Текст книги "Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли"

Смертельная угроза Баязида II: его собственный сын Селим

Несмотря на все усилия, Баязид II оказался не способен защитить династию мечом и пером от внутренних и внешних врагов. Баязид II, возможно, считал себя святым наравне с Ибн Арабией и шейхом Бедреддином, но еще большие притязания и подвиги ожидали его младшего сына и преемника Селима. Селим I (1512–1520) изображался на современных портретах с большой золотой серьгой-обручем и усами в форме руля, но без бороды. Он похож на янычара. Возможно, это не случайно. Селим, базировавшийся в княжеском наместничестве в отдаленном Трабзоне, испытал на себе основную тяжесть вторжений Сефевидов. Он приобрел блестящую репутацию среди военных за противостояние Сефевидам, набеги на работорговцев и успешные сражения на северо-востоке Кавказа против христианской Грузии. В панегирическом отчете о его вторжении на Кавказ в 1508 г. говорится, что в результате этого рейда было захвачено и порабощено большое количество женщин, девочек и мальчиков. Горделиво описываются массовые изнасилования:

«Во владение гази, проводников газавата, армии воинов в кольчугах, безвозмездно пришли красивые, грациозные существа с ртами, похожими на бутоны роз, и элегантно шагающие идолы, похожие на кипарисы и благоухающие розами. Было взято много девушек с жасминовым цветом лица, девушек, которые дарили радость и чья красота вызывала восхищение. [Они были] феями с лицами гурий [райских дев], с вьющимися локонами, пахнущими амброй. Внутренняя часть лагеря наполнилась [этими] феями, как небо, полное лун, солнц и Юпитеров»[330]330
  Kerslake, ‘A Critical Edition and Translation’, 49b.


[Закрыть].

Селим вознаградил своих сторонников разрешением насиловать девушек, вести боевые действия и мародерствовать. Но для себя он хотел султаната.

В 1511 г. он назначил своего сына-подростка Сулеймана губернатором в Кафе (ныне Феодосия), крупнейшем порту работорговли в Крыму, на полуострове, выступающем в Черное море. Набеги крымских татар на Восточную Европу и Северный Кавказ, возможно, привели к захвату двух миллионов рабов в период между 1500 и 1700 г., что сравнимо с атлантической работорговлей в ту же эпоху[331]331
  Encyclopaedia of Islam, THREE, s.v., ‘Crimea’, by Dariusz Kołodziejczyk, first published online 2012, http://dx.doi.org/10.1163/1573-3912_ei3_COM_24419.


[Закрыть]. Из Крыма Селим морем отправился со своей армией в Аккерман в Юго-Восточной Европе.

Оттуда они двинулись на Эдирне, где двумя годами ранее обосновался Баязид II и его двор из-за сильного землетрясения в Стамбуле. Стихийное бедствие обрушило «высокие минареты, которые касались небесной сферы»[332]332
  Kerslake, ‘A Critical Edition and Translation’, 58b.


[Закрыть] и даже сбросило камни с городских башен на перепуганных людей, пытавшихся спастись бегством. Баязид II согласился на требования Селима о губернаторстве ближе к Стамбулу, – что было уловкой Селима, чтобы оказаться ближе, чем его братья, к столице империи, когда умрет престарелый султан, – а также заявил, что не отречется от престола ради своего любимого сына Ахмеда. Не успокоившись, Селим подготовил свою армию к битве близ Чорлу, на полпути между Эдирне и Стамбулом, против императорской армии, возглавляемой его отцом, который из-за преклонного возраста больше сидел в карете, чем верхом. Несмотря на репутацию храбреца, когда началась битва и поле боя заволокло дымом пушечной пальбы, Селим немедленно «ослабил тетиву боевого лука. Он не обнажал острый меч против своего отца», а бежал с поля боя и вернулся в Кафу[333]333
  Kerslake, ‘A Critical Edition and Translation’, 24b, 26b, 27a.


[Закрыть].

Зная об этих событиях, из юго-западной Анатолии выступил со своей армией на Стамбул принц Ахмед, чтобы Баязид II провозгласил его султаном. Но когда он достиг столицы империи, янычары взбунтовались, ибо они благоволили Селиму, а Ахмеда считали «женоподобным» человеком, предающимся удовольствиям, выпивке и музыке, чьим единственным желанием было «целовать в губы красоток с розовыми губами и обнимать за талию тех, чьи высокие фигуры напоминают кипарисы»[334]334
  Kerslake, ‘A Critical Edition and Translation’, 76b, 78a-b.


[Закрыть].

