Текст книги "Мадам Марракеш"

Он прижал ее голову к подушке.

– Вы никогда не сможете по-настоящему оценить потолок, если не ляжете на спину. Так говорил Микеланджело про Сикстинскую Капеллу.

Она тихонько рассмеялась.

– А я и не сомневалась, что он голубой.

– Но ты не учла одну деталь. Они как раз принимают совсем противоположную позу. Ну хорошо. Ты снимешь трусики сама, или хочешь, чтобы я тебя изнасиловал?

– Но ведь нас будут ждать?

– К чертям всех ожидающих?

– Но дай мне хотя бы раздеться…

– К чертям все эти раздевания. Ты лучше помолчи… помолчи… помолчи…

* * *

Слуга с поклоном вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Карлотта не спеша огляделась вокруг. Резная инкрустированная мебель, пуфы из мягкой кожи, расписной потолок. Затем она подошла к окну и поглядела в сад. За окном чернела ночь, и были видны фонтаны, подсвеченные невидимым светом. Капельки воды в них вспыхивали, как драгоценные камни. Она со вздохом отвернулась.

Какое очаровательное место. Вот где проводить медовый месяц. И вообще любить. Если бы Джереми не был влюблен в эту загадочную женщину, как все могло быть хорошо. Я люблю его, очень люблю. Люблю первый раз в жизни. Близость к нему в машине просто сводила меня с ума. Мне так хотелось до него дотронуться, погладить, почувствовать его руки, обнимающие меня. Так хотелось поцеловать его… мне хотелось всего. Изобель передала мне слова Малаги, что он направо и налево спит с женщинами, и что это для него ровно ничего не значит. Но как раз не это мне от него нужно. Мне нужна его любовь.

Она вздохнула и закурила, задумчиво застыв с сигаретой в руках. Редко чего удается достигнуть без борьбы. А почему бы и мне не сделать попытку? Начать бороться за Джереми. Почему бы не попытаться заставить его забыть эту женщину и всех остальных женщин тоже? В самом деле, почему? Во всяком случае я ничего не теряю.

Выпрямив плечи, она принялась распаковывать вещи.

* * *

Джереми в своем номере прилег на постель, положив руки под голову. Карлотта права, я веду себя именно так, как она сказала, пытаюсь разыгрывать из себя бывалого и циничного, только бы не попасть под влияние этих мест. Марокко – не для одинокого мужчины. А я ведь мечтал когда-то приехать сюда с Макси, та наша поездка в Танжер – не в счет. Танжер – это не Марокко. А теперь все, что у меня осталось от моей Макси, – это воспоминания. И что это опять я о ней вспомнил? Ах, да, да. Я увидел на дороге знак – направление на Танжер. А какое у нее тело – гибкое, горячее, оно трепещет от малейшего прикосновения. А ее натура – необузданная, безрассудная, презирающая любые условности. А когда идешь с ней… О, к черту! Надо выбросить из головы все вспоминания о ней, надо запретить себе думать о ней. Ее нет, она замужем. А я здесь, в Фесе, и рядом со мной очаровательная, умная, спокойная… лесбиянка.

Он вскочил на ноги и забегал по комнате, саркастически улыбаясь и теребя рукой волосы.

Вот, кто может заставить меня забыть о Макси – Карлотта. Я чувствую, что мог бы полюбить ее, жениться на ней. Но она лесбиянка. Разве это не смешно!

Он повернул голову. Бриджит, виляя хвостом, принюхивалась у двери смежной комнаты. С той стороны были слышны какие-то звуки. Джереми щелкнул пальцами. Бриджит подбежала к нему.

– Спокойно, псина, – сказал он мягко, – в эту дверь нам входа нет. Не пора ли принять душ и подумать о твоем ужине. Хочешь принять ванную перед ужином?

При слове «ванная» Бриджит съежилась на полу и закрыла глаза. Он взъерошил ей шерсть на загривке.

– Ладно, ладно, Бриджит, я пошутил.

* * *

По широкой мраморной лестнице Карлотта спустилась в сад. Там было пусто и тихо. Подсвеченные невидимым источником, загадочно мерцали цветники. Она присела на бортик фонтана и подставила руку под падающую струю. Над головой чернело чернейшее небо, а в нем, раскаленные добела, сияли звезды, как бриллианты чистой воды. Из звуков был слышен только фонтан, перезвон его струй. Но вот тишина взорвалась неземными выкриками муэдзинов. Они как будто перекликались друг с другом – один замолкал, и тут же далеким эхом его песню подхватывал другой.

