Текст книги "Мадам Марракеш"

Глава четырнадцатая

Изобель открыла дверь своего номера. На пороге лежала записка. Сделав усилие, она наклонилась, чтобы поднять ее. Прочитала и неспешно скатала в шарик.

– Какая стерва! – произнесла она сухо, со злостью. – Значит, поехали обедать за город без меня. Уверена, что это она все подстроила. Думает, что очень ловкая.

Изобель усмехнулась.

– Но ничего, она еще свое получит. Я ее сделала, и она никогда не узнает об этом. Джереми, конечно, скушал эту историю про лесбиянку. Скушал и уже, наверное, переварил. Так что пока все хорошо получается.

Она прошла в спальню и достала из шкафа бутылку виски. Наполнила бокал и предалась любимому занятию – разглядыванию себя в зеркале. Поправила прическу.

Они неплохо поработали, там, в салоне красоты. Эти локоны вокруг лица и завитки, пожалуй, мне идут. Сейчас мне можно дать не больше тридцати, ни днем больше. И волосы стали такие мягкие, по крайней мере мягче, чем у этой хитрой идиотки Карлотты. Эта тупица никогда не поймет, что мужчинам нравятся беззащитные маленькие женщины.

С бокалом в руке она вышла на балкон. Внизу сквозь листву на солнце поблескивал бассейн. В конце его, у бара в шезлонгах расположились Чендлер, Френки и Иэн Драммонд-Брюс. Она инстинктивно убрала бокал за спину. Постояла еще с минуту и вернулась в комнату.

А Иэн симпатичный. И сейчас без своей старухи-жены. Это хорошо. Мне он нравится. Сразу видно – джентльмен. Учился в знаменитом Итоне, потом в Оксфорде. И кто бы мог подумать, такой мужчина, и алкоголик. Да, чего только в жизни не бывает.

Она всхохотнула и допила бокал. Еще раз поправила прическу и вышла из номера.

* * *

При приближении Изобель Чендлер и Иэн приподнялись. Чендлер притворно зажмурился, якобы ослепленный красотой ее новой прически.

– Добрый день, Изобель. Как вы красивы сегодня.

Та лукаво скосила на него глаза.

– Ах оставьте, Чендлер.

Иэн подал ей стул, но Изобель покачала головой.

– Если вас не затруднит, будьте добры, попросите официанта принести зонт. Я не могу сидеть на солнце. Рыжим никак нельзя на солнце.

Тут ее взгляд остановился на сияющей золотом копне на голове у Френки.

– Я просто не пойму, как вы, Френки, можете лежать так подолгу на солнце. Я бы тоже хотела, но стоило вчера чуть-чуть открыться, и уже ночью не могла спать от волдырей. Ну очень нежная кожа.

Френки попыталась придать своему лицу серьезное выражение.

– Ну, тут все дело в привычке. И, конечно, хороший лосьон тоже немало значит. А самое главное для меня – это не забывать каждую неделю окунать волосы в тазик с краской.

Нижняя губа Изобель отвисла чуть больше обычного.

– Боже мой! Да я никогда бы не подумала, что ваш цвет не натуральный.

Она повернулась к Иэну.

– А где миссис Брюс? Жаль, что ее нет, с ней так приятно проводить время.

Иэн пристроил зонт, и Изобель наконец села.

– Она сейчас дома, обустраивает новую квартиру. Ну и другие дела по хозяйству.

Стремительно приблизилась Малага.

– Добрый день всем. И не спрашивайте меня ни о чем. Я чувствую себя отвратительно. Не сомневаюсь, что вчера вечером я что-то натворила, по крайней мере, наболтала. О, как я себя ненавижу. Интересно, а женщин берут в Иностранный Легион?

Чендлер посмотрел на нее поверх своих темных очков.

– Если и берут, то только не для укрепления боеспособности. Но тебе, я уверен, найдут применение. С такими талантами тебя ждет там успешная карьера.

– Ох, заткнись!

Она сбросила на траву свой махровый халат. Загорелое тело резко контрастировало с золотистым бикини. Она потянулась, как кошка. Глаза всех мужчин у бассейна были обращены на нее. Вчерашний молодой араб подался вперед на своем стуле, снял темные очки и застыл. Затем, как бы очнувшись, оглянулся кругом на пялящихся на Малагу мужчин. Выбросил сигарету и выскочил вон.

Малага легла на траву.

