Текст книги "Полеты над пропастью"

Глава 4

Утром я проснулась около девяти часов, но сразу не встала, а полежала еще какое-то время.

Итак, что мы имеем на сегодняшний день. Константин Прикладниковский приехал в Тарасов для того, чтобы отыскать виновника ДТП, которое произошло в Первомайске. В результате наезда Владимира Броненосцева на тринадцатилетнего Максима Герасимова мальчик получил серьезные травмы. А Владимир скрылся с места происшествия. Константин выяснил, кто является владельцем красной «Ямахи», и выследил Броненосцева, когда тот встречался с Косторамовым. Журналист выбрал время, когда Броненосцев был в номере один, и поговорил с ним. Но дальше произошло убийство Прикладниковского. И сделал это не Владимир. Но кто же тогда убил Прикладниковского? Это мне и предстоит выяснить.

Мои размышления прервал звонок в дверь.

Я подошла к двери и посмотрела в «глазок». Одно из правил безопасности нахождения в отеле от петербургского пенсионера Белоцерковского. Правда, я сейчас не в гостинице, а у себя дома, но тем не менее.

В «глазок» я увидела стажера Кирьянова – Даниила. Я открыла дверь.

– Татьяна Александровна, доброе утро, – поздоровался Даниил. – Я пригнал вашу машину, вот ключи.

– Большое вам спасибо, Даниил, – поблагодарила я.

– Ну что вы, не за что, – смутился он.

Я снова отправилась в Первомайск. Что, если Константина убили, чтобы отомстить его матери, Екатерине Григорьевне? Ведь Прикладниковская – успешная бизнес-леди. Наверняка у нее есть недруги. Возможно, кому-то она перешла дорогу, как говорится. А отыгрались на ее сыне.

Приехав в районный центр, я набрала Прикладниковскую.

– Екатерина Григорьевна, здравствуйте, это я, Татьяна. Мне необходимо с вами встретиться.

– Здравствуйте, Татьяна Александровна. Ну что? Что скажете?

– Продолжаю расследование, сейчас мне надо задать вам несколько вопросов, – лаконично ответила я.

– Хорошо. Давайте встретимся… в кафе-кондитерской «У Любавы». Это в центре, на улице Бутова. Я смогу подъехать минут через пятнадцать.

– Договорились, – ответила я.

Кафе «У Любавы» занимало первый этаж пятиэтажного дома. Внутри было просторно, чисто и немноголюдно. Я заняла столик у окна. Вскоре подошла Прикладниковская.

– Еще раз здравствуйте, Татьяна Александровна, – приветствовала она меня, садясь на стул. – Давайте закажем что-нибудь, если вы не против.

– Я только «за», – ответила я.

– Так о чем вы хотели меня спросить? – задала вопрос Прикладниковская, когда официантка принесла нам по чашке кофе и заварные пирожные.

– Екатерина Григорьевна, скажите, а у вас лично есть недоброжелатели? Понимаете, бывает и так, что счеты сводят не лично со своим врагом, а с его родственниками.

– Подождите, Татьяна Александровна, так вы что же, считаете, что Костю убили, чтобы отомстить мне?

– Ну, я не утверждаю это так категорично, но все может быть. К тому же в практике известны именно такие случаи. Вспомните, может, вы кого-то обидели? Или, как говорится, «наступили на хвост». Кто мог затаить на вас обиду?

– Ну… Я даже не знаю, что вам ответить. Врагов у меня вроде бы и нет.

– Екатерина Григорьевна, вы – предприниматель, причем успешный. У таких людей всегда есть недоброжелатели, как явные, так и тайные.

– Возможно, вы и правы. – Прикладниковская задумалась. – Ну разве что… Вот был случай, когда у меня хотели отобрать мой бизнес.

– Ну, вот видите! А вы говорили, что врагов у вас нет!

– Понимаете, Татьяна Александровна, такие случаи являются обыденным делом в мире бизнеса. – Прикладниковская пожала плечами. – Тем более что у них ничего не получилось.

– И все же, Екатерина Григорьевна, назовите мне того, кто хотел присвоить ваш бизнес, – попросила я.

