Текст книги "Мокруха"

Он уже около года жил один и сам не мог понять, как это получилось. Приятели постоянно знакомили его с какой-нибудь Амандой, Карен или Даной. Он просто по уши увяз в работе. Если не считать его энологических изысканий, у Дона, кроме работы, больше ни на что не оставалось времени. Он часами просиживал над записями подслушанных телефонных разговоров, обдумывая каждое слово. Он взялся за изучение испанского языка. Он проверял налоговые декларации о доходах и телефонные счета не хуже профессионального аудитора. Он тщательно исследовал тысячи мельчайших обстоятельств, так или иначе касающихся Эстевана. Чтобы отвлечься и сохранить здравомыслие, Дон почти каждый вечер проводил в своем любимом винном баре и в полном одиночестве выпивал бутылку хорошего вина. Весь накопившийся задень неприятный налет на душе смывали ароматные, темно-красные волны бургундского.

Дон сидел в машине, застряв в автомобильной пробке. Еще одна причина потерять терпение. Приспичило же Бобу разругаться со своей девушкой именно сегодня! Это не означает, что должна страдать работа! Вот Дон, к примеру, выполняет же свои обязанности! Не оплакивает, неизвестно где утерянную любовь! Дон даже подумал, не привлечь ли Боба к ответственности за воспрепятствование отправлению правосудия – просто, чтобы насолить ему, поскольку окружной прокурор, конечно, не утвердит это обвинение. Пусть попарится в камере пару-тройку деньков! Дон хоть отчасти отыграется за неприятности, которые Боб ему сейчас доставляет!

Дону пришлось сказать самому себе, что это всего лишь шутка. Вообще-то он по своей натуре человек не мстительный и понимал, что небольшие проколы могут случиться в ходе любого расследования. Но, с другой стороны, ему уже становилось невмоготу. Его измотала собственная одержимость этим делом. Она его доконала. Вот почему ему так не терпелось отыскать Боба и передать эту чертову руку криминалистам на обработку.

Боб и Норберто повели пленника в татуировочный салон. Наркотик подействовал быстро, ноги у него подкосились, и толстяк всей своей тушей повис у них на руках. Боб ухватился за него половчее.

– Тяжелый, гад!

Норберто с этим согласился.

– Грингос жрут слишком много! Целый мир уже сожрали!

После того, как они протиснулись внутрь, какой-то бородач в потертой байкерской куртке и рваных джинсах запер за ними дверь и повернул табличку на стекле надписью «закрыто» на улицу. Потом повел их в салон, ритмично стуча своими байкерскими сапогами под звяканье висящей сбоку длинной цепи. Боб ощутил восторженное чувство, и не столько по поводу экзотической обстановки, сколько от гордости за самого себя: «Вот я в настоящем тату-салоне вместе с настоящим кольщиком, похожим на «ангела ада»! Круто!».

Бородач посмотрел на Ларгу.

– Этот?

Эстеван молча кивнул.

– Чувак, он, кажется, в отрубе!

Норберто подтвердил.

– В полном отрубе, можешь мне поверить.

Бородач пожал плечами.

– Сажайте его в кресло и придерживайте.

Боб и Норберто потащили Ларгу в конец комнаты и плюхнули в стоящее там кресло. Тот поник головой, как увядшая герань.

В салоне их дожидался Амадо. Он одобрительно кивнул Бобу, будто похвалил за хорошо проделанную работу. Немного смутившись, Боб кивнул в ответ и осмотрелся по сторонам. На стенах висели сотни рисунков с совершенно невероятными образцами татуировок. Здесь были прикольные образцы узорной кельтской вязи, пантеры, солнечные диски майя, лицевые татуировки племени маори. Были также фотографии японцев, чьи тела сплошь покрывали совершенно невероятные цветные рисунки. Боб разволновался, ему нестерпимо захотелось сделать себе какую-нибудь татуировку. Она бы отлично символизировала вновь обретенную им свободу. Но какую именно? Внезапно к нему пришла совсем иная мысль. Боб повернулся к татуировщику:

– А это больно?

Бородач улыбнулся.

– А ты как думаешь?

Мартин стоял поодаль и наблюдал, как кольщик, похожий на старого байкера с рекламного плаката «харлей-дэвидсона», изучал оторванную руку, поднеся ее к свету. Бородач посмотрел на Амадо.

