Текст книги "Мы не говорили об этом, мама"

Моя мама и я

Елена, 65 лет, в прошлом вице-президент крупной страховой компании, сейчас общественный защитник

Я надеялась, что написание эссе поможет разобраться в своих чувствах. И это удалось. Я как-то с собой помирилась.

Я росла с мамой и двумя бабушками. Родители мои разошлись, когда мне было года четыре. Папу в детстве помню смутно, но обязательно когда– нибудь напишу и о нем.

Я очень любила маму, и мама очень любила меня. Она так и говорила: «Больше жизни тебя люблю, доченька». Мама много работала, иногда я засыпала, не дождавшись ее возвращения. А когда мы были вместе, она играла со мной, мы обнимались, шалили и были счастливы. Но я все время болела, и меня часто укладывали в больницу. Еще до школы у меня обнаружили сложное заболевание почек, которое до сих пор не научились лечить. Бедная мама потеряла голову от страха. С тех пор она так и жила: любила и боялась потерять. А любила так сильно, что считала меня неотъемлемой частью себя, и эта многократно усиленная страхом любовь повлияла на мой характер.

Мама невольно вкладывала в мою голову все свои комплексы, а их у нее было немало. Она считала себя некрасивой и была очень в себе не уверена. Ей казалось, что ее нельзя полюбить, и, может, поэтому она долго продолжала любить моего папу и терзаться обидой на него. Все это в полной мере она свалила на меня.

Несмотря на то что я росла красивым и веселым ребенком, а потом стала довольно яркой девушкой, мама постоянно боялась, что я не выйду замуж. В то же время она боялась моих отношений с молодыми людьми. Лет примерно с десяти я ежедневно слышала мамину мантру «С мальчиками могут быть только чисто дружеские отношения». Между тем я точно помню, что первый раз влюбилась в мальчика Андрюшу еще в детском саду. Но я была послушной девочкой и старалась «дружить».

Врать и бояться я начала в старших классах. Мама никак не хотела меня никуда отпускать: ни в кино, ни в гости, ни просто прогуляться по району. Только к подружке, жившей в соседнем доме, с чьей мамой она была в приятельских отношениях. Приходилось сочинять про дополнительные занятия или врать, что я у Наташи, так звали эту девочку из соседнего дома.

Но я по-прежнему очень любила маму, и мне очень хотелось поделиться с ней своими новыми эмоциями, рассказать о каких-то приключениях в школе и за ее пределами, но всякий раз я очень жалела об этом – мама ужасно ревновала меня ко всему, что происходила со мной в ее отсутствие.

Ужас был в том, что эту ревность не осознавали ни она, ни тем более я. Просто в моих рассказах она всегда находила какие-то нарушения, за которые очень меня ругала. А когда я рассказала ей о том, что мне очень нравится один мальчик и я, ура-ура, тоже ему нравлюсь, она пришла в бешенство и отчитала меня, назвав легкомысленной и сказав «тебе лишь бы были брюки». И так было всякий раз, когда я расслаблялась и что-то о себе рассказывала.

Замуж я вышла за одноклассника. Наш роман развернулся стремительно, и его основная часть пришлась на время, когда мама с отчимом уехали отдыхать. Когда родители вернулись, я была уже слегка беременна и получила предложение руки и сердца. Мама была поставлена перед фактом.

Во взрослой, отдельной жизни я поняла, что лучше всего совсем не рассказывать маме о неприятностях, ссорах и других трудностях. Она это переживала так, будто все это происходило с ней самой, и я неизменно чувствовала себя виноватой в том, что причиняю ей такую боль. Когда мой муж, к тому времени уже отец наших двоих детей, влюбился в коллегу по работе, я, конечно, ничего не рассказала маме. О разводе мама узнала, когда мы пошли в суд и я попросила ее забрать детей на пару дней. До сих пор помню этот самум. Она кричала на меня страшным голосом, требовала, чтобы он исчез из моей жизни и не смел приближаться к детям. Я не собиралась ничего такого делать. Мы не поссорились с мужем. Мне, конечно, было тяжело и больно, но я продолжала его любить и не хотела портить отношения, ведь дети тоже любили отца и он их любил. Всю тяжесть этого расставания и создание новой модели взаимоотношений я пережила и выстрадала сама. Так мне было спокойнее. Да и маме тоже. И я по-прежнему ее очень любила, но уже взрослой, независимой любовью. А мама отдавала мне все, что могла.

