Текст книги "Иридий. Про них шептался Космос"

– Извините, – слабым голосом говорю я. – Не хотела мешать…

Куда-то разом улетучивается и гордость, и осознание собственной красоты. Я словно сломанная кукла – красивая с виду, но все равно уже не то…

Опустив голову и глядя исключительно на отвратительные носки черных балеток, я понуро бреду к выходу, где уже в нетерпеливом ожидании переминается с ноги на ногу Фаррух.

– Рокси!

Неожиданный оклик заставляет меня вздрогнуть и обернуться. Офицер остается стоять, как стоял, и лишь слегка наклоняет голову.

– Вы когда-нибудь играли в трехмерный маджонг?

Неуверенно оглянувшись на Фарруха, удивленного не меньше, чем я, во все глаза смотрю на светловолосого офицера.

– Немножко.

– Составите мне компанию? – неожиданно предлагает офицер, кивком указывая на стол, за которым сидел до того, как я вошла в комнату отдыха.

Вновь обернувшись на подозрительно притихшего Фарруха, я мысленно пожимаю плечами и иду за игровой стол…

Первую партию я просто вспоминаю, как играть. Вторую уже пытаюсь худо-бедно выигрывать, но на последних ходах крупно ошибаюсь из-за невнимательности и позволяю победе ускользнуть в руки противника. Но этот факт только сильнее меня раззадоривает, и третью партию я начинаю с агрессивной атаки, совсем нетипичной для привычно-размеренного хода игры.

Этот новый темп игры немного смущает соперника, заставляя его размышлять, сомневаться и быть осторожнее.

– Пробуй «белого дракона», – подсказывает один из многочисленных советчиков, столпившихся рядом.

– Ты дурак? – тут же реагирует его сосед. – Драконы уже вышли.

– Неужели девчонка выиграет? – слышу я удивленный шепоток за спиной.

Мой соперник поднимает глаза от костей, смотрит на голограмму игрового стола, а затем на меня.

– Хм… – многозначительно тянет он.

Взволнованно облизнув губы, я снова сверяюсь со своими собственными костями и незаметно вытираю вспотевшие ладони о штаны.

– Сдаешься?

В процессе игры как-то само собой получилось, что мы перешли на приятельское «ты», но, судя по все еще непримиримому взгляду офицера, до дружбы нам как до Цереры в одном только скафандре.

– Офицеры не сдаются, – самонадеянно улыбается он, выкладывая разом по три фишки на каждый уровень и умудряясь заработать за один ход восемь очков.

– Сорок против сорока, – объявляет Фаррух, выступающий судьей все три партии. – Счет ровный.

Теперь наступает моя очередь немного посидеть и подумать над ходом.

– «Драконом»! «Драконом»! – вновь включаются суфлеры.

– Да тебе же сказали уже – вышли все «драконы»!

Сосредоточенно наморщив лоб, я лихорадочно обдумываю ситуацию. «Драконы» действительно вышли, а больше столь же разрушительных костей на столе не осталось, но если понадеяться на удачу…

Противный писк браслета-связи заставляет всех присутствующих в комнате отдыха вздрогнуть и дружно посмотреть на сразу посерьезневшего Фарруха.

– Капитан, – упавшим голосом сообщает он и так очевидное.

Надо заметить, в этой ситуации я сориентировалась намного быстрее, чем в собственных фишках.

Быстро подскочив и схватив Фарруха за руку, я буквально тащу его к выходу и, только оказавшись в коридоре, сама нажимаю на браслет.

– Ну, чего? – недовольно хмурю брови, глядя на голографическое изображение капитана Тивана.

– Рокси, а где старший лейтенант Хамраев? – вежливо уточняет капитан.

– Я его убила и съела, – раздраженно фыркаю я, уже мысленно прощаясь с удачной партией и возможной победой.

– Я здесь, капитан, – одним движением отстраняя меня чуть в сторону, сообщает Фаррух. – Рокси захотелось в дамскую комнату, пришлось немного сократить экскурсию.

