Текст книги "Хозяйка Четырех Стихий"

Владислав не спросил ведьму, где она провела ночь и большую часть дня, но если бы он сейчас отказался прыгать вместе с Кариной, по крайней мере, стало бы ясно, что он все еще сердится. Возможно, момент был не совсем подходящий, но завтра крыло «Змей» покидало Рабин. Карина хотела знать, намерен ли Владислав в этом году заключить новый брак или пока собирается насладиться всеми прелестями доли вдовца. Ведь после совместной жизни с Розалией барон, скорее всего, испытывал ужас при мысли о новых брачных узах.

Но Владислав кивнул, взял Карину под руку и повел приятно удивленную ведьму к Купальцу.

Марфор почувствовал необходимость прогуляться до ближайших кустов, а хирург вызвался составить ему компанию. Эльфа это предложение безмерно обрадовало – Марфор раньше никогда не бывал на человеческой половине Рабина и боялся заблудиться с пьяных глаз. Мандречен и эльф, поддерживая друг друга, направились к лесу. Поджер и Марфор спугнули несколько парочек, прежде чем нашли укромное местечко. Впрочем, далеко в лес они не забрались. По крайней мере, слова песни, которую исполнял старый гусляр, еще можно было разобрать.

– Я не хотел говорить при всех, чтобы ты не подумал, что я напрашиваюсь на комплименты, – сказал Поджер, расстегивая штаны. – Но я рад, что мазь подействовала.

– Причем гораздо быстрее, чем ты обещал, – сказал Марфор.

От коры дерева, около которого они остановились, в разные стороны полетели брызги. Марфор с наслаждением чувствовал, как у него проясняется в голове. Он прислушался. Баллада, которую музыкант заявил как «Кровь и пламя», произведение непревзойденного Бояна, посвященное бунту Танцоров Смерти» , сразу показалась эльфу смутно знакомой. Марфор услышал сложную руладу и узнал вступление ко второй части классической оперы «Унголиант и Падение Священных Древ». «Боян, похоже, учился в Линдалмаре», иронически подумал эльф.

– Я слышал, для сидхов много значит внешняя привлекательность. Может, теперь Ваниэль вернется к тебе, – сказал Поджер. – Ты ведь так много для нее сделал.

При этих его словах Марфор позабыл о барде-плагиаторе и протрезвел окончательно.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал эльф осторожно.

– Брось, – сказал Поджер. – Не подумай, что я хвастаюсь, мне до тебя далеко, и магического дара у меня никакого нет. Но друзья зовут меня Мастером На Все Руки. И враги тоже.

Хирург закончил и стал заправлять рубаху в штаны.

– Хочу напомнить, что Искандер, как только пришел к власти, объявил амнистию всем, кто воевал против Мандры во время правления дракона, – сказал Марфор.

– Успокойся, – сказал Поджер. – Я и не думал угрожать тебе. Если война закончена – она закончена.

Эльф задумчиво усмехнулся и спросил:

– Ты нас сразу узнал?

Поджер отрицательно покачал головой.

– Только сейчас, на празднике, – сказал он. – Когда увидел прическу Ваниэль.

Они двинулись обратно на поляну. Поджер раздвинул ветки кустарника. Хирург увидел Карину. Ведьма в обнимку с высоким мужчиной шла к Купальцу. «У Владислава опять подагра, похоже, разыгралась», рассеянно подумал Поджер. Марфор тоже заметил Карину и понял, что Ваниэль осталась в хороводе одна.

– Ты пойдешь за Ваниэль? – спросил Поджер, сделав ударение на «ты».

Марфор пожал плечами.

– Никому не удастся сделать с Ваниэль то, чего бы она сама не хотела, – сказал эльф, выбираясь из кустов вслед за хирургом.

– Значит, ты уверен, что тебя она не захочет? – спросил Поджер. – Позволь спросить, почему?

Марфор вздохнул.

– Ваниэль убила моего брата, – сказал он. – Я простил ее, в тех обстоятельствах она не могла поступить иначе. А она себя – нет. А теперь обстоятельства еще сложнее.

– Тогда за ней пойду я, – сказал Поджер.

– Удачи, – сказал эльф.