В отличие от своего пожилого и больного 60-летнего отца, Селим имел репутацию человека, стремящегося принять меры против врагов османов, особенно Сефевидов. Поскольку янычары помешали ему войти в Стамбул, Ахмед отступил, а Селим вернулся со своей армией. В то время как османские хроники настаивают на том, что Баязид II добровольно отрекся от престола, на самом деле Селим I сверг отца[335]335
  Vatin and Veinstein, Le Sérail ébranlé, 57–60.


[Закрыть]. Он заявил: «Я больше не могу сдерживаться, мой отец впал в безумие и позволяет империи превращаться в руины»[336]336
  Процитировано в: Uğur, The Reign of Sultan Selīm I.


[Закрыть]. В апреле 1512 г., вынудив Баязида II отречься от престола, Селим I взошел на его место. Он отправил отца в императорской карете из Стамбула в спокойную Диметоку (нын. Дидимотихон в Греции), к югу от Эдирне. Но Баязид II так и не добрался до места. Есть подозрения, что Селим I отравил его по дороге.

В течение следующего года Селим I столкнулся с притязаниями на трон со стороны его соперничающих братьев, принцев Ахмеда и Корку-та. Оставив 18-летнего сына Сулеймана во дворце в Стамбуле на случай, если он падет в бою, Селим I пересек Анатолию со своей армией, преследуя братьев и их сторонников. Коркут в свои сорок лет был найден прячущимся в пещере за пределами Манисы недалеко от побережья Эгейского моря и задушен. Ахмеда также задушили после того, как он потерпел поражение в битве от Селима I при Енишехире, к востоку от Бурсы. Их сыновья были казнены в соответствии с османскими законами.

Несмотря на безжалостность, краткое правление Селима I должно было удовлетворить его мессианские притязания, типичные для эпохи Реформации. Подобные заявления привели к таким же сектантским расколам в исламе, как те, что раскачивали западное христианство.

7
Великолепие
От Селима I до первого османского халифа Сулеймана I

XVI век был отмечен столкновением религиозных притязаний. Это не было столкновением между христианством и исламом. Теперь империи Европы и Азии потряс внутренний межконфессиональный конфликт из-за права предъявлять одни и те же конкурирующие претензии. Правители Запада и Востока воспринимали каждый себя как единственного, универсального политического правителя и главу универсальной религии. В то же время, подобно тому, как европейцы-христиане боролись между собой пером и мечом за право называться «церковью», мусульмане тоже соперничали за мантию лидера мусульманской веры, основанной на правильном исполнении наследия Пророка.

В XVI в. среди христиан и мусульман господствовало мнение, что апокалиптическая битва между силами добра и зла возвестит о наступлении эпохи мира. И точно так же, как церковь на Западе раскололась на три части во время Реформации, иначе называемой эпохой конфессионализации, уже в начале исламской истории в VII в., когда мусульмане разошлись во мнениях о том, кто имеет право на то, чтобы возглавить мусульманскую общину после смерти Мухаммеда, возникла пропасть между суннитами и шиитами. Со временем она лишь углубилась, поскольку османы беспрецедентным образом утверждали свой суннизм, а Сефевиды – свой шиизм.

Селим I вступил в апокалиптическую битву с Исмаилом I из Ирана, правителем Сефевидов, которого он победил. Затем он завоевал мамлюкский Египет и взял священные города Мекку, Медину и Иерусалим. Сын и преемник Селима I, Сулейман I, столкнулся с Карлом V, императором Священной Римской империи, в битве за наследие Рима. Как и Карл V, он вел внутреннюю борьбу с соперничающими религиозными претендентами на власть. Как потенциальный глава Священной Римской империи, Сулейман I хотел иметь корону в виде шлема, сочетающую европейские христианские, императорские и папские регалии. Он также помогал протестантам в Реформации. Десятый султан, родившийся на рубеже десятой исламской эры, Сулейман I был «Повелителем благоприятного сочетания», ожидаемым универсальным правителем и первым султаном, назвавшим себя халифом.

Многочисленные сходства и решающие различия между историческими религиозными событиями христианской Европы и Османской империи проявились в широком масштабе в духовном, политическом и военном соперничестве Селима I с Исмаилом I из империи Сефевидов и между Сулейманом I и Карлом V из Священной Римской империи Габсбургов.

Селим I и Исмаил I: суфии и святые

Продолжая с того места, на котором остановился его отец Баязид II, Селим I приказал самым выдающимся умам в своей канцелярии составить подходящее оскорбительное письмо шаху Сефевидов Исмаилу I. В воинственном письме Селим I провозгласил, что «обязательство по искоренению злых инноваций должно быть целью наших возвышенных устремлений»[337]337
  Letter from Selim to Ismail, ca. 1514, in McNeill and Waldman, The Islamic World, 338–342.