– Судя по датчикам, вы на спальном этаже уже двадцать семь минут…

Во мне поднимается обида. Ну что это такое? Сначала на корабль меня затащил, потом туфельки заказать не позволил, а теперь еще и контролирует, сколько времени я в туалете провожу.

Лучшая защита – это нападение. И кому как не женщине знать силу этого высказывания.

– Так! – Я вновь дергаю руку старшего лейтенанта к себе, чтобы попасть в зону действия браслета-связи. – Ты мне зубы не заговаривай! Ты вообще где сейчас?

Капитан Тиван удивленно моргает, явно не ожидая с моей стороны столь наглого наезда.

– На мостике…

– Один? – подозрительно щурю глаза.

Немного растерянный из-за моего напора, капитан корабля смотрит по сторонам.

– С помощниками…

– С помощниками он, значит, – воинственно продолжаю я. – Ну, так мы сейчас придем и проверим, с какими это ты там помощничками.

Однако угроза возымела на капитана Тивана противоположный эффект. Вместо того чтобы ужаснуться от предстоящих перспектив, он едва заметно улыбается краешком губ и отводит глаза.

– И не вздумай никуда уходить! – недовольно рявкаю я, не выходя из образа, и на этой прекрасной ноте отключаюсь.

Мельком глянув на застывшего от удивления старшего лейтенанта Хамраева, я проворно разворачиваюсь, дергаю дверь в комнату отдыха и сталкиваюсь нос к носу со светловолосым офицером.

– А подслушивать нехорошо, – шепотом журю я своего соперника в маджонге, так, чтобы остальные солдаты не слышали.

– Если честно, думал, тебя опять надо идти спасать, – так же тихо признается офицер.

– Доиграем после? – нетерпеливо уточняю я.

– Конечно, – легко соглашается он и хитро улыбается. – Мне до победы всего ничего.

– Мечтай! – громко фыркаю я напоследок и поворачиваюсь к Фарруху. – Пойдемте?

Старший лейтенант учтиво протягивает руку, указывая направление.

– Рокси, а вы уверены в том, что делаете? – осторожно спрашивает он, как только мы покидаем этаж и начинаем подниматься на лифте.

Я многозначительно молчу, мысленно репетируя то, что скажу этому гаду в форме, который отнял у хрупкой женщины туфельки.

Глава 7
Созвездие Гидра

К полупрозрачному куполу в центре корабля, где находится рабочее место капитана, ведет широкий мостик с высокими прозрачными бортиками ограждений.

Кто-то говорил мне, что это необходимая мера для защиты старшего офицерского состава. Якобы при проникновении повстанцев на корабль специальная система уничтожает переход, оставляя власть в руках капитана. Но по мне, так мостик был построен лишь для того, чтобы оправдать глупое название.

Капитан Тиван стоит по ту сторону мостика, у входа в командный центр корабля, и молча ждет, пока мы с Фаррухом преодолеем разделяющее нас расстояние.

– Хорошо выглядишь, Рокси, – невнимательным взглядом окидывает меня капитан, вот уже во второй раз поражая безразличием к моей красоте. – Жаль, что пришлось прервать партию, но с тобой хотят поговорить.

Я озадаченно смотрю ему в глаза.

– А как ты узнал?

– Я знаю все, что происходит на моем корабле, – без лишней скромности заявляет капитан. – Заходи.

Он делает шаг вбок, пропуская меня в командный центр, но едва только я переступаю порог, как в мой адрес летят оскорбления:

– Уличная девка! Прошмандовка!

Не ожидая столь «добродушного» приема, я испуганно отступаю назад и врезаюсь спиной в капитана Тивана. Опасаясь, как бы я не упала, он заботливо поддерживает меня за талию.

– Да вы только гляньте на нее! – орет с экрана женщина. – Со смерти Бака еще и дня не прошло, а она уже с другим мужиком обжимается! Дрянь! Да как таких, как ты, земля носит!