Хирург повернулся и пошел к празднично украшенному черноклену, ловко пробираясь между пьяными. Марфор направился к столам. Дарина уже крутила головой, разыскивая его, как птенец вертится в гнезде, ожидая возвращения родителей. Заметив эльфа, она заулыбалась и что-то сказала сидевшей рядом с ней женщине в ярком платке. По черно-зеленому фону были разбросаны крупные розы. Марфор словно почувствовал запах, у него даже защекотало в носу. «Да за что все так любят эти проклятые цветы?», подумал эльф. Мандреченка отодвинулась от ведьмы, уступая место Марфору.

Но эльф уже достаточно насиделся за столом.

– Ты прекрасно играешь, и песня твоя хороша, – сказал Марфор гусляру. – Однако песни о битвах должны сменяться песнями о любви, ты не находишь?

– Да! – воскликнула Дарина.

Другие женщины, эльфки и рабинки, сидевшие за столом, тоже поддержали эльфа.

– Позволь мне твой инструмент, уважаемый мастер, – сказал Марфор. Старец настороженно посмотрел на него. Музыкант понял, почему эльф не назвал его инструмент гуслями.

– Просим, просим! – закричала женщина в платке с розами, и к ней присоединился хор голосов.

Музыкант неохотно протянул гусли Марфору. Гусляр понимал, что эльф всего-то навсего хочет поскорее уединиться со своей миловидной подружкой. От музыки эльфов таяло сердце даже самых суровых дев. Да только музыкант опасался, что после выступления Марфора его уже никто не захочет слушать.

И надо сказать, опасался обоснованно.

Инструмент был обильно покрыт любимым мандреченским узором – чередующиеся в сложной последовательности треугольники, квадраты и хвостатые руны «солнце». Наплывы яркого лака почти убили звучание старинной эльфийской арфы. Марфор осторожно дернул за струны, и раздался неожиданно чистый и красивый звук. Эльф довольно улыбнулся.

– Так, – пробормотал Марфор. – Посмотрим, что тут можно сделать…

Услышав, как эльф настраивает гусли, музыкант махнул рукой и, подойдя к столу, отхлебнул браги прямо из кувшина.

– «Игла в сердце», – объявил Марфор.

Эльф не пощадил гусляра. Он не стал упрощать и скрывать мелодический рисунок эльфийской баллады за традиционными для людей музыкальными фразами; Марфор играл балладу о любви Балеорна и Разрушительницы Пчелы так, как ее играют в Линдалмаре, самой известной музыкальной школе Фейре.

Митя и Русана устроились на траве, неподалеку от столов с яствами. Голова Русаны лежала на коленях княжича. Страз на платье девушки почти не осталось. Митя смотрел на растрепанную светлую косу, чувствуя умиротворенность и странную пустоту в сердце. С таким чувством, должно быть, вылупившийся из яйца цыпленок смотрит на осколки скорлупы. Он потерял мать и обрел любовь. Митя не жалел ни о чем, но душа, поцарапанная о скорлупу детства, когда княжич выбирался наружу, еще саднила.

Эльф играл гораздо лучше старого княжеского гусляра. У Мити защемило в груди. «Балеорну было легче, он с самого начала знал, кто из них погибнет», думал княжич. Русана открыла глаза и тоже прислушалась. Мимо подростков прошла женщина в желтом платье, которую обнимал высокий мужчина. Пола его плаща мазнула княжича по лицу, когда мужчина остановился. Очевидно, и ему захотелось послушать пение эльфа. Митя сердито взглянул на него, но прохожий даже не заметил, что кого-то задел. Княжич хотел окликнуть его, но узнал мужчину, который помог им разжечь Купалец, смягчился и промолчал.

– Да, теперь я свободен, – пел эльф. – Но к чему мне свобода без любви? Без тебя мне и жизнь ни к чему…

Спутница потянула мужчину за рукав, и парочка удалилась в сторону Купальца.

Зарина уговорила Поджера отпустить экена на праздник. Ведьма поклялась, что они от хирурга больше чем на две сажени не отойдут, а к спиртному Гёса не прикасался никогда. Сила убеждения экенки оказалась так велика, что никому даже не пришло в голову, что последователь гневного Барраха должен быть совершенно равнодушен к Купайле.

