Текст книги "Запретная магия"

Глава 23

Алисия

Нина волнуется. Не просто волнуется, кажется, она готова упасть в обморок, и мне очень хочется к ней присоединиться. Вот почему, когда нужно, рухнуть в обморок не получается? Неужели для этого обязательно нужно травиться или самовозгораться от магии? Почему нельзя просто упасть в обморок по заказу – хлоп! И готово.

И не надо ехать ни на какой бал и представляться ко двору.

Не хочу я представляться ко двору.

Не хочу!

А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!

Примерно такие мысли проносились у меня в голове, хотя внешне я была абсолютно спокойна. Расслабленно (на первый взгляд) сидела на пуфике, дожидаясь, пока Нина закончит с прической. Сегодня мои волосы убирали наверх.

«Такие прически будут у всех дам на Первом весеннем балу».

Так мне сказала Нина, и руки у нее слегка дрожали. Честно, я очень хорошо ее понимала. К счастью, его светлость не стал тянуть, и Нина из Эдельз Грин приехала буквально на второй день. Он вообще стал на удивление милым, его светлость. Мало того что исполнял все мои просьбы, так еще и цветами заваливал.

Гостиная при моих (или, если быть точной, наших) покоях больше напоминала магазин эрины Раллберг. Ладно бы только цветы, но мы с ним успели мило прогуляться по Барельвице – по самому центру, по которому его светлость устроил мне настоящую экскурсию. Показал, на каком месте был заложен самый первый камень нашей столицы, и остатки стены, которая когда-то отделяла город от диких земель, защищая от набегов варваров, и Королевскую площадь, и набережную Мечей, на которой в свое время любили устраивать дуэли, в том числе и магические, из-за чего на камне парапета остались ожоги и выбоины.

И бесчисленное множество магазинчиков с милыми безделушками («Не хочешь зайти и что-нибудь посмотреть, Алисия?»), и уютную милую фарховую, где подавали фарх с самыми разными сиропами, а еще самые вкусные десерты. Достопримечательности Барельвицы мешались у меня в голове с сувенирными магазинами, а факты и даты с постоянным вниманием Райнхарта к моей скромной персоне.

Чувство создавалось такое, что он действительно видит меня своей невестой, потому что на улицах Барельвицы не было ни его родни, ни знакомых и притворяться ему было незачем. Помимо фарховой мы побывали в совершенно умопомрачительном ресторанном дворе.

– Пусть это несколько эксцентрично, зато нам будет что вспомнить, – сообщил Райнхарт, чем окончательно меня добил.

– Что происходит?! – только и спросила я.

– Я наслаждаюсь твоим обществом, Алисия.

Сказано это было совершенно искренне. Нет, действительно совершенно искренне, не придерешься, но я пошла дальше:

– Почему именно так?!

– Тебе не нравится?

– Мне нравится, но…

– Если тебе нравится, всякие «но» я считаю излишними, – сообщил Райнхарт. – Кстати, на следующую неделю я взял билеты в «Корона д’Артур». На «Мирону».

Мне оставалось только моргнуть. «Мирона» считалась классикой, и попасть на эту постановку в столице было достаточно проблематично. Особенно для меня. Особенно учитывая цену билетов и за сколько месяцев выкупались места.

Все это меня очень настораживало.

Настораживало в первую очередь тем, что мне действительно нравилось. Мне просто нравилось проводить с ним время, шутить и смеяться, ходить вместе по улицам Барельвицы и каждый раз перед выходом думать о том, понравится ли ему мой наряд. И всякий раз ловить его восхищенные взгляды и слышать низкие глухие нотки в его голосе, когда он делает мне комплименты.

Словом, это меня настораживало гораздо больше того, что его светлость ведет себя так… как ведет. За все время нашего совместного сосуществования в его спальне он не позволил себе ничего лишнего. Книги у меня были любые, какие я только пожелаю.

