Текст книги "Запретная магия"

Глава 10

Райнхарт

Я по привычке выставил руку вперед, но конечно же схема левитации не сработала. Даже маджер не сработал, хотя должен был! Он должен был ее поймать, но эри Армсвилл врезалась в меня со скоростью наполненного мощью боевой схемы снаряда. Сильно и с огнем. Я успел ее подхватить, но у самого из-за столкновения затылка с полом искры из глаз посыпались. Меня накрыло пышными юбками с головой, а следом еще прилетело чем-то тяжелым.

– Какого гьерда вы деретесь? – рявкаю я, сдирая с лица ткань и собираясь испепелить эри Армсвилл взглядом.

Правда, испепелить не получается, взгляд цепляется за край нижних юбок, задранных до самой талии, за панталоны, за пышную грудь, которая теперь маячит аккурат над моим лицом, и за заостренные вершины сосков, которые – я готов поклясться – просвечивают сквозь плотную ткань платья. Именно эта грудь во всем виновата! И грудь, и тонкая талия, и необыкновенный аромат цветов. Армсвилл целиком и полностью виновата в том, что я не способен сосредоточиться ни на новостях – можно было держать газету вверх тормашками, я бы все равно не запомнил ни слова, – ни на нерийских обрядах. Строчки утекали, как вода, стоило посмотреть на рыжую, играющую черновиками писем с маджером. Но когда у меня наконец-то получилось погрузиться в чтение, она умудрилась исчезнуть.

Безумная женщина!

Я собирался найти ее и высказать все, что думаю о… тут моя фантазия полностью перехватывала инициативу, но я даже предположить не мог, что Армсвилл свалится на меня и оседлает. Да так, что больно будет уже не голове.

С такого ракурса эри Армсвилл выглядит донельзя привлекательной. И если развязать завязки от панталон, и приспустить ткань, то наше вынужденное времяпрепровождение в Эдельз Грин может стать приятным для нас обоих.

– Это не я, это книга, – обиженно отвечает девушка, а я уже смутно помню, о чем спрашивал.

Она подхватывает древний фолиант, который пережил падение только благодаря магической защите, и трясет им перед моим лицом. Будто этого мало, цветочница тут же пытается сползти с меня.

– Сидите смирно, – приказываю я и для верности удерживаю девушку за бедра.

– Хватит мне приказывать!

– Если я не буду вам приказывать, вы убьетесь.

– Я чуть не убилась из-за вас. Снова!

Я становлюсь серьезным.

– Чувствуете магию?

– Мм… Нет. Я просто ушибла колено и локоть. Вы что, из мрамора? Человек вообще может быть настолько твердым?

Кажется, до Армсвилл доходит двойной смысл ее слов, потому что ее щеки вспыхивают. А я впервые за все наше знакомство жалею, что ее-моя магия осталась под контролем.

– Не будете лезть туда, куда не следует, – не придется падать. – Так как продолжать мы не собираемся, то я подхватываю ее под ягодицы и пересаживаю на пол.

– Если бы вы так не орали, я бы вообще не упала!

Армсвилл резко одергивает юбки, пряча от моего взгляда стройные ноги в кремовых чулках, и вместе с этим возвращается раздражение. Не знаю, что выводит меня из себя больше: мое теперь уже явное влечение к рыжей или сожаление по поводу того, что нельзя удовлетворить собственные естественные желания.

Мой образ жизни далек от монашеского, а мое происхождение всегда привлекало женщин. Именно поэтому у меня никогда не было арэнэ или фаворитки. У меня несколько любовниц, и выделить какую-то одну означает наделить ее особой властью. Надо мной и среди знати. Но это не отменяет того факта, что каждая из них пытается стать единственной. Кто-то предлагает себя открыто, кто-то ведет свою игру, но неизменно обе стороны оказываются в выигрыше.

Армсвилл себя не предлагала и, кажется, не играла, поэтому я мог бы решить, что цветочница ко мне равнодушна. Мог бы, но ее взгляд в спальне, ее смущение говорило о другом. В конце концов, она ничем не отличается от других женщин, пусть даже пишет пьесы.

Она хочет меня не меньше, чем я хочу ее.