Хотя ночь была теплой, врач заставил Гёсу одеться как следует. В своей черной куртке, под которой белели повязки, экен выглядел как живая аллегорическая статуя «Судьба воина». Во время купания вместе с поверженным идолом Зарина нарвала кувшинок и кинула пару заклинаний, чтобы нежные цветы не завяли сразу. Ведьма и экен расположились около пиршественных столов, так, чтобы видеть Поджера. Зарина была пьяна, как говорили про ведьм, «в улет». Голова экенки лежала на коленях наемника. Гёса ловко плел шлем-косу.

– Совсем один я остался, – сказал экен, закрепляя влажную кувшинку в иссиня-черных волосах ведьмы. – Тоже, что ли, в летуны пойти? А, Зарина? Возьмете меня, на метле в облаках рассекать?

Ведьма что-то невнятно пробурчала.

– Нет, мне не будут, – сказал Гёса. – Я в нашем ауле лучшим танцором был …

В этот момент кто-то споткнулся о его вытянутые ноги. Мужчина пошатнулся, и его лицо оказалось в каких-нибудь двух дюймах от лица экена. Проклятия замерли на губах Гёсы.

– Извините нас, – сказала женщина, и по голосу экен узнал Карину. Это ведьма твердо ухватила своего спутника под локоть, когда он начал падать. Мужчина выпрямился, и Карина увидела наемника.

– Привет, Гёса, – сказала ведьма. – Ты уж не сердись… Сейчас у всех ноги того… подкашиваются.

– Ладно, ладно, – пробормотал Гёса.

Парочка двинулась дальше. Экен покачал головой. В глазах его было восхищенное изумление.

Пока барон и ведьма шли к костру, Карина прислушивалась к пению эльфа и грустно думала: «Шенвэль играл эту балладу намного лучше». Но вот ведьма и Владислав встали рядом с Купальцем, боком к костру и лицом друг к другу. В отличие от обычных пар, им не надо было разбегаться. Левитация, которую собиралась применить Карина, основывалась совсем на другом принципе. Карина обняла Владислава. Ей показалось, что барон стал стройнее и чуть выше, но ведьма не особенно доверяла своим ощущениям. Она ведь тоже пила сегодня не только морс. Огненные отсветы заплясали в глазах Карины. Она вбирала Чи. Пламя мигнуло. Карина с изумлением почувствовала, как в нее вливается Чи Огня. Пара начала подниматься над костром по крутой дуге. Карина знала, что самая горячая часть пламени – верхняя, и набирала высоты с запасом. Кто-то восторженно ахнул, кто-то крикнул:

– Смотрите, смотрите!

Ведьма и барон замерли в воздухе. Алые языки извивались у них под ногами. Карина улыбнулась Владиславу и собралась спускаться с воздушной горки.

В этот момент ее мягко, но уверенно потянуло вверх.

Изумленная ведьма посмотрела на барона. У Владислава магического дара не было. Мужчина, одной рукой крепко прижимая к себе ведьму, второй скинул с лица капюшон. Карина смотрела на него, не веря своим глазам.

– Продолжим полет? – спросил Шенвэль.

Карина пожала плечами.

– А почему нет? – сказала ведьма.

Ваниэль успела пройти еще три круга в хороводе после того, как пожилой жених ведьмы увлек ее прочь из круга. Ваниэль убедилась в правоте Карины. Мандречены все как один были отвратительно пьяны. Один из них, заметив изящную эльфку, с разбега бросился в круг и грубо схватил ее за руку. Холодные иголочки закололи в висках Ваниэль. Но эльфка сдержала бешенство. Ваниэль опасалась нарушить хрупкое, как первый лед, перемирие, и не хотела превращать праздник в бойню. Она хладнокровно решила, что оглушит парня магией в оливковой роще, куда он так резво ее потащил. Пока мужчина нес ее, Ваниэль успела разглядеть, что не молодой парень, а мужчина, хотя назвать его зрелым не поворачивался язык. Скорее, он был уже подгнивший. Рябь от оспин совсем не красила его испитое лицо.

– Чего ты не отбиваешься? – густо дохнув в лицо эльфки перегаром, спросил рябой. – Ты что, небось и лежать собираешься, как колода? Так мне этого и моей Матреной хватает. Ты давай-ка, шустри! Много про вас, сидхов, всяких гадостей рассказывают, так ты мне все их сейчас покажешь… А то, может, тебя кулаком подбодрить?

