Текст книги "Мокруха"

Дон насторожился, услышав, что именно Роберто подстроил так, что одна за другой появились отчлененные от туловищ руки. У Моры по коже поползли мурашки. Какой-то помешанный маньяк разгуливает по городу, отрубает людям руки и подбрасывает полиции! Просто ужасно! Прямо, как в «Бэтмэне»! Этот Роберто – объект, которого необходимо остановить!

Боб вылез из машины и вслед за Эстеваном вошел в больницу. Пистолет был засунут под брючный ремень сзади, под пиджаком. Большой и тяжелый, он причинял Бобу существенное неудобство. Может, так даже лучше. Буду знать, что не потерял!

Нервы Боба напрягались все больше, дыхание заметно участилось. В костюме стало еще жарче. Но это был не испуг, нет! Боб вообще опасался, что на него нападет столбняк. Однако ощущение собственных мышц означало готовность к действию. Замах перед ударом. Как готовый захлопнуться железный капкан. Это было хорошее ощущение. Волнующее. Бесшабашное и одновременно сосредоточенное.

Боб не мог не поражаться собственному превращению. Еще неделю назад он был никчемным бродягой по сети электронных коммуникаций, а сегодня у него уже другое имя, татуировка на руке и пистолет, засунутый дулом между ягодицами. Роберто Дуран – вот, как теперь его зовут! Он научится говорить по-испански. Он поможет своему боссу прикончить предателя. Хотя при одной мысли об этом ему становилось немножко муторно. Но Эстеван заверил его, что сам акт убийства он возьмет на себя. Боб будет стоять на стреме, готовый к любым непредвиденным обострениям, грозящим срывом плана операции.

Впрочем, как понял Боб, никакого особого плана у Эстевана не было. Они будут изображать из себя адвокатов по уголовным делам. Скажут охраннику – после прокола братьев Рамиресов там наверняка дежурит полицейский – что им необходимо переговорить с клиентом наедине, и тогда Эстеван набросит Мартину на голову подушку и не отпустит, пока тот не перестанет дышать. Эстеван даже прихватил с собой из машины делового вида кейс для пущей достоверности. Даже такую мелочь предусмотрел! Здорово!

Никакая боль не проняла бы Мартина. Он ответил на прорву вопросов и теперь такое же количество демерола циркулировало в его кровеносной системе. Веки стали тяжелыми и все норовили опуститься. Да и какой смысл лежать с открытыми глазами? Освещение в палате такое яркое, что действует на нервы. О чем они только думают? Или нарочно светят ему в лицо? А когда ему удавалось открыть глаза, левый уползал в одну сторону, а правый в другую. От этого Мартина укачивало. Или от наркотика?

Сосредоточиться на вопросах требовало большого усилия. И это тоже ему иногда удавалось. Например: какое количество кокаина переправляется через границу каждую неделю? Мартину не понравился этот вопрос. Он попытался рассказать детективу о койотах. Поначалу было трудно. Мешала прокурорша с массивными буферами. Она все талдычила о Гриффит-парке. Мартину пришлось ей нагрубить. Она сама его вынудила потребовать от нее заткнуться и оголиться по пояс к чертовой матери. Ей это не понравилось. Но Мартину по фигу, он хочет видеть ее груди. Вместо этого прокурорша злобно посмотрела на него и пересела в самый дальний угол.

Мартин поморщился, сглотнул слюну и объяснил детективу, что койотами называют людей. Койоты считаются животными быстрыми и хитрыми. Вот и люди, которые переносят на себе товар через границу, быстрые и хитрые. Поэтому вопрос, если его действительно можно назвать вопросом, должен быть перефразирован. Короче, детективу надо было спросить так: сколько коки койот конит, когда конит коку койот?

Повторить быстро пять раз.

Мартин заставил-таки детектива повторить вопрос быстро пять раз. Пока тот ломал язык, пытаясь воспроизвести скороговорку, стало происходить что-то непонятное. Мартин как раз добавил краником щедрую дозу из капельницы – крутого каскада, как он начал ее называть – и тут в комнату вваливаются Эстеван и с ним тот самый долбанный Боб, то есть, пардон, Роберто. У детектива и прокуроши на лицах появилось выражение, будто оба только что описались. Однако никто не кричал и вроде бы не хватался за пушки. Мартин не мог понять, как эти двое сюда попали. Разве тот пузатый долболоб не охраняет вход в палату?

