Текст книги "Я тебя помню"

Эпилог 1

Большой зал нашей большой квартиры. Правда, не везде сделан ремонт, не успели мы потому что, так жизнь закрутилась, завертелась, что только держись. Так что живём мы со старой кухней, зато спальня и санузел просто шикарные, все, как и хотела Вика, сочетание старых, отреставрированных вещей и современных технологий. Ну, и этот зал тоже успели сделать, пусть и не до конца. Денег на все хватило, потому что папка с дядькой сделали нам подарок ближе к Новому году. С корыстной, конечно, целью: решили праздновать у нас.

И теперь комнаты для гостей все заняты.

Новый год – праздник семейный, приехали родители Вики из Екатеринбурга, дядя Юра с Полиной и детьми в гостях, они с ночевой, конечно, не остаются, у них тут неподалеку своя кравтира имеется, очень даже нехилых размеров.

Демона папа не смог вытащить, он из Москвы невыездной. Да и зачем ему двигаться, если весь мир в компьютере?

Краш пока до такого ещё не дорос, чтоб дома безвылазно сидеть, так что приперся тоже.

Начальник мой непосредственный, Пётр Григорьевич Алексеев, с супругой прибыл, и без детей. Отдыхают, значит. Кайфуют.

Тёща моя, полная, добрая женщина, почему-то с самого нашего первого знакомства, еще полгода назад, решившая, что Вика недостойна такого красавца, как я. Любит меня очень тещенька, хвалит.

И очень строгий тесть, генерал МВД в отставке, но навыки и опыт не пропьешь, и, если бы я не воспитывался Кирсановым Кириллом Михайловичем, то, наверное, обосрался бы при первой же встрече. Я ему, в отличие от тещеньки, не понравился с первого взгляда, потому что молодой, глупый, не из системы. Никудышный зять, ага.

Но его можно понять, Вика – его лебединая песня, самая любимая. Правда, любовь его выражалась в чрезмерной требовательности и строгости… Проще говоря, дрючили мою Вику в детстве, словно солдата-первогодка. Вот такая любовь.

Вика, кстати, и не на маму похожа, на отца больше. Генерал – красивый такой мужик, хотя сильно в возрасте уже. Вика последняя их дочь, так что седовласым, пожилым людям уже за семьдесят.

Ну, и у генерала прогрессирующая профессиональная болячка: недоверчивость. Он меня реально под микроскопом рассматривал, несмотря на то, что папа по своим каналам попросил замолвить словечко, рассказать, какой я крутой. Мне наша встреча в июне сильно напомнила фильмец «Знакомство с родителями». Эмоции прямо те же, однозначно… Веселья-то, веселья сколько было…

Но в итоге, все обошлось, родители Вики поверили, что я – ангел во плоти и настоящий мужик. А что, не так? Кто поспорит – вмажу.

Краш и Мот, нагрянувшие чуть позже родни, с утра еще соблазняли меня пойти с ними в клуб. Типа, чего тут делать, Новый Год встретим и свалим. А Вика кормящая, ей спать надо рано… А родственники все взрослые, им друг с другом интересно, главное, чтоб жратвы и выпивки было вдосталь.

Я не особо хотел, да и моих оставлять не дело, но Вика спокойно кивнула, говоря, что не возражает. И что с друзьями надо встретиться, давно не виделись, а у нее тут родни вагон с прицепом, явно найдется, кому присмотреть за мелким, если что.

По этому поводу у моей тёщи с моей женой вышел небольшой конфликт. То, что Вика меня спокойно отпускала, тёща считала неправильным.

Если честно, я бы сам просто спать увалился. Представления не имею, что делать в клубе, когда у меня все удовольствия дома.

Я, вообще, теперь постоянно хочу спать.

Поэтому и сейчас лежу.

В зале отполирован дубовый паркет, сияет золотом, отражая свет двух начищенных хрустальных люстр. За окном – ночной Санкт-Петербург. Елка макушкой упирается в четырёхметровой потолок, вся в шарах и гирляндах. Под ёлкой для детей подарки. Сначала хотели нанять женщину, чтобы помогала на этом празднике, но женщин собралась так много, и все не белоручки, готовы помочь и на кухне, поэтому решили, что лишних людей нам тут не надо.

