Текст книги "20 прошлых жизней. Регрессивный путь самопознания"

Глава 2. Жизни для отдыха

В этой главе описаны жизни для отдыха, которые нашлись в ходе моего регрессивного самопознания. Частенько, особенно после нескольких сложных и тяжёлых жизней, Душа может выбрать для новой инкарнации достаточно простую судьбу – это жизни для отдыха. Обычно они проходят мирно, спокойно и гладко. В ходе таких воплощений можно наработать какой-то тихий созидательный опыт. Иногда бывает, что такая жизнь, словно отпуск перед какими-то значимыми сложными задачами, которые стоят в плане Души на развитие далее. Такие воплощения могут быть в разных временных отрезках и совершенно не обязательно в хронологическом для Земли порядке. Этот опыт нужен для перезагрузки и подготовки к более сложным задачам Души. Большинство ресурсных регрессий, когда нам нужно восстановить силы и почерпнуть важные знания о том, как жить хорошо, отводят нас как раз в такие варианты инкарнаций для отдыха. Они очень восполняющие и энергетически заряжены. После их просмотра мы можем набирать этот полезный опыт, перенося его в жизнь сегодняшнюю и прикладывая к нашим потребностям и задачам.

Американка Лиз

Эту жизнь я смотрела в одном сеансе сразу после просмотра жизни сожжённой ведьмы. И она оказалась для меня некой компенсацией, которая помогла мне восстановить мои энергетические и ментальные силы. Целью её было показать, что не обязательно все воплощения такие сложные и мучительные. Бывает, что жизнь может быть вполне спокойной и необременённой. И я увидела прекрасную богатую свободную жизнь женщины из Америки 60-х, у которой было всё, чего она желала.

Р: Хорошо, давай вернёмся в коридор с дверьми. Есть ли дверь, которая привлекает твоё внимание?

М: Да, я вижу железную дверь. Такая гладкая. У неё ручка такая, как у купе поезда. Это дверь туалета самолёта. Иду от туалета по коридору. Этот самолёт винтовой. То есть вижу крыло, а там крутятся винты, не турбины. Коричневые сиденья, коричневые полки для багажа. Всё такое немножко винтажное. Не такое, как сейчас в самолётах. Пассажиры не пристёгнуты. Пассажиры… мне кажется – это американцы. Такие, в шляпах с полями, в костюмах. Они курят прямо в самолёте и выпивают. Это явно не современный самолёт, тут можно и выпить, и покурить. У меня под сиденьем стоит кейс. Стукнула каблуком по нему.

Р: В каком теле ты себя ощущаешь?

М: Интересно. Я женщина, но в брюках. А ещё у меня длинные перчатки, поверх перчаток с одной стороны жемчужный браслет, а с другой стороны – часы. А ещё у меня сигарета на длинном мундштуке. А костюм у меня с поясом. Брюки и пиджак, рукав укороченный, ¾ и перчатки до локтя. Мне кажется – я очень богатая женщина.

Р: Как зовут тебя, богатая женщина? Как к тебе обращаются?

М: Миссис…

Р: Миссис как?..

М: Эдвардс. Миссис Эдвардс.

Р: Откуда ты летишь, миссис Эдвардс?

М: Из Луизианы.

Р: Из Луизианы… а куда?

М: В Нью-Йорк.

Р: Хорошо. Какой сейчас год, миссис Эдвардс?

М: 1963…

Р: А какое сейчас время года?

М: Кажется, осень. Я сужу по своей одежде. В иллюминаторе не понятно. Мне кажется – тёплая осень, наверное, сентябрь.

Р: Ты по делам летишь или по каким-то личным вопросам?

М: Да, по делам. Я возвращаюсь. Я живу в Нью-Йорке. Я лечу из командировки. Ещё я на шпильках.

Р: Кем ты работаешь?

М: Кем работаю? Тяжело сказать… у меня есть кейс, там бумаги на недвижимость.

Р: Это твоя работа?

М: Мне кажется, что да. Я что-то продавала там, в Луизиане. Я продавала недвижимость компании. И сейчас везу обратно подписанные бумаги. Я, наверное, юрист. Какая-то большая компания. Меня встречают в аэропорту. Большой американский автомобиль. Удобно, кресла мягкие, кожаные, садишься в них и утопаешь. Водитель приехал за мной в аэропорт.

Р: Куда он везёт тебя?