Мартин поймал не себе взгляд Эстевана. Услышал, как детектив без умолку тараторит что-то, но явно не скороговорку. Напряжение в палате нарастало. Прокурорша начала общаться с этим недоумком Роберто. Каждый старался вставить свое слово в общий гвалт. И все старались казаться круче, чем есть на самом деле.

От этого портился кайф.

Мартин вывернул ладонь и пальцами просунул демероловый краник в щель между нейлоновой лямкой на его руке и металлической штуковиной вдоль края кровати. Он запихнул туда краник очень плотно, так чтобы тот все время оставался открытым. Ему сразу стало очень тепло и безмятежно. Волны дурмана хлынули на его мозг одна за другой. Будто неподалеку от Гавайских островов бушует ураган, а прибой усилился аж на побережье Калифорнии. Медленная, равномерная капель демерола превратилась сначала в моросящий дождик, затем в ливень и, наконец, сплошной грозовой поток. «Let it rain, let it rain, let it rain…»[20]20
  «Пусть идет дождь» (англ.) – строчка из популярной песни.


[Закрыть] Кайф вернулся, но возникла маленькая проблема.

Мартину пришлось напомнить себе, что надо дышать.

Он услышал громкий хлопок. Наверное, кто-то кого-то застрелил. Опять хлопнуло. Ну, точно. Кого-то грохнули. Мартин подумал, что надо бы открыть глаза, посмотреть, но потом решил, что не стоит.

И тут он почувствовал то, чего с ним еще никогда не случалось. Ему и раньше доводилось оказываться на грани. Подходил к самому краю пропасти. Но никогда не переступал через него.

Волны кайфа столкнули Мартина.

Дон чувствовал себя на седьмом небе. Он поставил на запись уже третью микрокассету. Парень впал в белую горячку, наполовину нес бесполезную чушь, зато вторая половина была великолепна! Подробные сведения о поставках наркотиков, банковских счетах, инфраструктуры деятельности преступной группировки! Даже если хотя бы десять процентов этой информации подтвердится, Эстевана упекут за решетку на долгий срок, а Дона повысят не меньше, чем до начальника спецподразделения. А в спецподразделении очень много сверхурочной работы. Вот и считай – повышение плюс сверхурочные.

Дон оглянулся на Мору. Она все еще дулась из-за того, что парень потребовал от нее снять блузку. Грубо, конечно, и ее можно понять. Но Дону некогда утешать Мору. Необходимо вытянуть из парня как можно больше, и если для этого понадобится развлекать его, повторять скороговорки, снимать блузку – ну, так что? Чего тут такого? Цель оправдывает средства!

Дон слышал, как открылась дверь, и решил, что это шериф. Но подняв глаза, пережил настоящее потрясение при виде Эстевана Солы собственной персоной. Эстеван представился адвокатом, протянул Дону визитную карточку и попросил возможности проконсультироваться со своим клиентом. Детектив мысленно признал, что сцена выглядела достаточно убедительно, и если бы на его месте сейчас сидел шериф, он наверняка оставил бы задержанного наедине с Эстеваном. А вернувшись, само собой, застал бы парня уже мертвым. Но Дон не шериф. Он тебе не шестерка, которого послали, лишь бы отписаться. Он опытный детектив, руководящий расследованием этого дела. Сотрудник отдела криминальной информации полиции Лос-Анджелеса. Он уже два года разглядывает Эстевана на фотографиях, снятых скрытой камерой, часами прослушивает записи телефонных разговоров, допросил десятки осведомителей. Ему ли не знать, что Эстеван никакой не адвокат!

И тут Дон обратил внимание, что в компании Эстевана трется и Боб, бывший любовник Моры! Ему вспомнилось подозрительное поведение Боба в Паркер-сентре. Теперь понятно, в чем дело! Они все повязаны – Ларга, Мора, Боб, Эстеван, это парень на больничной кровати! Кусочки головоломки становились на свои места. Конечно, еще рано делать окончательные выводы по поводу того, какова связь между этими людьми, и что конкретно произошло, но очень скоро все станет ясно. Важно, что связь существует, вот в чем настоящая победа Дона!