– Пожалуйста. Это Аристархов Владислав Яковлевич. Он оказывает частные юридические услуги и является юристом компании «Оникс», которая как раз и промышляет рейдерством.

– Хорошо, где его можно найти? – спросила я.

– Обычно он находится в своем кабинете в коммерческом центре на Глазникова, дом десять.

– А что вы можете о нем сказать как о человеке?

Прикладниковская вздохнула:

– Ну, что можно сказать о субъекте, который занимается воровством? Беспринципный, гнилой человечишка. Более выразительно высказаться о нем мне не позволяет воспитание. Еще один штрих к его портрету – это его слабость к женщинам. Бабник он еще тот, не пропустит ни одной юбки.

– Ладно. – Я доела последний кусок пирожного, а кофе допивать не стала: не умеют здесь готовить приличный кофе.

– Да, еще вот что, раз уж вы считаете, что кто-то имеет на меня зуб… Работал у меня Василий Гудошников. И мне пришлось его уволить за пьянку на рабочем месте, за прогулы, за скандалы с персоналом, – сказала Прикладниковская. – По правде говоря, меня упросила принять его на работу одна моя знакомая. Вроде она приходится какой-то родственницей его жене. Я потом сто раз пожалела, что взяла в свою компанию столь «ценный кадр».

– А были со стороны Гудошникова угрозы в ваш адрес?

– Ну, были, но только когда я его уволила.

– Так, понятно. А можно его координаты?

– Для этого мне необходимо будет связаться с отделом кадров, наизусть я не помню. Давайте сделаем так: я позвоню кадровичке, а вы перезвоните мне… ну, скажем, через час. Устроит?

– Вполне. Я вам перезвоню.

– Всего доброго, – сказала Прикладниковская.

Я встала из-за стола и пошла к выходу.

До коммерческого центра, где находился офис Аристархова, я добралась довольно быстро.

Узнав у пожилого охранника, где находится кабинет юриста, я поднялась на лифте на пятый этаж и, пройдя по коридору, оказалась перед дверью я надписью: «Аристархов В. Я.».

Я постучала в дверь. Ответа не последовало. Я снова постучала и выждала минуту. Не уловив никакого движения за дверью, я толкнула ее и вошла в кабинет.

Точнее сказать, это был не кабинет, а приемная, потому что в помещении, находилась еще одна дверь, из-за которой раздавались голоса мужчины и женщины. Слова разобрать было нельзя, но я явственно слышала женский смех и игривые интонации.

Я прошла вперед и села в черное кожаное кресло, которое стояло у одной из стен.

Минут через десять веселье в кабинете господина Аристархова смолкло, дверь открылась, и в приемной показалась молодая длинноногая крашеная блондинка. Одной рукой она поправляла взлохмаченные волосы, а другой – застегивала пуговицы на белой блузке.

Я тут же встала с кресла и стремительно прошла в открытую дверь, довольно чувствительно потеснив секретаршу.

– Вы к Владиславу Яковлевичу? Вам назначено? Вы записаны? – начала сыпать вопросами блондинка, но я молча захлопнула дверь и села на стул перед сидящим за столом холеным мужчиной средних лет.

– Помогите, прошу вас! Вся надежда только на вас! – произнесла я трагическим полушепотом и спрятала лицо в ладонях.

– Успокойтесь, прошу вас, – подал голос Аристархов. – Что случилось?

– Понимаете, я хочу разойтись с мужем. Он мерзавец, каких поискать, просто подонок! Но он богат, просто чудовищно богат! Но жизнь с ним превратилась в сущий ад! Я не знаю, что делать, я готова его убить! Тогда я стану вдовой и наследницей всего его состояния, ведь так? – Я с надеждой посмотрела на юриста и как будто бы случайно нарочито нервным движением оголила плечо.

– Ну, зачем же так радикально? – Аристархов посмотрел на меня, потом встал из-за стола и сел на стоящий рядом со мной стул.

– Вас как зовут, прекрасная незнакомка? – спросил он.

– Марьяна.

– Марьяна, а отчество как?

– Не надо отчества, просто Марьяна.

– Ну, тогда я – просто Влад.

