Текст книги "Полеты над пропастью"

– Опросили, но ясности это не добавило. Она сказала, что, как только горничная обнаружила мертвого Прикладниковского, она сразу же сообщила об этом ей, а она по приезде в гостиницу вызвала нас.

– То есть владелица отеля ничего не знает, поскольку отсутствовала в это время. Соответственно и горничная тоже не в курсе, – задумчиво сказала я.

– Более того, постояльцы – а их было всего трое – тоже спали и ничего не слышали. Ведь журналиста убили ночью.

– Итак, ни следов крови, ни отпечатков пальцев, ни даже свидетелей не имеется, – подытожила я. – Ничего, и не в таких условиях работали. Прорвемся!

– Даже и не сомневаюсь! – Кирьянов широко улыбнулся.

На этой оптимистичной ноте мы с ним распрощались, и я вышла из отделения. Теперь мой путь лежал в частную гостиницу «Верена».

Это заведение располагалось на Московской улице. Внешне это был добротный двухэтажный особняк старой, или даже старинной, постройки. От шумной центральной улицы его отделял кованый решетчатый забор. Перед отелем неторопливо журчал небольшой фонтан, а по обе его стороны были разбиты клумбы с цветами. В общем, смотрелся этот ансамбль довольно респектабельно.

Я открыла входную дверь и оказалась в небольшом вестибюле. Слева за стеклянной дверью сидел немолодой усатый охранник. Я подошла к нему.

– Здравствуйте, мне нужен управляющий гостиницей, – сказала я.

– Сейчас пройдете прямо по коридору. Вам нужна вторая дверь от начала, это будет кабинет Валентины Геннадьевны Шаповаловой.

Я подошла к нужной мне двери, на ней висела табличка «Управляющая В. Г. Шаповалова». Дверь была слегка приоткрыта, я постучала.

– Проходите, – раздался несколько скрипучий женский голос.

Кабинет Валентины Геннадьевны представлял собой довольно просторное помещение, обставленное современной офисной мебелью. За столом, на котором стоял компьютер, сидела женщина лет сорока – сорока двух. Короткая стрижка черных волос обрамляла лунообразное лицо, уже потерявшее четкие очертания. Шаповалова, если судить по верхней части туловища, видимой мне, была дамой корпулентной, хотя и старалась походить на стройняшку. Видимо, с этой целью Валентина Геннадьевна буквально заковала себя в черный в белую полоску жакет, который едва сходился на ее могучем бюсте.

– Здравствуйте, – сказала я. – Вы – Валентина Геннадьевна, управляющая гостиницей?

– Да, это я. А вы кто? – в свою очередь, спросила Шаповалова.

– Я Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Вот моя лицензия. – Я вынула из сумочки лист и протянула ей.

– Вот как… – пробормотала Шаповалова, – а с какой целью вы здесь, позвольте спросить? – С этими словами она возвратила мне лицензию.

– В вашей гостинице был убит журналист Константин Евгеньевич Прикладниковский. Его мать наняла меня расследовать это преступление, – объяснила я. – Я пришла опросить сотрудников гостиницы и постояльцев.

– Ах, это, – с недовольной миной проговорила Шаповалова. – Так ко мне сюда уже приходили полицейские, все осматривали, всех опрашивали.

– Да, но я у вас еще не была. Никого не опрашивала, ничего не осматривала, – с милой улыбкой сообщила я и, сев на стул, положила ногу на ногу, выставив на обозрение недавно приобретенную «лодочку» на шпильке.

Валентине Геннадьевне такая моя бесцеремонность определенно не понравилась. Она переложила с места на место ручку и буркнула, глядя в сторону:

– Ну так спрашивайте.

– Сейчас. – Я улыбнулась еще шире. – Скажите, пожалуйста, Валентина Геннадьевна, кто первым обнаружил журналиста Прикладниковского?

– Горничная отеля, Елизавета. Она как раз собиралась произвести утреннюю уборку номера, который занимал Прикладниковский. Она постучала в дверь, но ответа не было. И поскольку дверь была слегка приоткрыта, то Елизавета вошла в номер. И тут она увидела, что мужчина лежит в постели и не подает признаков жизни.