– Кто мне закажет чего-нибудь выпить? Мне просто необходимо подлечить разрушенную психику. И я, как всегда, без гроша.

Чендлер вздохнул.

– Все как всегда, дорогая. Что ж, все равно моя очередь заказывать. А что для вас, Изобель?

– Пожалуй, томатный сок.

– И туда немного водки?

– О, нет, – Изобель сделала ужасные глаза.

Чендлер кивнул.

– А вам, Иэн? Тоже томатный сок?

– Да, пожалуйста, и чуть-чуть ворчестерского соуса.

Изобель обернулась к нему.

– Что это за детское питье для такого большого мужчины. Почему бы вам не добавить туда немного водки?

Она придвинулась к нему ближе.

– Я тоже добавлю себе, если вы это сделаете. Он смущенно улыбнулся и покачал головой.

– Нет, благодарю.

Она слегка потрепала его по руке.

– Да бросьте вы. Я вызываю вас на соревнование.

Некоторое время он сосредоточенно рассматривал свои ладони.

Я уже много недель не брал в рот ни капли. Почему бы не попробовать? В конце концов, я всегда знаю свою норму и всегда смогу вовремя остановиться. Это ведь просто так. Не очередной запой.

Он поднял голову.

– Хорошо. Только, чтобы доставить удовольствие вам, Изобель.

Сделав заказ, Чендлер посмотрел на Изобель.

– А где Карлотта? И, кстати, где наш Джереми? Они что? Вместе куда-то убежали?

– Можно сказать, что да. Я получила записку, они поехали обедать за город. А я все это время зря прождала ее.

Официант принес напитки. Сделав глоток, Изобель удивленно округлила глаза.

– Надо же, совсем другой вкус, когда добавлено немного водки. Да и совсем не крепко. А Карлотта ни слова не сказала о своих планах на утро. Она вообще странная женщина. Хотя мы провели много времени вместе – мы ведь были пассаужирами на теплоходе через Атулантику, но я бы не сказала, что очень хорошо ее знаю.

Малага резко поднялась на ноги.

– Чендлер, пойдем немного поплаваем.

Они прыгнули в бассейн и поплыли рядом к дальнему концу. Чендлер собрался повернуть, но она задержала его.

– Чендлер, я хочу кое о чем тебя спросить, и поэтому я позвала тебя в бассейн. Мне захотелось узнать, на каком языке говорит Изобель. Все эти ее: Атулантика, пассаужир… Я помню, она как-то произнесла еще: роумантик. Ты ведь американец, скажи, откуда у нее такой выговор?

Чендлер покачал головой.

– Уверяю тебя, к американскому это не имеет никакого отношения. Думаю, общаясь с Джереми и Иэном, ей пришло в голову, что британский выговор более респектабельный, ой, извиняюсь, респектаубельный, чем южно-бруклинский, который у нее иногда прорывается.

Малага зашлась в смехе.

– О Боже. Вот, значит, каким должен быть английский выговор. Бедняжка, все в ее головке перепуталось. Не знаю даже, смеяться тут надо или умиляться. Думаю, и то, и другое. А ты заметил, как она пытается кокетничать с Иэном? Она ведь хочет снова начать жить нормальной жизнью. Но, как это для нее не просто. Ну хорошо. Это все, что я хотела узнать. Поплыли назад? К нашей выпивке?

Они вернулись назад и заняли места за столом. Иэн встретил их более, чем радушно.

– Пилигримы возвращаются в родные края. Милости просим. А я как раз сделал новый заказ. О, а у вас тут еще старые запасы.

Изобель хихикнула.

– Мне вообще-то не следовало заказывать вторую, но я решила, если Иэн будет, то и я буду.

Иэн сделал большой жадный глоток, затем еще один и с улыбкой оглядел присутствующих.

Как хорошо. Какие кругом приятные люди. Настоящие друзья. И выпить с друзьями одно удовольствие. Во сколько там Дай говорила прийти к обеду? Да ладно, какая разница. У меня еще уйма времени.

Он поставил на стол пустой бокал.

– Кто за то, чтобы повторить?

Чендлер посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Благодарю, но я – пас. Пойду приму душ и переоденусь к обеду.

Поднялась Френки. Малага протянула руку Чендлеру.

– Вытащи меня, дорогой. Я тоже иду.

Чендлер расплылся в улыбке.

