Текст книги "Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли"

Баязид I: следуя прецеденту Мурада I

Во время битвы на поле Черных дроздов в Косово 15 июня 1389 г. к Мураду I подошел серб, выразив желание поцеловать султану руку в знак почтения. Кланяясь, держа свой боевой шлем перед собой в одной руке, сербский убийца спрятал кинжал в другой руке за спиной. Командиры Мурада I быстро соорудили шатер вокруг тела поверженного султана. Они захватили сербского короля Лазаря и его сына Стефана и привели их в ту же палатку. Показав им труп Мурада I, они безжалостно избили их, «как если бы они были негодяями», обезглавили короля Лазаря, но пощадили Стефана, чтобы он служил османскому вассалу. Сыновья Мурада I, Баязид и Якуб, также принимали участие в битве, каждый из них возглавлял крыло армии. Баязид I (1389–1402) принял присягу на верность вместо своего отца в том же шатре, заваленном трупами погибших королей. Там упало бы еще одно тело. Люди нового султана, не сообщая о смерти Мурада I, позвали Якуба в шатер, сказав: «Иди, тебя хочет видеть твой отец», они убили лишнего сына, как и предполагал Мурад I[111]111
  Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 63–64.


[Закрыть].

Баязид I стал первым османским правителем, убившим своего брата, чтобы возглавить династию. Он также был первым, кто назвал себя не только султаном, но и султаном Рума – султаном Рима. Он обратил свой взор на римское царство Византия. К 1390 г. его войска аннексировали все западное побережье Анатолии, расширили морскую торговлю с Венецией и Генуей и сделали византийского императора в Константинополе своим вассалом.

Баязид I настоял на том, чтобы для разрешения споров между мусульманами, проживавшими в Константинополе, назначался исламский судья, и их не заставляли предстать перед христианским судьей[112]112
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 83.


[Закрыть]. В 1394 г., после завоевания черноморских портов, Македонии, Албании, Фессалии, столицы Болгарии и Фессалоник, Баязид I начал первую османскую осаду Константинополя, древней византийской столицы, окруженной с трех сторон водой. К тому моменту османы умели строить осадные башни, чтобы взбираться на высокие стены, минировать туннели и устанавливать блокады, отрезая врага с моря[113]113
  Imber, The Ottoman Empire, 1300–1650, 255.


[Закрыть]. Стены рушились сверху и снизу.

Авторитет Баязида I возрос еще больше, когда он привел десятки тысяч османских воинов к победе над таким же количеством крестоносцев во главе с королем Венгрии Сигизмундом в Никополе (сегодня Никополь, Болгария) на берегах Дуная в сентябре 1396 г. Хотя Баязид I по-прежнему в значительной степени полагался на легковооруженную кавалерию, «слуги» султана, рекруты из его рабов, имели решающее значение. Османы заманили самоуверенных христианских рыцарей в ловушку и окружили их, а затем набросились на своих тяжеловооруженных английских, фламандских, французских, венгерских и итальянских противников «с громким шумом и ревом труб»[114]114
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 84.


[Закрыть]. Янычары валили лошадей крестоносцев и убивали спешившихся французских и венгерских рыцарей, размахивая топорами и булавами с зазубренными концами. Отряд сербской кавалерии во главе с шурином и вассалом Баязида I Стефаном Лазаревичем, чья сестра Мария стала женой султана после того, как ее отец, король Лазарь, погиб в битве на поле Черных дроздов, добил бежавших крестоносцев, закрепив победу стрелами и мечами. Некоторые крестоносцы утонули, когда бросились в могучую реку, надеясь спастись. Османские мечи обезглавили тысячи пленных рыцарей. Молодым людям сохранили жизнь только для того, чтобы обратить их в рабство. Выкуп этих пленников привел к первым дипломатическим отношениям между османами и Францией.

Один из последних крестовых походов, предпринятый против османов, провалился.

Обезопасив западную границу династии, Баязид I повернул на восток. Этот шаг имел фатальные последствия. В 1402 г., на пике своего могущества и территориальной экспансии, разгромив туркменские княжества, в том числе Караманидов в Конье, и продвинув свои силы в Черноморский регион в Сивасе, Малатье в восточной Анатолии и Эрзинджане в северо-восточной Анатолии, с армией и администрацией, мчавшимися вперед на всех парах, Баязид I столкнулся с неожиданной, но смертельной угрозой с востока: султаном из Центральной Азии Тамерланом, заявлявшим о своем монгольском происхождении, которого тюрки называют Тимур Ленг (Хромой Тимур), потому что он хромал.