Кстати, Эдер слегка подрос – теперь он больше напоминал крупную собаку, чем маленького котенка, но до льва ему еще было расти и расти. В книге про маджеров я не нашла ничего, объясняющего столь разительные метаморфозы, даже несмотря на то, что изучила ее вдоль и поперек. И не только ее – несмотря на уроки этикета и время, проведенное в обществе его светлости, время на Эдера и книги я находила всегда.

Увы, маджеры действительно были сгустками энергии, у них не существовало чувств и привязанностей (кроме магического «поводка»), им не нужно было есть.

Из чего оставалось сделать вывод, что Эдер – просто исключение. Когда я поинтересовалась у Райнхарта, почему он не хочет его подрастить, он сказал:

– Мне интересно понаблюдать за естественным ходом вещей.

С тех пор мы наблюдали.

Кото-песо-магический лев ел, пил, спал, бодал меня головой в ладонь, всюду ходил за мной, урчал, требовал игр, внимания, любви и ласки. И рос. Причем мне казалось, что чем больше я с ним играю, тем быстрее он растет. Хотя это, конечно, глупость – при чем тут это, – тем не менее иногда возникало такое чувство, что растет он от моего внимания.

Я поделилась своими мыслями с Райнхартом и в ответ получила:

– Хм.

– Хм – это значит – такое возможно?

– Это значит, что в случае Эдера возможно все.

Словом, происходящее с Эдером пока осталось где-то между «это, конечно, глупость» до «в случае Эдера возможно все».

Учитывая то, что помимо меня Райнхарт был занят еще и расследованием и прочими эрцгерцогскими важными делами, ему было не до тщательного изучения особенностей Эдера.

– Эри Армсвилл. – Голос Нины выдернул меня из размышлений обратно в городской дом его светлости. – Я закончила.

Я посмотрела в зеркало.

И обомлела.

Девушка в зеркале точно не могла быть мной. Даже не девушка, молодая женщина в платье светло-зеленого нежного цвета, как только-только просыпающаяся, еще не набравшая силу весна. С уложенными в невысокую прическу огненными волосами, украшенными капельками росы драгоценных камней. К этим капелькам очень подходило обручальное кольцо и ожерелье, которое тяжестью лежало у меня на груди. Браслет облегал перчатку, а серьги подчеркивали овал лица и выпущенные на виски тонкие завитки.

Можно я все-таки упаду в обморок?

– Нельзя.

То, что это сказал Райнхарт, я поняла как-то поздно, равно как и то, что спросила это вслух. При появлении его светлости Нина побледнела еще сильнее, отступила в сторону, склонив голову и сцепив руки.

– Ты восхитительна, Алисия.

Райнхарт произнес это, глядя мне в глаза.

– Да, Нина и эрина Нерелль постарались на славу.

Если уж так говорить, постарался еще и он – драгоценности были его рук делом. В смысле это тоже был его подарок.

– Главное украшение здесь ты. – Он взял мою руку в свою и поднес к губам. – Нина, можешь идти.

Нина была явно счастлива. Присела в реверансе и поспешно выбежала за дверь – предательница! А между тем ей полагалось ехать с нами на бал. Точно так же, как и Киру: камердинер и камеристка обязательно должны присутствовать. Вдруг у меня какой локон выбьется из прически, а у его светлости шнурок на панталонах развяжется.

При мысли об этом я хихикнула.

– Я сказал что-то смешное? – нахмурился Райнхарт.

– Нет.

Не сообщать же ему, о чем я подумала.

– Уверен, после этого выхода не будет отбоя от желающих стать твоими фрейлинами.

– Тебе не кажется, что это лишнее, Райн? – Я посмотрела ему в глаза. – Мне не нужны никакие фрейлины, особенно учитывая то, что…

– Нет, – сказал, как отрезал, мгновенно становясь похожим на самого себя, а не на его светлость в затянувшемся периоде благосклонности. Такие моменты, кстати, здорово оживляли наши разговоры и не заставляли волноваться о том, что на Райнхарта случайно упало еще какое-то запрещенное заклинание.