– Как ее зовут?

Амадо хмыкнул.

– Фелисия.

Татуировщик перевел взгляд обратно на руку.

– Ну, один к одному воспроизвести не получится. Естественно, картинка будет выглядеть свежей. Тут уж ничего не поделаешь.

На лице Эстевана появилось выражение, которое Мартин видел уже не раз. Казалось, чаша его терпения переполнилась, сейчас он взорвется от ярости и поубивает всех присутствующих. Но Мартин знал, что у Эстевана есть одна мазохистская черта. Он может очень долго сдерживаться и копить злость внутри себя. При таком раскладе уже в недалеком будущем ему без «мэлокса» не обойтись.

– Сгодится и так. Все равно полиция знает ее только по фотографиям.

В разговор вмешался Норберто.

– Один к одному и не надо, каброн. Лишь бы было похоже.

Неожиданно для Мартина Боб приблизился к Эстевану.

– А можно и мне татуировку?

Мартин затаил дыхание. Он не сомневался, что Эстеван сейчас врежет Бобу кулаком под ложечку. Такое он тоже видел уже много раз и знал, что этот удар очень болезненный, от него перехватывает дыхание, но как бы мучительно не было, надо устоять на ногах. Если упадешь, Эстеван запинает тебя ботинками до полусмерти.

К крайнему изумлению Мартина, Эстеван только рассмеялся.

– Валяй!

Неожиданно из уголка рта развалившегося в кресле толстяка потекла слюна. Татуировщик встревожился.

– Не сдохнет?

– Нет, он просто баинькает.

– А мне кажется, он помирает!

Норберто похлопал Ларгу ладонью по макушке.

– Нет, чувак, я всего лишь накормил его «рофиналом».

– А что это?

– Не знаешь? Чувак, это лекарство под названием «свидание с сексом».

– То есть?

– Идешь на свидание, подливаешь несколько капель своеймухер, и она отрубается. Enfonces tû puedes meterla hasta los pufïos! [7]7
  Тогда можешь ее хоть кулаками бить! (исп.)


[Закрыть] Она даже не вспомнит, когда проснется!

Эстеван заинтересованно переспросил:

– Но те акуэрдас де нада?

Норберто утвердительно кивнул и показал на бесчувственное тело Ларги.

– Ага, можешь трахнуть его, если хочешь. Он об этом никогда не узнает, чувак!

Эстеван в течение нескольких долгих секунд сверлил Норберто своим тяжелым взглядом. Наконец, он нарушил молчание.

– Хесус Кристо, пендехо! Но сомос бухарронес!

Норберто пожал плечами.

– Я только хотел сказать, что он ничего не узнает, вот и все!

Мартин опустил взгляд на свои руки. Пальцы до боли впились в спинку стула, так что костяшки побелели. Мартин разжал пальцы и пошевелил ими, чтобы восстановить кровообращение. Его напугало собственное напряженное состояние. «Если так и дальше пойдет, то я умру от сердечного приступа прежде, чем мне исполнится тридцать!» – подумал он. Надо переговорить с Эстеваном, чтобы позволил мне работать в кабинете. Ему необходимо какое-то убежище, где можно спрятаться от всего этого сумасшествия. Слишком тяжелое занятие метаться в машине по всему городу и похищать людей. Мартину нестерпимо захотелось покурить. Он кивнул Эстевану.

– Я выйду на воздух!

Эстевану, очевидно, было сейчас не до Мартина, как, впрочем, и всем остальным. Он вышел из салона, миновал комнатенку со старым телевизором и обшарпанным холодильником, открыл заднюю дверь и очутился на залитой солнечным сиянием боковой улочке. Здесь было хорошо – светло, чисто и безлюдно. Солнце нагревало красные кирпичные стены домов и золотом разливалось по щербатому асфальту. Мартин огляделся – вокруг ни души! Он достал из кармана хорошо набитый, толстый косяк с марихуаной и закурил. Выпустив в воздух клуб серого дыма, Мартин подумал, что, будь у него собственный кабинет, он мог бы спокойно курить целый день. Сейчас бы повалиться на диван, задрать ноги, поставить рядом холодную банку с содовой и погрузиться в кайф! Работа тоже будет сделана. Мартин человек ответственный. В офисе он принесет больше пользы, чем без толку просиживая в машине. А с Эстеваном встречаться только в заранее согласованные часы. Мартин глубоко затянулся и задержал дым в легких. Здорово придумал!

