Текст книги "Педагогика, которая лечит: опыт работы с особыми детьми"

Самоагрессия – наиболее сложная проблема из тех, с которыми приходится сталкиваться достаточно часто.

Ребенок с низким психическим тонусом, для которого способ самозащиты в форме агрессии невозможен, направляет агрессию на себя, защищаясь от неприятных впечатлений извне. Для повышения психического тонуса ребенка мы используем музыку, игры с водой (наполняем ванну, окрашиваем воду в разные цвета; изменяя напор в душе, делаем «водопад», «фонтан»; пускаем кораблики), игры со свечами (дети любят смотреть на горящую свечу – мы накрываем ее абажурами разных цветов и т.д.). Главное – не испугать ребенка неожиданным действием, поэтому все происходит очень медленно.

Когда самоогрессия выражена очень сильно, мы стараемся перевести ее в агрессию, т.е. сформировать новый стереотип, сделать его более устойчивым, чем первый.

Гуля А., 9 лет. Занималась в группе два года. Иногда бывала агрессивна (щипалась, пиналась). После того как долгое время жила вне дома (у бабушки), стала вырывать у себя на голове волосы. Самоагрессия возникала, когда девочке запрещали делать то, что она хочет. В этом случае мы попытались самоагрессию перевести опять в агрессию. Дали Гуле резиновую куклу с волосами, показали, что надо делать в минуты отчаяния. Она стала рвать волосы у куклы. Когда кукла полностью облысела, стереотип самоагрессии ушел.

Есть другой вариант: устранить те обстоятельства, которые вызывают у ребенка самоагрессию (ими могут быть слишком близкий контакт, неадекватные требования, пугающие звуки и предметы и т.д.). Как правило, следует предоставить ребенка самому себе, не вступать с ним в контакт. Когда педагог видит, что, не желая продолжать общение, ребенок направляет агрессию на себя, можно показать ему другие, более адекватные способы отказа от контакта. В этом случае взрослый разыгрывает перед ребенком сцену, предъявляя в качестве образца собственное поведение в подобной ситуации: «Не хочу больше, не буду, уходи!» и т.п.

Тяжелее всего справиться с самоагрессией у детей со сниженным интеллектом, так как у них очень сложно ввести новые стереотипы поведения или расширить старые.

Илья К., 8 лет. Тяжелейшая форма самоагрессии: кусает свои руки до крови, даже до кости. Мама их связывала – начинал кусать плечи и колени. Самоагрессия превратилась в самоцель (так как руки были часто связаны), во влечение. В тяжелые периоды постоянно ходил со связанными руками. Мы пытались снять стереотип самоагрессии – поднимали тонус (игры с водой, свеча, мяч, стихи) и одновременно развязывали руки и держали их. Несмотря на то, что активное внимание было приковано к вертящейся водяной мельнице, мальчик пытался вырвать свои руки из наших, что ему не удавалось. Однако при этом не было сильного крика и исступления (как в случае, если бы просто развязали руки и держали их, не отвлекая от них его внимания).

Иногда в напряженной для ребенка ситуации (очень много суеты, новых лиц, неожиданных новых действий) самоагрессию можно снять, объяснив ребенку, что сейчас происходит. При этом надо постараться эмоционально пережить, проговорить вместе с ним происходящее, а затем постараться увести его в более привычную обстановку и заняться приятным и знакомым делом.

Андрей Д., 6 лет. Самоагрессия проявляется в том, что он начинает бить себя по голове, кричать (в крике – страдание). Склонен к страхам: страх вызывает любая неразрешимая для него ситуация. В момент самоагрессии его уводили в любимую комнату, где самоагрессия переходила в агрессию: как правило, он начинал рвать бумагу и книги. При этом педагог старался переключить внимание Андрея на рисунок, который выполнял сам педагог. На рисунке изображалась любимая ситуация: Андрей лежит под одеялом, на столе горит лампа, бабушка рассказывает сказку и поет песню – он в безопасности. Педагог вслух эмоционально обсуждает эту ситуацию, делая акцент на безопасности. Андрей садится рядом, берет карандаш и начинает помогать раскрашивать и рисовать. Тут же подсказывает, что еще необходимо добавить (тапочки под кроватью, лужу за окном и т.д.). Постепенно напряжение уходит. Педагог поет колыбельную песню, Андрей подпевает. Ребенку становится спокойно, безопасно. Он расслабляется, отдыхает.