Она подняла голову и прислушалась. Холодный мокрый нос уткнулся ей в ладонь.

– А, привет, Бриджит. Только потише, видишь, я слушаю.

Бриджит примостилась рядом, положив одну лапу ей на колени. Карлотта зажала эту лапу ладонью, и они затихли обе.

Джереми у двери задержался. При слабом свете была видна лишь половина ее лица. Чистый, ясный лоб, мягкая линия скул, слегка вздернутый нос. Она сидела улыбаясь, с закрытыми глазами. Пораженный, он не мог оторвать глаз. Да она же красивая, по-настоящему красивая. Странно, что я этого до сих пор не замечал. Но у нее особый тип красоты, не тот, что сшибает тебя сразу с ног, но от которого быстро оправляешься. Это нежная красота, красота полутонов, Эта красота надолго остается с тобой.

Бриджит подняла голову и засеменила к нему. Карлотта тоже встрепенулась.

– Я даже не слышала, как ты подошел, Джереми, но, конечно, знала, что ты неподалеку, раз Бриджит здесь крутится. Послушай, тебе не кажется, что этот сад, этот дворец наделены какой-то волшебной силой?

Джереми приблизился и положил ей на плечо руку. Голоса муэдзинов растворились вдали, и казалось, что во всем городе воцарилась тишина.

Он посмотрел на мерцающие бриллианты звезд. Карлотта права, это место заколдованное, волшебное. Но в моей жизни волшебству нет места. Какое уж тут волшебство, если любуешься звездами в компании с лесбиянкой.

– Хорошо, Карлотта. Если ты не собираешься отправлять вечернюю молитву, то пошли выпьем чего-нибудь в баре.

Она подавила вздох и встала. В длинную узкую комнату вела дверь невероятных размеров. В этой комнате тоже были двери друг напротив друга, около десяти футов шириной и высотой, почти достигающие потолка, расписанные причудливым орнаментом, в котором преобладало синее, красное и золотое. Двери были открыты. Вверху потолок сиял, он был расписан так же, как и двери. Мраморный пол покрывали толстые ковры ручной работы с богатым рисунком.

– Посмотри на эти двери. Я всегда удивлялся, почему они делают двери в форме подковы. Но погляди, у этих форма нормальная. Двери как двери. Здесь, по-видимому, что-то вроде прихожей. Обрати внимание на дверные засовы, они с внутренней стороны двери. Обрати внимание на их размеры, они толще твоей руки. Видно, эти люди очень доверяли друг другу. Интересно, кого держал в этих комнатах Великий Визирь?

Они проследовали в комнату налево. Она была такая же длинная и узкая, как и прихожая. Вдоль стен стояли низкие диваны, обитые темно-синим атласом. Вокруг массивных кофейных столов, имеющих медный верх и короткие резные ножки, были уставлены тоже массивные кожаные пуфы, инкрустированные золотом. Металлические светильники, прикрепленные к балке на потолке, ровным светом заливали комнату. Комната была пуста.

Они постояли с минуту в тишине. Затем Джереми взял ее за руку.

– Раньше здесь, вероятно, было одно из помещений гарема. Но где же бар? Давай поищем на противоположной стороне.

Они пересекли прихожую и вошли в высокую дверь напротив. Там комната оказалась таких же размеров, как предыдущая, но была ярко освещена и уставлена современными квадратными столиками и стульями. В дальнем конце был виден бар.

Джереми оглядел все это без всякого удовольствия и улыбнулся Карлотте.

– Что за невезение! Я уж было настроился разлечься на диване и вообразить, что ты моя любимая наложница. Жаль. Ну ладно, пойдем хоть выпьем, – он отодвинул один из стульев, давая ей сесть. – Что будем пить? Сухой мартини? Американский национальный напиток?

Она замотала головой.

– Нет, спасибо. Для меня коктейль из шампанского. Мартини у меня уже в печенках сидит.

Официант принес напитки. Карлотта потихоньку тянула свой коктейль, а Джереми сделал большой глоток виски с содовой.

