Текст книги "Мамочка из 21-го бокса. Победитель в номинации «Молодая проза России»"

Глава IV. Анка как спасение…

Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.

Как жаль, что зеркала себя не видят сами!

Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,

Вначале зеркалом предстань перед друзьями.

Омар Хайям

Клубок холодного воздуха, который ворвался в салон автомобиля, заставил меня проснуться. «Машенька, вставай, мы приехали», – шёпотом будила меня Анна Николаевна.

Я открыла глаза и посмотрела в раскрытые дверцы: терем! Белый терем стоял передо мной! Дорожка из какого-то серебристого камня вела к большому двухэтажному бревенчатому зданию. Во дворе – два флигеля, окаймленные кованными из железа розами и маленькими колокольчиками; пруд, в котором плавают настоящие гуси, и множество разных голых деревьев и кустарников, на которых вот-вот проклюнутся листики. «Николаевна любит зелень, – увидев моё удивление, пояснил Женька. – Тут летом, знаешь, как здорово: вишня, яблони, крыжовник, черешня, сливы, даже виноград! А вон там, глянь, там подальше качели стоят. Белые… Большие… Анка там вечера свободные коротает!»

– Машенька, ну что же ты замерла? Выходи давай. Не пугайся. Это всего лишь дача! – как будто извиняясь за своё жильё, говорила Николаевна.

«Ничего себе – дача… – подумала я. – Да я и мечтать о таком жилище не могу… А тут дача…»

– Ой, как же у вас красиво! Даже ступать неудобно! – крикнула я ей в ответ.

Она подбежала поближе и взяла Варюшку на руки: «Ну что – идём? Сегодня день отдыха! Я так решила! Женёк, тащи вещи в дом!»

Я вдыхала свежий воздух и, шагая за Николаевной, размахивала своей коричневой шапкой-плевком. «Да, а шапку-то тебе надо другую… Цвет какой-то не такой, – заметила Анка и, помолчав, добавила. – Да, и куртку тоже…»

Витиеватая лестница в центре зала на первом этаже встретила нас букетами цветов. Большие вазоны с красными розами венчали первую ступень дубовой красавицы. «Люблю цветы, – заметила Анка. – Особенно, если их дарит Лёвушка».

– Что за тайный поклонник? – посмотрела я на Николаевну.

– Да совсем и не тайный! Вот приедет, и обязательно тебе его покажу!

– Договорились, – улыбнулась я.

– Внизу у меня кухня, бар, гостиная, ну и, конечно же, мужские и дамские комнаты; на втором этаже – несколько комнат и зал для встреч, – рассказывала про свой дом Николаевна, ну, а на цокольном этаже святая всех святых – баня!

– А Варя где? – встрепенулась я.

– Так Женька взял её с собой, – вдруг вспомнила бабуля.

Мы переглянулись и обернулись на какой-то странный звук, который исходил со стороны кухни. С большой оранжевой морковкой Варька выехала к нам на ходунках и показывала её нам. Маленькие колёсики её передвижного средства так и скользили по светлому ламинату, разгоняя ходунки всё больше и больше. Малышка промчалась мимо нас. «Вот она! А мы переживали!» – всплеснули обе руками. Женька вышел из-за колонны, отграничивающей столовую от прихожей, и засмеялся: «А мы тут развлекаемся…»

«Марья, мой руки и марш за стол! Считай, что мы с Варюхой уже там!» – крикнула мне Николаевна и подхватила румяную девчонку на руки.

В белоснежной ванной было всё в зеркалах. Да в каких! В самых разных! И повсюду подсветка! И всюду огни! Я посмотрелась в одно из них… Растрепанные волосы. Опухшие глаза. Обветренные щёки. Потрескавшиеся губы. «Да… В таком виде быть счастливой просто невозможно», – проговорила я вслух. Николаевна звала меня: «Ну что ты там копошишься, Маша?!» «Умываюсь!» – кричала я. Фаянсовая ванна сияла помпезностью. Какие-то барельефные цветы обвевали её по всему контуру, а раковина для умывания была сделана в том же духе. «Как у царей…» – подумала я и, вытерев раскрасневшееся лицо белым махровым полотенцем, вышла в коридор.

