Текст книги "Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле"

– Теперь очередь Артуро, – сказала миссис Компотти. – Я ухожу вниз.

Супруг забеспокоился.

– У меня в спине никаких недостатков нет…

– Доктор знает лучше тебя, – твердо сказала жена и, уходя, добавила: – Я чувствую себя новым человеком, действительно новым человеком…

– Ну, так, мистер Компотти, снимайте рубашку и ложитесь, – сказал Джерри, оставшись наедине с хозяином «Золотой тарелки».

Мистер Компотти выполнил указание с тихой дрожью. Джерри, не найдя в костистой спине пациента никаких дефектов, заключил, что мистер Компотти никогда не утруждал своей спины, как впрочем, и головы, в которой у него было столько же костей, сколько и в спине. Действительно, голова у мистера Компотти была исключительно развита, но главным образом за счет костяка.

– Прежде чем спуститься в зал, давайте выпьем по маленькой, – предложил хозяин. – И заодно поговорим о вашем вознаграждении, доктор.

– Ужин на двоих, – сказал Джерри скромно.

Он завел разговор и о ночлеге, но хозяин не имел решающей власти.

– Место у нас найдется, конечно, если Аделина согласится.

Но мистеру Компотти не пришлось докладывать об этом Аделине, потому что профессор Минвеген уже успел уладить такую мелочь. Когда Джерри спустился в зал, он застал Бобо в отличном расположении духа. Часть гостей покинула ресторан. У длинной буфетной стойки сидело двое молодых людей, какая-то довольная юная женщина и коммивояжер с бойким взглядом – они ожидали прибытия заказанных на ближайшей автостанции буксирных машин. Бобо сидел у пылающего камина все с тем же господином средних лет. Психолог в эти минуты не видел трудностей. На лице его пламенел простудный румянец, глаза горели за массивными стеклами очков, как две маленькие головешки, а руки как бы направляли стремительное течение слов. Увидев Джерри, он возбужденно воскликнул:

– Мы давно ждем тебя. Разреши представить тебе мистера Глена Тэккера. Мистер Тэккер – председатель правления местной школы ОСВ. Я уже обещал ему наше сотрудничество.

Джерри пожал руку мистера Тэккера и сел к столу.

Мистер Тэккер был бодрячок, переваливший за шестьдесят лет, с карими глазами и волосами, тронутыми сединой. На челюстях у него было много золота, действительную ценность которого он обнаруживал всякий раз, когда улыбался. В течение нескольких минут выяснилось, что он человек среднего достатка, отец двоих детей, умеет читать и писать. Ему принадлежала маленькая фабрика рыболовных крючков в Пэйнсвилле и шестикомнатный жилой дом в Пайн Лайке.

– Где находится Пайн Лэйк? – спросил Джерри.

– Вы в самом центре Пайн Лэйка, – ответил мистер Тэккер. – Летом это очень красивое место, и здесь много исторических памятников.

Мистер Компотти подал несколько котлет и мисочку картофеля, поджаренного на маргарине. Мистер Тэккер предложил было уплатить по счету, но мистер Компотти сказал:

– Доктор заплатил. Прошу вас, доктор. И, как я, вероятно, уже говорил, мы не добавляем в котлеты ни конины, ни требухи.

Хиропрактик принялся уплетать свой гонорар, уступив половину психологу. Легкий ужин был немедленно уничтожен.

– Я слышал, вы только что прибыли из Европы? – проговорил мистер Тэккер, восхищаясь аппетитом Джерри.

– В августе, сэр.

– Вам повезло, что вы вырвались оттуда, из нищеты.

Джерри не ответил. Мистер Тэккер продолжал:

– Мой старший сын во время войны был на фронте в Европе, брал немцев в плен и дослужился до майора.

– Большой чин, – признал Джерри.

– Да, так ведь мой сын был хорошим солдатом. Он перебил по крайней мере пять тысяч немцев, хотя никогда ранее не бывал на стрельбах и учениях. Вот он и стал майором за полгода.

– Это очень быстро, – подтвердил Джерри.

