Текст книги "Директория «Мусорщик». Книга 1. Ра"

Глава 14

Палату быстро преобразовали обратно в комнату. В ней ещё оставался специфический медицинский запах, а в остальном словно и не было двух выпавших из жизни дней. Чтобы окончательно удостовериться, что ожила, я побродила лунной походкой в проходе от окна до шкафа, залезла, правда, с трудом на стену, потом покрутилась перед зеркалом. Когда буду болтать с мамой, надо щёки надуть: и так была худющая, а теперь от меня остался «намёк, что в этом месте есть человек». Опять цитировала Горца. Почему я так привязалась к этому ледяному старику за каких-то пару недель? Ему же до меня и дела не было: я при смерти, а он ушёл.

* * *

Какое-то это место было дурацкое! Со мной постоянно происходила какая-то дрянь. Странных событий за пару недель случилось столько, сколько до этого за всю жизнь не наберётся. Мой тренер по скалолазанию, Сати, любила такие моменты и называла их «переворотом всего». Только тебе начинало казаться, что ты во всём хороша, звезда, как она тут же организовывала неожиданный выезд на суперсложную трассу или полосу препятствий. Поначалу сюрприз работал, и снаряжение моё оказывалось слабоватым: не ожидала от неё такого, ведь обещала-то на пикник. Но ей до этого «как до звезды», по её же собственному выражению. «Надевай страховку, и погнали». Возвращалась в костюме «человека-синяка», зато с глубокой уверенностью, что всё впереди и ещё учиться и учиться. Тут же не было страховки, не было понимания, что с собой брать и что будет дальше, и тренера не было, и друга. Никого не было. Я, как слепой крот, тыкалась ощупью. Лишь бы не сорваться!

Сил было совсем ещё мало. Пошла бродить по мосту, любоваться видом. Вежливо здоровалась со всеми. Судя по реакции, никто не знал о моей истории с прививками и никаким героем другие отбывающие меня не считали: не оборачивались, не шептались, наводящих вопросов не задавали. Я решила расспросить Эмму, как все наши перенесли прививки. Она с удовольствием и очень развёрнуто поведала, что ей уже прививки делали и повторно не положено, а у остальных всё как обычно. Молодцы, умели же создавать вид, что ничего не происходит!

Маску Эмма не носила с самого первого дня, шутила про милый запах родины и, вероятно, старалась усилить его крепким перегаром. Где она брала выпивку в условиях карантина? Хотя для женщины в платье и туфлях мужчины готовы и на невозможное. От скуки я принялась расспрашивать про её будущую работу, пусть мне это было не очень интересно, но хоть что-то. Оказалось, что она схожа с моей, только у Эммы будет маленький робот-уборщик по этажам госпиталя гонять, а у меня завод, который переходит с места на место и занимается сортировкой мусора на горе.

Раньше в детских сказках был персонаж Баба-Яга. Жила старушка в избушке на курьих ножках. Так вот, комбинат по сортировке мусора – точь-в-точь такая избушка, только во много раз больше. Бредёт он по горе, сгребает мусор, разбирает, прессует и отправляет дальше – на большой мусороперерабатывающий завод, который на месте стоит и никуда не ходит. И вот бродят эти избушки, сгребают слой за слоем мусор и делают гору всё меньше и меньше. Так, века за три, может, и уменьшат её хоть на четверть.

Моя будущая специальность – управление линией по сортировке мусора – не самая весёлая. Сижу я внутри такого гуляющего завода и слежу за конвейерами. Там и так датчиков полно, а ты ещё зачем-то наблюдаешь, как машина лопастями заталкивает в горло сортировщика мусор, будто добычу в пасть прожорливому кроту. Есть такой рассказ у кого-то из старых писателей про то, что в больших городах было подземное метро, в метро вели эскалаторы, по которым спускались и поднимались люди. Рядом в будках сидели другие люди, которые назывались дежурными по эскалатору, и безотрывно приглядывали за пассажиропотоком. Рассказ назывался «Дежурный по эскалатору справок не даёт». Там про женщину – дежурную. Смотрела-смотрела Она на людей, знала наизусть, кто, когда и в чём едет, в каком настроении. Один мужчина тоже мимо Неё каждый день на работу и с работы ездил, жалел Её, думая, что работа у Неё самая ужасная на свете, и улыбался Ей сочувственно. У Него была счастливая семья, дети, и Она подстроила так, чтобы под Его женой с детьми рухнул эскалатор. Погубила, кстати, больше сотни людей, но главное – Он остался один, ходил к этому эскалатору с двумя гвоздиками каждый день и оставлял там эти цветы в память о близких. Все гвоздики Она забирала себе, и дома у Неё их уже набралось на целый букет. Когда ложилась спать, представляла, что это Он его подарил. Однажды Они разговорились. Он сказал, что больше всего на свете ненавидит метро, а потом взял и уехал в деревню, где вообще не было эскалаторов, и больше Она Его никогда не видела.