«Свет там выключить не забудь», – крикнула мне Анка. Я осмотрела стены, но нигде не могла найти выключателя. «Ну что ты там возишься, малыш?» – не отставала от меня неугомонная бабулька.

– Так выключатель-то где? – переспросила я.

– Выключатель? – засмеялась Анка. – Ну ты, Маруся, прошлый век! В ладоши пару раз хлопни!

Я хлопнула, и свет погас. «Тьфу – ты! Ну я и позор! Совсем от жизни отстала», – подумала я и поплелась на кухню.

За огромным стеклянным столом восседали все наши: Анка, Женька и… Варька. Николаевна приобрела специально для неё стул. «Ну, я надеюсь, вы будете частыми гостями в моём доме?» – посмотрела она на меня.

– Николаевна, ты ангел! Как мне тебя отблагодарить? – умилялась я.

– Да никак. Просто вспоминай обо мне почаще, – ответила она.

Где-то в сумке заиграл мой мобильник, и я побежала его искать. «Алё, мама! Да, доехала. Нет. Домой сегодня не приеду. Ну, обстоятельства такие. Женщину знакомую встретила, она нас завтра в больницу свезёт. Да хорошая-хорошая. Успокойся, мама, с нами всё хорошо. Да, мама, Варя не голодная. Сухая. Ага, пока».

Я вернулась за стол. Николаевна вовсю уже кормила Варюшу. Сильно размятые овощи в супе пришлись девчонке по вкусу. Она уплетала их за обе щёки. «Вот какая умница», – комментировала Анка то, как Варюнька кушала. Маленькие комочки пищи оставались на подбородке малышки, но и им Николаевна не давала пропасть – в рот отправлялась каждая крошка.

Женька поел быстро и предложил свои услуги в качестве няньки. Я удивилась. «Пускай, пускай. Он сегодня всё равно здесь ночует. Девок в этом краю нет – ходить не по кому, – смеялась бабуля.– А тут ему игрушка живая. Пусть вон играются. У нас с тобой, Маруся, другое занятие сейчас будет…» Она загадочно посмотрела на меня и спросила, доела ли я? Я кивнула.

– Ну всё тогда, выходи из-за стола – чаю не будет! – скомандовала Николаевна.

Она убежала куда-то на несколько секунд и вернулась с белыми халатами и полотенцами. «Переодевайся! – кинула она мне махровый халат.– И готовься!» А сама отправилась в сторону холодильника. Коньяк, лимон, шоколад… Отлично! «Маруся, сейчас ты узнаешь, что такое жизнь! Иди за мной!» – улыбалась Николаевна.

Её тоненькие ножки семенили впереди меня. Красные, бархатные шлёпки иногда слетали со ступней, и она смешными движениями подбрасывала их, чтоб не соскользнули с маленьких ноженек окончательно и бесповоротно. «Ой, всё время мучаюсь, – бубнила она, неся в руках бутылку с фужерами. – 35-й размер! Погляди! Мне продавцы говорят, что обуваться нужно в детских магазинах! Ну, подумай! Это они мне говорят! Да где они в детских магазинах видели такие эротичные красные босоножки на шпильке или, к примеру, такие тапки, какие сейчас смеешь наблюдать на мне?! Это, правда, 36-й сейчас, потому и спадают». Она спускалась по деревянной лестнице куда-то вниз. Белые ступеньки были такими гладкими, что, казалось, одно неловкое движение, и я внизу. «Аккуратнее», – предупредила меня Анка, завидев, что я временами скольжу. «Да уж стараюсь», – ответила я.

«Баня парит – здоровье дарит», – встретила нас выжженная табличка у маленьких деревянных дверей. «Глянь какие! Это я сама такие захотела! – показывала мне вход в баню Николаевна.– Мне почему-то кажется, что так теплее должно быть! Ты как думаешь?»

– Не знаю, проверить надо! – намекала я ей.

– Ну, надо, так надо, – сказала Анка. – Только сначала ещё в одно место зайдём.