Устроили шведский стол, сейчас открывают шампанское, ждут Деда Мороза. Батя мой побежал уже переодеваться.

Первый праздник для детей, потом они спать пойдут.

В зале, где я лежу, два дивана: один большой, чтобы собраться мужиками посидеть, а другой типа софы, на ней-то я и устроился.

Но не один.

Пётр Никитич со мной. Я хотел сына Добрыней назвать, Вика наотрез отказалась. Тогда я сказал, что Петром будет, в городе Петра. И вообще, у меня с этим именем отличные ассоциации, босс тоже оценил и согласился крестным быть.

Петр родился немного раньше срока, но не так, чтобы критично, здоровый парень, просто мелковат. Врач сказал, что очень важна тактическая связь кожа к коже, поэтому либо я, либо Вика, первое время просто носили его на себе. И сейчас, на празднике, белая моя рубаха расстегнута, Петр Никитич в одном подгузнике прямо на груди спит, сверху укрыт одеялом байковым.

Блондин голубоглазый. В нашу породу.

Я время от времени одеяло приподнимаю, чтобы посмотреть, как он там. Ловлю себя на том, что реально взгляда от него не отрываю… Так прикольно. Сын… Дрыхнет беспробудным сном, даже не зная, какой вокруг него хоровод.

И веса набрал прилично уже.

Подходит мальчик, мой племянник, сын Юры и Полины, Маркелл. Голову кладет на плечо, но не из большой любви ко мне, а чтобы заглянуть под одеяло и посмотреть на ребёнка. Маркелл тоже голубоглазый блондин, Кирсанов стопроцентный, без примесей. Ощущение, что ведьма тупо рядом полежала.

Полина, кстати, очень сильно расстраивалась, ведь она кареглазая брюнетка, и это доминирующие признаки, вообще-то. А её дети все – голубоглазые блондины, поэтому при любом скандале или разборках, ворчит теперь, что Юра подавил её во всех отношениях. Я лично ничего не замечаю такого, кроме действительно бешеной, подавляющей любви к ней со стороны Юры. Но это особенность нашего, кирсановского характера. Своих женщин мы любим безумно и добиваемся в любых ситуациях.

К Маркеллу присоединяется мини-Марта. Теперь я, облепленный маленькими детьми, балдёжно посапывааю, слушая сквозь полудрёму разные разговоры.

Краш и Мот как-то умудрились подлизаться к моему тестю и теперь что-то ему рассказывают, перебивая друг друга и поглядывая в мою сторону с ожиданием. Дядя Юра с Петром Алексеевичем спорят. Они всегда спорят и подначивают. Женщины вернулись с кухни, болтают неподалеку, дети ждут Деда Мороза. И среди всего этого балагана я слышу её голос. Голос любимой женщины, с которой я счастлив и постоянно в последнее время в лёгкой эйфории.

Мы тихо расписались в начале лета, Вика не захотела шикарной свадьбы. Её родители не приехали, она поставила их в известность уже гораздо позже, из-за чего я слегка напрягся. Словно прятала она меня от них.

Зато мы действительно поехали на море и хорошо там отдохнули. Вернулись загорелые и счастливые, встали на учёт в женской консультации, я вышел на работу. Приплюсовать к этому, что шёл ремонт, суета, жизнь била ключом.

Ещё умудрялись посещать экскурсии какие-то, театры, кино, концерты. Вели очень активный образ жизни, даже на последних месяцах беременности. Возможно, поэтому Петра родили рано.

Вика меня не взяла на роды, не захотела, поэтому рождение сына так и осталось для меня тайной. Сдал я её в больницу, лохматую, перепуганную, хотя боялась она не самих родов, а того, что они рано начались, за ребёнка переживала. А через неделю забрал красавицу, всю при параде, накрашенную и с кульком. Вот уж мы шариков наотпускали в небо в тот день!

Голос Вики я в любой толпе выловлю, словно радар на нее настроен.

И сейчас слышу, как она довольно далеко от нас с Петром разговаривает с мамой.

– Мама, прекрати, я полностью доверяю Никите.