Правда, учитывая, что его магия к нему вернулась, это было бы как минимум странно. Я видела, как он управляется со схемами, и это было невероятно. С такой легкостью владеть магией… Я бы так никогда не смогла, даже если бы она была у меня с детства.

– Рык! – сказал Эдер и спрыгнул с изножья кушетки.

– Назад, – строго приказал Райнхарт.

Эдер мрачно на него посмотрел, уселся на ковер и стал вылизывать лапу. Кстати, он больше не исчезал – всегда был рядом со мной.

Я посмотрела на него и перевела взгляд на мужчину, стоящего рядом со мной. Если бы не запретная магия, мы могли бы пересечься, только если бы на меня брызнула грязь из-под колес его мобильеза. Поэтому я запрещала себе смотреть на него так, как смотрела сейчас. Вглядываясь в темные глаза, в мужественное лицо. Сгорая от желания почувствовать сильные ладони на своей талии – в танце или прикоснуться к густым темным прядям, пропустить их сквозь пальцы. Все это могло бы быть в моей жизни, родись я какой-нибудь принцессой или дочерью герцога, но я была самой обычной девушкой из южного городка, цветочницей.

И немного драматургом.

Поэтому сейчас я быстро отвела взгляд.

– Нам пора. – Райнхарт предложил мне руку, и я ее приняла.

Все как полагается по этикету – зря, что ли, я часами зубрила все эти жесты, позы и без конца повторяла их вместе с учителем. Танцам меня тоже учили, основным.

– Райн, я боюсь, – неожиданно для себя произнесла я.

– Почему? – Он остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Я знаю только несколько танцев, и если вдруг…

– Этого вполне достаточно, чтобы танцевать со мной. Кроме того, в танце ведет мужчина, и я всегда сумею все сгладить.

– А если я буду танцевать с кем-то еще?

Райнхарт нахмурился:

– Ни с кем, кроме меня, ты танцевать не будешь.

– Но по этикету…

– По этикету допускается, чтобы невеста танцевала только с женихом, – отрезал он, направляясь к двери.

Эдер потопал за нами.

– Назад! – резко скомандовал его светлость.

Лев протестующе рыкнул, и я остановилась. Чуть наклонилась, погладила по голове:

– Солнышко, тебе с нами нельзя.

Этот вопрос мы с Райнхартом обсудили заранее: он сказал, что Эдера брать нельзя, поскольку его размеры вызовут множество вопросов, а толку от него не будет никакого. Я даже обиделась. За Эдера. Правда, потом поняла, что так действительно будет лучше.

– Я буду очень-очень по тебе скучать, – сказала и чмокнула в горячий магический нос. – Но завтра утром мы вернемся, и я весь день посвящу тебе. Договорились?

Эдер рыкнул, но все-таки сел. Я еще раз почесала его за ухом, после чего положила руку на локоть его светлости, который как-то странно на меня посмотрел.

В коридоре Райнхарт стряхнул с себя золотую магическую шерстинку, а внизу, где нас уже дожидались Нина и Кир, набросил на мои плечи теплую, отороченную мехом накидку. Кир, задержав на мне восхищенный взгляд, собирался было что-то сказать, но, наткнувшись на взгляд его светлости, промолчал. Только улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

У парадных дверей нас уже дожидался экипаж, самая настоящая карета, запряженная лошадьми. Райнхарт помог мне подняться, и, оказавшись внутри, на мягком, обитом бархатом сиденье, я вдруг поняла, что передумала падать в обморок. Сейчас мне отчаянно захотелось выскочить из экипажа и быстро-быстро бежать в сторону, противоположную от дворца.