И поэтому у него прекрасное настроение!

Тут загрохотали выстрелы.

Боб с интересом наблюдал, как Эстеван вежливо и галантно выведывал у медсестры дорогу в палату Мартина. Та показала, где находится лифт, и Эстеван поблагодарил ее. Боб молча следовал за боссом, восхищаясь работой профессионала. Эстеван вошел в роль, и Боб старался не отвлекать его.

Они вышли из лифта и зашагали в сторону палаты Мартина. То, что палата находится в самом конце коридора, было видно издалека, так как возле двери на складном металлическом стуле сидел шериф и читал журнал «Пипл». Он поднял голову на приближающиеся шаги Эстевана и Боба.

– Вам чего, ребята?

Эстеван протянул ему визитку.

– Я приглашен родителями моего клиента для его защиты.

Шериф окинул его с ног до головы изучающим взглядом.

– Со мной мой секретарь.

Боб протянул шерифу руку, и тот потряс ее.

– Здрасьте!

Присутствие Боба, похоже, подействовало на шерифа успокаивающе.

– Его сейчас допрашивают!

– Кто?

– Полиция Лос-Анджелеса.

Эстеван состроил смиренную, горестную мину.

– Моему клиенту хотя бы зачитали его права?

Шериф самодовольно ухмыльнулся.

– Еще бы! Я сам лично это сделал!

– Я хотел бы войти и проконсультировать моего клиента с глазу на глаз. Это его конституционное право!

Шериф кивнул. Он ненавидел адвокатов.

– Ну, что ж, не станем же мы огорчать творцов Конституции, правда?

И шериф распахнул дверь в палату.

Боб вошел вслед за Эстеваном. Бледный и потный Мартин лежал на кровати. Его голова была забинтована в белый тюрбан в том месте, куда пришелся удар лопатой. Боб вздрогнул, увидев знакомого детектива из Паркер-сентра. Какое совпадение!

Но еще больше он изумился при виде Моры, сидящей в углу палаты.

– Боб?

– Мора?

После этого наступило общее молчание, длившееся, казалось, по меньшей мере с неделю. Мартин первым пробормотал что-то.

– Долбанный Роберто!

Так, во всяком случае, послышалось Бобу. Но он не стал бы утверждать с полной уверенностью.

Шее вдруг стало нестерпимо тесно в галстуке, будто тот начал затягиваться и душить его. Но Эстеван продолжал гнуть свое, как ни в чем не бывало.

– Меня наняли, чтобы защищать права этого человека. И он показал на Мартина.

– Я хотел бы поговорить с ним наедине.

Мора поднялась со стула, на котором сидела.

– Боб, что ты здесь делаешь?

– Этот джентльмен мой юридический секретарь. Он будет вести запись беседы.

Боб утвердительно кивнул.

– Я буду вести запись беседы.

Потом посмотрел на Мору.

– А ты что тут делаешь?

Мора злорадно улыбнулась.

– А я помощница окружного прокурора!

Боб моргнул.

– Ты ничего не смыслишь в юрисдикции!

– Так же, как и ты!

Эстеван оборвал их перепалку.

– Мой клиент имеет конституционное право проконсультироваться со своим защитником!

Дон самодовольно осклабился.

– Я знаю, кто вы такой, и если вы рассчитываете, что я оставлю вас наедине с федеральным свидетелем, то вы ошибаетесь!

Эстеван не сдавался.

– Простите. Я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Я официальный представитель моего клиента.

Детектив поднялся на ноги и с презрением уставился на Эстевана. На его лице продолжала играть победоносная ухмылка. Боб ждал, что Эстеван даст ему по зубам или еще чего-нибудь.

– За идиота меня держишь? Простачком прикидываешься? Неужели ты действительно думаешь, что я куплюсь на эту лажу? Тебе конец, приятель! Твоя песенка спета!

Слова детектива звучали убедительно. Боб почувствовал желание сдаться. Признать свою вину и вручить себя в руки правосудия в надежде на его снисходительность. Он посмотрел на Эстевана. Того, судя по всему, нажим детектива ничуть не поколебал.

