Текст книги "Я хочу твоего мужа"

Глава 10

Когда МЧСники уехали, я первая зашла внутрь кафе, а следом потянулись и притихшие, взволнованные работники. Пахло гарью и оплавленными проводами, копоть от едкого дыма покрывала стены, потолок, мебель, но прямой урон от огня был минимальным. Только возле щитка в самой дальней комнате все обгорело. Заглянув в его черное нутро, напоминавшее внутренности инопланетянина, я поежилась.

Страшно было подумать, как все могло обернуться, если бы не Леночка, которая, почувствовав запах паленого, схватила огнетушитель и бросилась в бой. Надо будет отписать ей премию. Только вот разгрести бы все это с минимальными потерями.

На улице уже собирались зеваки, которым было жуть как интересно насколько погорело это миленькое кафе, поэтому я попросила:

– Опустите жалюзи.

Официанты тут же бросились к окнам, а я тем временем опустилась на диванчик и тяжело потерла лицо руками, позволив себе секунду слабости, а когда убрала ладони, то увидела, что все мои люди стоят вокруг меня полукругом и ждут.

Порой быть главной так сложно. Не спрячешься, не притворишься, что у тебя лапки и ты вообще просто мимо проходила.

Это моя команда, люди, которые от меня зависят, и подвести я их не могу. Поэтому вдыхаю, выдыхаю, собираюсь силами:

– Так, девочки-мальчики, – постучав ладонью по столу, поднимаюсь, – предлагаю воспринимать случившееся, как следующий шаг на пути к вершине.

Растерянные сотрудники неотрывно смотрят на меня и, кажется, даже не моргают и не дышат. Это окончательно приводит в норму:

– Я давно хотела обновить обстановку, но то лень было, то руки не доходили. Теперь откладывать смысла нет. На этой неделе буду разбираться с проверками, а потом вызову клининг и строительную бригаду.

Все, что я говорю – чистая правда. Наверное, поэтому в ответных взглядах зажигается надежда.

– Я понимаю, что не в праве от вас этого требовать, но если вы останетесь со мной, буду вам очень признательна. Уверена, за месяц-полтора кафе будет восстановлено, и мы снова откроемся для посетителей, на это время я сохраню вам оклады. Но если кто-то все-таки соберется уходить – ваше право. Я не обижусь. Только поставьте, пожалуйста, в известность. И да, вне зависимости от вашего решения, я хочу, чтобы вы знали – мне очень нравилось работать с каждым из вас.

Лена снова всхлипнула и разразилась горькими рыданиями. У меня на груди давит, но я держусь. Твердо и уверенно. Справлюсь.

Я озадачиваю сотрудников сбором тех вещей, которые пригодятся в дальнейшем, а сама ухожу в кабинет и первым делом звоню мужу. Жалуюсь.

– Я сейчас приеду, – тут же отзывается он.

– Зачем? Ты тут ничем мне не поможешь, – я тяжко вздыхаю, а Березин непреклонен:

– Приеду.

– Хорошо, – улыбаюсь через силу.

Потом звоню подруге.

– Да, дорогая, – отзывается она после первого же гудка.

– Алис, спасай, – стону в трубку.

– Опять Леша, накосячил? – тут же ворчит она.

– Нет, что ты, – я вкратце описываю свое ЧП, а потом с надеждой спрашиваю, – ты говорила, у тебя кто-то в пожарной инспекции был?

– Почему был? Есть. Татьяна Николаевна, старший инспектор.

– Может ты…

– Ни слова больше, – прерывает меня подруга, – я договорюсь, чтобы тебя не сильно мурыжили и не затягивали.

– Спасибо.

После разговора с двумя самыми близкими людьми мне становится легче. И когда выхожу из кабинета к остальным, на моем лице нет ни капли растерянности. Я улыбаюсь и готова к новым свершениям.

Как там говорят? Трудности закаляют? Что ж, я готова достойно ответить на этот вызов.

***

Следующие дни были суматошными. Меня таскали по инстанциям, и на каждом этапе выносили мозги, мотали нервы, а порой и откровенно запугивали. Я была похожа на размотанного в хлам ежа, у которого дергался глаз.