– Простите, а как горничная определила, что Прикладниковский не подает признаков жизни? – задала я вопрос.

Шаповалова посмотрела на меня тяжелым взглядом. Было видно, что она с большим трудом сдерживает свое раздражение, вызванное моим визитом в гостиницу и разговором. В свою очередь, меня управляющая тоже очень сильно раздражала.

«Интересно, как она стала управляющей частным отелем? – подумала я. – Наверняка получила гостиницу от любовника. А как же иначе? Сразу видно, что бизнес-леди из нее никакая. Но ведь сидит в кресле с умным видом и еще строит из себя руководителя».

Все-таки как же мы, женщины, недолюбливаем друг друга. А уж если начистоту, то не просто недолюбливаем, а ненавидим! Вот у мужчин такого нет. У них все предельно просто и ясно. Призвали к ответу виновника, ну, того, кто ведет себя не по-пацански, разобрались с ним, то есть начистили морду – и все! И вот они уже все вместе пьют пиво и обсуждают голевую передачу в футбольном матче.

У нас же, женщин, все по-другому. Мы продумываем и вынашиваем такие иезуитские планы, что средневековая инквизиция – просто детский лепет на лужайке. А потом прилюдно уничтожаем (морально) жертву с ангельской улыбкой на устах.

Я вспомнила, как знаменитая советская актриса Любовь Орлова отомстила любовнице мужа. Она разузнала, из какой ткани эта дама шьет себе костюм для вечеринки, на которую была приглашена Григорием Александровым, мужем Орловой, и обила всю мебель в гостиной именно этой тканью. И любовница реально потерялась на фоне мебели! Орлова буквально растворила ее. И безо всякой химии! Какая прелесть!

– Елизавета окликнула мужчину, он не отозвался, тогда она подошла к нему ближе и увидела рану, – нехотя ответила Валентина Геннадьевна.

– Что же было дальше? – спросила я.

– Горничная позвонила мне, я тут же приехала в отель, прошла в номер, увидела все и вызвала полицию, – объяснила Шаповалова.

Валентина Геннадьевна замолчала и с откровенной неприязнью уставилась на мою элегантную туфельку, которой я слегка покачивала.

Ладно, не будем дразнить гусей, как говорится. И эмбриону понятно, что Валентину Геннадьевну бесила моя молодость, моя красота и стройные формы. Готова была поспорить на что угодно, что Шаповалова в модельных туфельках не то что не смогла бы ходить, ей в них и сидеть-то было бы затруднительно.

– Скажите, Валентина Геннадьевна, а в номере был беспорядок? – спросила я.

– Нет, все стояло на своих местах.

В этот момент дверь широко распахнулась и в кабинет вошла молодая девушка в униформе. В руках у нее были ведро и швабра.

– Елизавета, что вы себе позволяете?! – накричала на нее Шаповалова. – Почему вы врываетесь в мой кабинет? Вас не учили стучать, прежде чем войти? У меня посетитель!

– Ну, так я же сегодня последний день работаю, Валентина Геннадьевна, – невозмутимо и даже с некоторым вызовом ответила девушка. – Вы же сами меня уволили, вы что, уже забыли? – дерзко спросила она.

– Что за хамский тон?! – еще больше взвилась Валентина Геннадьевна. – Сейчас же выйдите из моего кабинета! – выкрикнула Шаповалова.

Елизавета повернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

– Продолжим, Валентина Геннадьевна? – спросила я.

– Ну что у вас еще? – недовольно спросила управляющая «Вереной».

– Значит, вы утверждаете, что никакого беспорядка в номере не было, все вещи были на месте. Так?

– Ну да, так, – ответила она.

– Скажите, а у Прикладниковского с собой были какие-нибудь вещи? Ну, чемодан, дорожная сумка? Не с пустыми же руками он пришел в гостиницу, – задала я следующий вопрос.

– Да, у него была, кажется, дорожная сумка. Но ее забрала полиция.

– Скажите, а сколько дней Прикладниковский рассчитывал у вас пробыть? – спросила я.

– Он оплатил только одни сутки.

– Ладно, давайте перейдем теперь к другим постояльцам, – предложила я.