Я поднимаюсь и подаю ей руку, которую девушка принимает.

– Так что вы искали? – интересуюсь, подхватывая с пола увесистый фолиант. – Маджеры? Вы серьезно?

– Должна же я знать, как за ним ухаживать, – кивает она на льва. Который стоит в нескольких шагах от нас и взволнованно бьет хвостом по бокам.

– Что же, это разумно.

Армсвилл подозрительно прищуривается:

– Это был комплимент?

– Это похвально, что вы хотите узнать о маджерах, раз он сейчас ваш. Я все время забываю, что вы ничего не смыслите в магии.

Большинство женщин действительно не интересует магия. Они не создают маджеров, в этом нет необходимости, Элеонор – исключение. И уж тем более маджеры не появляются у магов так, как эри Армсвилл достался мой. Поэтому ее интерес приятно удивляет.

– Хочу знать, можно ли их кормить рогаликами.

Нет, кажется я ее переоценил.

– Я уже говорил вам. За завтраком.

– Еще вы говорили, что маджеры защитники. Почему он позволил мне упасть?

Хороший вопрос. Потому что если бы не я, эри Армсвилл могла себя что-нибудь сломать.

– У меня есть две версии. Магия в вас нестабильна, и иногда она сбоит, как неисправная магсхема. Но это вряд ли, потому что, как бы ни чувствовал себя маг, даже если он ранен или без сознания, маджер продолжает его защищать. Или же…

Армсвилл стоит так близко, что достаточно протянуть к ней руку, чтобы почувствовать мягкость кожи, шелковистость ее волос. В чем я не собираюсь себе отказывать: заправляю выбившуюся из прически огненную прядь волос ей за ухо. Девушка делает шаг назад, но наталкивается на лестницу, по которой взбиралась наверх.

Я не позволяю ей отступить дальше, притягивая к себе за талию.

– Вы мне доверяете. Доверяет и ваш маджер. Поэтому он позволил мне вас спасти.

Она глубоко вздыхает, так, что ткань платья туго натягивается на ее груди, а у меня в голове, будто магсхема, вспыхивает решение нашей общей проблемы, и я едва не усмехаюсь – настолько все просто. Магия будет под контролем, я перестану отвлекаться на желание не думать про Армсвилл, а она… Уверен, ей все понравится.

Я об этом позабочусь.

– Да, эри Армсвилл, – говорю тихо, – вы мне доверяете. Еще вас ко мне влечет, а меня влечет к вам. Так чему мы сопротивляемся?

Щеки девушки снова порозовели, губы приоткрылись.

– Вы сейчас на что намекаете?

– Намекаю?

– Вы правы, это даже не намек! – Ее голос дрожит от гнева. – Ваша светлость, я не знаю, чему сопротивляетесь вы, а я сейчас сопротивляюсь только единственному желанию – бросить в вас краткой историей маджеров!

Лев с ней согласен, потому что тоже умудряется на меня рыкнуть. Предательский сгусток магии!

– Это означает нет? – Мне стоит огромных трудов сохранить спокойствие. Пресветлый, эта женщина и спокойствие просто несовместимы! А во мне просто не осталось сил пытаться это совместить.

Она сбрасывает мои руки со своей талии и шагает назад, к маджеру.

– Это означает, что я здесь только потому, что хочу избавиться от вашей магии и вернуться к своей нормальной жизни.

– Непризнанного графомана из цветочного магазина?

Армсвилл бледнеет и сжимает кулаки.

– Это лучше, чем быть герцогской подстилкой!

– А королевской? Может, вам больше понравится этот статус?

Она замахивается, но моя реакция лучше, поэтому я перехватываю хрупкое запястье: достаточно с меня и подушки!

Армсвилл вскрикивает, и в то же мгновение меня сбивает с ног мощным телом маджера. Мы со львом катимся по полу и вскакиваем одновременно. Он нервно бьет хвостом, а вот я… Я готов уничтожить эту заразу собственными руками. Но дело не в нем.

Поэтому я выпрямляюсь и окидываю Армсвилл холодным взглядом.

– Что ж, я хотел предложить вам стать моей арэнэ по-настоящему, теперь придется довольствоваться лишь представлением. Но вы театр любите, сумеете сыграть свою роль.