В среду с самого утра я была в своем погорелом царстве и ждала самую суровую проверку. Мысленно готовилась к самому худшему и дрожала как осиновый лит. При этом приходилось улыбаться и поддерживать образ решительной бизнесвумен, чтобы сотрудники не переживали. Вроде получалось. По крайней мере они уже не ходили словно прибитые мыши, как это было в первые дни, и порой даже раздавался смех.

Я успокаивала себя тем, что скоро все закончится, и что без падений не бывает взлетов. Но все равно было тошно. Хотелось вернуться на неделю назад, когда еще не было всех этих проблем, а только море, горы и наша любовь

Леша меня поддерживал как мог. Вечерами, завалившись к нему на плечо, я чувствовала, как тревоги отступают и становится немного легче…

– Кира Андреевна, – в кабинет врывается одна из моих девочек, – они пришли!

Сеня аж подбрасывает на кресле. Страшно.

Хлопаю по щекам, чтобы прийти в себя, и несусь к дверям. За спиной – скрещенные на удачу пальцы.

– Добрый день.

Их трое. Строгая женщина в дорогих очках и двое молодых МЧСников в форме. У каждого планшет с бумагами и самое что ни на есть суровое выражение лица.

– Мы приступим к осмотру? – спрашивает женщина.

– Да, конечно, – я торопливо отступаю и жестом предлагаю им пройти, давая добро на любые манипуляции.

Мужчины проходят в служебную часть, а я остаюсь рядом с Мадам в очках

– Да не переживайте вы так, – неожиданно дружелюбно улыбается она, – все будет хорошо.

От попытки улыбнуться у меня дергаются щеки.

– Надеюсь.

– Вам, кстати, привет от Алисы Сергеевны, – смотрит со смыслом. Будто мы заговорщики, члены тайного клуба, – она очень за вас просила и дала самую положительную характеристику.

Боже, Алиска… чтобы я без тебя делала. У меня на глазах выступают слезы, а Татьяна Николаевна ободряюще касается моего плеча.

Спустя час все это заканчивается. Они уходят, а я падаю на диванчик в зале и, разметав руки, таращусь в потолок. Все. Свобода.

– Кира Андреевна, ну как все прошло? – это Леночка.

– Нормально, – у меня нет сил пошевелиться.

– Причины сказали? Почему загорелось.

– Повреждение в ходе эксплуатации, – я отмахиваюсь. Потом будут инструктажи и беседа с сотрудниками. Сейчас мне не до этого, я просто хочу продышаться.

Пытаюсь дозвониться до мужа, чтобы сказать, что все, отстрелялась, но у него собрание, и он не отвечает. Поэтому набираю подругу и, чуть ли не рыдая во весь голос, благодарю ее за помощь.

У меня подъем душевных сил, поэтому делаю подарок всем сотрудникам и отпускаю их до понедельника. С новой недели начнется новая жизнь.

Когда все уходят, я выходу в зал, делаю себе американо и, забравшись на высокий стул, обвожу взглядом свои владения, прикидываю, как и что здесь будет после ремонта. Хочу пастельные тона и 3d-панель во всю стену, а еще…

От фантазий отвлекает телефонный звонок. Секретарша моего мужа.

– Да, Зинаида Степановна.

– Кира Андреевна, здравствуйте. Как у вас дела? Я слышала, что произошла с вашим кафе. Мне так жель.

– Ничего. Работаем, – сдержано улыбаюсь.

– Слава Богу, – мнется она и я понимаю, что это не звонок вежливости, чтобы просто узнать, как дела.

– Что-то случилось?

– Кира Андреевна, – произносит глухо, – вы мою репутацию восстановили, я хотела вас отблагодарить.

– Забудьте.

– Нет-нет, – произносит быстро, будто боится передумать, – я должна. Хотя благодарностью это можно назвать с натяжкой.

– Что случилось? – спрашиваю уже жестче.

– Я очень уважаю вашего мужа, и при других обстоятельствах никогда бы не посмела так поступить…

– Но? – завожусь.

– Но мне кажется, что эта девица к нему подкатывает.

Я не спрашиваю, что за девица. И так понятно.

– Она сегодня трижды приходила, к нему с поручениями.

– И? – сердце гремит, —ьчто в этом вам показалось странным?

– А то, что Андрея Михайловича сегодня нет на работе. Он уехал на выставку в Москву. Она сама ходит! – возмущенно выдыхает секретарша, – и сидит в кабинете подолгу. И смеется!