[Закрыть]. Селим I называл себя мудрым Соломоном и выдающимся Александром, «истребителем нечестивых и неверных, защитником благородных и благочестивых; гази, защитником веры» и «знаменосцем справедливости». Он утверждал, что шах Исмаил I был неверным, который ввел злые новшества и должен быть уничтожен.

Селим I обращался к своему противнику как к простому принцу, «владыке страны тирании и извращений, предводителю порочных, главарю злонамеренных», узурпатору и недоброжелателю, «равному Каину». Селим I провозгласил себя «орудием божественной воли» и обвинил своего соперника из династии Сефевидов в угнетении и массовых убийствах мусульман-суннитов в Иране, в подрыве ислама, в том, что он не запрещает то, что запрещено, и не разрешает то, что разрешено, но поощряет прелюбодеяние и блуд, проливает кровь невинных, ест и пьет то, что запрещено, и очерняет Коран.

Следовательно, Селим I считал правомерным нападение османов на Сефевидов. Он страстно желал, чтобы «гром нашей мстительной булавы вышиб затуманенные мозги врагов веры в качестве добычи для гази с львиным сердцем». Селим I пообещал, что Сефевиды избежали бы такой ужасной участи, если бы прекратили притеснять своих подданных, покаялись и вернулись на путь суннитского ислама, а также подчинились османскому владычеству. В противном случае, с Божьей помощью, он «увенчал бы голову каждого висельника головой суфия в короне [кызылбаши] и стер бы их с лица земли».

Шах Исмаил I ответил беспечно и саркастично «нежным» и «дружеским» письмом, написанным с «доброй волей», высмеивая Селима I, повторяя многие самопровозглашенные титулы османского правителя, насмехаясь над его письмом и получая большое «удовольствие» от «смелости и энергичности» его содержания[338]338
  Letter from Ismail to Selim, 342–344.


[Закрыть]. Он заявил, что озадачен гневом Селима I, ведь у османов и Сефевидов были хорошие отношения в прошлом, когда Селим был губернатором в Трабзоне. Он воображал, что внутренние политические проблемы вынудили его нового соперника действовать таким образом и что нападения были «измышлениями затуманенных опиумом умов» его бюрократов. Несмотря на легкий тон, шах Исмаил I правильно заявил, что Сефевиды пользуются в Анатолии широкой поддержой, подразумевая, что он сможет в любое время спровоцировать вооруженные восстания.

Из-за угроз Селима I шах начал готовить свои армии к войне.

Опираясь на ту же тему туркменского воинственного мистицизма, который сопровождал восстания шейха Бедреддина в 1416 г., едва не свергнувшего династию, шах Исмаил I объявил себя персидским обожествленным Богом-королем, совершенным суфийским духовным наставником, долгожданным искупителем, оккультным двенадцатым шиитским имамом и даже Богом. Сочиняя стихи на турецком языке, обращаясь к янычарам и другим военным Османской империи, шах Исмаил I заявил, что «Гази говорят Аллах, Гази, я – вера шаха. Подойди ко мне, поклонись мне, Гази, я – вера шаха»[339]339
  Minorsky, ‘The Poetry of Shah Ismail I’.


[Закрыть]. Писавший под псевдонимом «Грешник», шах Исмаил I называл себя «тайной Бога» и пророком, преемником Мухаммеда, живым Илией и Иисусом, а также Александром своего времени и командиром гази. Он отвернулся от суннитов, которых назвал «проклятыми» «многобожниками» и «лицемерами». Он объявил себя сыном Фатимы и Али, наставником двенадцати шиитских имамов и шестым имамом, Джафером ас-Садиком, отомстившим за убийство сына Али Хусейна. Наконец, Исмаил I утверждал, что он был духовно-политическим и военным лидером суфийского ордена Сефевидов и династии Сефевидов. Как мог новый султан Селим I ответить на такие заявления?

Столкновения между Селимом I и Исмаилом I подготовили почву для более чем столетнего конфликта, который привел к обострению разногласий между суннитами и шиитами и подтолкнул османов к завоеванию священных для мусульман городов Мекки, Медины и Иерусалима.

По всем этим причинам шах Исмаил I представлял прямую угрозу для османов, бросая вызов лояльности их войск. Он возглавлял грозную империю на их границе. Его солдаты были набраны из числа приверженцев Османской империи и почитали шаха как воплощение Бога, как реинкарнацию пророков и древних иранских царей, а также как совершенного суфийского святого.

