Текст книги "Я тебя помню"

Глава 11

В очередной раз проверяю, дрожат ли руки, охреневая от своей реакции.

Никогда не думал, что такое будет.

Только сейчас чуть-чуть отпускает от первоначального шока, да и то лишь потому, что учебе насрать на мои переживания и стрессы, она, сука, продолжается.

И сейчас у нас по расписанию работа в лаборатории.

Будет очень круто, если у меня пальцы над реактивом дрогнут в самый интересный момент…

Поправляю защитные очки, без которых работать в химлаборатории не разрешается, делаю вид, что смотрю на колбу, хотя мысли вообще не здесь, конечно же.

Где-то за пределами видимости бродит немного помятая мною лаборантка. А у меня чуть ли глаза на заднице не вырастают, так хочется на нее посмотреть… Опять…

Но нельзя, нельзя!

И без того едва выполз из того говна, куда попал буквально пятнадцать минут назад!

Каким образом удалось разрулить все с Бехтеревой, до сих пор загадка. Так же как и неожиданно пошедшая в отказ, чтоб мне помочь, лаборантка.

И нет бы окончательно прояснить для меня ситуацию с тем, прав я или нет, так наоборот, только больше запутала!

Вскидываю взгляд от колбы, натыкаюсь на Бехтереву, с привычно стервозно сжатыми губами снующую по лаборатории.

Ходит, как ни в чем не бывало… Вид делает, что ничего не случилось. А мне тоже гадай: запомнила, нет? Расспросила лаборанточку с пристрастием после того, как я из аудитории срулил?

И что та ей рассказала?

И ждать ли мне приглашения к ректору и суровой кары за свое поведение?

Или нет?

И нахера мне эти сложности опять?

Проклятая Инесса! Даже если это и не она! Один призрак ее опять возник в моей жизни и все, к херам, сломалось!

Лаборантка, прекратив шнырять вне зоны видимости, выползает на передний план. Ногу подволакивает, горбится, в халате своей уродском запуталась совсем…

Надо было ее хоть пощупать под шумок…

На пробирки теперь уже побоку, естественно, смотрю только на новый для себя объект, даже не осознавая этого.

Расстраиваюсь, что упустил момент, потому что надо было проверить! Может, визуальный ряд и глючит, но вот ощущения от ее шикарных троечек я не забуду никогда! И в темноте узнаю, наощупь!

Рядом вполголоса перешептываются девчонки, обстебывая нелепый наряд лаборантки, а мой задумчивый взгляд замечает сосед, отличник Серега Кошелев.

– Не, ну так если подумать, – тихо говорит он, типа, поддерживая мой интерес, даже оправдывая его, – если её переодеть, эти адские окуляры снять и накрасить, волосы распустить, то будет соска. Кирсанов, ты же это… ценитель женской красоты. Как думаешь?

Я не отвечаю, только злобно поджимаю губы.

Кошелев, несмотря на то, что отличник, вполне себе ходок. Все успевает, сука, и учиться, и девок пачками в общагу таскать…

И еще и новые объекты для траха находить.

Но тут обломится.

Я чуть прищуриваюсь, не отводя пристального взгляда от субтильной фигурки лаборанточки.

Пытаюсь отметить фальшь в ее движениях и мимике.

Она же, словно чувствуя мое внимание, не помогает. Тупо скукоживается в углу возле кафедры, делая вид, что страшно занята какими-то бумажками.

Спиной стоит, и я изучаю толстую черную косу, ровно покоящуюся на застиранном хлопке халата.

Некстати приходит воспоминание про Луговую деву, героиню северных сказов. Это как-то мы отдыхали, летом еще, в резиденции дядьки Юры, в Карелии. У него там несколько гостевых домов, и есть парочка только для своих, для семьи.