Смех на работе – это не преступление, но я понимаю, что она имеет в виду. И жесткие когти снова впиваются в только что успокоившееся сердце.

– А еще я заносила ему документы, а она сидела на краю стола, будто ей все можно.

– А что Алексей?

– Выпроводил меня. Причем жестко, так будто я их отвлекла от чего-то важного, – возмущается она, – простите пожалуйста, что я с такими новостями. И мне очень стыдно, что я подвожу Алексея Николаевича…но вы должны знать. Эта профурсетка… от нее одни проблемы.

Я тоже так считаю.

– Спасибо, Зинаида Степановна.

– Умоляю, не выдавайте меня своему мужу, – стонет она, – пожалуйста.

– Не переживайте, ни слова ему про вас не скажу.

Выключаю телефон и невидящим взглядом смотрю перед собой. Эйфория после прохождения проверки прошла. А вот нервное напряжение, которое бомбило меня все эти дни – нет.

Кажется, пора навестить любимого муженька и посмотреть, как он там бедняга на работе надрывается.

***

Оставив машину на парковке, я иду внутрь высокого здания из стекла и металла. И, если честно, у меня подгорает. В голове крутится десяток вопросов и ни на один из них у меня нет ответа.

Леша так глуп, что не понимает возможных последствий? Или для него – все это безобидная игра? Почему он так несерьезно отнесся к моим словам относительно Марины? Или все, решил, что я успокоилась и дальше можно творить что угодно?

Так ни черта я не успокоилась. Даже не думала успокаиваться. Наоборот, с каждым витком этой идиотской истории у меня самой все плотнее стягивается пружина. Рванет или нет – не знаю.

В холле на первом этаже тихо и безлюдно. Я прохожу мимо знакомого охранника, на ходу кивая ему в знак приветствия. Поднимаюсь на лифте, нетерпеливо притопывая ногой, потом иду по коридору к знакомому кабинету. И чем ближе к нему подбираюсь, тем тяжелее дышать.

Я все думаю о том, что если бы ни Зинаида Степановна, то я бы вообще не узнала об этих посиделках. Леша бы пришел сегодня домой, невозмутимо рассказывал о том, как прошел день. И уверена, в его рассказах не было бы ни слова о том, как Марина смеется сидя у него на столе.

Мне очень хочется придушить эту суку. Выкинуть ее за пределы нашего горизонта и больше никогда не вспоминать. Но увы, здесь я бессильна. И единственный человек, который мог бы мне помочь – это муж, но кажется он вовсе не заинтересован в исчезновении Марины.

Ему льстит внимание, нравится то, что можно выпендриваться перед друзьями и бросаться хвастливыми «а то».

Когда захожу в приемную, Зинаида Степановна буквально подпрыгивает на месте от удивления, а потом начинает активно двигать бровями указывая на дверь в кабинет мужа.

Пружина внутри сжимается еще сильнее. Я почти слышу, как она надрывно скрипит, и чувствую острые адреналиновые иглы, впивающиеся в легкие.

– Там? – беззвучно шевелю губами.

Она кивает. Я шиплю и прибавляю шага. Правда у самого порога на миг торможу, собираясь мыслями

Но только на миг.

Пожарку выдержала – и это выдержу. Главное не начать убивать.

Отрывисто стучу по косяку и, не дожидаясь ответа, дергаю за ручку.

Картина маслом…

Муж за компьютером, а рядом с ним, упираясь ладонями в стол Марина. Пальцем тыкает в монитор, при этом ее выпяченное декольте ненавязчиво трется о плечо моего мужа. Так близко, что стоит ему только повернуть к ней голову, и он лицом зароется во все это сисястое великолепие.

Не знаю, что эта дрянь ему говорила, но он улыбается. А вообще до того момента, как я появилась, он выглядел очень-преочень довольным.

– Я же просил не беспокоить! – рявкает Леша, а потом поднимает взгляд и видит меня.

В этот момент с его лица сползает и улыбка, и вообще цвет. Она становится белым, как воротничок рубашки.

– Кира? – медленно поднимается на ноги и дергает галстук так, будто это удавка.

– Она самая, – улыбаюсь.

Боже, мне еще хватает сил улыбаться, в то время как нестерпимо хочется схватить ближайший стул и бросить в эту сладкую парочку. И мне все равно, кого именно пришибет.

