Текст книги "Мамочка из 21-го бокса. Победитель в номинации «Молодая проза России»"

Тряпка скользила по коричнево – оранжевой поверхности – я мыла пол. «Маш, окно открой! Давай хоть кухню проветрим что ли! – предложила свекровь.– Воняет, как на заправке!» «Хорошо!» – запрыгнула я на табуретку и дотянулась до форточки. Отвернула шпингалет в сторону, и дверка мигом распахнулась. Клубок свежего воздуха влетел в помещение и выгонял застоявшийся запах бензина. «Бр-р-р, прохладно! – констатировала я. – Это вам не месяц май!» «А какой же?! – рассмеялась свекровь.– Глянь, весна нынче какая – снег валом!»

Я убрала ванну на место и обтерла лужи на полу: «Ну, всё. Теперь можно и отдохнуть». «Как отдохнуть? – всплеснула руками свекровь.– А котлеты? Котлеты-то кто жарить будет?» Я, уставшая, сидела на табуретке и вытирала пот со лба. «Ну, ладно-ладно. Сиди. Сама пожарю», – посмотрев на меня, сказала мать.

Горячее масло прыгало на сковородке: котлеты вот-вот сготовятся. «Пойду Варьку гляну», – сказалась я свекрови. Малышка спала сном младенца. Носик пуговкой смотрел из-под одеяла, а обе руки лежали под головой. «Ну, Варька так, как генерал спит», – вернулась я на кухню. «А что так?» – повернувшись в мою сторону, спросила мать мужа.

– А руки за голову! – парировала я.

– Ага! А сопли – на щеку! – дополнила свекровь и мы дружно рассмеялись.

«Что там за смех?» – вваливаясь на кухню, произнёс свёкр. «Опять!» – вздохнула свекровь. «М-да…» – расстроилась я.

Дед Вениамин прошёл к столу и выпучил чёрные глаза: «Вы чего тут -трактор заправляли? Чем воняет так?» «Вот тебе всё и расскажи сразу!» – ёрничала свекровь.

Он вышел в коридор. «Чё за хрень? И тут тащит!» – припрыгивал свёкр.

– В-в-вер! Чем это? – дошедший до кондиции, спрашивал мать её пьяный нагулявшийся муж.

– Ароматами! – сказала Верка и добавила. – Гладиолусов!

– Д-дура что л-ли? Глади… Глади… Олусы н-не пахнут т-так-то! – защищался свёкр.

По струящемуся пеленой запаху бензина, идущему откуда-то из спальни, дед дошёл до Варьки. «Неужель отсюда?» – он наклонился над ребёнком. Светло-русые волосы малышки блестели на свету, и кое-где просматривались малюсенькие капельки жира. Дед принюхался – резкий запах бензина дал ему в нос!

– Девки! Девки! Вы чего с ребёнком наделали? Да я вам сейчас головы откручу! – кричал он на кухне.

– С ума что ли? – баба Вера покрутила пальцем у виска.

– Сами вы с ума! Почему от малышни бензином тащит?! – расходился дед.

– А не надо лезть, куда не просят. И будешь тогда вкусно пахнуть! – отчеканила я. – Между прочим, это она ещё нормально пахнет. Почти что не заметно!

– Ничего себе не заметно! – не унимался свёкр. – На всю избу!

– Ну да ладно тебе… – вступила в разговор свекровь. – Гуталином она твоим вымазалась. Еле отмыли.

Дед метнулся в свою кладовку и обнаружил, что вещи там лежат не так, как он положил. «А что – две бабы уследить не могли? – начал ругаться он.– Да что вы за хозяйки такие! Вот! И гуталина у меня теперь нет…» «Да! Посиди. Поплачь. Погрусти, что у тебя гуталина нет! Как теперь и жить-то без него будешь, не знаю…» – подтрунивала над мужем свекровь.

Тот, ничего больше не говоря, лёг на свой драный полушубок, постоянно валявшийся у печки и забурчал: «Эх! Д-достали!»

На этот раз мы решили не трогать свёкра. Как говорится, не трогай… человека, дай выспаться.

– Ну что, Маша, поедим? – предлагала мне поужинать свекровь.

– Поедим, – со вздохом ответила я.

– А Вадька где? Вечер уж? Всё-т дома нет… – проговорила я вслух.

– А так у Мишки трактор чинят, – как будто бы между делом сказала мать мужа.

– Интер-ресно! А почему мне ничего не сказал? Зачем ему трактор? Он даже и водить-то не умеет! – расходилась я.