Я запомнила на всю жизнь сюжет этой книги, как героиня сошла с ума, глядя на едущих сверху людей. Как они проезжали через её голову, а он ей однажды улыбнулся прямо в её сумасшествие, разбудил в ней нечаянно любовь своей улыбкой. Б-р-р-р… И вот мне вскоре предстоит оказаться почти на её месте, на ужасной работе, где через мою голову на конвейере будет ехать мусор. Одно радовало: он мне хотя бы не улыбнётся. А не радовало то, что если ни я, ни датчики не успеем вовремя среагировать на «не тот» мусор и мы вовремя не остановим ленту, то конвейер заклинит. Я должна буду просмотреть видео, выяснить причину, связаться со специалистами и выйти на полигон для личного участия в устранении блокировки конвейера. Идти и ковыряться в помойке. Фу! Надеялась, что этого не произойдёт никогда! Хоть бы, хоть бы…

* * *

До «дембеля» нашей группы из карантина оставалась ещё неделя. Без Жени было невыносимо тоскливо. Эмма не в счёт: это были не разговоры, а милостыня для ушей, жаждущих звуков человеческой речи. Не с кем ругаться, говорить глупости, спорить, не с кем троллить[21]21
  Троллить – неол., интернет. шутить над кем-либо, разыгрывать, провоцировать (от англ. troll – буквально: ловить на блесну).


[Закрыть] пылесос и приманивать глупых чаек, чтобы они садились на провода ограждений под током и, получив разряд, улетали с жуткими криками и соответствующими желудочными реакциями. Нет, это не я, это Женя придумал, весёлый старикан, и я его даже ругала, но это было так забавно! Они так смешно верещали, что отказаться от этого развлечения было выше моих сил.

Без Горца было по-настоящему плохо. Нужен был сейчас человек, опора, плечо, а когда у тебя был двухсотлетний старик, выглядящий на тридцать, одноклассник президента МА, ведущий себя как двухсотлетний подросток, который тебя за руку по красной тревоге провёл, учил, дразнил, злил, то ему замену будешь искать – из тысячи не найдёшь. Таких большущих людей просто нет. Сколько их таких вообще живёт на свете? Один на миллиард? В карантине осталась кучка виртов и пара любвеобильных алкашей. Для меня, входит, не осталось никого!

* * *

На следующее утро я тупо уставилась в мессенджер и бесконечно долго ждала. Горец был в сети в 9:52. Ставку на «дымки» ему не написала. Глупость, которую я называю гордостью, не победила, и ставку отправила самой себе.

Был в 11:15 и опять пропал. Я зубрила основы управления конвейерной линией сортировочного комбината. Скука. Посмотрела кино, почитала новости. На первом месте – про учёного, лауреата заслужённого-перезаслужённого. Он случайно убил свою студентку, так как они не сошлись в научном видении процесса посттрансляционной модификации какого-то белка. Спорили, он вскочил резко, она отшатнулась, упала, ударилась об косяк. Он, взрослый, огромный, больше ста лет, попробовал её воскресить, не сумел и тогда решил разложить тело на частицы. Успешно. От девицы остались только микрочипы. Он вшил их своей собаке и водил её везде с собой несколько лет. Девушка была нелюдимая, вся в науке, поэтому её никто не хватился. Изредка вместо неё писал родителям, съездил с ней-собакой в экспедицию, а потом пошёл в полицию и сдался. По данным геолокации она была вроде как жива и здорова, а он не смог с этим жить. И везде, куда ни посмотри – эта новость. Будто бы в мире ничего важнее не происходило. Лучше уж с Эммой болтать.

