Текст книги "Мадам Марракеш"

Глава двадцать седьмая

Грег сидел в своей лоджии. Он развалился в кресле и немигающими, похожими на две пуговицы, глазами уставился куда-то на верхушки деревьев. Одна рука свесилась с подлокотника, другой он машинально перебирал в кармане мелочь. Челюсти при этом беспрерывно работали – он жевал. Солнце было еще жаркое, и его лучики то и дело проходили по лбу Грега. Но он их не замечал.

– Элли, дорогая…

Голос старика из соседней лоджии заставил его насторожиться. Грег повернул глаза (именно глаза, а не голову) в сторону двери, соединяющей лоджии. Челюсти продолжали интенсивную работу.

– Элли, дорогая, мне нужно отвести машину в гараж. Ее нужно помыть. Ты побудешь немного одна?

– О, Стенли, ты же знаешь, как я не люблю оставаться одна. А вдруг что-нибудь понадобится.

– Это не долго, дорогая. Самое большее двадцать минут. Я тут же возьму такси и приеду назад. Я не пойду пешком. Твой носовой платок, твоя сумочка, твоя книга – все здесь, на столе. Ну, я пошел. Веди себя, пожалуйста, хорошо.

Грег услышал тихий звук, вероятно, поцелуя. Затем на соседней лоджии стало тихо. Змеиные глаза его опять возвратились в исходное положение – на верхушки деревьев. Тишину нарушало жужжание пчел над жасминовыми кустами и смех, доносящийся от бассейна, скрытого внизу, под сплетением веток. Через некоторое время Грег опять услышал на соседней лоджии какие-то шорохи.

– Стенли…

Опять этот дребезжащий голос. Грег скосил глаза вправо.

– Стенли, где же ты?

Голос стал громче и задребезжал еще больше.

– Мне надо в туалет, Стенли.

Грег выпрямился и перестал перебирать в кармане монеты.

– Стенли! Где же ты?

Старуха всхлипнула. Затем послышался скрип кресла, она, видимо, с трудом поднималась.

Грег встал на ноги. Подошел к маленькой дверце и тихо нажал на ручку. Она легко подалась. Он довольно улыбнулся, показав отменные белые зубы, и открыл ее.

Старуха стояла, опираясь обеими руками на перила балкона. Она повернула в его сторону свои детские слезящиеся глаза и спросила:

– Кто вы, молодой человек? Вы пришли мне помочь? Спасибо.

Грег широко улыбнулся.

– Да… – челюсти его при этом работали, он продолжал жевать. – Да! Я пришел вам помочь.

Одну свою громадную ручищу он положил ей на седой затылок, другой подхватил за колени. Легонько приподняв, перевалил ее сухонькое тело через балконные перила. Глаза старухи расширились от ужаса. Она издала какой-то булькающий звук, похожий на крик, и исчезла внизу под деревьями.

Грег вытянул голову, наблюдая, как трепыхались на ветру полы ее халата, а затем тихо возвратился к себе и закрыл дверь. Немного постоял, глядя на сад внизу. Там, среди розовых кустов лежало безжизненное тело. Руки и ноги широко раскинуты в стороны, голова неестественно завернута назад. Садовники уже увидели ее и с криками бежали туда.

Он снова плюхнулся в кресло. Рука в кармане брюк нащупала монеты. Глаза немигающе остановились на верхушках деревьев. Челюсти продолжили свою ритмическую работу.

* * *

У ворот маленького английского кладбища собралась группа. Тихо стояли Джереми, Карлотта, Чендлер, Френки и Малага. От свежей могилы нетвердой шаркающей походкой к ним направлялся Стенли Грант. Шел он с опущенной головой, черный костюм висел на нем так, будто он внезапно уменьшился вдвое. Он пожал руку священнику, шедшему рядом, и, бормоча что-то под нос, двинулся к воротам. Приблизившись к группе, он поднял голову и улыбнулся покрасневшими глазами. Улыбнулся усталой, вымученной улыбкой.

– Как это хорошо, как это благородно с вашей стороны, молодые люди, что вы пришли проводить Элли… Ей это, наверное, очень приятно, она же любила молодежь. А ведь вы с ней даже не были знакомы. Она была бы очень рада с вами пообщаться, но в последнее время очень плохо себя чувствовала. Но держалась, стойко держалась. И умерла она…

Голос его задрожал. Он отвернулся.