Фанатичные последователи шаха Исмаила I в Восточной Анатолии, кызылбаши, «красные головы», привлекли большое количество последователей. С обеих сторон османские дервиши-девианты, известные как бекташи, янычары и последователи Сефевидов кызылбаши верили в проявление Бога в людях, божественность Али и его превосходство как непревзойденного воина, а также в его более поздние перевоплощения. Однако решающее различие заключалось в том, что бекташи верили, что Али перевоплотился в Хаджи Бекташа, святого янычар. Кызыл-баши верили, что Али перевоплотился в шаха Исмаила I[340]340
  Irène Mélikoff, ‘Le problème kizilbas’, Turcica 6 (1975): 49–67; I. Mélikoff, ‘La divinisation de ‘Alî chez les Bektachis-Alevis’, in From History to Theology: Ali in Islamic Beliefs, ed. Ahmet Yaşar Ocak (Ankara: Türk Tarih Kurumu, 2005), 83–110.


[Закрыть].

Пропагандируя шиитский ислам, шах Исмаил I оспаривал притязания суннитского османского султана на руководство мусульманами. Не имея генеалогии, восходящей к Мухаммеду, османы не претендовали на религиозную власть или наследственную исламскую легитимность. Они не могли хвастаться, как это делали Сефевиды, прослеживая свое происхождение якобы от Мухаммеда через Али, двоюродного брата и зятя Пророка. Будучи шиитами, верящими в то, что Мухаммед провозгласил Али своим преемником, Сефевиды представляли себя потомками Али, имевшими законное право управлять землями с мусульманским большинством. Это означало, что все остальные претенденты на власть, включая османов, были узурпаторами. Идея была популярна в Анатолии, где многие ожидали появления двенадцатого имама, оккультного преемника Али, на посту лидера[341]341
  McNeill and Waldman, The Islamic World, 337.


[Закрыть]. Шах Исмаил I объявил, что его ждут.

Единственным обоснованием легитимности османов была их мощь, но и она была подорвана заявлениями шаха Исмаила I о том, что он был самым мужественным воином. Сторонники Сефевидов разжигали восстания по всей османской Анатолии при содействии кызылбашей-партизан. Движение приобрело многочисленных сторонников, превратив Анатолию, от Антальи до Сиваса, в реки крови и огненные потопы. Переворот положил конец правлению Баязида II, свергнутого его младшим сыном Селимом, тогдашним губернатором Трабзона, при поддержке янычар, которые обвинили его отца в том, что он слишком неохотно проливает кровь[342]342
  Çağatay Uluçay, ‘Yavuz Sultan Selim nasıl padişah oldu?’ Tarih Dergisi 6 (1954): 53–90; 7 (1954): 117–142; 8 (1956): 185–200.


[Закрыть].

Неудивительно, что Селим I получил одобрение своей военной политики от назначенного им главного военного судьи Османской империи (кадиаскера) из Румелии – самого высокопоставленного исламского юридического органа того времени.

Невысокий светловолосый военный судья Сарыгерез-эфенди объявил, что лидер Сефевидов Исмаил I и его солдаты, кызылбаши, перестали быть мусульманами[343]343
  Elke Eberhard, Osmanische Polemik gegen die Safawiden im 16. Jahrhundert nach arabischen Handschriften (Freiburg, Germany: Klaus Schwarz, 1970).


[Закрыть]. Он дал юридическое заключение о том, что те, кто убил кызылбашей, были величайшими гази, а убитые ими – величайшими мучениками. В другой фетве он высказал мнение, что кызылбаши не были ни шиитами, ни мусульманами, а были неверными, достойной мишенью для «священной войны». Они якобы нарушили религиозный закон, занимаясь педерастией, разрешая то, что было запрещено, и изменив направление молитвы с Мекки на Ардебиль в Иране, где находится усыпальница их шейха-основателя. Фетвы обвиняли Сефевидов в том, что они порочат Коран и хадисы Пророка, проклинают первых трех суннитских халифов – Абу Бакра, Умара и Усмана, разрушают мечети и оскверняют могилы суннитов. В целом, они обвинили Сефевидов в угнетении, тирании и распространении их «ложной религии». Самое вопиющее: Сефевиды осмелились свергнуть османскую династию. Короче говоря, их обвинили в попытке уничтожить ислам. Из-за всего этого военный судья высказал мнение, что вести войну против них и убивать их – обязанность верующего мусульманина[344]344
  Türkiye Diyanet Vakfı İslam Ansiklopedisi, s.v. ‘Sarıgörez Nûreddin Efendi’, by Mehmet İpşirli, https://islamansiklopedisi.org.tr/sarigorez-nureddin-efendi.


[Закрыть].