Бежать было уже поздно: сначала в карету сел его светлость, потом мышкой нырнула Нина, потом к нам присоединился Кир. Кучер захлопнул дверцу, и мы поехали. Остался за спиной особняк, перед нами распахнулись тяжелые кованые ворота. Такие же тяжелые, каким стало мое тело, которое, кажется, с каждой минутой все больше врастало в подушки. Хотя, может, дело было не в теле, а в глазах, которые расширялись с каждой минутой.

– Алисия, как вы себя чувствуете? – это спросил Кир.

За что заработал жесткий взгляд его светлости.

– Моя невеста чувствует себя хорошо.

Я бы так не сказала.

– Меня немного укачивает. Благодарю. – Я улыбнулась.

Кир улыбнулся в ответ:

– Да, здесь на брусчатке такое иногда бывает.

– Алисия, тебе плохо? – соизволил наконец поинтересоваться Райнхарт.

– Нет, все хорошо, – солгала я.

Сама не знаю зачем. То есть знаю – не хотела еще больше пугать Нину, ну что я как ребенок, в самом деле. Что я там при дворе не видела?

Ничего не видела.

И все правила этикета, как показалось, высыпались у меня из головы, включая когда надо делать реверансы, а когда книксены, на кого и как смотреть, на кого вообще можно смотреть, с кем и как разговаривать, в какую сторону обмахиваться веером, а в какую не обмахиваться. Ладно хоть танцевать ни с кем не придется, кроме Райнхарта, а значит, и общение с потенциальными кавалерами отпадает, и необходимость вести бальную книжку.

Поскольку Нина была слегка белого цвета, его светлость буравил взглядом своего камердинера, а камердинер делал вид, что он внутренний фонарик, я предпочла смотреть в окно. В окне, то есть за окном, сначала мелькали особняки одного из самых богатых районов Барельвицы, а после моста, который речушкой Арханой отрезал нас от богатства и роскоши, пошел район попроще. Если верить Райнхарту, здесь покупали дома просто богатые люди, не имеющие титулов, да и сами дома были попроще – не на квартал разом.

Парки тоже были поменьше и в темноте, подсвеченные фонарями, казались темными пятнами за решетками оград.

Спустя какое-то время (не знаю точно какое, потому что после того, как мы выехали из района, где жил его светлость, я сбилась с внутреннего счета) колеса экипажа загрохотали уже по улицам центра. Мобильезы и экипажи, коих здесь было бесчисленное множество, смешивались перед глазами в размытые маячащие огоньками пятна, отражающиеся в темной воде Ницары.

Я закусываю губу, чувствуя, как внутри разгорается пламя. Пламя, очень похожее на то, что я чувствовала, когда из меня вырывалась магия. К счастью, сейчас это невозможно, а у меня, похоже, жар от тревоги – и этот жар нарастает, настолько, что перед глазами начинают мелькать разноцветные звездочки.

Которые раскрываются вспышкой магии.

От неожиданности я подскакиваю и понимаю, что это его светлость создал осветительную схему, которая поднялась к потолку и сейчас рассыпает дополнительный золотой свет.

– Еще немного – и я просто усну в этом полумраке, – поясняет Райнхарт под пристальным взглядом Кира, а потом, прежде чем я успеваю вздохнуть, наклоняется ко мне и целует.

Глубоко.

Так глубоко, что мне становится нечем дышать, а жар из груди перетекает на щеки, но кажется, мне сейчас даже не до него. Я просто чувствую прикосновение его губ, хотя прикосновением это назвать сложно – это самая настоящая ласка. Особенно учитывая, что его пальцы касаются моих скул и что сквозь них – от него ко мне и обратно – течет мягкое, согревающее тепло.

В этом сумасшедшем потоке, раскрывающем во мне что-то новое, я и теряюсь, полностью растворяясь в этих прикосновениях. Мне кажется, что мир перестал существовать – не только потому, что он меня целует, но потому, что он целует меня именно сейчас. Совершенно не стесняясь Кира и Нины, переключая мое волнение на эти чувственные ощущения.