– Так железо хотят из леса вывозить. Тут залежи, знаешь, какие есть. Ещё со времён Великой Отечественной, – пыталась усмирить меня мать.

– Нахал! Хоть бы предупреждал! Так, получается, он даже и не узнал бы, если б я уехала?! – шумела я.

Мать потупила глаза.

– Понятно. Можешь не объяснять.

В одном халате я выбежала на крыльцо. Холодное солнце уже садилось. Тоненькие сверкающие сосульки висели на концах крыши, которая служила навесом над крыльцом, и освежались с каждой новой каплей, сползавшей по ним. Весна. «Надо скорее уезжать отсюда, – размышляла я про себя.– Хватит». Забежав в дом, я накинула на себя куртку и платок, запрыгнула в резиновые сапоги и побежала по посёлку.

Ноги проваливались в недавно нападавший снег, а сломанная тропинка уводила всё дальше и дальше. «Здрасте, тёть Ий!» – встретила я недалеко от своего дома старую знакомую. «Здравствуй, Машенька! А куда это ты побежала такая раздетая?» – зацепилась она.

– Пионерку ищу. Не знаешь, кто уже ездит? – запыхавшись, спрашивала у неё я.

– Так как же! Спроси у Мартына-то! Поди, ездит…

– У Мартына?

– Ну… У Лациса.

– А я ведь его и не знаю совсем. Как хоть выглядит-то?

– Так как-как? Высокий такой… Очень высокий! Глаза большие, чёрные! Живёт вон у самой линии! Не промахнёшься, однако.

– Может, проводишь меня, тёть Ий?

– Да какое же! Не-не! Мы ещё из-за той посиделки не разобрались, даже и не проси.

– Ну, и на том спасибо. До свидания.

– Удачи, Машенька.

Сильный порывистый ветер хлестал мне в лицо и щипал голые ноги под длинной свекровкиной курткой. «Вот я дура! Хоть бы штаны какие надела – нет, ведь! Побежала!» – ругала я саму себя. Деревья качали своими зелёными головами и задавали тон сегодняшнему вечеру. Темнело. Сосны и ели, которых кругом было полным полно, наводили на меня страх. Недаром поговаривали, что ходят по деревне волки. Между прочим, собак на Камчатке (так назывался один из районов посёлка), совсем не осталось. Всех перетаскали. Рассказывали, что с вечера хозяин пса накормит, а утром выйдет – одна цепочка лежит, да шерсть с кровью клочками валяется. Иду к Мартыну, а сама истории эти вспоминаю. И одна ярче другой мне представляется. По спине холодок мерзопакостный повеял вдруг – слышу дыхание позади себя где-то снизу. Будто слюни с языка длиннющего капают… Иду – дышать боюсь. Повернуться охота, а страшно. Так страшно, что аж шея затекла! Бежать нельзя. Стоять нельзя. А узнать, страсть, как хочется! Вспомнила я, как баб Нюра кричала раньше в лесу. Сделала я ещё несколько шагов и как заору во всё горло, да как повернусь резко! Чуть ли не прыжком! Ой, какой же волк-то? Псина-то моя! «Тфу-ты! Жулик! Слава богу! И откуда ты тут взялся!» – чесала я шею и бока своей собаке. Жулик упал на спину и начал кататься. «Ну, ещё снегопада мне не хватало!» – пытаясь его поднять, проговорила я. «Жулик! Жулик! – звала я пса.– Пошли со мной».

Покосившаяся изба Мартына стояла у самой линии УЖД. По расчищенным мосткам я добежала до входной двери, но стучаться в неё мне не пришлось. Он вышел откуда-то из-за дома. Раскрасневшийся. Окосевший. И с маленькой собачонкой на руках. «Нюся, Нюся», – поглаживал он свою болонку. Жулик зарычал на неё. «Не рычи, не рычи! Мы, между прочим, у себя дома, – прерывал его пьяный мужчина.– А что Венька до дома уже доплёлся?»

– Спит Ваш Венька… – ответила я на возглас хозяина.– Дядь Мартын, а правда у вас пионерка есть?

– Пионерка? – засмеялся высокий мужик.– Пионерка… Хм… Да у меня и комсомолка есть!

– А дрезина имеется?

– Вот это разговор по делу! Эта штука у меня есть!

– А до центра нас завтра не довезёте?

– О чём ты, милая, ещё и не ездит-то почти никто! Глянь, какая погода-то стоит! Жди тепловоза.

– Некогда мне тепловоза ждать! В больницу Варьку везти надо!