Война между двумя соперничавшими правителями разразилась летом 1514 г. Во-первых, Селим I попытался отрезать экономику Сефе-видов от Европы, изгнав персидских купцов из османского шелкового центра Бурсы на северо-западе Анатолии и запретив импорт и экспорт персидского шелка, проходившего через империю. В марте 1514 г. войска Селима I численностью более ста тысяч человек выступили из Эдирне в почти 1800-километровый поход по Анатолии. Чтобы получить дальнейшую духовную санкцию на войну, Селим I посетил могилу девиантного дервиша Сейида Гази в одноименном городе на северо-западе Анатолии и раздал милостыню собравшимся там суфиям[345]345
  Celalzade Mustafa, Selim-nâme, ed. Ahmed Uğur and Mustafa Çuhadar (Ankara, 1990), 137–138, cited in Yürekli, Architecture and Hagiography in the Ottoman Empire, 98.


[Закрыть]. В северных и центральных анатолийских городах Амасья, Токат, Самсун, Сивас и Йозгат они обезглавили десятки тысяч кызылбашей, каждый из которых был зарегистрирован поименно должностными лицами, разосланными до прибытия армии[346]346
  M. C. Şehabettin Tekindağ, ‘Yeni kaynak ve vesikaların ışığı altında Yazuv Selim’in Iran Seferi’, Tarih Dergisi 17 (1967), 56.


[Закрыть].

После пятимесячного похода измотанные войска Селима I были близки к мятежу, когда, наконец, 23 августа в разгар летней жары они встретились с воинами шаха Исмаила к северо-востоку от озера Ван на равнине Чалдыран.

Десять тысяч вооруженных мушкетами янычар Селима I, чье оружие грохотало подобно ударам грома и извергало огонь подобно молнии, несколько сотен пушек и девяностотысячное войско одержали победу на поле боя над семьюдесятью пятью тысячами турецких кавалерийских лучников шаха Исмаила I[347]347
  Описание мушкетов взято из: Kerslake, ‘A Critical Edition and Translation’, 82a.


[Закрыть]. Похоже, что у Сефевидов не было огнестрельного оружия. Османы остановили шиитский натиск и приступили к оккупации столицы Сефевидов Тебриза на северо-западе Ирана, центра персидской торговли шелком. Точно так же как Осман похитил невесту христианского принца Биледжика и выдал ее замуж за своего сына Орхана, Селим I захватил любимую жену шаха Исмаила I, Тачлу Хатун, и выдал ее замуж за верного ему военного судью Анатолии[348]348
  Sadeddin Efendi, Selimname, 75r, cited in Peirce, The Imperial Harem, 37.


[Закрыть]. После того как его войска разграбили город, насилуя всех подряд, Селим I и его армия отправились в долгий путь домой, взяв с собой ведущих художников Тебриза, ремесленников, торговцев и поэтов.

Битва стала важным поворотным моментом для обеих династий, положив конец возможности завоевания Анатолии Сефевидами и разочаровав последователей шаха Исмаила I. Они не могли поверить, что божественное существо может быть побеждено. И все же он выжил, бежав дальше на восток, в Иран. Возможно, у османов и имелись военные технологии, необходимые для победы на поле боя, но они не смогли удержать Тебриз, расположенный более чем в 1800 километрах от Стамбула и были не в состоянии поддерживать такую длинную линию снабжения зимой. Они не могли расширяться дальше на восток.

После битвы при Чалдыране и поражения шаха Исмаила I курдские князья-сунниты и племенные вожди один за другим связали свою судьбу с османами. Решающую роль сыграл курдский историк и советник султана Идрис Битлиси, который помог убедить их восстать против оставшихся сефевидских правителей. Жители Диярбакыра, города, окруженного пяти-шестикилометровыми византийскими стенами из черного базальта, восстали, убили и изгнали местные силы Сефевидов и заявили о своей покорности султану Селиму I.

Командиры Сефевидов, однако, снова осаждали город в течение года, прежде чем османы смогли нанести им поражение и объявить Диярбакыр частью империи в сентябре 1515 г.[349]349
  Türkiye Diyanet Vakfı İslam Ansiklopedisi, s.v. ‘Diyarbakır’, by Nejat Göyünç, https:// islamansiklopedisi.org.tr/diyarbakir. Обратите внимание, что автор не использует слово «курдский».


[Закрыть] Большая часть Курдистана затем перешла под контроль Османской империи.

Также в 1515 г. османы разгромили и аннексировали княжество Дулкадыр, вассала мамлюков и буферное государство, расположенное в юго-восточной Анатолии и северной Сирии между двумя империями. Селим I отправил отрубленную голову его последнего правителя Ала ад-Даулы, а также головы его сыновей и визиря 70-летнему мамлюкскому султану Кансуху Аль-Гаури (1501–1516) в Каир[350]350
  Michael Winter, ‘The Ottoman Occupation’, in The Cambridge History of Egypt, ed. Carl Petry, vol. 1, 640–1517 (Cambridge: Cambridge University Press, 1998), 495.