Часто педагогам приходится сталкиваться с «неуправляемыми» детьми. Они все время вертятся на занятиях, смеются без причины, воспринимаются как невоспитанные, требующие постоянного контроля со стороны взрослых. Однако контроль и ограничения не помогают, а, наоборот, вызывают упрямство, агрессию, слезы, истерики.

Причин, вызывающих расторможенность и повышенную возбудимость, множество. Часто подобные явления сочетаются с психической незрелостью. Следствием этого является отставание в эмоционально-волевом развитии, отсутствие контроля и критики, нечувствительность к переживаниям окружающих.

Что делать педагогу, столкнувшемуся в работе с таким ребенком? Ни в коем случае не раздражаться! Работа направлена на формирование у ребенка чувства ответственности – его не надо наказывать, на него не следует кричать, поскольку он просто не способен удерживать себя в определенных рамках. Запреты и наказания формируют лишь патологические формы поведения, причем иногда возникают страхи, тревожность.

Работа с такими детьми очень кропотливая, требующая терпения. Главное – все время поощрять даже слабые попытки вести себя «по-другому». На такого ребенка (если у нас с ним уже сложились доверительные отношения) можно и «обидеться», объяснив ему, почему мы не одобряем его поведения. Ничего, что он через пять минут забудет об этом и все начнется сначала; мы можем сказать ему, что в течение этих пяти минут он был очень внимателен, хорошо играл, помогал. Если ребенок слишком мешает работе в группе (хохочет, поет, бегает, разговаривает), можно спокойно, чтобы он не воспринял это как наказание, отвести его в другую комнату, где бы он занимался с помощником педагога тем, что делают остальные дети группы.

Бывает так, что к нам приходит возбудимый, тревожный ребенок, у которого уже сформировался стереотип наказания: он знает, что если его выводят из класса (группы), значит хотят наказать. И тогда он панически боится выйти из класса. Начинаются крики, слезы, истерики. Однако стоит его оставить в классе, как через две минуты он возвращается к первоначальному поведению: поет вслух, плюется, сбрасывает со стола пособия. Что же делать в этом случае? Если мы все-таки хотим наказать ребенка, мы должны вывести его из класса, несмотря на все его активные протесты. Однако это средство не помогает ребенку научиться адекватным формам поведения в группе. Так что постараемся справиться с ним в классе. Или, если есть ощущение, что он слишком труден для групповой работы, будем заниматься с ним сначала индивидуально (желательно, чтобы индивидуальные занятия проводил тот же педагог, который работает и с классом). В индивидуальной работе прежде всего необходимо достичь доверия со стороны ребенка. Тогда, кстати, и наказание будет действенным (но увлекаться наказаниями все же не следует!).

Марина Н., 6 лет. Очень расторможена, суетлива, постоянно говорит, собеседника не слушает, в речи перескакивает с одного на другое, внимание почти ни на чем не задерживается. Нет целенаправленной деятельности: она не играет, не рисует, не обслуживает себя. Контакт очень формальный. Любые попытки ввести ее в какие-то рамки вызывают агрессию: она визжит, кричит, замахивается кулаками, ругается (вплоть до нецензурных слов). Эмоциональный фон в основном повышен. Носит за собой куклу и дамскую сумочку, любит смотреться в зеркало.

Мы начали взаимодействие именно через куклу. Это была ее «дочка Катенька» (так назвал куклу педагог). Педагог предлагает игру: поход в гости. Он же наряжает Катеньку (наряд выбирает Марина). Девочка постоянно стремится уйти из сюжета: хватает новые игрушки, достает все из шкафа (книги, бумаги), разбрасывает по комнате, особенно на первых двух занятиях. Однако педагог настойчив, терпелив и эмоционален. Он все время пытается вернуть Марину в игру («Ой-ой, мама дочку бросила», «Дочка плачет: „Где моя шапочка?"» и т.д.). Затем наряжает Марину (она очень любит представляться невестой: тюль на голове, длинная юбка, какой-нибудь бант). Долго рассматривает себя в зеркале, подражая какой-то взрослой деловой даме. На последующих занятиях праздновали «день рождения Катеньки» или «Новый год» (любимый праздник). Делали Катеньке подарок: рисовали именинный торт со свечами и розами.

