Текст книги "Рубиновый Капкан. Игры кукловодов"

13 февраля состоялась очередная встреча Смита и Санина, на этот раз в Вашингтоне в холле гостиницы «Шератон». По воскресеньям в 18 часов там имел обыкновение играть русский оркестр скрипачей, гостивший в США вот уже в течение двух последних месяцев. Обоих встречавшихся это устраивало. Они сели поближе, чтобы слышать друг друга, оба еще при входе включили устройства анти-прослушки, у Санина спецустройство было в кармане пиджака, в то время как Смит вставил его к себе в телефон. Они договорились о встрече по собственной инициативе, через запасные каналы связи, так что в данный момент их встреча проходила на публике, но, хотя и открыто, все же о ней никто заранее не был оповещен, как это было в прошлый раз.

– Что происходит, Иван?

– Ровно то, о чем я говорил в прошлый раз. Если не будет встречных шагов, ничего мы с тобой изменить не сможем. Вы начали потрошить Бута, у нас есть сведения, что у ЦРУ появились определенные успехи в этом направлении.

– Итак, Бут в обмен на мир?

– Совершенно верно. Вместе с безусловным миром внутри России. Заметьте, что делаете вы, я имею в виду американцев. Пользуясь тем, что между Россией и Грузией имеются более чем натянутые отношения, вы развернули там базы лагерей террористов, или бандитов – как хотите, которых мы выкорчевывали в течение нескольких лет из Чечни. Из Грузии вы направляете, финансируете тех, кто в Дагестане, в Карачаево-Черкесии, а иногда и в Чечне проводит террористические акции, имеющие устрашающий эффект, в первую очередь на население тех районов. Ответьте мне: для чего?

Смит молча слушал. Врать было бессмысленно: они откровенно, бездоказательно, но информировано говорили обо всем. Надо было выслушать.

– И не нужно говорить, что это арабы из Саудовской Аравии, или же Пакистан. За арабами стоят чьи-то интересы, так всегда было и будет. Мы, россияне, со времен прихода Путина к власти по сей день ни разу не перешли эту черту. Мы не направляем наше оружие внутрь США. Но сколько же можно? Доку Умаров взорвал мальчишку в Домодедово. Неужели мы, две сверхдержавы, не можем объединиться, чтобы раздавить к одной матери тех, которые отравляют нам жизнь? – достаточно эмоционально произнес Санин.

– Иван, мы же не политики. Нам остается делать свое дело. Я, конечно, донесу до руководства Ваше мнение. Насчет диверсий внутри России даю Вам слово: мы приложим необходимые усилия, чтобы подобные действия, если они и имели место в той или иной форме, не повторялись в будущем… У нас в конторе, в ВПК, на Капитолийском холме, да и в Белом доме есть как голуби, так и ястребы. Чтобы проводить решения на высоком уровне, нужно давление, адекватное обстоятельствам, которое бы вынудило бы другую сторону принять предложение оппонента.

– В том-то все и дело. Данная ситуация требует действий без промедлений, причем с обеих сторон. Я не идеалист, поверьте. Но мне кажется, назрело время, когда нужно мыслить не как оппоненты, а как коллеги. Мы же можем с Вами найти общий язык! Мы, два человека, работающие на свои фирмы, которые противоборствуют друг с другом, – мы оба сидим и разговариваем за одним столом. Точно так же могут и они, я в этом убежден.

Смит оглянулся по сторонам, поправил хамелеоновые очки и сделал глоток из стакана, который был у него в руке. Его инстинкты автоматически работали на оттяжку времени, параллельно с прощупыванием атмосферы внутри здания и зала, где они находились. Наконец, он произнес:

– Я попробую переговорить по поводу внутрироссийской ситуации и террористов. Всего я знать не могу. Есть такая поговорка: завод большой, а цеха разные… А Вы не блефуете, Санин?

– Хм. Мы с Вами теряем время. Вы, заметьте, при этом теряете регионы влияния и авторитет в мире.

– Вам нужно влияние в регионе, а не только Бут, так?