В этот период мне предложили поступить в целевую аспирантуру и уехать учиться в Москву. Когда-то так же на три года уехала от меня в Москву мама, и я осталась жить с бабушкой. Мама сказала мне: езжай. Она забрала детей, и они с отчимом их воспитывали без меня почти четыре года. В Москве я встретила своего главного мужчину, мы поженились, забрали детей, а вскоре мне удалось перевезти и маму с отчимом.

Я очень заботилась о родителях, поселила их поблизости и, несмотря на занятость, старалась почаще к ним заезжать, да и мой повзрослевший сын тоже часто ездил навестить бабушку. Но мама ревновала и, как мне кажется, не чувствовала моей любви. Она не могла смириться с тем, что я живу отдельной и богатой событиями жизнью.

Сначала я хотела порадовать маму своими успехами: я сделала серьезную карьеру, выросла до вице-президента крупной страховой компании, муж мой – известный военный обозреватель, помимо работы у нас была яркая светская жизнь. Но после пары попыток я поняла, что все это причиняет боль маме, ведь она больше не причастна к событиям моей жизни, они отделяют и отдаляют меня от нее. И я замолчала, стала расспрашивать больше об их с отчимом историях и событиях.

Мама, переехав из Ташкента, где всю жизнь работала доцентом в вузе, в Москве пошла в школу преподавать физику. Ей было что рассказать, и я ее слушала. Но по-прежнему уходила с ощущением, что чего-то недодала, что нет тепла, что мама чувствует себя одинокой.

Мамы нет семнадцать лет. Я сама уже бабушка. И все эти годы я живу с чувством вины: мне кажется, что я не смогла правильно любить свою маму. Наверное, это нарастающее по всем поводам молчание и есть причина.

Девочки и зеркало

Маргарита, 48 лет, психолог, коуч, корпоративный тренер, путешественница

По разным причинам внутри меня накопились невысказанные слова, незаявленные темы, и они находятся где-то в горле, как будто запертые на невидимый замок. Я чувствую тяжесть этой невысказанности. И мне трудно с этим жить. Я решила написать это эссе как человек, которому важно соединить себя с мамой, выгрузить из своего тела эту молчаливость и напряженность. А как профессиональный психолог я бы хотела, чтобы те, кто прочтет нашу книгу, увидели, как много у нас общего. Возможно, не в судьбах, но в чувствах. И вместо того чтобы страдать от одиночества, ощутили свою связь с нами.

Мам, мне хочется с тобой поговорить. Я не знаю, хватит ли у тебя терпения выслушать, ведь это длинная история. И мне кажется, что мы с тобой умеем говорить только о событиях, а не о том, что скрыто в наших душах. Поэтому мне немного сложно начать… Но я решилась. Для меня это важный разговор.

У меня есть такие воспоминания… Кажется, мне лет пять. У меня ветрянка. Я смотрю на свое отражение в дверце лакированного шкафа, вижу замазанные пятна на моем лице и понимаю, что мне стыдно выходить в коридор. А там кто-то пришел. Я не помню, какой гость в этот момент стоял у нас в коридоре, но помню, что мне стыдно и что я прячусь.

Примерно в этом же возрасте я помню свое отражение в зеркале в раздевалке в детском саду. Там было такое узкое высокое зеркало. Но нам некогда было в него смотреть, когда мы собирались на прогулку или приходили с нее. Сейчас я разглядываю свое лицо и вижу на нем вертикальные царапины от длинных, грязных ногтей моей подружки. Царапины замазаны зеленкой. И я помню до сих пор, как случилось, что теперь я выгляжу уродливой: мы играли в песочнице, ходили по ее тонкому краю, соревнуясь, кто продержится дольше, я стала падать и автоматически схватилась за девочку, которая была впереди. Конечно, мы обе потеряли возможность выиграть, а она повернулась и со всей злостью, на которую была способна пятилетняя барышня, провела своими когтистыми пальцами от моей переносицы до рта… Кажется, мне снова стыдно и даже больно. До этого я себя в зеркале не помню.