– На выход, – широко распахиваю дверь, ловлю наглый, полный скрытого торжества взгляд Марины, и жестко произношу, – живо.

Она тут же вспыхивает. Потому что видит не только меня, но и Зинаиду Степановну, к которой очень удачно зашла еще одна сотрудница фирмы.

Я не собираюсь беречь ни Маринино чувство гордости, ни деловой образ мужа, который все никак не справится с голосом.

– Но Алексей Николаевич…

– Алексей Николаевич, – перебиваю, но желая слушать ее писк, – очень хочет поговорить с женой без посторонних.

– Но…

– Милочка, займитесь работой, – в голосе прорезается неожиданная сталь, – иначе я позвоню вашему непосредственному начальнику и расскажу, как вы тратите рабочее оплачиваемое время.

– Я работаю! – бросает взгляд на Лешу, будто ища поддержки, но он слишком занят судорожным дерганьем кадыком. Растерялся бедный.

Я распахиваю дверь еще шире и нетерпеливо повторяю:

– Все. До свидания. На выход.

Она хватает со стола какую-то папку и несется к выходу. Я не сдвигаюсь с места, оставляя ей всего небольшое, в который ей приходится просачиваться боком.

– Вы когда-нибудь слышали о дресс-коде, – интересуюсь ледяным тоном, – это серьезная фирма, здесь нет места ни безвкусице, ни вульгарности.

Она краснее до кончиков волос, потому что мои слова слышат другие. Те, перед кем она обычно ходит с высоко задранным носом.

Оборачивается ко мне будто хочет что-то сказать, но:

– Свободна, – закрываю дверь перед ее носом и оборачиваюсь к Леше.

Он уже перестал дергать свой галстук, и на смену бледности пришел обжигающе яркий румянец.

– Что за представление?

– Ты не рад видеть свою жену? – нагло вскидываю брови.

– Рад…

– Но?

– Никаких, но. Просто удивился.

– Да? А мне показалось, что ты расстроился. Вы так мило общались.

– Ты опять начинаешь? – он злится, – просто работали.

– Ммм, и как работа?

– Нормально, пока ты не пришла, и не устроила шоу. Что теперь сотрудники скажут?

– Надо же, ты заволновался о том, что скажут сотрудники, – складываю руки на груди

– Ты меня опозорила!

О том, что меня на каждом шагу позорит, что перед друзьями, что перед сотрудниками, которые уже замечают его интерес к этой козе, Леша не думает.

– Извини, милый. Я пришла поделиться тем, как прошла очень важная для меня проверка, но вижу ты слишком занят, чтобы слушать мои бредни.

– Мы работали, – повторяет сквозь зубы.

– Давно ли такое расстояние считается рабочим? Она тебе титьки чуть ли не плечо выложила, – у меня до сих пор перед глазами эта картина.

– Просто стояла…

– Я, по-твоему, слепая? Или, может, тупая? А, Леш? Что вообще на фиг происходит? Ты клялся, что убрал ее от себя, что не общаетесь, а в итоге я вижу ЭТО!

– Я с ней не общаюсь, – рявкает он и тут бросает опасливый взгляд на дверь, – ее прислал Михалыч с поручением. Что мне надо сказать? Что я не буду работать с его помощницей, потому что моей жене шлея под хвост попала? Чтобы он специально для меня искал кого-то другого.

Врет! Врет и не краснеет!

В этот раз, я не собираюсь спускать это на тормозах.

– Да? И что прямо лично послал? Вручил папку и отправил к тебе?

– Да. Представь себе. Вручил и отправил.

– Леш, – подходу ближе и, глядя ему прямо в глаза, произношу, – ты сейчас чего делаешь? Можешь мне объяснить?

– Так я и объясняю, а ты ересь всякую придумываешь.

– Завязывай с враньем, – предупреждающе поднимаю указательный палец.

– Ну конечно, я же, по-твоему, только врать умею.

– Андрея Михайловича сегодня нет. И он ничего с ней не передавал, – и предвосхищая возражения, добиваю, – я к нему зашла. Хотела передать пару слов Галине.

Выворачиваю все так, чтобы не подставить Зинаиду.

Удар попадает в цель, и Леша снова непроизвольно дергает галстук.