– Да. А теперь мой сын служит послом в Южной Америке и делает там большущие деньги. Он самый молодой посол в мире, летом ему исполнилось двадцать три года. Сигарету?

– Спасибо!

– В Европе, наверно, не бывает приличного табака?

– Нет…

– У нас есть все что угодно.

– Кроме учителей, – заметил Бобо.

– Их тоже скоро будет достаточно, когда подвезут из Европы. ОСВ уже заказало там партию – триста человек. Скоро пришлют.

– Что такое ОСВ? – спросил Джерри.

Мистер Тэккер обнажил свои золотые зубы и ответил:

– Неужели в Европе не знают, что такое ОСВ? Это Общество свободного воспитания, которое имеет свои учебные заведения повсюду на американском континенте. А Пайн Лэйк имеет учебное заведение ОСВ, а я его руководитель, так сказать, президент.

– И мистер Тэккер теперь предлагает нам временную работу, – сказал Бобо.

– Работу учителей? – осведомился Джерри.

– Совершенно верно, мистер Финн, – радостно подтвердил темноглазый президент. – Разрешите объяснить, в чем дело. В нашей школе тридцать учеников – двадцать три мальчика и семь девочек – в возрасте от двенадцати до семнадцати лет. Персонал школы состоит из двух учителей, постоянного надзирателя за порядком и дворника. В настоящий момент обстоятельства таковы, что надзиратель на прошлой неделе уволился, поступив на службу в полицию. Один из учителей уволился с работы вчера и пошел работать на шахты в Миннесоте, а другой хочет уходить через неделю. Конечно, мы должны получить новых учителей, но это будет не раньше чем через неделю, так что нам срочно требуются двое учителей на временную работу. Услыхав от профессора Минвегена, что вы оба временно свободны, я решил прибегнуть к вашей помощи. Что вы думаете на этот счет, мистер Финн?

Джерри на миг задумался, в то же время стараясь вглядеться в воспаленное лицо Бобо.

– Должны ли мы при этом исполнять также обязанности надзирателя? – спросил он.

– Нет, разумеется. В учебных заведениях ОСВ поддерживается приличный порядок. И в нашей школе мораль стала гораздо выше, чем год назад, когда три девочки забеременели, а одиннадцать мальчиков пришлось отправить в больницу из-за чрезмерного употребления наркотиков. Нынешней осенью произошло только два мелких нарушения порядка, но в обоих случаях дело обошлось без полиции. Правление школы, однако, считает, что нравственность еще улучшится, когда мы через неделю получим новых учителей. Один из них – бывший университетский преподаватель бокса, а другой – известный спортсмен-гиревик. Ученики уважают сильных учителей.

– Является ли ОСВ государственной организацией? – спросил Джерри.

Бобо толкнул Джерри ногой и стал делать знаки глазами.

– Государственная организация? – ужаснулся мистер Тэккер. – Неужели вам не понятно, что я не терплю социализма? ОСВ существует и действует на средства, собираемые с граждан, и на отдельные частные пожертвования, как все значительные культурные учреждения.

Мистер Тэккер закончил свой культурно-политический обзор и ждал ответа господ учителей. Джерри не проявлял особенно горячего желания, тогда как Бобо, по-видимому, относился с огромным интересом к этому учебному заведению, в особенности принимая во внимание, что сверх десяти долларов в день учителям предоставлялась полностью обставленная квартира, стиральная машина и телевизор. Холодильник считали ненужным, поскольку правление не помнило случая, когда бы учителя имели что-нибудь, чем бы его заполнить.

– Мы ведь можем попробовать, – сказал профессор Минвеген. – Мы не слишком рискуем, если принять интроспекцию в качестве психологического метода.

– Совершенно верно, – воскликнул мистер Тэккер, который думал, что интроспекция – это то же самое, что стереоскопическое кино. – Используйте любые наглядные пособия – правление, безусловно, оплатит.

– Психологию можно отлично использовать в преподавании других наук, – продолжал Бобо. – Например, социология…

– Никакого социализма! – перебил его президент. – Лучше учите только тому, что нравится ученикам.