Оба разъехались, казалось, ни с чем. Через два дня, вновь не дождавшись позитивного ответа от американцев, Сальери дал отмашку Генриху на очередную операцию. 16 февраля в Бахрейне, где базируются 5-й американский флот и крупнейшая региональная база ВВС США, через 5 дней после того, как в стране началось пикетирование и народные демонстрации, митинги переросли в массовые волнения. Протесты проходили в стране, где какие-либо партии были запрещены законом. На следующий день в столицу страны, Манаму вошла тяжелая бронетехника, а уже 18 февраля было применено оружие, не давая митингующим проникнуть на Жемчужную площадь. При этом министры иностранных дел Арабских стран поддержали решение правительства Бахрейна по подавлению митингующих и вводу войск.

Вновь поставленный перед фактом, Лэнгли начал нервничать. 17 февраля Коллинз вызвал Смита, руководителя Русского отдела и нескольких оперативников, и чуть ли не крича, стал разносить подчиненных:

– Вы только посмотрите, как они работают! Они хотят заставить нас сделать то, чего мы не должны себе позволить, если речь действительно идет о защите наших граждан. Подумать только: они нам, нам угрожают! Сегодня в Бахрейне, завтра – у меня дома! Этому надо положить конец.

Один из оперативников, который не был в курсе причинно-следственных связей данного дела, невольно спросил:

– Простите, шеф, кто это – они?

– Русские! Так… Нам надо принять ответные меры. Предложения?

Присутствовавшие молча пытались проглотить новость, все, кроме Смита, который лично беседовал с русским резидентом.

– Сделаем так, джентльмены. Для начала уточню: от ваших русских кротов есть что-нибудь дельное?

– Сведений о вмешательстве российских спецслужб в события в Арабских странах не поступало.

– Но ведь здесь явно заметна рука русских. Значит, они пользуются чужими руками… О проводимых операциях могут знать руководители русской разведки, только они и в курсе, оттуда цепочка тянется в Каир и Манаму. Немедленно предпринять меры к задержанию детей, жен или родителей руководителей российских спецслужб. Вам, – обращаясь к оперативникам, произнес Коллинз, – следует осуществить меры устрашающего характера с минимальным количеством жертв. Всё, действуйте.

19 февраля микроавтобус, везший туристов в Приэльбрусье, был подрезан легковым автомобилем, из которого вышли двое неизвестных в камуфляжной форме и масках. Они попросили сидящих в машине туристов: вместе с водителем их было 5 человек – предъявить документы. По их сведениям, только что в аэропорту приземлилась некая Ирина Патрушева, которая направилась в горы по данному маршруту. Один из туристов, смелый малый, в свою очередь попросил пару вооруженных лиц также предъявить свои документы. В ответ раздалась автоматная очередь. Погибло 3 из 5 человек. В последующие два дня та же группа нападавших, получив из СМИ сведения о том, что они стреляли не по дочери Секретаря Совбеза России, подорвала канатную дорогу, а на следующий день попыталась взорвать начиненный взрывчаткой автомобиль: оперативники в машине обнаружили 7 кг тротила!

Генрих побывал в Бахрейне сразу после Йемена. О проработке этого направления он получил указания в конце ноября, но лишь перед рождеством смог туда слетать. Российских туристов в Бахрейне было немного, поэтому туда он прибыл на круизном лайнере как турист, с паспортом на имя гражданина Алжира Юнуса Мусави, поскольку говорил по-арабски чисто. Он устроился в третьеразрядной гостинице, пытаясь не привлекать к себе внимания, и часам к 4 пополудни поехал на рынок.

Там всегда было людно, там же его ждал связной. Тот подъехал на почтовой машине, остановился напротив него. Номера машины совпали, Генрих произнес пароль, звучало шутливо:

– Сколько объявлений Вы нашли в этой газете?

– Находящемуся в поисках количество объявлений всегда на одно меньше нужного.

Генрих махнул в кабину связника, они тронулись, молча выехали за пределы рынка, затем города и направились к мотелю. Как раз стало смеркаться. Они заказали еду в номер, сами же сели в другой автомобиль, предварительно припаркованный на стоянке позади мотеля, связник завел машину и резко тронулся. Только через 15 минут, когда они вновь по автостраде приблизились к городу, связник назвался:

– Меня звать Акбар. Запомнишь?

– Конечно. Меня Юнус. Знаешь, что делать?

– Обо всем в курсе… Ты друг Сальери?

– Ты его знаешь?

– Служил с ним в Москве, в странах, городах и местах, которые я тебе называть не буду. Договорились? – Акбару было под 50 лет, с очень смуглой кожей лица и рук, последние были покрыты густым волосяным покровом. Волосы смолисто-черные, зрачки карие, губы тонкие, взгляд хладнокровный, речь уверенная и негромкая. Он был в белой робе арабов тех мест.