Карлотта поглядела на него.

– Вот я пью сейчас и получаю большое удовольствие, а это редко со мной бывает. Сегодня был просто чудесный день. Какая поездка, какая удивительная страна… такая разная, загадочная. Не знаю даже, как это словами описать. В общем, это захватывает. Я бы не возражала здесь жить. А что? Теперь, когда меня ничего… не связывает.

Он бросил на нее внимательный взгляд.

– Великолепная идея. Зачем же одной? Меня тоже ничего не связывает. Я не могу возвратиться в Англию с Бриджит. Карантин и все прочее. Когда я вывозил ее сюда, у меня были… в общем, я имел другие планы. Но они где-то затерялись по дороге, эти мои планы. И с тех пор я странствую повсюду, пытаясь собрать себя по частям. Понимаешь, я… – он смущенно кашлянул, – пытаюсь кое-что писать. Короче, я – писатель. И как раз недавно закончил работу.

– Я знаю. Я читала твою книгу. Мне давал ее Чендлер. Он сказал мне, что ты, как и большинство писателей, не любишь об этом говорить. Мне книга понравилась. Она просто замечательная, и я считаю, что ты должен писать. Даже в нашей здешней жизни ты можешь найти хороший материал для своей книги.

Он слегка нахмурился.

– Обстановка – да. Но люди, события… я еще слишком близок к ним, чтобы как-то их оценивать. В настоящий момент я вижу просто скучающего циника Чендлера, замкнутую тихоню Френки, яркую Малагу, мрачную и скучную Изобель и тебя, единственного интересного человека из всей этой компании.

Она засмеялась.

– Мне, конечно, приятно это слышать, но из всех перечисленных тобой я самая незначительная. Но, тем не менее, я уверена, если ты перемелешь все эти ингредиенты в своем сознании, то может получиться неплохое блюдо. О Боже, что я горожу! Это так типично. Профан учит профессионала, как писать. Ну зачем я это делаю?

– А мне интересно слушать такого умного человека, как ты. И очень полезно. Я и сам чувствую, что должно пройти некоторое время, все должно устояться во мне – люди, места, события. Возможно, какой-то материал и получится. Но что это мы вдруг стали такими серьезными. Может быть, выпьем еще? А вот и остальные, – он помахал им. – Чендлер, а мы уже здесь. Ждем вас в алкогольном отделении гарема. Что вы двое будете пить? Что вы…

И вдруг он замолк. Он собирался спросить, какого черта они так долго копались, но сияющее лицо Френки и мягкая улыбка Чендлера сказали сами за себя. Никогда он еще не видел Чендлера в таком умиротворенном состоянии. Наконец-то этот негодяй счастлив!

Джереми подал стул Френки и подозвал официанта.

Глава двадцать третья

Официант установил в центре стола серебряный поднос с горой фруктов. Чендлер достал сигару.

– Вы не возражаете, если я закурю, пока вы тут обжираетесь? – Он не спеша закурил и откинулся на спинку стула. – Вот они говорят – ну эти, всезнайки, – что если вы побывали в одной медине или казбе, то видели все. Я не согласен. Здесь медина совсем не такая, как в Марракеше, и мне кажется, интереснее. Если вы не против, я найму Исмаила, того же самого гида, который был со мной здесь в мой последний приезд. Он вас удивит, я не сомневаюсь. Он рыжий, в веснушках и с голубыми глазами.

Джереми в это время очищал мандарин. Он недоуменно взглянул на Чендлера.

– Результат пребывания здесь союзных войск в последнюю войну?

– Нет, не тот возраст. Он слишком стар. Просто он – белый бербер. Он из деревни, что в тридцати-сорока километрах отсюда. Берберы Среднего Атласа меднокожие. А вот на самом юге, там черные берберы. Они живут там в пещерах, или в чем-то похожем, так мне рассказывал Исмаил. Ну хорошо. Урок этнографии закончен.

Официанты убрали грязные тарелки. Метрдотель поклонился Чендлеру.

– Где вы желаете пить кофе, мсье? Здесь или в баре?

– Пожалуйста, в баре, – Чендлер взглянул на остальных. – Надеюсь, вы не против. Видите, он решил, что хозяин здесь я, наверное, из-за моей седой шевелюры и аристократических манер, конечно.