Его появление на анатолийской сцене переносит нас в следующий этап османской истории. За предшествующие сто лет, благодаря различным взаимосвязанным факторам, начиная от удачи и мудрых решений и заканчивая продуманной политикой, османская династия при Османе I, Орхане I, Мураде I и Баязиде I шла от успеха к успеху. Но теперь ситуация изменилась.

3
Восстанавливая династию
Баязид I, Мехмед I и Мурад II

В начале XV в. Османская династия столкнулась с двумя совершенно разными врагами. В 1402 г. огромная армия кочевников разорила ее владения, пройдя с востока на запад. А в 1416 г. девиантный дервиш спровоцировал восстания в османском обществе. Может показаться, что у этих событий мало общего, но и Тамерлан, и шейх Бедреддин опирались на народное недовольство и отсутствие религиозности в османских семьях. Добавьте к этому десятилетнее междуцарствие с 1402 по 1413 г., и вот две силы, которые привели османскую династию к власти – ее тюрко-монгольское наследие и ее суфийская, или мистическая, версия ислама, – теперь угрожали уничтожить ее.

Баязид I не был образцовым мусульманином или образцовым правителем, если уж на то пошло. Он безуспешно осаждал Константинополь в течение восьми лет (1394–1402) из Анадолу Хисары, комплекса крепостей на азиатской стороне Босфора. Он разбил западных крестоносцев при Никополе в 1396 г., но у него была жалкая репутация как среди христиан, так и среди мусульман. Баязиду I – алкоголику, не посещавшему мечеть – запретили давать показания в исламском суде Бурсы, что было необычайно суровым ограничением для султана[115]115
  Lowry, ‘Impropriety and Impiety’, 30.


[Закрыть].

Это означало отказ от духовных благословений мусульман и возможности использовать религию для укрепления лояльности династии, объединения ее последователей и приверженцев и призыва их к борьбе с врагами.

Известна история, рассказывающая о главном пороке султана. Завершая строительство огромной мечети в Бурсе в последние годы XIV в., Баязид I спросил благочестивого суфийского шейха Эмира Султана, все ли в ней в порядке. Эмир Султан остроумно ответил, что не хватает одной вещи: стоит добавить к мечети таверны, чтобы у него и его спутников появился повод для ее посещения. Византийский император Мануил II Палеолог также жаловался на пьянство Баязида I. Будучи его вассалом и сопровождая его в военных кампаниях в Анатолии в 1391 г., византийский правитель жаловался, что не может угнаться за ежедневными вечеринками своего партнера, чрезмерным употреблением алкоголя, «стаями флейтистов, хорами певцов, племенами танцоров, звоном тарелок и бессмысленным смехом после крепкого вина. Возможно ли, чтобы у тех, кто страдает от всего этого, не притуплялся разум?»[116]116
  Lowry, ‘Impropriety and Impiety’, 31.


[Закрыть]

Тамерлан: угроза извне

Словно божественное наказание, в 1402 г. на востоке появились войска Тамерлана. Репутация грабителя и душегуба распространилась еще до прибытия его армий: Тимур терроризировал сопротивляющееся население, возродив практику строительства башен из тысяч отрубленных голов, чтобы опозорить поверженного врага и предупредить всех, кто решится выступить против него[117]117
  Hodgson, The Venture of Islam, 2:433–434.


[Закрыть]. Тимур считал себя наследником империи Чингисхана. Став правителем земель бывшего Чагатайского ханства в Центральной Азии (современный Узбекистан) в 1370 г., Тимур завоевал бывшие земли ильханов в Иране и Ираке и дальше на запад в 1380-х гг. Поскольку Осман ранее был вассалом ильханов, Тимур рассудил, что Баязид I должен стать и его вассалом, но османский султан отказался признать Тимура сюзереном. Это означало войну, когда Тимур – после кампаний в Центральной и Южной Азии в 1390-х гг., включая разграбление Москвы[118]118
  Автор перепутал якобы «разграбление Москвы» с войной с ханом Золотой Орды Тохтамышем. Москву разграбил Тохтамыш в 1382 г. – Прим. пер.


[Закрыть] и Дели – вернулся в Анатолию в начале XV в.

