Текст книги "Драконы Пропавшей Звезды"

Тассельхоф вдруг вспомнил, что в последний раз, когда он видел Герарда, соламнийца окружили Рыцари Тьмы, непрерывно стреляя в него из луков. Он было загрустил, но потом подумал, что Соламнийских Рыцарей много, и если один из них и погиб, то другие-то живы.

Нужно было отыскать выход из леса.

Пока Тас стоял, мертвецы плыли и плыли мимо, мелькали их раскрытые рты и горящие глаза, но он не обращал на них внимания, занятый своими мыслями. Потом он все-таки решил заговорить с ними и спросить, в какой стороне находится Солант.

– Извини, парень… Девушка, извини. Эй, гоблин, приятель, скажи-ка… Послушайте, но это моя сумочка. Смотри, мальчик, я тебе дам медную монетку, если ты мне покажешь… Кендер, друг кендер! Мне нужно выбраться… Вот свинство! – пробормотал Тас после нескольких неудачных попыток побеседовать с мертвецами. – Они будто не слышат. И смотрят прямо сквозь меня. Я не хотел бы обидеть вас, – довольно раздраженно продолжал он, после того как безуспешно попытался найти тропинку между деревьями, – но не слишком ли вас тут много?

Он поискал тропу, но вновь без всякого успеха. Мертвецы испускали слабое свечение. Сначала Тасу это показалось забавным, но потом, разглядев как следует их несчастные лица и рыскающие глаза, он решил, что темнота – любая темнота – все-таки предпочтительнее.

Постепенно Тас удалился на некоторое расстояние от Башни и обрадованно подумал, что если он, кендер, который никогда и нигде не терялся, заблудился в этом лесу, то те двое – Даламар и Палин, простой эльф и обычный человек (пусть и маги) – заблудятся тут и подавно, и что, плутая и запутывая следы, он создает своим потенциальным преследователям дополнительные трудности.

Он шел и шел вперед, спотыкаясь о древесные корни, натыкаясь на стволы, задевая ветки. Наконец, упав, он растянулся на ковре из порыжевших лапок кипариса. Они были приятны на ощупь. Тас подумал, что, раз уж он все равно лежит, можно немного отдохнуть.

Он устроился поудобнее у подножия одного из кипарисов и положил голову на мягкий зеленый мох. Последней мыслью, которая мелькнула у него в полусне, была мысль о его отце.

Нет, он подумал не о том, что отец зарыт в такой же зеленый мох. Он вспомнил слова отца: «Малыш, запомни, мох всегда растет на той стороне дерева, которая обращена…»

Обращена…

Так куда же она обращена? Тас плотнее зажмурил глаза. Надо сосредоточиться, и тогда он обязательно вспомнит, куда же она обращена, эта сторона дерева.

– На север, – произнес он вслух и проснулся. Он глянул вверх и увидел, что один из призраков колышется прямо над ним и в упор его разглядывает.

Этот призрак тоже был кендером, и его внешность показалась Тасу смутно знакомой; но большинство кендеров действительно знают друг друга, и вполне возможно, что Тас и его соплеменник когда-то раньше уже встречались.

– Знаешь ли, – проговорил нетерпеливо Тас, усаживаясь, – я не хочу тебя обидеть, но я целый день провел, выбираясь из Башни Высшего Волшебства, а ты, разумеется, знаешь, что спасаться от колдунов – дело ужасно утомительное. Так что, если ты не возражаешь, я хотел бы немного поспать.

Призрак был приятной внешности и со вкусом одет. Возможно, кому-то наряд кендера и показался бы кричащим, но Тассельхоф нашел его очень миленьким. В том, что кендер был обвешан сумочками, не было ничего странного. Странным было только выражение его лица – грустное, растерянное, беспокойное.

Холодная дрожь пробежала по телу Таса. Не та холодная дрожь страха, когда вы, например, пробуете стянуть блестящее колечко с пальца скелета, а палец вдруг начинает двигаться. Это была гадкая, непреодолимая дрожь всего существа, которая выворачивает наизнанку желудок и сжимает легкие, не давая дышать. Тас зажмурился и сжался в тугой клубочек. Он не сомневался, что стоит ему открыть глаза, как он увидит перед собой призрачного кендера.