Щеки девушки снова загораются, а голос дрожит, когда она обретает дар речи:

– Вы… Вы самый…

Какой я самый, я узнать не успеваю, потому что нас прерывает стук в дверь. Достаточно громкий, чтобы мы услышали его, даже находясь у дальних стеллажей. Я решительным шагом направляюсь к дверям, оставив за спиной это рыжее недоразумение.

– Войдите.

– Ваша светлость, – кланяется лакей, – приехала эрина Нерелль с помощницами.

Наконец-то.

– Замечательно, – говорю я. И это действительно замечательно, потому что еще одна минута наедине с Армсвилл – и это может закончиться чьей-то смертью. – Пусть дожидаются нас в южной гостиной.

Лакей кланяется и уходит, а я возвращаюсь к тому, откуда ушел. То есть к рыжей и предателю с крыльями.

– Приехала портниха. Пойдемте, представлю ей вас.

– Я не хочу, чтобы вы меня кому-то представляли.

– Придется. Вы же хотите новую сорочку? Или предпочитаете ходить без нее?

Армсвилл прищуривается, а потом складывает руки на груди.

– Хорошо. Представите. Своей невестой.

Сначала мне кажется, что я ослышался.

– Вы шутите?

– Нет. Или представляете меня невестой, или я сегодня же уезжаю.

Она не шутит. Точно не шутит. В ее взгляде ни капли сомнений, только решимость.

– Без меня вы не справитесь с магией и сгорите, – напоминаю я.

По лицу девушки пробегает тень, но отвечает она твердо:

– Пусть так.

– Вы блефуете?

– Нет. Я считаю, что мы оба заинтересованы в том, чтобы я осталась целой и невредимой. Это взаимовыгодное сотрудничество.

Мне срочно нужен лакей с какими-то не менее срочными новостями, потому что я готов воспламениться сам. От тщательно сдерживаемой ярости.

– Это не взаимовыгодное сотрудничество, – цежу я. – Вы – сосуд для моей магии. Я представлю вас своей арэнэ, и точка.

– Тогда ваш драгоценный сосуд с магией отправится в Барельвицу. И точка!

Рыжая шагает вперед, я шагаю ей наперерез. Она наклоняет голову:

– Вы не сможете меня удерживать. У меня есть Эдер!

Я морщусь:

– Я не могу представить вас своей невестой, эри Армсвилл.

– Почему?

Потому что это абсурд! Безумие!

– Потому что вы цветочница, и…

– Драматург.

– И драматург. Как эрцгерцог, я не могу объявить вас своей невестой. И уж тем более я не могу объявить вас невестой как будущий король.

Армсвилл широко распахивает глаза и замирает. Но только на мгновение.

– Вы сможете стать королем, если не вернете себе магию?

Она. Загнала. Меня. В. Ловушку.

Меня, эрцгерцога Барельвийского, обыграла какая-то девчонка из цветочной лавки. Немыслимо! Даже в тихом рычании маджера мне слышится смех. Правда, под моим взглядом лев тут же принимает бесстрастный вид, как и положено магическому защитнику.

Я понимаю, что могу либо запереться вместе с ней в Эдельз Грин, либо представить ее ко двору. Первое невозможно, а второе… второе, похоже, сейчас единственный выход, и я даже знаю, как это обратить в свою пользу. Поэтому сейчас смотрю на нее и киваю:

– Хорошо. Я представлю вас как свою невесту, эри Армсвилл.

Глава 11

Алисия

И почему мне кажется, что за этим согласием последует большое, грандиозное «НО»?

– С будущей королевы Леграссии спрос гораздо больше, чем с арэнэ эрцгерцога, – проинформировали меня. – Вас будут проверять, испытывать, следить за каждым шагом, вы будете у всех на виду. Поэтому вам придется во всем слушаться меня.

Вот и «но» вывалилось. Тяжеленькое такое.

– Что это значит?

– Это значит, моя милая эри Армсвилл, что вы будете делать и говорить то, что скажу я. Носить то, что скажу я. И к слову, нам придется еще заняться вашими манерами.

