Текст книги "Эшелон памяти. Краеведческие очерки"

Чтобы не выпало из памяти время

В ночь с 18 на 19 марта 1943 года от прямого попадания бомбы взлетело и разрушилось Бологовское железнодорожное училище №7. Это одна из не стершихся в памяти страниц в истории трагических событий, которые выпало испытать бологовцам в годы Великой Отечественной войны, в её особенно страшные мартовские дни 1943-го.

Готовясь к 100-летию образования училища, здесь стали поговаривать о необходимости создания музея. И на педсовете нагрузили этими хлопотами преподавателя Владимира Мартынова: «Тебе и карты в руки: батька был директором».

Владимир Федорович тогда преподавал ребятам науки по устройству тепловозов и электровозов. И когда повез свою группу на практику в Питер, в локомотивное депо, то, пользуясь случаем, захватил с собой направление в Госархив СССР с печатями и рекомендациями парткома и профкома. Попасть в середине прошлых 1970-х в такие серьезные учреждения было очень сложно. Но он добился. Привез кипы архивных материалов, фотоснимков, на основе которых и стали оформляться стенды и экспозиции. Выросло то начинание в шикарный музей.

И вот мы листаем страницы истории училища исключительно по первоисточникам.

Спасибо земству

Временем образования сего учебного заведения стал 1879 год. Инициатором выступило бологовское земство: оно обратилось в экспертный комитет Министерства путей сообщения Российской Империи с просьбой открыть в Бологое техническое училище для детей из семей железнодорожников. Учебный процесс предполагалось направить на подготовку техников для различных служб по двум разрядам.

Но уже первый набор показал, что уровень начального багажа знаний у будущих специалистов очень слабенький. Пришлось открывать подготовительный класс, а потом уже шли 1-й, 2-й и 3-й технические, после которых полагалось два года практики. Получив навыки работы в железнодорожных службах, показав себя и свои знания, учащиеся имели право выбрать конкретную специализацию: кто шел в путейцы или вагонники, выбирал телеграфию (связь) или тягу (локомотивное хозяйство). Отработав два года, каждый подвергался окончательному испытанию и после успешной сдачи экзаменов получал аттестат.

В общей сложности срок обучения железнодорожному ремеслу оказывался продолжительным, и все это время учащиеся были на гособеспечении. Специальный царский указ обязывал железную дорогу отчислять на содержание училища по 15 рублей с каждой версты. А спрос на квалифицированные кадры рос: Россия переживала бум в развитии железных дорог. В Бологое попали в самую струю.

Гляжу в иллюминаторы

С организацией музея Владимиру Мартынову помогал отец – Федор Викторович Мартынов, который с 1941-го по 1953 год был директором этого училища. Под нажимом сына он написал обширные воспоминания, которые помогли восстановить страницы истории военного периода.

В августе 1941-го, когда вражеское кольцо сжималось вокруг Бологовского железнодорожного узла, когда немцы подпирали и со стороны Москвы, и со стороны Ленинграда, было принято решение об эвакуации училища. Погрузили в вагоны всё, вплоть до самой богатой в городе библиотеки. И вместе с ребятами и преподавателями отправили в Новосибирскую область, в Барабинск. По пути эшелон несколько раз бомбили, но уцелевшее хозяйство дошло до места назначения.

Федор Мартынов, преподававший устройство паровозов, вместе с мастером производственного обучения Николаем Никитиным был оставлен в Бологое для организации партизанских отрядов на случай оккупации города. В лесах уже были заложены базы, когда поступили радостные сводки, что освобожден Калинин и враг отброшен от Москвы. В горкоме партии поставили вопрос о возобновлении работы профтехучилища, а Мартынова назначили исполняющим обязанности директора.

Но где и как возобновлять? Стекла в рамах перебиты взрывной волной, оборудование, мебель вывезены. Так что первый месяц сесть за парты не удалось. Нашли в железнодорожном тупике вагон с круглыми прожекторными стеклами, вставляли их в фанерные щиты и, как иллюминаторы, заделывали в оконные проемы. Мастерили столы и скамейки.

По полной программе приступить к учебе смогли только к марту 1942 года. Но и тогда звонок на занятия звенел после 11-ти утра, когда ребята успевали вдоволь попахать на разбитом железнодорожном полотне: вместе со взрослыми зарывали воронки от бомб, расчищали пути от завалов, чтобы освободить их для движения поездов. Затем по две пары сокращенных до получаса уроков, обед, и до семи вечера работа в мастерских. Инструмента не хватало, и группа кузнецов ударными темпами мастерила его сама.