Мы сидели вечером, после насыщенного дня, уложив детей, наслаждались классным теплым воздухом, выпивали, конечно, но умеренно, дядька Юра не одобряет такого, ели жареное мясо, смотрели в костер, в удивительно темное для севера небо… Отец, Марта, дядька Юра, еще, по-моему, кто-то из взрослых был… И жена дядьки Юры, ведьма Полина, тихим, мерным голосом рассказывала эту историю. Про Северную Луговую деву, красивую, с длинной черной косой. Она этой косой приманивала доверчивых мужиков, заставляла влюбиться в себя… Чуть ли не до смерти. Правда, Полина другие слова говорила, но суть-то одна. Это ей, типа, какая-то родня рассказывала, бабка или прабабка, я не запомнил.

А вот про черную косу и про то, что мужики сами идут на манкость девы, запомнил.

Потому что Полина в этот момент прямо через огонь на меня глянула. Коротко, но продрало морозом. Было в ее глазах что-то потустороннее, жутковатое. Словно в душу посмотрела и все увидела, то, что даже от себя прячешь. Я еще подумал тогда, что дядька Юра – охеренно серьезный и крутой мужик, если такую бабу в узде держит… Она, как мне кажется, любого, кто слабее, в бараний рог согнет. И дальше пойдет… А он… Вообще нихера не боится. Мужик!

Я смотрю на эту косу, а в голове слова Полины:

«Только тот, кто покажет деве, что сильнее ее, сможет ее сердце покорить… А другого она просто поманит, даст за косу подержаться, но удержать ее сложно… Вот и теряют свое счастье, думая только о себе… А потом поздно становится, и только коса, словно хвост ящерицы, в руках и остается…»

– Интересно, – прерывает мои воспоминания Серега, – а у нее реально с ногой проблема? Надо бы на нее без халата этого глянуть попристальней… И там уже решить…

– Решальщик, блять, – не выдерживаю я, почему-то наливаясь дикой злобой на вполне безобидного Кошелева, – вот она тебе практику не проставит, сразу все решения закончатся.

– Это с какого хера не проставит? – удивляется Серега.

– Потому что по ней видно: или феминистка, или просто старая дева, которая мужиков, как огня, боится. Полезешь к ней, она от страха и поиграет с твоими оценками…

– А если ей понравится? – но Серега уже отчетливо сомневается, для него оценки на первом месте всегда.

– А если нет?

Серега больше ничего не говорит, но на лаборантку смотреть прекращает.

А я поздравляю себя с мелкой дипломатической победой. Конечно, можно было бы прямо сразу обозначить свой интерес к ней, но, во-первых, пока еще рано, не надо, чтоб слухи шли раньше времени, а во-вторых… Вдруг это реально не Инесса?

Нет, проверить-то я по-любому проверю, это без вариантов…

И, пожалуй, вне зависимости от результата, затащу в постель.

В конце практики.

Тут Бехтерева принимается что-то вещать, а я внимательно слушать, ощущая, как на душе становится легче от принятого решения.

Реально, чего терзаться, если все можно проверить опытным путем?

Настроение приподнимается, стоит мне решить эту серую мышь развести на секс, как бы она ни сопротивлялась.

А потом, раздев, её внимательно рассмотреть.

Лицо можно сделать, поменять мимику… А вот тело…

Мне только её раздеть, сразу увижу – Инесса это или нет.

Облизываю губы, усмехаюсь. Ловлю взгляды девчонок с потока, стоящих напротив и давно уже, оказывается, строящих мне глазки. Надо же, и маски не тормозят!

Снова усмехаюсь, в этот раз конкретным адресатам.

Сразу реакция: возбужденное перешептывание и приглушенный писк. Делят меня, наверно.

Вообще, с тех пор, как у меня появилась моя белая малышка, от девчонок с трудом отбиваюсь.

Я и до этого был очень даже хорошей целью, слухами ведь земля полнится, все в курсе, кто у меня папа, кто дядя, где работаю… А теперь еще и девочка моя, блондиночка…

Не зря Окс так прыгает…

И эта будет прыгать.

Даже если не Инесса.

И если Инесса.

Потому что нахуй теперь эмоции мне. Выясню все опытным путем, я же химик-практик. Вот и проведу полномасштабное исследование с применением всех доступных методов…

А потом закончу эксперимент, блять.