Вышел Норберто, молча забрал косяк у Мартина и тоже затянулся.

– Хорош денек!

Кольщик-байкер кропотливо разрисовывал руку Ларги, копируя наколки с мертвой руки Амадо. Обе конечности лежали бок о бок, и бородач склонялся то к одной, то к другой, измеряя, подсчитывая, перенося, стараясь достичь максимальной схожести.

Амадо наблюдал за его работой, будто в дурацком сне – ун-суэньо конлокотес – в котором несколько умалишенных по-своему пытаются решить собственные трудности. Большой босс– эль-пес гордо, Эстеван – висел над душой у кольщика, словно встревоженный школьный учитель, боясь, как бы тот не напортачил в контрольной. Амадо вспомнил время, когда Эстеван был предельно жестоким и невозмутимым. Он стремительно и безжалостно устранял все помехи со своего пути. И никогда не терял хладнокровия. Не человек, а морозильная камера!

А нынче он только внешне казался крутым. Амадо видел страх в его взгляде. Эстеван стал слабым, как гринго, се агринго. В прежние времена он бы только пожал плечами, сказал «чингадо», и на этом точка. Еслилас-плакас накроют нас, так тому и быть. Такова ла-вида. А теперь ему слишком хотелось остаться здесь, на Эль-Норте, продолжать зашибать большую деньгу и надеяться когда-нибудь стать законным и уважаемым гражданином. Как будто он недостаточно уважаем сейчас, занимаясь долбанным рэкетом. Однако Амадо, конечно же, видел и положительную сторону в том, что сердце Эстевана помягчало. В прежние времена эль-хефе давно бы прикончил его.

Наконец, Боб решился. Улучив момент, он обратился к татуировщику.

– Можно мне наколоть, скажем, кофейную чашку прямо здесь, на плече, так чтобы над ней поднимался пар и в нем читалось имя «Фелисия»?

– Большую чашку?

– Нет, не очень. Такую примерно.

Боб поднял руку и развел большой и указательный пальцы дюйма на два.

– Садись!

Эстеван остановил их.

– У нас нет времени.

Бородач посмотрел на него.

– Это недолго. Все равно надо подождать, пока контур впитается, прежде чем затенять.

Боб поморщился, когда зажужжала машинка, похожая на граверную – только для гравировки по коже. Было больно, но не настолько, как он опасался.

Боб поднял глаза на Амадо.

– Когда я увижу ее?

– Фелисию?

– Мы же договорились!

Амадо и Эстеван переглянулись.

– Ты хочешь сегодня?

– Это было бы обалденно.

Эстеван кивнул.

– Мы должны обеспечить тебе алиби. Место, где ты провел ночь.

Боб обратился к татуировщику:

– У меня настоящее горе: расстался со своей подругой. Тот сочувственно кивнул и с философским видом почесал бороду.

– От этих баб одни неприятности, чувак.

И снова вернулся к работе.

Боб посмотрел на толстяка в спортивном костюме. Досталось мужику! Сначала похитили, потом вырубили, а теперь еще и разрисовали. Вот, что значит оказаться не в том месте, не в то время. Бобу стало жаль бедолагу. Конечно, его прямой вины в этом не было. Ведь сперва хотели убить Боба, а оторванную руку уничтожить, но сметливый белый американец предложил иной план. Он спас Бобу жизнь в обмен на руку незнакомца. Грустно, конечно, но все же лучше, чем изначальный вариант.

Бобу захотелось узнать, кто этот толстяк. Он протянул руку и достал из кармана спортивного костюма бумажник. Эстеван зарычал:

– Ты что делаешь?

– Я только хочу узнать, как его зовут.

Боб свободной рукой раскрыл бумажник и увидел водительские права.

– Макс Ларга.

Боб начал пальцами перебирать содержимое бумажника.

– У него есть удостоверение донора человеческих органов!

Эстеван выхватил бумажник из руки Боба.