– Что не так с моими манерами?!

Меня окинули взглядом, тяжестью не уступающим «но». Сверху вниз.

– Все.

Вот же сноб недокоронованный! Когда я думала о том, что этот особун – королевских кровей, я даже не подозревала насколько! Пора мне, кажется, начинать читать газеты. Но если он вскоре станет королем, значит, Гориан Третий…

– Его величество тяжело болен? – спросила я.

– Это не вашего ума дело.

– Моего. Будущая королева Леграссии должна быть в курсе политической ситуации в стране.

– Я введу вас в курс дела, когда потребуется. А пока что – нас ожидают. Постарайтесь не ударить в грязь лицом, эрина Нерелль обшивает весь двор. Чтобы появиться в созданных ею нарядах, очередь к ней занимают за полгода.

– Судя по тому, что она так быстро приехала, вы, видимо, рассчитывали пошить себе новую коллекцию панталон?

Я прошла мимо его непререкаемой светлости, наступив ему на ногу. Лучше так, чем попросить Эдера укусить его за какую-нибудь выступающую часть тела. Нельзя же быть таким… таким!

– Куда вы собрались, эри Армсвилл? – догнало меня его эрцгерцогское величие. – Мы же с вами будущие супруги. Не стоит забывать, что в нашем с вами случае ни о каком расчете, по крайней мере с моей стороны, и речи идти не может. Посему…

Меня довольно резко притянули к себе. Устроив руку на сгибе локтя, так, что мое бедро тесно прижималось к его.

– И даже если станут говорить, что у вас в отношении меня чистый расчет – а станут, можете не сомневаться, – вам все равно придется изображать горячие чувства. Поскольку никто не поверит в то, что девушка вашего положения не сделает все, чтобы меня удержать.

– Вы не могли бы быть хоть чуточку менее мерзким? – хмыкнула я.

А после отвернулась.

Потому что над его словами однозначно подумать стоило. Арэнэ – любовница, которая просто находится рядом с его светлостью, до поры до времени. Иногда «до поры до времени» растягивается на всю жизнь, в истории были такие случаи, но так или иначе отношение к ней действительно совершенно другое. К ней не будет такого внимания, как к невесте. О ней не будут говорить, что она действует по расчету или что похуже. Роль арэнэ известна всем. А вот роль невесты…

Я вдруг подумала о том, что будет, когда все закончится. И как оно закончится.

– У меня есть еще одно условие, – сказала я.

– Не слишком ли много условий?

– Слишком мало, учитывая ваш характер. Мы с вами расстанемся по обоюдному согласию, решив, что не подходим друг другу в свете разницы в положениях.

– А вы действительно на редкость расчетливы, эри Армсвилл.

– Рядом с вами учусь соответствовать. – Я мило улыбнулась.

Хотя честно, мне хотелось его от души пнуть. Так гадко я себя не чувствовала очень давно: начиная с того момента, как мне заявили, что мы «сопротивляемся» приятному времяпрепровождению по какой-то несущественной причине, и заканчивая всем, что происходило сейчас.

Ладно, Алисия, выше нос!

В конце концов все это рано или поздно закончится, и наши пути разойдутся. И я даже имени этого высокомерного властного гада не вспомню! Ни разу!

Вместе со львом мы выдвинулись в сторону южной гостиной, где, как предполагалось, нас ожидают. Его светлость шел рядом так близко, что мне стоило невероятных усилий не пытаться от него отпрыгнуть. Эта близость действовала мне на нервы, равно как и отсутствие сорочки, и жесткость его бедра, прижимающегося ко мне. В библиотеке я чувствовала отнюдь не бедро, и мысли об этом совершенно точно были лишними. Равно как и о том, что меня разом бросило в жар, хотя мы были полностью одеты.

Почти полностью.

– Эдер! – шепнула я.

Лев послушно втиснулся между мной и стеной, его светлость слегка оттеснило к другой, занавешенной гобеленами. Не сказать, что близости стало меньше, но так я по крайней мере чувствовала себя намного увереннее. И все лишние мысли разом выветрились из головы, как будто их унес протянувшийся по бесконечным коридорам сквозняк.