[Закрыть]. Завоевание и ужасная посылка послужили поводом для войны между Селимом I и империей мамлюков.

Восток усмиряли военным путем, религиозные ученые Селима I оправдывали войну против собратьев – мусульман-суннитов на том благовидном основании, что их помощь «неверному» шаху Исмаилу I превратила их самих в неверных. Итак, султан выступил против мамлюков на юге. И снова османы использовали пороховое оружие (пушки и мушкеты), чтобы победить соперника – мусульман, вооруженных мечами, луками и стрелами – оружием аристократов, свысока смотрели на мушкет, которым мог пользоваться любой неподготовленный солдат.

В изнуряющую летнюю жару, в августе 1516 г., Селим I и его армия двинулись на Алеппо на севере Сирии, великий перевалочный пункт в конце Великого Шелкового пути, защищенный мощной цитаделью. В Мардж-Дабике, в сорока километрах к северу от города мамлюков, две армии встретились. Османские силы состояли по меньшей мере из шестидесяти тысяч человек, в основном кавалерии, расположенной на обоих флангах, и элитной пехоты янычар, вооруженной огнестрельным оружием, а султан находился в сильно укрепленном центре, защищенном сотнями повозок с пушками[351]351
  Отчет об армии приводится в победном воззвании Селима I, кратко изложенном в: Imber, The Ottoman Empire, 1300–1650, 277. Однако Имбер не приводит ссылок на первоисточник.


[Закрыть]. Они встретили армию мамлюков, состоявшую из двадцати тысяч всадников и арабов-бедуинов. Несмотря на то что, по словам современного арабского историка, мамлюкского султана Кансуха Аль-Гаури окружали сорок потомков пророка Мухаммеда, «несущих копии Корана на головах», а также различные суфийские шейхи и халиф, он был убит, а голову 75-летнего старика, армия которого потерпела поражение[352]352
  Winter, ‘The Ottoman Occupation’, 498.


[Закрыть], подарили Селиму I.

Аркебузы снова победили стрелы. Отказ мамлюков использовать артиллерию на поле боя означал их гибель. Корпус янычар разгромил армию, которая заплатила за то, что, стремясь сохранить свой элитный статус, не приспособилась к переменам. Вскоре после этого османы начали глобальную торговлю, поставляя огнестрельное оружие своим союзникам в Африке, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии, в то время как их враги, Сефевиды, искали оружие в Западной Европе[353]353
  Inalcik, ‘The Socio-Political Effects of the Diffusion of Fire-arms in the Middle East’, 202.


[Закрыть].

Жители Алеппо связали свою судьбу с победоносными османами без дальнейших сражений. То же самое сделали жители остальных городов Сирии, включая Дамаск и Иерусалим, где Селим I посетил суфийскую ложу Мевлеви, когда османская армия двинулась на юг, не встретив вооруженного сопротивления. Однако местные мусульмане жаловались на странные суфийские религиозные практики османов.

После легкой победы над перегруппированными силами мамлюков в Газе в декабре 1516 г. османская армия беспрепятственно вошла в Египет. В январе 1517 г. Селим I и его войска, включая пятнадцать тысяч верблюдов, перевозивших тридцать тысяч мешков с водой для измученных жаждой войск, пересекли песчаные дюны Синайской пустыни[354]354
  Encyclopaedia of Islam 2, s.v. ‘Selīm I’, by Halil Inalcik.


[Закрыть]. Согласно хроникам, они за двадцать минут разгромили армию мамлюков при Райдании под Каиром[355]355
  Winter, ‘The Ottoman Occupation’, 503.


[Закрыть]. Хотя позиции мамлюков защищались артиллерийскими орудиями, отлитыми в Каире и перевезенными в форт в течение предыдущего десятилетия, оружие было настолько большим, что оставалось практически неподвижным.[356]356
  Carl Petry, ‘The Military Institution and Innovation in the Late Mamlūk Period’, in The Cambridge History of Egypt, ed. Carl Petry, vol. 1, 640–1517 (Cambridge: Cambridge University Press, 1998), 479–480.


[Закрыть] Османы просто обошли их укрепленную позицию и сокрушили защитников превосходящей огневой мощью. Но Селим I и его армия столкнулись с сильным сопротивлением мамлюков наряду с другими войсками, которые, не колеблясь, использовали огнестрельное оружие для защиты Каира, такого же крупного города, как Стамбул, если не больше[357]357
  Finkel, Osman’s Dream, 110.