– К чему такое самомнение, – заметила Френки, – просто он решил, что ты наш папочка, а мы твои детки.

Они уже поднялись, чтобы направиться в бар, как внезапно донеслись голоса из соседней с рестораном комнаты. Собственно, говорила одна женщина, ее хрипловатый голос доминировал над остальными.

– А я говорю вам, мои милые, – это такая дыра, что после десяти здесь можно поесть только холодный кус-кус.

Джереми стоял спиной к двери. Он вдруг почувствовал, что у него перехватило дыхание и сильно забилось сердце. Этот голос… Он посмотрел через стол на Чендлера.

Тот, как всегда, саркастически улыбался.

– Посмотрим, посмотрим, кто это, – проговорил он, растягивая слова.

Джереми медленно повернул голову, хотя в этом не было никакой необходимости. Он и без того прекрасно знал, кто это.

В дверном проеме стояла высокая стройная девушка. На ней был вишневый с красным облегающий парчовый костюм, который больше подчеркивал, чем скрывал все изгибы ее тела. Разрез, доходящий до середины бедра, открывал длинные загорелые ноги. На голове великолепная копна белых волос, они мощной шелковой струей спадали по спине. Девушка смеялась, глядя в лицо идущему рядом темному худому мужчине. Трое остальных окружали этих двоих. Все весело смеялись.

Метрдотель поспешил им навстречу и, низко кланяясь, повел к столику. Девушка шла, надменно неся свою голову, не глядя по сторонам, как будто зал был пуст. Она шла чуть впереди, а эскорт из четырех мужчин чуть сбоку и сзади.

Джереми почувствовал, что у него вспотели ладони, а сердце поднялось куда-то вверх, к самому горлу. Горячая краска с затылка начала переходить на лицо.

Процессия приближалась к их столику. Чендлер схватил девушку за руку, когда она поравнялась с ним.

– Бон суар, мадам Ла Маркиз. Вы что, уже не хотите знаться с плебеями, вроде нас?

Она остановилась, тень недовольства пробежала по ее лицу. Но уже через мгновение она в восторге воскликнула:

– Чендлер! Что ты здесь делаешь? Похоже, ты вездесущ. – Она обняла его за шею.

Он поцеловал ее в обе щеки.

– Ты, как всегда, хороша, моя дорогая Макси. Надеюсь, ты заметила, что я не один?

Она сделала шаг назад и с секунду смотрела на него непонимающим взглядом, а затем повернула голову к остальным, которые все еще стояли рядом. Ее огромные карие глаза округлились. Она обежала вокруг стола.

– Джереми, дорогой мой! – она бросилась ему на шею и поцеловала в губы, затем отстранилась, радостно улыбаясь. – Милый, я тебя даже не заметила. Прости. Как я рада видеть тебя снова!

Джереми облизнул губы. Ему было трудно дышать.

– Я тоже рад тебя видеть, Макси.

Вот почему я сегодня вспомнил ее, она была рядом, я чувствовал ее присутствие.

– Что-то в твоем голосе не слышится особого восторга, дорогой. – Она взяла его под руку и притянула к себе. – Даже ни разу не написал, негодяй.

Высокий худощавый мужчина позади нее прочистил горло. Она обернулась.

– Познакомься, это мой муж, Хосе Карлос. Ты ведь знаешь, что я вышла замуж?

Джереми кивнул.

– Да, я слышал. Мои поздравления и счастья вам обоим.

Испанец с достоинством поклонился, и они пожали друг другу руки. Макси сделала неопределенный жест в сторону трех остальных мужчин.

– Вон тот высокий, – это Пол, толстый – Броди, а в середине Крекерс. Понятия не имею, как их фамилии. Они только что приехали сюда из Танжера, прогуляться. Давайте-ка вместе поужинаем. О… я вижу, вы уже закончили. Но все равно, пойдем, посиди с нами. Джереми, милый, мне так много нужно тебе сказать.

Чендлер пришел на выручку.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам в баре? Выпьем кофе с бренди. Под это легче вести разговоры, чем под суп.

Макси высвободила руку.

– Хорошо, мы не долго. Мы не очень голодны.

* * *

Официант поставил на стол бокал с бренди и чашку кофе.