У меня почему-то темнеет перед глазами, а в ушах возникает противный звон.

– Ты в порядке? – слышу я обеспокоенный голос капитана и вяло киваю.

– Тварь! Наркоманка! – шипит от гнева женщина. – Это ты его убила!

Вздрогнув всем телом, я поднимаю голову и с неприязнью смотрю на широкий экран монитора, где застыло лицо симпатичной женщины. На вид она моя ровесница. Пухлые губы, слегка длинноватый нос, который тем не менее не портит лица в целом, и такая же волнистая копна волос, как у меня. Вот только я давно уже не блондинка…

Я смотрю в знакомые черты, которые у меня были когда-то до пластики, и не могу поверить, что выглядела вот так, как Лила сейчас.

Помнится, когда я впервые увидела фото жены Бака, то была в шоке. Сам он на вопрос «Как это понимать?» виновато улыбнулся и сказал, что безумно тосковал без меня.

Мой милый Бак… Теперь тосковать по тебе суждено мне…

– Мразь! – верещит женщина. – Мы с Баком любили друг друга, а потом пришла ты и раздвинула ноги!

Злая улыбка на моих губах появляется сама собой. Ах вот, значит, как мы заговорили!

Моментально взяв себя в руки, я гордо вскидываю подбородок и делаю пару решительных шагов в сторону экранов.

– Бак любил только меня, – я с легкостью ставлю Лилу на место. – Он взял тебя в жены лишь потому, что мы похожи.

– Заткнись! Заткнись!

На светлой коже женщины проступают неровные красные пятна. Это заметно портит ее симпатичное личико, но Лила слишком зла, чтобы контролировать свои эмоции.

Так странно… Пять лет прошло после того, как Бак ушел из семьи, почему же она до сих пор не простила? Или такое не прощают никогда?

Пользуясь тем, что Лила наконец заткнулась и перестала плеваться ядом, я поворачиваюсь к еще одному невольному свидетелю этой неприятной ссоры – поверенному семьи Зенгов.

– Здравствуйте, Альберт. – Я нахожу в себе силы даже на улыбку. – Как поживают ваши мальчики?

Мужчина, чье изображение застыло на соседнем экране, так же вымученно улыбается в ответ.

– Спасибо, Окс, – негромко отвечает он. – Старшего определили на корабль, пока есть все шансы попасть в группу штурмовиков.

– Сочувствую, – вздыхаю я.

«Боевые единицы» гибли часто, но еще выше была смертность среди пилотов-штурмовиков, устраивающих зачистки прямо в открытом космосе.

Я знала старшего из сыновей Альберта. Мальчишка был сильным, невероятно смелым и… глупым. К несчастью для глупых и отважных, вероятность погибнуть в числе первых всегда самая высокая.

Альберт это понимал, поэтому всеми силами пытался отговорить сына от зачисления в межзвездный флот, но… Кто же сможет переупрямить упрямого подростка?

– Спасибо, Окс, – печально вздыхает он. – Прими мои искренние соболезнования.

Я опускаю голову и прикусываю губу. Соболезнования… Будто это вернет мне Бака.

– Если тебе тяжело, мы можем отложить оглашение завещания на пару дней, – предлагает поверенный.

– Это ей-то тяжело? – вновь оживает Лила. – Это я потеряла мужа и отца своего ребенка! Это мне надо выражать соболезнования!

Я морщусь, словно от отвращения, и отворачиваюсь, стараясь игнорировать не только ее оскорбления, но и перекошенную от гнева физиономию.

– Не уверена, что захочу еще раз испытать «радость» от встречи с Лилой, – честно признаюсь я Альберту.

