Текст книги "Мы не говорили об этом, мама"

Не хочу как мама…

Фарида, 37 лет, руководитель среднего звена во французской торговой компании, по образованию психолог, символ-драматист

Я хочу понять и принять опыт моих отношений с мамой, хочу вырастить экологичную фигуру внутренней мамы. Для этого мне самой нужно понять, что же именно происходит в моих взаимоотношениях с моей реальной мамой. Мы с ней часто, очень часто ругаемся. Я ловлю в себе нескрываемое раздражение на маму. Но между нами и много доверия, и искренности, и благодарности друг к другу. И я полагаю, что мы еще очень многое не можем обсудить, потому что страшно, стыдно или не принято.

Мне бы хотелось в своем эссе найти возможности и ресурсы для того, чтобы обсудить с мамой необсуждаемое. И чтобы я смогла увереннее выстроить отношения со своими детьми. И возможно, мой опыт и откровения станут для кого-то почвой и успокоением, основой душевного спокойствия. Может, у них появится желание сделать то же самое.

Завтра я должна закончить работу над своим эссе… Прошло больше месяца, и каждый день я себе говорила, что впереди еще много времени и я успею. И вот я встала в 7:30, чтобы написать эссе. Надеюсь, я потом не перечеркну все и не начну заново. Очень надеюсь.

Так о чем же я молчу со своей мамой? Видимо, о многом, раз так сложно мне дается это задание. Когда я размышляю на эту тему, в памяти всплывает много наших конфликтов, в которых раздражение и бессилие и с ее, и с моей стороны достигали апогея. Почему не сцены нежности и заботы? Я всегда внутри напрягаюсь, когда слышу песни или читаю книги о маме. Я начинаю себя ненавидеть и считать плохим человеком, потому что во мне нет этого трепета. Ох, страшно это писать!

Продолжим… Мы обе с ней хорошие. В обще– социальном плане. Мы помогаем друг другу. Мы стоим друг за друга, когда кто-то из родственников по отношению к кому-то из нас не прав. Мы даже чем-то жертвуем ради друг друга. Но мы отдалились друг от друга. И это случилось не сразу.

В моем детстве, лет до девяти, я помню, связь с мамой была очень сильной. Мама была для меня опорой, подругой и священником. Я не находила себе места, если сделала что-то нехорошее, на мой взгляд. Меня мучила совесть, и, как только я все рассказывала маме, моя совесть успокаивалась. Но сейчас моя мама меня раздражает! Ужасно звучит! И конечно, я точно об этом молчу. Но реакции свои редко контролирую, и мама все понимает. К сожалению. Почему так?

Я ищу причины своего раздражения. Но вижу только объективные, рациональные причины. Сделала что-то, сказала что-то, не то говорит моим детям и мужу. Делала что-то мне в детстве, как-то реагировала на моих друзей, мои мечты и страхи в детстве. Но если погружаюсь еще глубже, то вижу причину раздражения в том, что я не хочу быть такой, как моя мама. Мне кажется… «Кажется» – неверное слово. Лучше так: я всегда чувствовала, что моя мама слабая.

Ох, сколько претензий к маме! Неловкое эссе получается. Подождите, придет и мой черед. Моя искренность может в ком-то отозваться.

Слабость мамы… В чем она выражалась для меня? Я чувствовала, что моя мама живет с человеком (моим папой) и не любит его. Я слышала много раз историю их брака и понимала, что это был брак явно не по любви, это был брак последнего шанса. Так я чувствовала, и в моей голове складывалась установка: если не получится по любви, то выходи замуж просто за любого хорошего человека.

Я видела слезы моей мамы на каждом моем приеме у врача. Я была очень болезненным ребенком, но плакать бесконечно, на каждом приеме, даже при незначительном недомогании? Чем старше я становилась, тем сильнее мне хотелось накричать на врачей, которые слишком грубо разговаривали с ней плачущей. Но ее слезы делали меня тревожной, и раздражение росло.

Я видела и слышала пренебрежение или жесткие комментарии о том, как мама ведет хозяйство и воспитывает детей, от ее сестры и племянниц. И я ругалась с ними. Я отстаивала границы мамы, хотя мои границы не сформированы до сих пор. И это вызывало бурю раздражения.

Я плакала от бессилия, когда каждый раз, рассказав что-то маме, я вскоре, возвращаясь к этому разговору, понимала, что она меня не слушала.