– Предупреждаю, если вы продолжите настаивать на своих нелепых обвинениях, любые показания этого человека станут незаконными, и суд их не признает. Вы препятствуете реализации гражданских прав моего клиента.

Мора подала голос.

– Боб, что происходит?

Боб пожал плечами.

– Я нашел себе вторую работу. Менять квартиру дорого. Мне нужны деньги на новое жилье.

Эстеван посмотрел на Боба.

– Это моя бывшая любовница.

Эстеван кивнул Море.

– Много о вас наслышан.

Боб смутился.

– Не так уж и много. Не думай, я о тебе не рассказываю налево и направо.

Детектив продолжал радостно всем улыбаться.

– Хочу сообщить вам кое-что!

Эстеван обернулся.

– Что же?

Дон подался вплотную к Эстевану, и по манере, с какой он произнес следующую фразу, стало понятно, что детектив испытал при этом настоящий кайф.

– Вы арестованы!

Но прежде, чем Эстеван успел ответить, в коридоре погремели один за другим два выстрела. Детектив выхватил свой пистолет и навел его на дверь. Эстеван сделал шаг в сторону и мельком посмотрел на Боба. Его взгляд говорил: спокойно, подождем, что будет дальше.

Боб тоже отошел в сторону, чтобы не оказаться на линии огня детектива. Дверь распахнулась, и в палату шагнул Чино Рамирес с пистолетом, нацеленным точно в детектива.

Все замерли.

Чино с удивлением посмотрел на Эстевана и Боба, никак не ожидая увидеть их здесь. Потом перевел взгляд на детектива.

– Бросай оружие!

– Сам бросай!

Детектив хранил полное самообладание.

– Я сотрудник полиции и приказываю тебе бросить свой пистолет на пол!

– Не брошу!

Боб сообразил, что на его глазах происходит типичное решение спора посредством оружия в лучших традициях старой Мексики. Чино не собирался складывать оружие, детектив и подавно, и никто ничего не мог поделать.

Боб, которого разбирала дрожь в коленях и руках, посмотрел на Мору, все еще стоящую в дальнем углу палаты, и увидел в ее глазах совершенно незнакомое ему выражение.

Чино не отводил взгляда от детектива. Он был готов спустить курок при малейшем движении соперника. Лицо Дона оставалось спокойным, даже безмятежным, будто ему приходилось заниматься этим каждый день.

И вдруг!

В четырех стенах выстрел грохнул оглушительно громко. Чино исчез, выброшенный силой удара пули за дверь. Боб видел, как детектив недоуменно обернулся к Море. Она стояла с дымящимся револьвером в руке и взволнованной улыбкой на лице.

– Кажется, попала!

Детектив опять повернулся к Эстевану.

– Не вздумай пошевелиться!

Эстеван поднял вверх открытые ладони. Боб последовал его примеру.

– Ну, так что, попала?

Детектив выглянул в коридор.

– Да, попала.

Мора подпрыгнула от радости.

– Ура!

Она подбежала к двери посмотреть. Боб услышал шепот Эстевана.

– Транкило, Роберто, транкило!

Боб почувствовал, как рука Эстевана забралась ему под пиджак и вынула пистолет, который затем незаметно перекочевал в карман пиджака детектива, висящий на спинке стула.

Боб посмотрел на Мартина. Тот за все это время ничем не привлек к себе внимания. Его лицо стало безжизненно белым, а губы отчетливо посинели. Он явно не дышал. И вообще, был совершенно неживой.

– Эстеван!

Тот посмотрел в направлении его взгляда и криво усмехнулся.

– Вот видишь, Роберто, иногда и нам везет!

Чино вылез из машины и вошел в больницу через приемный покой. Он знал, что копы могли установить наблюдение за главным входом и наверняка охраняют палату того парня.

Чино мучила совесть из-за того, что он подвел Эстевана. Эль-хефе заботился о нем и брате. Помог им перебраться в Лос-Анджелес, обосноваться в незнакомом городе. Снабдил фальшивыми гринкардами. Давал возможность хорошо заработать. Вытащил их из грязи и убожества, в которых они жили в Мексике, занимаясь вымогательством и убийствами. Конечно, и здесь они делали то же самое, но платили в Штатах гораздо лучше.