До этого Марину невозможно было усадить за стол: она визжала, вырывалась, ругалась. К ней возвращалось хорошее настроение, как только ей позволяли делать то, что она хочет. Однако когда готовили торт и варили компот, можно было удержать внимание в течение 2-3 минут. Постепенно Марина начала сама брать кисточку в руки, стала подражать действиям педагога. Ей трудно было усвоить порядок работы с красками (вода – краска – бумага – вода). Однако мы и это преодолели. Марина начала рисовать. А как нравились ее рисунки Катеньке! Через полгода девочку невозможно было узнать. Она могла сосредоточиваться и играть, не выходя из сюжета, уже по 20 минут подряд. Стало возможным заниматься с ней в группе. Чтобы преодолеть возникающие поведенческие проблемы, мы поощряли Маринино стремление «быть взрослой» (ей очень нравилось раздавать пособия, накрывать и убирать со стола).

Костя Б., 6 лет. Возбудим, неадекватен в поведении, контакт формальный, много страхов (в том числе и страх быть наказанным); очень суетлив, двигательно расторможен, в глазах тревога. Спокоен, только когда играет один (конструктор, машины, паровозы). Возбуждение возникает в момент присутствия других детей, незнакомых взрослых. Появляется дурашливость, хохот, Костя начинает выкрикивать какую-нибудь фразу, громко петь. С игр на занятия переключается с трудом (по-видимому, занятия связаны с отрицательными эмоциями: боится быть неуспешным в выполнении задания). Иногда сам о себе говорит: «Боишься!», хотя намного лучше других детей справляется с заданиями. Мы нашли способ помочь ему сделать этот трудный переход. Прежде всего надо было привести мальчика в состояние покоя: «Костя, как руки должны лежать? Ноги стоят спокойно?» Тут же ребенок становится более внимательным, сосредоточенным – можно работать. В течение урока нужно было повторять успокаивающие слова несколько раз, и это частично снимало проблему. А просто призывы успокоиться приводили к еще большему возбуждению (Костя просто не знал, как себя успокоить).

Иногда нам приходится решать проблему генерализованного возбуждения, которое возникает у ребенка как реакция на неправильный контакт с ним со стороны взрослых или детей. В основе такого возбуждения лежат тревога и страх (в приведенном выше случае с Костей описана похожая картина). Такое состояние возникает у детей, очень чувствительных к переменам, постоянно ожидающих опасности, имеющих отрицательный опыт вхождения в новую среду, у переживших когда-либо сильный испуг или у детей со стереотипными формами поведения, оказавшихся в ситуации ломки стереотипов.

Возбуждение возникает в данном случае как следствие чрезмерной эмоциональной реакции. В такие минуты ребенок нас как бы не слышит и не видит. Он «скачет, как сумасшедший, смеется, забирается на стол, прыгает оттуда, повторяет одну и ту же фразу, кричит, на лице – настоящий ужас» (слова одной мамы). Или у него усиливаются стереотипии, аутостимуляции, иногда проявляются агрессия и самоагрессия.

В подобных случаях необходимо готовить ребенка к разным событиям в его жизни, обязательно рассказывать, что его ожидает в том или ином месте, как к нему отнесутся дети и взрослые, что он будет делать и как долго. То есть надо заранее попытаться объяснить ребенку ожидаемое событие. Такие дети с трудом самостоятельно осваивают пространство. Их надо провести по всему помещению, рассказать, где что стоит, какие есть игрушки, в какой комнате чем занимаются. При этом опять же своим рассказом следует предвосхищать показ. Если ребенок уже сильно напуган, можно отвести его к воде (это самое успокаивающее средство) или включить музыку и оставить его одного. Однако не стоит успокаивать ребенка прямым к нему обращением: это может вызвать еще большую тревогу.