В битве при Анкаре, в Центральной Анатолии, 28 июля 1402 г. Тимур командовал армией, вдвое превосходившей армию османов. Среди ста пятидесяти солдат Тимура было несколько туркменских вождей, побежденных османами и жаждавших мести, и, по словам немецкого очевидца, десятки слонов, со спин которых стреляли «греческим огнем» по османским войскам[119]119
  Johann Schiltberger, The Bondage and Travels of Johann Schiltburger, a Native of Bavaria, in Europe, Asia and Africa, 1396–1427, reprint of Hakluyt edition of 1879 (Frankfurt, 1995), cited in Finkel, Osman’s Dream, 29.


[Закрыть]. Армия Баязида I состояла из янычар, армий туркменских вождей и контингента сербов во главе с его шурином и вассалом Стефаном Лазаревичем. В то время как янычары и сербы сохраняли лояльность, большая часть остальной османской армии перешла на сторону врага или бежала, а Баязид I попал в плен. Несколько османских хроник XV и XVI вв. повествуют о том, что Тимур заточил Баязида I в железную клетку, где султан от отчаяния покончил с собой, употребив яд, который хранил в цанге кольца с драгоценными камнями[120]120
  Исторические хроники включают анонимные хроники Османской династии и те, что написаны Ашикпашазаде, Оруджем бин Адилем, Мехмедом Нешри, Шехнамеджи Локманом и Шукруллой. Mehmet Fuad Koprülü, ‘Yıldırım Beyazıd’ın esareti ve intiharı hakkında’, Belleten 1, no. 2 (1937): 591–603. Несколько лет спустя останки Баязида I были перенесены для захоронения в его комплекс мечети-ложи дервишей в Бурсе.


[Закрыть].

Английский писатель Кристофер Марлоу усилил драматизм этих событий, изобразив Баязида I и его жену Марию рабами Тимура, который держал их в клетке и использовал султана в качестве подставки для ног у своего трона[121]121
  Jerry Brotton, This Orient Isle: Elizabethan England and the Islamic World (London: Allen Lane, 2016), 162–163.


[Закрыть]. Когда османский султан убивает себя, разбивая голову о решетку, его жена делает то же самое, что очень похоже на турецких Ромео и Джульетту[122]122
  О самой последней постановке Королевской шекспировской труппы см.:‘Synopsis’, Tamburlaine, Royal Shakespeare Company, www.rsc.org.uk/tamburlaine/the-plot.


[Закрыть]. Пропитанная кровью пьеса Марло «Тамерлан Великий» (1587) стала очень популярной в Англии[123]123
  РаботаМарлоубылалишьоднойизмногихработпогравюренадереве, живописи, гобелену и опере, иллюстрирующих унизительное обращение Баязида I и его жены, якобы вынужденной прислуживать Тимуру и его гостям на банкете в обнаженном виде. Среди этих работ – Жан Маньон «Великий Тамерлан и Баязет» (1648 г.); картины из дворца Эггенберг близ Граца, Австрия (1670-е годы гг.); Николас Роу «Тамерлан» (1702 г.); Георг Фридрих Гендель «Тамерлано» (1725 г.); и Антонио Вивальди «Баязет» (1735 г.).


[Закрыть]. Злодей Тимур заявляет: «Я, кого называют бичом и гневом Божьим / Единственным страхом и ужасом мира» (акт 3, сцена 2) сжигает Коран и объявляет себя более великим, чем любой бог.

На самом деле Тамерлан, возможно, не сжег ни одного экземпляра Корана, но он почти уничтожил недавно созданную империю, почти вернув ее к политическому состоянию, в котором она находилась при Османе: туркменское княжество под монгольским сюзеренитетом. Место Османа, находившегося в вассальной зависимости от лидера ильханов Хасан-хана, занял первый среди сыновей Баязида I, ставший вассалом Тимура.

Тимур и его армия провели почти год, грабя Анатолию вплоть до цитадели Измир. Якобы именно шейх Эмир Султан и сотни его дервишей, а не солдаты Баязида I, спасли Бурсу от армий Тимура. Хотя он разделил империю на отдельные туркменские княжества, чьи земли поглотили османы, он никогда не вторгался в Юго-Восточную Европу и не уничтожил династию. Собрав оставшихся в Анатолии монголов, которые жили там кочевниками с середины XIII в., армии Тимура вернулись в Центральную Азию к 1404 г., где Тимур умер, не успев вторгнуться в Китай, где правила династия Мин. После их ухода четыре сына Баязида I – Мехмед (Мухаммед), Муса (Моисей), Иса (Иисус) и Сулейман (Соломон) – провели более десяти лет, сражаясь за трон и оставшиеся территории Османской империи.