М: Это высотное здание. Высокое каменно-стеклянное здание. Части – каменные, части – стеклянные. Наверху есть что-то типа шпиля, очень высокое. У меня есть ассистент-девочка. Она встречает меня, даёт мне газету, берёт мой кейс. Я открываю газету и смотрю последние новости. И причитаю о том, что все дураки… ха-ха… Она такая достаточно надменная женщина, даже, можно сказать, высокомерная. Заходим в лифт. Лифт красивый – коричневая деревянная отделка с металлическими элементами. Едем на 16 этаж. Здесь мой кабинет с большими окнами и видом на город. Улицы, машины, дома до горизонта. Солнечно. Телефон такой кнопочный большой, с большой трубкой. Можно нажать клавишу и позвонить в другой кабинет, тут общая телефонная сеть.

Звоню в другой кабинет и говорю: «Тонни, я приехала!». Тонни, я так понимаю, это директор компании. Я говорю в трубку: «Всё удачно. Мы заключили контракт!». Меня зовут Лиз. Тонни просит меня прийти в его кабинет. Я такая довольная, беру этот кейс, достаю папку. Папка картонная, а внутри лежат листы. Иду в кабинет дальше по коридору. В самый дальний кабинет. Вхожу и говорю: «Тонни, мы это сделали! Я очаровала этих япошек! Они были готовы сделать всё, что я попрошу!». Кидаю ему папку на стол, он радостно смотрит, улыбка до ушей. Он очень доволен сделкой, говорит, что это чудесно. Отклоняется в кресле, кладёт ноги на стол: «Нам надо это отпраздновать! Лиз, давай это отпразднуем!». Тут есть минибар. В стене – такие красивые дверцы, за ними – бутылки. Он наливает нам виски в два стаканчика по чуть-чуть. Мы чокаемся и выпиваем. Он меня целует. Получается мы больше, чем коллеги. Он говорит: «Лиз, я приглашаю тебя на ужин. В семь вечера. Возьми моего водителя и езжай домой готовиться. Ты заслужила». Я выхожу довольная и уезжаю.

Я живу прямо в Нью-Йорке. Водитель привозит меня. Красивое здание. Большая входная группа с колоннами. Проходишь внутрь, там – большой вестибюль. «Миссис Эдвардс, к вам приходил почтальон», – говорит консьержка. Даёт мне письмо и посылку в жёлтой бумаге. Я отвечаю «Спасибо, Люси» и иду в лифт. Поднимаюсь высоко, на 20 этаж.

У меня очень просторная квартира. Скидываю туфли с облегчением, оставляю их в коридоре. Ключи кидаю на тумбу, иду, раздеваясь. Зашла в ванную. Набираю ванную. Ванная комната большая. Всё очень похоже на современное, но как будто немного ретро. Вот, например, ванная с подлокотниками из лакированного дерева. Ванна стоит не от стенки до стенки, а посередине комнаты. Включаю воду. Кран – медный, с крутилками. Добавляю шампунь, чтобы была пена и говорю: «Какой чудесный день!». Я понимаю, что за эту сделку я получу хороший гонорар. У меня такое ощущение, хоть я и миссис, но я живу одна.

Р: Почему так?

М: Не знаю, это моя квартира, больше здесь никого нет. Наверное, я – вдова, да… обрывки… сейчас… Как будто у меня муж был лётчиком, и он погиб. Я – вдова. Да, вот вижу фотографии, стоят на тумбе. Фотография с мужем, где я моложе. Мне сейчас лет сорок, а там, на фото, около двадцати. Я так понимаю, что он погиб, и я лет 15 уже живу сама.

Я открываю бутылку шампанского и наливаю себе бокал, приговариваю: «Какой чудесный день!». Стою в нижнем белье и смотрю на город из панорамных окон. Напротив меня нет здания, поэтому никто на меня не смотрит в ответ. Солнечно. Высокие здания, есть пониже. Я всё время говорю: «Какой чудесный день, как хорошо!». Иду с бокалом в ванную комнату и принимаю ванну. Выпиваю бокал, не закусывая. Ей сорок лет, но у неё прекрасная фигура. Очень ухоженная женщина. Красивая грудь. Брею ноги опасной бритвой. Искупалась и одела лёгкий шёлковый халатик, завязала.

Это двухэтажная квартира. Коридор, прямо – ванная комната, справа – большая гостиная с кухней квадратов на 50. Есть лестница наверх. Поднимаюсь, тут – коридорчик и четыре двери. Туалет, кабинет и две спальни – моя и для гостей. Вхожу в спальню. Мягкая красивая кровать застелена шёлковым покрывалом фиолетового оттенка. Много подушек, есть большие, есть поменьше. Тут есть гардеробная комната, в ней висят на вешалках разные наряды. Обратила внимание на часы на тумбе, которые похожи на механический будильник. Сейчас пятый час.