– Умерла-то она как – пыталась сделать что-то сама и потеряла равновесие. Если бы я только не…

Голос его зазвенел.

– Будь проклята эта машина!

Он повернул голову в сторону могилы, усыпанной цветами.

– Я возвращаюсь домой, в Англию. И уже более спокойно продолжил.

– Машину оставлю здесь, поручу кому-нибудь продать. Зачем мне нужна машина, если в ней не будет Элли. А сейчас я должен вернуться в отель и собрать ее вещи. Я всегда паковал ее вещи.

Джереми положил руку на его поникшее плечо.

– Я понимаю, сэр, что словами тут не поможешь, но, если мы можем что-то для вас сделать, то…

Старик покачал головой.

– Спасибо, вы так добры. Вы так все добры ко мне…

– Мистер Грант, – добавила Карлотта, – может быть, я помогу вам собрать вещи вашей жены?

Он опять покачал головой.

– Нет, моя дорогая. Поймите, это все, что осталось от моей Элли, и я… – голос его опять задрожал.

– Может, вас отвезти в отель? – спросил Чендлер.

– Спасибо, но здесь же похоронная машина, я поеду на ней.

Он указал на черный древний «ройлс-ройлс», стоящий у тротуара. За рулем сидел шофер в тюрбане.

– Никогда не думал, что похороню мою Элли в этой чужой стране.

И он снова посмотрел на могилу.

– Я… – он говорил сейчас шепотом, как бы сам с собой, – я не знаю, что мне теперь делать, куда деваться, чем заняться. Мне не о ком больше заботиться, а ведь забота об Элли составляла смысл моей жизни.

Он тяжело вздохнул и направился к машине.

Высокий черный автомобиль медленно отъехал от кладбищенских ворот. В нем сидел старый человек, глядя прямо перед собой. Один.

* * *

Они вошли в отель. Молча прошли в сад. Разговаривать никому не хотелось. За столиком в одиночестве сидела Изобель. Ее лицо закрывала широкая соломенная шляпа. Увидев их, она помахала рукой.

– Привет. Надеюсь, похороны прошли хорошо? Чендлер пристально посмотрел на нее.

– Как это могут хорошо пройти похороны?

– Ну, Чендлер, – сказала она извиняющимся тоном, – вы не так меня поняли. Я хотела спросить, нормально ли все прошло. Я не смогла заставить себя прийти. Я… – она запнулась, – мне кажется похорон с меня уже достаточно. А вами, Карлотта, я восхищаюсь. Ведь вы тоже недавно… Ваш муж… Я имею в виду, что вы такая мужественная и сильная. У меня другое дело. Мы с Пэтом так долго прожили вместе… Когда мы поженились, я была еще ребенком.

Она полезла в сумочку за салфеткой. Достав ее, промокнула глаза.

Джереми сочувственно закивал головой.

– Да, да, бедняжка. Мы все понимаем. Появился Грег. Руки в карманах. Посмотрел на клумбу, где трудились несколько садовников.

– Да, старая леди наделала здесь шороху. Угробила столько роз.

Чендлер резко повернулся к нему. Лицо его побледнело.

– Слушай, ты, бесчувственный идиот, заткнись! Грег перестал жевать и повернул на Чендлера свои стеклянные глаза.

– Никто еще ни разу не говорил мне: «Заткнись».

Голос его звучал монотонно, как из автомата.

– Вот и отлично, – прохрипел Чендлер, – значит от меня ты слышишь это в первый раз.

С минуту Грег разглядывал его, а затем отвернулся и снова принялся жевать.

– А почему такой переполох по поводу смерти этой старухи? От нее не было никакой пользы. Могу поспорить, этот парень, ее муж, сейчас на седьмом небе от счастья.

Карлотта всхлипнула. Из ее полузакрытых глаз струились слезы.

– …не о ком больше заботиться, – шепотом повторяла она. – О Боже, он такой одинокий, совсем одинокий. И еще этот ужасный катафалк.

Джереми тихо сел рядом и подал ей свой носовой платок. Грег постоял молча еще с минуту.

– Ну хорошо, хорошо. Если вы собираетесь здесь устраивать поминки, я ухожу. Я вообще ухожу. Сегодня утром я снял дом в… в городе. Малага, поди сюда. Мне надо с тобой поговорить.