– Эта дура здесь, потому что сама захотела придти. Просто так. А ты вместо того, чтобы выпроводить ее работать, позволил ей тут трясти своим декольте.

– Какое декольте? Я даже не обратил внимания.

– Ну да. Конечно.

– Бред, какой-то, – он цедит сквозь зубы и отворачивается к окну, всеми своим видом демонстрируя крайнюю степень оскорбления, – я тебе еще раз повторяю. У нас работа. Мы работаем.

Я не знаю, какие черти меня толкают вперед, но пользуясь тем, что муж стоит ко мне спиной жамкаю на клавишу пробела, и комп просыпается. На экране не документы, не таблицы, и даже не корпоративная почта. На экране сапер!

– Вот значит, как вы тут работали? – у меня от ярости звенит голос, – пасьянсики раскладывали?

Он резко оборачивается и кидается к компу, судорожно тыкая на кнопки.

– Это твоя работа? Да? С курвой, которая напрямую говорит жене, что хочет увести мужа?

– Кира хватит.

– Я еще только начала, Леш. Ты дважды попался на вранье за последние две минуты! – повышаю голос.

– Хватит орать! – тут же шипит он, – еще не хватает, чтобы слухи всякие поползли.

– А они уже ползут, милый. Или ты думаешь, что твой задранный хвост и шальной блеск в глазах никто не заметит?

– Я тебе еще раз повторяю. Мы работали. А пасьянс – просто минутный перерыв, чтобы продохнуть.

– И я должна в тебе поверить после того, как ты врешь на каждом шагу?

– На хрен ты со мной живешь, раз не доверяешь?

– Наверное, потому что люблю. И с доверием проблем не было, до тех пор как ты не начал пренебрегать тем, что для меня важно.

– Ничем я не пренебрегаю. А тебе лечиться надо! Со своей ревностью совсем уже поехала.

– Фу-у-у-х, – выдыхаю и тихо спрашиваю, – поехала, говоришь?

Наверное, в моих глазах появляется что-то страшное, потому что Березин тут же идет на попятный.

– Прости, я не то хотел сказать…

Поднимаю ладонь, останавливая его слова. Сил моих больше нет все это слушать.

– Значит так, Леш. Я сейчас ухожу, иначе мы разругаемся в хлам. Вечером продолжим разговор. А ты пока думай, как выйти из этой ситуации. Потому что, если я еще раз эту тварь увижу рядом с тобой, будут проблемы.

Глава 11

– Тише, Котик, тише. Не буянь, – миролюбиво приговаривает Алиса в трубку, когда я ей в красках рассказываю о том, что творит мой любимый муженек.

– Я спокойна, как удав! А ну пошли все на… – бахаю ладонь по клаксону.

– Ты за рулем что ли?

– Да.

– Живо встала на обочину и заглушила двигатель, – подруга в миг становится жесткой, – еще не хватает убиться из-за всякой ерунды.

– Это не ерунда! Это моя семейная жизнь!

– Паркуйся!

Я сдаюсь. Резко сворачиваю в какой-то закуток и гашу обороты.

– Все, стою, – сиплю еле-еле. Меня переполняют эмоции, и среди них ни одной хорошей.

– Выдыхай.

– Не могу.

– Давай вместе со мной. Вдо-о-ох– вы-ы-ыдох, вдо-о-ох – вы-ы-ы-ыдох.

Я невольно присоединяюсь, подстраиваюсь под ее размеренный ритм. Становится чуть легче, и шум в голове утихает.

– Успокоилась?

– Немного, – тру лицо ладонями, – вот скажи, что мне делать? У меня такое чувство, будто я барахтаюсь в море, держу в руках конец спасательной веревки, но он ускользает. Кажется, еще чуть-чуть и он исчезнет, а я тут же пойду ко дну.

– Не пойдешь, – жестко произносит она, – посмотри на себя в зеркало.

Покорно поворачиваю к себе салонное зеркало.

– Смотришь?

– Да. А оттуда на меня смотрит бледная кикимора с вытаращенными глазами, которая к тому же собирается зареветь.

– Не кикимора – а взволнованная девочка, не зареветь – а сбросить эмоциональное напряжение, – терпеливо поправляет меня Алиса, – Сколько раз повторять, что к себе надо бережно относиться. С уважением. И любовью. Тогда другие это будут чувствовать и навстречу тянутся.