Южная гостиная оказалась светлой, сразу возникло чувство, что сейчас поздняя весна. Солнце скользило по светлой обивке мебели и позолоте, путалось в невесомых занавесях, выглядывающих из-под портьер и искрящихся от яркого дневного света.

Портниха с помощницами пили чай, но обернулись к нам как по команде. Все поднялись и склонились в реверансах, выпрямились только лишь тогда, когда мы приблизились.

– Эрина Нерелль. Рад вас видеть.

– Ваша светлость. – Немолодая уже женщина улыбнулась. – Чему обязана? Вы так скоро меня вызвали…

– Ситуация отлагательств не терпит, дело действительно срочное. Позвольте представить вам эри Армсвилл. Мою невесту.

За спиной эрины Нерелль раздалось дружное «Ох-х-х!» – теперь наконец-то на меня обратили внимание. Несмотря на то что я и до этого гирькой висела на руке эрцгерцога. Взгляды были даже более пристальные, чем предназначавшиеся льву, на которого косились с легкой опаской. Меня же изучали, и изучали так тщательно, что я почувствовала себя ненаглядным примером, выставочным экспонатом или опытным образцом в магической академии.

Эрина Нерелль опомнилась первой:

– Невыносимо приятно с вами познакомиться, эри Армсвилл.

Невыносимо – это именно то слово, которое можно подобрать в данной ситуации.

– Взаимно. – Я улыбнулась, понимая, что надо в срочном порядке отлипать от его светлости, иначе как самостоятельную единицу меня никто не будет расценивать.

Когда я попыталась отлипнуть, поняла, что меня держат крепко. В смысле его светлость положил ладонь поверх моей руки и прошествовал к диванчику. На котором мы расположились уютной недосемейной гармошкой. За спинкой дивана уселся лев.

– Нам понадобится три платья, – сообщил эрцгерцог. – Домашнее и два выходных. К завтрашнему дню. После надо будет полностью обновить гардероб эри Армсвилл. Ее личный пострадал при пожаре.

– Какое несчастье! – Эрина Нерелль всплеснула руками.

– И белье. Тоже комплекта три. Для начала.

Самая молоденькая из помощниц густо покраснела.

– Белье тоже пострадало? – нахмурилась ведущая королевская модистка.

– Да. – С самым серьезным видом заявил этот гад, хотя от самодовольства разве что не светился. – Очень.

– Гм… что же… – Эрина Нерелль приблизилась. Лично мне было дико неудобно, что мы сидим, а она стоит, но его светлость это, похоже, совершенно не беспокоило. – В таком случае начать предлагаю с выбора тканей, а после нам потребуется снять мерки с эри Армсвилл. Ана!

Она хлопнула в ладоши, и дальше все пошло намного шустрее. Девушка, которую назвали Аной, – белокурая, с собранными в тугой пучок волосами, притащила тяжеленный каталог, в котором были представлены ткани для белья. Сама эрина Нерелль приблизилась, чтобы рассказывать, откуда что взялось. В смысле ткани, и какой краской они покрашены, и как долго над ними трудились тысяча пятьсот таварийских прядильщиц.

Я чувствовала себя креслом. Точнее, подлокотником, потому что выбирал его светлость – все мои попытки открыть рот перекрывались короткими приказами:

– Нет. Это слишком. Это. Следующее. Чудесно.

И все в том же духе.

Чтобы не сказать что-нибудь лишнее, я изучала эрину Нерелль: вплетенные в темные волосы седые пряди придавали этой женщине не только возраста, но и достоинства. Она ничем не выказывала своего удивления, в отличие от помощниц, которые каждую свободную минутку (когда она не гоняла их принести образцы кружева или лент, которыми можно украсить белье) откровенно глазели на меня. Ну хорошо, не совсем откровенно, стоило мне взглянуть в их сторону, взгляд опускался в пол. Эрина Нерелль такого не выказывала, тем не менее в ее глазах то и дело проскальзывало что-то похожее на удивление (или изумление?), когда она смотрела на его светлость.

Когда с бельем было покончено, пришел черед тканей для платьев.

– Предлагаю выбрать ткани, которые вам нравятся. – Портниха перевела взгляд с меня на него и обратно, словно сомневалась в том, кто будет выбирать. – А с общим количеством нарядов и фасонами определимся уже позднее.