Аристархов придвинулся еще ближе и положил мне руку на плечо.

Я нацепила на лицо маску отчаяния и продолжила:

– Влад, о вас мне рассказали мои хорошие знакомые, они рекомендовали вас как опытнейшего юриста и… А знаете что? Мне только сейчас пришла в голову мысль, что бизнес у моего проклятого муженька можно просто отнять! Понимаете? Ведь можно же так сделать? Ну, скажите, что можно!

– Все можно, красавица, на свете нет ничего невозможного, нет… Стой… те! Что вы делаете?! – Аристархов попытался встать со стула, потому что я приставила «макаров» прямо к придвинувшемуся ко мне почти вплотную его боку.

– Сидеть, – прошипела я сквозь зубы. – Значит, это ты наехал на Прикладниковскую?

– Ни на кого я не наезжал! Убери пушку!

– И не подумаю. Пока не ответишь на мои вопросы!

– Ты ненормальная? Чокнутая! Почему ты разгуливаешь с оружием? У тебя есть на него разрешение?!

– Не дергайся, Владик, и не отвлекайся. Лучше сосредоточься и отвечай на мои вопросы. Только говори правду, иначе…

– Что тебе надо от меня, ненормальная идиотка? Из какой психушки ты сбежала? Я сейчас позову Анжелу!

– Только попробуй заори! – Для убедительности я посильнее прижала к его боку пистолет.

– Да что тебе надо?!

– Скажи, зачем твоя рейдерская шарашка «Оникс» наехала на Прикладниковскую? Или скажешь, что этого не было? Отвечай!

– Ну, было, было! Ну и что? Ее предприятие осталось при ней, что ей еще нужно? Это она тебя послала?

– Ага, предприятие осталось, а ваша компашка из мести убила ее сына!

– Да не убивали мы ее сына! При чем тут он? Нам что, больше заняться нечем, что ли? Эта баба оказалась нам не по зубам, слишком высокие покровители у нее появились. А к сыну ее мы и близко не подходили. Зачем? Есть и другие объекты, менее защищенные. Их можно взять безо всякого риска.

– И у вас не возникло желания ей отомстить?

– Да говорю же, что нет!

Похоже, что действительно Аристархов и компания не имеют отношения к убийству Константина.

– Ладно, я пошла, Владик. Да успокойся ты! – Я легонько ткнула его напоследок пистолетом и убрала оружие в сумку. – Позвать Анжелику, чтоб утешила?

– Да пошла ты! – Аристархов вынул платок из кармана пиджака и начал вытирать вспотевший лоб.

Я вышла из офисного центра, и тут же зазвонил мой сотовый.

– Да, я слушаю, – сказала я.

– Татьяна Александровна, это я, Прикладниковская. Записывайте адрес Гудошникова: Васильковская улица, дом пять.

Василий Гудошников проживал в частном доме, точнее сказать, даже и не доме, а в домишке.

Я подошла к низенькому покосившемуся заборчику и взялась за ручку калитки, державшейся на честном слове. Слегка приоткрыв ее, я была оглушена яростным собачьим лаем.

Подождав с полминуты и удивившись, почему не выходит хозяин, я решительно толкнула калитку и вошла внутрь. В правом углу двора продолжал заливаться лаем огромный черный пес, рвавшийся с цепи. Двор был изрядно захламлен. Трудно было даже определить, что за мусор собрался на сравнительно небольшом участке. Какие-то коробки, ящики, две бочки, еще какие-то тюки непонятно с чем. Просто удивительно, как много всего ненужного поместилось на этом клочке.

Простояв еще минут пять, я решительно направилась к дому. Пес все так же продолжал бесноваться около своей конуры.

Наконец, дверь открылась, и на пороге показалась толстая тетка неопределенного возраста в линялом сарафане.

– Чё надо? – спросила она и, покачнувшись, икнула.

Я ощутила запах перегара.

– Мне нужен Василий Николаевич Гудошников. Он здесь живет?

– И чё дальше? – спросила тетка и вдруг заорала: – Рыжуха, заткнись, падла!! – Тетка подхватила валявшийся неподалеку кирпич и со всей дури швырнула его в собаку.