Ваниэль решила, что с нее достаточно. Пара уже была достаточно далеко от толпы гуляющих. Эльфка подняла руку, на кончиках тонких пальцев сверкнули голубые искры. Но ударить рябого своей Чи она не успела. Его кто-то так сильно ткнул в спину, что мандречен выронил Ваниэль и прошелся на четвереньках по траве. На лице мужчины отразилось искреннее изумление. Эльфка, извиваясь, отползла аршина на три и вскочила на ноги. Она была готова отделать обоих, и мандречена с замашками садиста, и неожиданного спасителя, но тут увидела, кто пришел ей на помощь.

– Она пойдет со мной, – сказал Поджер.

Мужчина, поднявшись на ноги, оказался на голову выше хирурга. К нему сразу вернулась слетевшая при падении уверенность. Он быстро оглядел Поджера, выставил ногу вперед и сжал кулаки.

– Ты что, ее брат, сват? – сказал рябой, презрительно оттопырив губу. Темноволосого и зеленоглазого хирурга действительно можно было принять за родственника эльфки. – Спрятал уши острые…. Ну, да клыков-то у тебя все равно нет. Уматывай, сидх. Сегодня мы трахаем ваших баб!

Поджер ударил его в лицо. Ваниэль отчетливо услышала хруст. Мужчина рухнул, как подкошенный. Эльфка увидела кровь, текущую у него изо рта, и какие-то белые осколки на подбородке.

Зубы.

Один из них точно был тем самым клыком, наличием которых мандречен так дорожил.

– Благодарю, – сказала Ваниэль. Поджер, скривившись, смотрел на свою кисть. – Давно я не получала такого удовольствия. У нас такой виртуозной работы рук не увидишь.

Услышав слова эльфки, Поджер поднял взгляд и усмехнулся.

– Я предпочел доставить тебе удовольствие более традиционным способом, – сказал хирург. – Если ты мне позволишь, конечно.

Ваниэль откровенно посмотрела на него.

– Позволю, конечно.

Они вступили в рощу. После общения с мандреченам эльфка ожидала, что Поджер сразу повалит ее в траву и рывком задерет платье до пояса. Но они прошли почти всю рощу насквозь, прежде чем хирург остановился. Поджер осторожно обнял эльфку, наклонился. Эльфка закрыла глаза. Поджер встал на колени, стягивая платье. Хирург взял грудь в руку и чуть сжал сосок пальцами. Сосок сразу затвердел, а Ваниэль подалась вперед, прижимаясь к Поджеру.

В роще было полутемно, но небольшой круг, вытатуированный на боку эльфки сразу под грудью, Поджер разобрал без труда. Он сглотнул. Поджер хотел дать этой женщине все, что у него было, но не знал, с чего начать. Но колебался он недолго. Хирург решил пойти по самому короткому пути и потянул подол платья эльфки вверх. Трикотаж скрутился на талии эльфки в трубочку. Ваниэль вцепилась за волосы Поджера и коротко пронзительно вскрикивала.

Эльфка не видела сияния, затопившего рощу. За ее плотно сомкнутыми веками полыхало другое пламя.

Откуда-то с земли раздался стон. Эльфка торопливо расправила платье. Ваниэль взглянула на Купалец и сощурилась. Над костром сияла, переливаясь, звезда раскрытого телепорта. Хирург уже сидел на корточках у ближайшего дерева.

– Владислав? – встревожено спросил он. Барон застонал снова. Поджер помог ему сесть. Эльфка услышала, как барон закашлялся.

– Где… – хрипло спросил Владислав. – Где Карина?

– Я ее только что видел, – сказал Поджер. – Она с тобой шла к Купальцу… Ой, то есть не с тобой…

Владислав провел руками вокруг себя, нащупал плащ и гадливо отбросил его.

– Он взял мой плащ! – воскликнул барон, неожиданно резво вскакивая на ноги. Тут он увидел сияние телепорта над Купальцем. – Проклятый сидх!

Владислав, не разбирая дороги, кинулся на поляну. Ломаясь, захрустели ветки олив. Ваниэль устроилась на оставленном бароном плаще – ноги не держали ее. Поджер оглянулся.

– Я здесь, – сказала Ваниэль и похлопала рукой рядом с собой. Она увидела на ткани вытканного темно-синей нитью симпатичного краба отшельника и вдруг поняла, кто оглушил барона.

