Текст книги "Полеты над пропастью"

– Сядь! – Я еще раз притопнула ногой, внутренне довольно улыбаясь. – И слушай загадку: «Висит груша, нельзя скушать». Что это?

– Лампочка! Довольна теперь? – спросил мужчина, старательно скрывая недовольство за нейтральным тоном. Надо же, проникся увещеваниями!

– А вот и нет! Это яблоко! – торжественно объявила я.

– Офигеть просто! Да она же издевается над нами! – в сердцах воскликнул он.

– А что вы хотите от шизофренички? – спросила девушка.

Как бы им намекнуть, что именно мне нужно?

– Мне здесь не нравится, – очень тихо и как-то отрешенно сказала я, – мне нужно домой. Помогите мне попасть домой, я очень вас, очень прошу.

– Где же ты живешь? – спросила сердобольная женщина.

– Да тут, совсем близко, – оживилась я, – вот совсем рядышком. У меня большой дом, а в нем много людей, и все очень, очень хорошие.

– Твой дом огорожен забором? – спросила женщина.

– Да, да! – закивала я. – Вы знаете, где мой дом? Вы тоже там живете?

– Нет, я там не живу, – сказала женщина и тихо добавила: – Слава богу!

– Ну, я же говорил, что из психушки она драпанула! – подал голос мужчина.

– Да как же она могла сбежать-то? Что за порядки там? Больные гуляют где хотят! – недовольно заметил кто-то из посетителей.

– Вы себе не представляете, какие изобретательные эти ненормальные! Обведут вокруг пальца, и вы даже не заметите! – снова подал реплику мужчина.

– Да что вы привязались к больному человеку? Она и так страдает! – возразила женщина.

– Все мы страдаем, каждый по-своему, – философски заметил кто-то из посетителей.

– Однако вы ведете себя прилично, в рамках.

– А кто установил их, эти рамки? – задал кто-то резонный вопрос.

Так, кажется, начался ненужный мне диспут. Честно, я уже устала выпендриваться и дожидаться, когда мне, наконец, пригласят санитаров.

Ну, неужели никто из них не может додуматься до этого? Никому в голову не придет эта мысль? Или все-таки на кого-то снизойдет озарение? Придется обострить ситуацию.

Я снова сделала безумное лицо – ведь для психических больных как раз-таки характерны такие перепады настроения – и, схватив со стола нож и вилку, приставила один столовый прибор себе к груди, а второй – к животу.

– Я убью себя! – заорала я. – Клянусь, я покончу с собой! Зачем мне такая жизнь, если нет любви, если меня предали!

– О господи! Что это? Да сделайте же что-нибудь! – выкрикнул кто-то. – Она ведь и в самом деле убьет себя!

– Я спасу ее! – Краем глаза я заметила, что это выкрикнул какой-то молодой парень с татуировкой дракона на шее.

– Да сядь ты, а то она и тебя зарежет, – остановил его кто-то.

– Нет, вы не знаете, я своего друга снял с карниза! Он уже почти был на крыше и собирался спрыгнуть! – возбужденно заговорил парень. – Девушка, остановитесь!

– Не приближайтесь ко мне! – крикнула я. – Если подойдете еще чуть-чуть, я проткну себя насквозь! И вас тоже проткну! – пообещала я.

На самом деле этого не могло произойти по определению: ведь умертвив себя, как я могла лишить жизни еще кого-то? Но, видимо, посетители кафе приняли мои слова за чистую монету, потому что вокруг меня молниеносно образовалась пустота.

– Ладно, никто к вам больше не подойдет, только положите, пожалуйста, нож и вилку на стол. – Это сказал еще один мужчина.

– Вот еще! Нечего мне указывать! – огрызнулась я. – Сама знаю, что делать!

– Вызывайте санитаров, а я буду ее отвлекать, – вполголоса сказал кому-то мужчина и обратился ко мне: – Послушайте, если вы не хотите, я не приближусь к вам.

– Замечательно, – саркастически усмехнулась я, – медаль вам за это. Но это ничего не меняет. Я все равно покончу с собой, потому что… потому что он – мерзавец, и он еще пожалеет, когда увидит меня бездыханной!