Псина сменила грозный лай на жалобное скуление и ретировалась в конуру.

Интересно, почему собаку назвали Рыжухой, если она черная, как уголь?

– Так дома Василий Николаевич? – повторила я свой вопрос.

– Ну, дома, и чё дальше?

– Мне необходимо с ним поговорить.

– А вы кто? – спросила тетка.

– Я Татьяна Александровна Иванова, – четко, как в строю, отрекомендовалась я.

Наверное, мой строгий тон так подействовал на тетку, что она даже не поинтересовалась, а какую, собственно, контору я представляю. Но, возможно, сыграли свою роль и возлияния, притупив бдительность. Ну что же, тем лучше: не нужно ничего придумывать на ходу.

– Как вас зовут? – в свою очередь, спросила я.

– Зинаида, Зина.

– Вы кем приходитесь Василию Николаевичу?

– Ну, это… а чё? – Вместо ответа тетка задала мне свой вопрос.

– Вы ему жена?

– Ну, жена… и чё дальше?

Тьфу ты! Заело ее, что ли?

– Ладно, позовите его, – попросила я.

– Так это… он не может.

– Почему?

– Так с похмелы же.

«С похмелы! Надо же. Можно подумать, что сама она трезвая, как стеклышко, – подумала я. – Но она хотя бы может говорить более-менее связно, хотя и повторяет свое дурацкое «и чё дальше». По-видимому, ее благоверный совсем лыка не вяжет».

– Ладно, тогда я поговорю с вами, – сказала я. – Скажите, Василий Николаевич четыре дня назад был в Тарасове?

– Господь с тобой! Васька уже десять дней квасит! Куды ему кататься! Вот сегодня токо-токо в себя пришел. И то…

– Так позовите его! Ходить-то он уже может?

– Васька!! – заорала тетка. – А ну подь сюда!

В ответ на ее вопль из конуры снова выползла Рыжуха и принялась рычать.

– А ну пошел!! – крикнула Зинаида, и снова швырнула в собаку на этот раз палку. – Кобель проклятый!

– Слушайте, а почему вы пса назвали Рыжухой? – не утерпела я и задала вопрос, не относящийся к делу.

– Так до него была сука рыжая, да сдохла, ну, не менять же кличку, ё-моё, – объяснила Зинаида и снова закричала: – Васька, мать твою! Ты где там? Давай выходь!

Дверь со скрипом открылась, и из нее буквально выполз тщедушный какой-то мужичонка.

Трясясь, как в лихорадке, Василий обвел нас мутным взглядом и сполз на крыльцо. Тут же раздался громкий храп.

– Васька, черт паршивый! – Зинаида подскочила к мужу и принялась хлестать его по щекам.

Василий стал мотаться из стороны в сторону, как тряпичная кукла.

– Не, он счас ничё не скажет, – вынесла вердикт Зинаида, видя, что ее реанимационные меры не привели ни к какому результату.

Да я и сама поняла, что рассыпалась в прах и эта моя версия об убийстве Константина из-за мести его матери. Ну, какой из Василия убийца?

Ну что же. Я подумала, что «еще не вечер», ведь я так и не поговорила с приемной матерью Изольды.

Поэтому я поехала к ней. На этот раз счастье мне улыбнулось: Варвара Никифоровна оказалась дома.

Когда я позвонила во входную дверь, послышались быстрые шаги, и на пороге открывшейся двери показалась женщина, по возрасту близкая Прикладниковской. Но в отличие от матери Константина Варвара Никифоровна была худенькая, невысокого роста женщина с печальными глазами.

– Здравствуйте, – поздоровалась я.

– Здравствуйте, – ответила женщина и спросила: – Вы к кому?

– Мне нужна Варвара Никифоровна Филиппова, – ответила я.

– Это я.

– Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова. Мне необходимо с вами поговорить.

– Проходите, – пригласила Филиппова.

Мы расположились в небольшой, скромно обставленной гостиной, куда меня пригласила хозяйка.

– Варвара Никифоровна, я расследую убийство Константина, вашего бывшего зятя.