С января 1943 года училище приступило к выполнению военного задания: изготавливали детали понтонных мостов для Волховского и Ленинградского фронтов. В мастерских, в кузнице работа кипела в две-три смены. Дым из трубы валил черным столбом, став прекрасным ориентиром для фашистских летчиков. Их налеты шли по сплошному расписанию.

Последняя вахта

Владимир Федорович подводит меня к стенду, где с увеличенной фотографии, пытливо прищурившись, смотрит добродушное лицо совсем еще мальчишки в запахнутой солдатской шинели. Таким Виктор Михайлов вернулся с финской войны после контузии и пришел работать в училище мастером. Во время бомбежек на дежурство по училищу обычно назначалась группа учащихся с кем-то из старших. В ночь с 18 на 19 марта 1943 года, когда десять суток над городом и станцией носился огненный смерч рвущихся бомб, вахту несла команда Виктора Дмитриевича.

…В небе опять разыгрывалось что-то кошмарное, и Михайлов отправил ребят прятаться в щели, вырытые для укрытия, а сам остался в рисовальном зале. Бомба угодила в проход между учебным корпусом и мастерскими, развалив их напрочь. Михайлова смогли отрыть только на третий день. Мальчишки, отправленные им в укрытие, остались целы.

– Из той ночи люди припоминали еще один эпизод, – замечает Владимир Федорович. – Оказывается, на русской печке в закутке сторожа под большой широкой лестницей остался спать один паренек. И хотя сия опочивальня находилась всего в шести метрах от эпицентра взрыва, перекрытия лестницы выдержали и укрыли от беды незадачливого соню. Мы потом долго пытались установить его личность, но так и не удалось. Может, все-таки кто-то откликнется?

На общем собрании училища тогда постановили восстанавливать разрушенный учебный комплекс своими силами. Уже к сентябрю поднялись из руин мастерские, причем двухэтажные. А вот здание, в котором и сейчас находится ПУ-7, отстраивали долго – до 1950 года. Сами месили раствор, клали кирпичи, помогали разве что такие же мальчишки из соседнего строительного ФЗУ – фабрично-заводского училища.

Дорогие имена

Переходим от одного музейного стенда к другому. Вот фотография первого выпуска женщин-помощников машиниста паровоза, помеченная предвоенным 1939 годом. Ведь тогда окончила курсы, получила удостоверение и право на эту профессию София Шваренко, уже через два с небольшим года ставшая кавалером ордена Красной Звезды, спасая под бомбежкой на своём паровозе пылающие эшелоны! А вот эта встреча еще более неожиданная…

С большого полотна, занявшего чуть не половину стены, на меня глянула окаянная ночь Ани Кузнецовой. Всё было так, как я представляла. В адском костре пылают станционные пути после очередного захода фашистских стервятников. Воют сирены, заглушая пыхтенье санитарного эшелона. Из последних сил выжимает чугунную махину стрелки, готовя ему путь для отправки, хрупкая девчоночья рука. Перебитые осколками ноги уже не держат. Сейчас она взмахнет желтым флажком машинисту: путь открыт. Взмахнет в прощальный раз…

Боясь оторваться от увиденного, спрашиваю Владимира Федоровича:

– Кто автор картины? Как она у вас оказалась?

– Автор – художник Безукладников, но ни имени, ни отчества – дарственная надпись практически стерлась. А попала картина в училище благодаря бывшему заместителю начальника Калининского управления профтехобразования Тамаре Куликовой. Приезжая в Бологое и знакомясь с нашим музеем, с историей военного периода, она пообещала, что свяжется с художниками и попросит что-нибудь сделать для нас. Через год, к маю 1979 года, к 35-летию Победы, эту картину привезли и подарили училищу.

…Залезла в Интернет. По интуиции остановилась на заслуженном художнике РФ Германе Александровиче Безукладникове. А вдруг он автор? В этой мысли укрепила строчка в его биографии: в 1942 – 1946 годах учился в Алма-Атинском железнодорожном техникуме. Выходит, он подарил бологовским ребятам не просто картину, а кусочек из собственной жизни, из военной юности по праву железнодорожного братства.

Но история железнодорожного братства здесь не одна. Под музейным стеклом вырезка из газеты. Она рассказывает, как не вернулся из поездки выпускник училища машинист Петр Мартынов. Петру Викторовичу в тот день можно было не появляться в депо, но его попросили кого-то подменить, доехать до Окуловки со служебным поездом – развезти рабочих по станциям и околоткам – и вернуться обратно. На обратном пути около Поплавинца состав попал под налет фашистской авиации. Бомба упала прямо в паровозную будку. Рука машиниста так и осталась на реверсе. Помощник и кочегар оказались живы. На старом бологовском кладбище к 65-летию Великой Победы учащиеся училища сами смастерили и поставили памятник на его могиле, выбив в камне: «Погиб на рабочем месте». Петр Мартынов – родной дядя нынешнего директора профучилища Владимира Мартынова, старший брат его отца – директора училища военных 1940-х Федора Викторовича Мартынова.