– Рот свой закрыла, швабра крашеная! – кричит бывшая жена Бака. – Скажи спасибо, что твой любовник тебя с Цереры убрал, иначе я бы тебе все патлы повыдергала…

Пока она шипит и плюется ядом, я оглядываюсь по сторонам. Помимо меня и виртуально присутствующих Лилы и Альберта, в командном центре только невысокий мужчина, сидящий сбоку у панели связи, и подозрительно молчаливый капитан Тиван.

– Можно мне куда-нибудь сесть? – спрашиваю я у последнего.

С неизменно спокойным выражением Тиван кивает.

– Сюда, – указывает он на широкое кресло, стоящее на возвышении чуть сбоку.

Устроившись перед экранами, где застыли два изображения, я переплетаю пальцы и вздыхаю.

– Начнем? – спрашивает Альберт почему-то у меня.

– Скорее! – вместо меня отвечает Лила. – У меня через час пресс-конференция.

– Окс?

Я ловлю на себе вопросительный взгляд поверенного, тихо киваю и прикусываю нижнюю губу.

Прочистив горло, Альберт принимается зачитывать завещание, оставленное Баком:

– «Я, Бак Зенг, по прозвищу Стальной Кулак, завещаю все перечисленное ниже имущество, счета и фонды своей самой любимой женщине – Рокси Тайлз…»

– Прошмандовка! – не выдерживает Лила.

Игнорируя ее выкрик, Альберт продолжает:

– «Моя дочь, Оксада Зенг, будет получать положенные ей субсидии в прежнем размере вплоть до ее совершеннолетия. После этого срока ей будет дана возможность выбрать любое учебное заведение на любой из планет колонии. Фонд обязуется выделить средства для оплаты всего обучения.

Моей жене, Лиле Зенг, я завещаю свои испорченные за год супружеской жизни нервы, литры выпитой ею крови и мой прах, чтобы эта стерва вволю смогла поглумиться».

Ох, Бак! Что же ты сделал…

– Мразь! – визжит Лила. – Ублюдок! Тупорылый костолом! Учти, Рокси, я не отдам тебе ни копейки! С учетом того, как он умер, я докажу, что ты сделала Бака наркоманом. Да! Я отсужу у тебя все!

Поморщившись, я прикрываю ладонью глаза и сосредоточенно размышляю.

Отсудить у Лилы ничего, конечно, не получится, но это еще не значит, что подавать в суд истеричная бывшая Бака не станет. Судебный процесс со всеми апелляциями затянется как минимум на полгода, в течение которых имя Бака будут полоскать все кому не лень.

Бак всю жизнь выступал против наркотиков, посвятил очень много времени, навещая реабилитационные центры и устраивая благотворительные бои. Сколько из тех, кого он вдохновил на нормальную жизнь, продолжит начатый путь, а сколько усомнится?

Нет, я не могла позволить никому сомневаться в своем мужчине.

Убрав руку от лица, я сажусь прямо и поворачиваюсь в сторону экрана с поверенным.

– Альберт, – не обращая внимания на плевки яда и несмолкаемые угрозы Лилы, обращаюсь я к поверенному, – с какого момента я вступаю в права наследования?

– Вы вступили в свои законные права автоматически сразу же после оглашения последней воли Бака Зенга, – охотно поясняет он. – Уже на данный момент все счета, фонды и недвижимости закреплены за вами…

Альберт замолкает, несколько мгновений пристально смотрит в мое лицо и неожиданно хмурится.

– Окс? – говорит он таким строгим тоном, словно в кресле сидит не Рокси Тайлз, а его старший сын.

В задумчивости постучав пальцами по колену, я решительно встаю с кресла и поправляю полы пиджака.

– Альберт, я бы хотела оставить за собой наш дом, летмаш и право распоряжаться всеми личными вещами Бака, – негромко, но решительно начинаю я. – Также я забираю пост главы фонда «Оксада». От всех иных средств, счетов и фондов Бака Зенга я отказываюсь в пользу его единственной дочери Оксады Зенг…

– Рокси! – изумленно охает поверенный, а Лила на соседнем экране так вообще рот от изумления открывает.