И кто украл Карину.

Поджер смотрел вслед Владиславу. Ваниэль страстно захотелось, чтобы хирург пошел вслед за своим другом и дерзкий замысел Шенвэля провалился с треском.

Но треск в этом случае был бы чрезвычайно оглушительным.

На миг Ваниэль увидела обезображенные трупы эльфов, кровавой горой возвышающиеся на поляне, услышала крики женщин, которых толпа забивала ногами….

Эльфка закусила губу, чтобы не заплакать.

– Ты хочешь пойти за своим другом? – спросила Ваниэль.

– Да, – после некоторого молчания признался Поджер.

– Но ведь он даже не поблагодарил тебя, – сказала эльфка. Ваниэль лихорадочно соображала, как бы задержать его подольше.

– Кто-то оглушил его, забрал плащ, – возразил Поджер. – Что-то очень нехорошее происходит…

Хирург откашлялся и добавил:

– Ты меня извини, я бы сейчас все равно не смог бы ничего …

– Ну что же, нет так нет, – сказала эльфка. – Но ты и так сильно приподнял мандречен в моих глазах.

Поджер, который не сводил глаз с Купальца и мысленно очевидно был уже рядом с бароном, резко повернулся к Ваниэль.

– Ошибочка вышла, – сказал он. – Я не мандречен. Я поланин.

– Это разве не одно и тоже? – обрадовавшись, что удалось заинтересовать хирурга, спросила эльфка.

– Тогда серые и темные эльфы – одно и тоже, – сердито ответил Поджер.

– Но Трандуил [10]10
  Последний король серых эльфов Лихого Леса. Убит Морул Кером.


[Закрыть] всегда сидел смирно в своих чертогах над Гламрантом, – возразила Ваниэль запальчиво. – И знал, что если ему только придет в голову мысль назвать себя «королем Лихого Леса», все его серые эльфы окажутся на другой стороне реки… А Полой, сколько я живу, управляли из Мандры, разве нет?

– Ты права, – сказал Поджер. – Мы боролись за свою независимость, как могли. Наши народы действительно более близкие родичи, чем серые и темные эльфы. Мандречь и поланский очень похожи. Но полане – это совсем другой народ, чем мандречены. Ты так больше никогда не говори, если не хочешь неприятностей. Мандречены переломили нам хребет под свои сказочки о единстве братских народов. К сожалению, у нас не было таких отчаянных героев, как Черная Стрела, например.

Только тут эльфка поняла, по какой дорожке Поджер вел ее с самого начала.

– Но ведь Черная Стрела погибла, – невозмутимо сказала Ваниэль. – Ее отряд попал в засаду, и их всех вырезали. Над трупами солдатня надругалась так, что Черную Стрелу опознали только по наколке, которую все Ежи делали себе на груди. По черной стреле. Тело даже выставили на всеобщее обозрение, чтобы не возникло сомнений.

– Но я слышал и другую версию, когда учился в Храме Красной Змеи в Келенборносте, – возразил поланин. Ваниэль знала со слов Карины, что Поджер, несмотря на молодость, уже главный хирург рабинского госпиталя. И сейчас столь стремительная карьера перестала ее удивлять. В Храме Красной Змеи готовили врачей самого высокого класса. Там не смотрели, человек, эльф, с магическим даром или нет. В храме учили всех, кто выдерживал экзамены. В год самого большого приема, насколько помнила Ваниэль, таких счастливцев оказалось пятеро.

– У Черной Стрелы был возлюбленный, – продолжал тем временем Поджер. – Ледяной эльф, случайно примкнувший к их отряду. И враги, и друзья звали его одинаково – Мастер на Все Руки. Так вот говорят, что он вынес Черную Стрелу из засады, хотя сам пострадал. И что Мастер на Все Руки смог убедить Черную Стрелу, что эта война для нее закончена. А наколка… Темные эльфы боготворили свою принцессу. У нее было много двойников. Люди приняли желаемое за действительное с этой татуировкой, прости за игру слов – накололи сами себя. Ведь смешно было бы думать, что эльфийскую принцессу из царствующего дома зовут именно так. Понимаешь?

– Может, ты знаешь и настоящее имя принцессы? – спросила эльфка.