– Послушайте, вы ведь не ребенок, чтобы так рассуждать, – возразил мужчина, – только ребенок еще не в состоянии понять, что, наказав кого-то таким образом, он уже не будет жить сам.

– Вы ничего не понимаете! – снова закричала я. – Я так страдала, как ни один из вас не страдал! А если я умру, то все страдания закончатся!

– Девушка, послушайте, я готов согласиться с вами: иногда нам кажется, что единственный выход – это смерть. Но это – иллюзия, поверьте мне. Вот послушайте, как я вижу вашу проблему. Я понимаю, что это больная для вас тема, и все-таки: вы уверены, что только смерть может положить конец всем вашим страданиям?

– Конечно! – патетически воскликнула я.

– Но ведь есть и другой вариант, который… – начал мужчина, но я его прервала.

– Нееет! – заорала я.

Интересно, он что же думает, что я сейчас соглашусь с ним и покорно дам взять у себя вилку и нож?

Нет, пока не приедут санитары, я буду до конца играть эту идиотскую роль дуры, которая собирается покончить с собой.

– Подождите, но ведь если вы покончите с собой, вы принесете очень сильные страдания своим близким: родителям, другим родственникам, их друзьям. Скажите, у вас есть родители? – спросил мужчина.

– Есть, – ответила я.

– Значит, своей кончиной вы ввергнете их в такое отчаяние, что, возможно, они будут не в состоянии перенести вашу смерть. Я знаю таких людей. И никакие консультации и работа психолога не помогли им оправиться от этой потери.

Значит, он действительно психолог. Ну, да, говорит-то он правильные вещи. Доведись мне быть на его месте, я бы именно так себя бы и вела.

Однако где же санитары? Тут ведь ехать всего-то пару минут.

– Ваши родители до конца своих дней будут пребывать в таком аду, который невозможно себе представить. И…

Психолог хотел еще что-то сказать, но в это время мой слух уловил звук подъезжающей машины.

«Неужели я их дождалась? – подумала я. – Скорее бы, все вокруг уже порядком устали».

И в самом деле, в кафе вошли два санитара. Ну, наконец-то!

Я отшвырнула ненужные мне теперь вилку и нож и чуть ли не бросилась к ним, изображая неуемную радость:

– Вот они! Как же долго я вас ждала!

– Ну, вот и дождалась! – сказал один из них.

– А она точно наша? – Он вдруг засомневался.

– Да ладно тебе, отвезем, а там без нас разберутся.

– Да, да, вы уж, пожалуйста, увезите ее, – послышались голоса посетителей.

– Давай, подруга, шевелись, – обратился санитар ко мне. – Или связать ее для верности? – спросил он своего напарника.

– Ой, пожалуйста, не надо меня связывать, я сама, я сама, – заверила я санитаров.

– Ну, так и ступай тогда, чего стоишь, как пень? – И он подтолкнул меня к выходу.

Потом они схватили меня за руки с обеих сторон и, открыв дверцу машины, погрузили меня в нее.

– Какой укол сделаем? – спросил один из них и вытащил из санитарной сумки шприц.

– Ой, а я боюсь уколов, – глупо захихикала я.

Не обращая на меня никакого внимания, они мне вкололи какое-то вещество. Я почти сразу же отключилась.

…Пришла в себя я от каких-то неясных звуков, которые как будто бы напоминали человеческую речь. Точнее сказать, они попеременно были то речью человека, то сливались в какой-то нарастающий гул.

Некоторое время я полежала с закрытыми глазами, не решаясь их открыть. Гул постепенно исчезал, я уже ясно слышала довольно внятные слова. Вот глаза открыть все никак не получалось: они были тяжелые, как будто налитые свинцом.

Когда у меня все-таки получилось чуть-чуть приоткрыть веки, я тут же их снова смежила, потому что вокруг меня замелькали светящиеся огоньки, которые потом трансформировались в разноцветные концентрические круги. Эта карусель продолжалась довольно долго, но стоило мне снова закрыть глаза, как все исчезло.

