Текст книги "Мокруха"

Теплый и влажный.

Амадо вел машину левой рукой. Боб сидел рядом. Его поражало то, как быстро освоился Амадо со своим одноруким существованием. А Боб смог бы так? Или торчал бы сейчас в какой-нибудь клинике, проходя амбулаторный курс физиотерапии, и скулил, что больше не может без посторонней помощи подтирать собственную задницу? Амадо даже не пожаловался ни разу. Он просто продолжал жить.

Боб улыбнулся про себя. Он начал понимать разницу между мужчинами и взрослыми детьми. Амадо, естественно, мужчина. Боб по сравнению с ним мальчишка.

После этого умозаключения его сознание омрачила пугающая мысль. А вдруг Фелисия не пожелает иметь дела с мальчишкой? Вдруг ей захочется к настоящему мужчине, к Амадо, тем более, что она уже была с ним! Боб мучился страхами, как актер перед выходом на сцену.

– Какая она?

– Фелисия?

– Ага.

Боб ревниво наблюдал, как лицо Амадо озарилось улыбкой.

– Сам увидишь.

– А если я ей не понравлюсь?

Амадо повернул голову и посмотрел ему в глаза.

– Не психуй!

– Легко сказать!

– Не переживай, каброн, все будет нормально!

Но чем больше Боб старался не переживать, тем беспокойнее становилось у него на душе. Его снова начали одолевать сомнения. Может, все же не стоило связываться с преступниками, безжалостно похищающими и расчленяющими невинных граждан? Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! Да и друзья ли они ему? Боб стал гнать от себя эти мысли. Вот он здесь, в машине, едет на свидание с потрясающей женщиной, чтобы заняться с ней страстной любовью! Просто надо расслабиться самому и напрячь свой мускул. Будет хорошая эрекция – тогда все будет хорошо!

Боб глубоко вздохнул.

– Амадо, как сделать, чтобы женщине было хорошо с тобой?

Амадо недоуменно посмотрел на него.

– Ты что, сам не знаешь?

– Мне кажется, я не очень сильный любовник.

Закуривая, Амадо правил машиной с помощью коленки.

– Ничего особенного для этого не нужно, Роберто. Чтобы сделать женщину счастливой, от тебя требуется только одно.

– И что же?

В глазах Амадо сверкнула хитрая искорка.

– Жизнерадостность!

– Жизнерадостность?

– Си, Роберто, жизнерадостность!

На заднем дворе лежал завернутый в брезент окровавленный, однорукий труп Ларги. Мартин и Норберто проводили взглядами эвакуатор, увозящий в ночь злополучный мерседес. Мартин, держа в руке термос, обратился к Норберто:

– Ты уже придумал, где этого зарыть?

Прежде, чем ответить, Норберто поднес ко рту банку с пивом, осушил ее до дна и в завершение звучно рыгнул.

– Лучше всего в парке Джошуа-три.

– До Джошуа-три слишком долго добираться. Анджелес-крест гораздо ближе.

– Может, оно и так, только выкопать яму легче в пустыне, чем в горах, чувак! И вообще, все всегда едут в долбанный парк зарывать концы в землю. Там скоро яблоку негде будет упасть.

Мартин даже застонал с досады.

– Выходит, ты готов лишний час гнать машину только потому, что хоронить в парке очень модно?

– Эксакто!

Из окна кухни Эстеван наблюдал, как Норберто и Мартин грузят брезент с телом в заднюю часть «форд-эксплорера». Потом оба сели в машину и уехали. Эстевана одолевала Усталость. Он достал из морозилки лед и стал смешивать себе коктейль. Положил в высокий стакан пять кубиков льда и залил примерно на половину текилой «Дон Хулио силвер».

Добавил до двух третей «куантро» – этот ликер гораздо лучше, чем «гран-марнье» или «трипл-сек», потому что не слишком сладкий и имеет ярче выраженный апельсиновый вкус. Затем взял лайм, разрезал на четыре части и выдавил каждую в стакан, наполнив соком оставшееся пространство.