Я пытаюсь уловить следующее отражение… Я подросток и примеряю светло-коричневые вельветовые джинсы. Поворачиваюсь спиной, и мне не нравится, как выглядит моя фигура, ведь я кажусь себе толстой и коротконогой. Все три воспоминания про то, как я себе не нравлюсь, и о том, как мне стыдно. А было ли что-то еще? Если было, то почему я не могу вернуться к этим моментам? А если не было, то что это значит? В любом случае эти вопросы стали занимать меня совсем недавно, а до этого мне казалось, что у меня все в порядке.

К трем «стыдливым» воспоминаниям про отражения добавляется еще одно: я слышу голос моего дедушки, который, если я правильно помню, говорил так: «Даже если из этой девочки ничего не получится, глазки ее выручат». Я хочу верить, что именно так он и говорил, что я себе этого не придумала. И возможно, тебя удивит, что каждый раз, когда я крашу ресницы, эти слова заставляют меня любоваться моими глазами. В их красоте я уверена. В остальном сомневаюсь.

О, есть еще одна вспышка в памяти. Я взрослая, уже сама мама, собираюсь выходить на работу, а ты наблюдаешь за тем, как я крашусь перед зеркалом. И ты вдруг произносишь: «Мы с папой и представить себе не могли, что у нас получится такая красавица…» Я слышу твой голос, я удивляюсь, я вглядываюсь в себя в зеркале, и я… ухожу на работу в смущении. Мне кажется, ты ничего подобного не говорила.

Мой мозг «рассказывает» мне, что все девочки хотя бы ненадолго в детстве бывают принцессами. Это момент, когда они видят в зеркале себя, кокетничающих с отражением. На них нарядные, принцессинские платья, ими любуются родители и другие близкие, в этот момент девочки радостные, беззаботные и легкие. Девочки-принцессы находятся в центре внимания, и весь мир взрослых готов исполнить их желания. Чудесное время, согласна?

Я думаю, что если это происходит со всеми, то со мной это тоже случилось. Но я не могу вспомнить ни себя в кружевных платьях, ни влюбленного взгляда, направленного в мою сторону, ни ощущения легкости, ни себя в сказке с исполнением желаний. Хотя нет, платья я помню: кружевное розовое, которое было мне очень коротким, и бордовое, бархатное с бежевой манишкой. Я как будто вижу эти платья на себе, но не себя в платьях. Где же я?

Однажды я узнала от тебя или от папы странную правду: в период моего раннего детства все зеркала в нашей квартире были доступны только взрослым. Они специально были перевешены таким образом, чтобы вы могли видеть свое отражение, а я нет. Сейчас я понимаю, что в этом вашем решении и в этом действии было много любви и заботы обо мне. Вы были искренне советскими людьми, вы знали, как важно человеку быть полезным обществу, вы очень хотели, чтобы я выросла достойным человеком. Вы боялись, что, смотрясь в зеркало, я стану кокеткой, что буду крутиться перед зеркалом, что, вместо того чтобы развивать свои способности и ум, я превращусь в женщину, которая будет пустой и невостребованной. Ведь главное – это мозги, образование, возможность работать и жить как все.

Мне кажется, что это и есть начало моей непростой женской истории. Возможно, вы хотели, чтобы я в первую очередь была человеком.

Почти всю свою жизнь я себе очень сильно не нравилась. Мне казалось, что у меня большой нос, что красивые глаза слишком провалены, что мне совсем не идут прически, которые я носила. Я решила, что длинные сережки – это не для меня, потому что у меня несимметричные дырки в ушах. Я горбилась, пытаясь спрятать свою большую грудь. Я все время критично осматривала свое тело и стеснялась того, что живот не идеален, что талия широкая, а попа низкая.

Но, как я теперь понимаю, я все время хотела нравиться окружающим и предпринимала разнообразные методы для привлечения внимания: я носила вызывающе короткие юбки, прозрачные блузки, на свадьбу подруги умудрилась прийти в красной кофте и оттянуть на себя внимание всех присутствующих (это очень видно на фотографиях с того события). Имея сильную волю и характер, после третьих родов я старательно делала упражнения, чтобы моя фигура была как у девочки, и мне это удалась. Правда, большая грудь очень сильно смущала, ведь этот некрасиво и стыдно! Я привлекала к себе, некрасивой, внимание, и мне это было чрезвычайно важно. Привлекала внимание и не верила, когда нравилась.