– К каким постояльцам? – Шаповалова недоуменно посмотрела на меня.

– Ну, как к каким? Ведь не один же Прикладниковский у вас остановился, ведь так?

– Ну, было еще несколько человек. Но почти все они уже съехали, где же их теперь искать? – Шаповалова пожала плечами. – Остался только один постоялец.

– Это не важно, что они покинули вашу гостиницу, – возразила я. – Они ведь находились в ней во время убийства?

– Ну, допустим. Находились, – подтвердила Валентина Геннадьевна.

– Так назовите, кто у вас проживал, Валентина Геннадьевна!

– Ну, хорошо, – вздохнула Шаповалова. – Был один иностранный гражданин и наш, российский.

– Иностранный гражданин, он из какой страны приехал? – уточнила я.

– Он из Штатов, из Калифорнии. Композитор, приехал по линии обмена учеными, этим занимается гуманитарная какая-то организация. По-русски он не понимает ни слова, его сопровождает сотрудник консерватории.

– В каком смысле сопровождает? – не поняла я.

– В самом прямом. Приходит за ним с утра и вечером приводит его обратно. Еще один постоялец приехал из Нижнего Новгорода, он юрист, оформляет сделку на одном из предприятий. И, наконец, пожилой мужчина из Санкт-Петербурга. Все.

– Хорошо. Проводите меня в номер, который занимал Прикладниковский, – попросила я.

Валентина Геннадьевна грузно поднялась из-за стола и пошла к двери. Я последовала за ней.

Номер, который занимал Прикладниковский, представлял собой небольшое помещение с двуспальной кроватью, двумя тумбочками, встроенным шкафом и журнальным столиком с креслом.

– Скажите, кто сейчас остался в гостинице? – спросила я, окинув взглядом незамысловатую обстановку номера.

– Пенсионер из Санкт-Петербурга, Всеволод Викентьевич Белоцерковский, – ответила Валентина Геннадьевна. – Он у нас останавливается уже не в первый раз. Вот его номер. – Шаповалова указала на дверь справа от номера, который занимал погибший журналист.

– Так, а кто занимал вот этот номер? – Я попыталась толкнуть дверь номера, находящегося слева от номера погибшего журналиста.

– Этот номер уже давно пустует, – очень поспешно проговорила Валентина Геннадьевна и начала теснить меня в сторону.

– То есть его никто не занимал в тот день, когда произошло убийство? – уточнила я.

– Да, да, совершенно верно, он был без постояльцев, – зачастила Шаповалова.

Горничная Елизавета снова прошла по коридору с ведром.

– Елизавета, что вы мотаетесь взад-вперед? – окликнула ее Шаповалова. – Займитесь уже, наконец, делом!

Елизавета посмотрела на свою начальницу испепеляющим взглядом и молча вышла в вестибюль.

– Валентина Геннадьевна, а Белоцерковский сейчас у себя в номере? – спросила я.

– Сейчас узнаем. – Валентина Геннадьевна постучала в дверь.

– Входите, открыто, – прозвучал приятный баритон.

– Вот, Всеволод Викентьевич, это Татьяна Александровна Иванова, частный детектив, – представила меня Шаповалова, когда мы вошли в номер. – Она хочет побеседовать с вами. Если вы не возражаете, – добавила Валентина Геннадьевна.

– Что вы, какие могут быть возражения, проходите, пожалуйста, – проговорил седовласый высокий мужчина в светлых брюках и ковбойке в мелкую клетку.

– Присаживайтесь, Татьяна Александровна. – Белоцерковский указал на кресло рядом с небольшим столиком, больше похожим на тумбу, а сам сел на стул.

– Вы, Всеволод Викентьевич, наверное, догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить? – спросила я.

– Ох, Татьяна – ничего, что я просто по имени?

Я согласно кивнула.

– Так вот, я, конечно, уже старый, но тем не менее понимаю, что, если произошел столь прискорбный случай, как убийство, то речь определенно пойдет именно о нем, – сказал пенсионер.

– Да, совершенно верно. Тем более что вы – единственный из постояльцев, который остался в гостинице.