Шейх Бедреддин: угроза изнутри

В середине междуцарствия оставшиеся османские владения охватило крупнейшее восстание, которое когда-либо видела империя. Им руководили девиантные дервиши. В каждую эпоху радикальные суфии были потенциальной угрозой династии.

Для сторонников шейха, включая его афро-османского внука Халила, сына Исмаила, который сочинил блестящую биографию после того, как его покойный дед якобы явился ему во сне, шейх Бедреддин был потомком династии Сельджуков, уважаемым мусульманским ученым и суфием-чудотворцем, который якобы умел воскрешать мертвых[124]124
  Halîl bin İsmâil bin Şeyh Bedrüddîn Mahmûd, Simavna Kadısıoğlu Şeyh Bedreddin manâkıbı, ed. Abdülbâki Gölpınarlı and İsmet Sungurbey (Istanbul: Eti, 1967).


[Закрыть]. Они считали его аскетом и святым, происходившим из знатной семьи гази, или воинов.

Шейх Бедреддин, урожденный Махмуд, был наполовину греком, наполовину турком. Его отец, Исраил, был мусульманским налетчиком гази, участвовавшим в захвате крепости Симавна (византийский город Аммовунон) близ Эдирне и взявшим в жены дочь христианского принца (которая впоследствии приняла ислам и имя Мелек).

Они сделали замковую церковь своим домом, где Махмуд, будущий шейх Бедреддин, родился около 1359 г., когда османы впервые совершили набег на Юго-Восточную Европу.

После смерти отца Махмуд начал жизнь, посвященную изучению ислама. Будучи юристом в Каире, он завоевал благосклонность правящего мамлюкского султана Баркука, который подарил ему эфиопскую рабыню, родившую Исмаила, отца автора жизнеописания суфия. В Египте Махмуд прославился своими комментариями к Корану. Там же после экстатического переживания Бога он стал суфием. Махмуд учился в Каире у дервиша-девианта и принял концепции Ибн Араби о полюсах вселенной, единстве бытия (идея о том, что Бог проявляет Себя во всем во Вселенной), святости и существовании совершенных людей. Противореча традиционным исламским взглядам, Махмуд утверждал, что не существует ни ада, ни рая, ни Судного дня, ни воскрешения после смерти и что мир вечен и не сотворен.

Согласно яркой биографии, написанной его внуком, Махмуд был предан своему суфийскому ордену и своему шейху, место которого должен был занять. Он непрерывно постился и оставался в уединении в течение трех месяцев, предположительно, без еды и питья. Он выдержал семь сорокадневных периодов затворничества, по сообщениям, только вдыхая пар от теплого молока и слизывая соль. Тогда его признали готовым стать преемником своего учителя и духовного наставника.

Тоскуя по дому, в 1400 г. он уехал в Рум. Когда он проезжал через Сирию и Анатолию, мусульмане предложили основать для него суфийские ложи, чтобы он остался в их городе и стал их духовным наставником. В Конье, центре княжества Караман, Махмуд, отныне известный как шейх Бедреддин, покорил правителя Караманидов своим восторженным суфийским исполнением мистической декламации о единстве Бога. Правитель принес клятву верности шейху как своему суфийскому наставнику. Шейх Бедреддин также завоевал преданность правителей и большей части населения княжеств Гермиан и Айдын, старых соперников Османской империи, став их духовным наставником.

По пути шейх Бедреддин проехал через многие анатолийские города, где якобы продемонстрировал свои чудотворные способности и приобрел множество последователей среди девиантных дервишей, горожан, женщин, крестьян, христиан и евреев. Берклюдже Мустафа, новообращенный христианин, стал его учеником в городе Тир в Западной Анатолии, бывшей столице княжества Айдын. Новообращенный еврей по имени Торлак Ху Кемаль также начал последовал за ним. После того как шейх якобы явился во сне лидеру княжества Измироглу, он и его последователи также стали учениками суфия.

