Текст книги "Запретная магия"

Глава 15

Алисия

Дом его светлости в Барельвице по размерам немного уступал замку. Расположенный в центре столицы за коваными воротами, ажурной решеткой которых я залюбовалась, даже несмотря на то что очень хотела спать, окруженный парком роскошный трехэтажный особняк явно выделялся на фоне даже откровенно дорогих домов рядом.

– Зачем вам еще дворец? – спросила я, когда ворота открылись, подчиняясь, судя по всему, действию какой-то скрытой магсхемы.

– Дворец?

– Ну да. Вы… ты же будущий король, у тебя будет еще дворец. Куда ты денешь все это?

Райнхарт несколько мгновений смотрел на меня, а потом рассмеялся:

– Не думаю, что с этим у меня возникнут проблемы.

Я хмыкнула и предпочла дальше молчать. Не то чтобы его смех звучал обидно… хотя нет, он звучал обидно. Не сказать, что я была из обидчивых, но имею же я право обидеться! Тем более что я ничего такого не сделала и не спросила.

– Алисия, ты надулась? – поинтересовался его светлость.

– Нет.

– Нет? А мне показалось…

– Тебе показалось, – сообщила я и отвернулась к окну.

Меня вообще достаточно сложно обидеть, вот, например, я уже почти привыкла к тому, что цветочница и герцог – не пара, а если пара, то временная. Тем более что у меня никогда даже в мыслях не было, что я стану невестой (пусть даже фиктивной) эрцгерцога. Но вот нечего надо мной смеяться!

Сумерки в городе совсем не то же, что сумерки в Эдельз Грин. Хотя, по правде, эдельзгринскими сумерками я особо не успела насладиться: мы с его светлостью то общались по поводу всяких ритуалов (не краснеть, Алисия, не краснеть!), то были заняты чем-то еще. Как бы там ни было, книгу про маджеров я взяла с собой и решила изучить на досуге.

Потому что Эдер вел себя совсем не так, как должен (если верить его светлости). Если верить его светлости, лев не должен заглядывать мне в глаза и класть голову на колени, так что, что бы он там ни говорил про поколения магов и бесчувственной энергетически-магической сути маджеров, все их поколения ошибаются. И я им это докажу! Вряд ли книга сумеет мне в этом помочь, но я хотя бы буду немного разбираться в том, как маджеры создаются.

Ну или в том, как позвать Эдера грамотно, не пугая остальное семейство его светлости.

Мобильез прохрустел по гравию и остановился на подъездной дорожке, перед самым крыльцом. Рассыпавшие свет фонари выкрасили белокаменные колонны жженой пастелью, я же думала о том, насколько этот дом не похож на те, что мне доводилось видеть раньше.

В Гризе (хоть он и портовый южный городок) даже особняк мэра выглядел не так помпезно, не говоря уже о домике, в котором жили мы с мамой. Я не успела в очередной раз мысленно пнуть себя за то, что так ничего и не написала ей, потому что его светлость вышел из мобильеза, открыл дверцу и подал мне руку.

– Архитектура у вас, к слову, южная, – сказала я, выходя на дорожку.

– Верно. – Он улыбнулся. – Прабабка была без ума от моря, и прадед подарил ей этот особняк.

– А сами вы… ты ничего не построил? – спросила я. – Для себя. Так, чтобы это был полностью твой дом, от первого и до последнего камушка?

Кажется, мой вопрос поверг его светлость в некое подобие задумчивости, но ответа я так и не получила: навстречу нам по ступеням уже спускался мужчина средних лет. Стянутые в хвост темные волосы были перехвачены лентой, внимательный и в то же время безукоризненно вежливый взгляд однозначно выдавал в нем дворецкого.

– Добрый вечер, ваша светлость.

– Добрый вечер. Алисия, это Робсон, мой дворецкий. Ты можешь обращаться к нему по любому вопросу. Робсон, позволь тебе представить эри Армсвилл. Алисия – моя будущая жена, все ее распоряжения должны исполняться незамедлительно. Сегодня она устала с дороги, но завтра нужно будет познакомить ее с остальными.