– Чтобы не нарушать последних распоряжений Бака, – спокойно продолжаю я, игнорируя всех присутствующих, – Оксада получит образование, и только после этого ей откроется доступ ко всем счетам и имуществу. Никто, в том числе и законные опекуны девочки, не имеют права допуска к счетам.

Альберт смотрит на меня круглыми глазами, все еще не веря, что я действительно могу отказаться от значительного состояния, но мне плевать.

– В случае, если Лила Зенг, кто-то из ее друзей или родственников начнут распускать про Бака слухи о якобы его наркотической зависимости, – мой отказ аннулируется, и в силу вновь вступает завещание Бака. Если Лила Зенг или Оксада Зенг открывают со мной судебную тяжбу – мой отказ аннулируется, и в силу вновь вступает завещание Бака.

Я замолкаю, ощущая, как внутри разливается непередаваемая легкость. Бак хотел, чтобы я была лучше, добрее, чище, возможно, поэтому он оставил за мной все права.

– Окс, подумай хорошенько… – пытается вразумить меня Альберт, но я непреклонна.

– Капитан Тиван, – оборачиваюсь я в сторону застывшего неподалеку капитана, – можно воспользоваться одним из ваших планшетов для подтверждения идентификации?

– Просто приложи ладонь к подлокотнику кресла, – его ровный спокойный голос действует не хуже успокоительного, каким-то невероятным образом проясняя мое сознание.

Быстро приложив свою ладонь и оставив электронный отпечаток в качестве подтверждения сказанных мною слов, я поворачиваюсь к экрану с изображением потрясенной до глубины души Лилы.

– Ты права…

Бывшая жена Бака вздрагивает и чуть более осмысленно смотрит на меня.

– Ты права – меня сложно назвать хорошим человеком, – признание дается очень тяжело, но я должна это сказать. – Мы встретились с Баком, когда от меня осталась только смутная тень той девушки, которая нравилась ему когда-то. И я так до сих пор не понимаю, почему он любил меня…

На глаза наворачиваются слезы, но я должна ей это сказать. Должна, потому что второго такого шанса жизнь не предоставит, потому что в другой раз она не сможет меня услышать.

– Мне было безумно хорошо рядом с ним, и я искренне сожалею, что мое счастье стало причиной вашего развода, – мой голос предательски дрожит, и я громко всхлипываю, с невероятным трудом все еще сдерживая подступающие слезы. – Лила, я знаю, что одного «прости» с моей стороны будет мало, но…

Женщина на экране отводит взгляд и скрещивает руки.

– Прости, – негромко, но очень искренне шепчу я. – Прости, если сможешь…

Лила дергает плечом и поворачивается ко мне. Гордая, несокрушимая женщина со стальным характером. Не способная уступать, не способная признавать ошибки ни свои, ни чужие. Ты за это ее полюбил, Бак?

Взгляд Лилы на мгновение обжигает меня, а затем она едва заметно кивает и молча отключается.

Не в силах больше совладать с собственными эмоциями, я буквально падаю обратно в кресло и, закрыв лицо руками от всех, даю волю чувствам.

Слезы катятся по щекам, словно вода из-под крана, я громко всхлипываю и неожиданно слышу шаги рядом. Убрав ладони от лица, встречаюсь взглядом с капитаном Тиваном.

– Водички? – скучающе-вежливо предлагает он так, словно мы сидим на зеленой лужайке городского парка и пытаемся спастись от летнего зноя.

Несмотря на обуревающие меня чувства, я не могу сдержать ехидный смешок. Уж слишком капитан корабля в эту минуту похож на одного из врачей реабилитационного центра.

Как же его звали? Ниус или Миус? Не суть!

Я не помнила имени ведущего наших открытых групп, где проходящие реабилитацию наркоманы делились своими чувствами и говорили о проблемах, зато раз и навсегда запомнила методы его работы. Врач всегда имел под рукой бутылочку воды и упаковку салфеток. Протянутый платок безмолвно говорил – плачь, столько, сколько тебе нужно, мы принимаем твои слезы. Бутылочка воды – на, попей и возьми себя в руки!