Согласно восторженной биографии, написанной внуком шейха Бедреддина, священники на острове Хиос также якобы умоляли его посетить их и продемонстрировать чудеса, прося раскрыть тайны мессии.

Они преподнесли ему много подарков и целовали землю перед ним, приглашая присоединиться к ним в качестве монаха. Они, по-видимому, были убеждены, что шейх был вернувшимся Иисусом. День и ночь Бедреддин занимался мистической декламацией о единстве Бога, завоевывая расположение священников. Сообщается, что восхищение шейхом обратило многих в ислам. Как в Бурсе, так и в Эдирне, где он провел семь лет в начале 1400-х гг., удалившись в суфийское уединение, многие мусульмане принесли ему клятву верности и стали его учениками, включая многих женщин и даже его собственную мать Мелек. Когда один из священников, которых он обратил на Хиосе, приехал навестить его в Эдирне, Бедреддин вышел из своего уединения, чтобы обратить остальных членов семьи этого человека в ислам и благословить брак сына шейха и племянницы бывшего священника. Таким образом, внуки шейха продолжили процесс интеграции христиан с мусульманами. Но после этого единственного появления он вернулся к своему благочестивому уединению, якобы питаясь время от времени вареной репой.

Именно в это время империя была разрушена междуцарствием, последовавшим за бесславной смертью Баязида I от рук Тимура.

В 1410 г. шейх якобы явился во сне Мусе Челеби, одному из четырех сыновей Баязида I и претенденту на османский трон, в облике имама.

Шейх, который в течение семи лет не покидал уединения, кроме как для совершения ежедневных молитв в мечети, принял последующее предложение Мусы стать главным военным судьей провинции Юго-Восточная Европа. Муса Челеби полагался на поддержку недовольных гази в регионе, которые выступали против централизующих тенденций Баязида I и замены их его собственными слугами-рабами. Выбор Мусы при назначении шейха Бедреддина на важный пост главного военного судьи был мудрым, поскольку шейх сам происходил из гази.

Мехмед I: уничтожение непокорных дервишей

К сожалению для Шейха Бедреддина, Муса Челеби проиграл конкурс за трон султана. Не перечисляя многочисленные интриги, предательства и переправы через Босфор, внезапное появление претендентов на трон или сражения между братьями, достаточно сказать, что в 1413 г. 24-лет-нему Мехмеду Челеби и его армии из византийцев, сербов, татар, и турецким силам удалось победить остальных и убить Мусу Челеби в битве близ Софии. Взойдя на османский трон – который представлял собой длинный, мягкий, украшенный драгоценными камнями золотой диван, а не коронационное кресло с высокой спинкой, как в Англии, – и получив клятву верности от религиозных чиновников и визирей, завоеватель правил под именем Мехмеда I с 1413 по 1421 г. Его целью было воссоединение империи в границах, какие были при его отце. Он отправил шейха и его семью, включая внука Халила, сына Исмаила, под домашний арест в Изнике.

Однако вскоре после этого два восстания во имя шейха Бедреддина потрясли территории, которыми султан так ненадежно владел.

Эти восстания были вдохновлены спекулятивным мистицизмом Ибн Араби. Участники озвучивали жалобы и разжигали восторженные мечты недовольных сторонников проигравшей стороны в гражданской войне в Османской империи – девиантных дервишей, кочевников и гази – вместе с христианами и евреями, недавно принявшими ислам. Чтобы противостоять популярности шейха, двор Мехмеда Челеби немедленно заказал красочное религиозное произведение, в котором султан упоминался как долгожданный искупитель, который с божьей помощью несет справедливость и радость в мир[125]125
  Полный текст «Халилнаме» Абдулваси Челеби переведен в Dimitris J. Kastritsis, The Sons of Bayezid: Empire Building and Representation in the Ottoman Civil War of 1402–13 (Leiden, The Netherlands: Brill, 2007), 221–232.


[Закрыть]. Но это не произвело желаемого эффекта.

Из Изника в 1416 г. шейх отправил Берклюдже Мустафу, принявшего ислам христианина и своего ученика, в качестве своего заместителя, чтобы от его имени возглавить тысячи последователей-христиан и мусульман в восстании на западном побережье Анатолии недалеко от Измира. В то же время его обращенный в ислам ученик еврей Торлак Ху Кемаль спровоцировал восстание в Тире, в том же Эгейском регионе, отправившись в поход с тысячами дервишей-девиантов, игравших на арфах, барабанах и бубнах.