Каталогов тканей для нарядов было несколько. Помощница подвинула небольшой пуфик, на котором эрина Нерелль и устроилась напротив нас. Каталог держали две девушки, еще одна приготовилась листать. Для меня это все было настолько дико, что я чувствовала себя как на гвозде. Особенно на гвозде почувствовала себя, когда одна из помощниц уронила кружева, и я почти подскочила, чтобы ей помочь.

Почти – потому что меня незаметным рывком усадили обратно и наградили тяжелым взглядом.

– Шелка у нас самые разные, – начала эрина Нерелль. – Есть и ласонский, и маражжский, и таварийский, как вы уже могли убедиться. Но я бы все-таки сделала акцент на ласонском, для верхнего платья он подходит куда больше…

На сто пятидесятой странице каталога я перестала воспринимать информацию про то, что и с чем идеально сочетается. От обилия цветов, тканей и узоров просто рябило перед глазами. Единственное, что придавало сил, – кислый вид его светлости. Он, очевидно, не ожидал, что выбор нарядов для будущей невесты настолько утомителен.

Тем не менее слова мне по-прежнему не давали вставить, комментируя с уставной резкостью:

– Слишком яркое. Слишком тусклое. Это. Это. Это.

К тому моменту, как с меня начали снимать мерки, мне уже стало все равно, что на меня пошьют. В животе нещадно урчало, даже лев за диванчиком вытянулся во всю длину и угрюмо наблюдал за тем, что творилось за ширмой. Ширма, к слову, не спасла от шокированного взгляда одной из девушек, которая увидела, что на мне нет сорочки.

Как бы там ни было, когда эрина Нерелль с помощницами отбыли, мы с его светлостью пошли на обед. За которым почти не разговаривали, не считая коротких фраз в стиле «Приятного аппетита». Но если на меня еда подействовала бодряще, то эрцгерцог мрачнел с каждой минутой. Не спас его даже поданный после десерта крепкий фарх – бодрящий напиток, густой, с ярко выраженным ореховым ароматом. Из орехов он и делался, некоторые любили его пить в качестве десерта (с добавлением сладких сиропов). Его светлость же явно предпочитал пожестче, потому что от аромата, доносящегося с другой стороны стола, глаза открылись даже у меня.

– В библиотеку, – скомандовали мне, когда обед был закончен.

В библиотеке все продолжилось в том же ключе: я села писать письма, его светлость – штудировать древние трактаты. Поскольку от моей помощи отказались, я больше не предлагала, но на двадцать пятом скомканном листе (сообщить о том, что я выхожу замуж за его светлость почему-то оказалось еще сложнее, чем про арэнэ) я сдалась и поняла, что с письмами сегодня не получится. Как раз в тот момент, когда я это признала, библиотеку огласило глухое «бум».

Я подскочила, повернулась к его светлости и увидела, что он упал носом в раскрытую книгу.

– Эдер?

Лев и ухом не повел, из чего я сделала вывод, что его светлость периодически падает лицом в книги, для него это нормально. Но все-таки решила удостовериться: мало ли что, Эдер теперь (временно) мой защитник. Приблизившись, обнаружила, что эрцгерцог спит. По крайней мере сопение из книги доносилось глубокое, а прядь волос, упавшая поверх страницы, то и дело взлетала и опадала.

К этой странице мой взгляд и прилип, но я ровным счетом ничего не поняла: там были сплошные схемы и подписи на пъэтрэ – мертвом языке, который изучали исключительно маги. По крайней мере сын нашего мэра, когда приехал на каникулы с друзьями из Эльгронского университета, ближайшего к Гризу, ходил и везде разговаривал исключительно на нем. Явно потешаясь надо всеми, кто их с однокурсниками не понимает. Потешался он до той самой минуты, пока какой-то моряк не двинул ему в челюсть: ему показалось, что тот отпустил скабрезную шуточку в адрес его спутницы. Эта история быстро облетела весь городок, а сын мэра больше не говорил на пъэтрэ. По крайней мере на улицах Гриза.