Не только у Владимира Федоровича родословная тесно связана с училищем. В Бологое в разное время многие учились в этих стенах. Только в Бологовском локомотивном депо 62 процента кадрового состава – его выпускники.

На стыке времен

Бологовское училище №7, какие бы времена ни случались, не теряет, по крайнем мере – не теряло, своего железнодорожного профиля, хотя было передано в отраслевое ведение госпрофтехобразования. Надежной осталась базовая подготовка кадров. ПУ-7 держит марку, выпускает слесарей и кузнецов, вагонников, связистов и путейцев. Но самой притягательной для мальчишек была и остается профессия помощника машиниста или по новому федеральному образовательному стандарту – «машиниста локомотива». Они получают разом две специальности и право работать сразу на тепловозе и электровозе. Это увеличило срок учебы до 3,5 лет, но опять же на пользу – ребята идут на производство повзрослевшими. А то раньше, если 18 лет не исполнилось, новоиспеченных специалистов и на порог депо не пускали. Проблематично разве что с практикой: берут неохотно, а если сказать точнее, то добиться занятий по вождению на действующих локомотивах почти не удается.

Владимир Федорович Мартынов.

Зато училище ощутило востребованность в других направлениях. Не только вчерашние школьники, но и взрослые идут сюда учиться и переучиваться, повышать квалификацию в вечернюю смену, причем, можно по индивидуальным программам. Вагонные депо посылают сюда свои кадры на подготовку и переподготовку проводников пассажирских вагонов.

Летопись училища продолжается. Впрочем, как продолжается и смена директорского корпуса.

Маргарита Сивакова, директор благофонда «Эшелон», 2013 год.

Рыцари эшелона

На линию фронта водила поезда легендарный машинист паровоза София Шваренко

«Только что вернулись из поездки, паровоз стоял на экипировочной канаве в депо. Вдруг налет: 78 самолетов обрушили смертельный груз на станцию. На моих глазах бежавшему в убежище диспетчеру Егорову оторвало осколком бомбы ногу, а те, кто успел добежать до убежища, остались там навсегда. Я прижалась к своему паровозу С-203, точно он был живой». Это из воспоминаний Софии Иосифовны Шваренко, машиниста Медведевского паровозного депо, о работе на Бологовском железнодорожном узле в годы Великой Отечественной войны.

Как молоды мы были…

Соня приехала в Бологое из Белоруссии незадолго до войны вместе с мужем: тогда белорусских машинистов присылали сюда работать. В паровозное депо, поближе к мужу, устроилась и она, пошла учиться в вечернюю школу. Поселилась молодая чета Шваренко вместе с маленьким сынишкой в Медведеве – было удобно, до работы рукой подать. День и ночь стучали по рельсам поезда, гудели-пыхтели паровозы, соединяя в единый огромный механизм Бологовский и Медведевский железнодорожные узлы, откуда пути уносили составы по пяти направлениям.

На новом месте обжились быстро. Как-то после занятий в вечерней школе спросили: кто хочет пойти на курсы помощников машиниста? Софья подняла руку. Выучилась, получила права помощника машиниста.

Довоенное фото из семейного архива.

Но если поездки у них с мужем совпадали по графику, да еще приходились на ночное время, сына оставлять было не с кем. И она отвезла Витеньку на лето к родителям в Белоруссию.

В июньское воскресное утро 1941 года Соня шла на базар, он был в центре Бологое, когда на всю площадь разнесся голос Левитана: война. Кто закричал, кто заголосил, а Соня помчалась в отделение дороги – отпрашиваться ехать в Белоруссию за сыном. Но ей показали только что пришедший по телетайпу листок с приказом: Бологовский железнодорожный узел переводится на военное положение, никому никуда ни одного шага без особого распоряжения. Ни слезы, ни мольбы в счет уже не шли. Никто не принадлежал себе. Софью вызвали в поездку, мужа отправили на фронт. На Бологое и Медведево посыпался град первых немецких бомб.

Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне

А потом был августовский рейс на Лычково – в сторону Старой Руссы, где шли жестокие бои. Паровоз вел машинист Василий Краснопеев, в кочегарах была Клава Комиссарова, такая же молоденькая девчонка, как Соня. Запасной к ним приставили бригаду машиниста Миши Петрова. У него две девчушки росли, а он в поездку, да еще на линию фронта, вырядился как на свадьбу – влез на паровоз в белой рубашке, при пиджаке. Все подивились, а Миша так отрешенно глянул на них:

– Что, не знаете, куда едем?! Оттуда уже не вернемся.