– Вот как действуют мои чары на женщин. Куда бы я ни пошел, они всюду меня сопровождают. Прошу за мной, в мой гарем.

Все трое удалились. Иэн задумчиво поглядел на свой пустой бокал, затем на часы. Время идти домой. Дайана уже, наверное, ждет и волнуется.

Он улыбнулся Изобель.

– Я не ожидал, что уже так поздно. Разрешите мне проводить вас в отель?

Изобель пришла в восторг.

– О, Иэн, до чего же вы, англичане, галантные. Она встала и взяла его под руку. Пройдя в холл, она остановилась.

– Ой, я только сейчас заметила, какой вы высокий. До чего же мне нравятся высокие мужчины. Они такие крепкие, сильные, надежные. С ними чувствуешь себя такой защищенной. Почему бы вам не зайти ко мне в гости и выпить на посошок?

Иэн колебался. Вообще-то, почему бы и нет? Застолье кончилось как раз тогда, когда ему стало по-настоящему хорошо. Он, конечно, немного опоздает домой к обеду. Но почему он всегда должен подчиняться Дайане. К тому же, Изобель – такое симпатичное маленькое существо.

Изобель внимательно следила за его лицом.

– Знаете, я ведь совсем одна. Карлотта уехала куда-то, оставила меня одну.

– О, бедняжка. Конечно, вас надо поддержать. Пойдемте выпьем по одной, только на посошок.

Пока они поднимались в лифте, Изобель о чем-то непрерывно болтала. Он же все время мысленно спорил с собой – стоит или не стоит звонить домой и предупреждать, что немного задержится. Но, представив, какие тут же начнутся упреки, он выбросил эту мысль из головы.

Изобель с улыбкой отворила дверь.

– Проходите и чувствуйте себя, как дома. Ой, представляете, я совсем забыла, что у меня нет томатного сока для Кровавой Мэри. Но есть джин и виски. Может быть, позвонить в бар насчет сока?

– Если честно, то мне эти добавки сока изрядно надоели. Виски, дорогая, и больше ничего. Это напиток настоящего мужчины.

Изобель уже держала в обеих руках по бутылке и улыбалась.

Напиток для мужчины… мужчины. Как это прекрасно снова видеть рядом с собой мужчину. Если кто-то считал, что у меня не будет мужчины, тот просто дурак.

Она наполовину наполнила бокалы, добавила немного воды и льда и повернулась к Иэну.

– Садитесь поудобнее, милый Иэн. Почему бы вам не забраться на диван с ногами?

– Я что, выгляжу таким усталым… или старым?

– О нет, Иэн, нет! Вы так молодо выглядите, у вас ведь самый интересный возраст.

Он присел на край дивана и поднял бокал.

– За вас, дорогая.

Отпил немного и с удовлетворением откинулся на спинку дивана.

– Чертовски хорошая выпивка. Я ведь не пил виски с… ну, в общем, очень давно. Большинство женщин не умеют правильно приготовить выпивку. Часто портят.

– Ну что ж, давайте еще по одной. Мне доставляет огромное удовольствие смотреть, как мужчина делает то, что доставляет ему удовольствие.

Иэн допил бокал и встал.

– Разрешите я налью сам. Зачем вам утруждаться. Вам нравится этот виски? Не правда ли, немного освежает?

Он взял ее бокал и направился к столику с бутылками. Откупоривая одну, он слегка покачнулся.

– Что-то меня немного развезло. Сказывается отсутствие практики.

Изобель счастливо рассмеялась.

– Да ведь это чудесно. Я считаю, что мужчина имеет право на то, чтобы его развезло, если он хочет, чтобы его развезло.

Иэн вернулся на диван. Какая чудесная женщина, эта Изобель. Какая компанейская, как с ней легко. Если только Дайана…

Изобель примостилась на диване рядом с: ним.

– Иэн, расскажите мне о себе. Я уверена, у вас в жизни были необыкновенные события.

Он рассмеялся.

– Ну, это старые дела, дорогая. Но если вы хотите, чтобы я рассказал о себе, то нет ничего легче. Можно начать с того, каким я был вундеркиндом в детстве, или о моей героической службе в армии, а может, о том, какой я страстный любовник? Она нервно всхохотнула.

– Ой, вы такой шутник! Я обожаю остроумных мужчин.

Иэн заерзал на диване.

– Боюсь, что придется на некоторое время прервать нашу достойную беседу. Извините, где тут у вас туалет?