– Послушай, пендехо, тебе не следует знать о людях ничего лишнего! Энтьендес?

– Почему?

– Для твоей же пользы. Поверь мне на слово!

Боб посмотрел на Амадо. Тот утвердительно кивнул.

– Эс мехор, Роберто, эс мехор!

Боб тоже кивнул.

– О'кей.

Он стал смотреть, как кольщик легкими движениями попеременно наносит чернила на рисунок и тут же прижимает тампон. Начало вырисовываться красивое изображение кофейной чашки на блюдечке.

– А подкрасить можно?

– Без проблем!

Амадо встал и посмотрел на настенные часы. Потом обратился к кольщику.

– У тебя телик есть?

– Там, в комнате.

– Сейчас начнется моя теленовелла.

– Будь, как дома!

Амадо вышел. Эстеван только молча закатил глаза. В задней комнатенке Амадо включил телевизор, подошел к хрипящему холодильнику и достал бутылку «будвайзера» с длинным горлышком. Затем уселся на старый продавленный диван наслаждаться любимым сериалом. С улицы, где ловили кайф Норберто и Мартин, сильно тянуло сладковатым дымком моты.

Едва послышались первые звуки музыкальной заставки теленовеллы, примчался Норберт.

– Ли, ке падре/

Амадо цыкнул на него, и Норберто плюхнулся на диван рядом с ним.

На маленьком экране ведущая актриса (Амадо был к ней неравнодушен) вошла в кабинет врача. Амадо обернулся к Норберто.

– Ella es cojonuda [8]8
  Трахальная машина, (исп.).


[Закрыть].

– Сото tu [9]9
  Как и ты (исп.).


[Закрыть].

В ответ на похвалу Амадо улыбнулся. Он гордился своей репутацией мужика, у которого есть кохонес. Все знали о его достоинствах. Пусть говорят, что хотят, но кохонес всегда имеют вес!

13

Дон возвратился в Паркер-сентер. Он потерпел поражение. У него разболелась голова. В душе царило опустошение, словно все, над чем он работал в последнее время, стало разваливаться, и виной тому был какой-то придурок, которому именно теперь приспичило поссориться со своей любовницей. Дон пожалел, что не заскочил по дороге в «Старбакс» и не перехватил чего-нибудь, хотя бы чашку кофе с молоком.

Флорес сидел за своим столом и читал газету. Дон подсел к нему.

– Разве ты уже не прочитал эту газету? Флорес оторвался от страницы.

– Ага.

– Тогда почему ты читаешь ее второй раз?

– От нечего делать.

Дон с надеждой просмотрел записки у себя на столе.

– Вещдок нигде не объявлялся?

– Ты о руке?

– Да, о руке! – Не-а.»

Дон собрал со стола несколько бумаг, скомкал с досадой и швырнул в стоящую на полу корзину.

– Ну, где же эта долбанная рука?

– Подожди еще денек и сможешь найти ее по запашку!

Дон брезгливо наморщил нос. Он не выносил запаха мертвечины. Это была одна из причин, по которым он перевелся в отдел криминальной информации из отдела по расследованию убийств. Гораздо приятнее отсидеть в закрытом фургоне двадцать четыре отупляющих часа, выполняя задание по наблюдению, чем где-нибудь на отдаленной стоянке вскрывать багажник брошенного «форд-тореса» с запертым в нем трупом месячной давности. Хоть задержка и сводила его с ума, Дон радовался, что предусмотрительно отправил руку в лабораторию на консервацию.

– Не смогу! После обработки она уже не запахнет. Флорес опустил газету.

– Как же, жди!

– Ну, во всяком случае, не слишком сильно.

– Любая дохлятина пахнет.

Флорес опять закрылся газетой. А Дон направился к кофеварке. Его организм нуждался в кофеине. Тогда, возможно, удастся сосредоточиться. Он по опыту знал, что, когда расстроен, его мозг перестает замечать логические связи, легко увлекается посторонними, бессмысленными догадками и после долгих, бесплодных плутаний по лабиринтам сознания упирается в глухой, непроходимый тупик. Видимо, надо вернуться к самому началу пути и обратиться к помощи главных помощников криминалиста – вопросам кто, что, почему, когда, где и как.