Несмотря на сопротивление Джерри, был заключен договор, по которому хиропрактик и психолог становились временными учителями в пайн-лэйкской школе ОСВ, где нравственность улучшалась бурными темпами и где обставленная квартира предлагала бродягам ночлег и некоторые другие удобства.

Чтобы спрыснуть сделку, мистер Тэккер заказал три кружки пива, отчего сумрак в головах наших друзей стал гармонически сливаться с мраком, царящим на улице. Зазвонил телефон, и с автостанции сообщили в «Золотую тарелку», что машина фабриканта рыболовных крючков извлечена из сугроба, подтянута к станции, заправлена; все в порядке, можно ехать дальше. Когда господа собрались уходить, мистер Компотти предложил Джерри поискать ключ от его машины.

– Это безнадежное дело, – сказал Джерри.

– Хотите, я позвоню на станцию? – спросил мистер Компотти. – Они подтащат вашу машину сюда.

– Ладно, не беспокойтесь…

– Но все-таки – ведь у вас такая дорогая машина…

– Пустяки, мистер Компотти, – ответил Джерри с широким жестом, – обождем до завтра.

Хозяйка дома тоже подошла – сказать Джерри, что она чувствует себя прекрасно – она словно стала лет на двадцать моложе.

– Я не сомневаюсь в этом, миссис Компотти. Видите: все зависит от спины.

Женщина хотела спросить о чем-то еще, но стеснялась. Наконец она набралась смелости и шепотом спросила:

– Не может ли доктор написать мне рецепт?

– Зачем? Я же дал вам указания: теннисный мяч или бильярдный шар и грелка.

– Да, конечно, конечно… Но у меня есть еще некоторые расстройства. В животе образуется чересчур много воздуха, а это ведь… Вы же знаете, доктор, как это неприятно. Особенно по ночам…

– Ну, ты не рассказывай всего, – брюзгливо заметил мистер Компотти.

– Не мне же это нужно, – ответила жена. – Ты ведь жалуешься каждый раз.

Профессор Финн стоял непоколебимо на точке зрения хиропрактики.

– Я не рекомендую вам лекарств, – ответил он. – Я совершенно уверен, что и этот недостаток пройдет через пару дней, если вы будете регулярно делать все движения и массировать спину при помощи теннисного мяча…

– У нас только бильярдный шар, – перебила женщина.

– Действие совершенно одинаково.

– Простите, что я перебиваю, – заметил фабрикант крючков, – но мы должны ехать. До свидания, Аделина! До свидания, Артуро?

Мистер и миссис Компотти пожали руку Джерри и пожелали ему всего, что только есть наилучшего, а главное – найти ключ от машины. Когда две пружины воспитания и мистер Тэккер покинули «Золотую тарелку», мистер Компотти заметил жене:

– Не надо было говорить доктору об этом воздухе…

– Тогда прекрати свои вечные жалобы!..

17. ДЖЕРРИ И БОБО РАССТАЮТСЯ С МЕСТОМ УЧИТЕЛЕЙ

ВВИДУ НЕДОСТАТКА ЧУВСТВА ЮМОРА И ДРУГИХ ПРЕДПОСЫЛОК

СОВРЕМЕННОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Мистер Стив Нюгард родился в Швеции, но еще мальчиком переехал с родителями в Америку. Закончив образование, он стал искать свое занятие, и его дернуло стать писателем. Он потратил год на писание романа, хотя мог бы купить сколько угодно готовых романов, написанных и напечатанных без него, по два доллара за штуку. Он отлично владел американским языком и говорами средних штатов, но эти способности не находили ни у кого признания, поскольку язык долларов каждому казался проще и лучше. Стив Нюгард ухаживал года два за своей бледной музой, грезил, голодал и писал. Заканчивая писать какую-нибудь новую вещь, он испытывал такое чувство, словно еще ничего не высказал. На этот счет издатели были с ним совершенно согласны и горячо советовали молодому человеку заняться каким-нибудь честным трудом. Вопиющий недостаток учителей привлек его к педагогической деятельности, и вот через некоторое время он оказался на службе у ОСВ.

Каждый человек верит в наличие у себя педагогических способностей. Даже учителя. Никто не сомневается в результатах преподавания. Кроме учителей.