Эмма оказалась совсем бухенькая и плохо связывала слова. Антуан тоже не отставал и даже предложил мне станцевать с ним полечку. Видимо, ребята нашли у нас на этаже фонтан винного изобилия. Эмма приревновала и устроила Антуану скандал. Я снова вернулась к себе, чтобы не попасть ей под горячую руку.

* * *

Горец снова был в сети. Да ну её, гордость эту! Написала.

15:22 Скалолазка: 7

15:22 Горец: 23–55

Он ответил совсем не по правилам. Договаривались же о конкретной цифре, о ставке «сколько дымков», и я переспросила:

15:23 Скалолазка: ?

15:30 Горец: Я был виртом с 23-го по 55-й год. Жил в самом Вирте, на полном обеспечении в самых ярких мирах, придуманных людьми.

15:31 Горец: Потом создал свой мир и привёл туда сотни тысяч обитателей, но мой лучший друг остался в старом игровом мире. Точнее, я так думал. Я звал его к себе, уговаривал, рассказывал о преимуществах моего мира, о том, что я учёл множество ошибок, что в моём мире можно хитрить и быть в нескольких ролях, проживать одновременно несколько жизней. Расписывал, каких чудесных драконов можно будет растить на фермах, какие необыкновенные источники энергии использовать, дал ему чит-коды[22]22
  Чит-код – недокументированная последовательность букв, цифр или нажатий клавиш, позволяющая обладать особыми способностями в компьютерных играх, например, бессмертием или неограниченными запасами ресурсов (от англ. cheat code – буквально: обманный код).


[Закрыть] для входа в отладочную версию, а значит, бессмертие, безграничные ресурсы и возможности.

15:36 Горец: Он продал все мои ключи своему игровому правителю, и они напали на мой молодой благородный и добрый мир и захватили его. Мы бились как львы, не спали неделями, вели партизанские бои. Мы продержались чуть больше года, но старые миры, опасаясь конкуренции, объединились и поглотили нас, разграбили, украли все мои наработки, а меня заковали в башню и лишили админских прав. Мой друг в итоге разбогател в реальном мире и купил себе прибыльную должность в игроиндустрии. Он меня продал в реале.

15:37 Горец: И тогда я понял, что мне вообще не жалко – ничего в VR настоящего не было. НИЧЕГО, что бы трогало меня, заставляло бежать, кого-то спасать, переживать, биться головой о стены этой башни. Из ценного там был лишь мой друг, реальный человек, с которым мы пили пиво, гоняли драконов, и, когда его не стало, всё это потеряло смысл. Он победил в реале, но умер для меня там, в виртуальном мире.

15:38 Горец: Я захотел бояться, плакать, смеяться, терять и находить. Только та игра, в которой есть всего одна жизнь, стоит того, чтобы в неё играть. На то, чтобы понять этот статус из соцсетей, я потратил больше 30 лет.

16:12 Горец: И потратил бы ещё раз – так хорошо заходит, под кожу. До костей пробирает.

16:15 Скалолазка: Привет. А сейчас ты где?

16:15 Горец: На горе, в западной части. Скоро поднимемся выше и пропадёт интернет. Ты пиши ставки. Даже если я оффлайн. Я тоже буду писать. Когда появлюсь в сети, сверимся. Так интереснее будет.

16:16 Скалолазка: А в той игре ты где?

16:16 Горец: Сижу в башне. В заточении.

16:16 Скалолазка: А если тебя освободят?

16:17 Горец: Меня уже освободили:-) Я же здесь, а там – набор единичек и ноликов.

* * *

Он, конечно, вредный старикан, но как же хорошо, что он есть!

Глава 15

Дни стали тревожными. Я просыпалась с дрожью внутри, ожидая изменений, как и в самом начале этого затянувшегося квеста. Вторая серия вот-вот должна была начаться, а я уже была выжата как лимон в центрифуге, когда не остаётся и шкурки – только жёлтая кисленькая жижица.