– Уходи, – прошептал он еле слышно. – Ну пожалуйста.

Но призрак был еще здесь.

– Уходи, уходи, уходи же! – изо всех сил закричал Тас и, когда понял, что это не помогло, вскочил на ноги и крикнул прямо в лицо призраку: – Убирайся!

Тот висел неподвижно, глядя на Таса.

Тас тоже стоял неподвижно, глядя… на самого себя .

– Скажи, – дрожащим голосом спросил он призрака, – почему вы здесь? Что вам надо? Вы такие… Вам так плохо из-за того, что я еще не умер?

Призрак ничего не отвечал. Он еще некоторое время смотрел на Таса, потом повернулся и поплыл прочь. Двигался он так неохотно, будто уплывал не по своему желанию, а был кем-то или чем-то гоним из этого места. Тас проводил свой собственный призрак глазами и увидел, как он присоединился к хороводу мертвецов.

Слезы жгли Тасу глаза, его охватил ужас. Он отвернулся и бросился бежать. Он бежал так, как не бегал еще никогда. Он натыкался на стволы деревьев, падал, вскакивал на ноги и снова принимался бежать, пока не выдохся окончательно и не свалился на землю.

Обессиленный, напуганный, одинокий, Тассельхоф сделал то, чего прежде ни разу в жизни не совершал.

Он зарыдал от жалости к самому себе.

17. Неустановленная личность

Можно со всей уверенностью утверждать, что если Тассельхоф вспоминал о своем путешествии с Герардом с ностальгическим чувством, то Герард не испытывал к Тассельхофу ничего подобного. Он вообще не вспоминал Таса. В свое время он постарался уверить себя, что больше никогда в жизни никаких дел с кендерами иметь не будет, и выкинул из головы все мысли о нем. У него и без кендеров хватало забот.

Герард отчаянно стремился вернуться в Квалинести, чтобы помочь маршалу Медану и Гилтасу готовиться к сражению с наступавшим войском Берилл. Мыслями он был там, с ними, а в действительности верхом на синем драконе по имени Рейзор летел на север, в противоположном Квалинести направлении, в сторону Соланта.

Они преодолели огромную территорию северной Абанасинии – Герард уже видел расстилавшийся впереди сияющий простор Нового моря, – когда Рейзор неожиданно стал снижаться. Дракон объяснил рыцарю, что нужно отдохнуть и подкрепиться. Полет над Новым морем предстоял длительный.

Герард не мог не согласиться. Синий дракон расправил крылья, замедляя полет, выписывая в небе круги и спускаясь к песчаному пляжу. Море при взгляде сверху представляло собой великолепное зрелище. Под лучами заходившего солнца вода будто плавилась… И вот наконец земля рванулась им навстречу.

Никогда еще Герарду не доводилось испытывать такого страха. Он сжал зубы, чтобы не выказать его и не вопросить дракона снижаться помедленнее. Он считал себя не трусливее других, однако сейчас не мог не зажмурить глаз. Затем последовал мягкий толчок, рыцарь покачнулся в седле – и вот дракон уже стоит на земле, складывает крылья, вытягивает гибкое сильное тело и, с наслаждением разминая шею, поводит головой.

Герард открыл глаза и, просидев неподвижно несколько мгновений, начал неловко выбираться из седла. Его одеревеневшие мускулы сразу заныли. Со стонами и охами, держась за поясницу, Герард сделал несколько шагов.

Дракон сочувственно, хотя и не без насмешки, посмотрел на него и скрылся в зарослях, поискать себе что-нибудь съестное. На земле он выглядел довольно неловко, не то что в полете. Полагая, что охрану их обоих Рейзор возьмет на себя, Герард завернулся в одеяло и прилег на согретый солнцем песок, смежив веки…

Когда рыцарь проснулся, он увидел, что дракон сидит неподалеку, нежась на солнце и лениво поглядывая в морскую даль. Сперва Герард подумал, что проспал не больше часа, но потом заметил, что солнце уже миновало зенит.