– Больше не укачивает? – спрашивает он, отстраняясь и глядя мне в глаза.

– Нет, – тихо признаюсь я.

И мне совершенно все равно, что Нина уже не белая, а пунцовая, а Кир, кажется, даже больше не изображает фонарик, он уже им стал (в смысле делает вид, что его здесь нет). Во мне же самой словно какой-то внутренний фонарик зажегся, прошла вся дрожь, переживания растворились. Я чувствую этого мужчину как никогда раньше, словно за короткий миг мы стали единым целым.

Чувствую и понимаю, что рядом с ним мне действительно бояться нечего.

Это происходит очень вовремя: краем глаза я улавливаю королевский дворец. Он сияет и переливается огнями, расцвечивая Венценосную площадь вспышками искр на камнях. Миг – и мы уже сворачиваем на объездную, чтобы присоединиться к череде экипажей. Райнхарт держит мою руку в своей, а я с трудом сдерживаю желание податься чуть ближе к нему, смотрю, как узенькая улочка раскрывается площадью и как громада дворца вырастает над нами.

Огромные окна, залитые светом, колонны, лакеи в ливреях, встречающие подъезжающие экипажи. Могла ли я представить, что все это когда-то будет в моей жизни? Разумеется, нет! Я даже в своих пьесах это сомнительно представляла, но теперь знаю, что обязательно напишу новую, и в ней…

– Добро пожаловать, ваша светлость!

Райнхарт спускается первым, подает мне руку.

Под ногами такая изящная лесенка (язык не повернется назвать ее лестницей), а после – алая дорожка, подчеркнутая золотыми виньетками. Мы идем по ней, поднимаемся по лестнице, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы обернуться на Кира и Нину. Вовремя вспоминаю, что они поехали дальше – камердинер и камеристка заходят с другого входа.

Уже в холле на нас смотрят все, взгляды не просто к нам липнут, они оседают на платье, впитываются в волосы и в кожу. Я чувствую их отовсюду, и если бы не было того поцелуя, наверное, я взорвалась бы без всякой магии, но сейчас моя рука просто на сгибе локтя Райнхарта. На губах – легкая улыбка, когда я поворачиваюсь к кому бы то ни было или когда у нас забирают накидки.

Следующая лестница – и вот мы уже перед дверями в зал, роскошный холл в белом мраморе и ослепительном сиянии огромных люстр остается за спиной. Мы чуть замедляемся, двери перед нами распахивают, и церемонимейстер объявляет:

– Его светлость эрцгерцог Барельвийский и его будущая супруга, эри Армсвилл.

Я глубоко вздыхаю, и мы с Райнхартом вместе шагаем в зал.

Глава 24

Райнхарт

Идея не рассказывать Алисии про ее магию оказалась не такой хорошей. А может, не лучшей была идея представить ее ко двору. Потому что я изначально принял ее сегодняшний страх за предвкушение. Все без исключения женщины любят балы, а еще наверняка волнуются перед знакомством с королем. Хотя Алисия выглядела настолько изумительно, что первой моей мыслью было, что волноваться придется мне.

То есть сдерживаться, чтобы не придушить каждого, кто будет на нее смотреть. Начиная от Кира и заканчивая светскими хлыщами, взгляды которых так и липли к ее совершенному лицу, изучающе скользили по фигуре. Правда, стоило им пересечься глазами со мной, скользить куда-либо они передумывали.

Алисия улыбалась.

Так же, как делала это в моем доме. С поистине королевским достоинством и спокойствием, поэтому я едва не упустил момент, когда она начала паниковать. Или продолжила паниковать и чуть было не спалила экипаж!

Ладно, допустим, сжечь экипаж ей не грозило, особенно сейчас, когда ее магия бурлила в моих жилах. Возможно, именно поэтому я почувствовал, когда сила едва не выплеснулась наружу. Заметил и забрал часть собственной взрывоопасной магии.