Дон налил себе чашку густого учрежденческого варева, всыпал в него пакетик химического заменителя сахара, добавил порцию заменителя сливок без молока с привкусом «айриш-крем», и пошел обратно на свое рабочее место. Он всегда считал себя знатоком человеческой личности. А еще обладал сильным интуитивным мышлением. Начинать надо с главного. А главное сейчас – разыскать Боба. Дон отпил глоток кофе и призадумался. Что бы он сам сделал на месте Боба после разрыва со своей девушкой? Его осенило мгновенно. Он бы приполз обратно к Море! Дон обернулся к Флоресу.

– Я сегодня поработаю сверхурочно…

Флорес даже не поднял голову от газеты. Он спал.

* * *

Эстеван просто диву давался. Обе руки были почти неотличимы, только кожа на одной из них посерела и немного сморщилась.

– Да ты, друг, самый настоящий художник!

Бородатый байкер улыбнулся.

– Пусть впитается немного, и станет еще лучше!

Эстеван проворчал:

– И так сойдет.

Татуировщик встал и вытер чернила с кончиков пальцев.

– Понимаю, это не мое дело, но очень уж любопытно, как вы теперь поступите с обеими руками?

Эстеван улыбнулся от удовольствия при мысли, что в течение нескольких недель по всему преступному миру Лос-Анджелеса будут ходить самые невероятные слухи. За неимением правды возникнет множество догадок, зачем ему понадобилось таскать с собой чью-то оторванную руку. Его авторитет укрепится. Люди задумаются. Неизвестность страшит. А это хорошо для бизнеса.

– Это розыгрыш.

– Розыгрыш?

– Ага. Хотим подшутить над копами.

Бородач широко ухмыльнулся.

– Ну, над ними сам бог велел!

Норберто долго не мог прийти в себя от пережитого потрясения. Он настолько обалдел от выкуренной травки, что позабыл отключить адское противоугонное изобретение Эстевана. Задница Норберто уже почти опустилась на водительское сиденье, когда Эстеван заорал ему. Еще секунда, и пятнадцать дюймов холодной острой стали вонзились бы в него через задний проход. Но Эстеван заорал, и Норберто в мгновение ока выскочил из машины, будто подброшенный пружиной. Он растянулся посреди улицы, и его сердце колотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

С ним произошло настоящее милагро! Наверно, какой-то святой увидел его сверху и решил пощадить. И заодно преподать урок. Или то было непонятное знамение. Норберто мог только догадываться о точном значении случившегося, но не сомневался, что это неспроста. Кто-то посылал ему знак.

Несмотря на то, что душа его преисполнилась святым духом, а в кровь не переставал поступать адреналин, Норберто продолжал ощущать такое блаженство и кайф после выкуренного косяка, что не мог даже пальцем пошевелить, а только безвольно валялся на асфальте и неудержимо хохотал. Он был уверен, что наделал в штаны, и от этой мысли еще сильнее давился от смеха.

Амадо протянул ему руку.

– Давай, поднимайся, пендехо!

Но тот ничего не мог с собой поделать. Смех парализовал его. По щекам текли слезы.

– Каброн, я обосрался!

– Ну, и что, бато, теперь так и будешь валяться?

Краешком глаза Норберто увидел лицо Эстевана. Оно словно окаменело от холодной ярости. Убийственно холодной. От внезапного страха Норберто мгновенно пришел в себя, ухватился за руку Амадо и вскочил на ноги.

– Прости, Эстеван! Прости!

Эстеван забрал у него ключи от замка зажигания.

– Бамос!

Норберто вытер слезы и обошел машину со стороны пассажирского сиденья. Его лицо горело от стыда, точно как в школе, когда учителя потешались над ним за глупые ошибки. На всю жизнь запомнилось ему это мучительное чувство унизительного бессилия. Норберто сел и застегнул ремень безопасности.

Боб с Мартином расположились на заднем сиденье, стиснув с обеих сторон толстяка. Его голова покоилась на плече у Боба, изо рта повисла ниточка слюны. Боб отпихнул от себя толстяка, и он привалился к Мартину. Тот отпихнул его обратно на Боба.

– Ты что, охренел, чувак?

– У меня плечо с наколкой прижато к двери, больно!

– Раньше надо было думать!