– Сколько же времени я спал? – недоуменно спросил он, поднимаясь и отряхивая песок с кожаного костюма.

– Всю ночь и еще несколько утренних часов, – ответил дракон.

Проклиная себя за бессмысленную потерю драгоценного времени, за то, что оставил дракона под седлом, Герард принялся извиняться перед Рейзором. Но тот великодушно отмахнулся.

К удивлению рыцаря, дракон сам выглядел смущенным, будто знал за собой какую-то провинность. Он то и дело взглядывал на молодого человека, словно хотел что-то сказать, но не решался. Дракон покусывал губы и нервно постукивал хвостом о землю. Герард хотел было спросить, в чем дело, но все-таки счел, что они не настолько хорошо знакомы, чтобы делать подобные призвания, и промолчал.

Сгущались сумерки, когда они снова отправились в полет. Герарда смущало, что им предстоит лететь в ночное время, но дракон резонно заметил, что над вражеской территорией ночные полеты куда безопаснее, чем при свете дня.

Темно-багровое солнце опускалось в море. Запах далеких пожаров щекотал ноздри, дым становился все гуще, и рыцарь пристально всматривался вниз, но ничего не мог разобрать в дымной мгле.

– Не трудно прокладывать путь в таком дыму, Рейзор? – прокричал дракону Герард.

– Нет, хотя это явление довольно-таки странное, господин, – ответил тот и, помолчав несколько секунд, словно в нерешительности, обернулся к рыцарю и продолжил: – Мне необходимо кое в чем признаться вам. Я чуть было не совершил служебного проступка.

– А? Что? – прокричал Герард, до которого едва доносилось одно слово из трех. – Какого проступка? В чем признаться?

– Когда я ожидал вашего пробуждения, господин, я услышал странный зов. В двенадцать часов вчерашнего дня. До моего слуха донесся звук трубы, который звал меня в бой. Я никогда не слышал ничего подобного, даже раньше, в прежние дни. И я… Я чуть было не последовал на зов, господин. Я был близок к тому, чтобы нарушить свой долг и отбыть в неизвестном мне самому направлении, бросив вас. Я прошу наложить на меня суровое взыскание сразу по нашем возвращении, господин.

Если бы это был разговор между человеческими существами, Герард, безусловно, нашел бы успокоительные слова. Например, он мог бы сказать своему собеседнику, что ему это, скорее всего, приснилось. Но дракон был на сотни лет старше его и гораздо опытнее, поэтому рыцарь лишь поблагодарил Рейзора за то, что тот не пренебрег своим долгом.

Из-за плотной дымки Герард ничего не видел перед собой и только надеялся, что они не врежутся в темноте в какой-нибудь приморский горный хребет. Он полагался на чутье Рейзора, а тот летел быстро и уверенно. Рыцарь расслабился и чуть разжал пальцы, которыми до сих пор судорожно сжимал седло.

Герард не замечал, как бежит время. Он даже сумел задремать ненадолго и очнулся в холодном поту от страха, что сейчас сорвется вниз. Солнце уже всходило.

– Приближаемся к Соланту, господин, – услышал он голос Рейзора.

На горизонте показались зубчатые стены и башни огромного города. Герард приказал дракону приземлиться неподалеку от Соланта, где их не смогут заметить не только Рыцари Соламнии, но и дракон Скай, известный также под именем Келлендрос, враждовавший не только с Малис и Берилл, но и со всем своим родом.

Рейзор приглядел с высоты подходящее место и стал снижаться. Под прикрытием грозовой тучи он выписывал спираль над широким лугом возле густого леса.

При их приземлении трава на лугу пошла рябью, когтистые лапы прочертили в ней глубокие борозды. Местность была пустынной, лишь несколько ферм виднелось вдали, у кромки леса, да заброшенная дорога вилась среди высокой травы.

Еще с воздуха Герард приметил речку, пересекавшую луг, а он ни о чем не мечтал сейчас так сильно, как о купании. Песок, проникший под кожаный комбинезон, потная кожа, нечесаные волосы досаждали ему, вызывая зуд и раздражение. Он хотел выкупаться, переодеться и избавиться от кожаного мундира, превращавшего его в Неракского Рыцаря. Лучше всего было бы для него явиться в Солант без рубашки, в одних бриджах, прикинувшись простым парнем с фермы. Впрочем, Герард был не слишком обеспокоен; у его отца имелись обширные связи в руководстве соламнийцев, и он наверняка разыщет кого-нибудь из отцовских знакомых.