Думаю о том, что мне сегодня надеть на ужин и выбираю платье. Примеряю платья. Сначала – золотистое с пайетками, думаю, что нет, сильно вычурно. Затем бордовое, но нет… Розовое… нет. Вот, выбрала – изумрудно-зелёное. Оно ниже колена, но высокий разрез. Платье по фигуре и рукав на одну руку. Одна рука – открыта, другая – закрыта. Ткань бархатистая, это то, что надо. Одеваю красивое бельё. Бюстгальтер не одеваю, платье держит грудь, ткань достаточно плотная. Чулки – они не такие, как сейчас, они на подвязках и с полосой сзади. У меня есть ещё зелёные туфли под это платье. Я их не обуваю, но беру с собой из гардероба. Большой столик с зеркалом. Делаю причёску. Надеваю колье с зелёным камнем. Делаю макияж, брызгаюсь духами. Иду вниз.

Уже шестой час, я звоню Тонни и прошу прислать машину. Она подъедет через 40 минут. Крашу ногти в красный цвет за это время, чтобы был свежий маникюр. По телефону звонит консьерж и говорит, что приехала машина. Надеваю пальтишко с пышным меховым воротником. Выхожу, еду на лифте. Водитель открывает дверь, я сажусь. Едем долго – пробки. Я прошу газету, читаю.

Приехали. Водитель открывает дверь, я выхожу. Это угловое здание, ресторан находится на первом этаже. Металлическая вывеска. Двери деревянные. Есть консьержи. Открывают двери, я захожу внутрь зала. Столы круглые. Тут есть ещё сцена, и будет шоу-программа. Вижу Тонни, он уже ждёт. Подхожу, целую его в щёку. Он встаёт, отодвигает стул и усаживает меня. Он говорит, что сегодня будет шоу-программа. Официант зажигает свечи, даёт меню. Мы едим мясо. Стейк с овощами и спаржей. Выступает кордебалет. Танцуют девушки. Ещё поют певцы. Хороший вечер. Затем мы с Тонни едем ко мне домой. Ночуем у меня.

Я так понимаю, у Тонни есть жена. Поэтому приехали ко мне. Я – любовница. Утром пьём кофе, собираемся. У меня даже есть дома его одежда. Надеваем свежую одежду. Я надеваю рабочий костюм – юбка с пиджаком и рубашка. Едем в офис.

Р: Давай переместимся вперёд в важный момент.

М: Я говорю Тонни, что я хочу в отпуск: «Я хочу в отпуск, я хочу на Гавайи, полетели вместе». Но он отнекивается и отговаривается. Меня это расстраивает. Несмотря на наши близкие отношения, я понимаю, что мы не близки и даже не можем вместе съездить в отпуск. Я сама отправляюсь на Гавайи. Я загораю и там знакомлюсь с мужчиной. Это дорогой курорт, дорогой отель. Все постояльцы здесь – достаточно обеспеченные люди. Я знакомлюсь с высоким светловолосым мужчиной.

Его зовут Марк. У нас случается курортный роман. Мы хорошо проводим время, посещаем курортные мероприятия, экскурсии. Очень хорошо. Марк живёт в Вашингтоне. Марк разведён. Я думаю, что, возможно, это мой шанс построить отношения и семью. У него есть дети, двое. У меня нет детей. Я спрашиваю его, хотел бы он ещё со мной встретиться. Марк отвечает, что обязательно! Я вижу, что я приезжаю к нему на новогодние праздники в Вашингтон. Он меня ведёт в свою семью. Не ту, где его бывшая жена, а к своим родителям. Тут его брат, сестра, его дети. Жена не знаю где, но его дети тут у дедушки с бабушкой. Я знакомлюсь. Большой и красивый дом, обильный стол. Семья приятная. Чувствуется приятное семейное ощущение. Я человек-одиночка, мне так необычно и хорошо! Меня радушно приняли. Потом мы едем с ним кататься на лыжах. Позже я говорю, что мне нужно закончить свои рабочие дела. Он говорит, что мне нет больше необходимости работать, и приглашает меня переехать к нему.

Да, я увольняюсь. Я написала заявление об уходе и кладу его на стол со словами: «Тонни, я ухожу! Я увольняюсь. Мне нужно строить свою жизнь. Я так больше не могу». Он в шоке и в недоумении. Я переезжаю.