Мне и сейчас это нужно: слышать комплименты, быть в центре внимания в компании. А за слова «Ты симпатичная» или «Ты красивая» я готова расцеловать в обе щеки и отдать человеку почти все, что у меня сейчас есть.

Я была уверена, что не могу понравиться мужчине. Поэтому, когда мне делали комплименты, я всегда поворачивала голову, чтобы увидеть ту, которой эти прекрасные слова посвящены. Ведь это не может быть про меня! При этом я знала, что я умная, что со мной интересно, что я очень даже большая молодец, когда берусь за какое-то дело. Я была и есть хороший человек.

Когда мой первый муж сделал мне предложение, я тоже не поверила, что это именно меня зовут замуж. Поэтому я сильно удивилась и сказала «почему бы и нет» тому человеку, который совершенно не подходил мне в мужья и в отцы моим детям. Однажды зацепилась взглядом за фразу в интернете, оформленную как мудрая цитата, но я не знаю, кому она принадлежит: «Я была так поглощена вопросом, нравлюсь ли я ему, что напрочь забыла подумать, нравится ли он мне». Эта фраза про меня, увы. Я не могла выбирать, ведь я не могу понравиться. Когда человек голоден, он ест все подряд… Поэтому если кто-то выбрал меня, то это счастье, это мне подарок. Нужно хватать и держать, другой возможности может и не случиться.

Оглядываясь назад, я вижу, какой прекрасной я была в то время, когда абсолютно не верила в свою женскую красоту. Но мне очень помогало то, что я хороший человек, что я ответственная, что у меня много друзей, что я лидер, что могу гордиться своим красным дипломом лучшего вуза страны, что я умею прекрасно работать, что я способна заработать и на себя, и на всех, за кого несу ответственность. И еще я очень боялась остаться одна, поэтому должна была терпеть все, что было в моих отношениях с мужем. Как я выжила, я не знаю. Но я здесь, я есть, я молодец. А как я выгляжу – это не так уж важно. Или… важно?

Я носила джинсы и футболки, но изредка возвращалась к облегающим платьям и коротким юбкам, я выбирала практичное и бесполое вместо женственного и чарующего, я экономила на всем, что было избыточным, – на красивом белье, на походах к косметологу, на нарядных платьях, не соглашалась на прекрасную шубу (куртка с капюшоном гораздо удобнее и практичнее). И мне так было нормально. Постепенно я уходила от женского в практично эффективное и… чувствовала себя очень несчастной.

Я приняла трудное решение и ушла от мужа, взвалив на себя ответственность за ребенка, выбрала следующего мужчину, похожего на предыдущего. Точнее, опять это он выбрал меня, а я не решилась разобраться, тот ли он самый, кто может стать моим настоящим партнером и отцом моим детям. У меня родились дочки. Семь лет мучений с отцом моих дочерей… Я снова решилась уйти и оказалась в аду одиночества, самостоятельности в проекте «Я и мои дети» и неподъемных обязанностей.

Долгие годы я как будто была мужчиной. Настоящим ответственным мужчиной. Как в той шутке: «Мы стали теми парнями, за которых в молодости мечтали выйти замуж». И совсем не помышляла о женском. Не чувствовала, что мне нужны легкость, спокойствие, беззаботность, наряды, украшения, кофе с подружками, маникюр. И я как будто спала, но в этом тяжелом сне очень энергично двигалась, чтобы нести на себе обязанности, которые сама же на себя водрузила. И как это ни печально, мои дети психологически остались без мамы, хотя казалось, что они жили без отцов.

Пробуждение во мне женщины произошло не от поцелуя прекрасного принца, а в период кризиса отношений, совпавшего с кризисом среднего возраста. Когда случился серьезный разрыв с любимым мужчиной, заставивший меня по-новому посмотреть и на наши отношения, и на мою роль в них, и на то, что именно поможет мне выбраться из потерянного состояния. Как так получилось, что я в этот момент повернулась лицом к своей женской части, я не понимаю. Но я точно знаю, что я стала интересоваться всем женским: способами восстановления женского здоровья, женскими способами поддержания эмоционального состояния, женским предназначением, женскими ролями и функциями в отношениях и т. д. Это был момент, когда мне нужно было найти способ выжить. Не физически, а эмоционально. Потому что я была в яме. И эта яма была уже посерьезнее, чем проблемы в 20 или 30 лет.