Я пообвыклась здесь: знакомые стены, правила, люди. В карантине мы были, как в детском саду: кормили, поили, учили, лечили, всё самое страшное осталось позади, и даже с отвратительным вкусом заменителя кофе можно было смириться, а что будет там? Полигон этот кошмарный на самой горе. Работа, далёкая не то, что от профессии мечты, от элементарного здравого смысла. Поезда, автомобили, самолёты прекрасно обходятся и без человека, а конвейеру на помойке без наблюдателя никак! Бред! «Бокс в общежитии» – звучало совсем не заманчиво, это ведь будет даже не комната, а какой-то ящик. Какой будет жизнь там, где «химия» разрешена, судя по правилам? Наверное, будут шататься вокруг какие-нибудь неадекваты.

Вирты из нашей группы начали «срываться» один за другим. Ни с того ни с сего вскакивали со своих мест в столовой, швыряли подносы, требовали человеческой еды и пустить их в игру. Кричали, что умирают. Я видела, как они плакали, когда смотрели видео про игры. Они видели себя со стороны в своём любимом мире, которого были здесь лишены, и им, наверное, было в сто раз тяжелее, чем мне. «Сорвавшихся» куда-то быстро уводили, а потом они возвращались с тихой улыбкой на лице. Я спросила Горца, что с ними. Мы болтали в видеочатах каждый день, когда он был в доступе.

– Их накормили «радостью», и теперь им хорошо. Они все тут «слетят с катушек», рано или поздно, и их всех подсадят на «радость», – объяснил он.

– Я тоже хочу на «радость»! – сказала я.

– Не вздумай шутить так! Тьфу три раза, глупая дурёха! За стеной её только к маньякам и тяжелобольным в спецклиниках применяют, а тут – к каждому. Главный постулат местной Конституции: «Съел пилюлю и живу я». Аккуратнее с этим. А то потом будешь шататься с протянутой рукой, «радости» себе в «химии» искать. Ты же здесь оставаться не собираешься, значит, тебе это не нужно, – отругал меня Женя.

– А что можно-то? Я чем больше видео про будущую работу смотрю, тем меньше верю, что это моя история, – ответила я печально.

– Это и не твоя история. Это так, штрих лёгкий, который ты сделаешь, и пойдёшь дальше туда, где начнётся твоя настоящая история, – ответил он.

Я слушала его, кивала головой, а сама тревожилась всё больше и больше. Хотела даже завалить тест по профессии, чтобы остаться в карантине подольше, но тут ещё и мама позвонила:

– Ребёнок, такая удача сама мне в руки плывёт! Я вчера случайно на дне рождения у Али… Помнишь Алю? Такая полненькая, весёлая, кондитерский трак держит в парке. Жёлтая ретробуханочка, как в старых фильмах, и пирожные с натуральным сахаром у неё есть. «Вкусная вредина» называется. Не помнишь? Ну, не суть… Так вот, на том дне рождения я познакомилась с какой-то её десятой на киселе родственницей. Она журналист, пишет на всякие острые темы, и у неё были серьёзные отношения с тем самым журналистом, который был у тебя на суде. Он ещё писал потом всякую чушь про то, как судья законы мировые сохранила, и прочие дифирамбы тому приговору, что она тебе вынесла.

– Лучше бы не вспоминать, – вздохнула я.

– Так ты представь себе, этот журналист – гендерщик![23]23
  Гендерщик – человек, считающий физиологические и эмоциональные межполовые различия значимыми.


[Закрыть] Родственница эта с ним собиралась ребёнка родить и брак готова была официально оформить, а он где-то в компании брякнул, что если у женщины жопа толстая, то она слишком любит секс, – громко возмущалась мама.

– У неё толстая попа? – переспросила я с усмешкой.

– Да нет, у неё не была тогда толстая попа. Или была – не важно! Философия, понимаешь? Он в реальности гендерщик, и об этом многие знают, и поэтому из одной из центральных газет его попёрли, и теперь наш герой обитает при «Юридическом вестнике».

– Мама, ты сказала, что к тебе приплыла какая-то удача. С каких пор чья-то толстая попа и скрытый гендерщик стали удачей? – спросила я немного раздражённо, не понимая, к чему она ведёт.

– Он её обидел, Рашечка, сильно обидел. Она с ним порвала. Она пять лет думала, что он настоящий партнёр, время на него потратила, а он оказался подделкой. Скрывал и врал ей, что он не гендерщик совсем, что с ним можно растить совместных детей. И теперь она на него обижена жутко.

– Ну да, в негендерном мире так и должно быть: он гендерный, а она обиделась, потому что она негендерная, – засмеялась я. – Мам, она такая же, как он, так что оба хороши.