У нас в пригороде Вашингтона дом. Я понимаю, что мы с Марком поженились, он стал моим мужем. Мне уже сорок с лишним, и я уже боюсь заводить детей. Походу я не могу уже иметь детей. Марк говорит, что это не страшно – у него уже есть дети. Мы заводим собаку. Его дети часто бывают у нас, иногда даже живут какое-то время. Это такое приятное время жизни. Марк – обеспеченный человек. У него есть бизнес, он торгует чем-то… техникой… нет, машинами. Он – автодилер, что ли. Я расслабилась и немного поправилась от такой жизни. В целом быстро смотрю картины обрывками. Тёплые приятные вечера дома, мы путешествуем. Ездим в Мексику, Англию, Европу. Мне, наверное, жаль, что я не могу родить ему ребёнка. Но Марк говорит, что ничего страшного, и он всё равно меня любит.

Мне кажется, что я сильно долго не жила. Я умерла лет в 60. От сердечного приступа. Я – на заднем дворе, занимаюсь растениями. Да, боль в сердце. Я умираю. Всё.

Р: Да, хорошо. Дорогая Душа, поднимаемся вверх. Мы можем посмотреть, как с телом прощались близкие, Марк.

М: Да, муж нашёл тело, он был очень расстроен. Приехали медики и забрали тело. Есть какое-то похоронное бюро. Они забирают тело из морга, купают и девают, приводят в порядок, укладывают в гроб. Происходит захоронение на кладбище. Вижу белые розы. Марк очень много белых роз положил на гроб.

Р: Где её похоронили, в Вашингтоне?

М: Да, в пригороде Вашингтона.

Р: Хорошо, поднимайся вверх в дом Души.

М: Это была приятная жизнь. В целом важна вторая часть жизни с Марком. Это о том, что важно найти своего близкого человека. Считается, что семья без детей – неполноценная. Но это не так. То, что ты находишься вместе со своим близким и родным человеком – это уже хорошо. И это важно. Это – сама цель.

Р: Эта жизнь была важна своей финальной частью?

М: Да, этим моментом. В начале она хотела создать семью и посвятить себя детям, но муж-лётчик погиб, и ничего не получилось. Потом она создавала карьеру. Карьера у неё была очень хорошая. Но она не приносила ей счастья и удовольствия, скажем так. И вот счастливый момент, когда она нашла для себя близкого человека. И, несмотря на то, что она отказалась от карьеры, что она не могла иметь детей, это пребывание с близкой Душой было очень значимо, приятно и полезно.

Р: Это было в первый раз, когда эти две Души встретились?

М: Нет, я думаю, нет, они были ещё знакомы. Я могу сказать, что сейчас я этого человека не знаю. От него такая размеренная, спокойная, приятная энергия. Я его не знаю в нынешнем воплощении.

Р: Хорошо. Для чего сегодня была показана именно эта жизнь?

М: Здесь есть какое-то гармоничное состояние, когда ты со своим человеком на своём месте. Не важна карьера, не важна возможность завести детей. Не обязательно жизнь должна быть построена на семейной суете и выращивании детей или построении карьеры и каких-то достижениях. Жизнь может быть только ради гармонии и приятного провожденья времени. Это тоже хорошо, и это позитивный и приятный опыт. Эта просмотренная жизнь была жизнь-релакс. Это жизнь-отдых, когда всего достаточно и всё хорошо.

Р: Такая смерть внезапная была по плану?

М: В общем-то, да. Дальше бы уже больше ничего не изменилось. Уже достаточно набрано опыта гармонии. Хватит. Там ещё был урок для Марка. Такой резкий уход был необходим для него.

Р: В чём он заключался?

М: Ему нужно было научиться отпустить и построить что-то заново. Найти заново счастье.

Р: В шестьдесят лет?

М: Да, в шестьдесят лет. Даже 65 ему было.

Р: Ему удалось?

М: Да, ему удалось. Я вижу его с бабулей светленькой, курчавенькой, приятной, улыбчивой. Они прожили ещё двадцать лет.

Р: Был ли какой-то урок для Тонни?

М: Да, определённо для него был какой-то эмоциональный урок. Тонни хотел усидеть на двух стульях. Быть одновременно и со мной, такой красивой и привлекательной, и со своей женой. На двух стульях усидеть нельзя, необходимо выбирать. Он в мою пользу не выбрал, и я ушла.