Определенно санитары накачали меня чем-то галлюциногенным, иначе с чего бы это меня так колбасило? А где это я сейчас нахожусь? Мои воспоминания обрываются на том самом месте, когда санитары поволокли меня к «Скорой» и что-то мне там вкололи.

Я еще немного полежала с закрытыми глазами, потом снова их открыла. Сверкающие круги исчезли, зато было темно, как в погребе.

Я пригляделась и увидела ряды кроватей и окна, забранные снаружи решетками.

Я заерзала и ощутила какое-то грубое покалывание, потом посмотрела на себя и увидела лежащее на мне одеяло. Так это оно кололось! Далее до моих ушей донеслись вскрики и протяжные стоны.

И тут меня осенило: да ведь это психиатрическая больница. В нее меня привезли из кафе «Незабудка», в котором я устроила шоу под названием: «Увезите меня в психушку, а то я зарежу себя». А зачем мне надо было попасть сюда?

Я напряглась и вспомнила: да затем, чтобы проверить, на самом ли деле здесь находится Изольда и в каком она состоянии? Могла ли она симулировать свое обострение, чтобы создать себе алиби на убийство Константина Прикладниковского, своего бывшего мужа?

Самое главное я вспомнила, несмотря на то, что голова у меня была как чугунный котел. Ладно, это пройдет, а сейчас мне пора приниматься за дело, то есть искать Изольду.

Я отбросила в сторону колючее одеяло и обнаружила, что на мне больничный ветхий халат. Но это меня не очень огорчило: ведь в машине у меня всегда находился запас одежды. Когда я отсюда выберусь, отыскав Изольду – а в этом я нисколько не сомневалась, – я первым делом сброшу с себя эти лохмотья.

Я села на кровати и собиралась подняться, как почувствовала, что кто-то очень внимательно на меня смотрит.

Я подняла глаза и увидела прямо около своей кровати высокую и очень худую женщину, коротко, «под мальчика», остриженную и в больничной пижаме.

– Проснулась, холопка? – вдруг угрожающе спросила она и протянула ко мне скрюченные пальцы.

– Простите, что? – Я инстинктивно отшатнулась, и ее пальцы царапнули пустоту.

– А ты верткая, холопка, – не то похвалила, не то осудила пациентка и вдруг заорала: – А ну, на колени, холопка!

Я прямо с кровати скатилась на пол.

– Ну, вот, сразу видно, что послушная холопка, – одобрительно произнесла она и положила мне на голову свою руку.

Я так и продолжала стоять на полу на коленях, лихорадочно соображая, что же предпринять дальше. Наверное, надо попытаться выяснить, с кем она себя идентифицирует.

– Ну, ладно, вставай, чего стоишь-то, – наконец разрешила пациентка, – показала ты истинное смирение, поэтому вот тебе мое царское благословение.

Ага, значит передо мной «царица»?

– Матушка… государыня… – запинаясь, произнесла я и остановилась.

– Следуй за мной, – скомандовала мне чокнутая баба.

Я подчинилась, решив, что так разведать обстановку выйдет сподручнее.

Мы вышли в коридор и прошли в большое помещение, очевидно, своеобразную зону отдыха. Здесь царило броуновское движение: разнополые фигуры в больничных пижамах бродили туда-сюда, собирались в маленькие группки и стояли, прислонившись к грязно-бежевым стенам.

– Матушка-государыня, не вели казнить, вели миловать, – внезапно кинувшись в ноги «царице», запричитал маленький тщедушный мужичок.

– Ну, чего там, Епифашка? – вальяжно осведомилась «государыня».

– Ах, матушка, Прошка-то совсем плохой стал, заговариваться начал, несвязные речи у него.

– Ладно, пойдем, посмотрим. И ты, холопка, идем с нами. – Она обернулась в мою сторону.

Конечно, пойду, неужели тут останусь? Не затем я сюда попала с таким трудом.

Пройдя по коридору, мы миновали пост медсестры.

За конторкой никого не было, а рядом в приоткрытую дверь была видна кушетка с лежавшей на ней женщиной в медицинской униформе, и доносился негромкий храп.

Интересно получается, а если больным станет плохо и потребуется помощь? Впрочем, наверное, здесь просто собираются неопасные для себя и окружающих. Опасных держат где-то отдельно… Ну, я на это надеюсь. А большинство местных обитателей пользуются условной свободой перемещения.