Малага помедлила пару секунд и пошла следом за ним. Он выбрал столик за кустами, и они сели рядом. Он вытащил пачку банкнот, свернутых в рулон, и положил на стол.

– Вот деньги. Сколько – не знаю. Забыл. Но знаю, что много. Я обещал заботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты жила в отеле. Мне нужен здесь свой человек.

Внезапно он замолк и подозрительно на нее посмотрел.

– Только не вздумай использовать их, чтобы смыться отсюда. Слышишь?

Он ладонью накрыл деньги.

Малага отрицательно покачала головой.

– Нет, я никуда не уеду. Во всяком случае, пока. И обязательно скажу тебе. Я жду Абдула. Так, так, значит ты перебрался в медину. Куда? Как я смогу тебя найти?

– Это… Нет, это пока секрет. Возможно, позднее я тебе скажу. А вообще, я буду приходить в отель и встречаться с тобой. Помнишь, я говорил, что знаю способ пробираться сюда незаметно? Я поднимусь по садовой стене на первый балкон, а дальше – по балконам. Это легко. Я могу лазить не хуже Тарзана. Но ты не должна никому ничего говорить. Никому и ничего. Вообще никому.

Он убрал ладонь с денег и схватил ее руку выше локтя. Кожа руки вокруг его пальцев побелела.

Она попробовала вырваться.

– Перестань, Грег! Мне больно, слышишь! Конечно, я никому не скажу. Зачем мне это.

– Послушай внимательно. Каждую ночь на перилах своего балкона ты должна привязывать полотенце, или что-нибудь белое, чтобы в темноте я мог определить, где твой номер. Каждую ночь, слышишь?

Он еще крепче сжал ее руку. Она кивнула. После этого он отпустил ее и, глубоко вздохнув, пихнул в ее сторону деньги.

Малага начала массировать руку.

– За деньги, Грег, спасибо. Кстати, это же твой номер, рядом с Грантами? Может быть, ты случайно что-нибудь видел?

– Да, я видел, как она упала. У Малаги перехватило дыхание.

– Боже мой, как это ужасно! И ты не мог ее спасти?

Он повернул к ней свои глаза робота.

– Предположим, что мог… – и разразился смехом, похожим на блеяние. – Конечно, я мог ее спасти. Но откуда мне было знать, что старуха собирается сигануть с балкона?

Ей вдруг стало страшно.

– И кстати, – она старалась, чтобы голос звучал ровно, – где живут твои родители? Может быть, ты дашь адрес? На всякий случай. Вдруг, например, ты заболеешь.

– Ну, это… – он вдруг насторожился, – нет, нет, не надо. Я знаю, что у тебя на уме, дрянь.

Она беззаботно рассмеялась и покачала головой.

– Грег, абсолютно ничего у меня на уме нет. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто думала, что на всякий случай нам нужно обменяться адресами. Мало ли что может случиться. Я дам тебе адрес моей семьи, а ты мне свой.

Грег отвернулся и начал бесцельно шарить взглядом по саду. К Малаге он потерял всякий интерес.

– Я… я его не знаю. Ладно, я пошел, Мне надо кое-что сделать.

Он поднялся и двинулся на выход, но, сделав пару шагов, обернулся.

– Не забудь: белую тряпку на балконе. Каждую ночь. Пока.

Малага осталась сидеть. Настроение было испорчено, она напряженно соображала.

– Не нравится мне все это, совсем не нравится, – изрекла она тихо вслух. – Ведь он сумасшедший, настоящий безумец.

Она закурила и с минуту задумчиво разглядывала сгоревшую спичку. Затем швырнула ее в кусты и пожала плечами.

Пошло оно к все черту. То, что он сумасшедший, в общем, не мое дело. Но, если он думает, что я, как принцесса из сказки, каждую ночь буду на окно своей башни привязывать платочек, то он сумасшедший вдвойне.

Она громко засмеялась.

Конечно, он чокнутый. Я повешу платочек, только когда кончатся деньги, не раньше. Еще не хватало, чтобы этот кретин мог ночью в любой момент приходить ко мне в спальню. Глаза ее потеплели. Как долго еще ждать Абдула? Когда он вернется? Милый, дорогой, единственный Абдул. Мы разделим друг с другом постель только после женитьбы.