– Эри Армсвилл, – Робсон склонил голову, – рад знакомству.

– Взаимно, Робсон. – Я улыбнулась.

– Ваша светлость, хочу вас предупредить…

– Робсон, право слово, мы что, не родные? – На крыльцо вышла, а если быть точной, выплыла женщина в роскошном платье и с прической, высота которой заставляла меня всерьез опасаться за ее сохранность. – Райн, дорогой, представишь мне свою будущую супругу?

Мама!

То есть мачеха?!

То есть мама! Я не готова. И вообще, я хочу домой.

Все эти мысли пронеслись в моей голове в ту минуту, когда Райн произнес:

– Вам здесь не место.

Это было грубо. Нет, это было не просто грубо, это было оскорбительно, и улыбка женщины мгновенно померкла. Она сама мгновенно померкла, как будто внутри выключили свет.

Да, не такой я представляла леви Жанну, которая наказывает портних за неверно пришитые кружавчики.

– Райн, дорогой… – снова повторила она, как будто не знала, что еще сказать, а Райнхарт внезапно шагнул к ней, оставив меня за спиной.

– Вы немедленно покинете мой дом и никогда больше не переступите его порог. А если переступите – очень сильно об этом пожалеете. Я ясно выражаюсь, леви Виграсс?

Леви Виграсс?!

Я недоуменно взглянула на женщину, лицо которой сейчас исказилось, будто она собиралась плакать. Тем не менее она расправила плечи и вернулась в дом.

– Робсон, проводи гостью через черный ход. Алисия. – Мне протянули руку, которую я, к слову сказать, приняла не сразу.

Сама не знаю почему, перед глазами стояло лицо женщины, когда Райнхарт ее прогнал. Несмотря на показную уверенность, она нервничала. Я не заметила этого сразу, потому что нервничала сама, но теперь это стало более чем очевидно. Вся она, и ее прическа, и ее роскошный наряд, и ее напористое приветствие показались не более чем фасадом, за которым скрывалось что… или кто?

– Могу я спросить, кто она? – поинтересовалась я.

– Нет.

Ну разумеется.

– А что могу?

– Прости? – Райнхарт раздраженно посмотрел на меня.

– Я твоя невеста. И я не знаю о тебе почти ничего.

– Это не то, что тебе обо мне стоит знать. Эту тему мы закроем сейчас же, Алисия, и никогда больше к ней не вернемся.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула я.

– Давай кое-что проясним. – Он остановился так резко, что я оказалась на ступеньку выше его. Робсон только что скрылся за дверями, поэтому на крыльце мы остались одни, и свет фонарей отчетливо подчеркнул резкость его скул. Сейчас передо мной стоял гораздо больше его светлость Барельвийский, чем Райнхарт, который вроде как мой жених. – Ты – моя невеста только для остальных, и если я говорю, что тема закрыта, значит, она закрыта. Если я говорю, что надо что-то сделать – ты идешь и делаешь. Если я говорю, что тебе надо улыбаться – тебе надо улыбаться.

– Вы предельно ясно выразились, – заметила я. – Ваша светлость.

– Что? – Он нахмурился.

– Ну вы же уточняли у женщины, которую вышвырнули на моих глазах, ясно ли вы выражаетесь. Она не ответила. Зато отвечаю я: мне все предельно ясно.

– Ты даже не представляешь, что эта женщина сделала.

– И не смогу представить, если ты мне не расскажешь. Завтра я наверняка столкнусь с твоей семьей, а если не завтра – то послезавтра, на этой неделе или на следующей. И как мне прикажешь поддерживать версию о том, что я – твоя невеста, если я знаю о тебе только то, что ты – его светлость Барельвийский?