– Я не знал, что мы не положим его обратно в багажник.

Норберто нравилось слушать, как грызутся гринго. У них в голосах появляется плаксивый, гнусавый призвук. Однако нет и намека на угрозу насилия. Один не ударит другого, не выхватит нож. Гринго слишком воспитанные и деликатные. Они всю дорогу так и будут лаяться, как две старые бабы.

Норберто поерзал задом по сиденью, стараясь понять, действительно ли наделал в штаны. Вроде, ничего липкого или скользкого не ощущалось, так что – но au проблема, чувак! Можно откинуться, расслабиться, словить остатки кайфа, пока Эстеван ведет машину.

Тут Эстеван повернулся к нему и сказал:

– Нам понадобится бензопила!

И это окончательно убило весь кайф.

Мора наблюдала, как ее последний клиент на сегодня, тщедушный мужчина с гигантским пенисом, медленно приближается к оргазму, и думала, какой странный день выдался.

Хотя ее мысли витали где-то далеко, она не забывала сдержанным тоном внушать клиенту, который держался рукой за свой член и с яростным усердием дергал ею вверх-вниз:

– Расслабьтесь. Не ускоряйте наступление оргазма, старайтесь, чтобы ощущение нарастало постепенно. Пусть оно медленно поднимается вдоль позвоночника, пока не достигнет коры головного мозга.

Из огромного пениса выдавилась неожиданно маленькая капля спермы и стекла мужчине на руку. Мора протянула ему коробку с салфетками.

– Почувствуйте, как энергия оргазма протекает через все ваше тело, наполняет и освежает его, заряжает бодростью!

Ее вдруг осенило, что, может быть, именно в этом заключалась проблема Боба. Он так долго укрощал в себе дикую половину собственной натуры, что теперь его охватило своего рода буйство. Очевидно, Боба ждут неприятности. Вероятно, он потеряет работу. Его ищет полиция. Он съезжает с квартиры. А в итоге наверняка окажется на улице без крыши над головой и без цента в кармане. Мора не хотела, чтобы с Бобом приключились все эти беды. Боб и в буйстве Боб.

Бесчувственная туша толстяка вдавила Боба в угол сиденья. Саднило упертое в дверцу плечо со свежей наколкой. Он пытался оттолкнуть от себя обмякшее тело, но Мартин, видимо, нашел какой-то упор, и сколько Боб ни пыжился, ничего не менялось, только нарушалось ровное дыхание Ларги.

Когда машина поворачивала налево, толстяк по инерции наваливался еще больше, и боль в плече становилась ощутимо острой. Боб опасался, что татуировка смажется или сотрется. Он уперся в пол ногой и решил дождаться, когда попадется достаточно крутой правый поворот, чтобы воспользоваться центробежной силой и спихнуть Ларгу на Мартина.

Пока длилось это перетягивание каната наоборот, Мартин делал Бобу последнее китайское предупреждение. Он заявил, что тот ни черта не смыслит в Ла-Эме. Можно подумать, Мартин держит себя за самого Дона Корлеоне, а Боб просто какой-то овощ, который только что выпал из повозки с репой! Чем дольше Боб слушал болтовню Мартина, тем сильнее его разбирала злость. Теперь он понял, что нет ничего хуже всезнайки под кайфом, поучающего тебя, как жить.

Боб прекрасно видел, как посмеивались Амадо и Норберто на переднем сиденье. Негромко переговаривались друг с другом по-испански. Они явно потешались над двумя вздорными гринго. Боб почувствовал, как грудь ему сдавило от приступа ярости. Он попытался сдержать себя, но чертов Мартин все не хотел угомониться.

И Боб сорвался. Он развернулся, как смог, половчее, и вмазал Мартину правым кулаком, не целясь, куда-то в голову.

– Заткнись!

От удара голова Мартина мотнулась, как кукольная, и сильно стукнулась о боковое стекло. Он сполз туловищем на дверь и затих.

Боб перевалил на него сверху толстяка.

И тут же раскаялся в содеянном. Ему стало страшно. А вдруг он только что пересек запретную черту, и теперь они с ним расправятся? Однако ничего подобного не случилось. Эстеван обернулся и посмотрел Бобу прямо в глаза.

– Грасиас, Роберто!