Мистер Нюгард утратил иллюзии и большую часть своих волос. В этот вечер он был настроен очень пессимистично. Он уже вторую неделю был учителем в пайн-лэйкской школе и замышлял самоубийство. Это не было вызвано мрачными мыслями, обычно посещающими юношей, так как ему было уже под сорок. Это также не могло быть следствием чересчур неправильной жизни, поскольку он был еще холост. Нет! Причины были гораздо менее глубоки. Современные дети свободной системы воспитания подстроили на последнем уроке маленькую шутку: все заснули на своих партах.

Привилегию учителей составляла квартира из двух комнат почти со всеми удобствами. Одно из удобств первой необходимости находилось во дворе. Для учителей была построена маленькая будочка, в которую ученикам входить воспрещалось. Такая дискриминация находилась в прямом противоречии с основными принципами свободного воспитания, однако она была установлена из соображений чисто организационных. А именно: было замечено, что кооперированное удобство, в котором учителя и ученики заседали вполне равноправно, отнимало очень много времени у учителей. Они, оказывается, углублялись в слишком подробное изучение письменных упражнений, публикуемых учениками в настенной печати, а запретить эти публикации было невозможно. В целях экономии учительского времени и была введена в дальнейшем двухпалатная система.

Читатель, возможно, сочтет вышеизложенное лишь неэкономной тратой бумаги и чернил, но впоследствии он сам убедиться в том, насколько существенное влияние оказала эта двухпалатная система на положение Стива Нюгарда, что, в свою очередь, не могло не отразиться на сюжете нашей повести.

Буря уже частично утратила свою силу, но ветер дул по-прежнему с севера. Вихрь хлестал в окно сухим снегом, и порою казалось, будто по стеклу кто-то трет куском канифоли. Но в учительской квартире на втором этаже школьного здания было тепло и уютно. Мистер Нюгард выключил телевизор, так как передавалась какая-то рекламная пьеса пивоваренного завода, и стал готовиться ко сну. В теплой фланелевой пижаме и ночных туфлях он походил из угла в угол, точно узник в тюремной камере, обдумывая планы завтрашних уроков. На его плечах и совести лежала ответственность за судьбу тридцати молодых граждан. Мистер Нюгард присел на кровать и стал размышлять вслух:

– Кто умеет, тот делает; кто не умеет, тот учит. А я, очевидно, не умею ни того, ни другого. Ученики сделали из меня дурака себе на потеху. Но через неделю этому будет конец. Я должен уйти. Сразу, как получу зарплату, уйду. Куда? Куда угодно, лишь бы убраться отсюда.

Тема ухода напомнила ему об одном очень естественном желании. Он набросил на плечи легкий халат, сунул ноги в высокие теплые калоши и с фонариком в руке вышел во двор. Злобный вихрь ударил его по лицу и легко прошел сквозь одежду, словно едкая кислота. Во дворе было наметено на фут свежего сухого снега, который волновался, кипел от ветра и скрипел под ногами, точно картофельная мука. Мистер Нюгард подобрал полы своего халата и поспешными шагами направился к выкрашенной в зеленоватый цвет одиночной каморке, в которую запрещалось ходить ученикам. Щелчок задвижки оповестил, что он благополучно добрался до цели.

Мистер Нюгард прочитал днем своим воспитанникам суровое нравоучение, которое родило соответствующий отклик в их душах, ибо как только он запер изнутри дверь, на сцену тотчас устремился какой-то паренек и запер его снаружи на крючок. Одновременно из-за школы выбежала группа подростков, неся две длинные доски. Не обращая внимания на протесты заключенного, молодежь приколотила доски горизонтально к передней и задней стенке, и через минуту маленькое строение двинулось в путь, поднятое силою двенадцати пар молодых рук. Мистера Нюгарда несли в паланкине, как индийского магараджу.

– Мерзавцы! Гангстеры! – слышалось из будки.

Но внешний мир отвечал только сдержанным хихиканьем.

– Я застрелю вас! Прекратите эту собачью игру! – раздавалось из маленького убежища, которое вопреки всем правилам, ужасно раскачиваясь, неслось куда-то вперед.