Забрал, да. Заодно вспомнил, какие мягкие у нее губы и как чувственно Алисия откликается на мои прикосновения. Чувственно и доверчиво. И хорошо, что сделал это по пути, а не когда пришлось покинуть карету.

Теперь я был словно пьян и сомневаюсь, что от действия магии. Мне больше не хотелось никаких балов и никаких представлений своей невесты королю и двору. Но это мне, у Алисии же сверкали глаза от дворцовой роскоши. Правда, только глаза, потому что ни в ее походке, ни в грациозном повороте головы никто бы не заметил спешки или суеты.

На меня она тоже смотрела, как если бы действительно была моей невестой: с достоинством, с этой чувственной улыбкой, но без робости или заискивания. Смотрела как на равного, как, впрочем, и всегда.

В отличие от всех представителей знати, собравшихся здесь, она совершенно не умела притворяться. Но Алисия смогла меня удивить. В определенный момент, в экипаже, я подумал, что она вспылит, обвинит меня во лжи и заставит повернуть назад. Я даже этого хотел. Но она не сказала ничего подобного, сделала вид, что не заметила вспышки магии. Я успел скрыть всплеск от Кира и камеристки, но сама Алисия должна была это почувствовать. Но она вела себя так, будто ничего не случилось.

И это сбивало с толку.

Теперь я не знал, чего от нее ждать и когда. Как и от ее магии.

Зигвальд оказался прав: бессознательно Алисия нашла способ сливать силу, которой у нее не получалось управлять, в маджера. Эдер рос изо дня в день, и мне было интересно наблюдать за тем, что из этого получится. Его постоянное присутствие рядом с девушкой помогало избежать вспышек, но сегодня я хотел, чтобы внимание Алисии принадлежало только мне, а мое – ей.

Как оказалось с последним я погорячился, потому что стоило нам спуститься по лестнице, ведущей в бальный зал, как желающие выразить мне свое почтение, а заодно познакомиться с моей невестой выстроились в длинную очередь.

Приходилось это почтение принимать и с невестой знакомить. Как ни странно, глядя на Алисию сейчас, было легко поверить в то, что я решил на ней жениться. Она была прекрасна, и я откровенно ею любовался. В перерывах, когда не рассматривал лица гостей. За улыбкой вполне мог скрываться один из тех, кто покушался на меня и пытался убить Алисию. Впрочем, никто ни словом, ни взглядом не выказал недовольства или пренебрежения к происхождению моей невесты.

Еще бы они попробовали сделать это на моих глазах!

Пусть так и остается.

Когда очередь выросла, я пресек этот поток, в конце концов мне это порядком надоело, а Алисии с непривычки наверняка было сложно. Не говоря уже о возможности магического возгорания. После сцены в экипаже я точно знал, что нужно представить Алисию королю, потанцевать для приличия, показать свою избранницу и тут же возвращаться домой. Не стоит задерживаться дольше положенного и ни в коем случае не стоит позволять ей волноваться.

– Не устала? – поинтересовался я, когда мы отошли в сторону диванов с золотисто-голубой обивкой. Все в королевском дворце было золотым.

– Нет, – покачала она головой.

– Скажи, если тебя это утомит.

Алисия улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках.

– Как такое может утомить?

– Может, поверь. Как тебе дворец?

– Огромный и красивый. Хочется прыгать от восторга и беззастенчиво рассматривать лепнину и картины.

– Прыгать?

– Примерно так. Но как видишь, я прилежно училась манерам.

Прилежно? Ощущение, что у нее это в крови!

А может, действительно, в крови. Я поймал взгляд Себа, который как раз спускался по главной лестнице. Судя по его кивку, у него появились новости.

Если и была причина, по которой я мог ненадолго оставить Алисию, то только ради разговора с Себом. Я как раз собрался сообщить ей, что ненадолго отлучусь, когда рядом раздалось тактичное покашливание. Обернувшись, я заметил Полинского.

И его дочь.