На полпути в Хуарес, слушая по радио проповедь о жизненной мотивации, Чино вдруг понял, что голос, исходящий из передней панели машины, вещает истину. Что толку бежать от трудностей? Так ничего не достигнешь. Если он хочет добиться успеха в бизнесе, в жизни, надо смело штурмовать препятствия и преодолевать их!

К тому же этот жирный долболоб убил брата!

Чино решил с боем прорваться в больницу, если повезет, прикончить толстого копа со всеми его пушками, грохнуть стукача, а потом с боем же выбраться на свободу. Чино должен преодолеть все препятствия, какие мешают ему полностью реализовать свой потенциал.

Осуществить этот план оказалось довольно несложно. Чино поднялся по лестнице на нужный этаж, выглянул в коридор и увидел жирного копа, увлеченного чтением журнала «Пипл». Он достал пистолет, шагнул в коридор и всадил две пули в сердце толстяка прежде, чем тот успел поднять глаза от страницы.

Однако, когда Чино распахнул дверь в палату, его ожидал настоящий сюрприз. Он-то рассчитывал увидеть там одного-двух копов, и все. Но народу собралось, как на долбанную фиесту – Эстеван, с ним какой-то гринго, коп и еще una chica con pechos grandes [21]21
  …какая-то телка с большими сиськами (исп.).


[Закрыть].

Чино быстро сообразил, что может с выгодой для себя использовать эту непростую ситуацию. У него есть шанс убить не двух, с учетом первоначально заказанного парня, а сразу четырех зайцев – второго копа и телку. Заодно окажет Эстевану дополнительную услугу, вытащив его из переделки. Омбре, до чего же мудрые слова произнес тот проповедник! Трудности надо преодолевать, и не прятаться от них!

Чино взял на мушку детектива. Он прикинул, что если успеет всадить ему пулю в голову, тот сразу отрубится и не сможет произвести ответный выстрел, потеряв координацию и мышечный контроль.

Он уже поднял пистолет на уровень коповского лба, когда услышал выстрел.

В кино обычно показывают, как парень, схлопотавший пулю, сначала недоуменно смотрит по сторонам и только потом понимает, что убит. Чепуха это на постном масле! В жизни все по-другому. Когда тебя со страшной скоростью насквозь прошивает обжигающий кусочек металла, это сразу замечаешь.

Чино почувствовал, как его отбросило прочь из палаты, и покатился кубарем, потому что ноги не желали слушаться. Его тело грохнулось на пол с мокрым шлепком. Чино так и не понял, его собственная это кровь, или того жирного копа.

Впрочем, какая разница! Мертвому до фени.

22

Амадо не знал, сколько времени ему пришлось ждать. Он всю жизнь носил часы на правой руке, а на левой еще не привык. Но Амадо не прочь и подождать, тем более, что здесь, в приемной ему очень нравилось. Полно всяких журналов, светло, красивые телефоны – звони, сколько хочешь, все равно никто с тебя денег не возьмет. У стен стояли мягкие диваны и смешные стулья, по форме похожие на кабинки в кафешках, на блестящих металлических ножках. В потоке холодного, свежего воздуха, нагнетаемого кондиционером, покачивал листьями большой, пятнистый кактус.

Над диваном висели в ряд фотографии актеров, занятых в теленовеле. Амадо волновался, глядя на знакомые лица, будто представшие перед ним воочию. Он надеялся, что ему действительно удастся встретиться хоть с кем-то из них.

В приемную вошла молодая женщина с необычайно длинными ногами и приблизилась к Амадо. Она принесла ему пластиковую бутылочку французской минералки. Амадо улыбнулся ей, не в силах скрыть восхищения – ох, и длинные же ходули, прямо от груди растут!

– Грасиас!

– Де нада!

Амадо зажал бутылочку между колен и осторожно отвинтил пробку. Он уже хотел попить, когда в приемную вошел какой-то англо в темном костюме.

– Это вы Амадо, как я понимаю?

Амадо суетливо проделал несколько жонглирующих движений, пытаясь одновременно поставить бутылочку на стол, встать и пожать протянутую ему руку. Его удивила собственная нервозность.