А дракон между тем старался подыскать какую-нибудь пещеру, где можно было бы укрыться и отдохнуть. На территории Ская, огромного злодея, питавшегося себе подобными, следовало соблюдать осторожность.

Герард тоже беспокоился о безопасности дракона. Могучие и ловкие в воздухе, на земле эти создания становились очень неловкими и даже опасными в этой неловкости. Их тяжелая поступь распугивала все живое, удары мощного хвоста крушили деревья и сотрясали землю.

Сейчас Рейзор уже завалил оленя и, таща в зубах его тушу, высматривал, где бы насладиться отдыхом и трапезой. На вопросы Герарда о Скае он отвечал рыканьем и кивками. В последнее время об этом жестоком властелине Палантаса и окрестностей распространялись непонятные слухи. Утверждалось, что страшный дракон исчез и теперь лишь исподволь проявляет свою власть. До Рейзора эти слухи доходили, но он не считал их достоверными.

Дракон приметил в скале над речкой небольшую, но уютную пещерку, разжал челюсти и положил тушу на землю.

– Я считаю, что Скай пал жертвой какого-то тайного заговора, – заговорил он, обращаясь к Герарду. – Если это так, то поделом ему – нечего было нападать на собственную братию. – Тут дракон призадумался и добавил: – Если мы, конечно, и в самом деле братия.

– Но он ведь принадлежит роду синих драконов, не так ли? – спросил Герард, не отводя тоскующего взгляда от светлых вод реки.

– Да, – продолжал Рейзор. – Но странно, что Скай достиг такой непомерной величины. Таких на Кринне еще никогда не бывало. Он ведь крупнее даже красных, за исключением Малистрикс, конечно. Между собой мы часто обсуждали это странное обстоятельство.

– Но он ведь участвовал в Войне Копья, – заметил Герард. – Тогда за ним не замечали никаких отклонений?

– Нет, никаких. Он был преданным слугой нашей Королевы. Тем удивительнее то, что произошло впоследствии.

Найденная пещера была недостаточно велика для Рейзора, но дракон решил прекратить поиски и объявил, что намерен расширить ее. Герард принялся с безопасного расстояния наблюдать за тем, как дракон выплевывает из пасти языки пламени, насквозь прожигавшие твердую скалу, как огромные валуны взлетают в воздух и со страшным плеском падают в воду. Земля вздрагивала, и Герард начал тревожиться о том, как бы этот грохот не привел сюда из Соланта соламнийский патруль.

– Если в городе меня и услышат, – успокоил его дракон, – то примут этот шум за раскаты грома, и только.

Расширив пещеру до нужной величины и подождав, пока осядет пыль, Рейзор предался долгожданному отдыху и завтраку. Герард поспешил снять с него седло и упряжь, забросив их в самый темный угол пещеры, подальше от случайного взгляда, и затем оставил своего спутника наедине с его заботами.

Он прошел по течению реки довольно далеко, пока отыскал подходящее для купания место. Торопливо скинув кожаный мундир и белье, Герард бросился в воду.

Вода была холодной, и у Герарда перехватило дыхание. Он не был хорошим пловцом и старался держаться подальше от быстрины. Он принялся с удовольствием плескаться, чувствуя себя, пусть на короткое время, совершенно свободным – и от своих страхов, и от тревоги за других, и от выполнения чьих-либо приказаний. На несколько минут он снова стал мальчишкой.

Герард попытался голыми руками поймать рыбу, а когда это не удалось, принялся плавать по-собачьи под прибрежными ивами. Потом перевернулся на спину и, закинув руки за голову, замер, наслаждаясь покоем и теплым светом солнечных лучей. Полежав так некоторое время, он начал изо всех сил соскребать с себя грязь и оттирать ее пучками травы, с тоской вспоминая о дорогом туалетном мыле, которого было в избытке в ванной комнате его матери.