Леопольдина считается первой красавицей при дворе, но может похвастаться не только утонченной внешностью. Род Полинских начинался от королевской ветви, в их владении были плодородные земли, которые приносили хороший доход, позволяющий герцогу не только купать единственную дочь в роскоши и богатстве, но и дать ей отличное образование. Дина разбирается в политике, экономике и магии, может поддержать разговор на любую тему, занимается благотворительностью и увлекается современным искусством. Идеальная герцогиня. Идеальная королева Леграссии. И она вполне подходила на эту роль.

Если бы я немедленно искал супругу, а Дина не считала меня трофеем. Когда женщина думает о тебе словно о диком кабане, которого нужно загнать, а потом повесить его голову в гостиной и гордиться тем, что она прекрасная охотница, интереса это не возбуждает. Она в принципе не возбуждает.

Моя будущая королева должна обладать разумностью, чувством юмора, увлеченностью тем, что мы будем делать для нашего народа, и самоотверженностью. Конечно же моя женитьба станет идеальным политическим ходом.

– Барельвийский, давно тебя не видел. – Полинский протягивает ладонь для рукопожатия, и я ее пожимаю. Мы не друзья, но вращаемся в одних кругах.

– Я был занят делами, Мидлтон.

– Тогда ты должен представить меня своим делам.

Полинский переводит взгляд на Алисию, и этот взгляд мне совершенно не нравится. Слишком он липкий. Чересчур оценивающий.

Поэтому я сжимаю ее ладонь в своей и представляю Алисии сначала герцога, а затем Леопольдину. В отличие от оценивающего взгляда отца, она вся лучится искренностью и дружелюбием.

– Вы впервые при дворе? – интересуется герцогиня у Алисии, когда все церемонии соблюдены.

– Да.

– Тогда я могу все вам рассказать и показать.

– Благодарю за предложение, ваша светлость, но Райн собирался сделать это сам.

Дина поджимает губы, но потом снова улыбается:

– Тогда его светлость обязательно должен показать вам тайную беседку в королевском саду, о которой однажды поведал мне.

Не припомню, чтобы я о чем-то рассказывал.

– Райнхарт, – возникает будто из ниоткуда Себ, – нам нужно срочно поговорить.

И оставить Алисию на этих хищников?

– Дело государственной важности, – уточняет советник.

– Иди, Райн, – на этот раз за моей спиной раздается мягкий голос мачехи, – я присмотрю за твоим сокровищем.

Алисия едва уловимо сжимает пальцы на моем локте, и я накрываю ее ладонь своей. Волнуется? Сейчас совсем не время. Тем более что в присутствии мачехи Полинские точно не позволят себе лишнего, а она слишком ценит свою репутацию, чтобы идти в открытую против меня.

– Жанна, позволь представить тебе мою избранницу, эри Алисию Амрсвилл. Алисия, это леви Жанна Андриэтта Груа, графиня Эжель, вдовствующая герцогиня Доринская, вдовствующая герцогиня Барельвийская.

– Женщина, которая вырастила его мужчиной, – с усмешкой добавляет мачеха.

– Можно сказать и так. С Элеонор ты уже успела познакомиться.

Сестра мрачной тенью маячит за спиной Жанны и переглядывается с подружкой. Моя же невеста опускается в безукоризненном реверансе.

– У вас столько титулов, ваша светлость.

– У меня была очень интересная жизнь, Алисия. Впрочем, больше всего я горжусь последним титулом. Мои дети – это действительно то, чем следует гордиться. Ты уже знакома с Зигвальдом?

– Да, ваша светлость.

– Ты скоро войдешь в нашу семью, поэтому можешь называть меня Жанна.

Вздох Элеонор такой громкий, что слышен даже в шумном зале, но под пристальным взглядом матери сестра опускает глаза в пол.

– Мужчинам самое время заняться государственными делами, – мачеха улыбается Полинскому, а затем переводит взгляд на меня, – а нам – развлечениями.