– Пусть хоть гендеры, хоть трансгендеры[24]24
  Трансгендер – человек, который, будучи рождённым как представитель одного пола, ощущает себя личностью противоположного.


[Закрыть], мне не это важно, ребёнок. Она, обиженная, под него копает уже давно. А он часто пишет про эту судью, и таких вот хвалебных статей в её честь у него полно, – продолжила мама.

– Мам, у него работа такая, – зачем-то оправдывала я мужчину-журналиста.

– Ой, не знаю. Мы с ней так хорошо поболтали и неожиданно выяснили, что именно молоденьким девчонкам эта судья всегда назначает максимально суровую меру наказания! Из того, что назвала мне Нади… Кстати, журналиста зовут Нади, я пришлю тебе ссылку на её профиль, посмотри на досуге… Так вот, из того, что мне сказала Нади, только за последний год девочек по высшей планке осуждено больше двадцати.

– Нади за ними следит? – удивилась я.

– Ага. И получается, что?..

Мама сделала паузу, склонила голову, развела руки в стороны, как бы приглашая меня догадаться, но я в точности повторила её жест, и ей пришлось продолжить самой:

– У судьи-то предвзятость! Та-дам!

– Скажи ещё, гендерная предвзятость! – недоумевала я.

– В точку! У этой старушенции – самая настоящая гендерная предвзятость. Мы нашли кончик ниточки в этом клубке, осталось за него потянуть, и… – тараторила мама.

– Ты посчитай, сколько судов она провела, и станет понятно, что она просто строгая. Я её хорошо помню – похожа на учительницу, – не верила я.

– Вот как раз этим мы с Нади сейчас и занимаемся, – подтвердила мама.

– Мам, оставила бы ты это. Опасно. Как бы хуже не стало. Вдруг там и правда что-то раскопаешь не то, и кому-то это не понравится, – попыталась я остановить маму.

– Ну уж нет. Моего несчастного ребёнка предвзято осудила какая-то сумасбродная старушенция и, довольная, руки потирает, а ты даже говорить со мной не можешь по-человечески! Я всё узнала, и, поверь, теперь я понимаю, каково тебе там и почему ты со мной по-дурацки общими фразами разговариваешь. Я этого так не оставлю! Ты, несомненно, поступила плохо. За «плохо» человеку делают «а-та-та» и отпускают! Не больше! А осудить ребёнка на такое – это просто зверство!

Меня пожалели, и сразу захотелось плакать, стать маленькой, свернуться калачиком, положив маме голову на колени. От этого только хуже, но я должна была справиться сама. Мама «развоевалась». Пусть развлекается, во всяком случае, ей там не скучно. Но мне надо было поторопиться и сделать так, чтобы всё это поскорее закончилось.

Я тут же решительно уселась за компьютер и сдала тест по профессии. Программа разразилась салютами и поздравлениями с успешным окончанием обучения. Вечером получила письмо от тьютора. Примерная дата отправки – через три дня, а пока видеобеседы с врачами, инструкторами и сборы.

* * *

Собирать мне было почти нечего, разве что пару обновок. Да, даже тут я умудрилась прибарахлиться. Никак не ожидала ни от себя, ни от места, ни, тем более, от Эммы. Как-то раз, когда я шла из столовой, она высунулась из своей комнаты, призывно помахала мне рукой и исчезла в глубине. На её лице была интрига, сама она, похоже, была по обыкновению нетрезва, но отказать было неудобно. Лишь бы мужиков со мной не стала делить!

– Ирочка, детка, посмотрите, что у меня есть. Такую изысканную вещь вы вряд ли найдёте теперь! Передавалась у нас из рода в род со старых времён, девочкам.

Она достала из чемодана плоский вакуумный пакет, разгерметизировала. В нём оказалось платье классического кроя из тяжёлого шелка с юбкой клёш, талией и поясом на большой перламутровой броши. Уникальная двусторонняя ткань переливалась с одной, иссиня-чёрной стороны, золотыми цветами, с другой, золотой – синими цветами.

– Очень красиво, – честно сказала я. – Я такое только в музеях видела.

– Да, шедевр. Мне оно давно уже не по фигуре. Я его лет тридцать тому назад вычистила и убрала. Ира, сделайте одолжение, примерьте его, пожалуйста!