– Идите прямо, дорогой, через спальню.

Иэн, нетвердо ступая, двинулся в указанном направлении. Изобель дождалась, когда за ним закроется дверь, а затем на цыпочках подкралась в спальню и начала прислушиваться. Слушая, она счастливо улыбалась и кивала головой.

Боже, как это чудесно, снова слышать, как рядом с тобой писает мужчина. Это означает, что в доме мужчина. А действительно он страстный любовник, или просто дурачится? По виду ведь никогда не определишь.

Она вернулась и долила в его бокал виски до краев. Появился Иэн. Не глядя взял бокал и одним глотком наполовину его осушил. Пьяно улыбнулся ей и плюхнулся на диван.

– Это был тяжелый поход, моя девочка, и все время мучила жажда. Иди-ка сюда и посиди рядом. – Он распростерся на подушках. – Это не жизнь для мужчины. Я ведь рожден быть солдатом. Я рожден вести батальоны в атаку. Вот для чего я рожден. Я был хорошим солдатом. Можешь мне поверить. А сколько я убил немцев, тебе, девочка, и не снилось. Дайана не разрешает мне рассказывать об этом. Говорит, что это было давно, что людям это не интересно. А, что она в этом понимает? Она что? Ходила в бой? Убивала немцев? Рисковала жизнью? Скажите, Изобель, то, что я говорю, скучно?

– Да нет, Иэн. Наоборот, это безумно интересно. Я горжусь, что сижу рядом с таким интересным человеком. Мне интересно буквально каждое, каждое слово. – Она хихикнула. – Мне тоже нужно отлучиться на минутку. Но вначале разрешите мне вам долить.

Она вновь наполнила его бокал, включила радио и ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. В спальне она взяла телефон и, набрав номер, ушла с ним в ванную.

– Алло. Пусть подойдет коридорный, который понимает по-английски. Алло? Вы говорите по-английски? Хорошо. У вас есть номер телефона новой квартиры миссис Драммонд-Брюс? Пожалуйста, скажите мне его. Благодарю вас.

– Алло, это Дайана? Это говорит Изобель. Изобель Марч. У меня для вас неприятная новость… Дело в том, что Иэн… в общем, он запил.

– О Боже, только не это! – В голосе Дайаны было отчаяние.

– Он сейчас у меня. Я пытаюсь сделать что-нибудь, чтобы он протрезвел.

– Изобель, вы ангел! Я сейчас же еду за ним.

Изобель нахмурилась. Это вовсе не входило в ее планы. Она даже перестала растягивать слова и затараторила.

– На вашем Месте я бы этого не делала. Видите ли… – она замолкла, подыскивая слова, а затем продолжала уже своим обычным тоном. – В общем, он сейчас не в том состоянии. Помните, вы рассказывали мне о нем. Как раз такой случай. Я думаю, он просто пьян и, как всегда, злится на тех, кого больше всего любит. Не лучше ли вам прийти позже, когда мне удастся хоть немного его отрезвить. Часто постороннему человеку это сделать легче. Сейчас он в плохой кондиции, уверяю вас.

Дайана всхлипнула.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Да, он часто слушается посторонних, а увидев меня, приходит в бешенство. Но вы, вы-то зачем берете на себя такую обузу? Вам-то зачем это нужно?

– Как зачем, Дайана? – голос Изобель стал медовым. – Просто потому, что я ваш друг. Мой долг помочь вам.

– Благослави вас Господь. Смогу ли я вас отблагодарить? Вы настоящий друг. Когда он придет в себя, отправьте его домой. До свидания, дорогая.

Изобель положила трубку и с улыбкой возвратилась в гостиную. Иэн распростерся на диване, прижав к груди недопитый бокал с виски. Голова безжизненно откинута набок. Он храпел. С каждым всхрапом из бокала ему на грудь проливалось чуточку виски. Она вынула из его рук бокал и, сев рядом, легонько потрепала по плечу.

– Эй, милый, проснись. Ты еще не допил свой виски.

Он во сне пошевелил головой и еще громче захрапел. Вздохнув, она поставила бокал на пол, и пристроилась рядом с ним на диване. Положила голову ему на плечо. Начала гладить живот, подбираясь все ниже и ниже. Расстегнула молнию на брюках и залезла внутрь, захватив рукой безвольную мякоть, которую там обнаружила. Выделив главную часть, она начала ее нежно мастурбировать. Он забормотал во сне, тяжело сглотнул и продолжил храп.