– Ну, а остальные разъехались, да. – Белоцерковский развел руками. – У каждого нашлись причины: то срок командировки подошел к концу, то отдых закончился. Но я вам так скажу, Татьянушка, все это отговорки.

– То есть? Поясните, пожалуйста, – попросила я.

– Да люди элементарно испугались! К тому же некоторых своих соседей по гостинице, у которых якобы закончился срок командировки, я, гуляя по Тарасову, встретил входящими в другой отель. Вот так-то.

– А вы, Всеволод Викентьевич, не испугались? – спросила я.

– А-а, чего мне бояться? Я уже старый, жизнь прожил. К тому же, – тут он заговорщически подмигнул, – у меня есть правила, как обезопасить себя во время путешествий и нахождения в гостинице. Вот представьте себе, Танюшенька, что вы приехали в какой-то город и остановились в гостинице.

– Представила, Всеволод Викентьевич.

– И вот кто-то, такой же приезжий, как и вы, интересуется у вас, в каком номере вы остановились. Каковы будут ваши действия? – спросил он.

– Ну, я скажу, в каком номере я буду проживать, когда на ресепшен мне дадут ключи от него.

– Ни в коем случае, Танюшенька! Это фатальная ошибка. Ни в коем случае нельзя сообщать, в каком номере гостиницы вы остановились. Более того, нужно обязательно попросить портье, чтобы он не сообщал вслух ваш номер, а записал вам его на листке.

– Даже если я стою одна на ресепшен и никого вокруг нет? – уточнила я.

– А кто может поручиться, что как раз в этот момент кто-то возьмет и объявится поблизости? – предположил Белоцерковский.

– Ну а если мне необходимо встретиться с кем-то из постояльцев? – спросила я.

– А это очень просто устроить: общайтесь с ним на общей территории, – ответил пенсионер. – Ну, например, в фойе отеля или в ресторане. Кроме того, если вас пригласят в свой номер или же напросятся в гости в ваш номер – обязательно отказывайтесь под любыми предлогами, – предупредил он.

– А если меня пригласит в гости какая-нибудь благообразная старушка? Тогда как?

– Ой, Танюшенька! Даже мамочка с младенцем может оказаться не тем, за кого она себя выдает! Более того, никогда сразу не открывайте дверь вашего номера, если в нее постучали. Особенно это касается тех случаев, если вы ничего не заказывали в номер. Тогда что надо сделать? – спросил Белоцерковский и сам же ответил: – Просто-напросто позвонить на ресепшен и узнать, кто собирается нанести вам визит.

Гениально! Вообще-то я и сама знаю, что надо смотреть в «глазок», и всегда так поступаю.

Однако мы что-то застряли на теме «основы безопасности жизни в условиях поездки». Пора все-таки переходить к делу.

– Ну что же, Всеволод Викентьевич, предостережения и в самом деле заслуживают серьезного к себе отношения. Непременно ими воспользуюсь в поездках, спасибо, – поблагодарила я, надеясь перейти к интересовавшим меня вопросам.

Но не тут-то было. Оказалось, у пенсионера в запасе было еще несколько лайфхаков, которыми он поспешил поделиться со мной.

– А вот вам вопрос на засыпку, Танюшенька, – сказал он, хитро улыбаясь. – Какую табличку следует повесить на дверь вашего номера: «Не беспокоить» или «Просьба убрать номер»?

– Да… как по мне, так можно любую, – ответила я.

– Вы ошибаетесь. Если вы повесите табличку с просьбой убрать номер, то этим самым вы дадите понять злоумышленникам, что вы в номере отсутствуете. Таким образом, вы дадите им зеленый свет. Но вот если висит табличка «Не беспокоить», хотя вас на самом деле в номере нет, то все равно создастся видимость вашего присутствия. А попросить убраться в номере можно, элементарно позвонив по телефону. Еще один очень важный момент, – Белоцерковский поднял палец вверх, – не ходите с черного входа, всегда пользуйтесь только главным, особенно в ночное время. Не следует экономить время, это может дорого обойтись. И… А давайте, Танюшенька, я вас чайком сейчас угощу, – предложил пенсионер.

