчины. Ее охватило чувство, раньше ей не знакомое. Она была рада, что Сандро запретил Наталье въезд в страну. Ведь та могла бы вернуться в Белград со своим любовником, к стыду родителей, которые вряд ли смогли бы пережить такой позор.

Отец прервал ее мрачные мысли, обнял за плечи и сказал:

– Поехали домой. Наш особняк сильно поврежден и разграблен, а когда я впервые туда вернулся, там было к тому же неимоверно грязно. К счастью, несколько недель назад вернулся Лаза и устроил генеральную уборку.

– А Сиси? – спросила Катерина, помогая Петру сесть в ландо, утратившее прежний лоск, долгое время оставаясь без присмотра, и герб Василовичей был едва различим на его дверце. – Сиси тоже здесь?

Алексий кивнул:

– Она прибыла пять дней назад, добиралась сначала морем от Корфу до Афин, а затем по суше через Грецию и Черногорию. Не представляю, почему она на это решилась, когда могла бы вместе с тобой и мамой поехать в Ниццу, а затем с Натальей и Джулианом отправиться в Англию.

– Ее родители умерли, и в Англии у нее остались только дальние родственники, – сказала Катерина. Кучер щелкнул кнутом, и ландо с грохотом покатилось по булыжной мостовой. – Она считает Белград своим домом, и те страдания, которые ей пришлось пережить здесь во время оккупации, еще больше сблизили ее с ним.

– Хельга тоже считала Белград своим домом, – тихо сказала Зита.

Алексий ласково коснулся ее руки.

– Возвратившись в Белград, я первым делом позаботился перенести тело Хельги с городского кладбища в наш фамильный склеп.

Зита благодарно пожала его руку. Порой ей казалось, что из-за тяжких воспоминаний ее возвращение станет невыносимым. Сейчас, глядя на разрушенный город, она поняла – несмотря ни на что, это единственное место в мире, где ей хотелось бы жить.

Катерина тоже была рада возвращению домой. Хотя город был почти полностью разрушен, обезобразить природу война была бессильна. Сава и Дунай по-прежнему величественно несли свои воды, а Калемегданские сады и древняя крепость все так же возвышались над городом. Она крепко сжимала руку Петра, обращая его внимание на все достопримечательности.

Ей хотелось, чтобы сын навсегда запомнил свое возвращение на родину.

Вечером после ужина Катерина обратилась к Отцу:

– Папа, почему дядя Петр до сих пор не вернулся? Сиси говорит – ходят слухи, будто бы он намерен остаться на чужбине.

– Думаю, он не вернется, – спокойно ответил отец, – по крайней мере в ближайшее время, – Но почему? – настаивала Катерина. – Я думала, ему устроят торжественную встречу и празднества в его честь.

– Ты видела людей на улицах? – мягко спросил Алексий. – Толпы израненных и искалеченных молодых мужчин? Женщин, оплакивающих своих сыновей, мужей и отцов? Война, может быть, и окончилась, но торжества пока неуместны. А король не хочет возвращаться, потому что не чувствует себя больше правителем и не хочет им быть. Он давно уже передал все свои полномочия Александру. Петр уже не молод и состарился еще больше, участвуя в сражениях. Теперь он нуждается в покое и отдыхе, а в Белграде сейчас ему, конечно, этого не найти.

В этот вечер Катерина отправилась спать в глубоком раздумье о судьбе своей страны. Потихоньку войдя в комнату Петра, чтобы убедиться, хорошо ли он укрыт и крепко ли спит, Катерина вспомнила о сестре, о ее любовнике-хорвате и о его возможном участии в правительстве нового королевства южных славян.

На следующий день, впервые за последние пять лет, Катерина отправилась с матерью в Конак.

– Александр хочет нас повидать, – сказала Зита, когда их ландо въехало во двор королевского дворца. – Боюсь, он не сможет уделить нам много времени, но это очень мило с его стороны.

По всему чувствовалось, что работа по восстановлению дворца идет полным ходом. Несмотря на разруху, то тут, то там были видны знакомые предметы дворцовой обстановки. В углу по-прежнему стояло чучело огромного бурого медведя, по преданию, подстреленного самим Карагеоргием. Катерина улыбнулась, вспомнив, как этот вздыбленный зверь пугал в детстве ее и Наталью.

Увидев Зиту и Катерину, Сандро направился к ним. Катерина сразу заметила, как сильно он изменился. Когда-то он был очень веселым и любил шутить, а сейчас вел себя чрезвычайно сдержанно.

– Рад тебя видеть в – Белграде, Катерина, – сказал он, и, хотя его голос звучал вполне искренне, в нем не было прежнего добродушия, а на лице – знакомой улыбки. – Я думал, вы останетесь в Ницце подольше. Ранняя весна там гораздо приятнее, чем здесь.