Я не стала дожидаться, пока он вернется в реальность с высоты своего королевского положения, развернулась и зашагала по ступенькам. Больше всего на свете мне сейчас хотелось натравить на него Эдера! Такое желание находило на меня с завидной регулярностью, но сейчас оно стало особенно острым.

Его светлость догнал меня у самых дверей, подхватил под локоть.

– Что, без вас мне запрещается ступать за порог? – поинтересовалась я. – А если я нарушу это правило, очень сильно об этом пожалею?

Райнхарт потемнел лицом, тем не менее толкнул двери, и мы вошли. В просторном холле нас встречал молодой мужчина: светловолосый, с коротко стриженными волосами.

– Я распорядился по поводу багажа и займусь мобильезом, – произнес он. – Приятно познакомиться, эри Армсвилл.

– Алисия, это мой камердинер, Кир. Он иногда пренебрегает нормами этикета.

– Чем делаю вашу жизнь, несомненно, гораздо более занимательной. – Кир подмигнул его светлости, но тут же сделался серьезным, взял мою руку в свою и поцеловал. – Я умею обращаться с женщинами, эри Армсвилл. Не пугайтесь.

– Даже не думала. – Я ослепительно улыбнулась. – Мне тоже приятно познакомиться, Кир.

У нас едва успели принять одежду, когда Райнхарт кивнул:

– Прошу. Ужинать мы сегодня будем в гостиной при моих покоях. Багаж разберу сам, его не так много.

– Понял. Все сделаем.

Кир испарился, и я посмотрела ему вслед.

– Очаровательный молодой человек.

– Ты так считаешь?

– Да. – Я улыбнулась. – Он мне нравится.

Райнхарт почему-то нахмурился, но я решила не обращать на это внимания. В конце концов, его светлость постоянно изображает грозовую тучу, а когда не исторгает гром и молнии, напоминает сгущающийся над морем шторм. Вот и пусть себе сгущается, а я буду наслаждаться жизнью и действовать по обстоятельствам. В конце концов они (обстоятельства) сложились как нельзя более благосклонно. Меня не прибило алой схемой, не прибило его светлостью, его светлость не прибило мной (когда я упала на него в библиотеке, и, как следствие, меня не прибьет магией), и у меня теперь даже лев есть. Очень милый, между прочим. Жаль, с ним придется расстаться…

Последняя мысль пришла ко мне в тот момент, когда Райнхарт распахнул дверь, пропуская меня вперед. В наши комнаты.

Багаж уже успели поднять – когда только успели – и зажгли светильники. Приглушенный свет расплескался по обоям, согревая виньетки винного цвета и раскаляя позолоту ножек и подлокотников. В тот момент, когда я собиралась заявить, что устала и его светлость может ужинать в гордом одиночестве, из-за спины донеслось:

– Эта женщина – моя мать.

Что?

ЧТО?!

Я поворачиваюсь.

– Ты выставил из дома собственную мать? – Эти слова срываются раньше, чем я успеваю их остановить.

Взгляд Райана темнеет.

– Выставил. И больше она к нему не приблизится.

– Но почему?!

У меня такое в голове не укладывается. Я просто не могу поверить в то, что такое возможно, но оно возможно – только что произошло у меня на глазах.

– Когда мне было чуть больше года, ее застали с любовником. – Райнхарт говорит это мне, но смотрит сквозь, как будто я стала прозрачной. – После скандала, который последовал за разводом – отец отказался просто ее отослать, – меня несколько лет считали… как бы это помягче выразиться – не сыном своего отца. До семи лет, когда стал возможным ритуал кровной проверки с помощью магической схемы, раньше я бы этот ритуал просто не выдержал. Признаюсь честно, даже тогда в этом было мало приятного. Я достаточно полно ответил на твой вопрос, Алисия? Или ты все еще хочешь спросить, почему я выставил свою мать через черный ход?

Некоторые вещи лучше не знать, а некоторые – так вообще хочется расслышать. Недавно я думала о том, что мы с мамой жили более чем скромно… но лучше уж жить скромно, чем вот так.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я.