– Угу, – кривлюсь, – так потянутся, что даже чужие сиськи от плеча соизволят отодвинуть?

– Кир, не думай об этом…

– Алис, она липнет к нему! Трется, как мартовская кошка, а он, словно блаженный идиот, сидит и улыбается. У него все хорошо, у него все круто. Самэц! Мать твою! Как я могу об этом не думать?

– Я не защищаю твоего Лешу. Мне просто хочется, чтобы моя подруга не мотала себе нервы, тем более сидя за рулем.

– Чтобы я не мотала себе нервы, надо эту Марину утопить. Камень на шею и в реку, чтобы не всплыла.

– Добрая ты моя, – усмехается Алиса, а потом серьезно спрашивает, – ну утопишь ты ее, и что потом?

– Заживем весело и счастливо.

– До того момента, как на горизонте появится еще одна Марина? Или Катя? Или Лена?

– Ты к чему это говоришь? – хмурюсь, – я тебе звоню, чтобы поддержку получить, а ты мне про каких-то Кать задвигаешь.

Она молчит некоторое время, потом ровно произносит:

– То, что делает твой Леша – это плохо.

– Я знаю…

– Знать мало. Надо понимать, – от ее тона становится тошно, – любое действие, в том числе измена, начинается с головы. Не с расстегнутых штанов, а с того, что происходит в мозгах. Если там все правильно – то сколько бы сисек не крутилось перед глазами, это бы не имело никакого значения… у Леши, судя по твоим рассказам, неправильно.

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья:

– Он увлекся, – подвожу горький итог.

– Боюсь, что так. Не знаю, серьезно или нет, но интерес есть, раз он врет и игнорирует твои слова.

– И что теперь?

– Поговори с ним. Донеси, что тебя это важно, что не простишь, если предаст, что на кону ваша семья. Если не дурак – услышит.

Вспоминаю то, как судорожно он закрывал окно с пасьянсом:

– А если все-таки дурак?

– Значит, придется что-то менять в своей жизни.

Боже, я не хочу ничего менять. До этих событий у меня была прекрасная жизнь. Семья, замечательный муж, любимая работа и все хорошо.

– Я хочу сохранить все как есть.

– Кир, иногда наших хочу недостаточно. Вас в отношениях двое. Вы оба должны постараться. Пока я вижу, что ты тянешь все на своем горбу, а муж купается в чужом внимании и получает от этого удовольствие.

В этот момент, мне хочется послать ее к черту и сбросить звонок. Она говорит очень болезненные вещи…но она права.

– Ты можешь сейчас выдавить эту Марину с вашего горизонта. Уверена, тебе это по силам. Но что потом? Появится кто-то еще, и тебе снова придется бороться? А Леша снова будет делать вид, что ничего не происходит?

– Ты предлагаешь бросить его?

– Я таких вещей советовать не буду. Расстаться – проще всего. Но это должно быть только твое решение. Не слушай никого в таких вопросах.

Расстроенно вожу пальцем по стеклу. У меня внутри все упало ниже плинтуса. Мне плохо. И страшно. Потому что как только речь зашла про расставание, стало ясно, что не такой уж – это и невозможный вариант. И что если ничего не поменяется, то мы придем именно к такому итогу.

– Алис, что мне делать? – горько шепчу в трубку, – как переключить его внимание на себя? Поиграть, пофлиртовать с кем-то другим? Собрать вещи и свалить к родителям? Я не знаю…

– Боюсь, время игр уже прошло. Вокруг него уже крутится игрунья. И она на много ходов впереди тебя. Всегда будешь в догоняющих. Насчет того, чтобы свалить к родителям – тоже плохая идея. Так ты просто развяжешь ему руки.

– И что же делать?

– Говори с ним, Кир. У вас сейчас такая ситуация, что вам жизненно важно услышать друг друга. Без этого все будет бесполезно. Ты можешь сколько угодно таскать его по югам, или выводить на ревность, или бомбить скандалами, но если он не поймет, что делает тебе больно и может тебя потерять навсегда – все остальное бессмысленно. Одна ты семью не вытянешь. Даже если обойдется в этот раз, то в следующий он точно сорвется. Поговори с ним спокойно, без истерик.