Боб с понимающим видом медленно покивал головой в ответ, что между ними, гангстерами должно означать «все в порядке» или «нет проблем».

Амадо и Норберто захихикали на переднем сиденье, ну совсем, как пара девчонок.

– Ке варваро!

Амадо повернулся к Эстевану и сказал:

– Может нам называть его Лучо вместо Роберто, раз ему так нравится драться?

Боб улыбнулся. Может, он правильно сделал, что треснул Мартина по башке? Мексиканцам это понравилось, и он сам, как ни удивительно, почувствовал себя более уверенно. Боб сжал правый кулак и посмотрел на покрасневшие от удара костяшки. Ему стало совсем хорошо. Он опустил стекло и полной грудью вдохнул свежего воздуха. Потом стянул с плеча край рубашки посмотреть, как там его татуировка. Она оставалась все такой же прекрасной.

Дон сидел в машине напротив многоэтажки Моры, расположенной чуть в сторону от бульвара Сансет в той части Лос-Анджелеса, что ближе к Силверлейку. Капитану он объяснил свое намерение поработать сверхурочно тем, что хотел отыскать потерявшуюся улику. Но это была только половина правды. Дон ничего не мог с собой поделать. Наверное, Мора обворожила или околдовала его, потому что вот он, сидит в своей машине и ждет, когда эта женщина придет к себе домой.

Дон увидел, как она проехала мимо на стареньком «гэлакси-500». Автомобиль выглядел довольно неплохо; очевидно, побывал в капитальном ремонте. Редкая машина для редкой женщины. Чем больше подробностей о ее жизни узнавал Дон, тем глубже становилась его симпатия к Море. Она вышла из машины и направилась к дому. Дон любовался ее походкой – целеустремленной, преисполненной собственного достоинства. А эти груди! Как они колышутся при малейшем движении! Дон обычно избегал высказываться о женщинах с откровенно сексуальной точки зрения, хотя подобные разговоры постоянно велись в раздевалке полицейского участка. Лично ему хотелось повстречать такую, чтобы обладала не только красивыми формами. И все же, когда мужчина видит перед собой пару внушительных бобосов, поневоле начинает судить о женщине именно такими терминами. Боб следил за движениями ее ягодиц, пока она не скрылась в подъезде. Отличная фигурка, тугая попка. В общем, сладкая конфетка в аппетитной упаковке.

Дон ждал, давая ей возможность зайти в ванную комнату, проверить сообщения на автоответчике, немного расслабиться в домашней обстановке. Иначе она начнет дергаться и сразу постарается избавиться от него. Прояви терпение, и тогда женщина, может быть, даже пригласит тебя в свой дом и угостит бокалом вина. Эта мысль вызвала на лице Дона улыбку. Он посмотрел на часы и засек время. Через двадцать минут.

Чем упорнее размышляла Мора, тем больше сердилась. Какого хрена воображает из себя Боб? Ведь это Мора встала на путь, ведущий к новой жизни, раскочегаривала топки, раскручивала колеса, чтобы устремиться вперед, в огромный, неизведанный мир, оставляя за собой облако дыма. Но не тут-то было! Он обставил ее! Украл у нее пальму первенства! Лишил поступательной энергии! Сунул палки в колеса! Оставил задыхаться в старой квартире с дерьмовой, намозолившей глаза мебелью. А их канувшее в Лету совместное существование отныне будет постоянно висеть над ней, как гигантская надувная птица удачи над рынком подержанных автомобилей. Сорокафутовый пластиковый альбатрос. Господи, как же все паршиво!

Ей на глаза попался лэптоп Боба. Мора в сердцах смахнула его со стола в пластмассовое ведро для мусора, и тот с глухим стуком упал в накопившиеся там бумаги, вызвав у нее злорадное чувство. Однако ей тут же стало немного стыдно за это проявление инфантильности. Мора достала лэптоп и водрузила его обратно на стол. Теперь ее рассердило то, что она позволила себе так рассердиться. И вообще, кто такой Боб, чтобы она из-за него теряла самообладание? Всего лишь долбанный мужик. Молокосос, «чувак»! Конечно, надо признать справедливости ради, что у него есть некоторые личные достоинства, но ничего сверхъестественного! Нет, Боб не один на миллион, он один из миллионов! Мора спохватилась, заметив, что у нее онемели стиснутые от злости челюсти.