– Я даже знаю, почему татуировка у тебя совсем не соответствует имени, Ваниэль, – сказал Поджер тихо. – Я в юности бредил тобой. У меня нет магического дара. Но пациенты за глаза так и зовут меня – Мастером на Все Руки…

У него был такой голос, такое выражение глаз, какого Ваниэль не видела последние лет сто.

– Ты сказал, что у тебя настроение пропало, – сказала эльфка, пристально глядя в лицо Поджеру. – Может, я попробую его приподнять тебе?

Поланин поднял руку, словно защищаясь.

– С настроением у меня уже в порядке, – сказал он.

– Вот и хорошо, – сказала Ваниэль и легонько толкнула его в грудь.

Хирург откинулся на спину. Он смотрел на крупные звезды над собой, звезды, кружащиеся по небу в своем бесконечном величественном танце.

Голоса на поляне становились все громче, но Поджер их уже не слышал. Звезды сошли со своих орбит и затянули его в свою бешено мчащуюся воронку.

Колючая звезда портала еще сияла над Купальцем, когда Владислав выбежал на поляну. Барон знал, что если метнуть в телепорт любую вещь прежде, чем он закроется, то портал собьется и исторгнет из себя тех, кто хотел им воспользоваться. Владислав подхватил с земли камень и замахиваясь, рванулся к Купальцу. Его излюбленным оружием была праща, здесь барона не могла превзойти даже его возлюбленная ведьма. И сейчас Карине предстояло горько пожалеть о том, что она не выбрала себе в любовники копейщика, или, скажем, меченосца.

Да и рога Владислав, несмотря на возраст, носить был не согласен. Барон не спросил ведьму, где она пропадала всю ночь и большую часть дня, не желая оскорбить недоверием, ожидая, что Карина сама как-то объяснит свое отсутствие. Но Карина молчала. Вот, значит, что скрывалось за ее молчанием!

На пути барона оказался старый волхв. Этот старый пень словно вырос из-под земли прямо перед ним. Владислав попытался обойти священника, но Дренадан захотел благословить его. Барон был готов задушить его собственными руками. Однако вокруг было слишком много рабинцев, и подобная выходка могла дорого обойтись Владиславу. Стоя на коленях и ощущая сухую старческую ладонь у себя на макушке, барон смотрел на Купалец. По щекам его текли слезы злости и отчаяния. Рукотворная звезда погасла. Телепорт сработал.

Полет продлился недолго. Эльф телепортировал себя и ведьму не в Фейре, а всего лишь на другой берег залива. Магическая сфера, защищавшая путешественников во время переброски, лопнула, и на Карину обрушился запах роз.

– А я-то удивилась…. Ты ничем не рисковал, – смеясь, сказала она. – Браки людей и сидхов в Мандре не признаются.

Глаза Карины лихорадочно блестели. Шенвэль видел, как волны возбуждения и страха перекатываются в ее ауре. Ведьме хватило смелости пойти с ним, но теперь она боялась.

– В Фейре признаются, – сказал Шенвэль спокойно.

Карина прижалась к эльфу и сказала тихо:

– Я думала, что больше никогда не увижу тебя.

– «Ах, не надо таких слов!», – передразнил ее Шенвэль.

Карина смущенно опустила голову. Что-то тихо шептали волны, ложась на гальку. Эльф чувствовал тепло тела ведьмы. Он посмотрел на огни другого берега. Приглушенная расстоянием музыка казалась даже красивой. Шенвэль взял Карину пальцами за подбородок, поднял ее лицо. Лунное серебро наполнило глаза ведьмы.

– Я. Буду. С тобой. Теперь. И до конца, – произнес Шенвэль, целуя Карину.

Эльф ощутил на губах давно забытый, свежий и пряный вкус счастья.

Но к нему примешивалась и горечь – это счастье было краденое.

– И спою тебе в последний миг, если захочешь, – продолжал Шенвэль. – Правда, других мандреченских песен, кроме той, что ты пела мне в подземелье, я не знаю…

– Я люблю тебя, – сказала Карина. – Ты убил Владислава?

Эльф отрицательно покачал головой.

– Только оглушил. А надо было?

– Ты с ума сошел! Конечно, нет. Владислав тебя видел?

– Нет.

– Но он может догадаться, когда придет в себя, – сказала Карина. – Начнется такой шум… Давай посидим маленько здесь, подождем.