Иногда приходится выйти с ребенком на улицу и погулять. Когда он сильно напуган, мы проговариваем с ним причину его испуга, обсуждаем, что он будет делать дальше: «Поиграй, а я поговорю с мамой. Тебя никто не обидит. Ты будешь только играть (слушать музыку, качаться и т.п.). А через десять минут вы с мамой пойдете гулять (домой)». Как правило, такие состояния возникают у ребенка лишь на самых первых занятиях. Однако могут они повторяться и в дальнейшем при любых, даже кажущихся нам незначительными, переменах привычной для него ситуации (появился новый человек и с ним заговорил, пришли другие дети, взрослые попытались что-то переменить в задании).

У таких детей в течение долгого времени может сохраняться состояние напряжения. Они напряжены настолько, что в минуты ощущения комфорта, безопасности могут расслабиться и даже заснуть (например, на привычных, ощущающихся уже как безопасные, занятиях с педагогом; после переживания тяжелой дороги, вхождения в здание, встреч с различными людьми).

Как можно снять напряжение, в любую минуту готовое перейти в генерализованное возбуждение? Опять же с помощью повышения тонуса, изменяя физическое и психическое состояние ребенка. Физическое – подвижными играми, «возней», «борьбой», раскачиванием, кружением, подбрасыванием и т.п.; психическое – придумывая разнообразные сказки и ситуации, в которых ребенок выступает в роли героя, где он храбрый, сильный, всех спасает (важно также объяснять происходящие события и роль в них ребенка).

Стасик Ч., 5 лет. Очень тревожный. Отказывается от контактов с детьми (последствия детского сада) и с женщинами («Не хочу видеть тетек»). Отказывается от любых действий, связанных с опытом, пережитым в детском саду (не будем обедать, не будем спать, не пойдем в зал и т.д.). Любое настойчивое обращение к нему вызывает реакцию генерализованного возбуждения (специалисты, ранее обследовавшие Стасика и ставившие ему психиатрические диагнозы, слишком настойчиво пытались добиться от него демонстрации каких-нибудь знаний). Состояние тревоги мешает Стасику включиться в любую целенаправленную деятельность. В этом состоянии его собственная речь становится несвязной, он повторяет речь окружающих (эхолалии); действия тоже несвязные, движения суетливые, обычен неуместный смех. Никак не выражает собственных желаний, инициативы нет. Ребенок испуганно на все соглашается: «Рисовать так рисовать» (делает несколько мазков кисточкой), «Лепить так лепить» (ломает пластилин) и т.д., хотя прекрасно умеет все это делать. «Обреченно» делает все, что ни попросят (с чувством внутреннего страха).

Нам стало известно, что Стасик любит качели. Мы начали качать его на качелях, в одеяле, играть с ним в мяч, раскачивать за руки, за ноги, кружить, катать по полу в одеяле. Все эти развлечения ребенку очень понравились. Он стал сам просить его покачать. После этого идем рисовать (сюжет – какие-нибудь героические свершения Стасика). Рисует Стасик очень стереотипно (темы постоянно повторяются, любое отклонение от стереотипа вызывает тревогу). Однако может сам отойти от созданного им стереотипа, если предварительно проговорить с ним тему будущего рисунка.

Мы описали страх новой среды. Часто у детей возникают страхи перед злыми сказочными персонажами, животными, определенными людьми, загадочными звуками, различными объектами окружающей среды. Это может быть и книга, и унитаз (горшок), и волк, и тетя соседка, и шприц, и дядя сантехник. Дети часто сами рисуют то, чего они боятся (рак, паук, пожар, автокатастрофа, больница и т.д.); играют в больницу, школу, бандитов и т.д. В подобных играх они изживают свои страхи (приближают к себе страшную ситуацию, приобретают опыт ее разрешения, делают непонятный опасный мир частью своего).

Дети же с нарушениями общения и нарушениями в эмоционально-волевой сфере не могут разрешить для себя страшную ситуацию, их психический тонус недостаточен для того, чтобы преодолеть то состояние страха и тревоги, которое внушает «опасный» объект (ребенок не может поместить его в свой мир – следовательно, этот объект не становится привычным и безопасным). Однако закрепившийся неизжитый страх мешает адекватно выстраивать взаимоотношения с миром, он постоянно будоражит сознание ребенка, вся психическая активность уходит на борьбу со страхом, но нужный результат не достигается. И тогда страх приобретает форму влечения. Ребенок постоянно говорит о том, играет в то, чего он боится; его тянет к тому предмету или человеку, который внушает страх.