– Мне тоже. Как бы там ни было, эта тема действительно для меня закрыта. В нашей семье имя моей матери под запретом, поэтому не думаю, что моя откровенность тебе пригодится.

– Твоя откровенность для меня очень важна. – Эти слова тоже были лишними, но я их все-таки сказала. Правда, не знала, что еще добавить, особенно когда взгляд Райнхарта потемнел еще сильнее. Он шагнул ко мне прежде, чем я успела вздохнуть, накрывая мои губы своими.

Это вышло неожиданно и совсем не похоже на то, что у нас было раньше – во время огненных самовозгораний. Не менее резкое, выбивающее дыхание из груди, и в то же время совершенно иное. Он как будто пробовал мои губы на вкус, скользя по ним языком и тут же осторожно прикусывая. Не в силах противиться этому странному чувству, я подалась к нему, отвечая. Вдыхая горьковато-ореховый запах и чувствуя жесткость его рта. На миг перед глазами – ослепительно-яркой вспышкой – пришли воспоминания о том, что случилось в библиотеке, и эти воспоминания, эти ощущения словно заново полыхнули в самом низу живота и краской на щеках, жаром прокатились по всему телу.

Я судорожно вздохнула, и ответом мне было хриплое рычание Райнхарта, которое оборвал стук в дверь.

Нас отбросило друг от друга с такой силой, что первое пришедшее мне на ум было: во мне снова проснулась магия. Но нет, никакой магии не было, я просто поняла, что мы оттолкнулись ладонями, одновременно, при этом губы пылали так, что воздух казался просто студеным.

– Войдите, – произнес Райнхарт. Точнее, почти прохрипел (настолько низким и глухим стал его голос), а следом едва слышно выругался. Я точно не поняла, что именно там прозвучало, но кажется, это было что-то связанное с гьердом.

– Ужин, – сообщил Кир, распахнувший дверь перед лакеями.

– Превосходно. Накрывайте.

Превосходно – это было не совсем точное слово. Сердце у меня до сих пор колотилось как сумасшедшее, я даже подавила желание прикрыть рот ладонью, чтобы никто не увидел, что творится с моими губами. Хотя сейчас мне казалось, что это видят все, и от этого голова кружилась еще сильнее.

Да что со мной вообще такое?!

Назвать себя стеснительной я не могла, никогда не была одной из тех девушек, что опускают глаза при виде мужчины или краснеют при слове «поцелуй». Но рядом с Райнхартом я скоро начну краснеть по поводу и без, потому что… потому что те поцелуи, которые показал мне он, совершенно точно заставляли щеки пылать.

Ужин накрыли быстро, лакеи ушли, а Кир приблизился, чтобы отодвинуть для меня кресло.

– Я справлюсь сам.

Вот сейчас голос Райна стал просто ледяным, но камердинер и бровью не повел.

– По-моему, тебе стоит отдохнуть с дороги, – не спасовал он, – приятного аппетита, эри Армсвилл.

Я улыбнулась:

– Благодарю.

Стоило за ним закрыться двери, как меня припечатали тяжелым взглядом.

– Пока ты моя невеста, Алисия, не стоит раздавать авансы моему камердинеру.

Я замерла, так и не расстелив на коленях салфетку.

– Возможно, там, где ты родилась, такое в порядке вещей. Но в высшем обществе такое неприемлемо.

– Что именно? – уточнила я. – Улыбаться и благодарить?! Зато в высшем обществе, очевидно, приемлемо постоянно указывать низшим сословиям на их происхождение. Что, несомненно, говорит о высшей степени аристократизма!

Как я вообще могла с ним целоваться?! Сейчас вопрос «что на меня нашло?!» стал еще более актуальным.

– И если уж вы так заботитесь о репутации и манерах, набрасываться на невесту с поцелуями тоже недопустимо. Не говоря уже о том, чтобы заставлять ее спать в вашей комнате.