Она вздохнула вновь. Но все равно, чувствовать мужчину – это чудесно, пусть пока только чувствовать.

Она сползла еще ниже. Шире расстегнула ему брюки, и с головой окунулась туда.

Глава пятнадцатая

Джереми потянулся и, не открывая глаз, стал рукой нашаривать одеяло. Пальцы его поймали пустоту. Он открыл глаза и тупо уставился в потолок.

Потолка не было, была решетка, увитая плющом. Он сел.

Так, так. Значит, я не в своей комнате в отеле. Я в «Кабане». Боже, неужели я храпел.

Солнце садилось, и все еще голубое небо постепенно приобретало темный серо-зеленый оттенок. К тому же, оно было испещрено сияющими коралловыми и красно-оранжевыми тенями. Два массивных пурпурных облака, отороченных золотом, медленно двигались на этом великолепном фоне.

Шезлонг рядом с ним заскрипел. Он повернул голову. Это потянулась Карлотта. Она только-только разомкнула глаза и сонно улыбнулась ему.

– Дорогой, я… – она зевнула и прикрыла рот ладонью. Села. Боже мой, я сказала ему, дорогой. Совершенно инстинктивно. Я не называла так ни одного мужчину с тех пор, как… с тех пор, как узнала все о Робби.

Джереми улыбнулся ей.

– Ну и славно же мы поспали. Поглядите, какой закат. Видели вы что-нибудь подобное?

Они прошли к концу террасы и застыли в молчании. Краем глаза Джереми наблюдал ее профиль на фоне меняющего краски неба.

Хорошо бы обнять ее сейчас и прижать к себе ее теплое мягкое тело. Но я хорошо помню унизительную сцену накануне. Теперь я знаю причину. Но ведь это же надругательство над человеческой природой, когда такая милая, сердечная женщина и… такая ненормальная. Язык не поворачивается назвать ее лесбиянкой. Он вздохнул.

– Уже поздно, Карлотта. Да прохладно становится. Пора нам двигаться назад.

Она кивнула. Боже, как бы я хотела, чтобы он обнял меня. Но я так мерзко вела себя вчера, что он, наверное, не решится. Как объяснить ему все? Если не рассказать о моем прошлом, о замужестве, он ничего не поймет. Надо выбрать время и все ему объяснить. Он такой добрый, милый. Он все поймет. Я провела с ним всего два дня и уже начинаю чувствовать себя снова человеком. А я думала, что уже никогда не захочу почувствовать руку мужчины на своем плече. Я признаюсь ему, что желала смерти Робби… Странно, но это постоянное чувство вины, эта боль, которая не отпускала меня ни на миг, сейчас, с Джереми, стала вдруг рассасываться и куда-то исчезать. Наверное, само общение с таким порядочным человеком возвращает меня к нормальному восприятию жизни. Может быть…

– Почему вы молчите, Карлотта?

– О… я просто любуюсь закатом и думаю, до чего же прекрасен этот мир. Кажется, в таком мире нет места несчастью. Но вы правы, пора ехать.

* * *

Они ехали молча, каждый думая о своем. Последние пурпурные сполохи заката таяли, уступая место туманной черноте субтропической ночи, в которой голубоватым светом сияли крупные бриллианты звезд. В кабину пробирался холодок осеннего горного воздуха. Джереми включил печку и радиоприемник. Потекли звуки восточной песни. Пела женщина под струнный аккомпанемент. Как восхитителен интим в маленьком теплом мирке на колесах, который мчит нас двоих сквозь тьму. Поддавшись импульсу, он дотронулся до ее руки и тут же быстро убрал. Она молча рассматривала его профиль на фоне ночного неба.

Вот оно, самое подходящее время для объяснения. Лучшего не найти. Сейчас никто меня не прервет.

Она сделала глубокий вдох и выдох.

– Джереми, я хотела вам кое-что рассказать. Рассказывать придется долго и о… неприятном, я бы даже сказала, ужасном…

Она заметила, что он подался вперед, прислушиваясь к шуму двигателя. Машина замедлила ход.

– Что-то не так, Джереми?

– Да. Почему-то не подается бензин. Ничего не понимаю.

– Только не говорите мне, что кончилось горючее. Где мы его здесь найдем?