Как бы там ни было, на чем спит эрцгерцог, мне понять было не дано, а вот заголовок в раскрытой справа от него книге гласил: «Ритуал обмена магией – древние нерийские знания. Последствия и побочные эффекты».

Последствия и побочные эффекты?!

«Первый обмен магией был произведен в тысяча двести пятьдесят первом году до восхождения Пресветлого. Схему создал Габин Родажерский, более известный как Родажерский Кровавый, славившийся своими бесчисленными победами под знаменами Иагурии. У известного мага родился сын, не наделенный магией. Для древнего рода в те времена это был позор…»

Можно подумать, это сейчас не позор. Маг может родиться у тех, кто магией не обладает, но если в семье магов рождается ребенок без магии – это «ужас и катастрофа».

«…поэтому отец предпочел отдать свою силу сыну, который магией не обладал. Он все просчитал, и, если верить личным записям…»

В скобочках шли ссылки на литературу и источники, которые приводились в конце книги.

«…у него все получилось. Тем не менее магия, которая спокойно вела себя у отца, в юном наследнике приживаться не захотела. Она…»

Дальше начинался локоть эрцгерцога. И не только локоть, он сам. Как можно быть таким… объемным?! Во сне он распластался поверх стола, сразу на четырех книгах, мешая мне узнать, что магия сделала с юным наследником. А я должна это знать!

Осторожно потянув книгу на себя, замерла. Его светлость не пошевелился. Я продолжила, вытягивая фолиант потихоньку, до тех пор пока локоть не кончился. Я подставила под него ладонь и одним рывком вытащила книгу.

Получилось!

Плавно опустив эрцгерцогский локоть на стол, я прижала добычу к груди и, стараясь даже не дышать, отошла к огромному, в полтора этажа, окну.

«…вела себя странно, временами отказывалась подчиняться, временами вырывалась спонтанными всплесками. Тем не менее к пятнадцати годам (менее чем за два года исследований) магия полностью признала нового владельца, а юный наследник Родажерских смог занять почетное место при дворе и обучаться воинскому делу наравне со своими сверстниками известных фамилий.

Поскольку опыт был признан успешным, впоследствии его захотели повторить и использовать как в военном деле, так и в особых случаях. Неудачно: при попытке передать магию, используя схему Родажерского, подопытный взорвался…»

БАХ!

– Ик!

Я дернулась и медленно обернулась – прямо надо мной нависал его светлость, мгновением раньше захлопнувший книгу.

– Вы что делаете?! – зловеще поинтересовался эрцгерцог.

Проглотив очередной «ик» (предположительно, с собственным сердцем, которое уже подбиралось к горлу), я глубоко вдохнула и выдохнула:

– Читаю.

– Это я понял. Но я не припомню, чтобы я разрешал вам читать.

Я замерла. Ненадолго.

– А я не припомню, чтобы мне нужно было на то ваше разрешение.

– Теперь нужно. – Меня припечатали тяжелым взглядом. – Вы. Находитесь в МОЕЙ библиотеке. В МОЕМ замке. И вы лезете в то, о чем не имеете ни малейшего понятия, эри Армсвилл. Эти книги… – Фолиант сунули мне под нос. – Не для таких, как вы. Я достаточно ясно изъясняюсь?

– Ясно изъясняюсь – это тавтология.

– ЧТО?!

– Тавтология, – сообщила я. – А в остальном… диктовать, что делать, вы будете своей жене. Если, конечно, она у вас будет. С вашим характером.

Его светлость уронил на меня взгляд. Тяжеленный, как только не придавило – не представляю.

– Вы переходите все границы.

– Это вы переходите все границы. Вы постоянно меня оскорбляете, постоянно даете понять, что я так или иначе ниже вас. Вы слова мне не позволили вставить, когда выбирали за меня то, что носить мне! Теперь мне запрещается еще и читать – о том, что касается меня! Непосредственно. Меня и моей жизни…

– Вы, эри Армсвилл, – холодно перебил он, – невоспитанная, совершенно беспардонная девица, и, к моему величайшему сожалению, изменить это я не могу. Но я постараюсь. Лично займусь вашими манерами, потому что перед тем, как представить вас обществу в качестве своей невесты, я должен удостовериться, что вы не ляпнете что-то в вашем стиле.