Ведьма посмотрела на эльфа и добавила:

– Там ведь твои подданные, Шенвэль. Многие в Рабине были против совместного праздника, и они с радостью ухватятся за любой повод. Даже Чистильщиков из Кулы вызывать не будут, сами разорвут всех сидхов в клочки, и все.

Шенвэль снял плащ и протянул его ведьме, чтобы она не простудилась в своем легком шелковом платье. Карина закуталась в плотную ткань. Шенвэль уселся на ступеньках, широко раскинул ноги. Ведьма села перед ним, на ступеньку ниже, прислонилась спиной к груди Шенвэля. Эльф обнял ее за талию. Некоторое время они оба молчали. Шенвэль глядел на черноту моря – воды сегодня не светились. Карина рассеянно смотрела на тени, весело пляшущие вокруг Купальца. Праздник шел своим чередом, похоже, Владислав еще не пришел в себя.

– Кстати о Чистильщиках, – сказал Шенвэль. В послании Дренадана присутствовал образ, который эльф не смог расшифровать. – Расскажи мне про их предводителя, Крона. Или ты не знакома с ним?

– Почему же, знакома, – ответила ведьма. – Мою крыло всю войну прикрывало с воздуха императорскую гвардейскую дивизию Серебряных Медведей.

– Крон, наверное, очень лицемерный человек, двуличный?

– Да нет, – сказала Карина. – Он не лицемер. Крон действительно верит в этот бред насчет раздельного существования разумных рас. Вам просто не повезло, что он воспринимает порядок в мире именно так. Сидхи – отдельно, люди – отдельно.

Шенвэль усмехнулся.

– А когда, где Крон примкнул к армии Мандры? – спросил эльф. – Я точно помню, что сначала у вас был другой имперский маг.

– Ну да, – кивнула Карина. – Крон выскочил, как шут из табакерки, во время битвы за Порисское ущелье. Нам тогда экены всадили по самое некуда. Тогдашний имперский маг погиб вместе со всей свитой. И пока Искандер, матерясь, вытаскивал из ножен меч – а на него уже отряд Танцоров Смерти скакал – Крон вышел спокойно из каких-то кустов, и положил всех экен. Искандер его сразу имперским магом и назначил. Пятиугольник свой Крон потом уже получил, когда Круг Волшебников Мандры у него квалификационный экзамен принял. Но больше Крон с нами вместе никогда не дрался, кроме, пожалуй, Мир Минаса.

– Почему? – спросил Шенвэль. – Боялся?

– Нет, дело в другом. Крон, он… не трус, нет, но и не боец. Его призвание – снабжать. Солдата надо одеть, накормить, дать оружие. А Искандер это хоть и понимает, но наладить снабжение – это выше его сил. Император, он может наорать, под горячую руку казнить, но толку от этого мало. Пока Крон у нас не появился, в армии ведь жуткий бардак был. Ни еды, ни боеприпасов. Стрелы лучникам по счету выдавали, представляешь? Все генералы разворовывали. Крон, хоть и выглядит как истинный мандречен, порядок любит так, словно неречь. Он очень быстро все наладил. Кое-кого пришлось казнить, правда, но мы начали валенки в ноябре получать, а летнее обмундирование – весной, как и положено. А не наоборот, как до него было.

– Неречь, – повторил Шенвэль. – А Порисс ведь рядом с Боремией. Двуличная неречь… Скажи пожалуйста, Карина, а ты не знаешь, что Крон любит есть?

– Знаю, – кивнула Карина. – Моему крылу доводилось охранять полевую кухню при императорском штабе. На войне люди едят все, что под руку попадется, сам знаешь. Но я помню, когда мы в Запретном лесу стояли – а там ведь живности, непуганой, голыми руками бери – так Крон все больше дичь заказывал. Глухарей, тетеревов… Зайчатинку уважает.

– Так, так, – ободряюще сказал Шенвэль.

Ведьма зябко передернула плечами.

– Говорят, Крон и птицу, и зайцев прямо голыми руками рвал и ел, – сказала Карина. – Врут, наверное. А даже если и правда, я думаю, пусть он лучше рвет мертвых зайцев, чем живых людей.