– То есть я тебя заставляю? – процедил его светлость.

– А у меня есть выбор? – хмыкнула я. И, рассудив, что в этом разговоре пришла пора поставить точку, немедленно зажевала его собственноручно положенным себе на тарелку салатом. В конце концов, я, по словам его светлости, совершенно лишенная манер простолюдинка, поэтому могу делать, что хочу. Даже так!

Хрусь.

Хрусь-хрусь!

Салатный лист попался большой и сочный, и Райнхарта здорово перекосило.

– Прекрати это!

– Фто? – переспросила я, продолжая жевать. – Ум-м-м… фх-х-х… как фку-у-у-сссно!!! Как фумаете, фаша семья буфет от меня в фосторге?? А дфор?

– Алисия, – угрожающе произнес он.

Взгляд его потемнел до черноты, до такой черноты, что в комнате стало темно. Не только темно, но и невыносимо душно, а тело внезапно пронзила резкая боль. Внутренности скрутило так, как если бы их выжимали, как мокрую тряпку, дыхание прервалось. Райнхарт вскочил, выбрасывая вперед руку. За спиной полыхнула золотая вспышка, кажется, пришел Эдер. Я запоздало подумала о том, что так и не увидела лицо его светлости после того, как громко икну. Судорожно вздохнула и провалилась в густой непроглядный мрак.

Глава 16

Райнхарт

– С эри Армсвилл все в порядке. – Голос Кира возвращает меня в реальность и отрывает от созерцания зарождающегося за окном рассвета. – Доктора говорят, что успели вовремя. Яд тротуса очень быстро всасывается в кровь, минута промедления, и ее бы было уже не спасти. Но благодаря тебе она не просто выжила, сегодня к вечеру уже поднимется с постели, а к выходным сможет танцевать на балах.

Кир усмехается, но как-то невесело.

Мне бы выдохнуть с облегчением, но что-то не выдыхается. Потому что убийца жил в моем доме. Убийца, из-за которого чуть не погибла Алисия. Жизни моей рыжей несносной фиктивной невесте столько раз угрожала магия, что я уже сбился со счета и должен был привыкнуть. Но привыкнуть не получалось.

Одно дело – моя магия, и совсем другое – мерзавец, из-за которого пострадала она!

Едва стоило вспомнить побелевшее до цвета слоновой кости лицо, исказившиеся от боли тонкие черты, как мне хотелось немедленно отыскать заговорщика и уничтожить его собственными руками. Еще больше хотелось от души врезать себе за беспечность.

– Яд тротуса, говоришь?

– Да, – кивает камердинер. – Даже не схема. Яд. Я вообще не помню, чтобы его кто-то использовал со временем правления рода Борчелло. Потому что даже само изготовление именно этого яда опасно. Хотя, надеюсь, мерзавец, который это сделал, сам отравился!

– Сомневаюсь.

Кто бы это ни сделал, он вряд ли собирался рисковать собой.

– Что с лакеем, который отравил еду? – интересуюсь я, потирая виски, которые так некстати простреливает болью.

– Мертв. Принял дозу яда. Сейчас его светлость Марирский и Тайная канцелярия разбираются с тем, использовали ли на нем схему внушения, или он сделал все по собственной воле.

По собственной воле…

Кому вообще из моего окружения можно доверять?

Например, Киру.

Мы знакомы со времен обучения военной службе. Кир родился в очень бедной семье, но когда у мальчика обнаружился сильный магический дар, родители продали его в королевскую магическую школу, где он стал лучшим учеником. Мой камердинер – талантливый боевой маг, разбирающийся в самых сложных схемах. Он не раз и не два доказывал, что на него я могу положиться, как на себя. И я никогда не ставил под сомнение его преданность…

Но недавние события и новые знания вовсе ставили под сомнения все, что мне было известно до этого.

– Это моя ошибка, Райнхарт. – Кир, как обычно, чувствует мое настроение. – Я проверял еду на действие схем, но не на яды. Ты вправе отстранить меня от должности.