– Ох, пожалуйста, не называйте его бывшим. Несмотря на то что они разошлись с Золечкой, он навсегда останется для меня родным. Не могу просто поверить, что Кости больше нет. А вы… Почему вы пришли ко мне? Вы считаете, что это… сделала моя дочь? Боже мой! – Она закрыла лицо руками.

– Варвара Никифоровна, я пока только собираю информацию и анализирую факты. Поэтому я пришла к вам, чтобы уточнить некоторые детали. Давайте просто спокойно побеседуем, и вы ответите на интересующие меня вопросы. Согласны?

– Согласна. Я и сама очень хочу, чтобы убийца Кости был пойман и наказан. Но…Золечка никак не могла…

– Варвара Никифоровна, успокойтесь. Лучше скажите, Изольда является вашей приемной дочерью? Так?

– Да, все верно.

– А как так получилось?

Женщина вздохнула:

– Понимаете, Татьяна Александровна, я еще с детства хотела, чтобы у меня была моя собственная семья. И как можно раньше. Мои родители постоянно ссорились, потом и вовсе разошлись. Мама вскоре вышла второй раз замуж, папа еще раньше завел вторую семью. Я оказалась ненужной ни маме, ни папе. Я тогда дала себе слово, что у меня-то точно такого не будет. Мои дети не будут испытывать все то, что испытала я. В мечтах моя семья состояла не менее чем из трех детей, ну, и, конечно же, любящего и заботливого мужа. Я думала, что вот выйду замуж и буду заботиться о муже и детях, создам настоящий домашний очаг и буду его хранительницей. Вы, наверное, считаете меня наивной.

– Нет, почему же, – возразила я. – Совсем так не думаю. Многие девушки мечтают о том же.

– Ну, некоторые мои одноклассницы как раз мечтали о карьере, а дети у них были где-то даже не на втором, а на третьем плане. А были и такие, что и вовсе не собирались заводить даже одного ребенка. Но мне, можно сказать, повезло. Когда я встретила Аркадия, то сразу поняла, что он – моя судьба. Спокойный, не пил, не курил, а главное, как и я, хотел большую семью. Как он потом признался, он сторонился слишком раскованных девушек и не любил шумных компаний. В этом мы с ним были похожи. Он сделал мне предложение, и мы поженились. У Аркаши была просторная двухкомнатная квартира, которая досталась ему от бабушки, и мы там поселились. Но вот шло время, а беременность не наступала. Мы вместе пошли в центр планирования семьи, сдали все анализы, и оказалось, что Аркадий абсолютно здоров, проблемы были у меня. Но, как заверили врачи, лечение могло помочь. Однако улучшения не наступало. И я поняла, что вряд ли смогу родить хотя бы одного ребенка. Мы уже и в церковь ходили, заказывали специальный молебен. Но и это не помогло. Я чувствовала себя виноватой, что не могла подарить мужу ребенка, но Аркаша утешал меня, говорил, что можно прожить и без детей. Но я-то видела, как он смотрит на детей в парках и на улицах. Тогда я предложила ему взять приемного ребенка. Он не сразу согласился, но все-таки я его уговорила. Мы поехали в детский дом, и когда нам показали одну девочку, мы с Аркашей сразу поняли, что вот – это наша доченька.

– Скажите, Варвара Никифоровна, а вы узнавали, каким образом девочка оказалась в детдоме?

– Да, конечно. Сказали, что рано утром увидели сверток, лежащий на ступеньках. Никаких меток на одежде ребенка не было, поэтому определить, чьих рук это дело, было невозможно. Да, собственно, и каких-то особых примет у девочки не было.

– А вы не поменяли место жительства, когда усыновили Изольду? – спросила я.

– Нет, мы остались на прежнем месте, – ответила женщина.

– Но ведь обычно люди стараются, чтобы приемный ребенок ничего не узнал о своем удочерении или усыновлении.

– Ну, видимо, мы в их число не входили, – грустно улыбнувшись, сказала Варвара Никифоровна. – Нет, вообще-то у меня была такая мысль, но Аркадий сказал, что это ни к чему. В конце концов, рано или поздно Изольда может узнать правду. Ну, мало ли что может случиться. Например, понадобится переливание крови, а группа не совпадет. Сразу зародится подозрение насчет родства. Или что-то другое. Я подумала и согласилась с мужем. Да и потом, соседи у нас хорошие, всегда приходили на помощь, если она требовалась. В общем, жили мы дружно, выручали друг друга. Я не думала, что они станут рассказывать Изольде, что на самом деле она приемная дочь.