– А чего там? К кому? Вон у нас у самих медичка есть, – указал он в сторону дома, где жила медсестра.

– Знаю я вашу медичку! У Варьки температура как-то была, не знали, как её саму откачать! Она ведь, как кот из «Мастера и Маргариты», мягче спирта ничего не пьёт!

– Да… Что же делать-то с тобой?

– Так, может, получится?

– Хорошо. Собирайся. Завтра поедем.

– До свидания! – радостная прощалась я с Мартыном.

– Пса с собой забери! Нечего болонку мою смущать!

– Дядь Мартын, а ты не знаешь, где у вас тут трактора, случаем, чинят? – с улыбкой спросила я своего спасителя.

– Вадьку что ль ищешь?

Я замялась.

– Вон по той ветке иди, гаражи-то и найдёшь… – указал он мне куда-то вправо.

Только я хотела уходить, как Мартын окликнул меня: «Куда?»

– Чего – куда? – оглянулась на него я.

– Куда, говорю, без фонаря в такую темень прёшься?

– Так впопыхах дома оставила.

– На вот. Мой возьми, – он протянул мне большой и яркий фонарь.

Луч скользил по снегу и убегал далеко-далеко. Впереди меня бежал Жулик, иногда сворачивая с пути и забегая в соседские дворы. Гулкий шум и рёв мотора заставили меня остановиться и прислушаться: где-то работала техника. Я обвела фонарём всю округу и заметила за кустами расплывчатый свет. «Вот, наверно, и гаражи», – подумала я и, потихоньку свистнув, позвала за собой пса. Тот рванул вперёд и оказался там намного быстрее меня. «Жулик! Жулик! Ты меня как нашёл? А, дворняга моя?» – слышался голос Вадима.

Сквозь голые ветви разросшегося ивняка я прошмыгнула к гаражам. Большие высокие двери были чуть приоткрыты, и тусклый свет рассеивался близ них. Я выключила мартыновский фонарь и почти внаклонку двигалась вдоль стены. «Чего, Мишань, наливай!» – неслось из помещения. «Так налито всё! Не видишь разве?» – говорил другой голос. Потом послышалось громкое чоканье стекла и звук, будто кто-то только что выдохнул дым от сигары. «Фу! Надоели эти самокрутки! Надо в город перебираться. Хватит тут околачиваться… Да, Мишань?» – спрашивал Вадька друга. «А мне и тут хорошо, – захихикал тоненьким голоском Мишка. – Чего мне? Трактор ща сделаем, железо сдадим, деньги получим… Надо бы приодеться, если, конечно, опять всё не пропью!»

Водичка снова зажурчала. Я вошла, когда стаканы уже были поднесены ко ртам. «Опять?» – руки в боки стояла я над выпивающими. «Машунь, не ругайся. Ну, всё-всё. Это второй всего», – приподнял брови мой муж.

– А это, интересно же, после которого? – наезжала на него я.

Мишаня, сидевший на старой огромной покрышке от трактора, перебазировался в другую сторону гаража. «Ладно, Вадька, пойду технику что ли починю», – вставая с резины, произнёс мужнин дружок. «Да погоди! -умолял его мой суженый. – С нами-то постой!»

– А что – никак меня боишься? – шла я на мужа.

– Да что ты, любимая? Ты же моя хорошая. Я же тебя люблю…

– Быстро домой! – скомандовала я.

– Нам ещё технику доделать нужно… – промямлил муж.

– Дома доделаешь! – крикнула я.

Мишка поплёлся за нами следом. Тёмный вечер уже подходил к концу, и вскоре уже должна была наступить ночь. Последняя ночь в этой Богом забытой деревне.

***

«Машунь, спишь?» – спрашивал меня муж, сидящий возле моей кровати. Я лежала, отвернувшись к стенке, и смотрела сквозь тьму. «Лю-би-мая… Ну-у…» – ждал ответа Вадим. «Не нукай, не запряг ещё», – шёпотом проговорила я.

– Можно я к тебе прилягу… – просился он под одеяло.

– Нет уж! Не видишь – пол намыт? Сами по потолку ходим! – отрезала я.

– Да ладно тебе… Если надо, я тоже по потолку похожу, – приподнимая одеяло и забираясь ко мне в постель, говорил он.

Холод, закравшийся под мою сорочку, заставил меня прижаться к нему. Сильные руки обнимали мой стан, а нежный голос шептал приятные слова: «Ты моя ласточка… Прости меня. Больше так не буду».

– А мы завтра уезжаем. Живи, как хочешь. – прошептала я.

– Куда это уезжаете? И кто это – «мы»? – удивился мой благоверный.