– Я тоже доверяю Никите, но не забывай, сколько тебе лет. А он красивый, молодой парень, посмотри на него! Вот куда ты его с такими подозрительными друзьями отпускаешь?

– Это не подозрительные друзья, а надёжные и проверенные товарищи.

– Ну, это для Никиточки надёжные и проверенные…

– Мама, прекрати лезть в мою личную жизнь. Именно поэтому я вас не пригласила на свадьбу, именно поэтому я не хотела, чтобы ты приезжала после рождения ребёнка ко мне.

– Это очень жестоко с твоей стороны, доченька.

– Мама у тебя ещё три дочери, ну почему ты строишь именно меня? Будто мне папы мало! Даже он не такой душный!

– Потому что младшая, переживаю за тебя… И муж у тебя маленький.

– Нечего беспокоиться за нас, мы сами разберёмся, в своём маленьком мире.

– Доченька, вот не лезу в твою работу, но в семейном плане я тебе всё расскажу, как надо. Ты же ничего не понимаешь… Все время в полиции своей… А с мужчиной, тем более, с таким молодым и красивым, надо…

– Мама, я сама разберусь, как надо.

– Нет, не разберёшься без мамы.

– Хорошо я тебя выслушаю, но потом.

Вика подходит ко мне и мягко целует в губы.

Я тяну руку и глажу её по бедрам. После родов она сочная такая девочка стала, не могу удержаться.

– Ты свободен, – шепчет Вика, и я усмехаюсь.

– Я тебе тоже доверяю, – смотрю на нее, повторяя наше самое главное заклинание.

– Без доверия нельзя жить, Ник, – серьезно отвечает она мне.

Вика забирает сонного Петра, расстегивает платье и, прикрывшись детским одеялом, кладет себе на грудь.

Она уходит, а я все не могу отвести взгляда от ее мерно покачивающихся бедер, сглатываю слюну…

А затем перехватываю два довольных взгляда из угла гостиной. Краш и Мот все поняли правильно, и теперь готовятся оттянуться.

Легко встаю, киваю, думая, что мы, Кирсановы, умеем правильно выбирать женщин.

И это самое главное умение в жизни, однозначно.

Эпилог 2

Я лениво откидываюсь на спинку дивана, делаю глоток тёмного нефильтрованного из бутылки, задумчиво пялюсь в темный потолок. Во рту приятная ненавязчивая горечь, самое лучшее пиво в Питере, ничем не отличается от Москвы, а я всегда считал, что только там такое можно купить.

Мот и Краш не просто так приехали, на меня и сына моего посмотреть. У Матвея здесь туса спортивная, кое-какие дела, а Краш, как известно, везде свой и на халяву гуляет. Вот и сейчас сидит напротив и жрет за чужой счёт, умудряясь что-то печатать в ноуте. И, главное, так сел, чтобы под камеры не попасть, и экран не отсвечивал.

Басы танцевальной музыки качают зал внизу, под нами, бьют ритмично по башке.

Я гадаю, сколько еще выдержу, прежде чем свалю отсюда.

Скучаю дико по своим. Я на работе с ума схожу постоянно, десяток сообщений каждый день, видео все время включено, чтобы смотреть, как Вика по комнатам носится, как Петр дрыхнет.

Я оказался в доску семьянином, прикольно даже.

Может, пройдёт?

Хотя, у Кирсановых не проходит, это проверено.

– Я, конечно, все понимаю, телок полно, и можно выбрать, но Кирсан, согласись, своя дороже всех…

– Соглашаюсь, – кричу я Крашу, который, не иначе, с Алисой переписывается.

Делаю ещё глоток, снова закидываю голову, взгляд опять упирается в рельефный потолок, с открытой проводкой… Бля, дежавю какое-то. Что за нахер. Это уже было!

Я сижу, маясь дурью и бессилием. Прокастинирую, короче. Надо домой… Но чего-то жду, пытаюсь поймать момент. Бутылку ставлю на стол и оглядываюсь на тёмный зал.

Внизу бурлит толпа.

Встаю. Наверное, пора уходить по-английски. Краш не заметит и не осудит впоследствии, Мот в угаре уже танцует, а как танцует Мот – сдохнуть от смеха, «Криминальное чтиво» отдыхает.