Шрамы его слегка воспалились. В Квалинести он смазывал их бальзамом, который дала ему королева-мать. Увидев в воде свое отражение, Герард стал гримасничать и строить рожи, потом, проведя рукой по подбородку и почувствовав щетину, решил побриться. Его борода была не такой желтой, как волосы, а гораздо темнее, но она тоже не украшала его физиономии – клочковатая, пегая, напоминавшая кустики какого-то гадкого растения.

Герард повернул к берегу и побрел по воде к месту, где оставил мундир и дорожный мешок, в котором лежал нож. Но тут внезапная вспышка света, вызванная отражением солнца от начищенной металлической поверхности, едва не ослепила его. Подняв глаза, Герард увидел стоящего на берегу Соламнийского Рыцаря.

На соламнийце был кожаный плотный защитный жилет и короткий, до колен, колет с поясом на талии. Полушлем без забрала ослепительно блестел на солнце. Красная лента плюмажем трепетала на шлеме, а жилет украшало изображение алой розы. Длинный лук, перекинутый через плечо, говорил о том, что рыцарь возвращается с охоты. Через седло стоявшего рядом мула была перекинута оленья туша. Конь рыцаря тоже находился неподалеку и, опустив голову, мирно пощипывал траву.

Герард мысленно проклинал себя за то, что утратил бдительность. Меж тем незнакомец придавил сапогом его амуницию. Рукой в перчатке рыцарь сжимал меч, а другой держал моток веревки. Лица его не было видно, но оно, несомненно, имело суровое и торжествующее выражение.

Герард замешкался на середине реки. Нагишом он чувствовал себя рыбой, вытащенной из воды.

– Вы мой пленник, – произнес соламниец на Общем. – Поднимите руки и медленно выходите на берег.

Смущению Герарда не было предела. Голос, который он услышал, без сомнения, принадлежал женщине. Когда она чуть обернулась, Герард увидел у нее на спине две толстые длинные косы. Черные и блестящие.

От ужаса Герарда бросило в такой жар, что, казалось, вода в реке сейчас закипит.

– Леди рыцарь, – он с трудом обрел способность говорить, – я готов признать себя вашим пленником и повиноваться вашему приказу, но, видите ли, я… как бы вам сказать… я не одет. Необычные обстоятельства…

– Об одном из ваших обстоятельств я уже догадалась, – усмехнулась леди. – Выходите из воды.

У Герарда мелькнула мысль броситься вплавь к другому берегу, но он сразу понял, что не справится с глубиной и быстрым течением. Воображение услужливо подсказало ему чудную картинку, как он, захлебываясь, зовет на помощь, теряя остатки достоинства в глазах этой женщины.

– Смею надеяться, что вы отвернетесь и позволите мне одеться не под вашим присмотром? – сердито спросил он.

– Чтобы вы напали на меня сзади? – рассмеялась леди. – Слушайте, нераканец, вы, бесстыдный убийца и мучитель невинных, грабитель, поджигатель и насильник… Не прикидывайтесь этакой невинной лилией. – Довольная собственной шуткой, она коснулась носком сапога кожаного мундира Герарда, на котором были изображены лилия и череп – эмблема Неракских Рыцарей. – И чтобы закрыть эту тему, – продолжала леди, – сообщу вам, что я уже двенадцать лет состою в рядах Соламнийского Рыцарства и не раз бывала и на ристалищах, и на полях сражений. И мне приходилось видеть мужчин не только раздетых, но и выпотрошенных. Каким сейчас окажетесь и вы, если не подчинитесь моему приказу. – Она угрожающе подняла меч. – Или вы выходите на берег, или я войду в воду и зарублю вас.

Герарду оставалось только зашлепать к берегу. Его разбирала злость. Он хотел поскорее оказаться на берегу и предъявить леди послание Гилтаса, адресованное Совету Рыцарей. И пусть оно докажет этой любительнице шуток, что перед нею настоящий соламниец, прибывший с чрезвычайной миссией и, возможно, более высокого ранга, чем она.