В это время я очень серьезно занялась собой. Я искала рецепты, я пробовала новые действия, я отправилась к психотерапевту. И неожиданно оказалось, что способ «вырулить» находится в том, чтобы жить… как женщина. Чтобы чувствовать себя как женщина. И как это сделать? С чего начать?

Просматривая свой путь к спокойствию и счастью, я четко вижу, что мне очень помогло… зеркало. Для меня сейчас женщина – это не та, что борется и доказывает, не та, что достигает. Она не сильная. Она прекрасная. Она хороша уже просто по факту своего существования, потому что украшает собой пространство, как цветочек, на который просто приятно смотреть. Она принимает все, что ей дают. Чтобы за этими мыслями появились новые ощущения, я добавляю в обыденность новые действия, которых я никогда раньше не совершала.

Теперь каждый понедельник в моем календаре называется «Днем девочки». И в этот день я особенно долго кручусь перед зеркалом, любуюсь в себе всем подряд, создаю себе форму бровей, ношу драгоценности, которые отнесла бы к праздничным, тщательно выбираю духи, именно в понедельник раз в пару месяцев стригусь… Это день, когда я себе нравлюсь и позволяю себе легкость и безответственность. На понедельники я стараюсь не планировать дела, приносящие деньги, не беру на себя обязательств быть где-то в фиксированное время. Я гуляю, читаю на лавочке бумажную книгу, танцую, закрывшись в комнате, пою… Я просто живу, как стрекоза из басни Крылова. И знаешь, что интересно? Я как будто женскими делами «выдавливаю» из времени то мужское, что так свойственно мне. Ту свою жизнь, которая делала меня серьезной и уставшей. Подруга сказала: «Продолжай, это позволит тебе меньше спорить со своим мужчиной». И знаете, это правда!

Я чувствую, что постепенно традиции понедельника распространяются на остальные дни недели:

• я чаще ношу платья и чувствую себя в них прекрасной и женственной,

• я достала из ящика все свои украшения и пользуюсь ими,

• я делаю макияж даже дома, потому что я это делаю для себя,

• я покупаю помаду, даже когда «у меня уже есть одна»,

• я чаще пользуюсь духами, и это повышает мне настроение,

• мне нравится мой маникюр и яркие цвета, которые я выбираю для него,

• я смеюсь и улыбаюсь чаще, чем раньше,

• я меньше волнуюсь за то, что будет… поэтому меньше напрягаю этой тревогой окружающих,

• я больше доверяю своему мужчине,

• я с ним меньше спорю, это факт!

Мне со всех сторон говорят, что за последний год я сбросила лет десять. И мне кажется, моим родным легче, когда я такая! Как видишь, мне помогает в этом зеркало. Для меня сейчас женщина – это та, что смотрит на себя в зеркало и любуется собой как самой лучшей девочкой на свете. И даже морщинки ей к лицу. И седина кажется стильной. Именно в этой точке начинают происходить чудеса.

Когда такая женщина отходит от зеркала, она сохраняет тот же довольный и влюбленный взгляд на свой мир и на своего мужчину, видя в нем то, чем можно любоваться. И мужчина, согретый ее любовью, открывает все то хорошее, что есть у него внутри, и несет это и ей, и миру.

Вот когда появляется реальная возможность следовать за решениями этого мужчины! Я теперь чувствую, как будто иду на шаг позади того, кто сильнее, он крепко держит меня за руку и прокладывает нам путь. Со мной раньше никогда такого не было! Раньше я просто не верила в силу мужчин, я не могла ее разглядеть. Я стремилась сама приобрести как можно больше силы, чтобы со всем справиться.

Да, я учусь новым действиям: теперь я больше спрашиваю, чем утверждаю. Я делаю открытия вместо того, чтобы показать, как много я знаю. Избавляясь от уверенности в своей независимости и своем всесилии, я начинаю чувствовать восхищение моим решительным партнером. А вместе с восхищением – легкость, спокойствие и радость.