Я жутко боюсь того, от чего меня предостерегала мама. Ее предостережения всегда были утрированными. Когда я стала взрослой, мамины страхи отразились во мне панической атакой и превратились в тему для работы с психологом.

Вы спросите, почему я об этом не поговорю с мамой? О, мы говорили. Но никогда не обсуждали, как именно ее опасения и страхи сформировали меня. Этот разговор напоминает встречу преследователя и убегающего. Этот разговор выглядит так, потому что больно. Обеим больно. И нужен ли он? Все свои претензии я могу проработать у психотерапевта. Снять раздражение и бессилие. И быть более ласковой дочерью.

Это эссе и есть разговор с мамой. Пусть оно даст мне возможность выговориться.

Раздражение – эмоциональное состояние, которое возникает, когда нарушают ваши границы.

Когда и как мама нарушает мои границы? Этот вопрос я задаю себе каждый раз. И почему в некоторых, особых обстоятельствах это раздражение нивелируется, я его не замечаю?

Я не замечаю его, когда в моей жизни идет все так, как я хочу. В эти моменты я пропускаю часть происходящего мимо ушей и могу спокойно сказать: «Нет, мне это не подходит». Но когда я не чувствую себя творцом своей жизни, когда мои желания для меня перестают казаться исполнимыми, тогда я начинаю реагировать сильнее. Пишу это, и пазл сходится.

Я чувствую себя своей мамой. Я чувствую себя ранимой, слабой и никому не нужной. Я чувствую, что мне кто угодно может указать, что именно мне нужно делать. И я чувствую, что я неинтересна никому как личность и женщина. Что обстоятельства становятся грузом, из-под которого не можешь выползти, и тащишь его на себе, а не поднимаешься над обстоятельствами, как птичка. И почему-то в моей голове это и есть поведение мамы. Она так всегда и проявляла себя.

Но это же только мой образ? Это же не все правда? Мама не всегда такая, у моей мамы есть много чудесных качеств… Почему я вижу только этот образ? Я понимаю, эти вопросы я должна адресовать себе, а не читателям, конечно. Почему мы никогда не обсуждали с мамой эти вопросы? Права ли я в том, что она не любила мужа? Права ли я, предполагая, что она была нелюбима и несчастлива по-женски? Права ли я, что ее слезы – это проявление слабости?

Права ли я, считая, что папа проявил слабость, поэтому маме приходилось тяжело работать, чтобы вытащить семью из кризиса? Навязали ли ей роль спасителя или она ее выбрала сознательно? Права ли я, когда думаю, что под влиянием быта и воспитания детей она забыла о себе как о женщине?

Не знаю ответов… Знаю только, что я видела и чувствовала. Чувствовала, что:

• мама слабая,

• мама спасает семью,

• когда я чего-то боюсь, мне надо рассказать обо всем маме,

• мама не вызывает интерес у мужчин,

• ведение хозяйства и работа должны быть тяжелыми.

И это все меня раздражает. Представляете, девочке уже 37 лет, а она до сих пор не может взять ответственность за свою жизнь в свои руки, и ее раздражает мама. Мама виновата. Здесь должен прозвучать хохот из зала. Но на душе печаль.

Самое грустное, о чем мы молчим с моей мамой, – это понимание: рано или поздно мы с ней расстанемся. И расстанемся вот так печально: я – обвиняя ее, а она – защищаясь. Мама, прости, если я не понимала и не понимаю тебя. Прости, что была требовательной дочерью. Конечно, ты имеешь право быть такой, какая есть. А я имею право быть такой, какой я хочу быть.

Я тебя люблю и постараюсь сделать свою жизнь такой, какой хочу ее видеть. И твоей ответственности за мою жизнь нет!

Я редко говорю, что люблю тебя…

Александра, HR, 29 лет

Я решила разобрать мои внутренние отношения со своей мамой. Погрузиться в детство и понять, что тревожило, почему в каких-то ситуациях сейчас я поступаю так, а не иначе. Сама я вряд бы ли смогла это сделать, но, написав эссе, я многое поняла.