– Я и Варя. Хватит. Помучались, – слезились у меня глаза.

Свет от луны падал на моё лицо и дорожку, оставленную сползающей слезой, было хорошо видно. «Ну, малышка… Не плачь, моя родная. Успокойся. Какой же я дурак», – целуя каждый миллиметр моего лица и тела, шептал муж.

– Я с вами поеду! Всё! – резко сказал он.

– Ага-а, – промычала я.

– Чего – ага-а? Не хочешь что ли? – спрашивал Вадя.

– Обиды у меня на тебя много. И злости. Да и не домой мы едем!

– А куда? – встрепенулся благоверный.

– Куда – куда… Сначала-то, конечно, домой, а затем к онкологу.

– Что? Опять? Неужели растёт пятно?

– А ты хороший отец, раз не посмотрел даже!

– Тихо! Варя, кажется, просыпается.

Мы оба дёрнулись к кроватке. Малышка поворочалась из стороны в сторону, поводила маленьким носиком и стала спать дальше.

– Слава Богу, спит… Завтра вставать рано. То есть уже сегодня, – пробубнила я.

На часах было уже три утра. Я повернулась на другой бок и хотела тоже уснуть, как в доме раздался стук. «Ну, кто там ещё в такое время? – злилась я.– Не будем открывать!» Но стук не прекращался. Такое ощущение, что в дверь уже били ногой. Вадька встал с кровати, оделся и пошёл к выходу…

Я проснулась в шесть оттого, что замёрзла. Рядом было пусто. Я вскочила с постели и обошла дом. В коридоре горел свет, куртки мужа не висело на вешалке, ботинок также не имелось в наличии. Я опустила руки и пошла в свою комнату.

Луна по-прежнему светила мне в окно, но больше спать я не могла. Ком подкатил к горлу и оставался там ещё долгое время. «Ну что ж… Надо собираться, – утирая слезу, проговорила я.– Пора.»

В соседней комнате спали свёкр со свекровью, и их храп разносился по всему стометровому дому. Спящую, я переодела Варюшу и собрала ей еду в дорогу. В фиолетовый короб от чьей-то коляски я положила малышку, взяла его за ручки и пошла к выходу, у которого мне хотелось завыть: там стояли три сумки с вещами и ходунки: «Господи! И как же я дотащусь?!»

Варюша тихо спала в коробушке, а я кое-как, загрузив себя полностью сумками и ходунками, пыталась встать с корточек, при этом ещё впереди себя держа Варвару. У крыльца я заметила чунки, в которые с превеликой радостью скинула все сумки с вещами и потянула их за собой на верёвке левой рукой. В правой была Варя.

Мартын уже не спал. Он устанавливал пионерку на узкоколейку. Утро было тёмным, но не холодным. С крыш капало. А стало быть, по УЖД с опаской, но ехать на пионерке было можно. «Мы потихоньку», – заметив страх в моих глазах, успокаивал меня Мартын. Маленькая дрезина стояла на рельсах и ждала, когда придёт черёд трогать с места. Короб с малышкой мы поставили на самое безопасное место: поперёк пионерки, около ручки, за которую нужно держаться во время движения. Пакеты поставили рядом, а ходунки водрузили на них. Всё связали длинными верёвками и, запрыгнув, на странное сооружение, медленно набирали ход. Пионерка начинала потрескивать. Ощущение, будто едешь на мотоцикле без глушителя. Громкий звук не разбудил ребёнка: мерное покачивание давало о себе знать.

Мы преодолевали километр за километром. Длинные прямые иногда сменялись ужасными поворотами. Голые деревья мелькали перед глазами, а некоторые ветки так и хотели попасть нам в лицо. Мартын отодвигал их рукой, оберегая нас в дороге.

Я зажимала концы капюшона у шеи, чтобы ветер, пронизывающий всё насквозь, не забирался под куртку, и всё время поправляла одеяльце в коробе у Варвары. «Господи! Скорей бы уж добраться!» – скрещивала я пальцы и держала их крепко-крепко по нескольку минут.

– Далеко ещё? – кричала я дядьке Мартыну.

– Да порядочно! Людмилу ещё не проехали! – отвечал он мне.

Я вспомнила ту старую историю, когда молодая женщина одна поехала на пионерке и съехала с колеи, а двигающийся навстречу тепловоз не заметил её из-за плохой видимости (снег шёл) и сбил её насмерть.