– Так что же, Изольда до сих пор не знает, что вы ее удочерили? – удивилась я.

– Знает.

– А кто ей рассказал? Вы сами или она узнала из других источников?

– Как-то раз Золечка пришла домой и очень спокойно сказала: «Мама, папа, я знаю, что вы меня удочерили. Не спрашивайте, откуда я это узнала. Мое отношение к вам не поменялось. Я вас очень люблю». Золечка росла умненькой, любознательной девочкой. И я считаю, что это является заслугой Аркаши. Он очень любил читать, был, что называется, книгочеем. Его бабушка, кстати, преподавала русский язык и литературу в школе и собрала очень хорошую домашнюю библиотеку. И вот, когда Изольдочка подросла, Аркаша почти каждый вечер сажал на диван рядом с собой дочку и прочитывал ей какую-то главу из книги, а потом просил, чтобы она пересказала содержание. Сначала ей это не удавалось, но Аркадий был очень терпелив. В конце концов, это превратилось в своего рода ритуал: перед сном Золя всегда рассказывала новую главу, которую ей только что прочитал папа. Я считаю, богатый словарный запас Золи заслугой Аркадия. Благодаря ему она также приобрела знания в разных областях, не только в области литературы. Аркадий привил Золе любовь к музыке и театру. Они специально ездили в Тарасов и ходили в театры на спектакли и на концерты в консерваторию. А потом он привел ее в музыкальную школу, где Золечка стала учиться игре на фортепиано. Потом дочка проявила интерес к рисованию. Аркаша записал ее в художественную школу.

– Я слышу от вас только то, что развитием Изольды занимался преимущественно ваш муж, – заметила я.

– Да, я ведь вам говорила уже, что хотела посвятить себя семье. Я в основном занималась бытовыми делами. Ну, то есть рано просыпалась, готовила завтрак. Потом принималась за стирку, глажку, уборку, ну, и за все остальные домашние дела. Да и вообще… Вот, если честно, Татьяна Александровна, меня больше интересовала кулинария. Рецепты тех или иных блюд я готова была выискивать где угодно. И тут же принималась готовить. Ну, наверное, просто не мое это – ходить по театрам и концертам или разгадывать сканворды.

– А как Изольда относилась к этому?

– Ох… Сначала она задавала мне вопросы. Я на них не всегда смогла ответить и отправляла ее к папе. А потом Золя и перестала ко мне обращаться. Муж взял на себя все заботы по развитию Золи. В выходные они ходили на спектакли, в музеи на выставки, на концерты. Не забывали и о спорте. Ходили на каток, катались на лыжах, плавали в бассейне.

– Столько занятий вы перечислили. А где же Изольда брала время для всех этих мероприятий и увлечений?

– О, у Золи день расписан был просто по минутам. Просыпалась она рано, обязательно делала утреннюю зарядку, потом отправлялась в душ. После завтрака шла в школу, а после занятий наступал черед музыкальной и художественной школ, потом она учила уроки, читала книги и отправлялась ко сну.

– А как же встречи с друзьями?

– Ну, по правде сказать, друзей у Золи было мало. Настоящих друзей. На общение были выделены выходные.

– Да, очень насыщенный режим был у вашей дочери, – заметила я.