Берклюдже Мустафа появился в горах на полуострове Стиларион (Карабурун) напротив эгейского острова Хиос. Он проповедовал другим мусульманам, что «они не должны владеть никакой собственностью» и «постановил, что, за исключением женщин, все должно быть общим – провизия, одежда, упряжки скота и поля»[126]126
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 119–120.


[Закрыть]. Он проповедовал эту веру в протокоммунизм не только мусульманам, но и христианам, простым людям и духовенству. Он заявил, что все они суфии, поклоняющиеся одному и тому же Богу. Критский монах верил, что шейх, подобный Иисусу, мог ходить по воде с материка в районе Анатолии на остров Самос, чтобы появиться рядом с ним в образе монаха. Берклюдже был девиантным дервишем, вероятно, календери или торлаком. Его ученики носили «только простые туники, их непокрытые головы были выбриты налысо, а ноги были без сандалий»[127]127
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 121.


[Закрыть].

То ли они боялись его протокоммунизма, то ли верили, что он ведет мусульман к обращению в христианство, но османские войска выступили против Берклюдже Мустафы. Их возглавлял принявший ислам и ставший губернатором христианин, сын последнего болгарского правителя Ивана Шишмана (1371–1393), сестра которого попала в гарем Мурада I.

Но на полуострове он и его солдаты были убиты многочисленными сторонниками шейха, которые, по словам византийского историка, почитали Берклюдже «как более великого, чем пророк»[128]128
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 121.


[Закрыть].

Османы послали в атаку губернатора соседней провинции, но большинство его людей также были убиты крестьянскими повстанцами. Наконец, Мехмед I направил против шейха свои основные боевые силы, возглавляемые великим визирем Баязид-пашой и двенадцатилетним принцем Мурадом, дополненные солдатами из нескольких провинций. Согласно тому же византийскому историку, понеся огромные потери, османские войска «безжалостно убивали всех, кто попадался на глаза, стариков, а также младенцев, мужчин и женщин; одним словом, они вырезали всех, независимо от возраста, когда продвигались к горе, защищаемой дервишами»[129]129
  Doukas, Decline and Fall of Byzantium to the Ottoman Turks, 121.


[Закрыть].

Несмотря на сильное сопротивление, крестьяне и их лидер были арестованы, закованы в цепи и доставлены на рынок на материке. Вопреки пыткам Берклюдже Мустафа отказался отречься от своих убеждений. Османские историки утверждали, что его последователи изменили исламское кредо с «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его» на «Нет Бога, кроме Аллаха, и Берклюдже Мустафа – посланник его», тем самым оправдав его казнь[130]130
  Shukrullah ibn Shahabeddin, Bahjat al-tavârîkh (1456–1468), quoted in Mehmed Şerefeddin Yaltkaya, Simavne Kadısı oğlu Bedreddin (Istanbul: Evkafı İslâmiye, 1924), 85–86.


[Закрыть]. Поскольку он изначально был христианином, в акте символического насилия они распяли его в городе, который долгое время ассоциировался с христианством и Библией. С прибитыми к деревянному кресту руками, они провезли его сидящим на верблюде по центру Аясолука (сегодняшний Сельчук), в двух километрах от древнегреческого города Эфес, где находится предполагаемое последнее пристанище Девы Марии. Поскольку ученики Берклюдже отказались отречься от своего учителя, все они были убиты на его глазах, их «бритые головы раскололись, как гранаты»[131]131
  Nâzım Hikmet, ‘Simavne Kadısı Oğlu Şeyh Bedreddin Destanı’ (1936), in Nâzım Hikmet, Bütün Şiirleri (Istanbul: Yapı Kredi, 2017), 503.


[Закрыть]. Баязид-паша и принц Мурад продолжили кровопролитие, убивая всех встреченных ими дервишей-девиантов.

Между тем, примерно в то же время шейх Бедреддин сбежал из-под домашнего ареста в Изнике и отправился в Юго-Восточную Европу, где разжег в Болгарии восстание среди единомышленников-суфиев, кочевников, туркмен и христиан.

Привлекая на свою сторону мусульманских и христианских мужчин и женщин – простолюдинов, представителей элиты и многих соперников османов, шейх Бедреддин нашел убежище у врага османов, христианского принца Валахии. Его ученики восстали во имя шейха в Дели Ормане (Добруджа, современная Болгария), где он посетил ложу суфия Сари Салтыка, центр дервишей-девиантов календери. Многие, кто собирался вокруг него, предлагая подарки, пользовались его благосклонностью, когда он был главным военным судьей.