Мне стало как-то не по себе. Я начала повторять про себя слова единственной молитвы, которую хоть чуть-чуть знала: «Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое. Да придет царствие Твое…» Я закрыла глаза, вцепилась в ручку пионерки и шептала святые слова. На мои веки стал падать снег. Сильный. Хлопьями. Я широко раскрыла глаза – кругом было белым бело.

– Вишь? Люська чудит! – сказал мне дядя Мартын.

– Вижу… – промямлила я.

Большие хлопья кружились в воздухе, и казалось, просвета не будет. Какое-то белое облако плыло рядом с нами.

– Смотри– смотри! – закричала я дяде Мартыну. – В кустах!

– Где? Что? – встревожился он.

– Да вон же, – указывала я на лес.

– Да кажется тебе! – вглядываясь в сторону, куда я показывала, говорил Мартын.

Но чем больше я вглядывалась, тем сильнее меня пробирал холод и страх. Я вцепилась в ручки коробушки, в которой лежала Варя и сцепила пальцы так сильно, как могла. Мартын продолжал свой путь. Снег усиливался с каждым метром, и вскоре перед нами была белая пелена. «Ту-ту», – раздался где-то голос тепловоза. Мы переглянулись. «Ну, Людка!» – сбавляя ход, проговорил дядя Мартын. «Прыгай!» – кинул он мне. Я схватила короб и на медленном ходу спрыгнула с пионерки. Варька раскрыла глаза и смотрела куда-то вверх. «В сторону! В сторону уходи!» – кричал мужик. Он скинул пионерку с рельсов и оттащил её в сторону. Огромная кабина тепловоза тянула за собой два вагона. Мы, сырые от таявшего на нас снега и выступившего от страха пота, стояли в недоумении. «Ну спасибо, Людмила! Предупредила!» – расходился дядя Мартын. «Да уж», – вставила в его монолог свою лепту и я.

«Скоро электричка у нас. Надо поторапливаться», – напомнила я дядьке.

Он подошёл к дрезине и хотел её закинуть обратно. Но сил не хватало. Мартын пытался снова и снова. Но как только передние колёса вставали ровно, задние никак не устанавливались: они, то съезжали с колеи, а, то и вообще утаскивали всю пионерку с путей. Мартын матерился и кряхтел, но ничего не выходило. Из кармана замасленной куртки он достал сигаретку и прикурил от искрящихся проводов в двигателе пионерки. Сделал глубокую затяжку и на несколько секунд затаил дыхание. Потом кружочками выдохнул дым.

– А как же Вы её тогда так быстро скинули? – спросила я, переминаясь с ноги на ногу в запорошенной снегом траве и держа ребёнка на руках.

– Так ведь ломать – не строить, да и знаешь ли, адреналин… Он, как известно, силы-то утраивает… Я однажды от своры собак убегал, так через двухметровый забор перепрыгнул, а тут – пионерку скинуть…

Дядя Мартын докурил сигарету и бросил её куда-то в сторону. «Ну, что? Попробуем ещё раз?» – заглядывал он в мои слезившиеся от ветра глаза. «Да… надо бы попробовать. Времени совсем не остаётся», – поглядывая на дисплей мобильника, говорила я.

Антенки, показывающие уровень связи в данной местности, давно исчезли, а с ними и надежда на любую помощь. Я тяжело вздохнула.

– Да не переживай. Сейчас получится, – сказал водитель и резким рывком поставил пионерку на рельсы. – Ну вот! Видишь? Говорил же!

Я обрадовалась и нервно рассмеялась. «Давай сюда Варюху! – протянул он ко мне свои большие руки.– Пора и в путь собираться». Раскрасневшаяся девчонка сидела в тёплом комбинезоне и поглядывала из-под шерстяной шапки. «Глянь, глаза-то, как две пуговицы, – сказал Мартын.– В Вадьку пошла…»

Он снова поставил Варюшкин короб на дрезину и положил малышку в него. Я присела рядом и вцепилась в пионерку. Холодная и ржавая металлическая ручка сковывала мою руку. Мороз пронизывал даже через перчатки.

– Надо спешить, – вполголоса произнесла я.

– Надо. Но нельзя. Вперёд посмотри – видишь, какая дорожка-то? Все стыки сорваны! Тут и без Людмилы улететь так можно, что не обрадуешься! Это мы с тобой ещё легко отделались! Легко…

Мне ничего не оставалось, как повиноваться и надеяться на тот самый русский авось, потому как на электричку я уже опаздывала.