Джереми поднял бокал и оглядел присутствующих. Лица их были как-то не в фокусе.

– Ну что, повеселимся?

Он глотнул бренди и задумчиво уставился в бокал. Значит, Макси здесь. В том же самом отеле, возможно даже, в соседней комнате. Она спит, занимается любовью в постели как раз через стенку.

Рука сжала бокал. Похоже, она рада видеть, как будто вовсе и не замужем, как будто рядом нет мужа. Означает ли это, что она все еще меня любит, а замужество – просто еще одна из ее сумасшедших выходок? Это на Макси похоже. Но… Я ничего не соображаю. Ну совершенно ничего. Как после сильного удара поддых. Через несколько минут Макси с мужем присоединится к нам, и надо будет вести благопристойную беседу, надо быть вежливым с ее мужем. Нет! Я не смогу этого вынести. Нужно найти какой-нибудь предлог и уйти.

Он поставил бокал на стол и тотчас снова его схватил. Уходить нельзя, тогда я не смогу снова услышать ее голос, заглянуть в ее чудесные карие глаза. Возможно, удастся коснуться ее, придвинуться ближе и ощутить ее запах, запах ее духов, который всюду преследует меня.

Он сделал большой глоток бренди.

Карлотта бросила кусочек сахара в чашку с кофе и с отсутствующим видом принялась помешивать в ней. Значит, вот какую девушку любит Джереми. Стоит только посмотреть на него, как все ясно без слов. Какая же я была дура. Думала, что смогу заставить его забыть такую красавицу. У нее есть все, чего нет у меня, – красота, жизнерадостность, шарм. А какая сексуальность! Только женщина может это понять.

Она закрыл глаза. Боюсь, что сейчас разревусь. Это будет самое глупое. Я проиграла. Проиграла еще до начала борьбы – просто у меня не было никаких шансов. Боже! Что же мне делать? Ведь я так его люблю. Через несколько минут она появится здесь… Остаться сидеть и наблюдать, как Джереми смотрит на нее взглядом влюбленного спаниеля, – это выше моих сил. Я должна уйти.

Она подняла голову и встретилась взглядом с Чендлером. Заставить себя посмотреть на Джереми она не могла. Скривив губы в некотором подобии улыбки, она произнесла:

– Прошу извинить, но у меня вдруг что-то ужасно разболелась голова. Пойду лягу в постель.

Чендлер посмотрел на нее долгим взглядом и положил свою руку на ее.

– Это все из-за моей бездарной езды сегодня. Вам надо пойти и хорошенько выспаться. К утру будете здоровы. Я полагаю, вы достаточно разумны, чтобы поступить именно так. Я имею в виду, хорошенько отдохнуть.

Джереми вскочил.

– Я провожу тебя.

Она решительно замотала головой.

– Нет, нет, не надо, Я ведь не ребенок.

Отодвинув стул, она быстро вышла из зала.

Чендлер и Джереми в молчании наблюдали ее уход. Френки задумчиво потягивала свой бренди.

Что-то сейчас происходит, а что – не пойму. Какое-то непонятное мне напряжение. Я чувствую себя как бы в центре тайфуна, сама не захваченная вихрем, наблюдаю оттуда. Общение с Чендлером все же дало мне кое-что. И прежде всего, вернуло веру в свои силы. Хотя бы частично. А я думала, это уже никогда не вернется. Несмотря на весь свой цинизм и сарказм, Чендлер оказался честным и откровенным. Я снова вдруг почувствовала, что начинаю кому-то верить. После всей лжи, предательств и обманов. Я думала, что уже никогда не поверю ни одному мужчине. Никогда не думала, что вновь мне будет с мужчиной хорошо, что…

Она подняла голову и посмотрела на Чендлера. Ее глаза смеялись. Чендлер смотрел перед собой. Выпустил длинную струю дыма через весь стол и застыл с непроницаемым лицом. Но глаза тоже искрились весельем.

Кажется, здесь заваривается неплохая каша. Если ее хорошенько размешать, может быть, она и Джереми понравится.

Он стряхнул пепел с сигары.

– Надо же, кто бы мог подумать. Мы встретили здесь Макси. И чертовски хороша, как всегда. Ты не находишь? – Он бросил быстрый взгляд на Джереми.