– И он дал свои результаты. Золечка выделялась среди своих сверстников по общему развитию, она успевала на одни пятерки, побеждала на олимпиадах. И… Золечка выросла в настоящую красавицу. Не подумайте, что я говорю так, потому что она моя дочь. Вот только… отношения с одноклассниками у нее не складывались. Ее как-то… сторонились, что ли. Я считаю, что все дело в том, что в их классе учились дети очень обеспеченных родителей. Они носили брендовую, как сейчас говорят, одежду. А у нас не было такой возможности. Правда, я кроме кулинарии увлекалась еще и шитьем. И, не хвастаясь, скажу, что у меня получались классные вещи. Но Золя совершенно не хотела понимать, что у нас довольно скромный бюджет и практически все деньги уходят на нее. Мы с Аркадием не могли месяцами купить себе необходимые вещи. Однако Изольда воспринимала как должное все то, что мы с Аркадием делали для нее. Она считала, что нет никого умнее и красивей ее. А потом случилось горе: от осложнения после гриппа Аркадий умер. И мы с Изольдой остались одни. Было очень трудно. Пришлось отказаться от многого. Элементарно не было денег даже на самое необходимое, что уж говорить о походах в театры, музеи и выставки. Я изо всех сил пыталась выкроить деньги для того, чтобы хотя бы изредка посещать культурные мероприятия.

– И как Изольда отнеслась к этому?

Варвара Никифоровна вздохнула:

– Безо всякого понимания. Более того, она и относиться стала ко мне как-то пренебрежительно. Часто я стала слышать от нее, что я малообразованная, со мной невозможно поговорить на серьезные темы. Сама-то она прекрасно разбиралась и в музыке, и в спорте, и в живописи. И все благодаря Аркадию. Как-то раз она сказала мне, что ей скучно обсуждать со мной способы приготовления сырников, блинов и оладий. А на большее я, по ее мнению, не способна. Потом Изольда сделала себе татуировку какой-то популярной рок-группы. И это будучи еще школьницей! Я купила ей кожаную куртку, о которой она давно мечтала, но не было возможности приобрести. Так она швырнула ее мне со словами: «Я этот отстой носить не буду! Лучше дай мне деньги, я сама себе куплю». А потом… потом начались проблемы с алкоголем. Дело в том, что еще в школе Золя начала встречаться с парнем, который был старше ее на несколько лет. Спиртное можно было купить совершенно спокойно в любом магазине. У Золи не было никаких неприятных ощущений после распития спиртного. То есть она каким-то образом обходилась без похмельного синдрома, без тошноты, без головной боли. Я ее, конечно, ругала, но ей было все равно. Наоборот, она еще и гордилась собой: какая она крутая, какая уверенная в себе и раскованная. Ну, да, ведь есть же поговорка, что пьяному – море по колено.

– Но как же школа? – удивилась я. – Неужели классная руководительница ничего не замечала?

– Я же говорю, что Золя хорошо переносила последствия выпивки, то есть их практически и не было. А запах спиртного очень хорошо маскируется специальными таблетками. К тому же кто-то научил ее пить с «умом». То есть не мешать напитки, и перед началом выпивки выпить любое растительное масло или сырое яйцо. А потом Золя окончила школу и поступила в Тарасовский университет. Она поселилась в общежитии и совершенно утратила контроль над алкоголем. Она могла выпивать и после занятий, и даже вместо них. Еще у них модно было собраться с подружками около учебного корпуса и распивать прямо там. Причем Золя могла совершенно спокойно веселиться всю ночь, а после этого совершенно спокойно идти на занятия. Ее любимой фразой было: «Я же не напиваюсь до потери пульса, я только немного расслабляюсь». Единственное, что меня радовало, так это то, что Золя наконец-то рассталась со своим парнем, с которым начала встречаться еще будучи школьницей. Он, как оказалось, стал увлекаться очень тяжелыми наркотиками и пытался приобщить к ним Изольду. Да, я забыла сказать, что незадолго до окончания Изольдой школы я познакомилась с Арсением и вышла за него замуж. Но прожили мы с ним вместе недолго, потому что он не смог выдержать поведения Золи. Тут еще произошел совершенно дикий случай. После очередной пьянки, а дело было зимой, Золя поскользнулась и очень неудачно упала на ногу. Ее отвезли в больницу, позвонили домой, и мы с Арсением приехали в приемный покой. Изольда вела себя как ненормальная: кричала, что у нее невыносимая боль, что она не хочет оставаться в больнице, устроила скандал. Было так стыдно. Вот после этого Арсений и сказал мне, что больше не может оставаться в такой обстановке.

– Что же, его можно понять, – заметила я.