Пройдя до конца длинного коридора, мы вошли в еще одну большую палату. У самого окна на койке лежал мужчина, точнее сказать, не лежал, а рвался из стороны в сторону.

Подойдя поближе к нему, я заметила, что он был привязан и изо всех старался освободиться. Надо полагать, у него был или криз, или еще что-то.

– Что, Прошка, худо тебе? – спросила «государыня».

– Худо, ой худо, очень худо, – зачастил больной, – мне бы спрятаться от них, помогитеее!

– От кого вы прячетесь? – спросила я.

– От них, от подземельцев проклятых!

«Подземельцев? Это что-то новенькое, обычно душевнобольным мерещатся всякие инопланетяне, они даже надевают для защиты от них шапочки из фольги!»

– А откуда они взялись? – спросила я.

– Да из-под земли вылезли, откуда! – пожаловался мужчина.

«Ну, что же, логично. Раз подземельцы, значит, вылезли как раз из-под земли».

– А что они с тобой делают, Прошка? – строго спросила «государыня». – Скажи мне всю правду, я их знатно накажу, да смотри, не ври, а то и тебя накажу еще сильнее.

– Ох, матушка, они меня снова схватят и опыты начнут надо мной делать! Не отдавай меня им, Христом Богом прошу, государыня! – Пациент снова заметался на кровати.

– А вы разве уже у них побывали, у этих подземельцев? – вступила в разговор и я.

– А то! И не один раз! Вылезли на днях, сами страшные, как черти, глаза в темноте светятся, схватили меня и утащили под землю. А там у них цельная раболатория, значит. Всякие приборы, инструменты, значит. Положили меня на стол, стали что-то колоть, что-то отрезать, в бошку чегой-то вогнали, до сих пор свербит, силов нет!

– Вот же не повезло вам, – заметила я, а сама подумала: «Наверное, алкаш. Допился до чертиков, вот они ему и мерещатся».

– Еще как не повезло! – подхватил пациент. – Уж и не знаю, как от них убёг. Как только полегче стало, сразу вызвал «Скорую». Хорошо, что меня оттуда увезли.

– Ну, теперь-то вам уже ничего не угрожает? – спросила я.

– Какой не угрожает! Что ты! Они же мне какие-то свои штуковины напихали, всего истыкали, все свербит до невозможности.

– Вот ведь гады! – решила я подыграть.

– Еще какие гады! Вон, один на потолке сидит, уселся, гаденыш, и надсмехается надо мной.

– А где он сидит? Я что-то никого не вижу. – Я посмотрела на потолок.

– Чё, правда, не сидит? – удивился пациент.

– Ну да. Убрался восвояси. К своим подземельцам, – заверила я его.

Голова побаливала теперь уже не только от укола, но и от его болтовни, но я старалась держаться. В конце концов, помощь местных пациентов лишней не будет.

– Ну и ладно, ну и хорошо, – сказал мужчина и закрыл глаза.

Наверное, не так давно ему сделали успокоительный укол, и вот только сейчас он подействовал.

– Ну вот и хорошо, – повторил мужчина.

– Молодец ты, холопка! – похвалила меня «государыня». – Ловко ты моего холопа вылечила. Назначаю тебя моим лейб-медиком! Ты больше не холопка! – торжественно провозгласила она.

«Ну, спасибо превеликое за доброту твою, «государыня».

– Матушка-государыня, всех ты знаешь, обо всем ведаешь. – Наверное, на меня так подействовала общая обстановка. А может, кукушка уже едет? Но заговорила я книжно-сказочно. Впрочем, подействовало, маленькие мутноватые глазки моей проводницы уставились на меня. Я продолжила: – Может, знаешь, где покои черноволосой холопки, Изольды.

– Пойдем, посмотришь на нее, – согласилась «царица».

Мы вернулись обратно, в женское отделение, и подошли к одной из палат поодаль от «моей».

Дверь приоткрыта. Наверное, все-таки мои предположения оказались верны – это отделение для «легких» случаев, буйных должны бы под замком держать. Иначе… как-то не по себе, даже с моими неплохими навыками самообороны.