Эстеван сунул в напиток палец и стал размешивать. Тем временем в его сознании чередовались варианты возможного развития событий. Мартин спросил разрешения убить Боба. Эстеван не мог понять, почему. У него вызывала тревогу внезапно проснувшаяся в Мартине кровожадность, так противоречащая его безобидной натуре. Сначала он упорно настаивал на одном, потом переметнулся на другое. Еще парочка таких метаний, и Мартин будет давать свидетельские показания против Эстевана в суде!

Эстеван попробовал готовую «Маргариту». Хороша, но не настолько, как те, которые смешивал Мартин. Келастима! Эстевану будет не хватать его коктейлей.

Фелисия сидела на кровати в мотеле «Тревлодж» и смотрела телевизор. На ней был короткий, вульгарно-сексуальный постельный пеньюар из прозрачной красной ткани, который она прикупила в «Секрете Виктории» на Галлерие. В «Нордстромзе» приобрела подходящую губную помаду, и теперь ее тщательно подведенный рот светился лабиально алым цветом. Она еще хотела обзавестись босоножками на высоких шпильках, но, подумав, решила не перебарщивать. Вид у нее и так потрясающий – грудь отчетливо видно сквозь тонкий материал, попка, не прикрытая пеньюаром, выглядит больше, чем в действительности. И та и другая хороши сами по себе.

На ночном столике стояла бутылка с полувыдохшимся «модело-эспесьяль». Фелисия не хотела напиваться, а пиво открыла только от скуки. Сколько можно ждать? Ее мысли блуждали между комедийной постановкой по телику и ее собственным комическим положением. Ей не нравилось торчать в этом мотеле. Не нравилось, что она здесь против своей воли. Будто шлюха какая-то. Но Эстеван когда-то выручил ее, и теперь настало время вернуть долг. Вообще-то Фелисия такими делами не занимается, но на этот раз просто некуда деваться.

Впрочем, имелись и другие причины.

Ее позабавил и заинтриговал рассказ Амадо о гринго, который влюбился в татуировку. Кроме того, ей не часто доводилось заниматься любовью с белыми американцами, поэтому, получив заверения, что он не урод и не извращенец, а только помешан на компьютере, согласилась. Свою роль сыграло и любопытство. В Лос-Анджелесе нелегко приобрести новых знакомых.

Немаловажно и то, что Фелисия обожала секс. Она им наслаждалась. Это было ее любимое занятие на досуге – интереснее похода в кино, отдых лучше, чем на пляже, веселее дискотеки. В общем, будь ее выбор, Фелисия скорее бы трахалась, чем делала что-то еще.

Не то, чтобы она какая-то ненасытная сексуальная маньячка, вроде тех, что показывают в телевизионных ток-шоу. Ей не требовалось, чтобы ее непрерывно сношали. Просто нравилось заниматься сексом, нравилось иметь разных партнеров, и называйте это, как хотите!

В дверь негромко постучали. Фелисия встала, чуть пощипала соски, чтобы набухли, и открыла.

Амадо вошел первым и чмокнул ее в щеку. Потом отступил назад и восхищенно оглядел ее с ног до головы.

– Карамело мио!

– Я тебе нравлюсь?

– Mуй кальенте!

– Грасиас!

В Амадо произошла перемена, но Фелисия не могла сообразить, какая именно.

– Ты выглядишь великолепно, Амадо!

Амадо оскалился в ухмылке.

– Неужели?

– Ты что, постригся?

– Нет.

– Похудел?

Амадо повернулся к ней тем боком, где не было руки.

– Чингадо! Что случилось?

Амадо равнодушно пожал плечами:

– Ун-аксиденте.

– С тобой все о'кей?

– Си, тодо бьен!

Фелисия замолчала, не зная, что еще сказать. Даже потеряв руку, Амадо вел себя, как ни в чем не бывало.

– Познакомить тебя с Роберто?

– Кларо ке си!

Амадо вышел за дверь и вернулся вместе с молодым и явно робеющим гринго.

– Вот, Фелисия, познакомься с Роберто!

Фелисия улыбнулась.

– Ола, Роберто!

– Привет.

Фелисия не смогла удержаться и хихикнула, глядя на англо, дрожащего в ее присутствии.

– Расслабься, Роберто! Нам с тобой будет очень весело!

Боб кивнул:

– О'кей.

Амадо похлопал его по плечу.

– Увидимся утром!