– Да, нет же. Утром я заправил полный бак, – он рывком включил индикатор, чтобы еще раз убедиться. – Бензина больше, чем полбака.

Мотор заглох, и машина катилась по инерции. Он поставил ручной тормоз и посмотрел на Карлотту.

– Должен вам сообщить, дела принимают нежелательный оборот. Мои сегодняшние шутки насчет нашего возвращения на автобусе, мне кажутся сейчас неуместными. Особенно, если учесть, что ночью автобусы не ходят. Я почти в этом уверен. Где-то здесь был фонарик. Пойду открою капот, посмотрю, что там. Но, если честно признаться, то я разбираюсь в двигателях не больше, чем курица в алгебре.

Она вздохнула.

– Должна вам признаться, что и я не больше, Но, тем не менее, пойдем посмотрим. Я посвечу.

Откинув капот, он наклонился над двигателем. Она светила ему фонариком.

– Подайте мне, пожалуйста, маленький ключ. Благодарю. Теперь отвертку.

Повозившись несколько минут, он выпрямился.

– Я снял трубку, соединяющую бак с карбюратором. Сейчас я подую в бак. Постарайтесь заметить, проходит ли воздух. Если, конечно, не боитесь запачкаться. Может быть, засорился проход в бак.

Карлотта просунула голову под капот и стала наблюдать за маленькой медной трубкой. Под капотом было гораздо теплее, чем снаружи. Из трубки раздался легкий свист. Она подняла голову. – Воздух проходит, Джереми. Что дальше?

Он вернулся назад и остановился рядом с ней, задумчиво глядя на двигатель. Желтый лучик фонаря начал слабеть и замигал.

– Будь я проклят, если что-то понимаю. Скорее всего сломался бензонасос.

Фонарик мигнул последний раз и погас. Джереми процедил сквозь зубы.

– Вот и прекрасно. Этого нам только и не хватало. Я, конечно, дурак, но не настолько, чтобы пытаться ремонтировать бензонасос при свете зажигалки. Этого делать нельзя.

Он рывком закрыл капот и повернулся к Карлотте.

– Я очень виноват перед вами за то, что втянул вас в эту историю. Машина неисправна. Мы находимся прямо у подножия Атласских гор. Кругом неизвестность, населенная враждебными арабами, а они враждебны, уж я-то точно знаю. К тому же, в качестве механика у вас слабоумный. Добро пожаловать в путешествие. Фирма Блай приглашает. Ну что? Разве не смешно? Давайте вместе посмеемся. Милая девочка, как я виноват перед тобой! К тому же еще и чертовски холодно.

Карлотта тихо рассмеялась. Он назвал меня на ты.

– А мне кажется это очень забавным. Настоящее приключение. И где же мы будем ночевать? Запремся в машине?

– Карлотта, ты просто чудо. Большинство женщин на твоем месте немедленно закатили бы истерику. А как лучше поступить, я не знаю. Можно, конечно, ночевать в машине, но мы вряд ли выдержим холод. Ведь мотор не работает. Не лучше ли нам попробовать вернуться обратно в ресторан? На наше счастье мы не так уж далеко отъехали. Я думаю, не больше пяти-шести миль. Как ты на это смотришь?

Она снова рассмеялась.

– Смотрю положительно. Разве ты забыл, что я в кроссовках и могу идти, хоть всю ночь?

– Кончай хвастаться. Возьми лучше мой пиджак, а то замерзнешь.

– Да нет, не замерзну. Начнем идти, так еще жарко будет.

Робби никогда бы не предложил мне свой пиджак, скорее забрал бы мой свитер.

– Молчать и повиноваться! Бери без разговоров. Когда вспотеешь, отдашь.

Их глаза уже привыкли к темноте, и они довольно бодро двигались по уходящей в черноту, петляющей дороге. Шли они молча, бок о бок. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был звук их шагов.

– Ой, что это там? – она схватила его за руку.

Темная тень на обочине, которая только что была деревом, вдруг задвигалась и поплыла. Джереми остановился, крепко сжав ее руку в своей. Они оба затаили дыхание. Вдруг тишину прорезало блеяние новорожденного ягненка.

Джереми облегченно засмеялся.

– Это всего лишь пастух, Карлотта. Он в капюшоне, а в руках у него ягненок. Интересно, долго он наблюдал за нами? Вообще-то, довольно жутковато. Думаю, они проводят здесь со стадом всю ночь.