– Я попробую.

– А теперь посмотри еще раз в зеркало.

Покорно перевожу взгляд на свое расстроенное отражение:

– Ну и?

– Смотри и запоминай. Любой провал, это просто шаг на пути к вершине. И ты не одна. У тебя есть родители, друзья, интересы, хобби, любимая работа. А еще ты красивая, умная, сильная и тебе все по плечу. Даже если будет сложно, то все равно справишься. Запомни эти слова и повторяй, чтобы не было сомнений.

– Попытаюсь.

Увы, уверенности в том, что справлюсь у меня нет.

***

И все-таки к вечеру мне удается немного взять себя в руки. Возможно, помогла медитация, которую посоветовала Алиса, а возможно – полпузырька пустырника, которые я бахнула, не запивая.

В любом случае, подруга права – надо разговаривать. В мире столько проблем как раз из-за того, что люди не умеют ни слушать, ни говорить. И в обострении отношений всегда виноваты двое. Моя вина, как раз в том, что мне не удалось донести до него всю серьезность ситуации. Надо исправлять.

Готовясь к сложному разговору, я меряю квартиру шагами и проговариваю в полголоса то, что скажу Леше в глаза. Получается вроде все так ладно, складно и логично, что он просто обязан понять, что все это для меня значит.

Понять, прочувствовать и, наконец, что-то сделать, если ему дорога наша семья.

Боже, как мне не нравится слово «если». Кто бы знал… И картинка эта с декольте возле его плеча не дает покоя. И вранье…

Стоп!

Одергиваю себя, не позволяю снова погружаться в дурные мысли. Надо сохранить голову холодной, иначе вместо цивилизованного разговора снова выйдет убогое выяснение отношений.

Подхожу к окну как раз в тот момент, когда Леша въезжает во двор. Наблюдаю, как ловко он паркует машину, и чувствую разгоняющийся пульс. Нервы ни к черту.

По привычке ставлю ужин на плиту и грею чайник. Эти простые дела помогают сосредоточиться и найти под ногами хоть какую-то опору.

А потом приходит Леша.

И становится ясно, что спокойного разговора у нас не состоится.

Когда в прихожей громко и, как мне кажется, раздраженно хлопает дверь, я вздрагиваю. Сердце тут же ускоряется и долбит в виски, оглушая грохотом. Я стою возле плиты, прямая словно палка. и дышу через раз, а Леша тем временем удаляется в ванную комнату. Слышу, как льется вода, как он моет руки. Потом идет в комнату переодеваться.

По спине липкими мазками ползут дурные предчувствия. Он всегда по возвращению домой, сначала подходил ко мне. Обнимал, целовал, и уже потом все остальное.

Но не сегодня.

Допиваю остаток пустырника, морщусь в кулак, потом отхожу к окну и рассеяно смотрю на вечерние красивые облака. Когда наша жизнь превратилась в цирк? Как так вышло, что эта гадина смогла вбить между нами клин? Я не понимаю. Ищу свои ошибки, места, где напортачила – и не нахожу. Меня нельзя упрекнуть в том, что за собой не ухаживаю, что после замужества стала толстой, нудной и неопрятной. Я совершенно не завишу от денег мужа. Даже ремонт в кафе собираюсь вытащить за счет собственных средств, ну в крайнем случае возьму кредит в банке. Не тупая, на него не забиваю, и в то же время не растворяюсь, теряя себя. Всегда готова поддержать, поговорить. В постели у нас все хорошо – совпадаем и по уровню либидо, и по стремлению к экспериментам.

Так что, мать вашу, ему не так? Почему он обратил внимание на эту девку? Охотник в нем взыграл? Самец? Так это не он охотится, это она его ловит. Так умело ставит свои заманушные ловушки, что он попадается в них раз за разом, все глубже опускаясь в болото. И если он не придет в себя, не поможет мне, то в этом болоте мы и потонем.

Когда он приходит на кухню, я прячу свои нервы под замок. Они сейчас лишние.

Зато Леша всем своим видом выражает крайнюю степень раздражения. Не смотрит на меня, проходит к холодильнику, достает оттуда коробку молока.

– Я ужин погрела.

– Я не голоден, – резко бросает в ответ.

У меня внутри сжимается.