Он подмигнул Фелисии и вышел из комнаты. Фелисия заперла за ним дверь и повернулась к Бобу.

– Я тебе нравлюсь?

Она видела, как Боб уставился на нее с восторгом, с каким жители Сальвадора взирают на скульптуру Святой Девы Гваделупской. Фелисия прошлась взад-вперед, чтобы он рассмотрел получше, покружилась перед ним, наполняя каждое движение своего тела неподдельной чувственностью. Дразня его. Возбуждая его и чувствуя, как под его жадным взглядом возбуждается и сама. Под прозрачным красным покровом заманчиво колышутся ее груди. Бедра, ягодицы, треугольник волос на лобке призывно открыты взору Боба, Фелисия ощущала собственное тело – гибкое и сильное, и в то же время налитое, как спелый, сочный плод. Ее кожа распалялась, кровь закипала. Ее плоть созрела для того, чтобы ей насладились.

Фелисия не отводила глаз от Боба, а он от нее. У него тряслись губы, побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев.

И тут произошло то, чего она никак не ожидала. В глазах гринго появилось выражение, какого ей не доводилось видеть никогда в жизни.

Боб упал на колени и зарыдал. Фелисия испуганно остановилась. Ей хотелось узнать, что с ним такое, но подходить близко боялась.

– Роберто, тебе плохо?

– Нет… Все хорошо. Все просто замечательно!

Слезы струились по его лицу, а Боб продолжал стоять на коленях и смотреть на нее все с тем же выражением восторженной благодарности. Он пришел в экстаз.

Фелисия ощутила в его поведении покорность. Она не понимала, чем это вызвано, но, во всяком случае, стало очевидно, что Боб ей не опасен. Не причинит боли и не обидит. Она подошла к нему и погладила по волосам. Потом заговорила с ним ласковым голосом.

– Почему ты плачешь?

Боб проглотил слезы и посмотрел на нее снизу вверх.

– Потому что ты существуешь на самом деле.

К удивлению Фелисии, ее душу и тело словно окатила теплая волна. Она тоже опустилась перед ним на колени и обняла обеими руками. Боб крепко прижал ее к себе. Фелисия ощутила у себя на шее его горячее, частое дыхание. Они надолго замерли в сладостном упоении.

За рулем сидел Норберто. Они еще не свернули с автострады, когда Мартин заговорил с ним о своем плане. Он излагал его, как бы между прочим, даже шутя. Норберто слушал внимательно, вдумчиво следя за логической цепочкой рассуждений Мартина.

План был простой. Убить Роберто и таким образом убрать потенциальную опасность, поскольку человек он чужой и быстро расколется на допросе. Вернуть полиции руку Амадо. Пусть они арестуют Амадо, как убийцу, а затем предъявят Эстевану обвинение в противозаконном получении доходов. Когда оба окажутся в тюрьме, Мартин и Норберто смогут занять место Эстевана, как бы спасая его бизнес, и заработают себе миллионы.

Норберто сразу понял, что план хорош. Ох, и башковитый этот Мартин! Все рассчитал и разложил по полочкам. Норберто особенно понравилось, что ему даже руки марать не придется, всю грязную работу за него проделают копы. А он, вроде бы, и сам пострадал из-за тупости Эстевана и Амадо. Да, план хорош, ничего не скажешь. Очень хорош!

Вот только убивать Роберто ему не хотелось. Прикольный чувак! Однако Норберто не настолько сентиментален, чтобы позволить личным симпатиям встать у него на пути к миллионам. Ему случалось закапывать клиентов и почти задаром.

И лишь одно простое соображение заставляло его колебаться: он знал, что Мартину нельзя верить. Этот гринго ему никогда не нравился. Вечно он смотрит на тебя, как на шваль, с типичным для англо выражением собственного превосходства. Именно за это Норберто отлупил преподавателя на курсах английского. Наверно, все англо такие понтовитые. А значит, их всех надо проучить. Согласятся ли остальные группировки Ла-Эме, чтобы во главе одной из команд встал гринго? Нунка, Хосе! Никогда! И за кого они будут держать Норберто, если ему станет отдавать приказания гринго? Значит, чтобы добиться своего, надо осуществить план Мартина, а в самом конце убить его! Заодно отплатит ему за то, что по его требованию пришлось убрать Роберто.