– Нет проблем.

– Деньги привез?

– Они в нужном месте. Сколько нужно?

– Столько же, сколько в Тунисе. Частями устраивает.

– Хорошо. Завтра по этому адресу, – Генрих написал на визитке название отеля. Моему человеку доверяешь? – спросил Генрих.

– Лучше сам. Если не приедешь, вот пароль, – произнес Акбар, и в свою очередь написал две фразы арабской вязью.

– Хорошо. Я сойду у супермаркета. Не теряйся, – произнес Генрих и похлопал по капоту машины Акбара.

18 февраля события в Иордании начали приобретать характер необратимых. Митингующая толпа потребовала смены состава кабинета министров. Когда толпа получает что-то в обмен на свои требования, она начинает требовать еще что-то, и так по цепочке, пока ситуация не переходит грань хаоса. Этому пытался помешать премьер-министр Маруф аль-Бахтит, которого только что назначил король Абдулла. Сведения, поступившие к нему от американцев с момента, когда он был назначен на должность, говорили ему о том, что в регионе действует диверсионная группа. Кто она, каковы её цели?

Иордания – страна, открытая практически для каждого араба, да, граничащая с Израилем, но все же устоявшаяся арабская страна с неплохим уровнем жизни. Её отличала стабильность, мир и согласие, что удовлетворяло как короля, так и рядовых граждан, живших в достатке и намного лучше палестинцев. Премьер вызвал руководителя спецотряда, в котором многих знал лично. В кабинет, продуваемый кондиционером «Bosch», вошел немолодой, лет 40, плотный мужчина в униформе и сединой в висках:

– Фейсал, вам надлежит расположить своих людей вдоль границ с Египтом, а также Израилем. Пусть сидят в каждой закусочной на границе, слушают небылицы, анализируют, и докладывают самую мелочь. Нам надо найти диверсантов. Не может быть, чтобы арабы континента вдруг, ни с того ни с сего одновременно поднялись против своих правителей. Наша с вами работа, по уставу, присяге, которую мы принимали, защищать строй в этой стране, нашего короля, безопасность и устои страны.

– Я Вас понял, господин аль-Бахтит. Сделаю все, что в моих силах. Прошу прощения, есть ли какие-то другие соображения, кроме общих и высказанных Вами, что это диверсионная группа?

– Заключения наших аналитиков. Кроме того, из ЦРУ поступила аналогичная депеша, это было неделю назад.

– Простите, господин премьер-министр, не могли бы Вы уточнить, представители какого государства работают у нас, т. е. против нас?

– А Вы подумайте, Фейсал! – произнес аль-Бахтит. – Кому выгодно, чтобы вокруг границ Израиля, в Египте и у нас, в Иордании, горела земля под ногами?

– Не могу знать, – произнес Фейсал.

– Честное слово, Фейсал, какой же вы тугодум, я о Вас лучше думал. Русским или Ирану. А вот чего они добиваются, это только Бог знает, да люди в Вашингтоне и Москве. Нам бы Иорданию уберечь от этих подонков… Связь со мной поддерживайте круглосуточно, даю санкцию на применение оружия без предупреждения.

– Слушаюсь, господин премьер-министр.

Они попрощались. Фейсал, недолго пережевывая информацию шефа, разослал людей, предварительно снабдив их фальшивыми документами и деньгами. К сожалению, армейская прямолинейность подвела его: туристические фирмы, приносившие одну из основных статей дохода, у него не вызывали подозрений, и уж тем более какой-то узбекский гражданин, ведь не российский же! Генрих имел паспорта на случай отхода, благо вокруг было море, много катеров и тех, кто за пару «франклинов» перевез бы его в другую страну. Но это как резервный вариант, пока надо было работать, что он и делал – во славу ГРУ.

Ливийский поворот. январь – февраль 2011

После успехов в Тунисе и Египте, на фоне оглушительного рева митингующих на севере Африканского континента, акцент в работе Генриха переместился в Ливию. В Арабских странах было множество тех, кто когда-то получил диплом в СССР или в России, в том числе на закрытых военных курсах. Один из них, Джамшид, оказавшийся сообразительным малым, знал дорогу в Ливию наизусть. У него там были родственники, мать по происхождению была ливийкой, а его отец, эксперт музея в Каире и гид для множества туристов, искренне любил его мать. Поэтому они обязательно раз в полгода выезжали всей семьей в Триполи и гостили там неделю.