Она улыбнулась своим мыслям и, пройдя через аллею, присоединилась к компании.

* * *

Чендлер поставил бокал на стол и отодвинул чашку с кофе.

– Если тебя это устраивает, Джереми, то мы могли бы отправиться за твоей машиной завтра.

– Конечно, вполне устраивает. Но мне не хотелось тебя обременять.

– Пошел к черту. Итак, выезжаем рано, очень рано. Когда девушки видят еще третий сон. Тогда мы вернемся тоже не поздно. Правда, я в механике не разбираюсь совсем и не знаю, сколько времени нужно, чтобы заменить бензонасос.

– То же самое и я. В семь тридцать подойдет?

– Прекрасно.

Он улыбнулся Френки и Карлотте.

– Вы в списке пассажиров не значитесь, поэтому можете провести день, валяясь в постели, наложив при этом на личико полфунта крема. Или сходить в парикмахерскую и еще раз покрасить волосы. Не знаю, как вы, а я просто валюсь с ног от усталости и поэтому отправляюсь прямым ходом в постель. Да и веселиться сегодня неуместно. Как представлю этого старого джентльмена, как он сейчас один в своем номере перебирает вещи Элли…

Следом за ним поднялись остальные. Изобель бросила взгляд на публику в баре. Ни одного свободного мужчины. Она подала руку Чендлеру и посмотрела на него снизу вверх.

– Помогите мне подняться, милый. Я тоже так утомилась.

Чендлер взял ее руку. Она была холодной и почти без костей. Подавив брезгливость, он рывком поставил ее на ноги.

– О, Чендлер, зачем же так грубо. Это, наверное, потому, что вы такой сильный, даже не чувствуете свою силу. А я такая маленькая.

Они направились к двери. Изобель взяла Чендлера под руку и улыбнулась.

– Может быть, зайдем ко мне в номер выпить на посошок? Только вы и я.

– Не сегодня, Изобель. Я же не шутил, когда говорил, что падаю от усталости. Но я действительно хочу с вами поговорить. Серьезно поговорить, и как можно скорее. Только вы и я.

Она жеманно захихикала.

– Вы говорите ну прямо как классная наставница, а я чувствую себя провинившейся школьницей. И только вы и я. Я боюсь, что вы меня отшлепаете. Но, если серьезно, то я готова в любое время. Когда скажете, милый.

Они догнали остальных у лифта.

На этаже Чендлер и Френки пошли в одну сторону, а все остальные в другую. Комната Карлотты была первой, затем удалилась Малага. Джереми проводил Изобель до двери ее номера. Она открыла дверь и улыбнулась.

– Так не хочется входить в пустые комнаты. Может зайдете выпить на посошок?

Джереми покачал головой.

– Бедная Изобель, прошу извинить меня сегодня. Завтра мне очень рано вставать. Как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.

Она затворила дверь и остановилась, прислушиваясь. Услышала, как открылась и закрылась дверь номера Джереми, как радостно заскулила Бриджит. Затем она осторожно отворила дверь и выглянула. В конце коридора она увидела Чендлера. Он легонько стучал в дверь. Дверь открылась, и стало светлее от ярко-рыжих волос Френки. Чендлер наклонился и поцеловал ее в губы. Затем он вошел к ней, и дверь закрылась.

Изобель вошла в комнату и проследовала к шкафу с бутылками. Налила себе в бокал виски. Много виски.

Чендлер интересуется мной. Он сейчас сказал мне об этом. Это хорошо. Теперь надо действовать: убрать с дороги эту рыжую. И какому мужчине нужна глупая молодая девка, когда есть опытная, искушенная женщина. Рано или поздно Чендлер окажется в моей постели… И единственное, что для этого нужно, так это избавиться от чертовой девки.

* * *

Чендлер прошел вслед за Френки в спальню. На пороге остановился и принюхался.

– Твоя комната мне нравится больше моей. Здесь лучше пахнет. Здесь пахнет тобой.

– Мне здесь тоже больше нравится. Надоело тайком пробираться к тебе по коридору. Больше я на это не согласна.

– Тогда, в первый раз, я подкупил тебя виски и коллекцией гравюр. Иди немедленно сюда, я тебя поцелую.