Из воспоминаний Софии Иосифовны: «В августе 1941 года меня перевели с пассажирских поездов на товарные – не хватало паровозных бригад, перевозки шли огромные. Поставили помощником к Василию Краснопееву. В 10.30 утра мы должны были взять состав с боеприпасами на станции Бушевец, это в десяти минутах хода от Бологое, и следовать на Старую Руссу. Но, еще не успев отправиться, попали под бомбежку. И эти бомбежки преследовали нас потом всю дорогу. Василий Кирсанович все спрашивал:

– Ну что, Сонюшка, не страшно?

А мы с Клавой храбрились:

– Раз поем, значит, не страшно!»

Потом она признается: «Боялась бомбежек всегда смертельно. Но никогда не бежала с паровоза, не пряталась, и не потому, что такая смелая. Просто немела от ужаса, ноги становились как прикованные. Вцеплюсь, уткнусь в реверс, будто железо защитит. И оно спасало меня».

…Миновали полдороги, добрались до Лычкова. Все станционные пути заняты эшелонами. Краснопеевский состав, притормозив, тоже остановился набрать воды. Соня спрыгнула с подножки осмотреть паровоз, подтянуть движущиеся части, как положено по должности. И вдруг знакомый, раздирающий душу вой: ровным строем из-за леса выплыли вражеские самолеты. Василий Кирсанович успел крикнуть:

– Соня, прячься за состав, хоть пули не достанут!

Но тут же посыпались бомбы. Оглушительные взрывы. И тонущие в них людские крики. Небо сровнялось с землей. Соня упала от толчка в плечо. Вскочила, а в глазах разноцветные круги. Различила впереди дядю Васю, глотнула угарной поземки и побежала к нему. Но не успела – Василий Кирсанович упал с окровавленным лицом. Только и сказал:

– Прощай, соловушка…

Рядом лежали убитые Михаил Петров и его помощник.

София Иосифовна продолжает:

– Я уже не чувствовала боли в раненом плече. Только увидела, что в нашем составе горит цистерна. Стало страшно: ведь в соседних вагонах снаряды. Бросилась отцеплять цистерну. На помощь подоспел поездной мастер Жуков. Вскочила на паровоз, за мною Клава…

Еще летели бомбы, а она уже отбрасывала на запасной путь пылающий факел с цистерной. Вернулась к своим вагонам, сцепила их с другим эшелоном и погнала за перегон, где не ухали разрывы. Паровоз ревел от натуги, но оба состава были спасены. По ходатайству военных, чей эшелон она вывела из-под огня, София Шваренко в 23 года Указом Верховного Совета СССР была награждена боевым орденом Красной Звезды за спасение эшелонов на станции Лычково. В 1941-м, в самом начале войны, она стала первой женщиной, получившей такую высокую награду.

Потом в госпитале из Сониного плеча хирурги вытаскивали осколки. Той рукой она потом проведет не одну сотню поездов, через год получит права машиниста и отметит это событие, как бывалый железнодорожник.

Сонин состав с танками и людьми на участке Медведево – Осташков подходил к станции Баталино. Здесь и вынырнули немецкие самолеты. Вопреки всем правилам, без разрешающего сигнала, Соня остановила поезд в лесной выемке, и он остался незамеченным для фрицев. А Баталино было все изрешечено. Командир эшелона подарил тогда Соне свои карманные часы «ЗИМ». И от начальства не влетело. Все тогда знали, что у машинистов свои правила: вначале они смотрели на небо, потом на светофор. Ситуация не подчинялась правилам. «Горит впереди „зеленый“, а я стою, – вспоминала София Иосифовна. – Или наоборот – под „красный“ рвану. Где притормозить, где ход ускорить, где парку поддать, чтобы дымом-туманом состав укутало, – все решалось по обстановке. Если летит самолет с черными крестами, то поступай, как судьба укажет».

Сколько же было таких поездок! Бывало, по 80 часов не оставляла паровоз, не гасила топку. Не стирается из памяти станция Черный Бор. Добрались туда в ночь и сразу попали под налет. Без счету раз выезжали со станционных путей на перегон, маневрируя в пылающей круговерти, чтобы спасти груз. Еще страшнее было думать, что под огнем в эшелоне могут погибнуть люди. Несколько сотен. Но всех уберегла.