* * *

Мора проснулась. Собственное тело показалось ей необычайно легким. Мышцы расслаблены и разогреты, будто она часа два проделывала интенсивный комплекс асан на занятиях йогой. Мора лежала, прижавшись к детективу, переплетясь с ним руками и ногами. В тех местах, где соприкасалась их кожа, было тепло и влажно. В его дыхании ощущался винный запах. Мора потихоньку выпуталась из сотворенного ими узла и сладко потянулась.

Она стала думать о том, что произошло между ними. Таких ощущений во время секса ей испытывать еще не доводилось. Мора понимала, что в этом не только заслуга Дона. Дело не в его умении или опыте. Главную роль сыграло ее настроение, ее порыв. Она вся без остатка отдалась любовному действу. Мора встала с постели и пошла в ванную. Брюки детектива валялись на полу на том же месте, где ночью она их с него стянула. Мора наклонилась и нащупала тяжелый металлический предмет.

Воровато оглянувшись, она убедилась, что детектив по-прежнему крепко спит. Большой бугор мужского тела поверх кровати. Мора осторожно вытащила револьвер из кобуры и взвесила на ладони. Она всю жизнь боялась оружия и придерживалась твердого убеждения, что владение им необходимо запретить. Оружие опасно. Оружие убивает людей. По моральным соображениям, ей не следует даже общаться с вооруженным мужчиной. И уж ни в коем случае нельзя стоять нагишом посреди ванной комнаты с его револьвером в руках.

Однако сейчас вся ее мораль куда-то улетучилась. Зато она почувствовала в себе что-то новое. Потребность. Позыв. Держа револьвер в одной руке, она дотронулась до себя Другой. От внезапного возбуждения у нее перехватило дыхание, и, немножко встревоженная происходящим, она испытала оргазм быстрее, чем через минуту.

Сколько ни рой, чертова яма никогда не получается достаточно глубокой. Так, по крайней мере, думал Норберто.

Здесь, в пустыне, ему выпадало копать могилы для человеческих тел любых форм и размеров, и его каждый раз удивляло, какой это тяжкий труд. Норберто невольно усмехнулся про себя. Ему постоянно мерещится, что он копает в том же самом месте, где похоронил последнего клиента. И тем не менее еще ни разу не наткнулся на старую могилу. Прямо наваждение какое-то.

Норберто выпрямился, вытер едкий пот с глаз и повертел головой в поисках Мартина. Место будущего захоронения освещал жалкий лучик фонаря, укрепленного между двумя камнями. К счастью, звезды на небе были закрыты облаками, и в непроглядной тьме их никто не мог заметить. Впрочем, вряд ли в пределах видимости отыщется хоть одна живая душа.

Послышался глухой топот шагов по голой земле. Норберто обернулся и увидел Мартина, который шел со стороны их машины с двумя бутылками питьевой воды.

– Чувак, ты будешь копать или нет?

– Мне захотелось пить.

Мартин протянул Норберто бутылку с водой. Тот осушил ее несколькими жадными глотками. Мартин тем временем взял фонарь и с его помощью осматривал яму.

– Мне кажется, уже хватит.

– Как бы не так!

– Давай сбросим его и проверим.

Норберто промолчал, не зная, что ответить на такую глупость. Мартин направил луч фонаря ему в лицо.

– Кончай в глаза светить, марикон!

– Извини.

Норберто набрался терпения и стал объяснять сердитым голосом.

– Чувак, если мы сбросим его в яму, то уже не сможем вытащить обратно. Поэтому сразу надо рыть достаточно глубокую.

– Она и так достаточно глубокая.

– А если нет?

– Я же говорил, надо было просто завезти его в лес и выбросить в кусты.

– А я тебе говорил, что в лесу трупы находят!

– Не может быть, чтобы все находили!

– Мне плевать на всех! Меня заботит только этот, и я не хочу, чтобы его нашли!

Норберто начал по-настоящему злиться. Можно делать дело, как надо, и можно, как не надо. Сокрытие улик дело серьезное, и им нельзя пренебрегать. Это именно тот случай, когда надо делать, как надо.

Он досадой наблюдал, как Мартин закуривает косяка.