Она, наоборот, отвернулась и подошла к туалетному столику. Начала перебирать на нем бутылочки. Он удивленно посмотрел на нее и, подойдя вплотную, положил руки ей на плечи.

– В чем дело, детка? У тебя сегодня какое-то странное настроение.

Немного поколебавшись, она глухо ответила:

– Этот несчастный старик. Я все время думаю о нем. Мы считали его жену вздорной старухой, а он любил ее. Теперь она ушла, и вместе с ней ушла его жизнь. Понимаешь, я боюсь любви. Я ее ненавижу! Ни к чему хорошему она не приводит. Всегда, всегда любовь связана со страданием.

Он развернул ее и заглянул в глаза.

– Френки, это же означает, что ты боишься жизни. Ты можешь существовать без любви, но не жить. Я это знаю, потому что пытался. Разумеется, мы все смертны, но нельзя отказываться от любви и той радости и счастья, что она приносит, потому что однажды придет смерть. Это глупо и по-детски, дорогая.

Она вырвалась из его рук, избегая смотреть в глаза.

– Может быть, это и глупо, и по-детски, но еще глупее, по-моему, намеренно обрекать себя на страдание, поддаваясь любви. И вовсе не смерть прерывает все это. И ты должен знать это лучше меня. Прерывает все это ложь, обман и предательство.

Она говорила, а он изучал ее лицо. Нет, я не буду делать ей предложение сегодня. Она в плохом настроении и может сказать: «Нет». Подожду до завтра.

Он прижал ее к себе и потерся щекой о ее лоб.

– Милая, маленькая Френки. Обещаю тебе, дорогая, что никогда не заставлю тебя страдать. Поверь мне.

Она легонько толкнула его в грудь и посмотрела в глаза.

– Ты говоришь так сегодня, сейчас, а что ты будешь говорить завтра?

– Я всегда буду говорить одно и то же. Моя мечта – заботиться о тебе, дорогая.

Он крепче сжал объятия и наклонился к ее губам. Ее напряженное тело постепенно расслаблялось в его руках. Она обвила его руками вокруг шеи, подняла их выше, вороша и лаская волосы, все ближе и ближе прижимая его голову к своей. Через минуту он с трудом оторвался от нее, чтобы глотнуть немного воздуха. Она приникла к нему, запрокинув голову, с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. Одной рукой он расстегнул ей молнию на платье, а другой помог высвободить из него плечи. И сделал шаг назад. Платье легкой шелковой волной бесшумно соскользнуло на пол. Трусиков на ней не оказалось.

Он опустился перед ней на колени и положил ладони на ее маленькие груди, зажав острые соски между пальцами. Затем он мягко начал двигать руки вниз к узкой талии и еще ниже, через крутой изгиб бедер. Прижав к себе, он начал целовать ее пупок, покрывать поцелуями выпуклости и ложбинки ее бедер и живота, спускаясь все ниже, к нежным, мягким, курчавым волосам. Тело ее было как теплый шелк.

– Френки, дорогая. Я хочу любить тебя сегодня бережно и нежно. Я хочу, чтобы ты заснула в моих объятиях, положив голову мне на плечо. Я хочу у себя на щеке чувствовать твое дыхание, чувствовать, как подымается и опускается твоя грудь, как под моей рукой бьется твое маленькое сердечко.

Расширенными глазами она глядела в его лицо. Глаза его были закрыты. Она ласково потрепала его волосы.

Боже мой, я же люблю этого человека, хотя поклялась никогда больше не совершать подобной глупости. И я ему верю, когда он говорит, что никогда не заставит меня страдать. Дура я, дура, но я люблю его.

Запустив пальцы ему в волосы, она откинула его голову назад. Он открыл глаза и встретился с ее нежной улыбкой.

– Чендлер, милый. Раздевайся скорее и идем в постель.

Глава двадцать восьмая

Френки вылезла из бассейна и направилась к месту, где оставила свое полотенце, Никто вокруг ее не интересовал, она даже никого вокруг не замечала. Мысли ее были заняты совсем другим.

Как это странно, еще совсем недавно я и не ведала ни о каком Чендлере, а сейчас даже часть дня, проведенная без него, кажется лишенной смысла. Интересно, во что мне обойдется на этот раз роскошь, которую я снова себе позволила. Я снова стала зависеть от мужчины. Но в этот раз совсем другое дело. Она улыбнулась про себя. Каждый раз я говорю – это совсем другое дело. Но с Чендлером действительно совсем другое дело. Весь мой прежний опыт говорит об этом. Такого у меня еще не было. Это человек, которому можно доверить свою жизнь, потому что это честный человек, а кроме того, мудрый и сильный.