Боль

Не уберегла судьба только близких ей людей. В 1943-м получила извещение, что муж пропал без вести. Потом, после освобождения Белоруссии, пришла первая весточка с родины. Софья уже подходила к паровозу, когда из ворот депо выскочила рассыльная и летела к ней, издалека размахивая письмом: «Соня, постой минутку!».

– Руки затряслись, и я такая радостная: наконец-то дождалась! – вспоминала София Иосифовна. – Разорвала конверт. «Дорогая Соня, – писала сестра мужа, – сообщаю тебе, что у нас большое горе…»

София Иосифовна Шваренко в день своего 95-летия.

Буквы запрыгали: нет больше ее Пустошки. «Всех жителей села немцы согнали в сарай и сожгли. Маму расстреляли. Деда с Витенькой заперли в хате и подожгли, сгорели они заживо…» Все покачнулось, паровоз расплылся. А сверху, из будки, помощник теребит: «Соня, Соня, „зеленый“ дали, трогаться надо!» Ехала и выла как волчица. И долго не могла усмирить боль материнского сердца – она не притуплялась. Лишь когда младшая дочка, уже послевоенная, познакомилась с молодым человеком, который потом стал ее мужем, София Иосифовна, узнав, что зовут его Витей, сразу припала к нему сердцем, как к сынку.

Как провожают эшелоны

Послевоенная жизнь Софии Иосифовны тоже была связана с железной дорогой. До пенсии она работала поездным диспетчером в Бологовском отделении Октябрьской железной дороги. Мигали на дисплее разноцветные лампочки, обозначая направления движения поездов. Рука чертила графики их прибытия-отправления. Только вели их теперь другие машинисты.

Вышла второй раз замуж, и тоже за машиниста, за вдовца с четырьмя детьми. А когда родившейся у них дочке было всего десять дней от роду, её любезный Семен Митрофанович попал под поезд. Так трагически потеряла Софья и второго мужа.

До своих последних дней София Иосифовна жила в семье младшей дочери Ани и ее мужа Виктора. Внук Андрей работал помощником машиниста в Бологовском локомотивном депо, как когда-то бабушка. В Питере подрастала правнучка Софийка, названная в ее честь. Софии Иосифовне уже перевалило за 90 лет, а она, как всегда, ходила в Бологое на городские парады Победы – ни одно шествие ветеранов труда и Великой Отечественной войны не обходились без ее участия. А в тот май 2011 года не вышла. Впервые после перенесенных травм не смогла встать в строй. Накануне случился перелом шейки бедра – диагноз серьезный, тем более для преклонных лет. Когда стало особенно невмоготу, пересилив себя, вдруг сказала:

– Прожила я такую жизнь тяжелую, и умирать из-за того, что споткнулась? Нет, это недостойно, – и поднялась на ноги.

Помню, как радостно встретила она меня: «Ой, Мишенькина дочка!» (с моим папой они вместе работали в Бологовском отделении дороги). Долго не могли мы наговориться.

Вот смотрим фотографии из семейного альбома, и везде София Иосифовна такая лучезарная, такая светлая лицом. «Натура у нее была крепкая. Для нас ее слово было законом. Но слушались мы ее по любви, а не по приказу, – говорит младшая дочь Анна. – А соберемся вместе на праздник, она руки в боки – и плясать. Зажигала всех».

5 марта 2013 года, в 95 лет, Софии Иосифовны не стало. Ушла из земной жизни женщина-легенда, чье имя неразрывно связано с историей Бологовского железнодорожного узла, с доблестью и мужеством, с которыми она в грозные годы Великой Отечественной войны водила воинские эшелоны на линию фронта. Весь ее трудовой путь прошел на железной дороге.

София Иосифовна родилась 29 сентября 1917 года, практически вместе с рождением страны, которой она отдала всю себя, разделив ее скорби и радости и не деля их на свои и чужие. Она сполна и достойно прожила свою долгую жизнь, вырастила прекрасных детей, дождалась внуков и правнуков.

Довоенный призыв привел ее в сентябре 1939 года на курсы помощников машиниста в Бологовском железнодорожном училище. Их женский выпуск был тогда первым. Они приняли на себя испытания жестокого лихолетья, взойдя в паровозную будку, заменив мужчин, ушедших на фронт, взвалили на себя нелегкие обязанности водить военные эшелоны под вражескими бомбежками.

«Я хочу рассказать о своей бабушке», – написал в школьном сочинении внук Софии Иосифовны Саша и закончил его такими словами: «Беречь память надо уметь. И если история делает людей, то люди делают историю. И мы должны постараться увидеть истинную красоту этих людей, оценить их огромную духовную силу».

Маргарита Сивакова, 2013.