Я о многом молчу со своей мамой: о чувствах, об ошибках, о мотивации, о жизни. В детстве не было принято говорить об этом. Не знаю почему, но эти темы мы с мамой не поднимали. И до сих пор не поднимаем. Сложно обсуждать их даже с кем-то другим, а мне хочется. Раньше не было принято разговаривать с детьми и выяснять, что у них в голове. И сейчас нашему поколению тяжело об этом говорить. Но говорить нужно.

Я молчу со своей мамой о своей жизни. Почему? Может, не знаю насколько серьезно она воспринимает мои идеи и поступки. Разница поколений явно видна: мама далеко не всегда видит и принимает то, что вижу я. И не всегда стремится это увидеть. Для этого нужно желание, а есть ли оно?

Мне тяжело общаться с мамой, потому что я давно живу отдельно от родителей и моя жизнь в большом городе остро отличается по ритму и укладу от того места, где живут мои мама и папа. У нас теперь совсем разная жизнь. Это целая совокупность факторов. Я не говорю о своих планах, думая, что часть их моя мама, возможно, не поймет. Да и зачем? Это же мои планы.

Как ни странно, вдали друг от друга наши отношения с мамой стали намного лучше. Нам проще общаться, нет споров и разногласий. Даже если мы и встречаемся, то это ненадолго, и так лучше для всех. Но об этом мы не говорили и не говорим. Видимо, это просто очевидно.

Я росла в обычной семье. Папа, мама, я и младший брат. И как это было тогда принято, родители работали, а старшие дети присматривали за младшими. Когда я сама была маленькой, за мной присматривали бабушки. Родители были молоды и хотели еще пожить своей жизнью. Какие-то праздники я могла отмечать с бабушками и дедушками, а позже – еще и с младшими братьями (были еще двоюродные, с которыми и прошло мое детство).

Я не могу вспомнить, чтобы в семье было принято как-то выражать свои чувства, говорить «люблю» и обсуждать свое состояние. Этого не было.

Ребенку все же важно знать, что его любят и его жизнь интересна родителям. Когда ты старший ребенок в семье, на тебя часто возлагают ответственность – присматривать за младшим, чтобы с ним ничего не случилось и чтобы он был счастлив. До сих пор мне это не совсем понятно. Мне хочется сказать: «Родители! Второй ребенок – это же тоже ваш ребенок, это же не ребенок вашего первенца». Но в то время этого никто не учитывал. И до сих пор в разговорах с родителями проскальзывает: «Это же твой младший брат!» Нет, я люблю и своего брата, и родителей, но он же не мой сын, и он уже не маленький. Мы с мамой об этом не говорили.

Мое отрочество можно назвать самостоятельным. С маленькими тогда не говорили на тему «Чего ты хочешь от жизни?» или «К чему стремишься?», да и после такие темы у нас не всплывали. Пытались говорить о поступлении после школы, но мое скромное предложение сделать так, как я хочу, не было учтено. Как итог – поступление на специальность, выбранную родителями, по которой я позже не работала ни одного дня. Получив диплом не для себя, а для родителей, я сделала свой выбор. Сделала его без рекомендаций и советов. Я уже понимала, что это все моя жизнь и я должна жить так, как хочу именно я.

Мы не разговариваем о будущем. Нет, конечно, в нашем общении присутствует это постоянное желание родителей «уже увидеть внуков», оно озвучивается в каждый подходящий момент, но это все. Родители! Если вы будете читать эту книгу, прошу вас: не требуйте внуков от своих взрослых детей! Дайте им пожить своей жизнью!

С моей мамой тяжело говорить о переменах. Когда я сказала, что думаю переехать в другую квартиру, я получила в ответ список причин, почему не нужно этого делать. «Зачем что-то менять, если все хорошо?» Вот главный аргумент и вопрос, который я слышу от родителей. Отвечаю: «Чтобы было еще лучше!»

Возможно, девяностые годы прошлого века породили во многих страх к переменам. Далеко не все «взрослые» понимают, что сейчас уже другое время и «эпоха 90-х» закончилась. Мы другое поколение, которое не боится рисковать, действовать, выходить из зоны комфорта, расти, меняться, развиваться. Мы хотим перемен! А для моих родителей любое изменение – это стресс, и он перетекает в разговор с целью отговорить меня от задуманного. Наверное, поэтому для меня лучше не говорить маме о планах что-то изменить, а просто сообщить о том, что перемены произошли и уже все хорошо. Так спокойнее для всех.