Р: Есть ли что-то ещё важное касательно жизни Лиз?

М: В целом, после просмотра, состояние гармоничное и приятное. Могу сказать, что жизнь понравилась. Эта очень была достаточная жизнь. Обеспеченная. Очень интересно. Это жизнь-отдых. Это как будто моё предыдущее воплощение.

Р: То есть ты перед этим воплощением отдохнула?

М: Да, я набралась сил.

Ныряльщик

Следующая жизнь ныряльщика была обнаружена по запросу о ресурсе, я хотела отдохнуть, сбросить напряжение. А ещё у меня часто бывали образы плаванья под водой. Я очень люблю плавать, люблю подводный мир, и эта жизнь мне напомнила, откуда такое пристрастие. Это достаточно простая жизнь в древние времена на берегу моря. Она не отличается роскошью, но примечательна своим размеренным ходом, трудом в удовольствие. Несмотря на то, что жизнь небогата – она достаточна во всём и несёт такой шлейф возможности создавать своё изобилие в хорошем расположении духа честным трудом.

Р: Вспомни, пожалуйста, те образы, которые приходят…

М: Мне сейчас приходят образы ловли морских ежей. На мелководье. Морские ежи. Песчаное дно, маленькие кораллы, морские ежи разбросаны. Есть корзинка и что-то типа ножа. Подныриваешь и ножом поддеваешь в корзинку ежа, чтобы не трогать руками. Он колючий. Нож – длинный и широкий. Да, потом, на берегу, этим ножом колючки ежа обламываешь, разрезаешь его напополам. Он жёлтенький, выковырнул ножиком и на угольки уложишь в этой половинке, как в чашке. Буквально на пять минут, так он жарится. Я никогда не пробовала морского ежа, но он вкусный такой. Морской вкус, похож на какого-то моллюска. Пахнет морем.

Р: Хорошо, опиши мне себя, своё тело, свои руки, пожалуйста.

М: Смуглый, наверное, загорелый, хотя, может, и кожа немного смугловата. Худощавый. Крепкие плечи – пловец. Пресс крепкий, грудь развитая, руки. Пловец. Ягодицы маленькие, ножки худенькие. Достаточно высокий, волосы курчавые, тёмные. Лицо… вроде похож на араба, но нет, не то, наверное, все-таки еврей. Глаза непонятного цвета – то ли зелёные, то ли карие. Каре-зелёные какие-то – оливковые. Молодой – 22–23 года. Солёный вкус воды на губах. Когда она высыхает, остаются на губах кристаллики соли. Приятно, тепло.

Р: Как зовут этого пловца? Как тебя зовут?

М: Тяжело сказать, как зовут.

Р: Как к тебе обращаются обычно?

М: Не знаю, здесь никого нет, никто не обращается, давай чуть позже. Мне сейчас тяжело услышать. Мне нравится это тело. Он так дышит – полной грудью. Морской воздух, так приятно, так тепло и не жарко. Это не жара, сейчас до 30 градусов, не сильно жарко. На берегу – песочек. Песчаный берег. Ракушки. Наловил корзину ежей. Вытащил корзину на сушу. Есть большая корзина, плетённая из тростника с широкими лямками. Лямки как будто кожаные к ней пришиты. Она стоит в воде. Корзина большая – в половину моего роста. Я плаваю с маленькой корзинкой, собираю ежей. Потом приплываю к большой и ссыпаю ежей туда. Она стоит в воде, чтобы они не протухли и продолжали пребывать в море. А я потом опять уплываю с маленькой. Когда заполнится большая корзина, надеваешь её на плечи и встаёшь. Но, пока она ещё полна воды, тяжеловато. Потом вода вытекает. Пошёл с корзиной сейчас. Ежи – они не сильно тяжёлые. Они объёмные за счёт иголок, но не тяжёлые. Корзина, она хоть и большая, но лёгкая. Может быть, килограмм 5–6.

Р: То есть ежи лёгкие очень?

М: Они достаточно лёгкие, просто много места занимают за счёт иголок. Они объёмные.

Р: Ты их для себя ловишь или на продажу? Или для чего-то ещё?