Я спускаюсь вниз, в беснующуюся толпу… Ищу глазами… Смешно, но я ищу глазами Вику.

И блядь, нахожу!

Сначала глазам не верю, в шоке пялясь на невысокую, грудастую брюнетку, с закрытыми глазами медленно качающую бедрами в такт музыке.

Затем моргаю, и двигаюсь к ней.

Толпу разрезаю смело, глаз не спуская с сочной груди. Охерительную. Самого правильного, третьего размера, медленно перетекающего в четвёртый, потому что она кормящая мать.

Идеальные сиськи, упрятанные под безразмерную футболку, упакованные в лифчик, но очень тонкий. Потому что соски натягивают ткань.

Моргаю пару раз, не сводя глаз с ослепительного во всех смыслах зрелища. И какого хуя? Вот, спрашивается?

Разлет ключиц в вырезе футболки, завлекательная ямочка между ними, тонкая шея, подбородок остренький, губы пухлые, какие-то нервные, словно накусанные, и это дико сексуально выглядит, носик аккуратный, глаза… Тоже нервные. Красивые, разрез такой необычный, но взгляд бегает, скользит по макушкам, словно ищет кого-то…

Да, ёб твою мать, Вика!

Она тормозит на моем лице, жду, чуть приподняв бровь вопросительно.

А она… отворачивается! Никакой реакции! Ах ты, стервочка!

Но мне нравится эта игра, потому что я вспомнил эту футболку. Мы так познакомились.

Ничего себе…

Вика заправляет за ушко волосы, темные, как я люблю… А я стою и мысленно пытаюсь прикинуть, что она здесь забыла.

И с облегчением понимаю, что меня она здесь забыла.

И я даже знаю, кому спасибо сказать.

Мама всё-таки научила правильно жить.

Красотка.

Тут к моей жене на моих глазах подваливает какой-то мужик и что-то говорит в розовое ушко.

Она, нахмурившись, отрицательно качает головой, но мужик настаивает, хватает за локоть, жадно пялясь на сиськи под безразмерной футболкой. Я его, конечно, понимаю, оторваться невозможно, но эти сиськи принадлежат мне. И нехер на них слюнями капать!

Ускоряюсь, на полном ходу бортую приставалу, отчего тот прямо улетает в сторону, а затем его инерция несет к Моту. А приятель в такой компании, что никаких драк больше не будет.

Улыбаюсь молча стоящей возле меня красотке:

– Я такой неаккуратный… Это твой парень?

– Ты такой нахал, – в тон отвечает она, чуть прищурившись, – это не мой парень, я замужем.

И показывает мне кольцо на пальце.

– Где-то я его видел, – смотрю на свою обручалку. – Хочешь коктейль?

– Нет.

– А чего хочешь?

– Не знаю.

– Я подскажу.

Хватаю её и насильно целую.

Ее губы на вкус – малиновый коктейль мятой: освежает и будоражит. Придерживаю за затылок, другой рукой фиксируя возможный притворный протест, целую, наслаждаясь растерянностью и сладостью. Какая интересная у меня жена…

Она и в самом деле, вначале дергается, словно вырваться хочет, но я сегодня опять плохой мальчик, а потому держу крепче, целую грубее, прижимаю к себе сильнее, кайфуя от того, как грудь с острыми сосками упирается в меня. Это круто, хочется прямо здесь задрать футболку и облизать наши с Петром любимые сиськи.

В итоге делаю так, чтоб перестала напрягаться, расслабилась. Я умею это делать, она знает… И сдается. Она всегда мне сдается.

Остренький язычок переплетается с моим, и все тело пробивает сладкой дрожью предвкушения. Черт, как охрененно с ней!

Спасибо, тёща! Научила жить.

Отрываюсь от ее губ, смотрю в немного поплывшие глаза, усмехаюсь довольно.

– Поехали.

– Ну, поехали. Посмотрим, что с тобой можно сделать…

– Ты удивишься, насколько много, – хриплю я, подхватывая ее за талию и утаскивая в сторону гардеробной.

Сейчас мне кайфово и драйвово.

Ночь продолжается!

Жизнь продолжается!