Почему у меня такое чувство, что меня пытаются спровадить?

Если бы не слова Себа, я бы точно остался, но желание поскорее узнать, кто на самом деле моя Алисия, сильнее желания остаться.

Я целую мачехе руку.

– Только тебе я и могу доверить свое сокровище. – Я выделяю последнее слово, чтобы всем присутствующим стало совершенно ясно, что за любой пассаж в сторону Алисии придется держать ответ передо мной.

Впрочем, когда я поворачиваюсь к ней, все остальные перестают для меня существовать. Я сжимаю ее руки в своих ладонях, стремясь передать часть своей уверенности.

– Будешь скучать?

– Все зависит от предложенных развлечений, – улыбается она. – Но с тобой всегда веселее.

Сомнительный комплимент, но окружающие его проглатывают.

– Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Поцеловав руку Алисии, ухожу вслед за Себом. Мы выходим на пустую террасу, где активирована огненная схема, она работает на минимуме, но даже так ощущение, будто сейчас не прохладная весенняя ночь, а летняя. На террасе пусто, но я все равно черчу схему тишины – так нас точно никто не услышит.

– Что ты нашел? – Я сразу перехожу к делу.

– Ее мать была камеристкой у графини Тимрэ.

– Тимрэ? Не припомню, чтобы слышал это имя.

– Неудивительно. Ты тогда был слишком мал, а граф и графиня не сделали ничего примечательного, чтобы войти в историю, и ничем не отличились при дворе. Они жили в Барельвице год, затем Тимрэ погиб под колесами экипажа – несчастный случай, а графиня практически сразу уехала в загородное поместье и до самой смерти его не покидала. Их титул перешел племяннику, который сейчас учится в военной академии.

– Вернемся к камеристке, – напоминаю я. – Она уехала с ней?

– Нет. Они покинули Барельвицу одновременно: графиня уехала на север, а ее помощница отправилась на юг.

– И это всё? Что насчет отца? Кто такой этот Армсвилл?

– Вот тут самое интересное. Его не существует. Никого в окружении эри Лимор с такой фамилией не было. Больше похоже на то, что она его сама придумала. И замужем она никогда не была, а значит, твоя невеста – незаконнорожденная.

– Это не изменит моих планов в отношении свадьбы.

– Об этом никто не узнает.

– Хорошо. Ты сможешь найти ее отца?

– Если буду знать, кого искать, Райнхарт. – Себ морщится. – Кого я вообще ищу?

Да, придется поделиться с ним частью секретов.

– У Алисии есть магия. Достойная дочери герцога. Или очень талантливого боевого мага.

С последним я немного кривлю душой, потому что настолько могущественным магам обычно короли дарят титулы, а это значит, что, вероятнее всего, отец Алисии аристократ. А эрна Армсвилл была камеристкой графини, вроде Нины, и могла закрутить короткий роман с кем-то из знати.

Себастиан смотрит на меня долго-долго, а после кивает:

– Что ж, это несколько сужает поиски. Одна зацепка у нас уже есть.

– Возможно, не одна.

Он смотрит на меня вопросительно, и я интересуюсь:

– Как выглядит эрна Армсвилл?

– Это имеет отношение к делу?

– Определенно.

Судя по взгляду, до Себа тоже дошло, к чему я веду.

– Миниатюрная блондинка.

Что и требовалось доказать!

– У моей невесты очень необычная внешность, думаю, это поможет сузить поиск. Нам нужно найти рыжеволосых аристократов, которые в то время были при дворе и общались с четой Тимрэ. А сейчас мне нужно вернуться к Алисии.

Я разворачиваюсь, чтобы покинуть террасу, но Себ меня останавливает.

– Что делать, если я найду ее отца?

– Когда ты его найдешь, сообщи мне.

Вернувшись в зал, я сразу же нахожу взглядом Алисию и до хруста сжимаю челюсти.

Потому что она кружится в танце с Зигвальдом.