Женщина внимательно следила за каждым его шагом, с ее лица не сходило веселье. Ничего удивительного, Герард сам чувствовал, как он смешон, – посиневший и дрожавший от холода, покрытый гусиной кожей. Выбравшись на берег, он потянулся за одеждой. Леди по-прежнему держала наготове меч.

Герард натянул кожаные бриджи. Женщина кончиком меча подцепила мундир и перекинула его рыцарю.

– Надень-ка это, а то обгоришь на солнце, – проворковала она. – Как проходил полет, удачно?

Сердце Герарда ушло в пятки, но он решил продолжать игру.

– Какой полет? – спросил он, удивленно вскинув брови. – Я не понимаю, о чем вы. Я пешком пришел сюда, на речку…

– Брось, нераканец. Я видела синего дракона. Видела, как он приземлился. И когда я пошла по его следам, то нашла пещеру, где он спрятался. Потом выследила тебя. – Она с интересом смотрела на него, не опуская угрожающе поднятого меча и чуть помахивая концом веревки. – Что ты задумал, нераканец? Собираешься что-нибудь выведать у нас? Притворился деревенским парнем, который пришел в город повеселиться? Тебе можно не притворяться, ты и в самом деле деревенщина.

– Ничего я не выведывал, – процедил Герард сквозь зубы. – Знаю, что вы не поверите мне, но я не нераканец. Я такой же соламниец, как и вы…

– О, неплохая сказочка! – расхохоталась женщина. – Синий соламниец на синем драконе! – И тут же ловко накинула петлю ему на шею. – Не пугайся так сильно, нераканец. Я не собираюсь повесить тебя прямо здесь. Я отведу тебя в Солант, чтобы ты плел там свои сказки перед восхищенной публикой. А то у нашего экзекутора что-то плохое настроение последние несколько дней. Твое появление его развеселит, я не сомневаюсь.

Леди дернула веревку, Герард судорожно схватился за нее, чтобы не задохнуться.

– Прибудешь ли ты туда живым, полумёртвым или мертвым, зависит только от тебя.

– Я сейчас докажу вам, – прохрипел рыцарь. – Дайте мне открыть мой походный мешок и…

Он в тревоге огляделся. Мешка не было.

И тут он вспомнил, что оставил мешок вместе с седлом в пещере, где отдыхал Рейзор.

Герард в отчаянии понурил голову. Возмущение переполняло его сердце, а комок в горле не давал дышать. Герард посмотрел в лицо женщине. «Какого интересного цвета у нее глаза, – неожиданно подумал он. – Такие ярко-зеленые, как листва деревьев».

– Я клянусь вам, леди, – решительно заговорил он, – клянусь своей рыцарской честью, что я действительно Соламнийский Рыцарь. Мое имя Герард Ут-Мондар. Наш гарнизон расквартирован в Утехе, и я – один из почетных стражей Усыпальницы Ушедших Героев. К сожалению, я сейчас не могу предъявить вам никаких доказательств этого, но мой отец хорошо известен среди рыцарей. Меня послали сюда с важным и спешным посланием к Совету Рыцарей. В моем походном мешке лежит письмо от Гилтаса, короля эльфов и…

– А, понимаю, – подхватила леди. – В таком случае у меня есть письмо от Мюльберри Миклбаш, королевы кендеров. И где этот твой мешок с таким важным посланием?

Герард что-то невнятно пробормотал, не поднимая головы от стыда.

– Мне не понять, что ты там бормочешь, нераканец.

– Я сказал… мой мешок приторочен к седлу дракона, – уныло проговорил Герард. – Я мог бы сходить за ним. Даю слово, что вернусь и добровольно последую за вами.

Леди-рыцарь чуть нахмурилась.

– Скажи, у меня в волосах случайно солома не торчит?

Герард, ничего не понимая, уставился на нее.

– А то ты, кажется, думаешь, что я свалилась с высокого стога. Да, миленький нераканец, я, конечно, позволю тебе отправиться за походным мешком и заодно с ним притащить и твоего дракона. А потом с удовольствием помашу ручкой, когда вы оба улетите отсюда. – И она коснулась острием меча его живота. – Ступай к лошади.