– Ну что вы, не стоит беспокоиться, – начала отнекиваться я, поскольку процедура чаепития затягивала мое расследование.

– Да какое там беспокойство, – он махнул рукой, – у меня вот тут и кипятильничек есть, да. Валентина Геннадьевна не разрешает, правда, в номерах пользоваться электроприборами, но ведь мы ей не скажем, правда? А чаек у меня знатный, вы такого еще не пили, вот так!

Чай и в самом деле оказался очень вкусным, я такого действительно никогда не пробовала. Возможно, потому, что всем чаям предпочитаю кофе.

– Очень вкусный у вас чай, Всеволод Викентьевич, – похвалила я и решила задать вопрос, относящийся к убийству Прикладниковского, но петербуржец, как оказалось, еще не все рассказал об особенностях безопасного пребывания в гостиницах.

– Хочу вам рассказать об одном весьма действенном способе защиты от преступников ночью. Все предельно просто. Берете пустой стакан и надеваете его на ручку двери со своей стороны. Для надежности сверху можете поставить еще один стакан. А под подушку на всякий случай положите фонарик. И тогда, когда злодей склонится над вами, вы ему раз – и яркий свет в глаза! Этим вы выиграете несколько секунд, а может быть, и больше. Согласитесь, неплохая фора.

Я была согласна с ним совершенно. Но Белоцерковский все никак не останавливался:

– Обязательно выясните на ресепшен номер, по которому следует звонить в экстренных случаях. Лучше всего будет, если у вас имеется функция быстрого набора. В этом случае преступник не успеет причинить вам большого вреда. А еще незаменимая вещь в поездке – это кабельный замок. Пристегнули дорожную сумку к батарее и можете спокойно отправляться по своим делам. Вот у меня таким образом защищен чемодан. – И он показал в угол номера. – Правда, ничего особенного у меня там нет, но, согласитесь, неприятно по меньшей мере, если кто-то роется в ваших вещах. А еще лучше, если у вас на багаже имеется замок с кодом. Ну, что вам еще рассказать? О! Вот! Деньги! Наилучший вариант – пользоваться банковскими картами. Ими и расплачиваться везде. Наличные деньги – это такая головная боль, или, как еще говорят, такой геморрой. Сейчас везде в мире на первый план выступают преступления, связанные с наличкой.

Я стоически прослушала рекомендации Белоцерковского, не перебивая пенсионера и не поторапливая его. По опыту я знала, что человеку, особенно пожилому, надо дать выговориться. В итоге практически всегда можно получить интересующую информацию, потому что, как правило, старики замечают такие вещи, на которые люди среднего возраста и, тем более, молодежь, не всегда обращают внимание. И я была вознаграждена за свое терпение.

– Вот, Татьянушка, господин журналист пренебрег самым первым и самым важным правилом поведения в гостинице. Помните, я вам о нем рассказал в самом начале? – По всей видимости, Белоцерковский решил проверить, насколько хорошо я запомнила его рекомендации.

– Не следует встречаться ни с кем у себя в номере. И самому не заходить в номер к соседу, – тоном примерной школьницы ответила я.

– Вот именно! Умница, вы запомнили. Надеюсь, вы не забудете правило старика Белоцерковского.

– Буду помнить всегда, – заверила я его. – А что, Всеволод Викентьевич, к журналисту кто-то приходил в номер? – спросила я.

– Да, Татьянушка! Право, какая неосмотрительность! – Он неодобрительно покачал головой.

– Кто же вошел к нему в номер? – спросила я.

– Сначала господин журналист сам зашел в номер, который находится слева от него.

«Вот как? А ведь Валентина Геннадьевна упорно отрицала, что этот номер кто-то занимал. Не в пустой же номер входил Прикладниковский», – подумала я.

– А в этом номере кто-то проживал, Всеволод Викентьевич? – спросила я.

– Насчет проживания ничего не могу сказать, но то, что там определенно кто-то находился, это факт.

– И долго там находился журналист? – продолжала допытываться я.