В связи с масштабными восстаниями, сотрясавшими его владения, султан Мехмед I решил действовать безжалостно по отношению к шейху. После того как османские войска распяли Берклюдже Мустафу и повесили Торлака Ху Кемаля в Манисе, Мехмед I послал двести человек арестовать шейха Бедреддина. Они привезли его в македонский город Сироз (Серрес, Греция) вскоре после того, как Мехмед I повесил лжепророка, чье имя читали на пятничной молитве вместо имени султана.

Султан Мехмед I запросил фетву, юридическое заключение компетентного органа, относительно законности казни шейха Бедреддина. Экспертом по исламу, к которому он обратился, был персидский ученый Мевлана Хайдар. Культура османского двора в ту эпоху находилась под сильным влиянием девиантных дервишей и персидских мусульман. Надписи в красивой Зеленой мечети Мехмеда I в Бурсе, названной в честь ее потрясающей сине-зеленой плитки, выполненной художниками из Тебриза (современный Иран), включают не стихи из Корана, а ссылки на Али, более распространенного в шиитском исламе, и персидскую поэзию, наряду с высказываниями Мухаммеда[132]132
  Gülru Necipoğlu-Kafadar, ‘The Süleymaniye Complex in Istanbul: An Interpretation’, Muqarnas 3 (1985): 92–117, здесь 110.


[Закрыть].

Согласно фетве, которую дал Мевлана Хайдар, убийство шейха считалось законным, но изъятие его имущества – нет[133]133
  Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 93.


[Закрыть]. Таково было наказание по исламскому праву для мятежника. Его приговорили к повешению за подстрекательство к мятежу и оскорбление власти султана. Это был не первый османский процесс по обвинению в «богохульстве»: важна была лояльность, а не теология – виновному не было назначено наказание за вероотступничество, которое требовало казни и конфискации имущества.

Ради достойного зрелища шейха Бедреддина повесили на дереве совершенно голым. Как сказал турецкий поэт XX в., «Скользкая веревка, как проворная змея, обвилась вокруг его тонкой шеи под длинной белой бородой»[134]134
  Hikmet, ‘Simavne Kadısı Oğlu Şeyh Bedreddin Destanı’, 516.


[Закрыть]. «Раскачивающийся на голой ветке, мокрый от дождя», его труп был оставлен гнить на рыночной площади Сироз в 1416 г.[135]135
  Hikmet, ‘Simavne Kadısı Oğlu Şeyh Bedreddin Destanı’, 510.


[Закрыть] Ходили слухи, что ученики сняли труп и похоронили его в тайном месте. Последователи шейха Бедреддина остались в Юго-Восточной Европе, готовые возмутить консервативных мусульман или поднять новое восстание[136]136
  Neşri, Kitab-i cihan-nüma.


[Закрыть].

Османские хронисты осуждали его последователей, утверждая, что «хотя эти суфии говорят: “мы – дервиши Бога”, они не дервиши»[137]137
  Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 92.


[Закрыть]. «Хотя язык гнилого суфия говорит “Бог”, его сердце говорит “золото, серебро и сребреники”»[138]138
  Aşıkpaşazade, Tevārīh-i Āl-i Osmān, 93.


[Закрыть]. Они оправдывали кровавую бойню, утверждая, что шейхом Бедреддином и его учениками двигало зло: «Сатана, проклятый, нашептал ему на ухо злые сомнения и грехи, и победил его»[139]139
  Oruç b. Adil, Tevarih-i Al-i Osman, ed. Franz Babinger (Hannover, 1925), 43–45, here 44.


[Закрыть]. Обнаженные девиантные дервиши Берклюдже Мустафы, как утверждалось, соблазняли простолюдинов на совершение незаконных действий, точно так же, как Торлак Ху Кемаль и его торлакы, как говорили, призывали людей к мятежу и давали разрешение на животные утехи. Шейх предположительно издал фетвы, разрешавшие распитие вина, экстатическое кружение и похотливые танцы под музыку[140]140
  Idris Bitlisi, Heşt behişt (Eight Paradises, 1502), British Library Persian Mss Add 7746 and 7747, 229b–230a.


[Закрыть].