Она указала на другие двери и предложила туда войти. Деревянный большой стол стоял в центре комнаты. Вокруг него располагались скамейки, обитые красной кожаной обивкой. Ярко-красные занавески закрывали широкие окна и откуда-то из углов до нас доставал приглушённый свет.

– Интим не предлагать, – засмеялась Николаевна.

– Ну, постараюсь удержаться! – подкольнула я в ответ, присаживаясь на место.

Анка открыла бутылку и налила нам коньяку. Я взяла бокал и хотела с ней чокнуться, как она прервала меня и сказала: «Погоди. Ты коньяк-то хоть пить умеешь?» «Да как-то не приходилось, – ответила я.– Но думаю, что справлюсь».

Она отломила дольку от шоколадки и протянула её мне: «Смотри – берёшь в рот, рассасываешь, но не глотаешь! Не глотаешь! Поняла? Потом делаешь глоток коньяка и как бы запиваешь тем, что у тебя получилось во рту. Мне тут пьяные молоденькие девки ни к чему!»

– Интересная технология, – вытянула губы в трубочку я.

– Нормальная технология. Я такой всю жизнь пользуюсь. Ещё ни разу не подводила! Погоди! Я тебя ещё научу и водку пить! – смеялась Николаевна.

– Так, может, сейчас рецептом поделитесь? – упрашивала я Анку.

– Не. Не сейчас. Сейчас мы коньяк пить будем!

«Ну за встречу!» – звенели наши фужеры.

Долго сидеть Николаевна мне не дала: «Потом поговорим. Время – делу!» Она взяла меня за руку и повела в парилку. Где-то вверху в предбаннике висела кадушка с ледяной водой, далее шли бочонки с холодянкой, и стояла сама печка. Дверка стеклянная, а за ней камни. Анка посадила меня на полок, а сама куда-то ушла. Вернулась с целой бутылкой кваса. «Что за баня без запашку?» – спросила она меня и, раскрыв дверку, плеснула туда напитка. Приятный запах расплывался по всему помещению. «А? Чувствуешь? Кайф! – говорила мне Анка. – Наслаждайся». И она подкинула туда еще ковшик воды.

Моя молодая бабуля забралась на верхний полок и сняла с маленького гвоздика беленькую шапку: «Ты как хочешь, а я голову берегу». Я лежала чуть пониже и смотрела в потолок: беленькие реечки были прибиты одна к одной. И всё так чинно. Благородно. Я опустила взгляд вниз и увидела… подсветку: «Господи! Анна Николаевна, а подсветка-то в бане зачем?»

«Последний писк, Маруся! Пусть будет», – обтирая пот со лба, тихо проговорила бабулька. Капля за каплей жидкости выступала на моём полном теле. Я осматривала себя и иногда поглядывала на Николаевну. В свои почти 70 она была настолько спортивна и крепка, что мне порой становилось стыдно. «Да…» – вздыхала я на нижней полке. «Чего там вздыхаешь? Ма-ру-ся?» – доносилось сверху. «Да худеть мне надо!» – твёрдо сказала я. «А чего это? Мне так, наоборот, всё у тебя нравится! Аппетитная! Я в твоём возрасте такой же была. Это сейчас усохла. Ерунда!» – подбадривала меня подруга. «Только как худеть… На картошке да рожках много не похудеешь, а на марципаны мне не заработать. Учёбу надо как-то закончить… И угораздило же меня на последней сессии родить! Ладно хоть академку взять успела!»

– Ну видишь – нет худа без добра. Академка – это хорошо. А экзамены можно сдать и раньше – договоримся, – успокаивала меня Николаевна.

– Да уж точно! Главное, что Варька выжила! – вздохнула я.

– В смысле – выжила? – привстала на своей полочке Николаевна.

– Так мы же, когда родились, не дышали, – спокойным голосом сказала я.

– Как это?