– Вот этого сказать я не могу. Я, понимаете, вышел прогуляться на сон грядущий, привычка у меня такая. Спится лучше и как-то успокаивает. Я ведь, Татьянушка, в Тарасове родился и молодые годы прожил тоже здесь. А вот моя супруга, ныне уже покойная, коренная петербурженка. Да… Что-то я отвлекся. Так о чем мы с вами говорили?

– Мы говорили о том, что журналист вошел в номер, который находится слева от него, – напомнила я.

– Да, совершенно верно.

– Хорошо, а потом что было? – спросила я.

– А потом этот молодой человек еще раз нарушил правила безопасности. Он открыл дверь и впустил к себе в номер визитера, представляете? А о чем я вам говорил в самом начале нашей беседы?

– Что не следует встречаться с людьми у себя в гостиничном номере. То есть и самому не входить в чужие номера, и к себе никого не приглашать.

– Совершенно верно. Я как раз возвращался к себе после вечернего моциона и наблюдал эту картину беспечности. Ну, а результат получился прискорбный, что уж тут говорить. – Белоцерковский снова развел руками.

– Всеволод Викентьевич, вы можете описать этого… визитера, как вы его назвали, который входил в номер к журналисту? – спросила я. – И, кстати, почему вы не назвали, кто конкретно это был: мужчина или женщина?

– Да потому что, Татьянушка, я не смог определить его пол. Представляете? Около двери, которая вела в номер журналиста, стояла какая-то фигура в чем-то темном. Не то в плаще, не то в длинной куртке с опущенным капюшоном. Ну, ведь это могла быть женщина, а мог быть и мужчина.

– Ну, хотя бы рост какой был у визитера? – Я решила воспользоваться термином пенсионера.

– Рост? Ну, я бы сказал, средний. Вот как у вас. – Он посмотрел на меня. – Да, пожалуй, что так.

– Понятно. Значит, кроме длинной куртки с капюшоном, никаких деталей вы больше не увидели? – спросила я.

– Нет. – Белоцерковский сокрушенно покачал головой. – Больше мне ничего не удалось разглядеть, уж простите великодушно. К тому же я старался не заострять свое внимание на посторонних вещах, дабы не потерять настрой на отход ко сну, – пояснил он.

– Скажите, а раньше этого человека, ну, или похожего на него, вы в отеле видели? – спросила я.

– Нет, не видел.

– То есть среди постояльцев гостиницы не было никого, похожего на него? – на всякий случай я решила уточнить.

– Совершенно верно, – подтвердил Белоцерковский.

– Всеволод Викентьевич, скажите, а полиции вы рассказывали все то, что только что рассказали мне? – задала я еще один вопрос.

– Видите ли, Татьянушка, с полицией я не встречался по причине того, что утром следующего дня я поехал в дом престарелых навестить свою родственницу. И только по возвращении сюда я узнал, что случилось, и что приезжала полиция.

– Понятно. Ну, что же, большое вам спасибо, Всеволод Викентьевич, – поблагодарила я пенсионера и встала.

– Не за что, Татьянушка. Желаю вам как можно быстрее найти преступника. И – пожалуйста, помните о моих правилах поведения в гостиницах.

– Обязательно буду помнить. Всего вам доброго, Всеволод Викентьевич.

Я вышла из гостиницы и стала решать, что мне делать дальше.

Значит, Валентина Геннадьевна беззастенчиво мне врала насчет того, что соседний номер с номером Прикладниковского пустовал, причем давно. Не мог же журналист войти в пустой номер. Зачем ему это было надо?

Пока я размышляла, кто-то тронул меня за плечо.

Я обернулась и увидела горничную Елизавету. Однако сейчас она уже была не в униформе, а в довольно милом сарафанчике.

– А я вас поджидаю, – сообщила девушка, – я слышала ваш разговор с нашей управительницей, и мне есть что вам сообщить. Но только давайте отойдем подальше отсюда, – предложила она.

– Давайте, – согласилась я.

Мы с Елизаветой прошли пару кварталов, и на пути нам попалось кафе-закусочная «Вишенка». Время подошло к обеду, и я решила заказать себе что-нибудь более существенное, чем пирожное и кофе. То есть в качестве десерта я оставила сладость с моим любимым напитком, но попросила добавить салат и жаркое. Елизавета выбрала пиццу с грибами и вишневый смузи.