Джамшид предварительно арендовал несколько автомобилей для их смены по пути в Ливию, благо она граничила с Египтом. Рано утром 20 января Джамшид и Генрих «аккуратно» проехали пограничный кордон, где Джамшид без предъявления паспортов для проверки и регистрации, кивнул пограничникам, знавших его в лицо. Проехав около 40 километров, они оказались в Бенгази, городе, примыкавшем к Египту. Джамшид позвонил по телефону, к ним подъехал его двоюродный брат, проводивший их для того, чтобы они оставили вещи в его доме. Его звали Малик.

– Ассалому алейкум, – произнес он, когда открылась дверь их автомобиля. – Кейф халук[31]31
  – Мир вам и вашему дому. Как дела?


[Закрыть]?

– Шукран[32]32
  – Благодарю.


[Закрыть], – произнес Генрих.

– Малик, угостишь гостей чаем? – шутливо спросил Джамшид, как только они въехали в маленький дворик. Тот утвердительно кивнул, произнес:

– Джамшид, проведи гостя в дом, – а затем быстро удалился. Пока его не было, Генрих спросил:

– Ему можно доверять?

– Как мне. Я бы не привел тебя сюда, если было бы не так.

– Мне нужно кое с кем встретиться в городе, скажи брату, чтобы дал нам свою машину и кредитку. Вот наличные, отдашь их ему взамен. Если на её счете нет денег, скажи ему, чтобы положил их на счет, я потом добавлю его интерес. Скажи ему, чтобы отогнал нашу машину на стоянку, подальше от людских глаз, и своего дома. Тем более ему не нужно на ней ездить. Пусть оставит ключи в машине, мы спросим о ней при необходимости. Вот, передай ему 5 штук, пусть держит на всякий, – Генрих протянул небольшой пакетик с плотно свернутыми в трубочку купюрами.

– На срок…?

– Скоро понадобятся.

Джамшид кивнул и молча вышел вслед за братом. Через пару минут он вернулся с ключами и кредиткой, а еще через мгновение в дверях появился Малик с подносом.

– Прошу, – произнес Малик, и стал разливать чай.

Генрих по возможности молчал, стараясь иногда, как мог поддерживать разговор. Двоюродные братья справлялись друг о друге и многочисленных родственниках. Быстро позавтракав, Джамшид и Генрих стали собираться.

– Могли посидеть. Твои племянники в школе, они соскучились по тебе, – произнес Малик.

– Спасибо, – сказал Джамшид, и добавил: – Удачи тебе, – и сел за руль видавшего виды автомобиля Малика, седан Fiat серого цвета с наполовину выцветшей краской на номерных знаках.

– Главное, что она завелась, – шутя произнес Генрих, и когда они выехали за ворота дома Малика, сказал: – Забронируй два номера в гостинице на эту кредитку, и сними квартиру на ночь. Никаких пистолетов или оружия, Джамшид. Мы здесь с другой миссией, понятно? – Тот, отвернувшись влево, нехотя кивнул.

– Это на расходы, – протянул ему Генрих 1000 долларов, затем что-то быстро написал ручкой на визитке и дал Джамшиду: – Адрес квартиры сообщишь по Скайп на это имя через два часа.

– Ок.

– Нужны рабочие сотки и пару чистых симок с лимитом в 100 баксов на каждой. Встретимся часа через три. Если меня не будет, езжай в любой из номеров, а завтра возвращайся домой, – добавил Генрих. Тот кивнул, вскоре показался отель, где Генрих вышел и быстро растворился среди прохожих в толпе в проулке улицы.

У Генриха в кармане было еще около 9–10 тысяч наличных долларов. Предварительно выбросив свой телефон и уничтожив сим-карту, он остановился у магазина, где продавались сотовые телефоны. Внутри неё сидела старушка лет 70.

– Сынок, что-то рано ты сегодня.

– Ассалому алейкум. Да и вы тоже. У меня нет денег, чтобы купить хороший телефон, а свой оставил на работе.

– Откуда ты, сынок?

– Из Триполи, работаю в офисе Шелл.

– Наверно, хорошо платят, да? Кому-то позвонить хочешь?

– Если можно. Нужно найти знакомого. У меня только 50 долларов.