– Мне очень хотелось домой, – сказала она, впервые в жизни чувствуя неловкость в разговоре со своим двоюродным братом.

Его лицо помрачнело. Катерина замолчала. Ей нечего было сказать. В последний раз, когда они встречались в Конаке, было объявлено о неофициальной помолвке Сандро со старшей дочерью русского царя. В те далекие дни, такие безоблачные, падение могущественного дома Романовых представлялось таким же немыслимым, как и конец империи Габсбургов.

* * *

В это время в своем кабинете Алексий Василович удивленно смотрел на одного из вновь прибывших в Белград английских дипломатов и не верил своим глазам.

– Вы получили назначение в Белград? А как же Наталья?

Неужели вы не могли отказаться? Не могли объяснить, что ваша жена является персоной нон грата в новом королевстве и не имеет права вас сопровождать?

Джулиан покачал головой.

– Нет, – напряженно произнес он. – К сожалению, Наталья не смогла бы сопровождать меня ни в одну из стран, где мне предлагали работать, и поэтому вынуждена остаться в Лондоне.

Алексий дрожащей рукой прикрыл глаза и медленно сел за свой стол.

– Сожалею, сэр, – сказал Джулиан, размышляя, можно ли посвятить тестя в истинное положение вещей. – Мы оба знаем, что мой брак с Натальей был просто авантюрой. Она не любила меня… была слишком юной, почти ребенком…

– Но мне казалось, что вы оба счастливы! Когда родился Стефан, Зита и я думали…

– Я тоже так думал, – прервал его Джулиан, – но ошибался. Счастлив был только я, но не Наталья. В результате, несмотря на то что в этом году должен появиться на свет еще один ребенок, мы решили жить раздельно.

– Ребенок? Наталья ждет ребенка, а вы оставили ее одну в Лондоне… – Лицо Алексия с пышными, загнутыми кверху усами выражало еще большее удивление, нежели в тот момент, когда Джулиан вошел в комнату. – Ваше поведение непростительно!

Это бесчестно! Это…

– Наталья сама этого хочет, – сказал Джулиан еще более напряженным голосом. Разумеется, это была ложь, но она выглядела намного милосерднее, чем правда. Ведь потребовалось бы рассказать Алексию об истинном отце будущего ребенка. – К тому же Наталья не одна, – добавил он, стараясь смягчить страдания тестя. – Она живет с моими родителями и сестрой.

Алексий застонал, закрыв лицо руками. Брак между Джулианом и Натальей был его замыслом и преследовал эгоистичные цели. Почти пять лет он чувствовал себя виноватым, хотя надеялся, что в конце концов дочь будет счастлива. Теперь же, узнав о случившемся, он ощутил острую боль в сердце.

– Сожалею, сэр, – повторил Джулиан, явно испытывая не меньшие муки.

Алексий медленно отнял свои руки от лица и посмотрел на зятя.

– Мое предложение жениться на Наталье, по-видимому, не только сделало несчастной ее, но и разрушило вашу жизнь. Я обязан перед вами извиниться, Джулиан. Надеюсь, вы примете мои извинения.

– В этом нет необходимости, – горячо возразил Джулиан. – Вы только предложили, а я с радостью воспользовался случаем, но если бы мне пришлось снова принимать решение, я бы поступил точно так же.

Алексий устало поднялся из-за стола и подошел к застекленному шкафчику с напитками.

– Выпейте со мной стаканчик, – сказал он, доставая графин с клековахой. – На этот раз не в честь праздника, но ради утешения.

Джулиан облегченно вздохнул. Худшее было позади. Его тесть теперь знает о его размолвке с Натальей и сообщит об этом Зите и Катерине. Не в первый раз он подумал о том, рассказала ли Наталья обо всем Катерине, когда они были в Ницце, и знает ли та об обстоятельствах их разрыва больше того, что он сообщил Алексию. Если это так, Джулиан очень надеялся, что она не расскажет о них родителям.

– Зита и Катерина в Конаке, – сказал Алексий, наливая водку в два хрустальных стакана. – Князь-регент захотел поздравить женскую половину семьи с возвращением в родной город.

Он протянул стакан Джулиану.

Послышался звук открываемой входной двери. Несколько секунд спустя раздались шаги по мраморному полу и голоса Зиты и Катерины.

В глазах Джулиана и Алексия отразилась обоюдная растерянность.

– Я надеялся, что вы сможете их предупредить! – хрипло произнес Джулиан.

По выражению лица Алексия было ясно, что он рассчитывал на то же самое со стороны Джулиана.

– Дело в том, что я покинул Англию внезапно и писать было уже бессмысленно, – продолжил Джулиан, чувствуя, что у него есть некоторое оправдание. – Письмо прибыло бы сюда не раньше, чем я приехал…

Шаги женщин приближались к двери кабинета, затем послышался легкий стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Зита, а за ней Катерина.