Мистер Нюгард бросал свои слова на ветер. Сквозь изящно вырезанное отверстие в сиденье внутрь кабины летел снег. Пленник закрыл отверстие крышкой и начал колотить в дверь. Он не понимал современного юмора, от которого по всему его телу пошла гусиная кожа. Он весь дрожал от холода и от бездонной, беспомощной злости. Наконец он покорился судьбе, как мужчина, который не может обвинить в своих несчастьях жену.

Паланкин качался, точно во власти свирепых волн, и мистер Нюгард почувствовал приступы морской болезни. Он сидел скрючившись, просунув руки между колен. Бесполезно было просить, молить о пощаде, потому что это лишь привело бы в восторг его веселых носильщиков.

Мистер Нюгард потерял ориентировку во времени и пространстве. Морская болезнь свела судорогой его живот, он почувствовал дурноту. Вдруг паланкин с треском ударился о землю и остановился. До ушей пленника вновь донеслось завывание ветра и веселый детский смех. Через мгновение он различил удаляющиеся шаги: каннибалы ушли, оставив своего воспитателя на большой дороге, на самой середине моста. Буря со временем утихла настолько, что мистер Нюгард расслышал где-то внизу мирное журчание реки. Он открыл окошко в сиденье и с помощью карманного фонарика попытался обследовать ограниченно видимую местность, но злобный вихрь запорошил ему глаза снегом, советуя закрыть люк. Усталый и окоченевший страдалец снова сел и предался мечтам о свободе. Вдруг послышалось урчание приближавшегося автомобиля и раздался нетерпеливый гудок. Мистер Нюгард скрестил руки и закрыл глаза. Звуки приближались и нарастали, и вдруг тишину разорвал визгливый вопль тормозов. Мистер Нюгард закрыл лицо одеревеневшими ладонями, ожидая своего конца.

– Эй там, убирайтесь с моста! – повелительно крикнул мистер Тэккер.

Из маленькой кабинки никто не отвечал.

– Разрешите вас побеспокоить, господа? – сказал мистер Тэккер, оборачиваясь к своим пассажирам. – Какой-то негодяй загородил мост.

Бобо и Джерри вылезли из машины и последовали за мистером Тэккером на мост. Фабрикант рыболовных крючков подошел к странной заснеженной баррикаде, установленной на мосту, и в изумлении воскликнул:

– Да ведь это же школьный сортир! Новый нужник из нашей школы!

Он заметил приколоченные к стенкам будочки длинные доски и покачал головой.

– Должно быть, что-то произошло.

– Откройте!.. – послышался изнутри слабый жалобный голос.

– Кто там? – спросил мистер Тэккер.

– Я, Стив Нюгард…

– Что вы там делаете?

Мистер Нюгард не в силах был ответить. Фабрикант крючков принес из машины короткий ломик и разводной ключ и принялся освобождать узника, пыхтя себе под нос:

– И каким чудом эти ребята притащили сюда клозет? Надо же иметь силу! Четверть мили тащить!.. И в такую погоду…

Джерри и Бобо молча наблюдали эту сцену. Мистер Тэккер, открыв наконец дверь, направил луч своего карманного фонаря прямо в лицо мистера Нюгарда и совсем ослепил его. (Замерзшего и оцепеневшего от ужаса учителя пришлось отнести в машину на руках. Баррикаду оттащили с моста, и квартет тронулся в путь, испытывая весьма смутные чувства.

Когда они прибыли в школу и поднялись на второй этаж, в комнаты, предоставленные учителям, мистер Нюгард уже обрел дар речи. Он бросил на председателя правления школы испепеляющий взгляд и проговорил, задыхаясь:

– Я требую немедленного расчета. Это заходит слишком далеко, мистер Тэккер.

– Какие пустяки, – возразил мистер Тэккер. – Вы должны понимать молодежь. Вся воспитательная программа нашей школы основана на развитии инициативы учащихся. У вас нет чувства меры, мистер Нюгард. Вы не чувствуете юмора:

Мистер Нюгард с презрением оглядел своих новых коллег и спросил у Бобо:

– Какого калибра у вас пистолет?