Поскольку его светлость смотрел на меня сверху вниз, я вздернула голову.

– Может, я и невоспитанная, – произнесла, с трудом сдерживаясь. – По крайней мере так, как считаете нужным вы, зато я не сноб и не обращаюсь с тем, кто меня защищает, как с предметом интерьера. Я не считаю, что помочь уронившей кружево девушке ниже моего достоинства! Я действительно хотела помочь вам, чтобы вы быстрее разобрались с этими схемами, и я совершенно точно не хотела оказаться рядом с вами в качестве… да кого бы то ни было. Знаете, что я вам скажу?!

Я подошла ближе: так, что теперь нас разделял только фолиант.

– Изображать вашу невесту будет ну очень сложно!

– После того, как вы провели ночь в моей комнате и вся моя прислуга об этом знает? Несомненно.

В груди полыхнуло.

То, что с моих пальцев снопами осыпаются искры, я поняла, только когда Эдер вскочил на лапы. Мощные крылья льва раскинулись вверх и в стороны, а в следующее мгновение я увидела, что горю.

Пламя взметнулось по подолу, охватывая ткань и, казалось, меня целиком. Я превратилась в костер в одно мгновение… бы. Если бы не резко шагнувший ко мне герцог. Треск ткани слился с каким-то грохотом и шипением гаснущего под лапами Эдера огня, а в следующий миг меня уже опрокинули на стоявший у окна диванчик.

Опрокинули натурально: то, что на мне не осталось платья, я поняла, когда гладкость парчовой обивки скользнула по спине. В ту же минуту, когда прохладный воздух ужалил нежную кожу между разведенных бедер в вырезе панталон.

– Вы! – прошипела я, сжимая кулаки. Которые его светлость мгновенно разжал, раскинув мои руки в стороны и вжимая их в несчастный диванчик по обе стороны от меня. – Отпустите, или…

– ИЛИ вы спалите здесь меня, себя, маджера и весь замок! – прорычал он мне в лицо, но я сама чувствовала, как огненная пульсация сквозь мои ладони втекает в него. Как жжет кончики пальцев, готовые превратиться в фитили свечей в считаные секунды, и… как жжет его взгляд, скользнувший по моей обнаженной груди.

Правда, последнее жжение было совершенно диким, будоражащим и неправильным. Не менее неправильным, чем то сумасшедшее острое чувство, пронзившее низ живота, когда его губы впились в мой сосок.

Я не должна была этого чувствовать, но я это чувствовала – эту обжигающе-острую ласку, отзывающуюся внизу, и огонь магии, готовый поглотить меня без остатка. От ладоней, которые он вдавил в плотную ткань, растекался жар, и этот жар бежал по моей крови, заставляя всхлипывать и хватать губами воздух.

Воздух тоже безумно жаркий, и он становится еще жарче, когда губы его светлости скользят по моей груди и ниже. По животу, к кромке ткани, где начинаются панталоны, и руки мои он ведет за собой. Сейчас уже сложно сказать, вжимают ли мои запястья в диван или я сама впиваюсь пальцами в его руки, между которыми бьется нарастающая магия.

А потом его губы накрывают самую нежную и чувствительную точку.

– А-а-ахх! – Этот стон не срывается с губ, он вырывается из меня, из груди, изо всей моей сути, как та магия, до которой мне сейчас нет никакого дела.

Или почти никакого – она все еще во мне, пульсирует, бьется, накатывает волнами, огненно-жаркими, удушающими… и такими приятными, что сложно понять, где начинаюсь я и заканчивается она, или наоборот. От ласк, которые там внизу рождают пожар уже совершенно иного толка, дышать становится все сложнее. Поэтому я и дышу рывками, сквозь всхлипы и вскрики, кусая чувствительные губы и выгибаясь всем телом.

От острых, сводящих с ума ласк, надеясь, что это закончится как можно скорее, и отчаянно желая, чтобы это никогда не кончалось… но оно заканчивается, когда герцог слегка сжимает зубы, прихватывая ткань панталон. Которая врезается в нежную кожу, на контрасте с касанием его губ.