Я всматриваюсь в лицо человека, которого всегда считал своим другом. Хотя почему «считал»? Считаю до сих пор. Обычно улыбчивый Кир сейчас сосредоточенный и мрачный. Неужели решил, что я его отошлю?

– Нет. Будешь и впредь отдуваться на службе у меня и защищать меня и мою невесту в три раза бдительнее.

Плечи Кира слегка расслабляются, он кивает. Но во взгляде сверкает сталь – второй ошибки маг не допустит.

– И держи меня в курсе того, что удастся выяснить герцогу Марирскому.

– Сразу сообщу, когда станет что-либо известно.

– Хорошо. А сейчас – свободен.

Кир приподнимает бровь:

– Свободен? Тебе больше не нужна моя помощь?

– Нет. Я еще немного посижу здесь, – я киваю на диван, на котором, собственно, и сижу, – а потом отправлюсь спать.

Камердинер понимающе кивает и уходит.

Не знаю, что он там понимает, но мне совершенно не хочется никому показывать, что любая попытка встать с гьердова дивана роняет меня обратно на него. Боль пульсирует в висках, а слабость растекается по всему телу.

Однажды я уже испытывал подобное. При первой попытке создать маджера.

Магическое истощение.

У меня магическое истощение.

Которого у меня в принципе не должно было быть. Его не бывает у тех, у кого нет магии. Но когда Алисия вскрикнула и побелела лицом, я даже не задумался об этом. Просто по привычке, вбитой в меня годами, воссоздал замедляющую схему и влил в нее всю силу, которая у меня была. Схема не должна была сработать, у меня не было магии. Но она каким-то непонятным образом ко мне вернулась, плеснула в ладони и замедлила действие яда, затормозив все процессы в теле Алисии.

После я расплачивался за перерасход сил и сидел на диване, пока Кир и доктора спасали жизнь моей невесты. Расплачивался и расплачиваюсь. Даже доползти до кровати не могу!

Но все это сущий пустяк по сравнению с тем, что ко мне вернулась магия. Пока что странная и не совсем подвластная мне, но она снова со мной. И это хорошая новость. Просто отличная! Сон и еда без ядов – и я сам смогу танцевать на балах, но…

Если магия ко мне вернулась, то весь этот маскарад с невестой мне больше не нужен. Сегодня я поблагодарю Алисию и, когда она оправится после случившегося, отправлю ее домой.

Я собираюсь подняться и проверить, как там Алисия, а в следующее мгновение просыпаюсь от яркого утреннего солнца, льющегося сквозь тонкие шторы.

Я что, заснул?

Боль в висках исчезла, но во сне я сполз вниз, из-за этого у меня жутко затекли спина и шея. Впрочем, все это мелочи по сравнению с тем, что ко мне вернулась магия.

Я не чувствовал в себе сил немедленно создавать новые схемы: вчерашняя выпила ресурс дочиста. Но ошибки не было – магия вновь струилась по телу тонкими ручейками. Пока что едва уловимыми, но я знал, что к вечеру или к следующему утру они наберут силу. Я всегда восстанавливался быстро.

Магия вернулась, и теперь мне не нужно тратить время на создание антисхемы. Я потрачу его на поимку этого мерзавца, из-за которого чуть не погибла Алисия. Дважды.

Алисия.

Я иду в спальню, где на большой кровати, обняв руками подушку, безмятежно спит она. Край сорочки сдвинулся с плеча, обнажая нежную кожу. Даже во сне она умудряется выглядеть соблазнительной и желанной. Даже несмотря на то, что бледность так и не исчезла, а на щеках горят два ярких пятна – естественный жар после того, как ее пытались отравить. Но от вида этих пятен яркое желание разбудить ее поцелуями сменяется таким же нестерпимым желанием вырвать руки и ноги тому, кто все это устроил.

Хотя стоило начать с себя, потому что именно по моей вине она постоянно рискует жизнью. Точнее, рисковала.