– У меня нет никакого пистолета.

– Ну, а кастет или дубинка?

Бобо отрицательно покачал головой.

– Вы должны спешно обзавестись каким-нибудь оружием, – продолжал истерзанный учитель. – В этой школе могут управиться только молодцы, вооруженные до зубов.

Мистер Тэккер был явно недоволен.

– Мистер Нюгард, – сказал он успокоительно, – вы немного разгорячились из-за невинной шутки ребят, но вы не пугайте новых учителей такими громкими словами. Мальчишки – всегда мальчишки.

– Я требую расчета, – ответил мистер Нюгард. – Завтра я уеду.

– Завтра мы все это уладим.

Мистер Тэккер направился к выходу и, обернувшись к новым учителям, сказал:

– Ну вот, господа. Стало быть, это ваша квартира. Надеюсь, вам здесь понравится. Завтра я буду рад вас приветствовать и представлю ученикам. Я уверен, что деятельность ОСВ вас заинтересует.

После этих изысканных слов мистер Тэккер удалился.

Мрачный и подавленный, мистер Нюгард не захотел оставаться в обществе новых сослуживцев, чьи потертые костюмы и загорелые, покрытые щетиной лица носили слишком свежий отпечаток бродяжьей школы житейских превратностей. Он пошел спать.

Утром Джерри и Бобо смогли засвидетельствовать, что мистер Нюгард уехал. На столе была оставлена записка, содержащая короткие указания новым учителям и сухие слова прощания. Странники смогли теперь получше ознакомиться со своим, входящим в натуроплату, жильем и его удобствами. В шкафах валялись оставленные их предшественниками старая одежда, бритвенные принадлежности и книги. Друзья воспользовались предоставленной натуроплатой и привели свою внешность в более или менее сносное состояние. В буфете они нашли мешочек сухарей, сахар и кофе. Жизнь снова улыбалась им.

Метель совершенно затихла, мощные грейдеры расчищали дорогу от снега. Из окон учительской квартиры открывался вид на шоссе, обрамленное громадными щитами реклам: пиво, мыло для бритья, зубная паста и запальные свечи. На ответвлении дороги, идущем к школе был знак, дружески предупреждающий водителя: «Берегись школьников!». Поэтому автомобили проносились мимо школы, прибавляя скорость.

Без четверти восемь явился мистер Тэккер, чтобы приветствовать учителей. Услыхав об исчезновении мистера Нюгарда, председатель правления рассмеялся:

– Прекрасно. Его зарплату мы передадим в ученическую кассу, на карманные расходы учеников. А теперь, господа, вы должны ознакомиться с уставом нашей школы. Вот, смотрите!

Он подал Джерри и Бобо изящно отпечатанный картон, на котором друзья прочли следующее:

 
Десять заповедей учителю ОСВ:
1. Всегда ясно помни главную цель.
2. Сдерживай себя.
3. Не бей ученика, за исключением случаев самозащиты.
4. Не называй ученика глупым, ибо учитель, который не может научить, сам глуп.
5. Никогда не взваливай ответственность на ученика.
6. Не запрещай ученикам разговаривать между собою на уроке, ибо хорошее умение разговаривать открывает путь к успеху.
7. Не зови надзирателя или дворника на помощь, если нет прямой угрозы твоей жизни.
8. Не навязывай ученикам такой учебы, которая им не нравится.
9. Всегда уважай в учениках инициативу.
10. Прививай ученикам понимание того, что школа ОСВ – хорошее учебное заведение.
 

– Интересно! – воскликнул Бобо. – Психологически это очень интересно.

Но Джерри молчал. По его мнению, путь хиропрактики был все-таки несравненно глаже, если не обращать внимания на отдельные особенно неправильные позвоночники.

– Я забыл вчера сказать, что учителя могут пользоваться школьной легковой машиной, – щедро добавил мистер Тэккер.

– Итак, если вам понадобится машина, попросите ключи у дворника.

Он взглянул на часы и продолжал:

– Теперь мы можем спуститься, и я вас представлю классу.