[Закрыть]. После неоднократных уличных боев и стычек в городе и его окрестностях, закончившихся обезглавливанием тысяч мамлюков, только в апреле Селим I смог захватить и убить их последнего лидера, ставшего партизаном, Туман-бая.

Его смерть превратили в зрелище: Туман-бай был повешен у богато украшенных ворот Зувейла с двумя минаретами XI в., в месте казней и пункте отправления каравана паломников в Мекку. Шериф Мекки, религиозный лидер города, послал Селиму I ключи от Мекки и Медины[358]358
  Inalcik, The Ottoman Empire, 34.


[Закрыть]. Османы фактически правили тем, что мы сейчас называем Ближним Востоком, до 1917 г.

Завоевав империю мамлюков, османы получили контроль над Восточным Средиземноморьем вплоть до Барки (на территории современной Ливии) и Египта – богатой, густонаселенной, стратегической сельскохозяйственной провинции, имеющей выходы к Красному морю, включая Савакин в Судане, и к Индийскому океану. Присоединив Сирию и Египет к своим владениям, Селим I дал династии значительное количество новых греко-православных и еврейских подданных, но, что более важно, подготовил почву для того, чтобы империя впервые получила мусульманское демографическое большинство, наряду с сохранением двух святынь Мекки и Медины и контролем над маршрутами хаджа. Кроме того, Селим I захватил в плен в битве при Мардж-Дабике халифа и привез его в Каир.

Современный египетский хронист сравнил османское завоевание Каира и последующие три дня грабежей и резни мамлюков с языческим завоеванием Багдада монголами в 1258 г., положившим конец халифату Аббасидов[359]359
  Ibn Iyas, процитирован в: Michael Winter, Egyptian Society Under Ottoman Rule, 1517–1798 (London: Routledge, 1992), 7–8.


[Закрыть]. Он изобразил пьющего Селима I жестоким, кровожадным педерастом, а его солдат, оккупировавших Каир, – наркоманами, которые употребляли алкоголь, нападали на людей на улицах, не постились во время Рамадана, даже не молились и оскверняли мусульманские святыни[360]360
  Winter, Egyptian Society Under Ottoman Rule, 9.


[Закрыть]. Захват халифа, однако, дал Селиму I и Османской династии повышенный авторитет среди последователей ислама.

Селим I не провозглашал себя халифом. Он отправил халифа аль-Мутаваккиля, потомка членов династии Аббасидов, которые пережили разграбление Багдада монголами и нашли убежище у мамлюков, из Каира в Стамбул[361]361
  Winter, Egyptian Society Under Ottoman Rule, 10.


[Закрыть]. Вместе с халифом и христианскими, еврейскими и мусульманскими ремесленниками, купцами и правительственными чиновниками он также отправил туда святые мощи Мухаммеда, которые османы упаковали в золото и драгоценные камни.

Среди реликвий были его мантия, боевое знамя, меч, лук, волосы из бороды, зуб и отпечаток ноги, а также мантия и молитвенный коврик его дочери и жены Али Фатимы. Священная добыча включала мечи сподвижников Мухаммеда, котел для приготовления пищи Авраама, одежду Иосифа, посох Моисея и меч царя Давида для пущей убедительности. Османы также хранили реликвии Иоанна Крестителя, захваченные во время их завоеваний. Они включали кусочки кости из правой руки Иоанна, которой он крестил Иисуса, помещенные внутри реалистично выполненной золотой правой руки, а также большой кусок его черепа. Все эти предметы сегодня выставлены в павильоне Святой мантии и святых реликвий во дворце-музее Топкапы, где чтец поет стихи из Корана.

Османы были не одиноки в сборе священных реликвий и вере в их силу. Аналогичная коллекция Габсбургов включает позолоченные реликварии, содержащие фрагменты набедренной повязки Иисуса, куски дерева из яслей Иисуса и части креста, на котором он был распят.

Габсбурги собрали кусочки скатерти с Тайной вечери, а также фрагменты одежды Иоанна Крестителя и один из зубов святого[362]362
  И Османы, и Габсбурги коллекционировали «рога единорога», которые на самом деле были бивнями нарвала. Один из них сегодня выставлен в Императорской сокровищнице дворца Хофбург в Вене.


[Закрыть].