– Послушайте, леди. – Гнев разгорался в Герарде. – Все это выглядит довольно странно, но если вы дадите себе труд пошевелить мозгами, то поймете, что я говорю правду. Если бы я на самом деле был Неракским Рыцарем, то не стоял бы тут, и вы не размахивали бы перед моим носом своим дурацким мечом! Вас давно бы пережевывал мой дракон. Я говорю вам, у меня важное поручение. Тысячи жизней зависят от того… Да прекратите же, черт побери!

Она продолжала покалывать его острием меча, подталкивая к своей лошади. Взбешенный Герард отбросил меч ребром ладони, порезав себе при этом руку.

– Мне так нравятся твои сказочки, нераканец. Я могла бы просто заслушаться ими, но, видишь ли, мне через несколько часов надо на дежурство. Поэтому давай-ка поднимайся и следуй за мной.

Герард действительно готов был позвать на помощь дракона. Рейзор уже давно разделался бы с этой негодяйкой. Однако рыцарь взял себя в руки и взобрался в седло. Прекрасно понимая ее намерения, он завел руки за спину, соединив запястья.

Спрятав меч в ножны, но твердо держа веревку, которая обвивала его шею, леди-рыцарь концом той же веревки связала руки Герарда так, что стоило ему сделать резкое движение, как петля на шее затягивалась. Леди продолжала свою веселую болтовню, называя рыцаря душкой, милашкой и другими игривыми прозвищами, от которых сама помирала со смеху.

Потом она быстрым шагом направилась к лесу, ведя лошадь в поводу.

– Вы что, даже не собираетесь заткнуть мне рот кляпом? – негодующе спросил рыцарь.

Она обернулась и взглянула на него.

– Зачем? С удовольствием тебя послушаю. Говори на здоровье, что хочешь. Расскажи мне еще что-нибудь о короле эльфов. Не носит ли он случайно платье из зеленой паутины? А может, у него за спиной крылья?

– Я ведь мог бы позвать дракона, милая леди, – оборвал ее шуточки Герард. – Но не делаю этого, потому что не хочу видеть вашей страшной и мгновенной смерти. Мое поведение доказывает, что все сказанное мною – чистая правда.

– Может быть, – ответила она. – Может, ты и говорил правду, а может, и нет. А дракона ты не зовешь на помощь, скорее всего, потому, что у этих огромных чудищ опасный нрав и он с такой же легкостью может расправиться с тобой, как и со мной. Я права, нераканец?

Герард начал понимать, почему она не лишила его возможности говорить. Любые доводы, которые приходили ему на ум, оборачивались против него, делая ситуацию еще более опасной. Ее справедливое замечание о необузданном нраве драконов мог бы привести и он сам. Но как ни странно, Герарду не хотелось обрекать на смерть эту тупую рыцаршу.

– Когда мы доберемся до Соланта, – продолжала леди-рыцарь, – я вышлю целый отряд, чтобы они расправились с твоим драконом. Он ведь недалеко отсюда. Судя по тому грохоту, который я слышала, он прячется рядом с рекой под одним из утесов.

Герард подумал, что Рейзор вполне сможет сам о себе позаботиться, и решил выждать, пока не предстанет перед Советом Рыцарей. Там он сумеет доказать всем и каждому, что он на самом деле Соламнийский Рыцарь, и разъяснить свою миссию. Он не сомневался, что Совет поверит его словам, несмотря на отсутствие вещественных доказательств. Не может быть, чтобы хоть один из членов Совета не знал его отца. И, если все пройдет хорошо, он вернется к Рейзору, и они вместе с отрядом соламнийцев отбудут в Квалинести. А от этой рыцарши он потребует самых смиренных и униженных извинений.

Они оставили лесистый участок и оказались на лугу, неподалеку от того места, где приземлился дракон. В стороне виднелась дорога в Солант, на горизонте вставали остроконечные стены и башни.

– Это Солант, неракская деревенщина. – Женщина указала рукой. – То высокое здание слева от тебя…

– Я не деревенщина. И не нераканец. Мое имя Герард Ут-Мондар. А как, интересно, обращаются к вам? – спросил рыцарь.

– Меня зовут Одила Брашпиль.

– Брашпиль? Это такая механическая штука на кораблях?