Кладу на место силиконовую лопаточку, которой перемешивала содержимое сковороды. Закрываю крышкой. Тяну время, пытаясь найти, что сказать. Что-нибудь такое, что снизит градус напряжения между нами.

Но не нахожу. Да и какого хрена?

– Что случилось? – разворачиваюсь к мужу, который в этот момент прямо из горла пьет молоко. Он прекрасно знает, что я от этого всегда бешусь, и явно делает назло.

Дожидаюсь, когда напьется, забираю у него полупустую коробку и отправляю ее в мусорное ведро.

Снова оборачиваюсь к Леше.

– Еще раз спрашиваю, что случилось?

– Что случилось? Кроме того, что жена меня сегодня опозорила на весь офис – ничего! А так все прекрасно. Все просто супер! – он злой.

Я тоже начинаю злиться.

Этот ваш пустырник – говно собачье, мертвому припарки.

– И чем же я тебя опозорила? Тем, что выкинула из кабинета твою курицу?

– Она не моя, – цедит сквозь зубы, – я тебе уже сто раз говорил, что ты бредишь. Делаешь из мухи слона!

Боже, мы снова идем по кругу…

– Конечно делаю, – беспечно отмахиваюсь, – сама придумала. Сама обиделась.

– Вот именно!

– Слушай, а может это она тебя сейчас подослала? Поплакалась в жилетку, что ее такую нежную хрупкую и беззащитную опустили перед коллегами, и ты как истинный рыцарь побежал спасать бедную девочку от злой, бесчувственной мегеры-жены?

Потому как странно блеснул его взгляд понимаю, что попала в точку.

– Зашиби-и-ись.

– Никого я не защищаю, – тут же обороняется, – и да, она потом приходила и была очень расстроена. Мне пришлось извиняться за тебя.

– Из всего этого я услышала только то, что Она. Снова. Приходила.

Он раздраженно морщится, понимая, что сам себя подставил этими словами.

– Я, надеюсь, ты качественно извинился? По полной? Она осталась довольна? – спрашиваю с ласковой улыбкой, уже понимая, что ни черта у нас сегодня не выйдет с серьезным разговором.

***

– Твое поведение сегодня было недопустимым, – внезапно выдает он, – надеюсь ты это понимаешь. Я там работаю. У меня должность, а ты запросто врываешься, выкидываешь сотрудников

– Это тех, которые помогают пасьянс раскладывать?

– Да отвали ты от этого пасьянса! – взрывается он, – просто был минутный перерыв.

– Между чем и чем?

– Что? – не понимает.

– Ну, этот ваш минутный перерыв. Между чем он был? Если она не в твоем подчинении, а Михалыч ее точно не присылал?

У Березина на щеках проступают алые пятна.

– Мне пересказать тебе все подробности своего трудового дня? По минутам? – с наездом смотрит на меня.

Но этот наезд разбивается о мое холодное:

– Да.

Затыкается. Смотрит волком. Но я не в том состоянии чтобы отводить взгляд и отступать. Он понимает это, шипит сквозь зубы и отходит к окну.

– Признайся уже, Березин! Ты запал на эту сучку.

– Кира! Ты достала. Ни на кого я не запал. Уже миллион раз повторял, что это просто сотрудница.

– Сотрудница, которая прямым текстом обозначила свои планы забраться к тебе в штаны.

Раздраженно дергает плечом. И я знаю, что в этот момент его раздражает не она, не ее планы относительно его драгоценной персоны, а я, и мое желание до него достучаться.

В груди жгутом скручиваются ледяные канаты. Сейчас, как никогда остро понимаю, что я его теряю, что мои попытки что-то сохранить проигрывают томным взглядам и выпяченным титькам этой нахалки. А Леша не собирается мне помогать. Он увяз, хоть и пытается это отрицать не только передо мной, но и перед самим собой.

Наверное, надо включить нежную, беспомощную жену. Возможно даже заплакать, но у меня не получается. Меня трясет и выворачивает наизнанку. Мне плохо. И страшно. А еще душит дикая ревность и обила. Я не могу понять, почему он так с нами? Где тот открытый искренний человек, которого я любила. Или все это рассыпалось в прах, стоило только на горизонте появиться новому увлечению?

– Сколько можно врать, Леш, – из горла вырывается хрип, – каждой своей ложью ты все дальше отталкиваешь от себя.