Из просторного гулкого класса доносился страшный шум. Мистер Тэккер распахнул дверь, и ученики вдруг замолкли от изумления: к ним опять привели новых учителей.

– Ну вот, друзья мои, – начал мистер Тэккер, – садитесь по местам, и я представлю вам временных учителей. Вот этот господин профессор Минвеген, у него большой опыт в области психологии…

Ученики начали хихикать. Мистер Тэккер продолжал:

– А это – мистер Джерри Финн, недавно приехавший из Европы. Он будет преподавать вам изложение, историю литературы и биологию.

Тридцать пар юных глаз обратились на гражданина вселенной. Красивая волна перешептывания прокатилась через весь класс. Постепенно шепоток перешел в тихий ропот, а затем – в такой громкий шум, что мистер Тэккер поспешно удалился в учительскую комнату, сопровождаемый Джерри и Бобо. Фабрикант рыболовных крючков озабоченно поглядел на часы, сказал, что очень торопится, и посоветовал учителям просмотреть классный журнал.

– Из него вам все станет ясно, – сказал он с широким жестом. – И помните добрую традицию нашей школы: каждый урок начинать коллективной песней.

Мистер Тэккер направился к выходу, обещав зайти вечером проведать учителей. В дверях он опять задержался на миг, вспоминая о чем-то. Внезапно лицо его прояснилось, и он сказал:

– Да! Вам придется пока пользоваться ученической уборной. До свидания, господа!

– Что нам теперь делать? – спросил Джерри беспомощно, когда мистер Тэккер закрыл за собою дверь.

– Начнем работать, – ответил Бобо, энергично чихая. – Ты иди, начинай, а я тем временем изучу журнал.

Джерри обдернул на себе пиджак и с наигранной бодростью вошел в класс, который был до краев полон табачным дымом.

– На уроках курить нельзя, – сказал он строго, – ни тайком, ни открыто. Каждый должен выполнять требования школьного устава.

Нависла угрожающая, тяжелая тишина. Джерри предложил ученикам спеть национальный гимн, но так как никто не знал ни слов, ни мелодии, то он согласился на собственный выбор класса: спели хором известный боевик Рубена Вильямса «Я у входа в храм в глаза твои влюбился», а затем танго Джин Отри «Беспечный любовник». Ученики еще долго раскачивались на партах в такт танго после того, как пение было окончено. Джерри постучал указкой по столу и попросил тишины, но дети подумали, что он отбивает такт, и снова спели «Беспечного любовника», правда, на этот раз помедленнее. Таким образом, урок начался под знаком медленного, шаркающего танго. После этого пошло шушуканье и громкий шелест бумаги, порожденный развертыванием жевательных резинок. Тридцать пар челюстей одновременно занялись национальным американским спортом. Джерри смотрел на класс, ожидая тишины, но шум усиливался. Какой-то паренек положил ноги на парту и развалился в директорской позе.

– Убери ноги с парты! – прикрикнул Джерри.

Паренек как будто не слыхал.

– Убери ноги! – повторил Джерри громче прежнего.

– Это вы мне? – удивленно спросил мальчик.

– Да, тебе. Неужели тебя не учили хоть немного хорошим манерам?

– В свободной школе манеры не нужны.

– Ишь ты, какой разговорчивый! Встань. Как тебя зовут?

Мальчик поднялся, не спеша вышел из-за парты и стал, засунув руки в карманы. Это был высокий, темноволосый подросток, верхнюю губу которого украшали первые всходы усиков. На нем была школьная форма: синие фермерские штаны и клетчатая рубашка.

Джерри нашел фамилию мальчика на схеме, лежавшей на столе, но, не будучи в состоянии прочесть ее, повторил вопрос:

– Как тебя зовут?

– Станислав Валентин Дренцкевдодевицкевич, – ответил молодой человек.

– Назови по буквам.

Паренек перечислил кучу гласных и согласных с такой скоростью, что Джерри невольно проникся уважением к его языку.

– Хорошо, садись. Так ты, значит, поляк?

– Нет, я настоящий американец. Я приехал в Америку, когда мне было полгода.