– И снова мы с Золей остались одни. Ох, вы не представляете, сколько всего мне пришлось пережить за годы учебы Золи в университете. Она могла напиться до беспамятства, а потом ловила такси. Сколько раз она оказывалась обворованной после таких поездок. Приезжала домой и рассказывала мне жуткие вещи. Однажды она пришла в себя где-то на пустыре, вся измазюканная в грязи, без телефона и без портмоне. Как она осталась жива, просто загадка. Как-то раз, будучи в пьяном угаре, она пыталась порезать себе вены. Хорошо, что в комнате общежития в это время кто-то был. Я каждый раз, когда Золя приезжала домой, плакала навзрыд и умоляла ее бросить пить. Она обещала, клялась самыми страшными клятвами, что больше никогда не прикоснется к спиртному, но всегда срывалась. Большим минусом было и то, что ее подруги тоже прикладывались к бутылке и не видели в этом ничего плохого, То есть для них такой образ жизни был в порядке вещей. Вот если бы окружение у Золи было другое…

– А она не пыталась кодироваться? – спросила я.

– Делала она кодировку, но все безрезультатно. Продержалась примерно года полтора, и все началось сначала. В период действия кодировки Изольда пристрастилась к безалкогольному пиву. Я подумала, что, возможно, это в какой-то степени выход из положения. Но как-то в магазине этого пива не оказалось, и Золя снова напилась.

– А когда Изольда вышла замуж за Константина?

– На втором курсе. Тогда у нее как раз был светлый промежуток. Я уже было понадеялась, что с замужеством она избавится от пристрастия к алкоголю и Костя ей поможет. Тем более что он очень серьезно относился к их браку. Он всячески помогал Золе, иногда писал за нее статьи, он ведь тоже был журналистом. Я тогда стала агитировать Золю, чтобы они подумали серьезно о ребенке. Ведь их первый ребенок погиб.

– А как это произошло?

– Когда наступила беременность, она все равно потихоньку пила. Ну, конечно, не так, как раньше.

– Неужели она не понимала, что это может плохо сказаться на ребенке?

– Я думаю, что она не хотела менять свой образ жизни. Мне и Косте она говорила, что понимает, что надо прекращать пить, но всячески старалась потянуть время. Объяснения у нее каждый раз были разные. То она говорила, что надо еще убедиться в том, что она беременна. Потом она предположила, что у нее может быть выкидыш.

– Ну, это вполне вероятно, если принимать алкоголь во время вынашивания ребенка, – заметила я.

– Изольда тут же начала искать примеры, подтверждающие, что алкоголь во время беременности ничуть не вреднее вне этого периода. Например, на женском форуме она торжественно прочитала нам с Костей несколько историй о том, что будущие мамы выпивали и тем не менее выносили здоровых детей. Еще она оправдывала себя тем, что употребляет не крепкие напитки, а вино. От него, она была убеждена, вреда ребенку уж точно не будет. Но к концу первой половины беременности у нее произошла какая-то патология, и ей предложили лечь в больницу на сохранение. Но Изольда отказалась.

– Я могу предположить, из-за чего. Она ведь понимала, что в стационаре ей никто не позволит пить. Я права?

– Да, конечно, – печально подтвердила мои слова Варвара Никифоровна. – Правда, она свой отказ объяснила тем, что не может находиться в больнице в принципе, ей там очень плохо, и что она боится медиков. И она почему-то была уверена в том, что ничего плохого ни с ней, ни с ребенком не случится. Золя все время нам говорила: «Пьяниц и маленьких детей Бог бережет». Но в ее случае это правило не сработало. Во второй половине беременности, уже ближе к родам врачи уже настоятельно советовали ей лечь в стационар, она же подписала отказ. И вот восьмого марта у Золи началось сильное кровотечение. Мы еле успели довезти ее до больницы. Ее тут же прооперировали, но ребенок прожил только сутки. Спасти его не смогли. Это был мальчик. Костя очень тяжело пережил потерю сына. Но он очень любил Золю и поэтому не разошелся с ней тогда. Он надеялся, что все еще наладится, и у них будет еще один ребенок. Но сразу после этой потери Изольда стала еще больше пить. Она объясняла это тем, что заливает свое горе, что каждый переживает неприятности по-своему.