Сегодня, завтра, а может, к концу недели все изменится.

– Райн?

Я так увлекаюсь мрачными мыслями, что ее едва различимый шепот сначала кажется плодом воображения. Но потом длинные ресницы подрагивают, и Алисия приоткрывает глаза.

– Я здесь. – Я опускаюсь на постель рядом с ней и осторожно сжимаю ее тонкое запястье. – Хочешь воды?

Она кивает, и я наливаю немного воды в бокал из графина на тумбочке. Кир постарался: на дне прозрачного стекла начерчена схема против ядов, а в графине оказывается еще и камень орлиного глаза. Сейчас он темно-серый, но если бы вдруг воду тоже отравили, он бы сделался ярко-желтым.

Я возвращаюсь, подкладываю подушки под спину Алисии и помогаю ей сесть. А потом подношу бокал к ее губам, потому что сама она настолько слаба, что не может держать его в руках.

Она пьет жадно и прилагает для этого все свои усилия – об этом говорят капельки пота, выступившие на лбу, а потом так же тихо спрашивает:

– Что… случилось?

– Ты отравилась. Салатом.

– Пищевое… отравление?

Я пообещал говорить ей обо всем, что с ней связано, поэтому решаю сказать правду:

– Еду отравили. Яд предназначался мне, но ты снова меня спасла. – Я невесело улыбаюсь, вертя пустой бокал в руках.

Глаза Алисии расширяются, а мне приходится наклониться ближе к ней, чтобы расслышать новый вопрос:

– Как я выжила?

– Я создал схему, которая замедлила действие яда, и доктора с помощью магии успели вывести эту дрянь. Теперь тебе нужно набираться сил.

– Как?

– Отдыхать и пить восстанавливающий чай.

– Как ты это сделал?

На этот раз даже голос у Алисии звучал тверже, она посмотрела на меня испытующе.

– Ко мне вернулась магия, – признаюсь я.

– А Эдер? Где он?

Я хмурюсь: значит, я тут такие новости сообщаю, а она думает только о маджере.

– Полагаю теперь он вместе со мной, но я истратил весь ресурс, так что позвать Эдера у меня получится нескоро.

Взгляд Алисии гаснет, она будто истратила все силы. Расстроилась из-за хвостатого, гьерд бы его побрал?

– Значит, тебе больше не нужна невеста. – Не вопрос, констатация факта, который я и так знаю.

Ко мне вернулась магия, а значит, Алисия больше не рискует сгореть. Нам необязательно находиться рядом друг с другом, и она может уехать. Должна! Желательно покинуть Барельвицу, потому что сейчас, пока заговорщики не пойманы, даже в статусе бывшей невесты она остается под угрозой. И совсем немного потому, что я буду знать, что мы с ней в одном городе и не можем даже встретиться.

Тогда почему мне хочется рычать при одной только мысли об ее отъезде?

– Не нужна.

– Замечательная новость.

– Чудесная.

Теперь она смотрит не на меня, а в окно.

– Значит, я могу уехать.

– Ты не можешь это сделать, пока не поправишься.

– Но я должна. Хочу.

– Не можешь, – отрезаю я. – И не уедешь, пока я не объявлю о разрыве помолвки.

Алисия изумленно моргает:

– Как можно разорвать то, чего не было?

– Было. – Я киваю на кольцо на ее пальце. – Пусть я еще не объявил о нашей помолвке официально, но о ней уже знает вся Барельвица. Это значит, что мне нужно сначала объявить о том, что я женюсь на тебе, а после о том, что передумал. Точнее, мы оба передумали.

– Сразу нельзя?

– Нет, Алисия. – Я отставляю бокал в сторону и сжимаю ее ледяные пальцы в ладонях. – Это политика, а я эрцгерцог и будущий король. Все должно быть по правилам. К тому же так не пострадает твоя репутация.

– И женихи выстроятся.

– Куда выстроятся? – не понял я.