– Могу продать свой. Хоть и старенький, но работает.

– Сгодится.

Выйдя из магазина, Генрих сел в проезжавшее мимо такси и позвонил по номерам, полученным позавчера от связника Сальери. Ему ответили, по голосу пожилой мужчина. Он попросил Абулкасима к телефону, тот, замешкавшись, произнес, что Абулкасим утром ушел на работу. Услышав ответ на пароль, Генрих попросил его приехать в гостиницу, где его высадил Джамшид, через час.

Абулкасим был его зятем, а дочь старика, Феруз работала учителем арабского языка и гидом для приезжих иностранцев. Старик, его звали Абдусаид, положив трубку, заспешил на улицу. Он завел свой красный Форд пикап и поехал в город. В кафе, где был телефон, он набрал телефон знакомого русского, Никодимова, работавшего в составе группы РЖД[33]33
  Российских железных дорог.


[Закрыть] с июня прошлого года.

– Привет, Дмитрий, – почему-то его имя особенно тяжело давалось арабам, звучало как Д-м-и-итрий.

– Привет, дед. Появились новые журналы или газеты?

– Да, сынок, оформил бы ты подписку. Я буду в офисе через час. Появилось новое издание на арабском.

– Как называется газета?

– Эль Фадиль.

– Обожаю читать на арабском. Спросите Феруз, может, поможет выучить нашей группе язык?

– Ты поговори сам с ней, телефон знаешь. Ну, пока.

Никодимов ждал этого звонка. Он был одним из переводчиков, переводивших тексты и переговоры в составе присланной РЖД группы россиян для строительства железной дороги в Ливии. Благодаря этому он мог распоряжаться своим временем, благо формальности и переговоры, которые требовали его присутствия, были улажены еще в конце осени прошлого года.

Никодимов выехал сначала к старику, ехать было минут 20, посидел в его конторке еще минут 15, листая журналы, а затем на такси поехал к отелю. Генрих ждал его в магазине напротив, и как только машина с Никодимовым остановилась, мальчишка дернул его за рукав и попросил на противоположную сторону улицы. Риска никакого не было, он открыл дверь и увидел Генриха. Они сухо поздоровались, кивнув друг другу. Магазин имел два выхода, один на улицу с гостиницей, другой – на узкую улочку с многочисленными торговыми рядами. Так же молча, кивком пригласив Дмитрия, Генрих повел его в маленький кабачок со ставнями и отдельными кабинками. Только там они немного расслабились и стали более разговорчивыми.

– Привет. Какими судьбами? – произнес Никодимов. Разговор шел на арабском.

– Так же, как и ты, пытаюсь заработать, – ответил Генрих. Никодимов протянул ему пакет с компакт-диском, на котором был доступ к деньгам, номер счета и пароль, а также инструкции с именами тех, с кем тому нужно было связаться.

– Ты надолго здесь?

– На пару дней, – ответил Генрих. На листке он написал несколько фамилий и пароль-отзыв напротив каждой из них. – Это всё. Я пойду, – произнес Генрих, вставая из-за стола. Они обнялись и попрощались.

Генрих перешел улицу, зашел в гостиничный номер и стал ждать сумерек. Он вызвал в гостиницу пару своих турагентов, компании, с которыми он пытался прорабатывать туристические маршруты для россиян. Получалась экзотика с верблюдами и морской отдых: ничего другого Ливия к тому времени предложить россиянам не могла. Зато он прекрасно отработал свою легенду, спустившись с последним своим гостем отобедать в соседнем кафе, которое располагалось на людной улице.

Ближе к 5 пополудни он принял душ, быстро спустился вниз и поехал по знакомым, которые должны были к тому времени быть уже дома. Каждому из них он передал копию того, что передал Никодимову, коротко поговорил с ними об обстановке в стране, профессионально оценив свои шансы на успех. Предпосылки для этого определенно имелись, но гарантий в таком деле не мог дать никто.