В конце концов, прививка у меня от этой дряни уже есть, не заболею.

А то, что сейчас происходило… Ну, это так, первые моменты шока. Я же живой, они могут присутствовать…

А вот как с этим работать дальше, только мое решение.

Я смотрю на сгорбленную спину лаборанточки, на ее косу черную и снова усмехаюсь…

Эксперимент… Это хорошо звучит. Во всех смыслах хорошо. И во всех вариантах, которых у меня море…

А вот у серой мышки лаборантки без вариантов вовсе.

Глава 12

Я, вообще, к чему это всё?

К хорошему настроению!

И приятному чувству полёта, появившемуся внутри.

Вроде как, всё впереди, всё будет теперь по-другому. Просто охрененно! Перспективы невероятные, горизонт открывается бесконечный, и будущее светлое и позитивное!

Моя блондиночка, моя сверкающая девочка скользит, хищно прижавшись к асфальту, мимо пролетает вечерняя Москва, уже без серьезных пробок, тем более, что мне за пределы Садового не надо.

Совещание на работе перенеслось на вечер, хотя рабочий день уже закончен. Но у людей бизнеса работа обычно ненормированная, так что особо не удивляюсь, радуюсь, что перед работой успел заехать домой и переодеться. А то с этими экспериментами в химлаборатории сам не заметишь, как какой-нибудь дрянью провоняешь…

Москва за окном приветливо подмигивает огнями, и я непроизвольно улыбаюсь, снова переключаясь на сегодняшнее происшествие, так сильно встряхнувшее мозги.

Эх, Полина Кирсанова! Ведьма ты всё-таки, как посоветовала, так и сработало…

И первая парта, и девка с косой…

Жена дядьки Юры ведь тогда явно чего-то увидела, про меня и эту лаборанточку, не просто так сквозь огонь глянула…

Но не выяснить подробности, ведьма же. Пока сама не захочет, хрен заставишь…

Ладно…

И без подробностей обойдусь.

Сам все сделаю, мозги работают, анализировать ситуацию могу, нахера мне в этом деле помощники…

Вариантов развития событий всего лишь несколько, на самом деле.

Первый: Инесса, дрянь, все еще повязана с криминалом и каким-то образом пришла на химический факультет работать. Не просто так, а с целью. А какая цель может быть у такой бабы? На химфакультете? Миллион тем, и все стремные, незаконные. Тогда понятно, почему пошла в отказ. Ей вообще раскрываться нельзя, а то, что ее узнали – прокол… Сюда укладывается ее поведение с Бехтеревой, то, что не сдала. Мало ли, что именно я мог выдать, если спрашивать будут…

В этом варианте она придет в себя и либо сдаст меня своим подельникам, чтоб устранили, либо будет сама договариваться… Подельников не боюсь, вот я еще дерьма всякого не пугался, разберемся в случае чего… А если сама будет договариваться… Невольно облизываюсь, представляя процесс переговоров… Я бы… Ну, наверно, не отказался. Все равно бы ее потом сдал, конечно, но вначале… И нет, мне не стыдно. Она – сучка бандитская, я ей нихера не должен. И договоренности выполнять – в том числе.

Второй вариант: это все еще она, Инесса, но с криминалом завязала. И просто тупо работает здесь. А меня отказалась узнавать, потому что испугалась, что я ее вложу с ее прошлым. И ее попрут… Сюда тоже укладывается Бехтерева. И развития событий у лаборанточки тоже два: дальше идти в несознанку, или пытаться договориться… Несознанку я пробью, она не сможет играть долго. Значит, опять договор… Интересно…

И еще один вариантик: она реально не Инесса. Просто похожая на нее девушка, и вообще не втыкает, что происходит, пугается меня, настойчивого придурка, а Бехтеревой не вложила, потому что… Ну, мало ли, почему. Может, в ступоре была, такие мыши имеют особенность стопориться в момент опасности. Или напугалась моей ответки, смотрел-то я на нее очень даже однозначно. Или понравился. Ха-ха.