Пионерка медленно набирала ход, но как только она немного разгонялась, Мартын давал по тормозам и мы ехали ещё медленнее, чем обычно. Я понимала, что иначе нельзя, но в то же время не знала, что буду делать с Варькой и со всеми этими вещами на станции…

Пока ехала, соображала, как поступить дальше. Мысленно перебирала все варианты: «Вадька отпал сразу, как только он всплыл в моей памяти. Свекровь? Ммм… нет! Мартын и так денег запросит за подвоз… Что же делать?»

Варька лежала в своей коробушке и смотрела вверх: «Ладно хоть эта спокойно едет…»

В кармане завибрировал телефон: «Надо же! Связь, кажись, появилась!» Я аккуратно достала мобильник и посмотрела на экран: три антенки! «Ура! Есть Бог на свете!» – ликовала я. В числе многочисленных непринятых вызовов был и совсем мне не знакомый: «Кто же это мог быть?» Я стала перебирать контакты в телефоне и уже где-то в середине наткнулась на инициалы «А.Н.»… «О-о-о! – негодовала я. – Да кто же это? Что за шифровка? Вот что у меня за привычка такая – записывать или кличкой, или парой букв?! И почему, раз у меня записан номер, высветились лишь цифры?.. А, ну ясно, здесь через восьмёрку забито!»

Пионерка плавно раскачивалась, Мартын смотрел вперёд и что-то бубнил себе под нос. «Что?» – не расслышав, переспросила его я.

– Что-что? Не успеваем, говорю! – крикнул мне дядька.

– Да я уж вижу! – нервничала я.

– Надо думать, что будем делать дальше, – продолжал Мартын.– Обратно поедете?

– Ни за что! Хватит с меня! – в уголках моих глаз заблестели слёзы.

Мартын замолчал, а я не могла уняться. Капля за каплей стекали по щекам, а встречный ветер сдувал их в стороны. «А.Н… А.Н… Прямо, как подпись под каким-нибудь произведением…» – не могла вспомнить я этого контакта. «Александрова Нина? Нет… Амвросова Наташа? Нет», – листая перечень номеров и находя там этих абонентов, говорила я.

– А, может, на машине дальше поедешь? Деньги-то есть? – проявлял участие дядя Мартын.

– Ага! Куры не клюют! Сижу вот и думаю – на «Джипе» поеду или «Тойоте»! – сказала я и тут же осеклась.– На «Тойоте»… Чёрная «Тойота»… Точно! Анна Николаевна! Женя! Андрей! Ну, как же до меня сразу-то не дошло! А.Н. – это же Анна Николаевна! Анка то бишь!

Не доезжая до нужной точки, я судорожно схватила телефон и начала набирать «А.Н.». Хриплый голос ответил «да».

– Анна Николаевна! Здравствуйте! Это Маша… Помните, на электричке Вы с внуком вместе ехали.

– Маша? Машенька? Ты ли это? Я тебе совсем недавно ведь звонила! Куда ты пропала? – обрадовалась мне Анка.

– Да связи не было совсем! – объясняла я.

– Ну-ка, больше знать ничего не хочу. Быстро говори мне, где сейчас находишься? – скомандовала моя бабулька.

– Еду на пионерке из деревни… – пыталась я вставить слово.

– Так, Машенька, говори, где тебя встретить, и я тебя заберу. Хватит на общественном транспорте ездить! Достаточно!

– Да что Вы, Анна Николаевна!

– Марья, или говори, или два часа драки! – рассмеялась моя знакомая.

– А Вы с Женей ещё работаете? Ну, который нас тогда отвозил? – интересовалась я.

– Конечно, работаем! А что?

– Так вот он Вам и покажет, а то я пока объясняю, можно будет и до дома доехать…

– Ну, всё. Договорились. Жди тогда.

Моё сердце замерло на мгновение: «Ну, наконец-то хоть в чём-то повезло!»

Мартын одёрнул меня: «Чего улыбаешься во весь рот? Чего довольная такая?»

– А не всё грустить! – отмахивалась от него я.

– Домой поедешь? – спрашивал он.

– Домой, – выдохнула я.

– Так поворачивать что ли? – он остановил пионерку.

– Да нет, конечно! – выпучила я глаза. – Домой, значит, домой, а не в деревню. К себе домой еду. Что ж тут непонятного-то?

– Ну, готовься тогда. Вон, базу видишь? – Мартын указал на двухэтажное кирпичное здание.

– Ну!

– Вот там ваша остановка.

– Хорошо.

Вскоре показался перекрёсток дорог: нашей, узкоколейной, и автомобильной, по которой мне нужно было ехать дальше.