Это была маленькая комнатка, с единственной кроватью и тумбочкой. Стало быть, Изольду положили в отдельную палату. В том, что это была бывшая супруга Константина, сомнений не было никаких. Я сразу узнала черноволосую девушку с фотографии, которую мне показывала Людмила Дмитриевна. Она лежала с закрытыми глазами, изредка подергиваясь, руки, находившиеся поверх одеяла, совершали хаотичные движения.

– Изольда, – негромко позвала я, – вы меня слышите?

Девушка ничего не ответила.

– Давно она здесь лежит? – обратилась я к «государыне».

– Давно, почитай месяц, – вздохнула она. – А может, меньше.

– Она разговаривает? – спросила я.

– Все больше молчит, – последовал ответ.

– Изольда, вы помните Константина, своего мужа? – спросила я.

Вроде бы на лице девушки появилась слабая улыбка. Или это мне показалось?

Я подумала, что для полной картины неплохо бы прояснить диагноз Изольды. А где у нас диагнозы? В истории болезни. Которая… которая… у врача. Или… у медсестры! А ведь вполне возможно. У той самой «спящей красавицы» на посту.

«Государыня» отошла к зарешеченному окну и задумчиво колупала в носу.

Я пожала плечами и отправилась на пост медсестрички. Та дрыхла.

Скользнув бесшумной тенью за кушетку, я метнулась к шкафчикам, в которых торчали толстые картонные папки.

Слава инерции! Вот если бы все инновации быстренько применялись на местах, здесь водрузили бы компьютер. Возможно даже, с паролем. А так… десятка три картонных обложек пролистать – и все хорошо.

Я выгребла из одного из шкафов наугад карточки с историями болезней, разложила на тумбочке, и начала перебирать. Несколько стопок пришлось положить обратно в шкаф, поскольку там были чужие фамилии.

Наконец я нашла нужную мне историю. Она пестрила сплошь медицинскими терминами, в которых я ничего не понимала. Но вот в заключении я прочитала, что состояние вторичного абстинентного синдрома вызвано не только алкоголем, но и эпилепсией в анамнезе. Значит, предпосылки уже были изначально, а неумеренные возлияния довели Изольду до такого вот плачевного состояния.

Я посмотрела на дату поступления в больницу. Да, действительно, здесь она находится три недели, как и говорили Людмила Дмитриевна и «государыня».

Итак, делать мне в психиатрической больнице больше нечего, поэтому следует каким-то образом выбраться отсюда.

Когда медсестричка внезапно хрюкнула и заворочалась, я чуть не уронила карточку. Но удержала в руках, сунула на место и огляделась.

Ага, а вот и моя одежка. Да-да, вопреки всем правилам лежит на табуретке в уголке. И сумочка сверху.

Прихватив барахло, я выскочила из сестринской и поинтересовалась у какого-то грустноглазого мужичка:

– А как отсюда выбраться?

– Легко, только зачем? – философски прошептал он.

Я вопрошающе вскинула бровь, и мой собеседник предложил:

– Идемте, провожу.

Мы в очередной раз прошли мимо медицинского поста, подошли к комнате в конце коридора, на двери которой было написано «Санитарная комната».

Мой проводник открыл дверь и, пройдя расстояние до окна, распахнул обе створки.

– Теперь можете спуститься, – предложил он.

Ну, блин, круто здесь все устроено. Неужели такие все безобидные содержатся? Или их успокоительными обкалывают по самое «не могу»? Впрочем, ну их.

Я села на подоконник, потом спустила ноги и, спрыгнув, приземлилась.

Выйдя из стен психбольницы, я стала думать, как бы мне пробраться на улицу незамеченной.

Крадучись, я добралась до главного входа на территорию, но ворота оказались запертыми. Я посмотрела на забор. Да, не перелезешь. Что же мне, так и оставаться здесь до утра, пока сотрудники не начнут расходиться по отделениям? Да, но на мне больничный халат… Не удастся все равно прошмыгнуть незаметно.