– Вот именно. Мои предки были мореплавателями.

– Не сомневаюсь, что отъявленными пиратами…

– А я не сомневаюсь, что твои мозги такие же маленькие и сморщенные, как и кое-что еще у тебя, – поддела она Герарда и рассмеялась, увидев его смущение.

Теперь они уже добрались до дороги и стали двигаться быстрее. Одила вела под уздцы лошадь и мула с поклажей, Герард ехал за нею следом. Ростом эта молодая женщина с сильным мускулистым телом превосходила Герарда. Ее кожа не имела того смуглого оттенка, который присущ эрготианцам, известным мореплавателям Кринна. Скорее, теплый оттенок ее кожи напоминал цвет красного дерева, указывая на смешение рас в роду Одилы.

Ее длинные волосы были заплетены в тугие косы, доходившие до пояса. Герард еще никогда не видел таких иссиня-черных, цвета воронова крыла волос. Темные густые брови, слишком большая для женского лица челюсть. Лучшим в ее внешности был, конечно, рот – полные, малиновые, готовые рассмеяться губы.

Герард не назвал бы ее красивой. Впрочем, женщинами он интересовался мало, раз и навсегда сказав себе, что эти хитрые, расчетливые и коварные создания недостойны ни его доверия, ни его внимания. Что же касается этой темноволосой и темнокожей рыцарши, то она по количеству мерзких душевных качеств превосходит многих и многих из них.

Одила продолжала болтать, рассказывая о достопримечательностях Соланта, объясняя свою словоохотливость тем, что Герарду немногое доведется увидеть из окна узилища, в которое его обязательно посадят. Герард не обращал на нее внимания. Он снова и снова обдумывал, что скажет на Совете Рыцарей, подбирал красноречивые и убедительные аргументы, которыми можно было бы дополнить просьбу эльфов. Герард все-таки не оставлял надежды на то, что кто-нибудь из членов Совета узнает его. Он готов был признать, что, будь он на месте этой ужасной особы, он тоже не поверил бы подобным объяснениям. Каким тупицей он оказался, забыв самое главное, с чем его послали, в пещере дракона!

Затем его мысли вернулись к маршалу Медану, Лоране, и он не заметил, как они с Одилой оказались у стен Соланта.

Герард знал, что это один из наиболее укрепленных городов на всем Ансалоне, превосходящий в этом отношении даже слывший «повелителем городов» Палантас. Теперь, разглядывая высокие стены, абсолютно черные на фоне звездного неба и на вид совершенно неприступные, он в это легко поверил. Крепостная стена, окружавшая город, была сложена из нескольких рядов обмазанного глиной камня. С внутренней стороны крепостной стены был вырыт ров. Кое-где стена расступалась, образуя городские ворота, от которых надо рвом шли подъемные мосты. За рвом тянулась внутренняя стена с бойницами и смотровыми щелями. Через равные промежутки на верху этой стены были расставлены огромные котлы, в которых во время осады держали наготове кипящее масло. Вдоль стены сплошной массой росли кустарники и деревья. И только за этой зеленой изгородью начинались улицы города и жилые кварталы.

Даже в поздний час у городских ворот виднелась толпа людей, жаждавших попасть в Солант. Каждого из них останавливали и подвергали краткому допросу часовые в караульне. Леди Одила была стражникам знакома, и они с Герардом прошли впереди толпы горожан. Их встретили веселыми шутками по поводу ее удачной «охоты» и столь необычной добычи.

Герард помалкивал, желая сохранить достоинство. Одила же с удовольствием отзывалась на шуточки, но лишь до той поры, пока один из часовых не выкрикнул:

– Госпожа Одила, я вижу, вам пришлось связать нераканца, как свинью, чтобы он не убежал!

Улыбка мигом исчезла с ее лица, зеленые глаза сверкнули гневом. Она бросила на остряка такой взгляд, что тот, покраснев, поспешил убраться в караульню.

– Балда, – пробормотала она вполголоса. Тряхнув косами, Одила сделала вид, что готова рассмеяться над чужой глупостью, но Герард видел: эта неумная шутка задела в ней какую-то весьма чувствительную струну.