И вот сейчас капитан Тиван явно намекал на прекращение незапланированного уставом слезоотделения.

Молча приняв из его рук бутылочку, я свинчиваю крышку и делаю пару крупных глотков. Надо отдать должное профессионализму и врача, и капитана Тивана: такая нехитрая смена деятельности позволяет отвлечься от внезапно захлестнувшей меня печали и немного прийти в себя.

Подняв глаза, я обнаруживаю на экране лицо Альберта и смущенно опускаю голову.

Обратная аннигиляция! Я думала, он отключился вместе с Лилой…

– Окс, – негромко зовет поверенный. – Бак оставил для вас видео. Включить?

Крепко зажмурившись, я с ужасом качаю головой.

Я теряла Бака уже трижды за эту жизнь.

В первый раз, когда в старших классах школы призналась, как сильно люблю его. Бак сделал все, чтобы смягчить неловкий момент, но отношения уже не могли быть прежними.

Спустя полгода, когда подающий надежды боец боев без правил Стальной Кулак пришел в бар «Большой пес» и в изрядном подпитии признался, что безумно любит меня, я подумала было ответить ему отказом на отказ, но, к счастью, вовремя включила голову.

Наш роман продлился от силы пару месяцев, а потом меня нашли военные, и тогда я потеряла Бака во второй раз.

Два года спустя, когда Бак случайно натолкнулся на меня в одном из реабилитационных центров, и наши чувства вспыхнули вновь, настал третий раз – я узнала, что он женат и, более того, имеет хорошенькую дочку. Сколько душевных сил мне стоило прогнать его обратно в семью…

Весь сегодняшний день я пряталась за мысль, что это всего лишь четвертый раз, что на самом деле Бак жив и судьба сведет нас снова…

– Окс, – зовет меня Альберт, – Бак настаивал, чтобы вы посмотрели это видео сразу же после его смерти.

Все в том же ужасе я отчаянно качаю головой.

Нет, нет, нет!

Я не хочу смотреть видео, где Бак прощается со мной. Нет, ведь в таком случае мне придется признать, что он… Нет!

– Включайте, – слышится ровная команда капитана Тивана и, прежде чем я успеваю возразить, на одном из экранов появляется крупным планом лицо Бака.

– Окс, – зовет он меня и с грустью улыбается. – Если ты смотришь эту запись, значит, я тебя подвел…

Я замираю, не в силах потребовать, чтобы запись остановили. На пленке у Бака короткие волосы и красная полоска подживающего на щеке шрама, значит, он сделал запись больше четырех месяцев назад.

– Я клялся, что больше мы не расстанемся, и немного просчитался… – с виноватой улыбкой говорит Бак. – Кстати, я успел сказать, как сильно люблю тебя? Наверняка нет, – тяжело вздыхает он. – Я все время забывал говорить тебе самые важные вещи. О том, как сильно люблю тебя, о том, какая ты красивая, о том, как хочу, чтобы у нас были дети…

Бак тепло улыбается, глядя с экрана. Такой близкий и навсегда далекий.

– Ты никогда не любила похороны, а я всегда считал, что черный – это не твой цвет, поэтому решил, что нам лучше попрощаться вот так. – Он легонько стучит по экрану указательным пальцем и неожиданно хитро улыбается. – Знаешь, в чем преимущество такого прощания? – Бак делает эффектную паузу и неожиданно достает из-за спины миниатюрную гитару. – Ты ведь помнишь ее, Окс?

Мои брови сами собой ползут вверх, а глаза расширяются от изумления. Он же не собирается…

– Кхе-кхе! – важно откашливается мой любимый мужчина и громко ударяет по струнам. – В школьном парке… – уверенно пропевает он первую строчку, хмурит брови. – Бе… – пальцы берут не тот аккорд. – Бе… – и снова мимо нот. – Бе-е-егали мы детьми! – с трудом заканчивает он вторую строчку.