– Привет, Френки. Как дела?

Френки обернулась. Под зонтом сидела Изобель. Надо же, я ее не заметила. Даже не знаю почему, но не люблю я эту женщину. Видимо, под влиянием Чендлера. Вообще, находясь рядом с ней, чувствуешь какой-то дискомфорт.

– Доброе утро, Изобель.

– Посидите со мной. Выпьем чего-нибудь. Без мужчин сегодня так скучно.

Френки посмотрела по сторонам, подыскивая какой-нибудь предлог избежать ее общества.

– Спасибо, Изобель, но я… я ищу Малагу.

– Да садитесь, немножко отдохните. А Малагу я видела несколько минут назад. Она пошла писать письмо своему арабскому другу. Карлотта играет в гольф.

Френки села в шезлонг напротив Изобель. Та жестом подозвала официанта.

– Что вы выпьете, милочка? Томатный сок, как я, или добавите в него чего-нибудь горячительного?

– Если можно, лимонный сок.

Изобель заказала и заговорщически наклонилась к ней.

– Малага сказала мне, что собирается выйти за этого арабского парня. Как вам это нравится? Это ж надо! Если бы я знала адрес ее родителей, то обязательно написала матери, чтобы она приехала и помешала этому безобразию.

Френки посмотрела на нее, сощурив глаза.

– А собственно почему? Они же любят друг друга.

– Да, разве вы не видите? Они же… совсем другие люди. Не такие, как мы. Они же вроде негров. И я уверена, – она понизила голос, – они занимаются совершенно ужасными вещами, ну… вы понимаете… в постели.

Френки закурила сигарету.

– Ну и что же? Это даже интересно. Старое ведь все приедается.

Она пристально разглядывала сигарету. Вот одна из причин, почему мне хочется сказать этой женщине какую-нибудь гадость. Ну, какое ее дело, выходит или не выходит Малага замуж за араба?

Изобель кисло улыбнулась.

– Вы, наверное, шутите? Не нужно надо мной смеяться.

Официант принес напитки. Изобель задумчиво отхлебнула свою Кровавую Мэри.

– Представляю, как вы повеселились в Фесе. Чендлер такой интересный мужчина. Хотелось бы знать, как выглядит его жена?

Френки поставила свой бокал.

– Я не расслышала, что вы сказали?

– Я говорю о его жене, милочка. Разве вы не знаете, что он женат?

Френки усмехнулась.

– Конечно, он женат. И неоднократно. О которой жене идет речь?

– Разумеется о той, на которой он женат сейчас. Ой, я же совсем забыла, что познакомилась с Чендлером раньше Вас. Он тогда много говорил о своей жене. Она должна была приехать сюда к нему, но потом что-то помешало ей это сделать. Он очень переживал тогда, поверьте мне. Но, как все мужчины, встретил вас и быстро утешился. Да разве им можно доверять. Вот вернется он к ней после отдыха и будет уверять, что все это время изучал местную архитектуру. А о вашем существовании быстро забудет, как будто вас и не было вовсе.

Френки вдруг стало холодно. Все стало как-то муторно и противно. Не дав Изобель договорить, она резко встала.

– Извините, но у меня что-то разболелась голова. Наверное, перегрелась на солнце.

Она повернулась и быстрым шагом скрылась из виду. Изобель проводила ее взглядом и с гаденькой усмешкой подняла свой бокал.

* * *

Войдя в номер, Френки тут же прошла к кровати. Села на край. Вспомнила, что забыла в бассейне полотенце. Да, Господи, какое там полотенце! Чендлер женат… Нет, только не это! Бледная, она сидела, закрыв глаза, слегка покачиваясь из стороны в сторону. А, собственно, почему бы и нет? Он никогда не говорил, что не женат, Ему даже нравилось рассказывать о своих женитьбах. Боже мой, опять то же самое! Опять!