Через несколько минут мы уже слезали с дрезины, и перевязывали все мои вещи, чтобы нести их было как можно удобнее. Я достала из кармана деньги и протянула дяде Мартыну: «Спасибо!» Он взял купюры и запихнул их обратно в мой карман: «Мы с Вениамином вчера на его бухали! Не должна ты мне ничего!» «А как же?» – спрашивала я. «Иди с Богом! – сказал Мартын, но тут же опнулся и добавил: а, может, тебя проводить?»

– Да нет… Спасибо, – благодарила его я. – За мной сейчас приедут!

– Ох, и востра ты девка! И когда же всё успеваешь? – ухмыльнулся дядька и скинул дрезину с рельсов, чтобы повернуть её в другую сторону.

– Интересно, всего несколько километров, а погода здесь совсем другая, – размышляла я вслух.

– Да и не только погода! – услышал меня Мартын. – Тут так-то и район уже другой! У нас-то северней!

Кое-где виднелись островки проталин, а дорога, так и вовсе была чистой. Асфальт.

– Погоди, к городу подъезжать будешь, так там вообще снега-то уж, поди, нет. Тут, знаешь ли, как другая сторона. Заметь: из Вологды едешь – вся дорога чистая, сюда заезжаешь – уже позёмка и как другой часовой пояс, – рассмеялся Мартын.– А ты вон, в шапке да и куртке тёплой…

Машины носились взад и вперёд, а я стояла на трассе и вглядывалась вдаль – ждала, когда же заберут и нас с Варюней. Откуда-то сзади я услышала знакомый голос: «Ма-ру-ся!» Я повернулась – из яркого красного BMW, который стоял в нескольких метрах от меня, выходила Анка! Челюсть у меня отвисла мгновенно. «Да-да. И не смотри так на меня – я люблю всё страстное! – парировала Анна Николаевна. – И машины тоже входят в этот список!»

– А «Тойота» где? – спросила я, оглядывая крутой автомобиль.

– «Тойота?» – рассмеялась Анка. – Так она же Женькина! Моя-то вот!

Я оглядела глянцевый, сверкающий чистотой автомобиль и посмотрела на Анку. «Ну что смотришь? – спрашивала она меня. – Залезай давай. Чего на улице нам стоять?» «Женя, закинь вещи в багажник», – крикнула она молодому человеку, находившемуся в это время за рулём бэхи.

Мы с Варюней сели сзади. Бежевые кожаные кресла, казалось, приняли нас в свои объятия. Я смотрела на всю дороговизну отделки машины и удивлялась: «Ну надо же! И я в такой еду!»

Анна Николаевна повернулась к нам с переднего сидения всем корпусом и спросила: «Ну как? Удобно? Может, подушки достать?»

«Да нет. Ничего не надо. И так всё хорошо!» – стесняясь, отвечала я.

Варюшка запросила есть. Я посадила её рядом с собой и стала расстегивать одежду. Малышка поглядывала на меня и пыталась что-то говорить. «Ой, какая хорошая! Посмотри-ка! Пара каких-то месяцев, а как вы уже подросли!» – рассматривала Варюшку Анка. «Да уж почти три там прожили!» – перебила её я. Молния от комбинезона быстро сползла вниз, а за ней расстегнулись и пуговицы у тёплой кофты. «Ничего себе, как вы тепло одеты!» – приподнимая брови, сказала Анна Николаевна.

«Да уж, у нас же там ещё зима зимой…» – стягивая с Варюхи шапку, произносила я. «Ой, какие волосы-то большие! Кудрявые! – продолжала Анка. – Как ангелок прямо!»

«Да, одна и отдушина-то у меня», – целуя ребёнка в сырой лобик, говорила я.

Варька вертела головой и корчила смешные рожицы. Я взяла её на руки и подала бутылочку с молочной кашей. Маленькие ручки крепко вцепились в бутылку и не отпускали её до тех пор, пока она не была осушена. Я укачивала свою дочурку на руках и пыталась потихонечку напевать колыбельную. Анка же продолжала смотреть на нас. Вдруг её глаз прищурился, а на лбу появились глубокие морщины: «Что это?»

Я перевела взгляд с ребёнка на бабулю. «В смысле?» – не понимая, о чём она спрашивает, говорила я.

– Ну, на головушке у Варюши что? Что за красное пятно? – уточняла Анна Николаевна. «Чпонькс!» – громко выпала соска изо рта малышки и укатилась куда-то под ноги. «Потом достанем», – махнула рукой Николаевна.