– Так. На восьмом месяце беременности я девчонку-то свою родила. Даже и вспоминать неохота. Еле откачали. Хорошо хоть врач нормальный попался. Тогда, помню, прибежало много их всяких. И мужик один был. Так вот он до последнего за неё сражался, а бабы-то, медички, уж руки отпустили, говорили, мол, чего тут мучиться… А он, видишь, не отступился. Мы когда с Варюней там у себя дома по городку гуляли, встретили его. Он было мимо поначалу пронёсся, а потом вернулся. В коляску заглянул так и говорит: «Ну как?» Мы же месяц в областной лежали, под капельницами… А я и говорю, мол, спасибо Вам, всё хорошо у нас. Врачи сказали, что полноценный ребёнок. Он в улыбке расплылся: «Ну и слава Богу! Не зря я значит!..» Ой, Николаевна, было у меня делов-то… Потом как-нибудь расскажу. Длинная эта история. Очень длинная. И грустная. Правда, со счастливым концом, а это не может не радовать!

Николаевна спустилась ко мне и обняла меня за плечи: «Ничего, маленькая моя. Ничего, моя хорошая. Знаешь, людям иногда нужно проходить через испытания. Я не говорю о том, что так Бог повелел. Просто, если ты сам себе не докажешь, что ты способен на большее, как уважать себя будешь? Как другие уважать тебя станут? Да ведь и не зря говорят, что трудности закаляют. Хотя некоторых они, бывает, и ломают… Но мы же не из такого теста! Мы сделаны из мяса! (Она похлопала меня по плечу). А такие, как правило, не сдаются и не перед чем не преклоняют своих колен. Знаешь, все сложности, разные ситуации, в которых тебе приходится бывать, влияют не только на твой внутренний мир, но и на восприятие всего остального. Ты начинаешь что-то оценивать, быть может, не так категорично, как раньше. У тебя появляются не только чёрные и белые цвета, но ты допускаешь уже существование и полутонов, оттенков… На одну ситуацию ты смотришь с разных сторон и ищешь подходы к её разрешению. Понимаешь, всё, что с тобой происходит, это называется одним словом – жизнь. И какой бы она не была: тяжёлой или безоблачной, воспринимай её, как опыт».

Она взяла мою ладонь и приложила к своей: «Смотри – одинаковые!» Она засмеялась: «Мы – люди с маленькими ладонями, можем на своём хребту вынести ещё и не то. Знаешь, моя жизнь хоть и долгая, но счастливой она была не всегда. Правду говорят, счастье надо заслужить. Ну да ладно – сейчас не об этом!» Анка взяла ковшик и зачерпнула из бочонка воды. Хлесь! И пузатые капли зашипели на горячущих камнях. Хлесь – полетел второй ковшик! «Эй, Николаевна! Успокойся давай! – сидя на корточках у самой двери просила я. „Ничего-ничего! Нас, русских баб, ничем не пронять!“ – засмеялась Анка. – Вдыхай– вдыхай! Дыши паром полезным!»

Ещё несколько минут, и мы выбежали из парилки. Капли пота капали со лба, и пока я вытирала закрытые глаза, Анка толкнула меня к стене и дёрнула за какую-то верёвочку. «А-а-а! Ты чего делаешь!» – выскочила я из-под холодянки. Деревянная кадушка была опрокинута и пуста. «Ну как?» – смеялась Анна Николаевна. «Чуть с ума не сошла! Вот как!» – выжимая воду из косы, говорила я. «Держи халат», – она кинула мне его на плечи. Я закуталась как можно скорей и перевязала себя пояском. «Дышать-то хоть можешь?» – смотрела на меня Анка.

«Могу», – подергивая носом, отвечала я. «Ну, тогда пойдём, дерябнем!» – пригласила в красную комнату меня Николаевна. «Дерябнем,

так дерябнем!» – переставляя одну ногу за другой, тащилась я за ней.

Анка разлила нам по бокальчику и сказала: «Давай выпьем за нас. За сильных и женственных!» «Давай», – отламывая дольку шоколадки, сказала я. Выпили.

– Слушай, а ты по поводу Варьки-то не очень переживай. Я с Михалычем договорилась. С утра поедем. Примут.