Тот молча кивнул. Он держался скованно и был очень бледен.

– Похоже, замужество на нее нисколько не повлияло, – спокойно продолжал Чендлер, – вокруг вертится, как обычно, тот же сонм поклонников, тот же невероятный эгоцентризм и все та же сексапильность, которой так много, что она могла бы ее экспортировать. В общем, девушка в полном порядке. А этот длинный заморыш, ее муж. Он или слишком доверчив, или дурак.

Джереми возразил с неожиданной злостью.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Она рада нас видеть. Что в этом плохого. Он счастлив, это несомненно. Макси будет ему хорошей женой. Я… А, вот и они.

Он поднялся, чувствуя легкое дрожание рук. В желудке тоже было не все в порядке. Макси села на пустующее место рядом с ним, ее муж оказался на другом конце стола. Остальные трое принесли себе стулья. Джереми помахал официанту и вопросительно посмотрел на всех. Он боялся заговорить, боялся, что вдруг даст петуха.

Макси взмахнула наманикюренным серебром пальчиком.

– Все очень просто. Мы все будем пить абсент, хотя я сомневаюсь, что здесь можно получить настоящий. А вот в Танжере можно. В Танжере есть все.

Она посмотрела на Джереми сияющими глазами.

– Дорогой, что ты здесь собираешься делать, в этом городе? Это ведь не город, а заброшенная гробница. Здесь же настоящий ад. Во всем городе ни одного стоящего ночного клуба. Мы только вчера сюда приехали, но завтра уезжаем. Назад, в Танжер.

Она пролезла к его руке и легонько сжала ее.

– Поехали с нами. Это будет чудесно, это будет сногсшибательно. Там мы развернемся. Там ты можешь делать все, что захочешь. Понимаешь? Все! И все нормальные люди собираются там. Понимаешь? Нормальные. Там можешь одеваться, как душе угодно, можешь покурить киф[23]23
  Киф – индийская конопля (наркотик).


[Закрыть] прямо на улице, никого это не колышет. В общем, там настоящий кайф.

Джереми глубоко вздохнул. Ему было трудно произносить слова.

– Что за киф, Макси?

Она уставилась на него, удивленно вытаращив глаза.

– Ты что? Нарочно? Ни разу не встречала подобного кретина. Киф – это марихуана, понял?

Чендлер картинно нахмурился.

– И ты что, это куришь, Макси? Она со смехом обернулась к нему.

– Нет, я с ней играю. Конечно, курю, старый болван. И все курят. Кайф ловишь, что надо, посильнее наверное только игла. А всякие там пеп-пиллз и алые сердечки[24]24
  Пеп-пиллз – таблетки психотропного стимулятора; алое сердечко – наркотическая таблетка (красная, в виде сердца).


[Закрыть] – это все ерунда, для детей. А вот курнешь, то поднимаешься высоко-высоко, ну очень высоко. И все так невероятно чудесно. То ты чувствуешь себя таким маленьким-маленьким, не можешь удержать свой бокал, а через минуту ты уже гигант, все вокруг кажутся тебе пигмеями. Не понимаю, что в этом плохого, покурить? А что хорошего в выпивке? А я считаю, что выпивка – это для кретинов. – Она снова посмотрела на Джереми и сжала его руку. – Поехали с нами в Танжер, дорогой. Мы сняли там дом, потрясный дом в казбе. Ты будешь жить с нами. У нас все живут. Спят даже на полу. Всюду.

Официант поставил на стол высокие бокалы с бледно-зеленой жидкостью. Макси взяла один и поднесла к губам. Скривила губы и поставила бокал на место.

– Это Перно, я так и предполагала. Бармен, уберите отсюда эту гадость. Если мне вздумается когда-нибудь выпить эту дрянь, я по крайней мере буду пить ее чистой.

Джереми с опаской взглянул на нее. Может быть, накурилась или приняла какую-нибудь таблетку? Я не помню, чтобы она раньше вот так, без остановки несла подобный бред, и главное, в таком тоне. Надо заставить ее бросить курить эту гадость. Постараюсь ее убедить. Странно, куда смотрит муж? Почему он ничего не предпринимает? Возможно, он так ее любит, что позволяет делать все, что заблагорассудится. Конечно, это можно понять. А может быть, он сам курит?