Все варианты интересные… Очень перспективные.

Я прислушиваюсь к себе, выискивая, какой из них мне больше понравился бы…

И внутренне радуясь своей холодности, потому что нет уже того бешеного, до красноты перед глазами, ощущения, что хочу быть рядом, забрать себе…

Вылечился, значит.

Хорошая прививка…

Теперь я думаю о ней, Инессе-не-Инессе, только в прикладном смысле. Прикидываю, как именно буду ее к себе прикладывать, и в каких позах.

Правда, в третьем варианте как-то оно… Неправильно. Я, все же, не отморозок, чтоб невинную девку пугать и прижимать в углах.

Но что-то подсказывает, что шансы на третий вариант вообще мизерные.

Я же не слепой и не идиот, чтоб не узнать бабу, из-за которой верных полгода в коматозе провел?

Так что…

Первые два… Вкусные…

Ночная Москва разгрузилась, мимо летят миллионы огней. Шумно. Весна. Грёбанное Восьмое марта уже прошло, я его тупо проспал на работе. И это хорошо.

Дядя Питер назначил встречу не в центре, в офисе, а в производстве, пусть в пределах Садового, но все равно не близко.

Подъезжаю, торможу, готовя пропуск.

У производства своя огороженная территория. Но даже на подъездах к ней стоит кордон. Мою машину все уже знают, но пропуск по протоколу требуют. Я – свой человек в этом месте, и хотя должность пока не особо высокая, зато зарплата охрененная, дядя Питер, причем, не завышал, это у них по сетке такая. Попасть сюда на работу – голубая мечта многих. И я бы не сумел, но блат – великое дело. Правда, на попадании он и закончился, впахивать приходится серьезно, но я не жалуюсь. Это же отдельный вид кайфа: работать там, где интересно. А мне реально интересно.

Проезжаю пункт охраны, потом второй, третий и заворачиваю на парковку, где у меня своё личное место. Появилось, между прочим, вместе с машиной. Правда, тут у всех так, так что это тоже не блат, а особенность компании.

Выгружаюсь, одергиваю приталенную белую рубашку, проверяю мобильный, прикидывая, что, если все быстро завершится, может, и успею в клуб… Одевался-то именно с этим прицелом.

Рабочий день уже закончился, но двери открыты.

– Валентиныч, – машу я рукой молодому охраннику.

– О, Никитос, здорово, все твои приехали.

– В смысле, мои? – моргаю удивленно.

– Отец твой, дядька твой, с жёнами и детьми. Ты в банкетный зал иди.

Вот это новость!

Это что они мне тут за сюрприз приготовили?

Топаю в банкетный зал через пустые коридоры с горящими резервными фонарями и табличками.

Из сотрудников никого не осталось, и прямо любопытно, чего такое присходит-то?

Дверь в банкетный приоткрыта, торможу, прислушиваясь.

Точно, все мои. Звонко смеются Марта и мини-Марта, бубнеж мужских голосов, писк детей.

Толкаю дверь, захожу, щурясь от яркого света.

В зале накрыт небольшой стол, стоят гости неподалеку, некоторые пьют вино.

И в полном составе вся родня и друзья.

Здесь даже Демон, тот самый Игорь Ольгович, со своим весёлым «Аквариумом».

Жена дяди Питера, офигенно красивая баба, с мелким на руках. Это самый младший, ему еще года нет. И я точно знаю, что где-то тут бегают их девчонки близнецы с еще одним, младшеньким, но уже очень активным мелким. А самый старший их, прикольный такой, очень похожий на дядю Питера, сидит за столом и лопает пирог. Видит меня, солидно кивает.

Батя стоит, с моим младшим братом на руках.

Брата назвали Мишей, в честь деда, генерала. Определили, короче, наследственный путь.

Мне вообще пацана жалко, он ещё младенец, только спит и подгузники пачкает, а уже будущий офицер. «Капитанская дочка» во всей красе, блин. Как такому не посочувствовать?