При виде Джулиана Зита так резко остановилась, что Катерина уткнулась ей в спину.

– Мама! В чем дело… – начала она и вдруг увидела нежданного гостя.

Алексий поднялся так быстро, насколько позволял его ревматизм.

– Мои дорогие! Вы будете крайне удивлены…

– Джулиан! – ошеломленно произнесла Зита, не веря своим глазам и не обращая внимания на мужа. – Джулиан! Что вы делаете в Белграде? – Она подошла к нему и увидела, что он тоже потрясен. – Вы проездом в Афины? – спросила Зита, горячо целуя его в щеку. – Вы получили туда назначение? Наталья ждет вас на границе?

Она вынуждена была встать на цыпочки, чтобы поцеловать зятя, и когда, слегка отступив назад, не увидела его ответной приветливой улыбки, поняла – что-то не так.

– В чем дело? – спросила Зита, перестав улыбаться. – Что-то случилось с Натальей?

Алексий, тяжело ступая, подошел к ней и обнял за плечи.

– С Натальей все в порядке, – сказал он, опережая Джулиана. – Она в Лондоне.

– В Лондоне? – Зита в замешательстве перевела взгляд с зятя на мужа. – Я ничего не понимаю…, – Сядь, дорогая, – мягко сказал Алексий. – Сядь и выслушай меня.

Она ошеломленно позволила мужу подвести ее к креслу с бархатной обивкой и с побелевшим лицом в смятении ждала продолжения.

– Наталья вышла за Джулиана только ради нас с тобой, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Мы все это знаем. Джулиан, конечно, тоже знал, что она не испытывала к нему любви, когда они поженились, однако так же, как и мы, верил, что его любовь сделает их счастливыми и Наталья со временем тоже его полюбит.

Поняв, в чем дело, Зита мучительно застонала.

– К сожалению, мы все ошиблись. И хотя в этом году должен появиться на свет еще один ребенок, Наталья решила жить отдельно от Джулиана. – Алексий положил руку на плечо жены, стараясь утешить ее. – Вот почему, получив предложение от своего ведомства отправиться на службу в Белград, Джулиан не стал от него отказываться.

– Еще один ребенок? – По щекам Зиты потекли слезы. – Как она могла пойти на разрыв, будучи беременной? – Зита осуждающе посмотрела на Джулиана. – Если даже она этого захотела, как вы могли согласиться? Что, если вы будете все еще здесь, когда родится ребенок? А как же Стефан? Он ведь в вас нуждается. Как Наталья объяснит ему ваше отсутствие, на этот раз добровольное?

Лицо Джулиана исказилось, а Катерина сказала сдавленно:

– Я думаю, нам надо выпить чаю, мама. Мне кажется, не стоит продолжать этот разговор, пока мы не оправимся от потрясения и не начнем мыслить разумно.

– Разумно? О чем ты говоришь, когда Наталья осталась в изгнании и без мужа? О чем может идти речь, если мой внук никогда не сможет ко мне приехать и я лишь изредка смогу навещать второго ребенка моей дочери?

Никогда в жизни Катерина не слышала такой горечи в голосе матери.

– Если бы Джулиан получил назначение в Румынию или Грецию, тогда совсем другое дело, – продолжала Зита с болью в сердце. – Наталья могла бы изменить свое решение и приехать к нему. Мы могли бы их навестить, по крайней мере когда родится ребенок…

Ее слезы сменились рыданиями, и она не могла продолжать.

– Мне кажется, будет лучше, если вы оставите нас на некоторое время одних, – сказал Алексий.

– Да, конечно, сэр, – сказал Джулиан, на его скулах неистово играли желваки.

Он повернулся и направился к двери, где все еще стояла Катерина. Когда их глаза встретились, он с невыразимым облегчением увидел, что в ее взгляде не было враждебного обвинения, как в глазах Зиты. Напротив, в них он прочел такое глубокое понимание, что едва не пошатнулся.

Когда Катерина повернулась и вышла вслед за ним из комнаты, закрыв за собой дверь, он спросил:

– Вы знаете истинную причину, не так ли?

Она кивнула, испытывая к нему огромную любовь и сочувствие, которое не могла выразить словами.

– И о ребенке тоже?

В коридоре царил полумрак, и Катерина была этому рада.

– Да, – глухо произнесла она, – и о ребенке тоже.

Джулиан глубоко, прерывисто вздохнул.

– Слава Богу, – горячо сказал он. – Слава Богу, что есть хоть один человек на свете, кому я не должен лгать! – И в порыве нежного чувства, которое он всегда к ней испытывал, Джулиан коснулся ее руки.