Просьба была ошеломляюще неожиданной, и я отказалась. Но она принялась так упрашивать, что мне стало очень неудобно перед ней, и через пару минут я сдалась. Переоделась в душевой, вышла к большому зеркалу и ахнула. Никогда я не надевала такой гендерной вещи! Все ношеные ранее карнавальные костюмы принцесс упали в моём персональном рейтинге на сто баллов вниз. В таких платьях ходили где-то во Франции или Италии женщины ещё в век начала кино. Откуда-то у меня появились в этом платье грудь, талия, бёдра, как у настоящей женщины. Вроде бы всё было прикрыто: и юбка ниже колена, и вырез неглубокий совсем, а внешний вид ужасно неприличный. Призывный какой-то, словно каждый цветок, каждый изгиб приглашал его погладить.

– Ирочка, деточка, вы волосики распустите, посмотрите. Вот красота! Мне оно так никогда не шло: кость у меня широкая, я в нём как манекен мужика! – восторгалась Эмма.

Она помолчала, полюбовалась мной, прикрыв рот рукой; на её глаза навернулись слёзы, а потом она неожиданно предложила:

– Вы его возьмите, пожалуйста, себе.

– Нет, что вы! – опешила я. – Нет!

– Вы поймите, мы его из рода в род передаём девочкам, а у меня нет девочек и отдать некому, – просила она.

– Мальчикам отдайте, – сказала я не слишком уверенно.

– Мальчиков тоже нет. Никого нет!

– Тогда в музей отдайте. Они с удовольствием его возьмут! – отнекивалась я как могла.

– Нет здесь таких музеев.

– Андрею отдайте, профессору! – я отчаянно пыталась найти подходящие кандидатуры.

– Он продаст, а я хочу, чтобы кто-то незнакомый его потом носил. Вот у вас будет когда-нибудь муж, и для него будете надевать, и платье будет очень к месту. Потом дочке отдадите.

– Эмма, я не могу! Во-первых, это очень дорогая вещь, – убеждала я.

– Я напишу расписку, что передала вам его в дар, и это будет правдой. Всё официально.

– Во-вторых, я живу в негендерной стране, там не принято носить такие платья! – продолжила я.

– Сейчас вы в самой гендерной стране из всех в мире, где каждая женщина на вес золота! А когда уедете, поверьте мне, наденете для самого дорогого человека вечером, с бокалом шампанского в руке – и он будет вам очень-очень благодарен в любой стране! – искренне умоляла она.

Я ушла переодеваться, а когда вернулась, решительно повесила платье на спинку кресла.

– Эмма, я…

Она не дала мне продолжить.

– Деточка, услышьте меня и смилуйтесь. До сего дня мне удавалось сберечь это чудо. Дальше, я знаю, что вряд ли смогу. Я пропью его за бесценок, его могут и на тряпки распустить потом. Будет очень горько, если эта красота сгинет на горе. Я не сумела сделать так, чтобы было кому его передать. Вы точно сможете.

– Почему вы так думаете? – удивилась я.

– Посмотрите в зеркало. Даже без этого платья вы прелестны, юная леди, а в нём вы покорите весь мир! Вам ничего оно не будет стоить, я отдам вам вакуум с уникальной средой, а дальше его хорошо бы в шкафу на плечиках держать и «выгуливать» на людях изредка. Возьмите, пожалуйста, мне очень важно знать, что оно в хороших руках! Это меня хоть немного согреет…

* * *

Когда настал день отъезда, я быстро собрала чемоданчик, вакуумный пакет с платьем аккуратно положила сверху. Удивительно, но все наши, кого ещё не отправили к местам отработки, вышли меня провожать и выстроились в коридоре вдоль стен. Пока я шла до двери, чемоданчик послушно ехал следом с приятным шуршанием, дававшим ощущение его присутствия. С каждым я попрощалась, каждому кивала, хотя не знала даже их имён, к своему стыду. Они искренне желали мне удачи.

– Надевайте его непременно! – вслед мне шёпотом сказала Эмма. – Вы умница и красавица, вас должны окружать красивые вещи, красивые люди и красивые места. Так и будет!

Место назначения: Восточный сектор, полигон 7. Мне предстояло поехать туда одной. Больше туда не распределили никого.