– Чувак, ты что делаешь?

– Хочешь затянуться?

– Я хочу, чтобы ты помогал копать долбанную яму!

– У меня перекур.

Норберто уставился на Мартина бешеными глазами, но сообразил, что тот не может видеть его взгляда в темноте. Не видит даже, что он смотрит на него, а, скажем, не в небо. От едва различимых очертаний Мартина отделилось серое облако дыма. Норберто понял, что толку от него уже не будет.

– Мать твою!

И он снова взялся за лопату.

Фелисия проснулась, выскользнула из постели и закрылась в ванной комнате. Сев на унитаз, она стала думать о Роберто. Ей еще не встречался мужчина, который испытывал бы к пей такое преданное чувство. Откуда оно у него? Роберто влюбился в татуировку, похожую на нее. Но Фелисия была уверена, что многие знакомые ей женщины выглядят точно так же. Однако Роберто почему-то решил, что это именно Фелисия. Может, у него крыша поехала? Нет, она так не думала. Во всяком случае, лечения ему не требуется. Если он сумасшедший, то как назвать ее собственное состояние? Ведь у нее возникло ощущение привязанности к Роберто с того момента, как он вошел в ее комнату в мотеле!

Происходило что-то необъяснимое. Фелисия посмотрелась в зеркало и с удивлением обнаружила, что улыбается. Так кто же из них двоих сошел с ума?

15

Амадо вел машину. Боб сидел рядом с блаженной улыбкой на лице. Амадо знал, что и сам выглядит точно так же после ночи, проведенной с женщиной. Чувствуешь себя одновременно опустошенным и возрожденным, обессиленным и преисполненным новой энергии. Он называл такое состояние сексуальным похмельем.

– Как все прошло, Роберто?

Боб улыбнулся еще шире и кивнул.

– Спасибо, чувак. Большое спасибо!

Амадо рассмеялся.

– Хочешь заиметь татуировку с Фелисией?

– Нет, чувак. Я хочу заиметь кольцо. Хочу жениться на ней.

Амадо недоуменно покачал головой. Лос-грингос сонлокос! И чего их постоянно тянет жениться?

– Карахо, Роберто! Что она с тобой сделала?

Боб открыл было рот, чтобы ответить, но только и покачал головой и лицо его опять расплылось в глупой улыбке. Амадо снова рассмеялся.

– Не хочешь рассказывать? Этого никто не должен знать?

– Нет, Амадо, дело не в том. Просто об этом не расскажешь.

Амадо понимающе кивнул. Он с уважением относился к чужим душевным переживаниям, и сам не любил болтать с друзьями об интимных подробностях своих свиданий с женщинами. Разве что похвастается очередной татуировкой. Зато ему нравилось наедине с собой смаковать в памяти самые чудесные моменты сексуальной близости. Так же, как Боб сейчас. Амадо подсознательно ощущал, что он и Боб в чем-то совершенно одинаковы. Не внешностью, конечно – отыщи-ка двух других таких непохожих, как они! – и не происхождением. Здесь разница между ними еще больше. Но от Боба веяло какой-то удивительной душевностью, которой Амадо верил и умилялся.

Поэтому он решил переменить тему.

– Роберто, ты готов к тому, что тебе предстоит сделать сегодня?

Боб посмотрел на него серьезными глазами.

– Ты же выполнил свое обещание. И я тоже выполню свое.

– Запомни, от тебя требуется говорить только правду!

Боб кивнул и вслух повторил свое алиби.

– Я расстался со своей девушкой. Очень расстроился. Несколько часов бесцельно ездил по городу. Зашел в бар. Познакомился с женщиной. Провел с ней ночь в мотеле «Тревлодж» в Глендейле.

– Эксакто!

– И знаешь, что в этой истории самое лучшее?

– Что?

– Все это истинная правда!

– Эксакто, Роберто! Никогда не следует врать!

– Я мог бы спокойно провериться на детекторе лжи!

– Эксактаменте!

Боб посмотрел в окно на пробегающие мимо бесконечные торговые ряды и стоянки автомагазинов – обычный пейзаж Долины.

– Не хочешь притормозить у «Старбакса»? Я бы сейчас не отказался от стаканчика кофе с молоком!