– Я думаю, что Крон – оборотень, – сказал Шенвэль. – Судя по твоему рассказу, татцель или молодой вервольф. И это предположение многое объясняет. Оборотни были очень сильными магами, хотя все свои достижения в этой области унесли с собой в могилу. А Крон, хоть и носит пятиугольник, маг шестого класса как минимум.

Карина недоверчиво покачала головой.

– Вряд ли, – сказала ведьма. – Оборотней ведь выводили под корень.

– Кое-кому из оборотней удалось найти спасение в Экне, – возразил эльф. – Соран требует уничтожения только неверных, без различия к расовой принадлежности; и оборотни все поголовно приняли мислам. Вы как раз встретили Крона в Пориссе, на границе Боремии и Экны.

– Да и потом, сам подумай, – сказала Карина. – Оборотень – главный борец за чистоту человеческой расы, это была бы слишком злая насмешка судьбы!

– Так всегда и бывает, – хмыкнул Шенвэль. – Алкоголики кричат о вреде пьянства. Бывшие проститутки читают проповеди о нравственности и призывают выходить замуж девочками. А оборотни борются за чистоту человеческой расы. Крона, кстати, можно понять. Если бы оборотни запретили смешанные браки, когда ваше человеческое племя, неречь, пришло на их землю, сейчас бы в Боремии не было людей. Так, ладно. Скажи мне вот еще что. Крон проявил себя гением снабжения на нашей с вами войне, но теперь война закончена. Сможет ли Искандер править Мандрой один?

Карина ни на миг не забывала, что разговаривает с Верховным магом Фейре, но тут она все же растерялась. Ведьма облизала вдруг пересохшие губы и сказала неуверенно:

– Я тебя не понимаю.

– Ты все понимаешь, – сказал Шенвэль жестко. – Если Крон сейчас умрет, ваша империя не развалится?

Карина обернулась к эльфу.

– О, пощади его! – горячо выдохнула она. – Прошу тебя, Шенвэль!

– Знала бы ты, за кого просишь, – процедил эльф сквозь зубы.

– Так расскажи мне! – воскликнула ведьма.

Болезненная судорога исказила лицо Шенвэля, он потер горло, словно пытался преодолеть спазм.

– Я не могу, – сказал он наконец. – Могу сказать только одно: я должен убить Крона. Пока еще это в моих силах…

Карина встала перед Шенвэлем на колени и обняла эльфа.

– Ради всех богов, эльфийских и мандреченских, оставь Крону жизнь, – взмолилась ведьма.

– Но почему? – удивился Шенвэль. – Почему ты просишь за этого упыря, то есть оборотня, да еще с такой страстью? Вы…

– Нет, – рассердилась Карина. – Крон не любит женщин.

Шенвэль вскинул брови.

– Ты сейчас сказала, что…

Ведьма насупилась.

– Да, – неохотно произнесла она. – Крон – любовник Искандера.

– Это еще не повод, – сказал Шенвэль хладнокровно. – Император найдет себе другого смазливого мальчика, подумаешь.

Ведьма поднялась на ноги, отошла от эльфа, спустилась на несколько ступенек. Тергалевый плащ в лунных лучах стал снежно-белым. Длинная черная коса Карины казалась заброшенным за спину мечом.

– Вы снова хотите войны? – с яростью спросила ведьма, глаза ее блеснули, как два осколка звезд. – Ты ведь знаешь, что Искандер одержим. Ты с самого начала кричал об этом своих листовках. У него был припадок, когда вы вместе были в замке Черного Пламени, да?

– Какой припадок? – переспросил Шенвэль.

Карина топнула ногой.

– Не ври! – сказала она и процитировала: – «Марионетка с потухшим взором и деревянными движениями, которую словно дергает за ниточки неумелый кукловод» – это ведь ты написал? А знаешь ли ты, какие приказы отдавала эта марионетка? Совершенно безумные! Я думаю, что и закон о раздельном существовании, который у вас как бельмо в глазу, был подписан как раз во время такого припадка… Искандера спасал только разврат, безудержный, безмерный трах. После этого он был собой дня два-три, да. Одержим ли Искандер каким-то духом, как ты предполагал в своих листовках, или Черное Пламя заразил его своим безумием – неважно! Но другого полководца у нас вообще не было, понимаешь ты? А Крон справился с этим духом или болезнью. Он не может изгнать его совсем, но сдерживает духа своим присутствием, и возможно, Крон вообще единственный, кто может это сделать!