Как вы уже поняли, о работе я тоже молчу со своей мамой. «Зачем ты меняешь работу? Стабильность же есть!», «Как это ты работаешь не по ТК, а как самозанятая? А как же пенсия?», «Что значит – ты фрилансер? А как же рабочий день с 9 до 18?», «Почему ты днем не в офисе? Что значит

"удаленка"?» – и другие вопросы и рассуждения старшего поколения.

Увы, наши изменения – смена работы и переход на другой, совсем незнакомый формат – сеют в вас панику. И эта паника начинает «разрушать» отношения между нами. Доверьтесь, мы знаем, что делаем! Мы уже вряд ли увидим пенсию, да мы и не думаем о ней! Мы живем здесь и сейчас. Кстати, об этом мы все же немного говорили с мамой. У нее было не так, как у меня.

Моя мама знала, чем хочет заниматься и кем работать. Она не искала себя, она понимала, что ей нравится и приносит удовольствие. И не было ни минуты сомнений в том, что она делает что-то не так. Да и как сомневаться, ведь раньше не было такого огромного выбора, никто не занимался самокопанием и поиском себя. Было так: у тебя есть несколько вариантов – иди и используй их. Что моя мама и сделала. Я не видела, что сделанный выбор как-то ее огорчает. Наоборот, он приносит ей удовольствие. И это же прекрасно. В моей жизни такого не было, и я, наверное, до сих пор ищу себя и ищу дело, которое будет мне по душе. И я молчу об этом со своей мамой. Ей трудно понять, что бывает как-то по-другому: «У тебя же есть специальность, есть диплом, работай по специальности», «У тебя же есть работа, что тебе не нравится?», «Есть работа, есть заработная плата, что ты еще хочешь?», «У тебя же такая должность, хорошая зарплата, удобный график, зачем что-то менять?»

Хотя нет, у меня уже есть и другой опыт, после всех вопросов «зачем?» и «почему?» и ответов на них я могу услышать поддержку, пусть даже она проявится в скромных фразах: «Тебе, конечно, решать» или «Делай, как считаешь нужным», но в это время я понимаю, что мама сейчас доверяет мне и не будет настойчиво отговаривать. Спасибо ей за это. За то, что понимает, что это моя жизнь.

С возрастом я чаще слышу от мамы слова любви. Не знаю, с чем это связано, возможно, расстояние, возможно, возраст, но наступило понимание того, что ребенку нужно говорить, что его любят. Мы не говорили с ней об этом, и я не просила говорить мне «люблю». И сейчас бывает чувство неловкости, когда я слышу от нее это. Да, это очень странно и шокирует, но в таких ситуациях я чувствую растерянность. Очень дико, странно и пугающе. У меня появляется чувство, что я какая-то не такая, ведь это же моя мама и она просто сказала, что любит меня. Странно и непонятно. Я стараюсь привыкнуть к этому, но пока не удается. И как можно сказать об этом маме? Вряд ли это обрадует.

Интересно, я одна так реагирую на мамины слова любви? Или с другими происходит что-то похожее?

Я никогда не говорила своей маме, что хочу, чтобы она мной гордилась, но при этом, осознанно или нет, всегда стремилась к этому. В детстве это выражалось через участие в конкурсах, через стихи, рисунки, полученные мной грамоты и похвальные листы, отличные оценки и прекрасное поведение. Лишь бы услышать, что я молодец. Но только слова «молодец» мне не хватало, я хотела услышать «я горжусь тобой», не слышала и продолжала добиваться именно этой фразы. Мои отличные оценки вскоре перестали привлекать внимание мамы, они стали не интересны, они стали обыденностью. Так зачем они мне, если ими не гордятся? А вот выступления и рисунки давали больший эффект и привлекали ко мне больше внимания уже не только от мамы, но и от других людей, которых было немало. Вот тут я и стала черпать то, чего мне не хватало. Я «брала» внимание и гордость за себя не от мамы, а от других людей. И как ни странно, только сейчас поняла это. В тот момент, да и после, я даже не задумывалась об этом, но сейчас, когда погрузилась в размышления и стала разбираться, произошел инсайт. И вряд ли мы обсудим это с мамой. Да и зачем? Что это изменит? Пришедшее понимание хорошо для меня, но маму оно вряд ли порадует. Интересно: даже сейчас, чувствуя себя взрослой, я хочу радовать маму и по-прежнему хочу, чтобы она гордилась мной. Оказывается, это чувство пока никуда не ушло.