Фелисия пила кофе и смотрела телевизор, сидя в кровати в своей комнате в мотеле. После душа с обильным количеством бесплатного увлажняющего лосьона и восстанавливающего шампуня ее тело было закутано в чистые полотенца, а волосы душистые и мягкие. Она нежилась в постели, то и дело сладко потягиваясь и чувствуя себя очень, очень хорошо. Зная, что гостиничный номер оплачен до полудня, Фелисия никуда не спешила, а просто откинулась на подушки, наслаждалась простором и уютом огромной кровати, прохладой, веющей от едва слышно жужжащего кондиционера, и комфортным ощущением того, что может смело посещать туалет, прошедший должную санитарную обработку. Вот это настоящая жизнь!

Она думала о Роберто. Татуировка со своим именем у него на руке попалась ей на глаза только сегодня утром, когда они вместе принимали душ. Это открытие настолько потрясло ее, что из чувства признательности Фелисия тут же, не сходя с места, угостила его сеансом головокружительного орального секса. Теперь она вспоминала свои колени на кафельном полу с полосками шершавого материала, устремленные на нее потоки горячей воды, его лицо вверху, затуманенное завесой пара, его стоны, звонко отражающиеся от голых стен ванной комнаты. Ей было приятно, что, занимаясь с ним этим, казалось бы, грязным сексом, она ощущала себя чистой и просветленной.

Когда на тридцать четвертом канале стали передавать нотисиас, в ее сердце зародилось новое чувство. Первым инстинктивным желанием Фелисии было гнать его прочь. Чувство чудесное, слов нет, но в то же время пугающее. Ей слишком дороги либертад и независимость. Ведь дай этому чувству волю, и ее личная вида окажется под угрозой! А потому она постаралась не замечать его, оттеснить в самый дальний уголочек своей души. Чтобы отвлечься, Фелисия занялась ногтями – подровняла пилочкой, обновила слой лака.

На какое-то время это помогло, но затем в ее сознании вдруг всплыл образ Роберто, нежно целующего ее в лодыжку. Она поймала себя на том, что снова думает о нем. Вспоминает запах его кожи, вкус рта. Он здорово умеет целоваться, и член у него большой и красивый! Но его глаза волновали ее больше всего. Они покоряли ее силой истины и любви – такими изображают на картинах глаза Иисуса. Они преисполнены веры и преданности. Но любовь и преданность Роберто не предназначены всем грешникам на свете, он дарит их одной лишь Фелисии.

До сих пор она никого не любила. Ни разу. Конечно, многие мужчины уверяли Фелисию, что любят ее, но, переспав с ней, теряли весь свой пыл. Со временем ее сердце зачерствело и привыкло к этому. Теперь, когда ей говорили о любви, она не только не верила, но просто пропускала признание мимо ушей. Роберто ни разу не произнес слова «люблю». В этом не было необходимости.

Чем больше Фелисия думала о Роберто, тем сильнее становилось проснувшееся в ней чувство. Наконец, оно выросло до таких размеров и могущества, что ей оказалось просто не под силу бороться с ним. И Фелисия уступила. Она отдалась ему, и это чувство поглотило ее сладостной волной, встревожило, напугало. Потому что в нем кипела жизнь, энергия, мощь. Оно способно причинить ей боль. Может глубоко поранить ее сердце. Может изменить ее к лучшему или, наоборот, втоптать в грязь. Но сопротивляться ему было уже поздно. Слишком велика радость ощущать, что ты энаморада!

Дон сидел на кухне, пил кофе и задумчиво водил пальцем по узорам на желтой пластиковой поверхности стола. Мора в толстом махровом халате намазывала маслом гренки. Она протянула один Дону.

– Ты правда не хочешь есть?

Дон отрицательно покачал головой.

– Мне пора.

Мора села за стол с бутербродом в руке. Повисло неловкое молчание, преисполненное нерешительности и боязни заговорить первым.

– Мы увидимся снова?

Дон облегченно перевел дух. Он страшился задать тот же вопрос из опасения получить отказ. Мора без колебаний сделала это за него. Она ничего не боялась, и оттого нравилась Дону еще больше. У нее не имелось привычки кокетничать или лукавить. Если ей хотелось чего-то, она спрашивала напрямик. Такое качество в женщине стало для него приятным открытием.