И тогда происходит еще одна важная вещь: мне не нужно стремиться заработать как можно больше, надрываясь, бросая дома детей и побеждая конкурентов. Теперь я могу заработать столько, сколько получится. Остальное я могу доверить мужчине. Насколько я вижу, моему мужчине это нравится. А я чувствую, как та часть во мне, что стремилась к достижениям, успокаивается. И я не бездействую, я постоянно занята: с удовольствием обдумываю новые проекты, которые вдохновляют, радуют и побуждают подпрыгивать в нетерпеливом ожидании. Кстати, в такие моменты я нравлюсь себе в зеркале.

Для меня сейчас женщина – это та, что влюбленно смотрит и на своих детей. И в этом взгляде, начинающемся с радости от своего отражения в зеркале, присутствует уверенность в том, что мои дети со всем справятся. Когда есть такая уверенность, исчезают упреки и попытки навязать свое видение безошибочного пути. Когда есть такая уверенность, вместе с ней приходит принятие их выбора. И в отношения приходит свет и тепло, как будто солнце сменило на небе хмурые тучи и разогнало грозу.

Сейчас мне больно думать, что я смотрела на моих малышей суровым взглядом, что считала правильным воспитывать, а нужно было бы принимать, укреплять и защищать; что ругала их за попытки заявить о своей индивидуальности; что заставляла и требовала. Не женское это дело. Не мамино. Но я не могла по-другому. Мне кажется, я действовал как ты: я боялась за них, не верила в них, поэтому страдала. И это во мне называлось любовью.

А еще я жалею о том, что мои дочки мало крутятся перед зеркалом, носят мало украшений, редко надевают платья, а мысли их направлены на достижения. Могу ли я сейчас сделать что-то, чтобы помочь им почувствовать себя неотразимыми женщинами? Кто знает! Но я надеюсь и меняюсь: теперь, выбирая им подарки, я думаю не о том, что им необходимо, а о том, что их побалует; теперь смотрю на них, чтобы разглядеть их красоту и очарование, насладиться этим; в комнатах моих девочек есть зеркала, вмещающие их отражение в полный рост – это так притягательно. Мне кажется, главное, что я могу сейчас сделать для моих дочек, – это почувствовать себя настоящей и счастливой, может, тогда и они себе это разрешат? Или просто скопируют…

Мне хочется понять причины того, что произошло с тобой, со мной, с женщинами в нашей семье. Мучительно пытаюсь разобраться, почему я нахожу внутри себя женщину только сейчас. Почему нужно было так долго идти такой сложной дорогой к тому, что теперь кажется таким доступным? И таким естественным? Я хочу найти в нас женское. Понять, было ли оно. В ком? Если было, то что с ним стало? И конечно, я вспоминаю бабушку, твою маму.

Она кажется мне большей женщиной, чем мы, все, кто последовал за ней. Я помню историю о том, что когда-то, после войны, бабушка (ей было около 45 лет?) продавала мороженое и ни один мужчина не мог пройти мимо. Почему? Вы говорили, что что у нее была особенная внешность: темные волосы, голубые глаза. А я, когда вспоминаю бабушку, уверена, что и тогда у нее была осанка королевы. Как ее не заметить? Даже это описание предполагает, что она должна была крутиться перед зеркалом и любоваться собой. Ведь она была прекрасна даже в 88 лет. Несмотря на жизнь в советское время, бабушка была зависима от мужчин, ее так воспитали в дореволюционной гимназии и в дворянской семье. Кем она была? Из той точки, из которой я смотрю на нее, она была просто женщиной рядом с мужчиной, мамой своим детям, бабушкой своим внукам. Я помню, что дедушка любил ее, баловал ее, оберегал ее даже спустя 49 лет совместной жизни, до своего последнего вздоха…

Ты знаешь, что ты лучшая мама для меня? Мне очень повезло с тобой. Какая ты? Совершенно точно ты «ответственная», «сильная», «красивая», «яркая», «интересная», «надежная», «особенная». Но я не могу использовать для тебя прилагательные «женственная», «теплая», «ласковая», «легкая», «спокойная»… И кажется, что-то здесь не так. Я очень хочу найти в тебе не человеческое, а женское. Но у меня не получается. Почему? Может, все дело в том, что ты рано начала работать, рано взяла на себя ответственность, долгое время была руководителем. Да, ты всегда казалась мне независимой. Но так ли это? Независимой от чего? От кого? В моих глазах ты такая, каким мог бы быть настоящий мужчина.