– Си… Да!

– Меня зовут Стэн. Спасибо, что пришли к нам.

– Без проблем.

– О вас тут позаботились?

Амадо взял свою бутылочку.

– Да, спасибо.

– Идите за мной.

Стэн развернулся на каблуках и быстро зашагал с видом человека, знающего себе цену. Амадо прошел вслед за ним через дверной проем и очутился в огромном помещении. Посередине за перегородками сидели секретари и ассистенты. По обеим сторонам располагались солидные кабинеты. Здесь разговаривали приглушенными голосами и вообще царила очень серьезная, деловая атмосфера. Амадо не ожидал увидеть ничего подобного – впрочем, он с самого начала понятия не имел, что представляет собой телестудия. Во всяком случае, не думал, что она выглядит настолько «корпоративно».

Стэн говорил на ходу.

– Должен признаться, обычно мы не принимаем рукописи у авторов, не имеющих агента. Но среди ваших друзей, сэр, есть люди очень высокого полета.

– Да, знаю кое-кого.

– Это замечательно, так как от вашего произведения у нас всех просто крыша поехала.

Амадо немного напрягся. Стэн продолжал.

– Такое впечатление, что вы экстрасенс и способны гипнотизировать посредством сочиненного вами текста.

Стэн повернул, и они вошли в комнату для переговоров.

– Садитесь.

Амадо по многолетней привычке сел лицом к входной двери и настороженно посмотрел на Стэна.

– Вам понравился мой сценарий?

Стэн засмеялся.

– Если бы он мне не понравился, вы бы тут не сидели!

Амадо перевел дух.

– Вы попали прямо в яблочко вашим сценарием. Хочется поскорее начать съемки.

– Я очень люблю ваш сериал.

– Это заметно. Но, если честно, для него наступили не лучшие времена. Рейтинг в последнее время падает. Мы провели ряд совещаний, создали фокус-группы, осуществили глубокое исследование зрительской аудитории и приняли решение направить сериал по несколько иному пути.

Стэн плюхнулся в кресло и ослабил галстук.

– Но мы не знали, по какому именно, пока не прочитали ваш сценарий!

Амадо все еще переваривал предыдущую информацию.

– Я не понял – людям не нравится ваш сериал?

– Ему не хватает остроты.

– Остроты?

– Не хватает улицы, если хотите. Двора, баррио. Не хватает Правды с большой буквы, какая бы жестокая и неприглядная она не была. Как в вашем сценарии. Вот, чего не хватает нашему сериалу и что мы пытаемся найти. Вот почему я предлагаю вам сотрудничать.

– Сотрудничать?

– Ну да! Вы же хотите писать для нашего сериала?

– Сьерто!

– Так вот, я приглашаю вас вступить в нашу команду.

Амадо не верил своим ушам.

– Когда?

Стэн пожал плечами.

– Можете начать прямо сегодня. После ленча подписали бы договор.

– Но у меня нет агента.

Стэн пристально посмотрел на него.

– У такого состоявшегося драматурга, как вы, должен быть агент.

Амадо в свою очередь пожал плечами.

– На самом деле я только начинаю.

– Во всяком случае, это не проблема. У меня есть приятельница в литературном отделе на Ай-Си-Эм. Она вами займется. Зачем откладывать, переговорим с нею сейчас же.

Стэн нажал кнопку на телефонном аппарате в форме звезды, стоящем в центре круглого стола.

– Лоис? Позови-ка Элли Уильямс к телефону. Скажи, очень срочно.

Стэн посмотрел на Амадо и улыбнулся.

– Вы, мой друг, станете большой звездой в этом бизнесе!

Пока секретарша на Эм-си-ай переключила линию Стэна на ожидание, Амадо попил минералки из бутылочки. Стэн опять внимательно посмотрел на него.

– Можно задать вам личный вопрос?

– Валяйте.

– Что случилось с вашей рукой?

Дон сидел за своим столом и печатал на компьютере. Проколы бывают разные. Его случай, как он понимал, есть царь проколов. Родоначальник всей ляпов на земле. Раздутый Саддам Хусейн, переполненный жидкой лажей. И кто же виноват в этом величественном проколе?