Он откашлялся.

– Э… э… бонсуар, мсье… О черт!.. Карлотта, как будет по-французски пастух? Мсье, отель эс лон д'си?

Они ждали, как отреагирует эта безликая неподвижная тень. И она отреагировала невнятным гортанным звуком и растворилась в темноте, сопровождаемая расплывчатой тенью мамаши-овцы.

Карлотта и Джереми двинулись дальше.

– Коммуникабельный парень, ничего не скажешь.

– Да, но он все-таки не ограбил нас и не поиграл своим ножичком. И то хорошо. Ты только не подумай, что я паникую, но мне кажется, что сейчас за нами наблюдают десятки невидимых глаз.

Ее рука все еще была в его. Он легонько сжал ее.

– Можешь тоже считать меня паникером, но у меня точно такое же ощущение. Но все же мне кажется, что это дружелюбные, любопытные глаза. Я молюсь только о том, чтобы утром машина осталась с колесами. Вот доберемся до ресторана, я тут же позвоню Чендлеру и попрошу его утром забрать нас отсюда и найти механика. Надо также, чтобы он выгулял и накормил Бриджит. Она ужасно нервная. Гляди-ка! Вот тебе сцена из далекого прошлого.

Дорога в этом месте поворачивала. Вокруг костра сидели пастухи в капюшонах. Головы повернуты в сторону дороги. Карлотта и Джереми просто физически ощущали на себе их взгляды.

– Бон суар! – крикнул Джереми.

В ответ тишина, но спустя немного времени из глубины джеллабы вынырнула одна худая коричневая рука и поднялась в приветствии.

Джереми перевел дух.

– Можно считать, что это разрешение двигаться дальше. Надеюсь, что это так. Давай прибавим шагу, пока они не передумали.

Они не сделали и нескольких шагов, как Карлотта снова остановилась, показывая в темноту.

– Что это там в поле, позади них? Джереми вгляделся во тьму. Примерно на высоте двух футов над землей медленно передвигались странные светящиеся предметы, больше всего похожие на темно-голубые с зеленью драгоценные камни.

– Понятия не имею. Я бы никогда… О… – И тут он рассмеялся. – Это овечьи глаза. В них отражается свет костра. Никогда бы не подумал, что у овец такие красивые глаза. Но нам следует поспешить, а то, не дай Бог, эти патриархи захотят пригласить нас на ужин. А там, я уверен, первым деликатесом будут как раз овечьи глаза. Тебя вначале накормят ими, а потом уж изнасилуют. Да, ничего не скажешь, женщиной быть нелегко. Но сцена-то, сцена как хороша! Я имею в виду не сцену твоего изнасилования, а вот этих людей в капюшонах, собравшихся у костра. Это похоже на… на какую-то картину из Библии…

Вот ведь незадача. Все же не удержался и опять не смог обойтись без этого затертого клише.

– …но что по-настоящему удивительно в этой стране, так это одежда этих людей. Они носят одежду, которую их предки носили сотни и тысячи лет назад. Здесь не так, как в других странах, где национальные костюмы одевают по праздникам или чтобы развлечь туристов и вытянуть из них лишнюю деньгу… Что-то я слишком разговорился, ты не находишь? На самом деле я это для того, чтобы отвлечь твое внимание от тягот нашего похода, чтобы ты забыла об усталости. Ведь первые двести миль преодолевать тяжелее всего.

– Джереми, по-моему, ты достигаешь как раз обратного. Овечьи глаза на ужин, изнасилование, ограбление… Уж лучше я сосредоточу свое внимание на усталых ногах, хотя… Ого! Просто не верится, но…

Они как раз выходили из-за поворота, и впереди засверкали огни «Копченого Кабана».

Убыстрив шаг, они через несколько минут уже входили в теплый, светлый холл маленького отеля. Радости они не скрывали. Карлотта тут же прыгнула в кресло.

– Джереми, небеса нам покровительствуют.

За маленькой стойкой на них с любопытством глядела мадам своими густо накрашенными глазами.

– Бон суар, мсье-дам. Ви возвратился назад? Что случилось?

Джереми подошел к стойке.

– У нас сломался автомобиль. Можно ли у вас переночевать?

– Ну разумеется. – Лицо мадам расплылось в улыбке. – У меня есть прекрасный комната, светлый, двухспальный кровать, магнифик ванная.