– Да? – обрадовалась я. – Вот спасибо-то какое! Анна Николаевна!

– Да перестань! Хорошим людям надо помогать! – улыбнулась она в ответ.

– Ну что? Ещё пойдём? – звала она снова в парилку.

– По такому случаю грех не сходить! – спрыгнула я со скамейки и, задираясь, пробежала туда вперёд неё.

***

На большую мягкую кровать я упала без задних ног. Варька уже давным давно спала с… Женькой. Да-да, они уснули вместе в другой комнате. У меня же в апартаментах всё было, как у юной девственной принцессы: в кружевах и оборочках, в белых завитульках и светлых тонах. «Как в сказке», – закрывая глаза, думала я.

Плюх! – кто-то резко сел возле меня. «Не спится что-то, – говорил Анкин голос. – Посиди со мной…» Я приоткрыла один глаз, который с мольбой о пощаде посмотрел на Николаевну. «Хорошо-хорошо, спи! Завтра поговорим! Спокойной ночи, дорогулечка», – сжалилась Анка. «Спокойной», – пробурчала я слипшимися губами. Потом я услышала два хлопка, после которых на комнату опустилась ночь.

***

Яркий луч света бросился мне в глаза. Видимо, кто-то раскрыл прочные шторы. «Вставай, ехать пора! Варю я уже покормила!» – будила меня Николаевна. «Как покормила? – мгновенно вспрыгнула я. – Вот это я вчера погуляла…» «Ничего-ничего… Раз в год себе такое позволить можно!» – оправдывала меня Анка. Я посмотрела на часы: «Сколько? Семь утра? Куда в такую рань?» «Давай, милочка, нам ещё в магазин заехать нужно», – одёрнула меня хозяйка дома.

«Надо, так надо. Поехали», – вскочила я с кровати и, забежав в ванную, хлопнула пару раз в ладоши. Свет включился: «Ну надо же! Получилось!»

Капли тёплой воды разбивались о моё лицо и стекали по подбородку. «На, вытрись, – подала мне полотенце Анка. – На кухне чай с бутербродами. Пей. Мы собираться». «Ага», – кивнула я головой и отправилась к столу. Большими глотками выпила чай, а от бутерброда смогла осилить только несколько кусочков – не могу есть по утрам. «Николаевна, вы где?» – звала я своих спасителей. «Здесь, у выхода», – отозвалось мне оттуда. Я напялила свою коричневую шапку, куртку и сапоги-дутыши. Анна Николаевна обвела меня своим прозорливым взглядом и сказала по слогам: «В ма-га-зин!..»

Мы с Варюней по обыкновению сидели на заднем сидении и миловались. Она снова пыталась со мной разговаривать, а я с ней. Женька часто посматривал на нас в зеркало и улыбался. «Хороша девчонка, – говорил он. – Мне б такую». «Свою заведи, а потом и говори! – пробурчала Николаевна.– Нам и самим нужна». Я сидела и думала о том, что моему ребёнку не хватает отцовской любви и мужского воспитания. Наверно, поэтому она так потянулась к совсем незнакомому Женьке и даже уснула у него на руках. В тот вечер она не капризничала и не ныла, а всё выполняла, что ей предлагал… Женя. Да… а своему отцу и дела нет… Я смотрела в окно, за которым мелькали пустые деревни и сёла.

– Глянь! Всё в упадке! – переключила меня Николаевна. – Сколько колхозов раньше было! А сейчас? Будто Припять! Вымерли все!

Я качала головой, а Женька подначивал Николаевну: «Ну и что? Теперь все в городах живут! Работают в офисах!»

– Так работают! А толку что? Вот возьми да не дай Бог случись сейчас война… На что жить будем? Чем, извините меня, желудки свои набьём? Вон на Украине сейчас что творится – гляньте! Ужас же! Придумали – Майдан. Там и до революций, и до чего угодно не далеко. Так вот, не дай Бог и нас коснётся, мы чего делать будем? Картошку и ту за границей покупаем. Поглядите – все поля пустые. Сколько места! Вот бы японцы порадовались!

– И китайцы! – добавил Женька.