Да сам Дон и виноват!

Он еще раз пробежал глазами список. Два убийства – из-за первого, Карлоса Вилы, и заварилась вся каша; второе – шерифа в Палм-Спрингс. Две перестрелки полиции с братьями Рамирес – обе признаны вынужденными. Одна смерть от случайной передозировки наркотиков – по официальной версии. Одна отчлененная человеческая рука, заочно приписанная к пропавшему без вести, предположительно мертвому автору кулинарных рецептов.

Таким образом, убийства уже три.

Еще одна отчлененная человеческая рука. Бывший владелец не установлен.

Четвертое убийство.

Итак, ни свидетелей, ни улик. От единственного вещдока нет никакой практической пользы. И если верить бреду торкнутого наркомана, все это дело рук неизвестного обер-гангстера по имени Роберто.

Дон был не на шутку обеспокоен, хотя ни за что не признался бы в этом капитану и даже Флоресу или любому другому детективу из отдела криминальной информации. Никогда за всю свою полицейскую карьеру Дон не испытывал такой тревоги. Кто бы ни был этот Роберто, он представлял серьезную опасность. Своего рода преступный гений. Он открыто и нагло водил за нос всю полицию Лос-Анджелеса, а те не располагали даже базовой информацией о нем.

Дон сделал все, чтобы получить эту информацию. Он долго допрашивал арестованных им Эстевана и Боба. Он придумывал всевозможные ухищрения, чтобы расколоть обоих. Солгал Эстевану, что Боб сломался и выложил всю правду. Не хотел бы Эстеван отплатить ему услугой за услугу? Он сказал Бобу, что Эстеван начал давать показания и навешал на Боба кучу убийств. Тот рассмеялся детективу в лицо.

У Дона не имелось обоснованных причин держать их взаперти. Он не мог предъявить им даже простое обвинение в незаконном владении оружия. В карманах его пиджака загадочным образом оказались два пистолета с тщательно вытертыми отпечатками пальцев. Прямо цирковой фокус какой-то! Трюк Зигфрида и Роя! Он не смог доказать, что пистолеты ему подбросили Эстеван и Боб. Он не смог уличить их вообще в каком-либо правонарушении! Он ни хрена не смог!

Что ему оставалось делать? Обвинить их в том, что выдавали себя за адвоката и его секретаря? Ну, и что? Да ничего, дерьмо собачье! А суд не будет заниматься собачьим дерьмом.

Эстеван и Боб играли по понятиям, молчали в тряпочку, наняли крутого адвоката и вышли на свободу. Еще одна плюха демократического правосудия Америки, источающего любовь к отморозкам.

Что за долбанные порядки!

Дон сокрушенно опустил голову. По отделу уже поползли слухи, что его вышвырнут из криминальной информации и переведут обратно в отдел по расследованию убийств. Бр-р! Хуже ничего быть не может! Целыми днями возиться с трупами. Особенно в летнюю жару. Нет, лучше уж податься в регулировщики, куда угодно.

Однако Дон был не из тех, кто легко сдается. Его сбили с ног, но он еще не в нокауте. Хотя, по некоторым сведениям, Эстеван сбежал за границу, Дон знал, что он вернется, и поклялся во что бы то ни стало обрубить ему кайф. Эстевану и его неуловимому подельщику, Роберто. Однажды они снова лажанутся, и тогда Дон ухватит их за яйца и сдавит, что есть силы!

А пока что для его собственных яиц наступили не лучшие времена. С тех пор, как Дон прекратил эти – хм, даже не половые отношения, а скорее, нездоровую страсть, сексуальное извращение – он вернулся к прежнему холостяцкому житью. После работы бродил по центральным улицам, смотрел, как из города, будто вода из старой ванны, стекает прочь народ, пока на дне не останется лишь мелкая лужица да небольшой осадок.

На ходу съедал тако или пакетик фруктового салата с чили и лаймом, купленные с передвижного лотка на Бродвее. Закуски или ужин в винном баре были ему не по карману, поэтому, прежде чем зайти туда, Дон всегда старался заранее утолить голод. В баре садился за стойку, и вино открывало ему истину – ту единственную, что радовала душу.