Он посмотрел на другой конец стола. Хосе Карлос сидел, держа обеими руками бокал, и странно улыбался. Глаза его были пустыми.

Почему Макси вышла за него? Как много я хотел бы ей сказать и спросить у нее. Если бы можно было хотя бы на пару минут нам остаться вдвоем.

Официант поставил перед Макси маленький бокал с зеленой жидкостью, цветом напоминающей чистый шартрез.

Она продегустировала.

– Не очень, но уже лучше.

Затем глотнула из бокала примерно половину и опять повернулась к Джереми.

– Насколько я поняла, вы только приехали. Ты уже видел салон Великого Визиря наверху? Он похож на уютный уголок в борделе, ну прямо из «Тысячи и Одной Ночи». К тому же оттуда прекрасный вид на всю медину. Пошли, я покажу тебе его.

Она поднялась. Хосе Карлос тоже сделал попытку подняться, но она сделала нетерпеливый жест в его сторону.

– Нет. Оставайся здесь. Мне надо поговорить с Джереми.

Джереми последовал за ней в центральный холл. В толстой стене на дальнем его конце обнаружился вход на узкую лестницу, ведущую вверх. Макси посмотрела на него через плечо. Это был манящий взгляд, взгляд женщины, когда она ложится с тобой в постель.

Первой пошла она. Проход был таким узким, что они плечами все время касались стен. Ступени же были весьма высокими, примерно с фут, и так как она была на три ступени выше, он мог постоянно созерцать ее бедра. Под тонкой материей он ясно различал ее сочные ягодицы, при каждом шаге они напрягались и расслаблялись. Протянув руку, он мог коснуться их, сжать, проникнуть пальцами в их глубину. Он вспомнил, как не раз, и не два ласкал этот теплый нежный зад.

Подъем закончился. В конце его Джереми был почти без сил. Он прислонился к стене, тяжело дыша открытым ртом. Она сделала несколько шагов к центру комнаты. Комната была точно такая же, как и нижняя, но тяжелые расписные двери в стене были закрыты. Призрачный золотой с красным свет от двух светильников из цветного стекла, обрамленного медью, создавал атмосферу таинственного интима. Светильники были подвешены высоко на потолке. Один край стены занимало огромное стрельчатое окно. Прямо перед ним стоял широкий длинный диван под шелковым покрывалом.

Макси протянула руку назад и, найдя его руку, подвела к окну. За завитками металлической решетки внизу под холмами простиралась медина. Сейчас, в неясном свете редких масляных фонарей были видны лишь тени людей, арок, строений. К полному звезд небу вздымались громады минаретов. Джереми обнял ее за плечи.

– Это слишком красиво, Макси.

Она выдернула свою руку и, закрыв глаза, обняла его за шею. Тесно прижалась к нему, откинув голову назад и раскрыв губы.

– Какой ты глупый, Джереми, – прошептал она. – Ты подумал, что я привела тебя сюда полюбоваться видом? Немедленно поцелуй меня!

Он наклонил голову и ощутил аромат духов. Тот самый аромат, который все это время преследовал его. Он ощутил упругие шары ее грудей, прижатых к нему, ее нежный плоский живот, ее лицо, ее всю. Взгляд случайно упал на руку, обнимающую его. Лучик света играл на массивном золотом кольце, надетом на безымянный палец. Он отстранился.

– Погоди, Макси! Ты, не сказав ни слова, вышла замуж, а теперь, как ни в чем не бывало, собираешься начать все сначала. Я люблю тебя, Макси. Вспомни, я же хотел на тебе жениться. Или, может быть, ты забыла? Что же ты хочешь теперь?

Она погладила его щеку.

– Милый, не сердись на меня. Я люблю тебя. Всегда любила.

– И вышла замуж за другого? Она тихонько рассмеялась.

– Да, дорогой. Может быть, это звучит сейчас несколько старомодно, но я была беременна. У меня никогда не было ребенка – наверное, единственное, что я себе не позволяла. И я решила завести себе ребенка. Просто так, для интереса.

Он окинул взглядом ее стройную фигуру и плоский живот.

– Ну и что… Что было потом? Она пожала плечами.