Улыбаюсь, отвечаю на привествия.

И радуюсь, потому что люблю их, таких разных, иногда тяжелых очень в общении, но все равно нереально классных. Мало кому так везет с крепким тылом. Я – определенно везунчик.

Отец подзывает к себе, но я только киваю в ответ, делая вид, что не понимаю его жестов, потому что прошаренный папаша года сто процентов хочет скинуть мелкого на меня, чтоб с мужиками свалить курить. Марта пока занята мини-Мартой, на нее не повесишь Мишку.

Нет уж, я сначала к Питеру, выясню, какого тут происходит вообще.

Но до босса я добраться не успеваю, перехватывает жена дядьки Юры, ведьма Полина.

Она, как всегда, сногсшибательна: пышная, нереально красивая, с тонкой талией и офигенными грудью и задницей. Есть, за что подержаться, короче. Говорят, дядька Юра, как увидел ее, так и вцепился всеми выступающими частями тела. Она офигела и не смогла отлепить, ни сразу, ни потом, хотя и старалась, потому что ведьмам, типа, нельзя замуж.

Но когда эта хрень тормозила Кирсановых?

– Никита, – Полина целует меня в щёку, – у нас сегодня поминальный ужин.

Чего? Кто умер?

Оглядываю родных, но никто особо расстроенным не выглядит.

Оказываюсь рядом боссом, он хлопает меня по плечу.

– Так, выкладывайте, – опасливо улыбаюсь я.

Сегодня, определенно, день сюрпризов.

Глава 13

Подхватываю у Марты Мини-марту на руки, она смеется, обвивает ручками мою шею и целует.

Я плавлюсь, реально.

Если кто из баб и будет из меня веревки вить, так только вот эта мелкая егоза. Ей лишь пять лет, а уже все мои слабые точки знает.

– Помнишь деда Аркадия? – спрашивает дядя Юра, расслабленно, с удовольствием наблюдая на мои обнимашки с сестренкой.

– А это какой-то двоюродный, троюродный или четвероюродный дед?

Вспоминаю я его с трудом, если честно. Родни у нас вагонище, задолбаешься считать.

– Мы его похоронили же, сорок дней сегодня, – кивает Полина.

– Да, я помню, что-то говорили, – скорбное лицо сделать не получается, я этого деда видел один раз в жизни, давным-давно, и запомнился он помешанным на своей хате и мировом господстве старикашкой. Когда-то давно, говорили, вполне нормальным мужиком был, в должностях ходил, но развал Советского Союза и разруха девяностых что-то и в нем надломили.

Дед решил, что все внезапно хотят получить его жилплощадь, и забаррикадировался в ней, словно собирался осаду переживать, никого не пуская на порог.

Пять лет назад, когда я его видел, привозил с отцом какие-то бумаги ему в Питер, дед Аркадий уже был основательно не в себе.

И вот… Помер.

Странно, что меня на сорок дней позвали, кстати. А на похороны нет…

– На его квартиру из наследников – только ты, – раздается спокойный голос отца.

– В смысле, я? – удивляюсь я безмерно.

– Завещаение нашли на твоё имя, – говорит Юрик, – мы, конечно, с братом претендовать не будем.

– Нет, не будем, – поддакивает отец. – И получается…

– И получается! – неожиданно кричат всё хором, поднимая бокалы с вином, тут же пугается от резких звуков и принимается плакать Мишка на руках отца, а мини-Марта весело взвизгивает прямо мне в ухо, чуть ли не оглушая.

Марта тут же забирает плачущего братишку к себе, а я аккуратно спускаю сестру с рук, попутно ковыряясь в ухе. Запросто могла барабанную перепонку пробить писком своим, козочка мелкая.

– И получается, что у тебя есть квартира! – заканчивает батя, подавая мне фужер.

– Дай-ка сообразить…

Я ошарашен, и это слишком мягко сказано. Вот уж чего не ожидал…

С какого это хрена дед Аркадий воспылал ко мне любовью, интересно? Нет, я ему, конечно, благодарен, но в честь чего?