А ведь я бежала из дома, чтобы забыться. Забыть, как через месяц жаркой любви, я неожиданно узнала, что Джек женат. А какие красивые слова говорил, как лгал мне все это время. А теперь, вот, Чендлер… Нет! Нет! Я думала, что могу контролировать себя, свои чувства, а вот влюбилась в него, и так скоро. Но я же думала, что он меня любит. Верила, хотя он ни разу не произнес слово «любовь». Но он говорил, что никогда не допустит, чтобы я страдала, что будет со мной всегда. Ну, конечно. До тех пор, пока не надо будет возвращаться к жене. Какая ложь! Какое вероломство!

Боже, ну почему я не могу заплакать, закричать, разбить что-нибудь? Ведь так больно. Не могу, не знаю почему. И самое главное, я даже не испытываю к нему ненависти. Я просто больше не хочу его видеть. Никогда. Просто не смогу смотреть в эти благородные, честные, лживые глаза.

Я должна бежать, бежать немедленно и куда глаза глядят.

Она нашарила рукой телефонную трубку.

– Соедините меня с портье. Это портье? Когда ближайший рейс самолета отсюда? Не важно куда… Хорошо. Забронируйте мне одно место и приготовьте счет. Да… и вызовите такси. Я буду внизу через пятнадцать минут.

* * *

Изобель не торопясь потягивала из бокала темно-красную жидкость. Широкие поля шляпы скрывали ее лицо. Она улыбалась. Эта дурочка, Френки, повела себя даже лучше, чем я ожидала. Наверное, рассчитывала, что Чендлер женится на ней.

Изобель улыбнулась еще шире, вспомнив, какое у Френки было лицо. Ну, просто отпад. У нее был такой вид, как будто кто-то вдруг вытащил из-под нее стул. Теперь, конечно, она даст Чендлеру от ворот поворот, а тот, лишившись ее, непременно окажется у меня, Не зря же он дал мне такие авансы. Пару раз, по крайней мере. Если же Френки все ему расскажет, то я отвечу, что неправильно его поняла, когда он трепался о своих женах. Но не думаю, чтобы Френки ему что-нибудь рассказала. Она ведь гордая. Молодые идиотки называют это гордостью. Дуры. С такой гордостью всегда будешь спать одна.

Она поставила пустой бокал и оглянулась. Ну ни одного симпатичного мужика вокруг. Надо пойти наверх и выпить еще, чего-нибудь посущественнее.

По дороге к лифту она даже что-то беззвучно напевала себе под нос. Выйдя на своем этаже, посмотрела в сторону двери Френки. Слуга выносил из номера два чемодана.

Рот Изобель искривился в улыбочке. Она вошла в свой номер и прямым ходом направилась к бутылкам.

Налила себе прилично виски и выпила залпом. Затем налила еще и с бокалом направилась к дивану. Присела на край, посидела немного и забралась с ногами. Запустила пальцы в волосы.

Это надо отпраздновать. Это победа. Устрою себе сегодня праздничный обед. Надо встряхнуться, ведь после Иэна я еще не пила по-настоящему. Эта дрянь, Дайана, все испортила.

Она счастливо вздохнула и приложилась к бокалу.

* * *

Послеполуденное солнце сильно припекало, в саду было душно. За столиком расположились Карлотта с Малагой. Карлотта читала, а Малага задумчиво глядела вдаль. Официант бесшумно убирал чайные приборы.

Из отеля появились Джереми и Чендлер, с ними Бриджит, Они остановились, оглядывая сад. Увидев Карлотту с Малагой, направились к ним.

– Девушки, привет. – Чендлер произнес эту фразу, подойдя к ним вплотную. – Очень без нас скучали? Чем занимались?

Карлотта отложила книгу в сторону, а Малага, очнувшись наконец от своих мечтаний, приветливо взмахнула рукой. Джереми тронул Карлотту за плечо. Та, откинув голову назад, улыбнулась ему.

Поколебавшись секунду-две, он присел на стул рядом. Я чуть было не поцеловал ее. Это было бы так естественно, так правильно, но… очень боюсь выглядеть дураком, пока не узнаю всей правды. Если Чендлер окажется прав. О Господи, пусть он окажется прав!