Что же мы делаем в данном случае? Пытаемся помочь ребенку разрешить, пережить опасную ситуацию, превратить ее в безопасную. Это хорошо делать в игре, в рисунке; иногда достаточно придумать хорошую концовку, и это помогает ребенку избавиться от страха, например, перед какой-нибудь картинкой в книжке.

Петя Б., 5 лет. Вернулся летом от бабушки из деревни, где был крутой обрыв, который, по-видимому, внушал ему ужас. Ребенок приехал в тяжелом депрессивном состоянии. Часто кричал, плакал, рыдал в голос, при этом начинал вскрикивать: «Обрыв! Обрыв!» – возникало состояние генерализованного возбуждения. Мы начали рисовать овраг с обрывом (рисовал педагог, Петя находился рядом). Затем подъезжали грузовики с землей и засыпали овраг (все это изображалось на рисунке). Обрыв исчезал. Так мы проигрывали ситуацию несколько раз. Постепенно страх перед обрывом исчез. Остались страхи, вызванные сменой ситуации, новым помещением (эту тревогу мы снимаем предвосхищением событий в рассказе).

Вика Г., 5 лет. Страх высоты. Высота одновременно и пугает ее, и привлекает. Вика много времени проводила на лестничной площадке, глядя вниз, в пролет. Доводила этим себя до крика, до визга. Девочку невозможно было оторвать от лестницы, увести в группу. Педагог начинал вместе с Викой «играть» на этой лестнице (предварительно оговорив время игры – около 30 минут). Они запускали самолетики. Потом делали парашютиста, который бесстрашно прыгал вниз. Через 30 минут игра оканчивалась и Вика уходила в группу. Так продолжалось в течение месяца. Затем страх высоты и соответственно интерес к лестничной клетке пропал.

Не всегда бывает легко определить, чего боится ребенок: иногда страх не проявляется как влечение к определенному объекту, ситуации. Однако мы видим, что ребенок почему-то тревожен, беспокоен. Со слов мамы мы узнаем, что когда-то у него был сильный испуг и он начал заикаться, или появились ночные страхи (просыпается, плачет), энурез, но сейчас этого нет. Причиной испуга может быть гусь или собака (у Димы Л.), сантехник (у Оли К.), резкий звук (у Вали Д.). И опять для изживания страхов мы используем игровые ситуации или рисование с рассказом.

Работа со страхами направлена не на то, чтобы убедить ребенка, что нет опасности, нет оснований чего-либо бояться; мы не упрекаем ребенка в трусости. Все это только еще больше усилило бы тревожность. В таком тревожном состоянии ребенок нас просто не услышит: он весь сконцентрирован на своих переживаниях. Взаимодействие с ребенком может быть эффективным только в рамках его переживаний, его влечений, его страха. Тогда он начинает нас слышать и принимать те «средства спасения», которые мы ему предлагаем.

Часто педагоги сталкиваются с еще одной проблемой – проблемой демонстративного поведения, когда ребенок во что бы то ни стало хочет обратить на себя внимание и использует для этого любые средства: ложь, дурашливость; добивается своего визгом, криками; бросается на пол, стучит ногами и т.д. Такие дети, несмотря на бурные эмоциональные проявления, как правило, эгоистичны, некритичны по отношению к себе; их переживания поверхностны. Для нас очень важно не пойти на поводу у такого ребенка, не дать ему утвердиться в том, что с помощью демонстративных проявлений можно добиться желаемого результата, что таким образом допустимо манипулировать людьми. Подобное поведение – не защита, а способ завоевания пространства, самоутверждения, связанный с желанием подчинить себе окружающих.

Демонстративные реакции возникают при столкновении с каким-нибудь запретом, барьером, и ребенок как бы пробует на прочность этот барьер. Такой ребенок вносит сильное напряжение в атмосферу группы, и педагог ищет различные способы предотвращения конфликтов. Ребенок же обычно очень хорошо чувствует ситуацию и начинает «демонстрацию» в самый неподходящий момент.