Джереми покачал головой.

– Две комнаты, пожалуйста.

Мадам удивленно подняла брови.

– Но… но почему? Ночь такая холодная.

– Мы… мы не муж и жена.

Брови мадам взлетели еще выше.

– О… о… – она посмотрела на серьезное лицо Джереми и, пожав толстыми плечами, сняла с доски два ключа.

– Прошу. Пойдемте, я покажу вам комнаты. Я вижу, мадам замерзла, у нее пиджак мсье. Для мадам, пусть вот это.

Она сняла с плечиков светло-кремовую джеллабу из тонкой шерсти и подала Карлотте.

– Я дам вам мыло, а утром могу одолжить макияж. Женщина без макияж – это как без одежда. О, хуже. Да. Я из Париж, я все понимаю.

Она засмеялась, вращая глазами.

– Как будете готов, я дам вам ле ужин. Сегодня у нас паштет по-домашнему из местной дичь и молочный ягненок, жаренный на вертел. Я скажу Абдул подать вам в салон, но прежде затопить огонь, чтоб тепло. У нас больше нет гостей, так что вы будете одни. А вот комнаты.

Она провела их через большую гостиную-салон с альковами и укромными уголками. Было видно, что хозяева обставляли ее постепенно, без какого-либо плана, насколько позволяли средства и в зависимости от настроения. В одном конце был огромный камин из грубого камня, в нем были видны обгоревшие поленья. Над камином висела большая волосатая голова горного козла с витыми рогами. По стенам развешаны головы различных животных и чучела птиц. Мебель являла собой смесь двух разных стилей, даже культур. С одной стороны, тяжелые резные буфеты и вычурные вазы, как раз в Духе французского среднего класса, а с другой – марокканские диваны, пуфы, ковры и медные украшения.

Салон выходил в маленький коридорчик. Она отперла две смежные комнаты и широким жестом пригласила войти.

– Вуля, мсье-дам. Я надеюсь, все будет к вашему удовольствию.

– Мерси, мадам. Я уверен, что все будет… э… э… к нашему удовольствию.

Он посмотрел на Карлотту поверх головы мадам.

– Я бы не отказался от хорошего стаканчика чего-нибудь. А ты?

Карлотта с энтузиазмом поддержала.

– Да, да! Я думаю, мы это заслужили. Мадам улыбнулась.

– Маленький аперитив перед ужином. Вполне естественно. Чинзано, Кампари?

Джереми отрицательно покачал головой.

– Мы бы предпочли виски. Два очень больших виски, мадам, силь ву пле.

Мадам, не скрывая разочарования, пожала плечами.

– Как вам угодно, мсье. Я скажу Абдул принести вам прежде, чем он будет топить камин.

Она удалилась, покачиваясь и бормоча.

– Les Anglais! Wiski avant le diner et deux lits parcequ'lls sont pas maris. Mon Dieu![21]21
  Ну и англичане! Виски перед ужином. Спят в разных постелях только потому, что они, видите ли, не женаты. О Мой Боже! (фр.).


[Закрыть]

Карлотта и Джереми с улыбкой переглянулись.

– Патронесса, – сказал Джереми, – это уже характер. Итак, встретимся у камина, как только будем готовы. И, если придешь первая, не набрасывайся сразу на выпивку.

* * *

Карлотта откинулась на спинку дивана, вытянув ноги. Джереми расположился рядом, на большом пуфе. В руках у каждого бокалы. В бокалах бренди. Оба смотрят в камин, на меняющееся оранжевое пламя. Наконец Карлотта со вздохом произнесла.

– Джереми, я не помню ни одного случая в моей жизни, чтобы еда доставила мне столько удовольствия.

– То же самое и со мной. Но мы, правда, здорово нагуляли аппетит.

В камине треснуло полено, посыпались искры. Пламя стало выше. Джереми разболтал бренди в бокале, глотнул. Потом гипнотическое пламя камина снова приковало его взор.

Не могу в это до конца поверить, а уж понять и подавно. Как это возможно, любить сразу двоих. Но ведь я люблю. Я влюблен в эту женщину рядом, и в то же самое время твердо знаю, что мое сердце принадлежит Макси. С Карлоттой мне хорошо, я хотел бы коснуться ее, прижать ближе к себе, еще ближе, слиться с ней – но не так дико, по-животному, как это бывало с Макси, а нежно, мягко.