Чендлер сегодня снова обещал, что заставит Изобель все ему рассказать. Одному Богу известно, как это он сделает. Невозможно представить, чтобы такая красивая, желанная женщина оказалась лесбиянкой. Но в этом мире возможно все. А обладают ли лесбиянки сексуальной притягательностью? Те, что играют у них роль мужчины, те, наверное, нет. О Боже, у меня уже мозги набекрень пошли. Почему я снова думаю об этом? Наверное, потому, что я завидую Чендлеру, его счастью с Френки. И у Малаги все прекрасно складывается с Абдулом. И еще, наверное, потому, что Чендлер дал мне какую-то надежду. Он обещал докопаться до правды. Но ведь правда может оказаться другой, не такой, какой я ее ожидаю…

Он почувствовал на своей руке ее легкое прикосновение и заставил себя повернуть голову. Наклонившись вперед, Карлотта заглядывала ему в лицо.

– Очень утомился, Джереми? Ты не произнес еще ни одного слова.

Он покачал головой.

– Нет, просто задумался. Мне, конечно, не следовало этого делать. Не так уж много у меня мыслей, чтобы позволить им разбегаться. А ехали мы хорошо. Друг за другом. «Купер» мой летел как птица. Ну абсолютно никаких происшествий в дороге.

Он посмотрел на часы.

– Какое-то непонятное время: для чая уже поздно, а для выпивки вроде бы рано.

– Это для тебя рано, – заявил Чендлер, – а вот я так устал и перегрелся на солнце, что без большого холодного коктейля обойтись не смогу. Ну а вы как, девушки? Поддерживаете меня? Нет? Ну, что же… – И он, подав знак официанту, стал оглядываться вокруг.

– А где же наша юная Френки? Карлотта пожала плечами.

– Мы с Малагой только что это обсуждали. Я не видела ее весь день. Звонила ей пару раз, но никто не ответил.

– А я видела ее сегодня утром со своего балкона, – заметила Малага, – она сидела с Изобель, рядом с бассейном. Ни та, ни другая на обеде не появились. Может быть, они пошли куда-нибудь вместе? Вы же ничего определенного не сказали, когда вы вернетесь.

* * *

На балкон с бокалом в руке вышла Изобель. Некоторое время она без интереса разглядывала публику за столиками внизу. Заметив седую голову Чендлера, она быстро убрала бокал за спину.

Ага, значит они вернулись. Надо спуститься вниз и понаблюдать за реакцией Чендлера на исчезновение Френки. Она поспешила в спальню и села за туалетный столик. Конечно, не следовало так много пить, но все равно никто не заметит. Это мое счастье, что, сколько не выпью, никогда ничего не видно. Да и сейчас вот, совсем не пьяная, только чуть-чуть хорошо.

Тщательно напудрив влажное лицо, взбив волосы на лбу и окропив духами за ушами, она удовлетворенно улыбнулась себе в зеркало.

При приближении Изобель к их столику Джереми и Чендлер привстали. Она приветственно подняла руку.

– Привет всем. Когда вы приехали?

– Примерно десять минут назад.

Чендлер подал ей стул.

– Вы не видели Френки?

Изобель сначала села. Основательно села, старательно натянув юбку на колени, и полезла в сумочку. Спрятав в ней лицо, она улыбнулась. Вынула салфетку и только тогда подняла голову.

– Нет. Мы с ней виделись утром, а с тех пор – нет. У меня разболелась голова, и я обедала в номере.

Чендлер мягко улыбнулся.

– Могу поспорить, что ленивое существо весь день провело, валяясь в постели. Пойду, разбужу ее.

Изобель проводила взглядом его стремительный уход.

Можно представить, какой у него будет глупый вид, когда он обнаружит, что ее нет. Внезапно Изобель начал разбирать смех. Она поспешно приложила к губам салфетку и наклонилась вперед.

Все с тревогой наблюдали вздрагивание ее узких плеч. Прикрытый салфеткой рот издавал какие-то звуки. Карлотта наклонилась к ней.

– Что с вами, Изобель? Вам помочь?

Та отрицательно покачала, не поднимая головы. Постепенно приступ смеха прошел, и она промокнула со щек слезы.

– Прошу меня извинить. Какой-то приступ кашля. Знаете, это иногда у меня бывает.

Интересно, сколько времени понадобится Чендлеру, чтобы убедиться, что Френки действительно убралась отсюда? Какое у него будет при этом лицо? Ой, не буду больше думать об этом, а то снова начну смеяться. Она подняла голову и улыбнулась Джереми.