Только решила переодеться в родной костюмчик, как услышала: совсем близко от меня остановилась машина. То есть остановилась она, естественно, за воротами, но они почти сразу стали открываться, пропуская машину вглубь.

Я отошла подальше от ворот, чтобы меня не было видно, а когда машина скрылась за одним из поворотов, я, молниеносно пересекла расстояние, отделяющее меня от ворот, и успела нырнуть в уже начавшийся закрываться вход.

Ну, слава богу, что так удачно все получилось.

Дойдя до своей машины, я стянула с себя больничную одежду и запихнула ее в целлофановый пакет, а взамен него надела свой прежний костюм. Несмотря на то что время было совсем позднее, я все-таки решила вернуться в Тарасов.

Дома я оказалась уже на рассвете. Я только успела снять с себя одежду и, как только коснулась подушки, сразу провалилась в сон.

Утром я проснулась, как ни странно, достаточно бодрая. В темпе выполнив все привычные действия по приготовлению завтрака, я с чашечкой свежесваренного кофе принялась изучать файлы, которые я скопировала с рабочего стола компьютера Прикладниковского.

Собственно, ничего сенсационно-разоблачительного в этих материалах я не обнаружила. Зато мое внимание привлек файл, состоящий из полицейских протоколов о наезде на несовершеннолетнего подростка и медицинских справок о причиненных травмах. Насколько я поняла, подросток остался жив. В этом же файле находилась статья о наезде байкера на красной «Ямахе», который скрылся с места происшествия. Подростка зовут Максим Герасимов.

«Интересно как получается, – подумала я, – Константин, оказывается, вовсе не собирался выводить на чистую воду Простовойтова. Прикладниковский, судя по всему, затеял свое собственное расследование. Он намеревался найти того, кто сбил подростка и скрылся с места происшествия. А мог ли это быть Броненосцев? Мог, вполне мог. Ведь не случайно же Константин приходил к нему в номер. Однако это всего лишь мои предположения. В самом деле, у Владимира могло и не быть красной «Ямахи». И сбил подростка, возможно, и не он вовсе, а, скажем, его знакомый. В общем, вариантов может быть несколько. Истину я могу узнать, лишь встретившись с Владимиром».

Я набрала номер Броненосцева. Он снова был недоступен. Да где же его носит, в конце-то концов?

Ладно, поеду к нему на работу в «Сибарит». Туда его устроил Косторамов, но не факт, что Броненосцев в бутике. Да и вообще, работает ли он там?

Бутик мужской одежды «Сибарит» находился на пересечении улиц Новгородской и Селезнева. Магазин занимал подвальное помещение, но оформлен был весьма привлекательно. Природный камень, гранит и другие современные дорогие отделочные материалы придавали бутику достаточно респектабельный вид. Внутри вдоль стен стояли кронштейны с одеждой, а на полках аккуратно были сложены предметы нижнего белья.

Посетителей было всего двое: молодые девушка и парень. Они переходили от стойки к стойке и, видимо, никак не могли выбрать. Тут к ним подскочил консультант, примерно одного с ними возраста, и ненавязчиво осведомился, чем он может им помочь.

Я посмотрела по сторонам. У прилавка с аксессуарами стояла девушка в униформе – синяя юбка и белоснежная блузка с голубым шейным платком.

– Оксана, – обратилась я к ней, прочитав имя на бейджике, – подскажите, как мне найти Владимира Броненосцева.

На лицо Оксаны набежала легкая тень.

– Нам и самим хотелось бы его найти, да только вот… Ох, Вольдемар работник еще тот! Одно название.

– А что так? – спросила я.

– Работает через пятое на десятое, на клиентов внимания почти не обращает. Зато гонору и самомнения – выше крыши. Как же, на работу к нам он поступил по протекции «шишки» из администрации. А он, – тут Оксана понизила голос и перешла почти на шепот, – из «этих», ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Конечно, я понимала, на что намекает девушка: на нетрадиционную ориентацию.

– Оксана, а какие у него отношения с вашим коллективом? – спросила я.

– Да какие отношения! – Оксана махнула рукой. – Я же говорю: он считает, что он – пуп земли. Ну, и ведет себя соответственно. Все время подчеркивает, какой он крутой. Вот не так давно приехал на красной «Ямахе». Перчатки, шлем, очки – все дела.