Море нипочем ни ругательства инструктора, ни продолжительный кросс по склонам холмов Елисейского парка, ни серый тренировочный костюм. Наоборот, у нее с лица не сходит улыбка. Мора просто не может не улыбаться. Ведь она теперь кадет полицейской академии! Через год обучения ей доверят патрулировать улицы Лос-Анджелеса.

Смена работы пошла Море на пользу. Она даже не подозревала, насколько ей обрыдло обучать мужиков драчить собственные члены. Если честно, раз уж им не дано это умение от природы, нечего и пытаться. Никто не заставляет их мастурбировать.

Мора бежит вместе с другими кадетами в смешанном строю мужчин и женщин; азиатов, латинос, негров и англос разных возрастов. Самая молоденькая – китаянка восемнадцати лет, самый старший – сорокадвухлетний несостоявшийся драматург. Их всех объединил вдохновенный порыв кардинально переменить свою жизнь.

Что касается Моры, то ей от жизни не требовалось ничего сверхъестественного – работа, желательно интересная, хороший мужчина в любовники, а может, и в мужья, и тогда родить от него ребенка. Ну, и пара чудесных отпусков, чтоб было, о чем вспомнить.

Мора никак не ожидала, что в ней откроются неизведанные страсти и перевернут все ее существование. Она долго жила в спокойном, устоявшемся мире, не зная вожделений и одержимости, которые по воле случая высвободились из глубин ее женского естества и разнесли тот прежний мир к чертовой матери.

Теперь, изведав вкус этих страстей, она уже не могла повернуть назад.

Эстеван потихоньку раскачивает гамак весом своего тела. Легкий бриз с океана дышит соленой свежестью. Хоть и прохладно в тени огромного зонта из пальмовых листьев – кажется, его называют палапита? – от окружающего его ослепительно-желтого песка наплывает отраженное солнечное тепло.

Эстеван слышит, как прозрачный, голубой прибой обрушивается на кромку песчаного пляжа, а в небе над головой кричат гавиотас. Но вот его слух безошибочно улавливает характерное позвякивание кубиков льда о стекло.

Раскачав гамак, Эстеван всем корпусом поворачивается на звук. Щурясь от солнца, он видит Лупе, которая приближается к нему, неся в каждой руке по высокому стакану, облепленному по краю крупинками соли, и выглядит гуаписсима в ярко-оранжевом бикини. На пальце левой руки у нее радужно сверкает большой бриллиант. Эстеван улыбнулся. Ему нравится быть женатым мужчиной.

Он взял у Лупе оба стакана и стал балансировать ими на вытянутых руках, чтоб не пролить, пока она забиралась к нему в гамак. Лупе прижалась к его боку, и Эстеван почувствовал шершавые песчинки, прилипшие к ее коже.

Оба принялись молча смаковать холодные коктейли.

Им было хорошо без слов.

Фелисия повернулась на бок и посмотрела ему в глаза. Боб тоже чуть подвинулся, чтобы лучше видеть ее.

– Ну, что еще?

– Ничего, просто смотрю.

Боб улыбнулся.

– И кого ты видишь?

– Я вижу хорошего человека. Во всяком случае, он старается быть хорошим, хотя не всегда знает, что для этого надо делать.

Боб засмеялся и погладил ее волосы.

– Я очень стараюсь!

– А я очень надеюсь, что ты всегда будешь стараться, Роберто. Стараться необходимо, даже когда не получается быть хорошим.

Фелисия поцеловала его.

– И я вижу еще кое-кого, мой милый Роберто.

– Кого же?

– Отца моего ребенка!

Боб не поверил своим ушам.

– Что ты сказала?

Фелисия счастливо улыбнулась.

– Я беременна.

Боб лежал, охваченный незнакомым радостным и благодарным чувством, вселяющим в него силу и энергию. Ощущением состоявшейся личности. Такого он не испытывал никогда в жизни.

– Даже не знаю, что сказать.

– Ты рад?

Боб вдруг смутился, почувствовав, как по его щеке покатилась слеза.

– Я очень рад! Я…

Комок в горле не дал ему договорить. Боб спрятал лицо на груди у Фелисии, крепко обняв ее обеими руками. Она погладила его волосы.