– Но я же не знала, как это все будет противно. Начала себя по утрам плохо чувствовать, тошнота, ну и все остальное. Чем дальше, тем хуже. Короче, я избавилась от этой обузы. Но венчание в соборе было потрясающим. Жаль, что тебя там не было.

Джереми смотрел в окно и ничего не видел. Это не та Макси, которую я знал, которую любил все это время. Значит, она ломала комедию, чтобы прикрыть беременность. А потом пошла на этот жестокий акт. Что же это было? Аборт? Выкидыш? А ей, хоть бы что. Потеряла ребенка, и хоть бы что.

А Макси в это время уже опустилась на диван и вытянула ноги на шелковом покрывале. Выгнула спину так, что твердые острия ее сосков были направлены прямо в потолок. Протянула к нему руки.

– Ну, Джереми, милый… милый… – шептала она с придыханием.

Он нерешительно шагнул вперед, но уже в следующее мгновение рухнул на диван рядом с ней. Захватив рукой за плечо, она перевернула его на себя и подняла голову, пока губы ее не коснулись его.

Из его горла вырвался хрипловатый стон. Он жадно приник к ней, вдавив в диван. Гибкое подвижное тело ее затрепетало под ним. Тяжело дыша, он отвел от нее голову.

– Макси, ради Бога… мы не должны этого делать.

Глаза ее сверкнули из-под прикрытых ресниц. Руки еще крепче сжали его плечи, а бедра заходили из стороны в сторону. Она прошептала, хрипло дыша полуоткрытым ртом.

– Ну, возьми меня, ты, моралист поганый! Возьми меня!

Он закрыл глаза и проглотил слюну. Дыхания ему не хватало. Приблизив к ней лицо, он шепнул:

– Макси… только не здесь. Ведь сюда в любую минуту могут войти… слуги…

Она замотала головой.

– Все в порядке. Сюда никто не придет. Я точно знаю.

Он слегка отстранился, пытаясь разглядеть ее прекрасное, разгоряченное желанием лицо. Волосы были разбросаны по подушке, они напоминали шелковый ковер. Где-то внутри холодком шевельнулось неприятное подозрение.

– Ты уже была здесь? Ты занималась здесь любовью прошлой ночью?

Не раскрывая глаз, она облизнула языком полураскрытые губы.

– Ну и что? – голос ее дрожал от нетерпения. – А теперь я хочу тебя. Теперь.

Руки ее вцепились ему в плечи, пальцы мяли его мускулы. Она пыталась натянуть его на себя. Он убрал ее руки и с пустым лицом, совершенно ошеломленный сел. И застыл, глядя перед собой.

Она задышала ровнее и открыла глаза. Ее губки, припухшие от поцелуев, скривились в насмешливой улыбке.

– Бедный милый Джереми. Тебе не надо бояться слуг-арабов, даже если они сюда войдут. Ну войдут? Ну и что? Так даже интереснее.

Она села и обвила его шею руками.

– Ты такой у меня стыдливый и скромный. Приходи ко мне ночью. Хосе Карлос в любом случае нам не помеха. Он, правда, не курит все больше ударяет по спиртному. Но после двух Перно вырубается. А если и не вырубится, то тоже ничего страшного – пусть посмотрит. Он любит смотреть, хлебом не корми.

Спина Джереми окаменела. Он слышал слова, но их смысл до него не доходил. Вернее доходил, но он отказывался верить им. Внезапно к горлу подступила острая жгучая желчь. Он почувствовал, что еще немного, и может случиться что-то страшное. Ему захотелось схватить и задушить ее. А задушив, еще бить и бить по щекам. Надо отсюда бежать. Немедленно бежать и вымыть где-нибудь руки. И эту женщину я любил? Нет, не ее, не эту женщину, не эту моральную уродину. Я любил не ее, а свою мечту о ней. Я любил выдуманную ее. О Боже, что было бы, если б я на ней женился! На ней, на этой… этой… Нет, не могу найти слов. Надо бежать, пока я ее не прибил.

Он сбросил ее руки со своих плеч и рывком встал. С минуту она рассматривала его, но при слабом свете ничего особенного увидеть не смогла. Улыбнувшись, она натянула подол на колени и спустила ноги на пол. Оперлась на его руку, встала и еще раз с минуту потерлась о него, как кошка. После этого двинулась к лестнице.