– И все равно ты поляк. Настоящие американцы – это индейцы.

Класс ответил взрывом протеста. Какой-то белобрысый мальчишка энергично замахал рукой, требуя слова.

– Пожалуйста, что ты хочешь? – спросил его Джерри.

– Я только хотел заметить профессору…

– Встань, когда говоришь! – потребовал Джерри.

– У нас не встают, – отбрил мальчишка. – Я хочу только заметить, что все американцы – белокожие, негры и индейцы – чужие.

– Кто тебя учил этому?

– Я это и так знаю, – ответил мальчик.

– Как твое имя?

– Уэсли Кэтзервуд. Я родился в этой стране, и мною не командуют.

– Вот как, – проговорил Джерри сухо. – Теперь ты школьник и должен выполнять требования учителей.

Класс ответил новым взрывом протеста. Слова потребовала сидевшая рядом с Уэсли маленькая барышня, волосы которой были добела выкрашены перекисью водорода, а ресницы – дочерна сапожным гуталином. Класс стих. Маленькая Мэрилин попробовала отодрать жевательную резинку от своих новеньких искусственных зубов, растянув клейкую жвачку в длинную тонкую нить и сказала:

– Профессор, должно быть, не знает, что отец Уэсли – владелец большого универмага в Пэйнсвилле?

– Нет, этого я, к сожалению, не знал, – удивленно ответил учитель. – Но какое это имеет отношение к делам школы?

– Отец Уэсли – один из учредителей ОСВ и больше всех жертвует для нашей школы.

На лице Уэсли Кэтзервуда появилась надменная улыбка победителя. Он достал из кармана пригоршню жевательных резинок в красивых обертках и начал разбрасывать их по всему классу. Маленькая Мэрилин старательно пудрилась и уже превратилась в совершенное подобие Марлей Дитрих: она казалась такой же томной и усталой. Джерри Финн прикусил губу, чувствуя, что проиграл первый раунд схватки. Он стал поправлять очки и решил изменить педагогическую тактику.

– Дорогие друзья! По расписанию теперь у нас должен быть урок истории литературы.

– Аааэээоооххх! – послышался дружный зевок класса.

– Из классного журнала я узнал, что на последнем уроке вам с помощью учебного фильма было рассказано о сущности литературы. Может ли кто-нибудь из вас теперь коротко ответить, что такое литература в широком смысле слова?

Никто не выразил желания. Джерри спокойно ждал некоторое время, но наконец решил пойти классу еще немного навстречу:

– Все письменные и печатные творения человеческого духа вообще называются литературой…

– Сухо! – простонала какая-то утонченная душа на задней парте.

Джерри постучал указкой по краю стола и продолжал:

– Однако возьмем теперь литературу в ее более узком значении и рассмотрим ту ее часть, которая называется художественной литературой.

– Мура! – раздалось на задней парте.

– Старомодно! – заметил Станислав Валентин Дренцке… и т.д.

– Давайте смотреть кино – предложил кто-то.

– Кино! – закричал весь класс. – Давайте нам кино!

– Стереоскопическое! – заметил Уэсли Кэтзервуд. Мой папаша заплатит.

Джерри ждал тишины. Но наконец он стал бить кулаками по столу и закричал:

– Тихо!!

– Мы имеем право говорить! – крикнул какой-то круглощекий, упитанный мальчуган в первом ряду.

– Я прошу тишины! – повторил учитель. – Это не кинотеатр, а школа.

Джерри подошел к доске, взял мел и повысил голос:

– Для того чтобы дремать или ворковать в темноте, существуют кинотеатры, а в школе Общества свободного воспитания вы насладитесь плодами просвещения. Достаньте записные книжки и ручки! Сейчас мы рассмотрим различные виды, или жанры, литературы. Художественная литература имеет три основных жанра: лирический, драматический и эпический.

Джерри обратил к классу свою спину и прикоснулся скрипучим мелом к блестящей черной поверхности доски. Но едва лишь он успел написать слово «лирика», как получил неприятный удар по затылку. Мел выпал из руки учителя, и он медленно, стирая с затылка красноватый томатный сок, повернулся к классу.