– А на головушке, – шептала я, видя, что Варюша уже закрыла глазки, – на головушке у нас, как говорили врачи, гемангиома. Мы, кстати, из-за неё и поехали-то раньше. К онкологу нужно в Вологду. А надо ещё записаться. Может, вообще на очередь поставят…

– Так, а она растёт? – взволнованно спрашивала Анна Николаевна, поправляя красную шляпку на голове.

– В том-то и дело, – поджимая нижнюю губу и приподнимая брови, отвечала я, – что растёт. Вон у меня в сумке и доказательство есть.

– Какое ещё доказательство? – не понимала Николаевна.

– Пакетик с отметками. Мы границы этого пятнышка замеряли. Оно, действительно, выросло. Я и думать даже боюсь.

Анна Николаевна отвернулась и стала что-то искать в сумочке… Потом открыла бардачок, из которого выпали пятитысячные купюры, а вместе с ними и мобильник. Красный. «Вот он. Вечно уберу и забуду куда», – вертя в руках алый телефон, оправдывалась передо мною Анка.

Я улыбнулась. Нажав на пару кнопок, она вскрикнула: «Нашла!» Женька вздрогнул: «Ну, Анна Николаевна, доведёте меня когда-нибудь!» «Веди давай, не отвлекайся!» – бросила она ему.

– Чего нашла-то? – кивнула я ей.

– Телефон Михалыча.

– Какого ещё Михалыча?

– Да он в областной главным. Некогда нам за всякими справками ездить. Давайте всё решать на месте. Я сейчас созвонюсь. Договорюсь.

– Так Анна Николаевна, неудобно ж как-то?.. – пожимала плечами я.

– Неудобно? А материал для строительства собственного коттеджа у нас по дешёвке заказывать удобно? – поправляя указательным пальцем очки на носу, спросила у меня Анка.– Милочка, в наше время всё удобно. Неудобно только знаешь что?

– Что? – сидела я с открытым ртом.

– Штаны через голову надевать, – засмеялась Анка и сняла с себя красную шляпку.

Она вытянула длинную шею и посмотрелась в зеркало заднего вида: «М-да… Опять краситься пора. Снова седина проскальзывает… Жень, ты как думаешь?»

– Да я не думаю, Анна Николаевна, я знаю! Вы, как всегда, великолепны! – улыбался во весь рот Женька.

– Ой, ты! Льстец! – сказала Анка молодому человеку и, посмотрев на меня, добавила: Глянь, Маруся, дамский угодник высшей категории. Он мне поэтому и нравится!

Женька покосился на Анку и рассмеялся: «Да… Анна Николаевна в своём стиле»!

– Ну, погоди! Ты все карты-то тут не раскрывай! Маруся ещё моего Лёвушку не видела…

– Лёвушку? – переспросила я.

– Ага! У меня за этот месяц столько всего случилось! Ну, об этом после!

Мы пролетали километр за километром. И всё это тихо и спокойно. Я и поверить не могла, что уже не слышится дребезжание старой пионерки, не обдувает холодным ветром лицо, и не стоит за поворотом Людмила. Я задумалась…

«Э-эй… Там сзади кто-нибудь есть?» – заметив тишину, вдруг спросил Женя.

Я ничего не ответила, а Николаевна не стала поворачиваться, просто попросила сделать потише радио: «Они ж с такой дороги умаялись. Пусть отдыхают». Я закрыла глаза и приобняла Варюшу. «Можно и поспать», – решила для себя я, но тут же встрепенулась и хотела спросить, куда меня везут, правда, спокойствие, овладевшее мною в тот момент, когда меня забрала Анка, всё-таки усыпило меня.

Сквозь сон я слышала, как Анна Николаевна что-то говорила… «Михалыч? Алё, Михалыч? Здорово, дорогой! Как поживаешь? Ну, а кому сейчас легко. Слушай, милый мой, ты помнишь, мы тебе черепицу привозили на дом? Так вот, представь, как вовремя ты её заказал – сейчас цена на этот материал в разы поднялась! Ну, я тебя поздравляю, дорогой! Успел-успел! – флиртовала с главврачом Николаевна.– Ну так что я хотела спросить? Ты, наверно, в курсе, какой у вас в больнице поток к онкологу… Да? Ну вот видишь! А нам бы ребёночка проверить… Как какого? Моего! Это у тебя нет детей, а у меня целая внучка подрастает! Гемангиома у нас. Проверить бы. Так во сколько, говоришь, подъезжать? К десяти? Хорошо, Славик, спасибо тебе. Знала, что отзывчивый ты человек!» Она положила трубку и бросила Женьке: «Тьфу! До чего противный!»