– В очередь.

С каких это пор ее интересуют женихи?

– Тебе никогда не говорили, что у тебя странное чувство юмора?

– Получше твоего, – фыркает она и прикрывает глаза. – Неделя, Райн.

Алисия говорит тихо и коротко, но я ее понимаю. Она хочет уехать через неделю, и я сам собирался ее отпустить.

– Ты можешь остаться.

Она распахивает глаза и смотрит на меня испытующе, а потом твердо отвечает:

– Нет.

Я знал, что Алисия принципиальная, что раньше она уже отвечала отказом стать моей арэнэ, но сейчас новый отказ поднимает в груди волну ярости, которую я гашу единым порывом.

– Я тебя услышал. Отдыхай.

Я сжимаю кулаки и покидаю спальню. Не сейчас. Это не то, о чем нужно думать в эту минуту. Нужно разобраться с отравителем.

Я отправляю записку Себу, и вместо ответа советник приезжает ко мне лично. Помимо него я приглашаю в кабинет Кира: все-таки пока я приходил в себя на диване, расследованием занимался он.

– Что с телом, Себ?

– Следов алой схемы внушения не обнаружили.

– Значит, он это сделал по собственной воле.

– Относительно, – хмурит седые брови герцог Марирский. – Мы нашли записки, в которых твоего лакея шантажировали жизнью сестры.

Гьерд! Сколько еще людей должно пострадать из-за этих ублюдков?

– Вопрос в другом, – продолжает Себ. – Кто вообще мог желать смерти твоей невесте?

– Не ей, – поправляю я. – Мне.

Он оглядывается на Кира, стоящего возле двери.

– Ты не сказал ему?

– Не успел. Ваша светлость, я все тщательно изучил, и новые факты позволяют предположить, что отравить хотели не вас, а эри Армсвилл.

Чушь!

Охоту устроили на меня, Алисия никому не мешала. Или…

– Какие именно факты?

– Салат.

– Салат?!

– Яд тротуса разлагается при температуре выше десяти галлей[3]3
  Примерно пятьдесят градусов Цельсия.


[Закрыть], поэтому его добавили в салат.

Логично. Меня даже сейчас слегка передергивает, когда я представляю, что было бы. Начни мы есть салат одновременно, умерли бы оба. Даже Эдер не помог бы. Маджер способен развеять простую схему, справиться с магическим нападением, но против ядов он бессилен. Вероятнее всего, на это и был расчет. Но…

– Я терпеть не могу салат.

С детства. Я его никогда не ем. Хрустящая мерзость!

– Именно! – Кир приподнимает брови. – Яд был исключительно в салате. Не в горячем – это было бы бессмысленно, но и не в закусках с розовой рыбой. Твоих любимых.

– Это значит, – подтвердил Себ, – что, возможно, отравителю не очень хорошо известны твои привычки…

Я мрачнею. Тот, кто планирует от меня избавиться, тот, кто готовил такой яд, явно изучил бы мои вкусовые предпочтения вдоль и поперек.

– Или известны слишком хорошо.

И его целью действительно была Алисия.

Ей нельзя уезжать!

Ей. Нельзя. Уезжать.

Жизнь Алисии в опасности.

Я даже поблагодарю пока что неизвестного мне отравителя. После того, как оторву ему голову.

– Благодарю за тщательное расследование, господа, – говорю, поднимаясь, – но сейчас мне нужно узнать, как самочувствие моей невесты.

Кир кивает, а вот герцог Марирский преграждает мне путь.

– Кстати, о невесте. Как так получилось, что ты решил жениться на эри Армсвилл?

– Это долгая история, Себ. Расскажу в следующий раз.

Я выхожу из кабинета и направляюсь к Алисии.

– Неделя растягивается на неопределенный срок, дорогая невеста, – говорю, буквально врываясь в спальню, и замираю на пороге.

Алисия сидит, опираясь на гору подушек и чешет золотую гриву взгромоздившегося на постель маджера.