Кстати, я помню тебя в платьях, по-своему нарядных. И эти воспоминания мне очень нравятся. Ты же очень красивая! Я копаюсь в картинках прошлого с целью понять, были ли у тебя украшения. И помню, что раньше ты носила кольца: обручальное и те, что были у тебя с молодости. Я почти уверена, что с 50-х годов ХХ века у тебя была только одна пара сережек, которую ты потом передарила мне, когда родилась моя дочка. И после того как эти сережки начала носить я, ты сама купила себе новые, скромные… Чтобы уши не заросли? Да, у тебя есть бижутерия, которую ты покупала к нарядным платьям уже в очень зрелом возрасте. Кажется, это было после того, как тебе поставили кардиостимулятор, и ты вдруг стала острее выражать любовь к нам.

Я пытаюсь вспомнить: а дарил ли тебе драгоценности папа? А покупал ли он тебе платья или другую одежду? И не могу вспомнить. Твой женский образ в моих глазах выглядит каким-то поврежденным, искаженным. Как будто ты старательно отказывалась от женского в себе, спрятала женское далеко-далеко, оставив себе от него только платья. И мне так трудно это принять! Ведь ты такая красивая!

Когда я думаю о причинах «ухода» от женственности, я вижу среди них ту самую избыточную, мужскую ответственность, которую женщина берет на себя, потому что общество решило, что женщина на это способна, что она такая же, как мужчина, что у женщины и мужчины равные возможности. Взяв на себя сложную задачу, которая ей не по силам, женщина вынуждена обрасти теми «мышцами», которые позволят ей эту задачу решить, которые на самом деле свойственны сильной половине человечества. А тогда ей, действующей по-мужски, автоматически начинают мешать платья и украшения, ей трудно позволить себе излишество (ведь на него нужно заработать), а еще она учится надеяться только на себя, обрывая свою связь с мужчиной. Женщина становится напряженной, сложной, она преодолевает преграды, выращивая морщины в центре лба, у нее «все трудно».

Я думаю, что с тобой случилось именно это. Ты когда-то взяла на себя то, что тебе трудно было нести. И даже несмотря на то что больше 50 лет рядом с тобой мой сильный папа, ты сама себе не позволяешь эту ношу снять. Привыкла?! Так спокойнее? Возможно. А я обучаюсь этому у тебя. Мои дочки – у меня. Мы просто копировали то, что видели.

Хорошо, что в моей жизни случился поворот в виде тяжелого кризиса. У меня появилась возможность одновременно прийти к счастью и реализации. Я нащупала путь. И движение по этому пути, как это ни забавно, начинается с отражения в зеркале, которым я научилась любоваться.

И теперь мне хочется, чтобы мои девочки чувствовали себя девочками и оставались ими всю жизнь. Именно такой жизни я бы хотела для них: чтобы, любуясь своим отражением, отмечая в себе то, что им нравится, они согревали своих мужчин и детей, помогали им быть собой, чувствовать себя любимыми, позволяли им расправлять крылья под теплыми лучами принятия.

Я не знаю, возможно ли это, но я начала изменения с себя и теперь хотя бы смею надеяться. Однако мне очень хочется увидеть, как ты, моя мама, разрешаешь себе быть женщиной, быть беззаботной и легкой, отдать трудную работу мужчине и верить, что он способен с ней справиться.

Если бы ко мне сейчас приплыла золотая рыбка, я бы ее попросила: «Сделай так, чтобы моя мама стала свободной от своих страхов и тревог, чтобы она научилась мечтать и позволяла себе слово "хочу" вместо всех остальных глаголов, чтобы чаще улыбалась, чтобы позволила нам ее баловать, чтобы попросила папу подарить ей красивые наряды и украшения (думаю, он бы растерялся, но в конце концов был бы горд и доволен), чтобы она не воспитывала, не ругала детей и внуков, не требовала сделать то, что считает важным, а просто смеялась так искренне, как она умеет, раскрывала нам свои желания и принимала все, что мы можем ей дать». И когда я думаю, что чудо все-таки случилось и рыбка исполнила мои желания, я впервые чувствую, как погружаюсь в твои теплые и принимающие объятия.

Пойду покручусь перед зеркалом, там меня ждет самая лучшая девочка на свете! Может, ты тоже сделаешь это вместе со мной?