– Так вот, – начала бывшая горничная «Верены», – Шапокляк вам все наврала.

– Шапокляк? – удивилась я. – Это кто?

– Ну, Шаповалова же, Валентина Геннадьевна, – пояснила Елизавета, – мы с Ларисой – это моя сменщица – так ее называем. Бедная Лариска, – вздохнула Елизавета, – остается с этой крокодилицей, ну да ладно. В общем, этот номер, ну, который находится рядом с номером убитого журналиста, совсем и не пустовал в тот день.

– Вот как? А кто же там проживал? – спросила я.

– Этот номер Шапокляк держит не для проживания, а для временного пользования ВИП-клиентам. Ну, там и обстановка соответствующая, побогаче, и белье получше, и все такое. Как правило, его занимает чиновник из администрации.

Тут Елизавета сделала красноречивую паузу. Я поняла, что без денежного вливания фамилию этого чиновника она не назовет.

Я положила на стол купюру.

– Это аванс, – объяснила я, – остальное по мере получения информации.

Елизавета убрала деньги в сумочку.

– Этого чиновника зовут Игорь Анатольевич Косторамов. А был он в тот вечер со своим любовником Владимиром, или Вольдемаром. Мальчишка красивый, как картинка, но, – тут Елизавета вздохнула, – не для нас.

– Это все, что вы можете мне сообщить? – спросила я.

– Нет, есть еще кое-что.

С этими словами Елизавета вынула из сумочки и подала мне дорогую фирменную зажигалку с именной гравировкой «КИА».

– Когда произошло убийство журналиста и я вошла в его номер, а потом позвонила Шапокляк, она моментально направила меня убирать номер, в котором находились Косторамов и Вольдемар. И вот когда я мыла полы, то под кроватью нашла вот эту вот зажигалку. Ну, тут и дураку понятно, чья это вещица. «КИА»: Косторамов Игорь Анатольевич. Небось, обыскался уже весь.

– Скажите, Елизавета, после убийства журналиста Косторамов и Вольдемар еще раз встречались в «Верене»? – спросила я.

– Нет, больше я ни того, ни другого у нас не видела, – ответила девушка.

– Хорошо, зажигалку я забираю. И вот вам за информацию. – Я положила на стол еще несколько купюр.

Елизавета поблагодарила и ушла. А я решила еще раз наведаться в «Верену».

– Это опять вы?! – почти вскричала Шаповалова, едва я вновь появилась у нее в кабинете.

– Ну, что вы так кричите, Валентина Геннадьевна? Да, это опять я. Хочу кое-что прояснить, – объяснила я управляющей свой повторный визит.

– Да сколько уже можно?! – снова перешла на крик Шаповалова. – Вы не имеете права!

– Столько, сколько нужно, – жестко отрезала я. – Не хотите иметь дело со мной – можем пригласить полицию. Расскажете им, почему утаиваете факты… – Я сделала паузу, внимательно наблюдая за тем, как расширяются глаза Шаповаловой, и продолжила более мягко: – Итак, Валентина Геннадьевна, я еще не осмотрела номер, который находится рядом с номером убитого Прикладниковского.

– Господи! Ну, я ведь вам уже сказала, что номер, в который вы так рветесь, в день убийства стоял пустой.

– Выбирайте выражения, Валентина Геннадьевна. Что значит «рветесь»? Я собираюсь его осмотреть. Точно так же, как я осматривала номер журналиста.

– Ну, хорошо. Пойдемте, – согласилась управляющая.

Да, это был действительно ВИП-номер. Мебель, шторы, ламбрекен и постельное белье разительно отличались от того, что я видела в номере Прикладниковского и Белоцерковского. Еще мне показалось, что пахло в этом номере очень сильными дезинфицирующими средствами. Особенно напрягал отчетливый запах хлорки. Интересно, зачем это?

– Валентина Геннадьевна, в этом номере находился инфекционный больной? – спросила я.

– Что? – Шаповалова недоуменно посмотрела на меня. – Какой еще инфекционный больной? Вы о чем?