Настя К., 6 лет. Ярко выраженное демонстративное поведение. В семье – манипулятор. Справляется с ней только 16-летняя старшая сестра «дедовскими» методами – подзатыльниками и т.д. Настя «заводится с пол-оборота», требует своего (при этом топает ногами, прыгает, кричит). Ее поведение даже с незнакомыми людьми через некоторое время напоминает поведение королевы, у которой все остальные – свита и прислуга. Настя часто устраивала настоящую истерику из-за не обнаруженной ею на месте вещи. Обычно это вынуждало взрослых бросаться на поиски пропажи, лишь бы как-то успокоить ребенка. На занятиях Настя требовала, чтобы ей дали понравившуюся игрушку (опять крик и рычание), соглашалась делать только то, что ей нравится. Для нас было важно выдержать первый напор и не сломаться под его давлением.

В первые же дни занятий произошел конфликт из-за тетрадей, которые принесла Настя. Обычно дети не уносят тетради домой – это правило жизни нашей группы. Настя не захотела их оставить и активно настаивала на своем. В присутствии дедушки, который пришел за ней, протест перерос в истерику (Настя знала, что он не выносит ее крика и очень переживает). Хотя вопрос о тетрадях не является для нас столь уж принципиальным, в случае с Настей он должен был быть решен в нашу пользу. Для педагога это трудная задача: нельзя уступать, но нельзя и «ломать» ребенка: в последнем случае он будет вымещать обиду на своих близких. Нужно научить его правильным формам общения и контакта, умению договориться, стремлению чувствовать другого человека и считаться с его желаниями и чувствами, терпению.

Прежде всего педагог увел Настю в отдельную комнату (но крики раздавались по всему зданию, что было тяжело и для других детей, и для дедушки) со словами: «Я буду с тобой разговаривать и решать этот вопрос, когда ты успокоишься». Это было сказано очень твердо, но без раздражения и злости. Крики продолжались, Настя топала ногами, кричала: «Я уже успо-ко-о-о-и-илась…» – и продолжала визжать. «Нет, Настя, ты успокоишься, когда перестанешь кричать и будешь со мной нормально разговаривать». Педагог, не обращая внимания на Настю, занимается своим делом (можно, конечно, выйти из комнаты, но пока не знаешь, на что способен ребенок в таком состоянии, лучше этого не делать). Крики продолжались минут пять. Педагог уже не реагировал никак. Постепенно крики пошли на убыль. С Настей теперь можно было разговаривать. Педагог: «Тетради я не могу дать тебе домой, но ты можешь выбрать какую-нибудь игрушку и взять ее с собой поиграть, а на следующее занятие обязательно ее принеси». Настя выбирает клоуна и идет одеваться совершенно спокойно, как будто ничего и не было.

Конечно, во время групповых занятий педагог не может позволить Насте кричать, а себе – не реагировать на этот крик. Здесь уже другая тактика: педагог – «командир», который внутренне всегда готов к бурным проявлениям со стороны такого ребенка. Можно и прикрикнуть, и хлопнуть ладонью по столу или в ладоши. Если ребенок почувствует нашу силу, то он будет нас уважать и к нам прислушиваться. Конечно, как и в любом другом случае, требуется кропотливая работа, чтобы сформировать адекватное поведение.

Если ребенок мал, то лучший способ справиться с истерическими реакциями – это, конечно, не запрет и не наказание, а переключение. Так же мы действуем и в случаях демонстративных проявлений у детей со сниженным интеллектом. Очень хороши здесь ритмические упражнения под музыку, т.е. перевод генерализованного возбуждения в упорядоченные движения, которые успокаивают ребенка. Однако ни в коем случае нельзя дать ребенку добиться своего с помощью демонстративных форм поведения. В случае с Настей с каждым разом ей требовалось все меньше времени для того, чтобы успокоиться. В конце концов она начала разговаривать, а не кричать. С ней уже можно было договориться обо всем (в том числе и о том, чтобы не обижать дедушку).

Для нас существует еще одно правило: не выпроваживать ребенка в состоянии истерики, не торопиться одеть его и отдать родителям. Ребенок должен уходить домой в хорошем настроении – любимым, прощенным и удовлетворенным.