Мама в детстве была строга ко мне. И так как в моей семье не было принято разбирать все на словах и выяснять все подробности, то, естественно, мне «прилетало» ремешком по попе. Сначала за мои проступки, а потом еще и за проступки младшего брата. Видимо, желание радовать маму связано и с этим.

У меня нет психологического образования, и я никак не связана с психологией отношений родителей и детей, а ранее даже не задумывалась о наших отношениях с мамой, поэтому инсайты меня догоняют в момент написания данного эссе. И как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Так вот, в детстве если я и могла еще понять, когда мне «прилетает» ремнем за мои проступки, то вот получать наказание за чужие проступки было крайне обидно и непонятно. Я до сих пор помню «в красках» историю из детского садика: шла подготовка к дневном сну, все дети переодевались из повседневной одежды в пижаму. Мы были еще совсем маленькими, и весь процесс под контролем воспитателя выглядел так: ребенок переоделся, сходил в туалет и отправился в кровать. И вот мы толпимся у наших шкафчиков, я спокойно переодеваюсь, а рядом со мной девочка, которая очень хочет в туалет. Пританцовывая, она спрашивает меня:

– Ты не хочешь в туалет?

– Хочу.

– А почему ты не танцуешь, как я?

– Я терплю. Сейчас переоденусь и побегу.

– Я тоже буду терпеть!

Спустя несколько секунд все понимают, что терпеть она не умеет. В этот момент подходит воспитательница и интересуется, что произошло. И все дети говорят, что я заставляю Ксюшу (я очень хорошо запомнила эту девочку и ее имя) терпеть. И меня начинают ругать. Я маленький ребенок, который совершенно не понимает, в чем дело и за что его ругают, но, достойно выслушав все, я остаюсь спокойной. На этом непонятная история для меня не заканчивается. Как оказалось, у Ксюши нет запасных колготок (тогда в садике у всех деток были запасные колготки), поэтому ей отдают мои. Я в полном непонимании, почему все так произошло, провожу оставшееся время в саду. Вечером меня забирает мама, и воспитательница ей рассказывает эту удивительную историю. А я, стоя рядом и не считая себя ни капли виноватой, думаю, что вот мама-то сейчас меня защитит и объяснит им всем, что они не правы. И вдруг слышу от мамы, что за случившиеся я буду наказана еще и дома. Шок! И да, придя домой, я понесла наказание. Я стояла в углу и не понимала – за что? Я до сих пор не понимаю, в чем была виновата и почему мои колготки отдали. И вот об этом эпизоде мы как раз, спустя много лет, поговорили с мамой. И на мой вопрос «За что же я была наказана?» мама ответила просто: «Не знаю даже».

Если меня только изредка наказывали за истории с чужими детьми, то наказания за проделки брата были обычным делом. На это у меня есть реакция: обидно все же, когда тебя наказывают за другого. И мы не говорили об этом с мамой, потому что: «Ты же старшая». Странный аргумент, правда? А никаких других объяснений нет, кроме этого железного аргумента. Да никто и не старался объяснять, вот просто по умолчанию всегда было так. А я, старшая, страдала. И да, обида есть до сих пор. Потому что у мамы до сих пор проскальзывает это «другое» отношение к младшему брату.

Я молчу со своей мамой об обидах. Серьезного разговора, что у меня есть какая-то обида на нее, никогда не было. Это звучало в виде шутки и не доходило до серьезного восприятия. Почему-то в моей голове всегда звучала фраза: «Как можно обижаться на маму? Это же мама!» Уже даже и не помню, откуда она и кто ее сказал. Может, бабушка, может, сама мама, а может, моя тетя, но эта фраза прочно сидит в голове. И как с мамой можно говорить об обидах, если реакция будет такой?

О чем бы я ни молчала со своей мамой, я знаю, что она меня любит и все ситуации или ее слова были только от незнания, как сделать лучше. Сейчас мы говорим о взаимоотношениях и разбираемся в проблемах, что меня радует, но раньше мы и не знали, что это можно делать.

Я редко говорю родителям, что люблю их, но я их очень люблю и благодарна им за то, что все сложилось именно так. Никто из нас не знает, как могло бы быть, но я думаю, что все сложилось наилучшим образом.