«Кто же ему подарил «Ямаху», интересно? Уж не Косторамов ли? Мне он ничего не сказал во время нашей встречи. Однако транспортное средство не из дешевых.

Стоп! Ведь в одном из файлов Прикладниковского была статья, в которой как раз упоминался мотоцикл красного цвета. И именно на нем был совершен наезд на Максима Герасимова. Куда же делся этот пижон Броненосцев?»

Какой необычный поворот сюжета. А собственно, ничего такого необычного, по сути, и нет. Просто сработал стереотип мышления: поскольку имеется журналист, то он обязательно должен обличать нерадивую власть, воров-чиновников и тому подобные безобразия. А Прикладниковский занимался совсем другим. И занимался, надо сказать, очень добросовестно. У него собраны все документы, касающиеся этого ДТП. И если предположить, что Прикладниковскому стало известно, что наезд совершил Броненосцев, то Владимир, опасаясь разоблачения, а также для того, чтобы скрыть все следы, нанес Константину смертельный удар заточкой. Правда, это рабочая версия. Неясны некоторые детали, но это, как говорится, детали. Но вот вопрос: сам ли Броненосцев катался на «Ямахе»? А может, это был его любовник Косторамов?

– Оксана, извините, мне надо позвонить.

Девушка понимающе кивнула и отошла в самый дальний угол бутика.

Я набрала Косторамова.

– Игорь Анатольевич, здравствуйте. Это Татьяна Иванова, частный детектив. Мы с вами беседовали относительно убийства в «Верене», помните? – спросила я.

– Да, помню хорошо, Татьяна Александровна, – подтвердил он.

– Игорь Анатольевич, мне надо задать вам несколько вопросов. Вам сейчас удобно говорить? – спросила я.

– Одну минуту… Да, я вас слушаю, спрашивайте.

– Игорь Анатольевич, скажите, у вас есть красная «Ямаха»? – задала я вопрос.

– У меня? Нет, зачем мне мотоцикл? Я не байкер, возраст уже не тот.

– Тогда другой вопрос. У вашего … м-м… друга Владимира Броненосцева есть такой мотоцикл?

– Не знаю, никогда не видел, – последовал ответ Косторамова.

– Ладно, тогда вопросов больше нет. Всего вам доброго.

– До свидания.

Значит, мое предположение, что Косторамов подарил своему любовнику «Ямаху», неверно.

Я отключилась и вернулась к Оксане.

– Оксана, а давно Владимир не ходит на работу? – спросила я девушку.

– Да, несколько дней, наверное. Просто наш директор является приятелем этой «шишки», ну, чиновника, который, ну, вы понимаете…

Что же она так боится назвать вещи своими именами? В конце концов, дело-то уже дошло до того, что эмблему ЛГБТ в открытую используют в рекламе некоторых продуктов. Мороженого, например.

– Оксана, а где еще кроме вашего бутика можно встретить Владимира? – спросила я. – Понимаете, очень нужно его увидеть.

– Однажды я видела его, когда он входил в ночной клуб «Парадиз». Это очень крутое место, – добавила девушка.

Я вышла из бутика и направилась к автомобилю. Устроившись на сиденье, набрала Кире и попросила его узнать, кому принадлежит красная «Ямаха», сбившая человека.

Кстати, сравнительно несложная просьба: ребята уже неплохо покопали в этом деле.

И спустя десяток минут и одну сигарету я получила вожделенные сведения.

Владелица – Александра Леонидовна Персильванцева, живет в центре. В том деле у нее железное алиби – присутствовала на каком-то ну очень массовом мероприятии.

Я прикинула, что ночной клуб, в который я уже собралась идти в поисках Броненосцева, по всей видимости, сейчас еще закрыт. Поэтому время, чтобы встретиться с этой дамой, у меня есть.

Персильванцева проживала в самом центре Тарасова, но на тихой небольшой улице между шумным проспектом Кирова и не менее оживленной Московской улицей. Это был дом элитной постройки за металлической оградой.

Я позвонила по домофону, и взволнованный женский голос с придыханием спросил:

– Кто?