– Мне бы очень хотелось.

Мора улыбнулась, уступая Дону инициативу.

– Давай встретимся сегодня вечером? Если ты не слишком занята.

– Хочешь, я приготовлю что-нибудь на ужин?

Дон дотянулся через стол до ее пальцев и нежно пожал.

– Меня устраивает любая программа.

Мора улыбнулась.

– Тогда договорились, ужинаем у меня!

Дон допил кофе и встал из-за стола.

– Извини, что я вмешиваю работу, но если объявится твой приятель, не могла бы ты позвонить мне?

– А можно я позвоню тебе просто так?

Дон улыбнулся.

– Несомненно!

Дон похлопал себя по бокам, нащупывая пистолет, полицейский значок и прочие служебные атрибуты. Убедившись, что все на месте, он подошел к Море и поцеловал ее. Она подержала его в своих объятиях, погладив по спине и игриво ущипнув за ягодицу. На мгновение ее рука остановилась на кобуре с револьвером, после чего Мора отстранилась.

– Увидимся вечером!

Норберто и Мартин сидели за одним из отделенных перегородками столиков в ресторане «У Дэнни». Норберто – голодный, измученный, и совершенно аготадо– злился, что ему пришлось всю ночь батрачить, будто простому долбанному кампесино. Говорить не хотелось, особенно по-английски. Когда Норберто сильно уставал, напивался или заболевал, то совершенно терял способность аблар эн инглес. Она вдруг куда-то испарялась. Мартин принадлежал к числу грингос, которые самонадеянно считают себя знатоками испанского языка. Они говорят по-испански громко и уверенно, владея набором слов и грамматикой на уровне первоклашки. Норберто университетов не кончал и не претендовал на отличное знание родного языка, но ему было противно слушать, как грингос коверкают речь и путают глагольные времена.

Поэтому Норберто сейчас предпочитал ничего не говорить. Он молча окунул бумажную салфетку в стакан с водой и стал вытирать ею припорошенное пылью лицо. Напротив обкурившийся Мартин с тупой, блаженной улыбкой уставился в окно. Норберто смотрел на него и думал, какой же все-таки марикон этот гринго! В какой-то момент там, в пустыне, он даже хотел пристрелить Мартина и закопать его вместе с толстяком, но, как нарочно, места в яме едва хватило на одного, а вырыть ее глубже у Норберто уже не было сил.

Конечно, Мартин парень башковитый, но ленивый. Флохо! А раз ленивый, значит, ненадежный. Лентяй того и гляди, проспит что-то важное. Надо присматривать за Мартином, иначе наследит и подставит его. Потому что по следу неизбежно выйдут на Норберто, если не лас-плакас, то Эстеван. Норберто не понимал, как так получается, но стоит тебе оставить после себя хоть тоненькую ниточку, по ней обязательно распутают любое твое башлевое дело. Вот почему Карлос Вила расстался с жизнью.

Норберто выпил свой кофе, потом воду – очень хотелось пить. И есть тоже, и вообще – настроение паршивое!

Мартин тоже проголодался, только не из-за физической нагрузки, а после обильного перекура. Правда, он помог Норберто сбросить труп в яму и даже засыпать землей. Но, вообше-то, подобное занятие не для него. Всю грязную работу должны выполнять… мексиканцы (при этой дерзкой мысли Мартину пришлось одернуть самого себя). А у него есть университетский диплом. Его дело работать мозгами, а не гнуть спину. Нравится вам или нет, но так устроена жизнь.

И как бы ни обижался на него Норберто – а Мартин прекрасно видел, что тот злится – но он действительно работал по-своему. Думал. Планировал. Предвидел возможные последствия. Пусть он не рыл яму, зато напряг мозговые извилины и позаботился о том, чтобы никто не принял горку свежей земли за могилу посреди пустыни. Его осенила великолепная идея разжечь сверху костер, будто кто-то выезжал сюда на пикник.