– А не всё ли равно? – поправляя шляпку, заметила Анна Николаевна.

– Давайте лучше музыку послушаем, хватит про политику. Говорят, когда много про это говоришь, несварение бывает, – делал Женька погромче музон.

Варюшка припрыгивала у меня на руках и пританцовывала. «Ох, и весело же едем», – говорила Николаевна. Я же припрыгивала не меньше. Только не от музыки… Я боялась встречи с онкологом. Что же он скажет?.. Мне вспомнились все мои умершие от рака родственники. Они таяли на моих глазах и затухали, как свечка: иногда медленно-медленно, а иногда – мгновенно. Я смотрела на Варюню и гнала от себя эти едкие мысли.

– Ну вот, в город въезжаем! – изрёк Женька.

– Давай в какой-нибудь торговый центр! – приказала ему Николаевна.

– Слушаюсь и повинуюсь, – с улыбкой сказал наш водитель.

– А ты с Варькой посидишь!

– Да мне в удовольствие!

– Вот и хорошо.

Притормозив у большого светящегося здания, Николаевна вывела меня за руку из машины. Она подводила меня к торговым местам и показывала разные наряды, но я ничего ей не говорила. «Ну тебе хоть что-то нравится?» – спрашивала она меня. «Так мне-то многое нравится. Только денег у меня таких нет», – стыдилась я. «Всё. Моему терпению пришёл конец. Снимай с себя шапку, куртку, сапоги. Будем меняться!» – попросила она меня. «Милочка! – крикнула она менеджера в белой блузке. – Принесите нам всё самое модное для юной красавицы!»

Юная красавица стояла за длинной ширмой и смотрелась в зеркало. Длинная коса была ниже пояса, а больше, пожалуй, никаких достопримечательностей у неё не имелось. «Машенька, примерь», – Анка сунула мне за шторку целую кучу одежды. Я начала разбирать: джинсы, кофта, ботильоны, куртка, шапка… Слов нет, чтобы передать те ощущения, которые я тогда испытала! Во-первых, непреодолимое чувство стыда. За то, что я так выгляжу неловко, за то, что не могу сама себе позволить ничего и за то, что у меня есть такой никчемный муж, которому абсолютно безразличен этот вопрос. А, во-вторых, восторг. Это чувство, правда, не перебивало первое, но было таким же сильным. Когда я примеряла все новые шмотки на себя, мне хотелось жить! Я завидовала самой себе и тем людям, которые могут без оглядки на ценник позволить купить любую вещь. Я же давно забыла, что это такое, да, впрочем, и не знала-то никогда…

– Ну, покажись! Выйди к нам, – звал меня голос из-за ширмы.

Расправив все мелкие складочки и одернув ярко-красную кофту, я вышла в центр примерочной. «Ой, какая ты!» – всплеснула руками Николаевна и приложила ладони ко рту. «Нам нравится! Берём всё! – кинула она продавщице. – По карточке можно?» Та кивнула в ответ. «Так. Я на кассу. А ты давай уложи пока свои вещи в тот большой пакет. Да, ценники мне подай. Пробить же это всё как-то нужно», – протараторила Анка.

Я стояла в недоумении. Тогда Анна Николаевна подошла ко мне и резкими движениями сорвала с каждой вещички ценники: «Ну, кулёма, тебя не дождаться!»

Я смотрелась в зеркало и не могла прийти в себя: «Как это? Я думала, такое только в фильмах бывает…»

– Э-эй, Ма-ру-ся, закругляйся! Хватит красоваться! В больницу опаздываем! – звала меня Николаевна.

– Ой, – спохватилась я. – Бегу!

Анка уже сидела в машине, когда я выходила из торгового центра. Она смотрела в окно и ждала меня. Я плавно процокала на каблуках (долой старые дутики!) и села в красную бэху! На задних креслах сидели Варюня и Женька, который так и выпучил на меня глаза: «А ведь можешь, когда захочешь! Ну ты даёшь!»

– Некогда восторгаться! Всё потом! – проговорила Николаевна и указала Жене взглядом на водительское кресло.