– Александра Леонидовна? Это Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Можем мы с вами побеседовать?

– Ах, госпожа Иванова! Вас мне высшие силы послали! Проходите, пожалуйста, открываю.

Квартира Персильванцевой находилась на третьем этаже.

Когда я поднялась, дверь тамбура уже была открыта, и на пороге стояла полная женщина лет сорока пяти. Из-под цветастого тюрбана выбивалась волнистая прядь черных волос. На Персильванцевой были яркие шелковые шаровары и красная блузка с глубоким декольте. Мне она напомнила Шемаханскую царицу из сказки о «Золотом петушке».

– Такая молоденькая – и уже частный детектив? – недоверчиво уставилась на меня дама. Я молча продемонстрировала лицензию, и хозяйка заулыбалась: – Ах, Татьяна Александровна, проходите, проходите, – пригласила она.

Александра Леонидовна провела меня в гостиную через просторный холл, в котором запросто можно было устраивать танцы. В гостиной хозяйка усадила меня на антикварного вида кресло с гнутыми ножками, а сама села на рядом стоявший диванчик, видимо, из того же гарнитура.

Я посмотрела наверх и увидела лестницу, ведущую на второй этаж. Двухуровневая квартира по индивидуальному проекту. Надо ли говорить, что обстановка была чуть ли не эпохи одного из Людовиков. Было трудно даже перечислить все предметы мебели и интерьера, которые помещались в этой поистине королевской гостиной.

– По какому вы ко мне вопросу, Татьяна Александровна? – хлопая густо накрашенными ресницами, поинтересовалась Персильванцева.

– У вас ведь есть мотоцикл «Ямаха»? – уточнила я. – Вы кому-нибудь его давали? Или, может быть, мотоцикл угоняли?

– Ах, и в этом суть! – экзальтированно воскликнула Александра Леонидовна. – Я так и подумала: вас мне сами высшие силы послали!

– Я вас слушаю, Александра Леонидовна, – удивленно сказала я.

– Ах, видите ли, Татьяна Александровна, – начала Персильванцева, поминутно крутя перстни на пухлых пальцах, – даже не знаю, с чего начать.

– Начните с самого начала, – попросила я, ну, не предлагать же ей начать с мотоцикла? – И не надо так волноваться.

– Но вы мне пообещайте сначала, что обязательно поможете мне! – тоном капризного ребенка проговорила женщина.

– Смотря в чем, но постараюсь, – сдержанно ответила я.

– Ну так вот. – Персильванцева наконец-то перешла к делу. – У меня есть друг, ну как друг… впрочем, да, друг, конечно. Вот. И он пропал! Нет, вы не подумайте. Я была замужем, да, за генералом. Но он, конечно, не сразу стал генералом, мы с ним поездили по гарнизонам, и только потом… Но он умер, и я осталась одна, детей у нас не было. Есть племянник, но он сейчас живет в Германии, так что… И подруги есть, но… Ну вы, конечно, понимаете меня, Татьяна Александровна…

– Простите, но я вас как раз не понимаю, Александра Леонидовна. Пока я поняла только одно. Что у вас был муж, генерал, что он умер, и, стало быть, вы вдова. Что у вас есть племянник, который живет в Германии, и имеются подруги. И совершенно не понимаю, причем здесь друг, причем мотоцикл…

– Вот друга-то и надо найти.

– А что с ним случилось? Он потерялся? – спросила я.

– Ах, не знаю. Он не звонит мне и не появляется уже несколько дней. И на звонки не отвечает. И дома его тоже нет. Ах, я не знаю, что делать! – Она заломила свои руки.

– Так, Александра Леонидовна, давайте вы мне все расскажете по порядку, – решительно сказала я. – Или нет, лучше я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.

– Хорошо, спрашивайте, – согласилась Персильванцева.

– Значит, насколько я вас поняла, у вас есть друг. Как его зовут? – спросила я.

– А зачем вам это? – вдруг подозрительно спросила хозяйка.

– Александра Леонидовна, ну, вы хотите, чтобы я нашла вашего пропавшего друга, так? А как же я буду его искать, если не буду знать имени и фамилии?