М: На продажу. Это моя деятельность. Ловля морских ежей, рыбы, моллюсков. Но сейчас именно ежей, в этом месте на мелководье, водятся именно ежи. Вышел из воды. Надел что-то типа сандалий таких кожаных, завязал их и пошёл. Вышел на натоптанную дорожку. Земля такая, не песок, но какая-то песчано-глиняная. Цвет у неё такой бежевый. На голову намотал белую тряпку. Одежда тоже белая. Не белая, а такого естественного выжженного на солнце цвета – бежеватая, скажем так. Одежда очень простая. Что-то типа длинной рубашки, ниже колена, до середины икры. Её можно подпоясать. И есть ещё сумка поясная. Вот, замотался в эти тряпки, голову обмотал белым лоскутом по типу капюшона. Идёт. Есть борода. Он достаточно молодой, борода не очень большая. Вот так бакенбарды (показываю жестами), здесь чуть-чуть (на подбородке).

Идёт вдоль берега. Видно море. Какая кайфовая жизнь. Так размеренно, приятно. Понырял, пошёл… город. Это не то, чтобы большой город, скорее поселение. Здания такие, какие-то, глинобитные, что ли… Как будто какие-то глиняные кирпичи, а потом сверху обмазанные. Они такого же цвета, как земля – бежево-жёлтые, коричневые. Есть одноэтажные, есть двухэтажные с открытыми верхними площадками. А где-то есть с навесами на верхних площадках – деревянные подпорки, а сверху натянута ткань. Окна – без стёкол. Просто прорублены. И есть что-то типа ставней, их можно закрыть, а стёкол нет. Стены достаточно толстые. Толщина стен приличная – с полметра, наверное. Благодаря такой толщине стен там прохладно, даже когда на улице очень высокая температура. Когда жара – закрывают ставни и там в помещении прохладно, приятно, и днём отдыхают. Спят на чём-то типа циновок, такие лежанки на земле. В основном лежанки на земле, из плетёного тростника. Есть ткань, как наволочка, простыня, всё такое. Лёг на циновку и спишь.

Ещё есть что-то типа топчана, здесь можно сесть. Много человек может сесть и пить чай, например. Он тоже низкий. Когда к топчану подходишь, он мне по колено, со спинками. Залез туда, все садятся по кругу, ноги по-турецки. Пьют чай, кушают, разговаривают. Финики, сочные, свежие финики. Морские блюда – морские ежи, рыба. Какие-то зерновые, зерно – каша рассыпчатая. Едят руками. Не вижу много приборов. Есть тарелки, кувшины, что-то типа крынок. Кувшины с водой, с молоком. Есть молочные продукты – сыр, творог, масло. У меня такое ощущение, что это всё козье, не коровье молоко, а козье. Пьют с глиняных чашечек без ручек. Есть ножи. Ножи широкие. Можно ежа сковырнуть этим ножом и как с ложки съесть. Есть ложки, а вилок нет. Вилок вообще в принципе не вижу. Топчан тоже застелен циновкой. Эта циновка более мелкая, как будто расплющенный тростник, я вижу расплющенные прутики. Со временем он изнашивается и становится мягким. Когда свежий – он достаточно жёсткий, но со временем размягчается.

Р: Кто сидит за столом с тобой?

М: Моя жена. У меня есть жена. Женщина… ребёнок – девочка лет шесть-семь; мальчик – лет четырёх; брат, чуть младше меня, ему лет восемнадцать; его жена – молодая, ей лет шестнадцать, она беременная. Всё.

Р: Вы все под одной крышей?

М: Да. Брат с женой пришли в гости. Рыбу едим запечённую в каких-то листьях на костре. Кладёшь рыбу в лист, заворачиваешь, кидаешь в угольки, она там печётся. Потом достаёшь, и прямо в этих листьях выкладываешь на стол. Разворачиваешь, и она лежит, как на тарелочке. Она запечённая, вкусная, отделяется от костей. Соль, каменная. Стоит прямо камешек соли (показываю объём с голову), от неё отколупываешь чуть-чуть и солишь рыбу. Здесь где-то производят соль недалеко. Это местная соль. Сыр, режут сыр, небольшая такая головка, сантиметров пятнадцать в диаметре. Козий. Интересный на вкус, вкусный, твёрдый. Это сыр, который достаточно долго подсушивается в холодном и тёмном помещении, настаивается. У нас есть тут скотоводство. Козы и барашки. Есть ещё оливки, они здесь растут.

Р: Что это за местность, или город, или побережье какое-то?