Дальше следует продолжительная пауза, в продолжение которой он пытается зажать пальцами барре.

– Ты скакала по… – очередная пауза, в течение которой Бак с трудом переставляет пальцы на струнах. – По дорожке, я… я…

Гитара протестующе звенит струной, но Баку хоть бы хны!

– Я… я… Я отвратительно играю на гитаре, – неожиданно прекращает надругательство над инструментом он, озорно улыбаясь с экрана. – Как ты могла слушать меня в детстве? Кстати, – он откладывает гитару на колени, – а помнишь, как ты подбила меня угнать отцовский летмаш?

Я ловлю на себе немного растерянный взгляд капитана Тивана и смущенно пожимаю плечами. Ну да. Было такое однажды…

– А помнишь, как я повел тебя на первое свидание и так разнервничался, что не мог выдавить ни слова? – громко смеется он. – А главное, ты, прям само сочувствие, еще и подкалывать меня начала, вместо того чтобы войти в положение.

Тихий смешок вырывается у меня помимо воли. Почему он вспоминает об этом сейчас?

– А помнишь нашу первую ночь, проведенную вместе? – понижает Бак голос. – И я не про совместные ночевки под неусыпным оком моих родителей, я про ту нашу ночь…

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы хоть как-то скрыть смущенную улыбку, и, кажется, немного краснею.

– А помнишь, как ты мне закатила истерику после боя с Риком-Молотилкой? – наигранно надувает губы Бак.

Конечно помнила. После того боя на Баке живого места не осталось – все сплошь синяки да ссадины. О сломанных костях я вообще молчу! Я так за него перепугалась, что наорала на всех, кого посчитала виноватыми. Короче, никто не укрылся от моего гнева!

– Ты в курсе, что Молотилка потом мне каждый раз при встрече сочувственно руку жал? – довольно улыбается Бак и резко меняется в лице. – А помнишь, как некая любительница каблуков свалилась со стремянки, пока украшала стену бара?

О да! Тогда я почти две недели симулировала невыносимую боль в голеностопе, чтобы Бак подольше ухаживал за мной и носил на руках.

– А еще…

Я смотрю в любимое лицо и не могу сдержать грустной улыбки. Как же мне все-таки повезло встретить такого потрясающего мужчину!

Несмотря на образ бездушного бойца в боях без правил, Бак был умным и невероятно внимательным. Он знал, как сильно может повлиять его смерть на меня, и сделал из прощального видео «вечер приятных моментов».

И, глядя в его улыбающееся лицо, я вдруг понимаю, что капитан Тиван действовал по такому же принципу.

Утром он спровоцировал истерику, перезагрузив мою нервную систему. Затем, пока я была эмоционально опустошена, отвлек шопингом, а после воспользовался моей давней неприязнью к военным и, по сути, выступил в роли врага, отобрав дорогие моему сердцу каблучки.

И эта странная экскурсия, и даже то, что он позволил мне поиграть с офицером в маджонг… Капитан Тиван сделал все, чтобы меня не засосало в мои мрачные глубины горе.

Эта неожиданная мысль и последовавшая за ней волна благодарности мне не нравится. Я хмурюсь и кручу в руках полупустую бутылочку с водой.

Нет, ни о какой заботе тут и речи быть не может. Капитан Тиван просто не выносит женских слез и драматических истерик, отсюда и все его действия.

В отличие от Бака…

– А помнишь, как я сломал руку, и ты кормила меня с ложечки супчиком? – улыбается Бак с экрана монитора. – Я такой весь брутальный, Стальной Кулак, а ты меня прилюдно с ложечки кормишь! – хохочет он и подмигивает. – Я хоть и кривился, но, клянусь всеми галактиками, мне безумно нравилась твоя забота…

Ну да… Некоторым прежде надо умереть и уж потом признаться в своих слабостях.