Однако Норберто не сумел оценить гениальности этой находки. Мартин безрезультатно убеждал его с полчаса, пока солнце не появилось из-за горизонта. Он и не подозревал, что Норберто такой упертый. Может, не стоило посвящать его в свои планы? Впрочем, в тупости Норберто есть и преимущества. Не решится строить козни против Мартина. Мартин нужен ему не только, чтобы осуществить задуманное, но руководить бизнесом после того, как будут устранены Эстеван и Амадо. Отмороженность Норберто служит для Мартина своеобразной профессиональной страховкой.

Мартин отпил из стакана шоколадного эля, и крупинки дробленого льда приятно освежили пересохшее горло. Он наблюдал, как Норберто жадно поглощает обильный завтрак, значащийся в меню под названием «большая отбивная». Вот и Мартин по большому счету хочет так отбить мяч, чтобы с одного удара успеть обежать все базы и совершить победный «хоумран». И тогда Норберто поймет, что его партнер настоящий гений. Это как в шахматах. Двигать фигуры большого ума не нужно – взял, поднял, поставил на свободную клетку. Любой дурак так может. Выигрывает партию тот, кто умеет мыслить стратегически!

Дон заехал домой, чтобы быстренько побриться и переодеться. День обещал быть хорошим. Какие бы силы не управляли вселенной – природная энергия, его величество случай или человеческая карма – все они сговорились сегодня поработать на Дона. Ему не только удалось сдвинуть свое дело с мертвой точки, но и выпало счастье по ходу поисков Боба повстречать эту невероятную женщину. У него явно началась полоса везения.

Эстеван пришел на кухню со свежим номером «Лаопиньон» в руке. Открыл кухонную полку, взял с нее стакан. Потом достал из холодильника кувшин свежего апельсинового сока и помедлил секунду, глядя на две мертвые руки, лежащие рядышком в самом низу на противне для выпечки печенья. Скорее бы избавиться от них! Эстеван не любил слишком долго держать под боком хоть самые маломальские улики. Поэтому никогда не привозил контрабандные партии наркотиков в дом, где проживал постоянно, всегда используя для этого складские помещения, тайники или, в самом крайнем случае, свое «хранилище».

Эстеван сел за стол и уткнулся в газету, не спеша попивая апельсиновый сок. Его беспокоило избрание в Мексике нового пресиденте, который не принадлежал к старой гвардии, веками сохранявшей в стране полуфеодальный уклад во главе с богатыми землевладельцами, промышленными королями и сегунами преступного мира. Слава богу, что не социалист, но все же реформатор. Слишком уж много болтает в своих публичных выступлениях о необходимости улучшить условия жизни рабочего класса Мексики. Грозится ликвидировать незаконную торговлю наркотиками и сурово наказывать коррумпированных чиновников. Эстеван усмехнулся. Как будто этим улучшишь условия жизни!

Бизнес Эстевана был построен на проверенных временем традициях взяток и подкупа. Чиновники должны получать свои «кусочки пирога», чтобы товар беспрепятственно перевозился по территории страны и через американскую границу. А как еще государственный деятель среднего уровня сумеет обзавестись спутниковой тарелкой, дивиди-плейером и джипом «чероки»? Но если этот выскочка возьмется за исполнение своих угроз, могут возникнуть трудности. Конечно, поставки товара в Штаты не прекратятся, на них делаются слишком большие деньги, но начнутся перебои, лишние заботы, хлопоты. Карало, похоже, этот долбанный пресиденте обещает стать болезненной занозой в заднице.

Эстеван выглянул из окна, услышав, как к дому подъехала машина. Из нее вылезли Боб и Амадо, смеясь и обмениваясь шутками, как старые приятели. Как бы ни нравился Эстевану Боб, у него на счет гринго все же были некоторые сомнения. В обычной ситуации эль-хефе не пошел бы на такой риск, но ведь дело приняло совершенно непредвиденный оборот! Опять же, непонятно почему, ему хотелось верить Бобу. Чувствовалось, что у того открытая, прямая душа. Не то, что у Мартина и других пресыщенных благами цивилизации англос, знакомых Эстевану. Большинство англос, похоже, всерьез думают, что им все должно преподноситься на блюдечке, а работать считают ниже своего достоинства. Наверное, заносчивость и высокомерие они всасывают с материнским молоком. Подобные качества не могут понравиться тому, кто проложил себе дорогу в жизни, начав батраком на клубничных грядках.