Она с облегчением услышала, как в дверь постучали.

– Не помешал, надеюсь?

Это был тот самый детектив.

– Нет. Проходите.

– Спасибо.

– Садитесь.

Мора закрыла за ним дверь и указала на диван. Она заметила, как детектив исподтишка окинул комнату изучающим взглядом.

– Хотите выпить чего-нибудь?

– Хм, почему бы нет.

– Могу сварить кофе. А еще есть вино.

– От вина не откажусь.

Детектив сел на диван, а Мора поспешила на кухню. Она вернулась с двумя бокалами и бутылкой «пино-нуар», произведенного где-то в Орегоне.

– Извините, у меня только такое.

Детектив улыбнулся.

– Это хорошее вино.

Мора удивилась.

– Вы разбираетесь в вине?

– Вино моя страсть!

Она пожала плечами.

– Я думала, копы пьют только пиво.

– Вы наблюдательны!

Мора умело откупорила бутылку и налила ему в бокал.

– Благодарю.

Дон поболтал вино по стенкам бокала, чтобы насытилось воздухом, и отпил самую малость, посмаковав на языке, прежде чем проглотить.

– Отличное!

– Одно из моих любимых!

Детектив глубоко вдохнул аромат напитка.

– Все-таки чуть молодое. Если вам по вкусу именно такое, то советую попробовать вино из долины реки Луары.

– Обожаю французские вина!

– Тогда я знаю место, где вам обязательно понравится! Предлагаю вместе поужинать там сегодня!

Это приглашение застало Мору врасплох. Она планировала пойти на занятия йогой и с ее помощью попытаться восстановить душевное равновесие, избавиться от бесконтрольной злости. Но выпитое вино согревало, навевало на нее состояние радостной умиротворенности. Почему бы не пойти на свидание с этим детективом? Упасть с лошади и тут же опять вскочить в седло! К тому же, он не стал заигрывать, издеваться и стыдливо смеяться, когда узнал, кем работает Мора. Он не такой, как все.

– В принципе я не против, только…

– Только что?

– Я забыла, как вас зовут.

– Дон.

Мора отпила из своего бокала и улыбнулась ему.

– Хорошо, Дон.

У Мартина болела челюсть. Лицо горело от стыда. Ему хотелось истерически визжать, швырять все, что под руку попадет, но он не мог себе этого позволить. Из долговременного опыта пребывания бок о бок с Эстеваном Мартин знал, что должен молча проглотить обиду. Нельзя замечать такую мелочь, как побои. Тебе двинут кулаком, а ты только пожмешь плечами, процедишь сквозь зубы «но чингес!» и пошел дальше, как ни чем не бывало. Ковбои долбанные! Если они и дальше будут строить из себя тупоголовых мачо, им никогда не удастся внедриться в легальный бизнес! И почему, интересно, Эстеван не вступился за него? Ему же ничего не стоило пришить Боба, не сходя с места.

Но каков Боб, а? Мартин сыграл решающую роль в том, что ему сохранили жизнь, и вместо благодарности получил от него удар исподтишка! Нет, это несправедливо!

Чем больше Мартин думал, тем сильнее заводился. Он напрягает мозги, спасает своего босса от тюрьмы и какого-то долбанного курьера от смерти, а они что же? Потешаются над ним! Эксплуатируют, как негра!

Машина свернула в проезд к «хранилищу». Норберто обернулся и увидел, что Мартин пришел в себя.

– Ты в порядке?

– Да.

Боб нагнул голову в сторону Мартина.

– Прости, чувак. На меня что-то нашло.

Мартин уперся в Боба своим самым тяжелым взглядом.

– В первый и последний раз!

Боб кивнул.

– Заметано!

Когда Эстеван и Амадо вылезали из машины, Мартин разглядел на их лицах ухмылки. Боб вместе с Норберто с трудом вытащили из машины толстяка с разрисованной наколками рукой и поволокли в дом. Мартин увидел, как, откуда ни возьмись, появился один из соседей, богобоязненный и всегда очень разговорчивый директор средней школы. Он вел на поводке золотистого ретривера. Эстеван тоже его заметил.