М: Не знаю, мне тяжело сказать, что это за страна, что за местность. Вижу – растут оливки, фисташки, инжир, финики. Финики сушёные, иногда, когда сезон – свежие. Арбузы, дыни, зелень какая-то. Лепёшки из муки какой-то. Но мне кажется, это не пшеничная мука, а какая-то другая. Делают тесто, раскатывают лепёшку и прямо на углях жарят, либо на большом круглом камне. Он стоит, вокруг угли, камень прогревается, на него кидаешь лепёшку и она пропекается. Снаружи возле дома есть кострище – место, где происходит готовка еды. Это всё снаружи. Я сижу и жарю лепёшки. Жена раскатывает тесто, а я их кидаю на камень, переворачиваю, поджариваю. Получается типа лаваша.

Я работаю – продаю морские дары. Рыбак. Скорее ныряльщик. Не в чистом виде рыбак, а скорее ныряльщик. Тут есть рынок. Утром очень рано, часов в 4–5 на рассвете пошёл, наловил и уже часов в 9 всё продал и пошёл домой. Тут есть ещё такая вещь, как обмен. Не обязательно расплачиваться деньгами. Есть деньги какие-то медные и серебряные. Но не обязательно платить деньгами, можно просто обменяться на что-нибудь. Ты мне – рыбу, а я тебе – вот десяток ежей. Так тоже можно. Ещё он ходит и собирает заказы. То есть тут каждый чем-то занимается. Вот есть скотоводы, они занимаются козами, кто-то делает сыр, кто-то разводит овец и занимается шерстью. Вот он прошёлся по домам, спросил, кому чего надо и пошёл ловить. Он ещё вылавливает морские губки. Когда вернулся – заказы, которые взял, раздал прямо по домам, что осталось – продал. Тут есть что-то типа торговой площади. Пошёл на площадь и там продал остатки или обменял на что-нибудь.

В общем, жизнь такая в удовольствие. Всегда всё есть. Вообще нет беспокойства, что может быть недостаток какой-то или голод. Таких даже нет мыслей. Всё просто. Пошёл, половил, вернулся, обменял на то, что хочешь, у других людей. С этим со всем, что наменял, идёшь домой. Принёс мяса кусок – баранина, ножка. И теперь готовит что-то типа мясной каши из барашка. Приготовили, покушали, посидели с родственниками. Ещё у них есть вечера типа сборы, и они там обсуждают какие-то философские идеи. Что-то важное обсуждают. Всё очень естественное. О человеческой жизни, о том, кто такой человек, о морали. Здесь нет неравенства. Мне кажется, здесь нет такого понятия, как социальные слои, например. Все одинаковые, на равных правах. Не скажешь, что есть кто-то зажиточный, а кто-то – бедный. У кого-то – больше коз, у кого-то – меньше. Это вообще не играет никакой роли. Как будто они живут какой-то общиной, знаешь, коммуной. Хоть мы и меняемся, но как будто всё общее. Вот если ты сегодня ничего не поймал, не было улова, можно пойти к соседу и что-то попросить. Он тебе всё даст и никогда не откажет. А ты в следующий раз ему пару рыбин занесёшь. Это очень естественная жизнь. Нет никакого страха. Приятно жить, приятное общение, приятные люди. Все добрые, очень добрые. Здесь нет ничего военизированного. Они очень мирные. Мне даже кажется, что у них нет такого понятия, как «воин» или «охранник». Очень размеренная жизнь.

Они пишут, читают. Пишут, мне кажется, это похоже на иврит. Пишут записку, чтобы передать в другую общину. У нас всё хорошо, удачный год… Поддерживают с соседями связь. Такого, чтобы кто-то часто куда-то уходил, такого нет. Они сами себя всем обеспечивают, всем, чем надо. Поэтому нет нужды уходить. Но вот так поддерживают связь с соседними поселениями. Пишут записку, что у нас родились дети в такой-то семье, кто-то умер, его место занял тот-то. Вот такого рода информация. Да, вот отправляют одного человека, снаряжают его в дорогу. Дают ему что-то типа рюкзака – дорожный узел через плечо. Квадрат ткани, туда всё складывают… еду… сыр, хлеб, лепёшки и завязывают узелком. Привязывается нитка с одной стороны, потом с другой и в итоге получается рюкзачок через плечо. И он пошёл с запиской в соседнее поселение передавать новости.