Как и в случае с претензиями Селима I и Исмаила I, в XVI в. настоятельное тысячелетнее ожидание – идея о том, что произойдет апокалиптическая битва между силами добра и зла, в которой добро восторжествует, положив начало эпохе мира, – было общей идеологией в европейских и азиатских империях, как христианских, так и исламских. Это служило обоснованием имперской экспансии от Тежу на Пиренейском полуострове до Ганга на Индийском субконтиненте, от Центральной Европы Габсбургов до Юго-Западной Азии Османов и Сефевидов и Южной Азии Великих Моголов[363]363
  Sanjay Subrahmanyam, ‘Turning the Stones Over: Sixteenth-Century Millenarianism from the Tagus to the Ganges’, Indian Economic and Social History Review 40, no. 2 (2003): 129–161.


[Закрыть]. Подобные предсказания были прерогативой не только знаменитого Нострадамуса, французского автора популярной книги пророчеств середины XVI в.

Апокалиптицизм был обычной составляющей имперского мышления в Европе и Азии. Португальский король Мануэль (1495–1521), император Священной Римской империи Карл V, Сулейман I, сефевидский шах Тахмасп I (1524–1576), император Великих Моголов Джалал ад-Дин Мухаммад Акбар I (1556–1605) и люди, служившие им, видели знаки и чудеса, которые, по их мнению, служили предзнаменованиями их судьбы в руководстве вселенской империей. Мир был охвачен тысячелетними ожиданиями. Мусульмане ожидали, что муджаддид – обновитель религии своего времени, реформатор мира – или махди – тот, чье появление возвестит о конце времен и Судном дне – появится в мусульманском 1000 году хиджры, что соответствует 1591–1592 гг.

Общепринято считать, что Селим I и османские религиозные власти представили его как защитника суннитского ислама во время столкновения с шиитским сефевидом Исмаилом I. Часто упускается из виду тот факт, что после завоевания Сирии и Египта Селим I был описан в его собственном своде законов как мессианский лидер, «получивший помощь от Бога», «завоеватель мира», «повелитель союза» и «Тень Бога»[364]364
  Cornell H. Fleischer, ‘The Lawgiver as Messiah: The Making of the Imperial Image in the Reign of Süleimân’, in Soliman le Magnifique et son temps, 162–163.


[Закрыть]. Его называли обновителем религии своего века, десятого века по мусульманскому календарю[365]365
  Lutfi Pasha, Tevārīh-i Āl-i Osmān (ca. 1550s), cited in Fleischer, ‘The Lawgiver as Messiah’, 163.


[Закрыть]. Мусульмане из-за пределов империи называли его «мессией последнего века» и «божественной силой»[366]366
  Fleischer, ‘The Lawgiver as Messiah’, 164.


[Закрыть]. Повторяя слова шаха Исмаила I, Селим I также называл своих слуг и солдат своими учениками и духовными последователями, как если бы он был главой суфийского ордена, таким, как лидер Сефевидов. Конфликт между Османами и Сефевидами, по крайней мере частично, был мотивирован конкурирующими утверждениями о том, кто был мессианским правителем. Османский мессианизм, возможно, и не был таким экстремальным, как у Сефевидов, но он оставался столь же реальным.

В соответствии с этим религиозным видением, посетив Дамаск по возвращении из Египта, Селим I нашел и отреставрировал полуразрушенную гробницу испанского суфия Ибн Араби. Это событие аналогично тому, как Мехмед II (или, скорее, его суфийский духовный советник) обнаружил могилу сподвижника Мухаммеда Айюба аль-Ансари перед завоеванием Константинополя. Селим I превратил гробницу Ибн Араби в место паломничества, как бы исполняя предполагаемое предсказание святого о том, что Селим I обнаружит и восстановит его гробницу.

Селим I не совершал хадж в Мекку и Медину. Ни один османский султан никогда этого не делал. Он нашел то, что ему было нужно, в Дамаске, месте, где, по вере мусульман, Иисус сойдет на землю в конце времен[367]367
  Addas, Quest for the Red Sulphur, 263.


[Закрыть]. Именно здесь, по утверждению Ибн Араби, в 1229 г. Мухаммад передал ему полный текст работы «Геммы мудрости», записанной для ограниченной группы посвященных, в которой раскрываются темы святости, единства бытия и совершенного человека, важнейшей связи между людьми и Богом[368]368
  Addas, Quest for the Red Sulphur, 277–278; Knysh, Ibn ‘Arabi in the Later Islamic Tradition, 15.


[Закрыть]. Совершенный человек считался святым или «другом Бога», духовным полюсом эпохи, который ведет человечество к спасению. Как долгожданный восстановитель мира, совершенный человек служил эсхатологическим искупителем, который должен был появиться в конце времен, чтобы возродить религию и, согласно Корану, подготовить почву для прихода предвестника последнего часа Иисуса в Дамаск. Ибн Араби утверждал, что он один из таких совершенных людей. Сторонники Селима I тоже верили, что он был одним из них.