Хотя, хрен их, стариков, разберешь… Может, показалось ему, что я – родственная душа, например…

И тут до меня начинает доходить весь масштаб…

А отец, словно слыша моего внутреннего паникера, принимается перечислять:

– Санкт-Петербург, два шага до Невского проспекта, четыре огромные комнаты, с выходом на общую мансарду…

Заебись…

Я с трудом держу лицо, в легком ступоре припоминая, что там насморк, белые ночи, море и адские дворы-колодцы. Там неформалы, рокеры и нет нормальной публики…

– Квартира в хлам разбита, но будет чем заниматься, – подбадривает меня дядька Юра.

– Там такой унитаз! – округляет глаза Полина, – ты пока его не снимай, я хочу его сфотографировать…

Ага, будто я прямо сейчас рванул из Москвы в Питер, чтобы снять унитаз в квартире. Которая мне нахрен не нужна… Точнее нужна, я не откажусь. Но, блядь, не в северной столице же!

А если там продать, а тут купить?

– Дед Аркадий не давал ремонт делать, мы же хотели тогда…

– Да, – кивает отец, – уже собирались запускать рабочих, там же жесть даже не советская, а чуть ли не дореволюционная. Со времен блокады точно ничего не менялось… А деду что-то почудилось, он заорал на нас и выкинул из квартиры… И все, так и не удалось уговорить…

Отец с дядькой улыбаются, вспоминая сумасшедшего, по-Кирсановски упертого деда, мне вручают ключи от моей собственной квартиры.

Я смотрю на них, на эту связку, и думаю, что где-то явно произошёл сбой программы.

– Документы уже подготавливаем, – комментирует дядька Юра, – потом заедешь, подпись поставишь, но всё равно, понимаешь, надо подождать будет несколько месяцев… Жить там нельзя, ремонт надо и все такое… Да и ты учишься, не очень правильно будет срываться…

– Это всё очень хорошо, – Петр Григорьевич подходит ближе, чокается стаканом, – а вообще, не вижу радости, Кит! Тебе повезло сказочно, редко кому в твоем возрасте выпадает такое: квартира в центре Питера! Нет, конечно, я уверен, что Кирсан бы потянул, купил… Но он же не будет. А сам ты пока не заработаешь. На такую. Я видел фото, там в самом деле хоромы… Так что, тебе есть, к чему стремиться, Никит… Думаю, что, если ты продолжишь в том же темпе, то и должность в филиале питерском не за горами… Как раз к концу обучения. Я еще отцу твоему не говорил, но, думаю, можно обрадовать…

– Пока не надо… – жалко бормочу я, ошарашенный перспективами.

Нет, я, конечно, рад, что меня ценят, продвигают, горизонты реально крутые… Но как-то все слишком…

Работа, машина вот, теперь квартира… И карьера… Так в самом деле легко в свою исключительность поверить…

А если это просто потому, что родня?

И на моей место в Питере есть кто-то другой, более талантливый. Но у него нет нужной родни, а потому он в пролете…

Меня это все почему-то кусает, хотя не должно бы…

Но отец правильно воспитал. Слишком правильно.

И потому не получается пока что гордиться своими достижениями. И тем более, доставшейся на халяву квартирой…

– Сынок, я горжусь тобой. – Смотрю в глаза отца, улыбаюсь, понимая, что сейчас ни вопросы мои, ни даже мысли – не к месту.

Он реально рад и горд.

И это греет…

– Ты – лучший работник, – подтверждает супруга моего начальника.

Киваю, старательно делаю счастливое лицо, сжимаю стакан в руке, пытаясь почувствовать себя счастливым.

Все же хорошо, да?

Я просто с жиру бешусь?

Тем более, чего заволновался-то?

Пока что есть время, его полно еще. До окончания университета точно.

А потом… Потом чего-нибудь произойдет.

Одно я точно знаю: ни в какой Питер я не хочу. Не люблю я этот город, не родной он мне.

Я в Москве родился, тут жить хочу.