Ливия обладала огромными запасами нефти: она производила 1.5 миллионов баррелей в сутки, или 7–8 % мирового объема добычи нефти, из которых 1 миллион направлялся на экспорт. История высоких доходов страны, равно как и других стран-членов ОПЕК, обязана неприметному событию, случившемуся в ней в начале 1970-х годов, когда французский бульдозер задел ливийский нефтепровод, соединявший Европу с поставками нефти из североафриканских стран. В тот момент проводился ремонт Суэцкого канала, и пришедший к власти потомственный бедуин Муаммар Каддафи предложил Европе нефть по ценам сначала в 2, затем в 5, а через год – в 10 раз дороже, чем она до этого продавалась в течение десятилетий. Буквально за 2 года произошел скачок цены на нефть с 1 до 10 долларов за баррель, достигший в пик кризиса цены в 15 долларов за баррель. Муаммар Каддафи и французский бульдозер смогли сделать то, что ОПЕК не могло сделать в течение предыдущих десяти лет! По иронии судьбы, теперь Муаммар Каддафи и Ливия вновь оказались виновниками глобального повышения цен на нефть.

Каддафи, не занимавший ни одного поста в правительстве, тем не менее, полностью его контролировал. Когда начались волнения, он полагал, что достаточно скоро это пройдет, так же, как случилось в Иордании или Омане. Каддафи подвела его недальновидность, Увы, он так и не понял, кто инициировал беспорядки, которые неумолимо разрастались в его стране. Помощи Запада, пусть даже информативной, он был лишен благодаря своим же воинственным заявлениям.

Глубокой ночью того же дня Генрих поехал на квартиру к Джамшиду. Стучать долго не пришлось. Тот открыл и произнес:

– Алхамдуллила[34]34
  Хвала Аллаху.


[Закрыть], ты пришел. Я уже начал переживать, – и прикрыл дверь. В квартире был телевизор, кондиционер и компьютер, в общем, всё, что нужно для работы. Есть будешь?

– Нет, спасибо. Я сыт, поел у знакомых.

– Здесь то, что ты просил, – и передал ему два сотовых аппарата с сим-картами. Привыкший перестраховываться, Генрих еще днем в такси оставил свой выключенный телефон, чтобы тот поездил в городе. Поэтому он с удовольствием принял пакет от Джамшида с необходимой для него связью.

– Переключи на новости, – попросил Генрих, и, включив Интернет, открыл несколько окон с видами Ливии и туроператоров, полистал несколько страниц и нашел обзорный отчет по стране. Сделав телевизор погромче, он закрыл окна, прикрыл жалюзи, затем пригласил Джамшида к столу в гостиной, над ним горела яркая лампа.

– Мы сделали полдела. Завтра после обеда поедем обратно, тебе надо будет вернуться через пару дней сюда. Деньги оставишь у Малика и еще кого-нибудь, кому доверяешь. Давать людям будешь по мере необходимости. Надеюсь, мне не надо тебе объяснять, что помимо моих задач, то, что мы делаем, пойдет на пользу Ливии и людей, которые здесь живут.

– Тиран, который гребет под себя, – заметил Джамшид. – Будь он умнее, нас здесь бы не было.

– А теперь давай-ка спать, – произнес Генрих и пошел в свою комнату. Оба проснулись рано утром, под стрессом человек спит как волк на охоте. Утром они выехали обратно. Генрих был верен себе: он работал на опережение.

Сын Муаммара Каддафи вместе с отцом решил отстаивать власть жесткими мерами, включая полномасштабное применение всех видов вооружений против народа, расстрел солдат и офицеров, которые отказывались направлять оружие против своих сограждан. Когда в Бенгази, втором по величине из городов Ливии, армия перешла на сторону народа, ряд стран разорвали дипломатические отношения с Ливией, а ЛАГ[35]35
  Лига арабских государств.


[Закрыть] приостановила членство Ливии в этой организации – даже этого оказалось недостаточным сигналом для Каддафи. Он грозился подорвать нефтепроводы в стране, обвиняя западные страны и США в ливийской анархии. Вместо этого достаточно было заметить, что беспорядки в Ливии снова произошли 17 числа, точно так же, как в Тунисе и Египте.

24 февраля, не думая о последствиях, Каддафи направил группу диверсантов для того, чтобы подорвать нефтепроводы. Вместо этого, Каддафи должен был вычислить, кто, когда и при каких обстоятельствах породил конфликт власти с народом в его стране, найти диверсантов и только потом принимать меры. Но он всё сделал ровным счетом наоборот. Он стал обвинять бен Ладена и Аль-Каиду, которые боролись с господством США жестокими актами насилия и вандализма. За весь период своего существования Аль-Каида не продемонстрировала структурный подход к решению какой-либо проблемы, так что спецслужбы мира научились заранее просчитывать её действия. Нет, здесь игра была гораздо тоньше.