– Ты улыбаешься? – Он наклоняется вперед и подозрительно вглядывается. – Надеюсь, что да… А теперь вернемся к моему вопросу – почему я решил попрощаться с тобой именно так?

Его интонации меняются, лицо становится более серьезным, тело слегка напрягается, но на губах все та же легкая улыбка.

– Я умер, Окс, – тихо произносит он, и на меня вновь накатывает волна слез. – Я умер, но это не значит, что меня не будет рядом с тобой. Я буду в каждом воспоминании, в каждом радостном, грустном и нелепом моменте, который подарила нам жизнь. Просто помни меня…

Не в силах ничего сказать, я лишь киваю и громко всхлипываю.

– И еще, – тем же тоном говорит Бак, замолкает на пару секунд и забавно ерошит волосы. – Поверь, в данный момент для меня это тоже звучит дико, но все же… Ты замечательная женщина, Окс, и ты заслужила счастье, как никто из нас. Окс, ты должна найти себе другого мужчину, – очень тихо заканчивает Бак.

Я сжимаю кулаки и категорично мотаю головой. Нет, ни о каких мужчинах после Бака и речь быть не может.

– Мне показалось или ты сказала «нет»? – шутливо хмурит брови он, и я невольно прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать подступающие слезы. Как же он хорошо меня знает!

– Окс, я делал все от меня зависящее, – мягко говорит Бак, – но ты так и не поняла разницы между «жить» и «выживать». Обещай, что найдешь другого мужчину, который поможет тебе уловить эту размытую грань. И еще… Назови сынишку в мою честь.

Бак широко улыбается и хитро сверкает глазами.

– По-моему, я немного отвлекся, – весело говорит он, вновь беря в руки гитару. – Кхе-кхе…

Его пальцы уверенно пробегают по струнам, демонстрируя, что в первый раз он достаточно умело притворялся музыкальным бездарем.

 
Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И утром, расставаясь, улыбнуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить…
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено – и в радости, и в горе
Быть рядом… Но при этом не любить…
Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге
И думать лишь об этом человеке…
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять…
Вот так и вьется эта канитель —
Легко встречаются, без боли расстаются…
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться
 

(Автор стихотворения – Эдуард Асадов)

Стихает последний аккорд «нашей» с ним песни, Бак подается чуть вперед и всматривается так, словно может взглянуть на эту сторону экрана и увидеть меня.

– Я люблю тебя, – с теплой нежной улыбкой произносит он и выключает запись.

Экран монитора гаснет, оставляя меня навсегда без него.

Пару минут я просто молча сижу в кресле, обхватив себя руками за плечи, уставившись отсутствующим взглядом в подлокотник кресла с встроенной в него панелью. В груди странная непонятная пустота. Мне хочется заплакать, но в то же время я не могу этого сделать.

– Капитан Тиван, – зову я мужчину.

– Да, Рокси?

Он обходит кресло и присаживается рядом со мной на корточки. Спокойный, собранный, готовый действовать и принимать решения. Рядом с ним я словно карапуз, потерявшийся в торговом центре.

– Можно Фаррух отведет меня в комнату? – безучастно прошу я.

– У меня есть идея получше, – усмехается капитан и, поднявшись на ноги, протягивает мне ладонь. – Идем?

– Куда?

Почему-то перспектива идти куда-то с капитаном корабля немного меня пугает.

– В маджонг веселее играть вчетвером, – «проясняет» он ситуацию и уже более нетерпеливо повторяет: – Идем!

Я с удивлением смотрю на него и недоверчиво протягиваю руку.

Довольно улыбнувшись, он помогает мне подняться с кресла.

– Кстати, теперь ты смело можешь хвастать подружкам, что сидела в кресле капитана…

Я оборачиваюсь на удобное кресло, находящееся в середине командного пункта, и мысленно фыркаю.

Пф! Нашел, чем удивить…