– Ну а как же? Тогда в связи с чем здесь проведена такая дезинфекция? – задала я вопрос. – Принюхайтесь, неужели вы ничего не ощущаете?

Шаповалова втянула воздух.

– Действительно, пахнет хлоркой, причем основательно. Ну, так это ведь горничные. Обе из деревни, что с них возьмешь? – объяснила управляющая. – Как говорится, заставь дурака богу молиться.

Но тут я внезапно уловила знакомый аромат.

Я принюхалась. Да, сомнений не было. Это был тот самый аромат «Эгоиста», который мы с Ленкой совсем недавно покупали ее новому мужчине. Кому он принадлежал: чиновнику Косторамову или его любовнику Владимиру-Вольдемару? Скорее всего Косторамову.

– Я думаю, дело не только в нерадивости ваших горничных, Валентина Геннадьевна, – покачала головой. – Я имею в виду дезинфекционные средства. Ведь если как следует принюхаться, то можно обнаружить аромат мужского парфюма.

Я внимательно посмотрела на Шаповалову. Она заметно побледнела.

Я выждала еще немного.

– Давайте начистоту, Валентина Геннадьевна. В этом номере был мужчина. Причем мужчина респектабельный, поскольку парфюм отнюдь не дешевка. Что вы на это скажете? – спросила я.

Шаповалова, казалось, впала в ступор.

– Вы поймите, Валентина Геннадьевна, – продолжала я, – если я переведу все на официальные рельсы, я имею в виду полицию, то не поздоровится никому. Ни вам, поскольку вы укрываете от следствия факты, ни мужчине, который занимал этот номер.

– Ну хорошо, я расскажу все, – наконец, сдалась управляющая. – Да, действительно, этот номер занимал один… высокопоставленный человек.

– Имя этого человека, пожалуйста, – попросила я.

– Косторамов Игорь Анатольевич, – нехотя выдавила из себя Шаповалова. – Он работает в администрации Ноябрьского района.

– Косторамов находился в номере один? – спросила я.

– Да, один… то есть… нет. Он был не один, – обреченно выдохнула Шаповалова.

– Кто же был вместе с Косторамовым в номере в день убийства Прикладниковского? – продолжала я дожимать управляющую.

– Был еще один мужчина… молодой мужчина. Но они никакого отношения к убийству журналиста не имеют, поверьте! – горячо воскликнула Шаповалова. – И да, я приказала Елизавете налить как можно больше сильно пахнущих дезинфицирующих средств. Потому что парфюм отчетливо ощущался и мог вызвать у полиции ряд вопросов. А я совсем не хотела подставлять Косторамова, – пояснила она.

– И его молодого человека, того самого молодого человека. Да, Валентина Геннадьевна? – Я продолжала наседать на нее.

– Да, но я же уже сказала, что ни Игорь Анатольевич, ни молодой человек никакого отношения к убийству не имеют!

– Но это еще не доказано, – возразила я, – все надо проверить. Да, кстати, ведь именно вы предупредили Косторамова и его молодого человека, что с минуты на минуту в отеле будет полиция?

– Да, я, – призналась она.

– И они быстро покинули «Верену», – продолжила я.

Шаповалова тяжело вздохнула.

– Давайте еще раз уточним. Стало быть, Игорь Анатольевич снимал этот номер неоднократно, да?

– Да.

– В день убийства он тоже снял этот номер? – спросила я.

– Да.

– И раньше, и в день, когда убили журналиста, Косторамов находился в номере с одним и тем же молодым человеком? – продолжала я уточнять.

– Ну, не знаю я! Не знаю, с кем он находился! С одним и тем же молодым человеком или каждый раз с разными! – в сердцах воскликнула Шаповалова. – Наши клиенты не обязаны отчитываться, кого они принимают у себя и по какому поводу! В конце-то концов!

– И последнее: дайте мне номер телефона Косторамова, – не обращая внимания на ее эмоциональные ответы, совершенно спокойно потребовала я. – Вы ведь обязаны знать контактные телефоны ваших постояльцев.

Тут я блефовала: я не знала, полагается ли брать номера телефонов или нет.

Однако Шаповалова больше не отнекивалась и продиктовала мне номер сотового телефона Косторамова.