Прикидываю, как родня отнесется к финту ушами, если я чуть попозже, уже ближе к окончанию универа, начну продавать квартиру…

Пока что сложно сказать…

Они вон как радуются, все распланировали за меня на годы вперед… И меня забыли спросить, хочу я в этих планах участвовать или нет.

В этом, кстати, минус крутой родни. Особенно Кирсановых. Слишком они властные и уверенные в том, что лучше тебя знают, как тебе будет лучше, что делать дальше, как жить, в какой сфере строить карьеру…

И отец, и дядька, и друзья их, которые за долгие годы общения роднее многих родных стали, серьезные и крутые мужики, и я их уважаю, конечно… И мнение их уважаю.

Но жить-то хочу по-своему!

И решения принимать хочу сам! Свои! И шишки, если уж будут, тоже свои! И последствия от неправильных решений тоже мои будут!

А тут…

Тут получается, что ничего моего нет.

Работа – по блату. Квартира – по блату. Карьера – по блату…

Из всего этого моих – только спортивные достижения, да и то, где б я был, если б отец не башлял за соревнования и не ездил со мной бесконечно на тренировки в разные концы Москвы.

Ну, и учеба моя. Полностью. Вспоминаю, как отвоевывал свое право не идти по военной линии, и волосы дыбом становятся. Отец умеет давить… Но меня не продавил, и этим горжусь до сих пор, кстати.

И вот только-только я чуть выдохнул, съехал от родителей, купил себе свою блондиночку, почувствовал, что сам чего-то стою, без мощной поддержки семьи…

Как на тебе!

Обратно в стойло!

Поманили морковкой: квартира, карьера… Кто откажется? Только дурак… Я дурак?

Наблюдаю, как Марта, покачав моего братишку, скидывает его отцу. И у того улыбка до ушей, держит так нежно, а сам от удовольствия аж плавится… Говорят, поздние дети – это вообще не те ощущения, что от ранних…

Почему-то чуть-чуть дергает зрелище отца, качающего на руках своего позднего ребенка…

Он, наверно, и не помнит уже, как меня держал… Я для него – отрезанный кусок, который теперь надо хорошо пристроить, чтоб дальше все ровно было в судьбе и правильно…

Обидно?

Почему-то да…

Глупо это, по-детски так… Но обидно.

Может, реально в Питер?

Дядька Юра там рядом будет, конечно, но он не отец…

Надо подумать…

– Выпьешь? – спрашивает у меня дядя Питер.

– Нет, я за рулём, и меня… Меня друзья ждут. Вы меня просто… Ошарашили.

Мне почему-то тяжело дальше находиться среди родни, тяжело делать довольное, веселое лицо, потому принимаюсь спешно прощаться, целовать мелких, обнимать женщин, пожимать руки мужчинам.

– Что-то ты не особо рад, смотрю, – спокойно подмечает отец, и я мысленно чертыхаюсь, понимая, что где-то прокололся. Да и отец знает меня, как облупленного, чекисты бывшими не бывают, блин…

Начнется сейчас допрос с пристрастием, если начну отнекиваться…

И потому отвечаю честно:

– Я в Питер не собирался переезжать.

Отец молчит, сжимает губы, недовольный моими словами и явно считающий меня неблагодарным щенком. Но при родне ругать не собирается, конечно, только кивает и жестко советует:

– Так соберись. Не будь неблагодарным дураком.

Черт…

Так и есть.

Не только отец меня знает, я его мысли тоже могу просчитать…

Киваю, решая не ссориться сейчас и задницей чувствуя, что впереди будут еще разборки на эту тему.

Но потом, все потом!

Главное сейчас, свалить отсюда!

Прощаюсь, разворачиваюсь к двери, и вижу прямо перед собой впечатляющий бюст ведьмы Полины.

Она смотрит внимательно мне в глаза, затем легко проводит прохладной ладонью по лбу и говорит:

– Сейчас не думай об этом. Всё решится само собой, вот увидишь. У тебя диплом впереди, о нём позаботься.

И, парадоксально, мне становится легче…