Ныряет… сейчас ныряет. Более глубоко. Прямо глубоко заныривает. У него есть такая штука, типа поплавка. Большой кожаный мешок из барашка. Если с овцы кожу снять, это такой мешок, наполняешь воздухом и зашиваешь. Он плавает на поверхности, это как спасательный круг, на него можно повиснуть и висеть отдыхать. Этот мешок привязан к поясу. Короче, если я буду тонуть, я не утону. Я могу по этой нитке к этому мешку подняться. Нить достаточно длинная, очень длинная, метров пять точно. Она намотана петлями вокруг мешка. Если будешь нырять, отматываешь. У меня есть типа плетёной сетки с одного бока, с другого бока – мой нож. Ласт или подобного нет. Зато есть очки для ныряния. Они такие… на каждый глаз. Кругленькое стекло, оправа кожаная, мне кажется, она ещё промасленная, типа жиром каким-то. Да, вот у него есть такие очки, и они завязываются сзади на кожаные лоскуты очень плотно. Похоже на современные очки для бассейна. Вот он висит на поверхности, на мешке, дышит (глубоко дышу, показываю как). Расправляет нижние отделы лёгких, такое дыхание, похоже на зевание. Расправляет нижние отделы лёгких и несколько раз вдыхает и выдыхает сильно-сильно, как бы пытается надышаться. Потом раз, занырнул, плывёт лягушкой вглубь вертикально (показываю движения руками) на дно. Там большие ракушки, типа рапанов каких-то. Берёт двумя руками. Большой моллюск… в сетку закладывает. Если дыхания не хватает, поднимается. На пузыре с другой стороны есть корзина. Туда кидает ракушку.

Р: Сколько он может держаться под водой?

М: Мне кажется пару минут, может быть, минуты три. Не сильно много, но и не мало. Сейчас опять делает несколько мощных вдохов и выдохов. Лёгкие сильные, крепкая дыхательная система. Лёгкие расправляются, потом опять заныривает. На этот раз в коралле что-то увидел. Какой-то двустворчатый моллюск. Его выковырял ножиком и в сетку. Еще несколько штук, раз, раз… Насобирал… Рыбы плавают всякие красивые. Рыб он не ловит. Он именно как ныряльщик за моллюсками, вот так. Для рыб есть другие люди, они ловят с лодки сетями и удочками. Некоторые на мелководье копьём ловят. Он, кстати, тоже умеет и копьём, и сетью, но ему нравится нырять. Это страсть, он кайфует, плавает. Открыл моллюска, прямо сырым его ест, может кинуть кусочки рыбам, они налетают и тоже едят. Ещё крабов ловит. Крабов он прямо ножом пробивает, сразу их убивает. Крабы – зелёненькие.

Р: Это такая мирная, приятная жизнь, размеренная. Вся жизнь у него так проходит?

М: Я вижу беспокойный момент. Сижу на берегу, смотрю на море, а там, на уровне горизонта… немного поближе… посередине, между горизонтом и берегом, плывут корабли египетские. Волнение. Это чужие люди и они могут быть не мирными. Зачем они здесь? Беспокойство. Интересно, что они идут под красными парусами. Алые египетские паруса. Некоторые – под белыми, некоторые – под алыми. Они проходят мимо. С той стороны (показываю рукой), там, на возвышенности есть более крупное поселение. Я чувствую с ними родство. Они примерно как мы. Мы, можно сказать, живём в деревне, а там есть ещё город. Корабли направляются туда. Я потом понимаю, что это были торговые корабли. К нам через время дошла весть, что эти корабли прибыли с торговыми предложениями, чтобы открыть торговые пути. Привезли ткани какие-то яркие. А мы поставляем им сыры, финики. Я так понимаю, налажен торговый путь с Египтом. Сыр, финики, шерсть, фисташки – это то, что мы продаём. Что-то такое, долгохранящееся… масло…

Сейчас я дома, и я ем фисташковую пасту. Я её намазываю на лепёшку, она такая сладкая, видимо ещё с чем-то, типа мёда. Фисташковая паста, перетёртая с мёдом. Вкусная, сладкая штука. Я намазываю на лаваш-лепёшку и ем. Он уже постарше. Лет 40. Уже седина. Поседевший. Борода примерно такой длины (показываю сантиметров 15). Он её подстригает, чтобы она не была совсем длинной. Борода интересная – растёт вокруг (показываю вокруг лица). То есть, вот здесь, на щеках практически не растёт естественным образом. Усы растут, но он их стрижёт. В этой белой одежде сидит во дворе. Тут нет такого понятия, как забор. Он сидит у себя во дворе, но в то же время вот она, улица. Он смотрит на улицу, кто-то ходит. Они живут общиной, тут нет деления: это – моя территория, а это – твоя. Просто условно, вот тут живу я, это мой дом, но он не отделён никак. Вышел, немного прошёл, постучал соседу в дверь, с ним поговорил.